В которой Иван убеждается, что люди гораздо сложнее, чем кажутся на первый взгляд.

– Какие люди! – Радостно улыбаясь и светя громадным лиловым фонарём под глазом, к Маляренко подошёл дочерна загорелый мужчина. – Ваня! Давненько не виделись.

– Привет, Коля. – Маляренко искренне обрадовался знакомому лицу. – Точно. Не виделись давненько.

– Погоди, я сейчас перед шефом отчитаюсь и поговорим. Хоп? – и дружески хлопнув "старого" знакомого по плечу, Николай исчез за деревьями в темноте.

До ужина оставалось совсем немного. Уставшие за долгий и тяжёлый день люди молча умывались и собирались возле "столовой", с любопытством посматривая на Ивана, сидевшего неподалёку.

К немалому удивлению Маляренко, первыми за стол сели те, кто был хуже всего одет. В том числе и пара некрасивых, полных и коротко остриженных женщин, которых он встретил первыми. И та пара, что работала у родника – щуплый мужчина с разбитым и опухшим лицом и очень миловидная миниатюрная женщина. Каждый из них получил по полной тарелке горячей ухи, от запаха которой у Ивана потекли слюни и заурчало в животе. В центр стола на лист лопуха из котелка высыпали целую гору чего то темного – в сумерках Маляренко не смог рассмотреть подробнее. Ужинали работники долго – никто и не думал их торопить, каждому досталась щедрая добавка. Народ оживился и разговорился, послышались смешки. Посидев за столом еще минут двадцать и поковырявшись в горке непонятной пищи, вся восьмёрка едоков дружно подхватила тарелки и ложки и потопала к ручью – отмывать. Из темноты на свет костра выскочил Коля и махнул Ивану – за стол. Второй раз упрашивать, оголодавшего за весь этот суматошный день, Маляренко не было необходимости и он в один миг очутился за столом. Со всех сторон подходили и садились усталые и неразговорчивые люди. Девушка с костылём налила каждому точно по такой же, как и у предыдущей партии едоков, тарелке горячей ухи и сама заняла последнее оставшееся место. Когда Ваня доел вторую порцию, он внимательно оглядел присутствующих. Здесь был Ермаков, сидящий во главе стола, Николай, пара молодых девушек ("Интересно, а где третья?" – подумал Иван) и соседка по самолёту – красивая женщина лет тридцати. Имени её Маляренко не помнил. Присутствовал и давешний "надсмотрщик", сидевший рядом со здоровенным мужиком в синей спецовке. Маляренко иногда ловил на себе заинтересованные взгляды, но никто не лез с вопросами, все спокойно доели ушицу и принялись за мидии, лежащих кучкой в центре стола. Надо сказать, что первая смена слопала гораздо больше половины моллюсков, оставив остальным лишь жалкую кучку раковин. Иван решил не отставать от других и стал щёлкать ракушки в два раза быстрее остальных. Наконец, хлопнув по столу ладонью, дядя Паша завершил ужин и, велев Маляренко сесть на его место, снова собрал всех в "столовой".

– Это Иван. – тяжёлая ладонь легла на плечо новичка. – Сейчас он вам расскажет всё то, что он рассказал мне днём. Потом – отбой. Дежурный, через полчаса ко мне. Всё. – Ермаков развернулся и исчез в темноте.

Рассказ занял десять минут. Сытого, сидящего в мягком кресле, Ивана клонило ко сну и он постарался быть кратким. Его пытались прервать несколько раз, но "надсмотрщик" показал особо нетерпеливым кулак и вопросы прекратились. Маляренко закончил рассказ о своих приключениях. Снова начавшиеся было вопросы пресёк Николай, утащивший Ивана ночевать к себе в шалаш. Было слышно, что люди не расходятся и что-то вполголоса обсуждают. Вот так, под шум ветра и тихое невнятное бормотание Маляренко и уснул.

Дядя Паша лежал в своей палатке и размышлял. От тяжёлой работы всё тело ломило и боль мешала сосредоточиться.

"Хорошо, что никто не видит". – Ермаков скрипнул зубами от боли в спине. "Вроде бы всё пока неплохо складывается. За несколько дней сумел переломить ситуацию. Как то организовались, теперь, может быть, и выживем". – боль никак не хотела исчезать. "Что-то с Геннадьичем делать надо. Борзеть начал и с аэропортовским быстро спелся".

Сергей Геннадьевич был замом Ермакова еще тогда, в прошлой жизни. Не очень способный к принятию самостоятельных решений, он был идеальным сержантом в строительной империи Ермакова. Исполнительным, честным, обязательным. Ермаков это ценил и продвигал приятеля своего младшего брата вверх по служебной лестнице. Но в последние год-полтора дядя Паша стал замечать проявления "инициативы" снизу. Власть и деньги, а также новая молодая жена, быстро скрутили мозги "сержанту". От Серого надо было избавляться. Ермаков мысленно сплюнул: "Хотел же его одного в командировку отправить". Павел Фёдорович припомнил вечерний визит "сержанта" и второго своего "бригадира" – Ромы-аэропорта. Этот сорокалетний амбал в спецовке сходу предложил раздеть и разуть новичка. "Уж больно хороши у него ботиночки". Дядя Паша вспомнил о своих дорогих и совершенно неуместных здесь туфлях и горестно вздохнул – "Месяц-два и амба".

Мысли Ермакова привычно свернули в конструктивное русло. Он припомнил, как радостно поприветствовал новобранца Николай, единственный, кто дал ему, Ермакову, отпор. – "Хорошо он мне тогда приложил. Офицер, пусть комиссованный, пусть и не десантник, но всё-таки… Да и Иван этот – совсем не дурак и не рохля. Что ж… уже неплохо. Будем работать".

Дядя Паша довольно потёр руки и улыбнулся. За пологом палатки деликатно кашлянул подошедший дежурный.

Коля растолкал спящего Ивана очень рано, едва начало светать. Зевая и поёживаясь от рассветной прохлады, мужчины потопали на завтрак. Лопая всю ту же уху, Маляренко смотрел на бодро прыгающую на одной ноге девчонку с костылём и спрашивал себя – а спит ли она вообще? Уха была так себе – постная и горьковатая. Всех достоинств – её было много и она была горячая.

– Сегодня ты со мной. Шеф желает чтобы мы с тобой железа надыбали. – Николай подмигнул подбитым глазом. – Готов к трудовым подвигам?

– Всегда готов. – снова зевнул Ваня.

– Да. – протянул Николай, продолжая курочить борт "Газели" – А как выехали мы с порта, так её, родимую, и обогнали.

– Я видел. – кивнул Маляренко. – Вы нас около ларька объехали. Водила за куревом ходил.

– Слушай дальше. Обогнали значит. Едем. Дальше всё как ты говорил. Свет, гром – и мы здесь. Несёмся по степи, трава по капоту хреначит. Пацан этот, Димка, обалдел и по прямой несётся. Трясёт – капитально. Не вижу ни хрена – сплошные зайчики в глазах. А дальше самое интересное. Прозреваю и вижу – догоняем мы "Газель"! Тут она сюда кувыркнулась, Фёдырыч по уху молодому – хрясь. Тот по тормозам. Два метра от края остановились. Темно. Ничего не видно, не понятно где мы. В общем, этим в маршрутке не повезло, конечно. – Коля помолчал, бездумно глядя на полуразобранную машину. – Помнишь Анюту? Сидели рядом в самолёте. Она впереди сидела, рядом с водителем. И там ещё женщина одна была. Об эти валуны побились. Сразу. Наповал.

– А дальше то что? – Маляренко глотнул воды из бутыли и потащил очередную железяку из оврага наверх. – В рощу поехали?

Коля присел на камень: – Эх, закурить бы… а дальше, Ваня, гавно! Вытащили мы всех. Слава Богу все, кроме тех троих, живы-здоровы. Синяки и шишки не в счёт. Ну и пошёл базар. Все телефоны повытаскивали и давай звонить. Нихрена не вышло. Дальше – хуже. У баб истерика – ревут, один тип давай орать, что он сейчас всё решит – спутниковый телефон вытащил – и тоже облом. Где мы – ничего понять не можем, темень, вокруг воет кто-то. Веселуха! Кое как костер запалили. Как рассвело – я, честно говоря, в осадок выпал. Ладно – море, но степь то откуда? На десятки вёрст вокруг – пустота. У нас таких пейзажей нет. Два часа сидели на чемоданах, всё звонить пытались. Жара, пить хочется – спасу нет. Потом Юрка "длинный", ну, помнишь с девчонками вместе багаж получал? Говорит – идите, мол, все на куй – мы уходим помощь искать. И за рюкзаки. Не поверишь, почти все за чемоданы – и в разные стороны. Светлана ему – стоять! Ждать тут будем, нельзя, мол, расходиться! Он ей – по морде, она в овраг и улетела. Вот сейчас с костылём и прыгает.

Иван припомнил, весёлого, интеллигентного на вид, парня, остроумного собеседника, с которым трепался, пока девушки ждали багаж, и не поверил. Маляренко всегда считал, что хорошо разбирается в людях и Юрку он считал жертвой Ермаковского произвола.

– Ну и дальше что?

– Ничего. Фёдырыч его вырубил одним ударом. Боксёр, млять. – Коля потёр синяк на лице. – А потом с Серым давай кругами носиться, всех назад, в кучу сгонять. Понятное дело – особо не церемонился. И меня зацепил. Я его. Так слово за слово – я ему и врезал по морде. И всё. Ничего больше не помню. До ночи в отключке валялся. Перевезли мою тушку в рощу, там тенёк, родничок – все дела. Да вот беда – стая там жила.

Иван вспомнил свой ночной поединок и икнул: – К-какая стая?

– Да хрен их разберёт, что за твари такие – ни одного зоолога у нас не нашлось. Меньше волка, больше лисы, хвост пушистый. Воет, тявкает. Воняет кошмарно. Серый с Ромой-аэропортом около костра ветками горящими всю ночь отмахивались, я валялся – башка гудела от удара. Остальные – как бараны в кучу сбились и орали.

– А Ермаков?

– А шеф выломал дубину и туда.

– Куда туда?

– В темноту. За ночь он четверых дубиной забил, а остальные убежали.

– Знаешь, – лицо Николая, обычно улыбчивое, стало вдруг очень серьёзным. – Если б не Пал Фёдрыч, больше половины народа уже погибло бы. Я ему вчера утром "спасибо" сказал.