В которой Иван обзаводится родственником, ведёт беседы и принимает решение не разумом, а сердцем.

После отъезда ОМОНовцев на трофейных велосипедах и ухода с ними же, впряжённого в тележку Звонарёва, посёлок окончательно обезлюдел. Ваня, от нечего делать, продолжал "автоматом" ходить каждое утро на рыбалку, подолгу валяясь на пляже и усиленно залечивая перекошенную морду. Ходить, а тем более бегать, получалось плохо – каждый шаг отдавался острой болью в челюсти и Иван, поначалу пылавший жаждой мести, всё это дело отложил. Сначала нужно было прийти в себя.

Настя и Алла, почти не выходили из дому, занимаясь какими-то своими делами, а неулыбчивый Юрка, сосредоточился на охоте и на будущем огороде. Огородив кусок степи вдоль ручья кольями из бывшей Ваниной усадьбы, он с усердием перекопал всю землю, выбрав камешки и даже приготовил лунки для посадки.

Иван смотрел на бывшего мелкого чиновника и страшно ему завидовал. Этот человек осел на землю. Он хозяин, у него есть всё, есть будущее. А у него? У Ивана Андреевича, что на выхлопе? Ну да – вещи его. Дом его. А зачем? Для чего? Самое главное – для кого?

Маляренко задумчиво посмотрел на коттедж.

"Нахрена он мне? Я хочу здесь жить?"

Ваня подумал пять минут и честно вслух себе ответил.

– Не-а.

Захотелось вновь пошляться по округе, поискать людей и приключений. Посмотреть на что-то новое.

"Гадёныши, велики увели. Как бы мне сейчас один пригодился!"

Чёрт знает почему, но Лужин, совершенно спокойно объявивший Звонарёва своей собственной рабочей силой, с ним это сделать побоялся. Ваня улыбнулся.

"Побоялся, побоялся. Я видел…"

Зрелище было действительно забавным. Мент мялся, жался и смущался, как красна девица, не зная, что ему делать с этаким богатством (И.А. Маляренко, гр. РК, 1970 г.р.), в конце концов, он развязал пленника и пригласил его "как-нибудь, по-соседски" в гости. Все, кроме Маляренко, примуели, а Иван мысленно послал его на куй.

Прошла неделя, потом вторая, пошла третья. Челюсть практически зажила и больше Ивана не беспокоила. Беспокоило его другое – Настя. И будущий крестник. Юрка так тот вообще себе места не находил – срок, каким-то образом высчитанный женщинами, был всё ближе, а обещанного доктора всё не было. Как, впрочем, и картошки с прочей садовой рассадой.

Доктор пришёл, когда потерявший голову от беспокойства Юра уже уговорил Ваню "сбегать куда-нибудь" за врачом. Причём пришёл не один, а в целой компании: с Лужиным-старшим, с Машкой, с тремя незнакомыми мужиками потрёпанного вида, впряжёнными в его драгоценную тележку, доверху нагруженную мешками и при двух велосипедах.

Сначала за забором раздался знакомый заполошный лай, который подбросил Ивана с постели.

– Бимка! Бимка вернулся!

В одних трусах, босиком, Иван выскочил из дома и бросился отпирать калитку. Лохматый метеор налетел на него, визжа от счастья, и немедленно облизал Ване лицо. Счастливо хохоча, Маляренко прижимал к себе пса, не замечая ничего вокруг.

– Кхм. Доброе утро. Утро доброе, говорю!

– Здравствуйте, Иван Андреевич!

Иван оторвал взгляд от своего ненаглядного лохматого друга. Перед ним стоял дородный высокий мужчина, на лбу которого, прямо-таки аршинными буквами было написано – "доктор".

– Наконец то! Как же я вас ждал! – Счастливо выдохнул позади Юра.

Всё утро прошло в хлопотах по приёму новых гостей. Иван суетился, поглядывая на дядю Геру, не зная, как ему пока реагировать на этого человека. С одной стороны – нормальный мужик, умный и правильный. А с другой стороны… папаша того урода. При воспоминании о Стасе челюсть у Вани сразу начинала ныть. Машка всё утро старательно прятала глаза и старалась не попадаться Ивану на пути, как впрочем, и остальным жителям Юрьева. Мужички невнятно представились и, следуя команде Лужина, поступили в полное распоряжение хозяина хутора. Растерянный Юрка кое-как определил им фронт работ на огороде и парни, едва позавтракав, принялись за дело. Ну а врач, мобилизовав в помощь Аллу, занялся Анастасией.

Послеполуденная жара долбила по голове так, что думать не хотелось ни о чём, и делать тоже ничего не хотелось. Разговор, тщательно оттягиваемый обеими сторонами, был неизбежен, как крах мирового империализма. Маляренко вздохнул, достал из погреба бутыль бормотухи и кликнул Лужина.

– Надо обсудить кое-что, как считаешь?

Лужин, отдыхавший в теньке, немедленно поднялся, словно ожидал этого приглашения и направился к столу.

– Ты знаешь. – Дядя Гера тщательно обдумывал каждое слово. – Хочу у тебя прощения попросить. За Стаса. Погорячился парень. Я хочу, – голос Лужина стал твёрже и уверенней, – чтобы ты понял и осознал правоту его действий. И простил его за это.

Дядя Гера пальцем ткнул в сторону Ваниной челюсти.

"Нормально!"

Наглость Лужина восхитила Маляренко. Внешне его лицо не изменилось, но те крохи хорошего отношения к этому человеку, что у него ещё оставались – враз исчезли.

– Знаешь, что Я тебе скажу. – Иван улыбнулся самой милой улыбкой. – Если бы ты тогда пришёл, то я бы тебе, твоим людям, твоим внукам, почти всё бы отдал просто так. Понимаешь? Для меня "выживание человечества, цивилизация" – это не просто слова, как бы это высокопарно не звучало. Слишком много мы тут ошибок сделали, – Иван обвёл рукой посёлок. – Слишком много крови пролили. Я сильно поумнел. Раньше бы я ещё поборолся за то, что вы у меня УКРАЛИ, а сейчас… да подавитесь, нахрен!

Лужин откинулся на спинку кресла и присмотрелся к Ивану. Прищуренные глаза Георгия Александровича смотрели жёстко и зло.

– Мой сын был абсолютно прав, когда взял судьбу этих людей в свои руки. Ты просрал этот посёлок, просрал себя, свою бабу и своё будущее.

– Так! Стоп! – Иван хлопнул ладонью по столу. – Давай, Гера, – он выделил такое обращение голосом, – Гера, успокоимся. Руганью мы тут мало чего добьёмся. Я понимаю, почему вы меня ещё не грохнули, особенно сынок твой, мент поганый…

Дядя Гера дёрнулся. Иван хмыкнул.

– Беру свои слова обратно. И почему ты картошку привёз и рабочих, тоже понимаю. И почему сам пришёл. Тебе ведь очень-очень-очень интересна та история о снах, ведь так? Всех баб отсюда и Звонарёва поспрашали уже очень подробно, так?

Лужин кивнул.

– Если это хоть как-то сможет нам помочь отсюда выбраться… пока это единственная зацепка.

– Ну так вот. – Иван расслабился. – Времени у нас полно. Пока Настя не родит, доктор отсюда не уйдёт! Так что… расскажи мне, Георгий Александрович, о себе, о посёлке твоём. За жизнь расскажи. А уж потом и я тебе отвечу.

Дядя Гера смотрел на собеседника и размышлял. За этот год он нашёл и привёл в свой лагерь больше сотни человек. Не все остались в посёлке, не все – меньшая часть. Все они были разными: хорошими и плохими, умными и дураками, трусами и смельчаками. Разными они были, но была в них одна общая черта, которая устраивала и его и деда Осю, как главного доморощенного эксперта-психолога. Все они были ПОНЯТНЫ.

Этот Ваня был непонятным. Он был разным. Понять, как он будет себя вести в следующую минуту было совершенно невозможно.

– А вот насчёт картошки ты не прав, Иван Андреевич, – Лужин разлил по первой, – привёз – потому что обещал. А я всегда держу своё слово. А то, что доктор так задержался… медведь двух рабочих подрал. Слава Богу, – Лужин истово перекрестился, – выжили. И с ними всё будет в порядке. Ну, за встречу!

Рассказ о посёлке пришлось отложить. Из дома вышел доктор и, не спрашивая разрешения, жадно допил стакан Лужина и утёр лоб.

– А вовремя мы. Воды ещё не отошли, но, судя по всему, вот-вот. Завтра-послезавтра, думаю, родит.

А дальше была беготня. Юра и Ваня, носились как сумасшедшие, отмывая одну из комнат коттеджа. Кипятили под руководством Аллы наиболее чистые тряпки, из имевшихся в наличие и приготовили полный казан чистой кипячёной воды. Лужин, глядя на всю эту кутерьму, только посмеивался в усы – эти хлопоты были ему уже знакомы.

На следующее утро Иван Маляренко обзавёлся, наконец, родственником. Едва забрезжил рассвет, как из дома, вокруг которого шлялись нервничающие мужики, раздался горластый крик новорожденного.

Доктор выглянул из окна и подмигнул полуобморочному Юрке.

– Пацан. Здоровый. С мамочкой всё в порядке. Поздравляю, папаша.

Юрка кивнул и без чувств хлопнулся на землю.

За праздничным столом, приготовленным Аллой и Машей, сидели все, кроме счастливых родителей. Насте требовался отдых, малыш спал рядом, а Юра сидел над кроваткой, и с места его было сдвинуть невозможно.

– За Ивана Юрьевича!

– Урррра!

– Тише, дураки!

– Ой, ага.

– Тссс. За Ванечку! Чтоб он был здоров!

– За родителей!

Рабочие, натрескавшись до отвала, решили устроить себе выходной и завалились спать прямо на улице, в тени деревьев. Маша хлопотала по хозяйству, убирая весь срач, устроенный по случаю рождения человечка, а доктор, принявший на грудь почти всю бражку уже с час как дрых в старом шалаше.

– Продолжим, Александрыч?

– Конечно, Андреич!

Из рассказа дяди Геры выяснилось, что о том, где и когда они находятся, Лужины узнали и без бумаг и карт… э… позаимствованных у Маляренко. Супруга дяди Геры, хоть и проработала всю жизнь библиотекарем, образование имела искусствоведческое и когда-то давно, в молодости даже писала кандидатскую на тему архитектурного наследия Крыма. Вот такое, блин, совпадение. Так что развалины Бахчисарая Надежда Иосифовна узнала сразу. А примерный срок вычислили "на глазок". Вокруг было довольно много каменных развалин, так что поселенцы не испытывали никаких проблем со строительными материалами, да и сосен было в горах много. Не корабельных, конечно, а скорее похожих на те, что росли в Турции в их время. Во всяком случае, так утверждали те, кто в этой самой Турции был. Так что сейчас в посёлке Лужина вовсю шло строительство каменных домов.

– А кроем их, – дядя Гера презрительно посмотрел на камышовую крышу первого дома, – черепицей. Вот так то! Кстати, Сергей Геннадьич тебе привет передавал. Уже бригадир строителей. Замечательный специалист! У нас, если честно, таких не было.

Бимка, тоже наевшийся от пуза, осоловело огляделся, тявкнул и снова уснул, устроившись в ногах Ивана, под столом.

– И за пса спасибо. С нашей дворняжкой свели его… полуспаниели – это тоже хорошо. К охоте способные будут. – Лужин довольно улыбался.

Иван кивнул. То, что увели Бима, было хуже всего. Потерю ушастого друга он переживал сильней, чем уход Алины.

"Сука самодовольная. Ещё лыбится…"

– Я думал, вы баб отсюда забрали, чтобы замуж повыдавать. А что ж Машка? – Маляренко рассеяно слушал Геру, наблюдая за Марией. Три недели, проведённых у Лужина, дались её, по-видимому, нелегко.

– О ней потом. Отдельно поговорим. А с остальными – всё в порядке. – Лужин усмехнулся, оценивающе глядя на Маляренко.

"Да и пох. Пошла она…"

– Кузницу построили. И мастерскую. Наковальня твоя и верстак с ножовками – бесценны просто. Что хочешь со мной делай – не верну! Зачем они тебе тут? – Гера развёл руки. – А для тебя – что хочешь. Бесплатно! Любые изделия с кузни. Как? Логично?

"Логично, логичный ты наш…"

– Про корабль, тобою найденный, тоже рассказали.

– Юра его нашёл.

– Неважно. Рабочие эти не для огорода. Помогли и слава Богу. С Юрой я договорюсь. Возьмёт их на кошт. Они будут корабль разбирать, жить будут там же. У ручья. Металл для кузни нужен. И останки ваших машин тоже утащим. Что им тут гнить? И насчёт изделий для хутора – тоже, никаких вопросов. Всё бесплатно и в первую очередь.

"Всё продумал… уродец…"

– А Машка?

– Машка с ними.

"Интересно, за что её так…"

– Тележку, велосипед, один, и один арбалет, я тебе верну.

"Ну спасибо, дорогой… утешил…"

– Зачем? – Иван впервые действительно заинтересовался.

– Набегался я за год – во! – Лужин провёл ладонью по горлу. – На восток, по горам у меня есть кому ходить. И на юге тоже. Тебя хочу… попросить на север и запад обратить внимание. Людей искать надо. Организовываться. Что ты там вчера про выживание человечества говорил, помнишь?

– Помню. – Мозги у Вани были нараскоряку. То, что сейчас говорил Лужин, было правильно. Грамотно. Умно. Чёрт! Это было необходимо! Но душа к этим людям у Маляренко не лежала. Это было смешно, глупо и эгоистично. Дали по морде, выбили три зуба, забрали пятую часть всех инструментов и свели собаку. Ну и бабу. Подумаешь! Отказаться от этого предложения было бы верхом неразумности. Бля!

Холодея от тех слов, что он готовился сказать, Ваня представил себя, сидящим с пилой на суку.

– Знаешь Георгий Александрович. Слова твои мне понятны. А я тебе скажу так. У каждого своя правда. Одной правды не бывает. То, что ты делаешь – это здорово! Ты молодец. Но для меня вы все будете просто ворьём!

Лужин, расслабленно сидевший напротив, от неожиданности подскочил и потянулся к висящему на спинке кресла мачете.

– Стоп! Тихо. – Иван шустро вытащил из-под стола старый самодельный арбалет. Тот самый, из которого безуспешно стреляли по собакам. И хотя стрелял он так себе – выглядел он очень грозно.

– Только дёрнись. – Иван задавил в себе это опасное чувство бесшабашного веселья и сосредоточился на разговоре.

– Всё правильно ты говоришь. И ты мне как человек, нравился. Но три зуба – это МОИ три зуба. И сын – твой. Мне – враг.

Лужин закаменел. Его глаза не обещали ничего хорошего.

– Слушай внимательно. Твой урод унёс пластину с барельефами моих родителей…

Гера мысленно застонал.

"Бля, говорил я этому олуху, чтоб немедленно назад отнёс! Такими вещами не балуют…"

… и письмо моего племянника. Читали?

Лужин нехотя кивнул.

– А читать чужие письма – нехорошо. Сиди смирно.

– Юра! Иди сюда! – Маляренко скосил взгляд на рабочих – те мирно спали.

Подошедший через минуту Юрка, увидев, что происходит, застыл столбом.

– Иван Андреевич, прошу вас, не надо. Они же потом нас…

– Приведи сюда Машу. Тихо. Сядете вон там, с краю. Выполняй! – Голос у Вани был совсем не командным, но Юра послушно ушёл исполнять приказ, а Лужин понял – надо будет – пристрелит и не поморщится.

Машка села не с краю, а рядом с Иваном, принеся с собой заряженный арбалет Лужина и направив его, на всякий случай, в сторону рабочих и доктора.

– А теперь будем договариваться, да? Милый… – Гера дёрнулся, как удара. Иван захохотал.

Они договорились.

Юрьево и его жители, Юра, Настя, Алла и маленький Ванечка – ни причём и Лужин обязуется держать своих барбосов в узде.

На этом пункте Георгий Александрович уверенно кивнул.

– Даю слово офицера. Они уже под моей защитой. И за сына слово даю.

– Хорошо. – У Вани отлегло от сердца. Судьба мирного населения волновала его не на шутку.

Инструменты и часть гвоздей, уже увезённых Лужиным-младшим, остаются там. Хоть Ивана и давила жаба и злость, он решил не дурковать и нехотя признал, что там от них будет намного больше пользы. В том числе и Юрке с крестником. Лужин возвращает барельеф, письмо и подробный атлас Крыма на десяти листах. Стас не показывается в степи, иначе – ему конец.

Маляренко не лезет в горы. Рабочие разбирают корабль и помогают по огороду. Тележку для перевозки металла Иван на время сдаёт в аренду Лужиным. В общем, всё. Общение Юрьево с Бахчисараем через бригадира рабочих и через Юру.

– Знаешь, – Дядя Гера уже расслабился, – а Стас мой тебе это не простит.

– Знаю. Мент, он и есть мент. Они не умеют ни слушать, ни договариваться. Они всегда делают только так, как нужно им, и они понимают только силу. Я не прав?

Это наши с ним разборки. Никого больше это не касается. Ни женщин, ни детей, так? Если узнаю, что с ними, – Иван покосился на коттедж, – что-то случилось…

Ваня вздохнул и, мысленно попросив прощения у мамы, добавил.

– С вашими тоже что-нибудь случится.

Машка ахнула и едва не выстрелила. У Лужина помутилось в голове.

– Убью…

– Сядь, бля! – Иван с размаху долбанул кулаком по столу. – Не психуй. Я просто предупреждаю. Живите там… у себя. Долго и счастливо. И не ходите сюда никогда.

– А сейчас забирай этого алкаша и валите отсюда на куй! Да! – Злобно вполголоса матерящийся Лужин обернулся. – И передай доктору моё искреннее "мерси".

Напряжённо косясь на мачете и арбалеты, заспанные рабочие, похватали узелки с припасами и бегом покинули враз ставшим негостеприимным посёлок. Иван стоял, глядя вслед ковыляющим вдаль Лужину и доктору.

"Сын за отца не отвечает… ну да, ну да… А отец за сына?"

– Гера! Подожди! – Иван сунул арбалет Машке, отцепил мачете и припустил бегом за Лужиным.

– Гера, погоди! У меня к тебе дело есть!

И не останавливаясь, с разбегу, со всей дури, зарядил Лужину в челюсть.