Я гляжу на море и свечусь Тихой переменчивостью света: На прибрежье катит, Катит грусть, Желтым жаром осени согрета. В отдаленье рыже-зелен а , Поднялась и будто бы застыла, Исподволь накапливает силу Глубины Ленивая волна. Горизонт подернут синевой, Горизонт — задумчиво-седой. Море это, Небо ль? Разберись! Смотришь — Будто сам взмываешь ввысь.

Узнать однажды На причале, Полвека выкинув на кон, Что и меня когда-то ждали И кто-то был в меня влюблен. Волны ленивой бормотанье Стоять и слушать, как во сне. И вдруг понять: Ее признанья Всегда недоставало мне.

Вздохнуть, Куснуть себя за локоть И, на себя же вскинув плеть, Признанья позднего жестокость Улыбкой грустною пригреть. Хлебнув побольше кислорода, Нырнуть в пучину давних лет И, обозрев былого своды, Понять любви ее секрет. Пускай признанье как рукою Снимает давнюю печаль. Я отрекаюсь от покоя И снова вглядываюсь в даль.

Ты нежданно мне явилась, Принесла весну с собой. Примечталась иль приснилась В майский вечер голубой? Я гляжу — Глазам не верю, На тебя боюсь дохнуть. Затворил тихонько двери, Чтоб назад отрезать путь. Кто сказал, что нету чуда? Вот оно — Передо мной! Мы с тобой молчим покуда, Словно скованы виной. Ни обиды, ни упрека — Мы теперь умеем ждать. Все, что стало так далеко, Может, явится опять?

Я хочу к тебе, К твоим глазам — Голубым они лучатся светом. Я теперь догадываюсь сам, Почему я сделался поэтом. Я хочу к тебе, К твоим губам — Воскрешаю их прикосновенья. Никому я в жизни не отдам Губ твоих святые откровенья. Я хочу к тебе, К твоим рукам, Что по мне струились, словно воды. Ты неодолимо далека, Пролетают не мгновенья — годы. Молча я кричу: Хочу к тебе! Наша встреча — лучшая награда. Ты теперь всегда в моей судьбе. Не пойму, Чего же сердцу надо?

Глядел в глаза твои лучистые, Я, не щадя себя,                        глядел. Передо мною небо чистое И высоты моей предел. Ты, улыбаясь,                    снисходила С вершины юности своей. Меня ты светом озарила И стала верою моей. А я обрел в себе поэта: Поверил снова в чудеса… И за окном Не стужа —                 лето, И зелено цветут леса.

«Не сотвори себе кумира…» — Ты исподволь внушала мне. И что ж? Моя замолкла лира, Висит доскою на стене. «Не сотвори себе кумира…» Какие тяжкие слова! В моей душе сквозно и сиро, Клонится долу голова. «Не сотвори себе кумира…» Мне стиснуть зубы и молчать. Я без тебя — Изгой у мира: Ни петь,           ни думать,                          ни кричать.

Ушла любимая, Ушла,       не обернулась, Меня как будто не было и нет. Калитка ветхая о тишину боднулась, Всплакнула жалобно ей вслед. Гляжу растерянно,                            печально,                                          оробело Вдоль тихой улицы,                              пустынной и прямой. Дома молчат, Домам какое дело, Что вечер близится                              и нет тебя со мной? Стою,        чего-то жду — Вот-вот должно случиться: Ударит гром,                   обрушит окоем… Вдруг слышу: Надо мной затенькала синица, Затенькала о чем-то о своем. И солнце к вечеру                            ничуть не помрачнело, Нырнуло в озеро бедовой головой. Листва осенняя Слегка залиловела, Зашелестела грустно надо мной. Стою,       молчу                и лишь теперь поверил: Синица,           солнышко Мне посланы судьбой… И сердце             возвращается к апрелю, В луга весенние, Где встретились с тобой.

Срывает листья осенний ветер, Мечутся, рыжие, Падают в вечер. В метелице знобкой Такая тревога… Прилягу устало у доброго стога. Прилягу, Озябшую спину согрею. А листья куда-то Скорее, скорее. Вот-вот закричат беспокойно, Как птицы, Над полем продрогшим Начнут табуниться. Но листья не птицы, Не сбиться им в стаи. Куражится ветер, Бездомных взметая. И хочешь не хочешь, И надо ль не надо: Вбираешь душой Маету листопада.

Ой, шир о ко-широк о Разлилась водица. Поругаться легко, Трудно помириться. Боль-обида — не ручей, Не положишь лавы. Лучше не было б ночей И травы-отравы. Омуты любимых глаз Вовсе не видать бы. Зря сказали, что у нас Скоро будет свадьба. Лишь осталась губ твоих Жгучая прохлада… Что дается на двоих, На троих — не надо!

Подышать бы твоими руками, Окунаясь в ладони опять. Иногда мы не ведаем сами, Где тонуть, А откуда взлетать.

Никогда не дрожал я от страха, А ведь всякое было в пути. Что же сердце —                         подбитая птаха — У тебя трепыхнулось в горсти? Догорают последние листья, Журавли улетают,                            трубя. Не ищу я и малой корысти — Мне бы только увидеть тебя.

Осенние цветы — как всклики Последних журавлей. Они — как солнечные блики Среди пустых полей. Пускай в лугах пожухли травы И высохла стерня, Цветы, пригревшись у канавы, Покличут вдаль меня. И на опушке пожелтелой, Где листопад шуршит, Я этот зов, уже несмелый, Вдруг уловлю в тиши. Под небом хмурым, словно в мае, Поверится в цветы. У вскинутся, как птичьи стаи, Мои мечты.

Для счастья я хочу не так уж много: Пускай на время стихнет в сердце боль, Откроется знакомая дорога И вызреет к приезду гоноболь.

Для счастья мне не так уж много надо: Родное поле и отцовский дом, Осенняя печальная левада И старая рябина под окном. Как мало мне, Прости, как много надо: Чтоб небо ликовало над избой И впереди, как солнышко, награда, Что все-таки мы встретимся с тобой.

За Великой скирды хлеба И бокастые стога. За Великою вполнеба Встала радуга-дуга. В семицветье входят двое: Он ведет к реке ее. Я лишился вдруг покоя, Вспомнив давнее свое. А закат сочится, Льется — Воды плавятся в огне. Звонко девушка смеется — Смех, как солнышко, во мне. Смех, как звонкая водица, Как искристая звезда… Не пойму, Река струится Иль текут мои года?

Который год тайком вздыхаю, Забыть былое не могу. Не словом, Сердцем умоляю. Но ты на том на берегу…

А я как будто снова в мае, Где начинался мой полет, Опасности не замечаю, Как тот глухарь, Что зори пьет. Мне, может быть, Придется падать (Но ты не бойся, позови) И получать твои награды — Упреки нежные любви, И целовать твои колени, И слово молвить невпопад, И подыматься на ступени — Как бы ни в чем не виноват.

И снова я мечтаю о любви, В которую срываются, как в омут. Срываются —                    и ни о чем не помнят… И ты меня к обрыву позови! Я сделаю последних полшага, В ничто —               иль к звездам — Этого не знаю. Лишь чувствую,                       как сердце замирает: Навстречу мне качнулись берега. Вот-вот сорвусь,                        с обрыва полечу. Застыл над бездной на одно мгновенье. Лечу к тебе, В тебе мое спасенье!.. И странно, Что я до сих пор молчу.

Живешь, как все, И вдруг накатит, Что свету белому не рад. И улыбаешься некстати, И слово молвишь невпопад. Тебе друзья —                     одна морока, Ну а родня —                    тоска сама. И солнце спряталось до срока В дымы за длинные дома. И ночь глухая, как подполье, А месяц вовсе окривел… Невмоготу мириться с болью, Живешь как будто не у дел. Уеду,       где простора вволю, И небо — Плавай как во сне, Где можно прислониться болью К любой березе и сосне.

Из вчера к тебе пришел, От мая, Видишь: В волосах черемух цвет… Шел я через годы, Разметая Сумрак дней, Ночей зеленый свет… Ты глядишь спокойно, Незнакомо. Помолчим, К чему теперь слова?.. Нагляжусь И в ночь уйду из дома, Тихий, как сентябрьская трава.

Разгулялся сиверко по склонам, Что ни прутик —                         отзывается стоном. Проплывают тучи кораблями, Переполненные долгими дождями. Журавли затабунились на мшарине, На мшарине, словно на перине, — Здесь не только танцевать, Ходить невмочь. С каждым днем короче день, Длиннее ночь. Старый знает: С ветром шутки плохи — Не спасет и выверенный путь. Взмахи крыльев                        тяжелы, как вздохи. И назад уже не повернуть… В сосняке трещит себе сорока, Ей-то что —                  не надо улетать! На раздумье не осталось срока: Время,         время стаю подымать.

Осин промерзлых горестные почки Берет сохатый замшевой губой. Давным-давно он бродит в одиночку, Беду и радость Делит сам с собой. У ельника в затишке греет тело На предвесеннем солнышке скупом. Но изморозь, Что по хребту осела, Не растопить и мартовским теплом.

И даже к шуму леса равнодушен: Не слышит потревоженных сорок И грохота машинного дорог. Он лишь безмолвью ельника Послушен. Стоит, жует… О эта сила сока, Что бродит тайно в почках молодых! Ударила она по жилам током И заискрилась на боках крутых. И вздрогнул лес от радостного грома. Пропала белка молнией в снегах. Весенний зов, Как солнышко, весомо Несет сохатый на крутых рогах.

На ток слетались не впервые Певцы весны — тетерева. Притихли сосны вековые И прошлогодняя трава. Слетались затемно, Сходились И славили любовь и высь. И жаром зорь они светились И, как положено, дрались. Крыло в крыло — Сшибались гулко, Раскинув радугой хвосты… И никла дедовская тулка, Не смея тронуть красоты.

Обветренный со всех сторон, Был день как день Не очень новый. Швырялся стаями ворон Над крышами закат багровый. Под вечер ветер присмирел, Устал, Улегся по карнизам. А за горой уже горел День новый В сутемени сизой.

Проснусь однажды я лучом — Раздвину темноту плечом, Пройдусь легонько по вершинам Притихших на заре холмов, Посеребрю полет машины, Окошки высвечу домов. Я в середину росной капли Живым алмазом буду вкраплен. Пройдусь по тихой речке кротко — Прошелестит вослед лоза — И, придержав свой лёт короткий, Вдруг потону в твоих глазах.