От зари и до зари Здесь до неба высь! Ветер, зной — сполна бери, Только не ленись. А простор — шагай себе, Верст не занимать!.. Насовсем в моей судьбе Ты одна мне, мать. И пускай мои пути Затеряет даль, Ненаглядная, цвети, Душу не печаль! За тебя готов идти, Если что, в беду. И пускай круты пути — Все равно иду! Все, что выдано тобой, В сердце — на века: Труд — так труд, А бой — так бой, — Вот моя рука!

Скворцы на родину летят. В слезах зима лихая: Не дровни большаком скрипят, Телега громыхает. И трактор, чуть засветит рань, Старается на пашне… Одна лесная глухомань Томится днем вчерашним. Ее лежалые снега Не тронуты нимало: Здесь до сих пор весны нога Следов не оставляла. Но близок, близок добрый день, Когда в лесных оврагах, Где затаились мрак да тень, Вскипит вода, как брага. Теплынью захлебнется стынь: Была, а вот — и нету! И жизнь сквозь бурые пласты Пройдет! Пробьется к свету!

За деревню сквозь желтую осыпь Вел проселок То прямо, то косо, Опоясав низину подковой, Заворачивал в клевер медовый, Вдоль ракитника вел над рекою, Прятал в спелую рожь с головою И волнистым шуршащим навесом Убегал к синеватому лесу. Тот проселок за долгие годы Утоптали, как ток, пешеходы. По нему шли туда, Где раскаты, Шли на смерть В сорок первом солдаты. Укатали проселок обозы И листвой застелили березы, Сапогом да узорчатой шиной Пропечатана матушка глина…. Выбегают проселки такие На большие дороги России.

Страда зачиналась в марте В табачном дыму зыбучем, Когда бригадир на карте Гулял пятерней по кручам. Да в кузне мой батька молотом Набатил на всю округу, Даруя вторую молодость Видавшему виды плугу. Страда выходила к апрелю, Захлебываясь капелью, Весенней крутой водою, И радостью, и бедою. Моторы стреляли не где-то — В деревне у выбитых ямин, С берез осыпая рассветы В проталины воробьями. Страда разгулялась в мае — Вбирала, тянула соки. Надеждой на урожаи Ложилась в земные строки. И не было ей остуды, И не было ей покоя: То в поле звенит посудой, То косами за рекою. Пылит на сквозных проселках Машинами со стогами, Гостюет у баб на полках Румяными пирогами. Страде до всего есть дело. С лица она подобрела, Невестой богатой скоро Заявится к комбайнеру. И снова в метельном марте С присловьем мужицким смачны Пройдется она по карте В ядреном дыму табачном.

Гулкой подпоясанная речкой, Зорькой подрумянена, как в печке, Ну, скажи, как пшенный каравай, Пашня за околицей лежала, Зерен полновесных ожидала Под задиристый грачиный грай. Солнышко ночей недосыпало, Поднималось, землю облучало, К полдню раскаляясь добела. Облака над нею набухали, Проливались и спешили в дали Завершать весенние дела. В поле выезжали трактористы, Веселы, чумазы и плечисты: Начиналась жаркая страда! Гуд моторов повисал над краем, И дышала новым урожаем Свежая прямая борозда.

Полыхает заря, Голубые За рекой розовеют снега, — Все знакомо, Но снова впервые Я встречаю твои берега. Здесь и летом, И в зимние стыни Без умолку гудят провода, И столбы электрических линий, Будто люди, текут в города. От истоков До устья Великой Исходил я леса и поля: До чего же она многолика, Наша тихая матерь земля! По утрам журавлиные всклики Будоражат сторожкую тишь. И птенцами рассветные блики Осыпаются в строгий камыш. За болотом Фабричные трубы — Не дадут в глухомани пропасть. Тянет солнышко жаркие губы, Чтобы к росной поляне припасть. От истоков До устья Великой, То снежком, то цветами пыля, В черных тучах и солнечных бликах Предо мной раскрывалась земля. Я дышал разнотравья цветеньем, Ночевал у студеных ключей, Упивался воинственным пеньем Одуревших в любви косачей. И не раз у лосиного стада, Замирая, стоял на виду… Как мне мало, Как много мне надо! Я к тебе, Как на праздник, иду!

Среди безлюдья буйная река В гранит вгрызалась долгие века. Никто не знает, сколько лет подряд В горах ревел могучий водопад, Кремнистые дрожали берега, Гудела непролазная тайга. И только летом в солнечные дни Играли ярко радуги над ним. Над ним свечой взмывали птицы ввысь И молодые ястребы дрались. А на горбатом гладком валуне Медведь верхом, как будто на коне. Застыл косматый бурый рыболов. Здесь все его: леса, река, улов… И вдруг он показал зубов оскал: Зверь человека в чаще увидал. А тот стоял: за поясом топор, — Глазами шел недолгий разговор. Пришельца зверь не смог переглядеть: Ворча, в тайгу поковылял медведь. А человек сурово глянул вслед — В глазах ни страха, ни сомненья нет! Он поплевал в ладони не спеша. Тайга ждала, стояла не дыша. Взметнулись щепки из-под топора — В ответ протяжно охала гора, Тайга медведем пятилась в тайгу… И пятистенок встал на берегу!

Забыв о поплавке, Гляжу во все глаза — Как будто зорьку Я впервые вижу. На небе заиграла бирюза, Подпалиной прихваченная рыжей. Густая синь на запад потекла, Ершистые смывая с неба звезды. И ночь уже не ночь — Белым-бела, И распирает грудь, Как радость, Воздух. Я закричать готов: Гляди, гляди, Береза занялася, словно свечка! И вот уже пожар вовсю гудит В кустарнике прибрежном И на речке. Забыв о поплавке, Готов опять, Как маленький, Рожденьем дня дивиться. И хочется мне Этот край обнять И ласковым березам поклониться!

Лежу в траве, А надо мной Торчит осочина, как сабля, На ней висит, что шар земной, Обласканная солнцем капля. В малютке роске — приглядись — Кипит взаправдашняя жизнь: Стоит, огрузнув, поле ржи И дышит тяжко-тяжко. На проводах сидят стрижи Во фраках нараспашку… Я примостился половчей, Чтоб разглядеть игру лучей. И надо же, стряслась беда: Ударил шмель-ракета. Сверкнула искрою вода — И микромира нету, И черной молнии зигзаг Призвал меня к ответу: А что, коль вдруг ударят так Ракетою планету!..

В соснах искрятся сосульки, Падают звонкими вспышками. Робко под снегом забулькал Новорожденный ручьишко. Взгорки в рыжинах-накрапах: Солнце впечатало пробы, Терпкий березовый запах Тянут ноздрями сугробы. Затканный инеем густо, Лес притаил что-то древнее. Словно по звончатым гуслям, Ветер прошелся деревьями. В бульканье тетеревином Мне на заре затеряться б, Завтрашним быть и былинным — Как это здорово, братцы!

Вались, как сноп, и до утра Блаженствуй в росной роздыми. Но щи духмяные с костра Несут с приправой звездною. И хочешь, нет — усадят в круг: Спеши повеселиться!.. Под звонкий ложек перестук Пошла, пошла работа рук — Испарина на лицах. Кухарка потчует ребят, Похваливает варево. И лезет ложка наугад — Соседу в миску… — Эко, брат, Со щей-то пораспарило!.. Роса шарахнулась с куста: Хохочут — ночь разбужена, Как будто за день на мостках Двух норм не передюжено!

Под полою у красавицы зари Отбивают косы косари: Звонкие литовки, будто тетива, Каждая по-своему поет. Замирая, слушает трава, Тянется, на цыпочки встает. Молоточки клювами стучат И с ресниц у девонек-девчат Склевывают звонко: «Чок, чок, чок!» — Золотинки — ласковые сны. Месяц, раскаленный пятачок, Стынет на ладони у сосны. Дробным цокотом молчунья тишина Поразбужена, зарей подпалена. По округе гул моторный вкривь и вкось Перестуком крепко-накрепко прошит. Спозаранку дело каждому нашлось, Только, чур, коль веселиться — от души: Видишь, зоренька откинула полу!.. — Пригласила нас хозяюшка к столу, На заречные луга с духмян-травой Всей деревнею на праздник даровой.

Живешь заботой городскою, Насквозь прохвачен и прогрет. И вдруг под ложечкой заноет, Да так, что потемнеет свет… С чего бы, сам не понимаю, Тоской захолонуло в мае, Когда на влажных тротуарах Асфальт теплынью разморен: Его вздувает, что опару. Да что гудрон, когда бетон Зеленой молодью пропорот. И вроде город мне не в город. Так вот с чего тупая боль Отозвалась под сердцем гулом: Полями вешними пахнуло… И ты хоть как себя неволь — Уснуть не сможешь: Ночь, другую Все видишь землю дорогую С крутым опасным половодьем, Когда ручей под стать реке, А в нем березы налегке Бредут, смеясь над непогодьем. А бани, словно пароходы, В субботу густо задымят. И до потемок огороды Богато ведрами звенят. Листа березового запах, Моренного в жару сухом, Ложится в лунные накрапы Еще не сложенным стихом. В тех банях сверстники с устатку, Как боги в облаках парят… Я сладко шевельнул лопаткой, Как будто жаром тем объят. И до утра усну едва ли. Я знаю: ждут меня поля, Зовут, Зовут родные дали… Прости, отцовская земля!

Задымилась густо над рекою, Избы запорошила сирень… Здравствуйте, Стихов моих герои, Жители сутулых деревень. Я не на побывку к вам, Не в гости. Зря плетешь недоброе, молва. Мне, что голубые угли в горсти, Ваши самоцветные слова. Их ковали прадеды веками На смолистых зоревых кострах, Как мечи, Грабастали руками И калили в водах и ветрах. Пращуры, в их силу свято веря, С ними в сечь на крестоносца шли, Их, Друзьям распахивая двери, Мы подносим, будто кошели. Приглядись: Горят слова, как блики Лунности, рассыпанной в ночах, Вспыхивают алостью гвоздики У любимых наших на плечах. Чудо-самоцветами-словами Сердце я врачую от невзгод. И всегда готов делиться с вами Всем, Что самородок мне дает. По нему в стихах моих поймете Даже недосказанное мной… Хорошо в сиреневом сумете Остудить дорог далеких зной!

Воздух зноен, Спрессован туго, Свет как пламя над кромкой ржи. Над приречным широким лугом Резвокрылый чибис кружит. А мотор все гудит, И небо Захлебнулось голубизной, В нем стозвонная песня хлеба Раскаляет июньский зной. Перегретый мотор устало Напоследок вздохнул и затих. И такое вдруг заиграло, Засвистало, защебетало: Песен, песен-то, Сколько их! Ты катнул жернова-лопатки, Увлажненных не пряча глаз. Вот бы квасу теперь с устатку, Полведерка бы — В самый раз!

Но деревни вдали не видно. А вода — Тут подать рукой. И хозяйской походкой завидной К быстрине ты идешь над рекой. Приняла раскаленное тело, Холодком обожгла чуток, Обжурчала, Такого напела: Набирайся силенок, браток! А потом расплескалась в смехе, Поумерила юный пыл: Делу — время, Часок — потехе, Будет, парень, Мотор остыл!

Поет над родимым болотом, Трубит журавлиная стая, Сентябрь раскидал позолоту — Ни счета, Ни меры, Ни края!.. А утро студено и мглисто, Заря багровеет над логом. И кличет вожак голосистый, Бедует не птичьей тревогой. Узнать бы, О чем они тужат, Какая их гонит неволя?.. Но встал — И молчишь на разлужье, Захлестнутый песней до боли.

Вздыбилось море, Гривастое, злое, Играет с баркасом Опасной волною. И нам не до шуток. Но мы не заплачем, Не молим пощады, Не просим удачи. Волне разъяренной Врезаемся в гриву, Взлетев, опускаемся В пропасть с обрыва. И снова и снова Паденья и взлеты: Налево, направо Руля повороты. И вдруг захлебнулся Мотор раскаленный, Баркас, как живой, Накренился со стоном.

Ну что ж, мы не дремлем: За весла беремся, К желанному берегу Яростно рвемся. В ладонях бугрятся, Вскипают мозоли: Мы насмерть схватились, И нам не до боли. Гребем, Не сдаемся стихии суровой, И знаем: За нами последнее слово!