В которой Иван осматривает дом и даёт отчёт о втором походе.

Какое же это блаженство – выходной! Маляренко совершенно бессовестным образом проспал утреннюю побудку и завтрак и выполз из своей палатки после полудня. Посёлок был тих и безлюден. Иван почувствовал себя избранным, все на работе – а он тут, прохлаждается! Кстати, где жена? Иван внимательно осмотрелся – никого. Как следует зевнув во всю свою пасть и потянувшись, Маляренко потопал к столовой.

– Доброго утречка! – ехидно раздалось из-за плетня. – Горазд же ты дрыхнуть!

Алина, в фартуке и с поварёшкой в руках, вынырнула из кухни: – Есть будешь?

Чмокнув супругу в носик, Иван повалился в кресло.

– Буду!

– Тебя начальство очень просило зайти. Там они. – Алина показала на громаду дома. – Но сначала поешь!

На самом-то деле дом был не так уж и громаден – восемь шагов в ширину и пятнадцать в длину. Но в сравнении с шалашами и палатками, в которых до сих пор жили люди, он казался гигантом. Конёк крыши был на высоте аж шести метров! Вспомнив, как он помогал крыть крышу вязанками камыша, Маляренко вздрогнул – работа была жутковатая. Жерди, пошедшие на стропила, были совсем худые и постоянно норовили согнуться под его тяжестью. Про обрешётку, сделанную просто из толстых веток, и говорить было нечего. Пару раз Иван лишь чудом не слетел вниз. А вот основной кровельщик, Юра-студент, таки пересчитал рёбрами и обрешётку и сложенные на земле кучи строительного мусора. И теперь он ходил по посёлку, слегка скособочившись и баюкая сломанную руку.

Поев, и лишь после – умывшись в ручье, Иван окончательно проснулся и направился к дому, припоминая месячной давности разговор с прорабом, когда тот заверил его, что дом "почти закончили". Маляренко усмехнулся – некоторые вещи неизменны во всех мирах. Например – сроки сдачи строительных объектов. Но всё равно – дом был хорош. Построен он был по совершенно удивительной технологии, которую Иван подсмотрел в одной буржуйской телепередаче про экологичное жильё. Буржуи, понятное дело, с жиру бесились, а вот для попавших в непонятную степь людей это оказалось сущей находкой. Сначала Ермаков хотел по старой привычке построить дом из бревён. Проблема была в том, что строевого леса не было – вокруг росло сплошное корявое безобразие. Кое-как набрав со всей рощи пару десятков относительно прямых брёвнышек, Ермаков соорудил каркас будущего дома. Каркас Ивана просто восхитил – он стоял, как каменный! И это без единого гвоздя! Дядя Паша решил, по примеру забора, оплести столбы двойным плетнём и набить внутрь глины. Поставив нижний ярус плетня, и начав рыть и таскать из ручья глину, Ермаков понял, что на это потребуется полгода, при условии, что ничем другим люди заниматься не будут. Утрамбовав вкруговую глиняную стенку двадцатисантиметровой высоты, он остановил все работы и собрал консилиум. Тут-то Маляренко и влез со своим дурацким предложением – плотно набить простенок сухой травой. Ругались и спорили до посинения, но, в конце концов, безумная мысль победила и дядя Паша отдал приказ изготовить деревянные грабли для женщин. Те за три дня нагребли с округи целый стог травы и соломы, попутно немного обезопасив лагерь от возможных степных пожаров. Дом утеплили всего за два дня, набив в него не один, а целых два стога сена. Творческая мысль у народа бурлила и Коля предложил "армировать" наполнитель, втыкая в него заточенные ветки кустарника. Получилась на диво прочная и лёгкая штука. Ермаков скептически хмыкал, глядя на всё это дело, но молчал. После смерти шефа, достраивать дом взялся прыгающий на костыле Звонарёв. Его бывшая бригада натаскала кучу глины и принялась жирно обмазывать стены дома изнутри и снаружи. Глина была поганенькая, изрядно разбавленная песком и землицей, но на плетень цеплялась хорошо. Штукатурные работы были закончены глиняной крышкой поверху простенка. Получились самые натуральные сэндвич-панели. Маляренко был горд – он впервые в жизни строил дом своими руками! И ведь построил, хотя в самом начале, он не верил, что у них это получится.

– Ну что, Сергей Геннадьич, наконец-то доделали? – Иван не удержался от ехидного вопроса.

– А ты бы еще больше отсутствовал! – Весь перепачканный в глине Николай, сидящий на корточках возле стены, поднялся и, радостно улыбаясь, протянул другу руку. – С возвращением! Как прогулялся? Я Алину поспрашивал, но она молчит, как партизан.

Вопрос вождя разведчик проигнорировал. Маляренко ошарашено смотрел на потолок – он тоже был оштукатурен!

Прораб довольно хмыкнул: – А чердак ещё и золой присыпали. Утеплились отлично. Буржуйку склепали уже и трубу из стены вывели. – Звонарёв сел на любимого конька и принялся расписывать, что и как он еще тут доделает и как тут, вообще будет замечательно жить. Внутреннее пространство, надо сказать, впечатляло – одна-единственная здоровенная комната с тремя столбами в центре, с утрамбованным земляным полом и с высоким потолком. Всё это освещалось при помощи пары окошек, остеклённых останками "Цефиры".

Иван присвистнул.

– Мужики, да здесь только в футбол играть.

Николай зло посмотрел на приятеля и с нажимом добавил: – Ты, Геннадьич, работай, а мы пойдём – поговорим.

Вождь властно указал Маляренко на дверь и, не дожидаясь реакции окружающих, вышел из дома.

"Насяльник, однако".

Удивлённый таким резким поведением друга, Иван двинул следом за ним.

– Прости, дружище. – Коля сидел напротив и скалил зубы. – Всё помню, договор наш – помню. Ты сам по себе и мне не подчиняешься. Это всё в силе.

Вождь наклонился и тихо добавил:

– Просто Серому, да и всем остальным, надо время от времени напоминать – кто здесь главный. Иначе – никак. Веришь – нет, даже с Ольгой моей бабы стали меньше общаться. Из-за меня.

– Что? Народ расслабляться начал?

– Нет, вкалывают все – дай Боже! Но грызня начинается помаленьку… – Николай раздражённо шарахнул кулаком по столу. – Из-за баб, из-за шмоток. Даже из-за обмылков и косметики. Задрался я уже всех успокаивать. На работе, днём, все дружно пашут, а вечером базар начинается. Молодой с Юркой-длинным Светку делят, та, сука, хвостом вертит – ни да, ни нет. Пару раз разнимал их уже. Сейчас даром, что у Длинного рука сломана, так он, оказывается, ещё и ногами махать горазд, мля.

– Да и хрен бы с ними, – Маляренко равнодушно пожал плечами. – Лишь бы не покалечили друг друга. А тёлку надо быстро пристроить… к телу.

Подошедшая Алина принесла мужчинам котелок с горячим травяным "чаем" и присела с краю стола.

– А ты вовремя с должности соскочил. – Офицер быстро сменил тему и разулыбался – Алина, превратившаяся из серой незаметной мышки в прекрасную женщину, одним своим присутствием отгоняла все тяжёлые мысли.

– Ну, что, – Николай устроился поудобнее. – Рассказывай, дарагой.

Второй раз, сидя за этим столом, Иван чувствовал себя словно на экзамене. В прошлый раз он доказывал Ермакову свою нужность и сейчас, несмотря на существенную разницу в отношениях с собеседником, он снова ощущал то же самое.

– Вот, смотри. Диспозиция такая. – Маляренко выложил на стол тряпицу на которой начал рисовать карту. – Новости две – хорошая и плохая. С какой начать?

– С хорошей.

– Хабар будет. Много. Даже больше, чем с "Волги" взяли. "Буханка". В отличном состоянии. Полный бак и канистра в придачу. На борту старый трафарет – "Алтайэнергомонтаж". Людей не нашел. Ни живых, ни мёртвых. Зато там полно металлической посуды, пустых бутылок из-под водки и имеется большой чугунный казан. Если ориентироваться на ложки-тарелки, то их было человек шесть-семь. Как минимум одна из них женщина – в салоне валялся лифчик. На крыше привязан охрененно здоровый мангал. Похоже, его так и не сняли. Вот, возьми. – Иван кивнул жене и та подала вождю ложку из нержавеющей стали.

– Вид у тебя унылый… Ладно, давай плохую новость. – Глаза у Коли, в предвкушении такой добычи, горели.

– Первое. Там, на севере, нихрена нет. – Иван понурился. – Такыр, кое-где пески. С водой – попа… В смысле – не нашёл я её. По берегу идти не получается – через четыре часа хода пляж кончается и начинается обрыв. Чем дальше – тем выше. Я до вечера пытался по краю идти – тоже не получается. Обрыв сильно изрезан промоинами и расщелинами. В темноте чуть не улетел туда. – Поняв, что сболтнул лишнего, Иван прикусил язык и искоса посмотрел на жену. Алина удивлённо нахмурилась, но, в присутствии Николая, промолчала.

– Глубокие?

– Ага. Обрыв высокий. Метров пятнадцать, если не больше. Пришлось там и заночевать.

– Это что же получается, – наморщил ум Николай. – Еще километров двадцать к северу и степь в пустыню переходит?

– Может чуть больше. Слухай дальше, – Иван ткнул пальцем в карту. – На следующий день еще километров тридцать на север прошёл. К берегу ближе, чем на три-четыре километра не подходил, а вечером гляжу – слева моря не видать. Пошёл посмотреть. А там берег почти под прямым углом круто на запад сворачивает. Такой же обрыв, даже повыше, пожалуй. Тянется почти прямо. Далеко. За горизонт уходит. А поверху – пусто. Ни кустика, ни деревца. Суслики да тушканчики какие-то прыгают. Даже птиц нет.

– Да погоди ты про природу! – Коля не смог усидеть на месте и выскочил из-за стола. – Про машину давай рассказывай!

– На машину случайно наткнулся. Она в большом распадке стоит. Он глубокий, метра четыре. И узкий – ни вперёд не проехать, ни назад. Метров сто-сто пятьдесят проехать по прямой можно, а потом распадок снова сужается. Ловушка натуральная. Если б колесо туда само не укатилось – не заметил бы.

– Насчёт колеса, ты, Иван Андреич, просто молодец. – Николай уважительно покачал головой. – Я б не допетрил.

"Колесо" действительно было весьма забавным приспособлением. Когда закончилась двухнедельная эпопея с перетаскиванием остатков дедовой "Волги" в посёлок, перед Иваном во весь рост встала проблема обеспечения своих экспедиций водой. Места были засушливые и за всё то время, что люди находились здесь, общими усилиями было найдено всего три источника питьевой воды. Собрав у всех жителей посёлка пригодные ёмкости, Маляренко суммарно получил двадцать два литра объёма в четырнадцати разных бутылках. Как всё это на себе тащить, Иван не представлял и решил приспособить под воду одну из камер от такси. В итоге это получилось, но вода имела ужасный резиновый привкус, сколько бы Иван её не промывал. Кроме того, нести на себе, на манер скатки – через плечо, тридцать-сорок литров воды было очень тяжело. Всё это здорово простимулировало умственную деятельность Ивана и, поразмыслив, он впихнул ёмкость с водой в покрышку, залив её до упора. Воды вошло много, сколько именно, Маляренко не знал, но вкупе с весом резины покрышки, получалось очень не хило. Пару дней Иван тренировался передвигаться, благо степь была, в общем плоская, катя перед собой этот резевуар. Спина и руки болели и затекали – ходить согнувшись было нелегко. Но потом Иван приноровился просто подталкивать его перед собой древком копья. Колесо шустро каталось по траве, приминая своим весом даже самые буйные заросли и лишь в горку приходилось катить его руками, но дело того стоило.

Загвоздка произошла с Алиной. Она очень хотела идти с мужем, но от "резиновой" воды её постоянно тошнило и Иван приказал ей оставаться в лагере. Робкая попытка бунта была подавлена командным рыком и долгой ночью, в течение которой мужчина несколько раз "убедил" жену остаться.

– Да. Так вот. Зазевался чуток, уже и не помню из-за чего. Смотрю – укатилось, зараза. Насилу догнал – у края уже опрокинул. Вниз смотрю – мать честная! Я давай орать. Никто не отзывается. – Маляренко глотнул чайку. – Самое интересное это то, что "буханка", похоже, прямо туда перенеслась. Не то побилась бы нахрен. Слушай дальше – в самом удобном месте для выезда наверх был частично срыт край оврага. И лопата там валялась. Складная. Штыковая.

– Выбраться, значит, пытались. – Вождь в волнении нарезал вокруг стола круги. Алина сидела рядом, положив подбородок на кулачки, и внимательно слушала мужа.

– Пытались. Я вниз спустился, всё осмотрел. Даже машину завёл. Не сразу, конечно, завелась – думал посажу аккумулятор, но пронесло. А людей – никого. Следы около машины еще кое-где были, но если по пыли на бутылках судить, то они давно ушли. Лопату, ложки бросили, а вот ножа ни одного не нашёл. Кострища не было, а наверху, около мангала, целая коробка берёзового угля.

Иван вздохнул.

– Я так думаю – выехал народ на пикничок. Шашлык-машлык, водка, бабы – все дела. Если у них с собой ёмкости с водой не было, то шансов – никаких. Шесть литров водки. Плюс жара. Минус источники воды. Обезвоживание и тепловой удар через три-четыре часа гарантированы. Далеко уйти не могли.

– Искал?

– Искал, конечно. Как же не искать? Три дня там круги выписывал. Ничего.

Вот такая вот, брат, хреновина.