Предисловие

Автор трактата «Гуй Гу-цзы» — один из самых таинственных персонажей в истории китайской философской литературы. Ни имя его, ни место, где он родился или жил, ни какие-либо другие обстоятельства его жизни неизвестны. Полная и, в общем-то, редкая для Китая анонимность. Его литературный псевдоним, давший название трактату, означает буквально Ученый Чертовой долины. Прозвище не только колоритное, но и в своем роде примечательное и даже типичное: в древних сказаниях упоминается некая Чертова долина, где прародитель китайской цивилизации Желтый Владыка — личность совершенно мифическая — нашел драгоценный треножник, ставший символом его власти. Впрочем, местонахождение этой долины тоже неизвестно. В древних источниках указаны не менее пяти мест, носивших такое название, — все в разных областях Китая. Согласно одному из разъяснений, эту долину или, скорее, горное ущелье прозвали так потому, что дорога туда была трудна и опасна. Но само ущелье виделось авторам сказаний очень красивым, с чистым водным потоком, островом посреди него и глубокой пещерой в центре острова.

Еще одно древнее предание напоминает о том, что слово «бес» или «душа» означает «возвращение» (эти слова в китайском языке звучат почти одинаково). Имеется в виду, конечно, возвращение к глубочайшему истоку существования. Есть мнение поэтому, что чертей к этому таинственному мудрецу приплели всуе, и его прозвище надо толковать просто как ученый, вернувшийся в долины. Но все-таки примечательно, что философа, учившего добиваться успеха именно в обществе, в общении с сильными мира сего, китайская молва объявляет законченным, образцовым анахоретом.

Древний историк Сыма Цянь, живший в начале I века до н. э., в своем монументальном труде смог сообщить об авторе «Гуй Гу-цзы» лишь то, что он был «мужем эпохи Чжоу, скрывшимся в уединении». Со временем имя Гуй Гу-цзы стало собирательным для всех, избравших отшельнический образ жизни. Уединение не помешало обитателю Чертовой долины приоб рести славу основоположника китайского искусства стратегии. Он слывет наставником знаменитых дипломатов и стратегов Су Циня и Чжана И, которые в последней трети III века до н. э. помогли правителю царства Цинь создать выгодные для него политические союзы с рядом царств — так называемые союзы «по горизонтали» и «по вертикали» (цзун-хэн). Самое понятие «искусства горизонтальных и вертикальных союзов» встречается в тексте «Гуй Гу-цзы». В китайской традиции оно стало обозначать искусство дипломатии и политической стратегии в широком смысле слова. А в свое время дипломатические успехи Су Циня и Чжана И позволили циньским правителям разгромить поодиночке остальные государства и объединить под своей властью весь древний Китай.

Существует и еще одна, не столь известная, легенда, согласно которой мудрец из Чертовой долины был также учителем двух выдающихся полководцев, живших, правда, намного раньше: Сунь Биня и Пан Цзюаня. Сначала они поклялись быть друг другу как родные братья, а после стали (по вине коварного Пан Цзюаня) заклятыми врагами.

Обилие претендентов на звание ученика великого знатока секретов власти говорит, скорее, о том, что его никогда не существовало в действительности. Но те же легенды позволяют заключить, что приписываемая ему книга считалась в равной мере кладезем и политической, и дипломатической, и военно-стратегической мудрости. В позднейшей традиции имя Гуй Гуцзы оказалось связанным с апокрифическим «Каноном Небесной вой ны», в котором излагалось искусство побеждать, не прилагая усилий, а только доверяясь «обстоятельствам, дарованным Небом», что, впрочем, является основным принципом китайской стратегической науки. Гуй Гу-цзы слыл также знатоком разного рода гаданий — по погоде, виду войска и т. п. — физиогномики, устройства мироздания и даже математики. Но более всего прославился он как мастер политической интриги и приемов психологического воздействия на оппонентов — дружественных или враждебных. В эпоху классической древности искусство «покорения человеческих сердец» и, следовательно, влияния на власть имущих (но вовсе не обязательно логического доказательства или даже убеждения) было главным оружием и предметом гордости так называемых «странствующих ученых», которые искали применения своим талантам политиков, администраторов и полководцев при дворах правителей уделов и царств.

Популярность методов того, что можно назвать стратегически ориентированной риторикой, где объектом воздействия и скрытой манипуляции становился чаще всего наделенный всей полнотой власти правитель, в ту эпоху жестокой борьбы за власть и непрерывных усобиц была столь велика, что, по словам Хань Фэя, многие правители царств именно в подобного рода приемах видели лучший способ укрепить свое могущество, пренебрегая законами и прочими орудиями государственного правления. Сам Гуй Гу-цзы снискал репутацию мудреца, создавшего стратегию поведения, которая позволяет при всех обстоятельствах держать под контролем «низкого человека».

С древних времен бытовало мнение, что Су Цинь и Чжан И являются подлинными авторами трактата «Гуй Гу-цзы», а именем своего наставника они воспользовались для того, чтобы придать своим писаниям больше веса. Это мнение не имеет под собой никаких документальных оснований. Известно к тому же, что в древности существовала отдельная книга, которую приписывали Су Циню. Иногда считают, что Су Цинь и Чжан И добавили к наставлениям своего учителя лишь три последних главы (эти главы не имеют нумерации в оригинале, и в них прямо говорится, что они составляют одно целое). Тем не менее, находка фрагментов утерянного трактата Су Циня из погребения в Мавандуе (центральный Китай), подтверждает, что книга Су Циня и нынешний текст «Гуй Гу-цзы» имеют много общего и даже, возможно, общий исток.

При всей таинственности автора «Гуй Гу-цзы» эта книга, конечно, не стоит особняком от прочих памятников древнекитайской политической мысли. Она разделяет основные положения и терминологию, которые составляли общий философский фонд слоя «странствующих ученых» и политических советников. Некоторые ее фрагменты и даже целые главы текстуально представляют близкую параллель текстам сходных по содержанию и лексике сочинений, в особенности трактатов «Гуань-цзы», «Дэн Си-цзы», «Хэ Гуань-цзы», а также ряда текстов, обнаруженных в последние десятидетия китайскими археологами.

Впервые трактат «Гуй Гу-цзы» упоминается сравнительно поздно — в библиографическом указателе, относящемся к концу VI века. Известно между тем, что еще в первые столетия н. э. были написаны два комментария к нему, впоследствии утраченные. В VI столетии известный ученый-даос Тао Хунцзин составил новое толкование на эту книгу. Позднее появились еще два толкования, но только комментарий Тао Хунцзина дошел до наших дней.

Тщательный анализ лексики и стиля трактата показывает, что он действительно восходит к эпохе Борющихся царств (IV–III вв. до н. э.) и был составлен в центральных царствах тогдаш ней китайской ойкумен. Окончательно же текст трактата, очевидно, сложился к рубежу н. э. В нем есть пассажи и отдельные фразы, которые, как уже говорилось, почти дословно совпадают с фрагментами ряда других древних сочинений, касающихся вопросов политики и военной стратегии. Некоторые ученые даже находят в его последней части следы буддийского влияния. Большинство современных исследователей уверенно датируют первые три главы трактата «Гуй Гу-цзы» эпохой Борющихся царств. Остальные части книги сложились, возможно, несколько позже.

Странная судьба «Гуй Гу-цзы» и покров тайны, окутывающий его автора, во многом объясняются тем, что с возникновением в древнем Китае централизованной империи исчезла и социальная почва, которая питала традицию Философа Чертовой долины и его последователей. Империя нуждалась прежде всего в четко прописанном административном регламенте, так что институты государственной бюрократии с ее субординацией и формалистикой во многом заслонили и даже сделали ненужным наследие индивидуальных, способных на нестандартные поступки и суждения советников-стратегов, которые стояли в центре политической жизни доимперской эпохи. Это наследие продолжило свое существование, так сказать, неофициально — как полусекретное и сомнительное в нравственном отношении искусство корифеев дворцовых интриг или кабинетных теоретиков.

Традиционный текст «Гуй Гу-цзы» состоит из трех частей («свитков»). Первые две части содержат двенадцать глав (еще две главы утрачены, от них сохранились только названия), а третья часть включает в себя три главы, которые не имеют нумера ции, причем первая из них разбита на несколько разделов.

«Гуй Гу-цзы» всегда входил в число популярнейших книг в области военной и политической стратегии, хотя многие конфуцианцы критиковали отца китайской дипломатии за его беспринципность, равнодушие к моральным устоям и в особенности за то, что он учил «обманывать людей». Особенно резкое высказывание принадлежит ученому XIV века Сун Ляню, который утверждал, что советы Гуй Гу-цзы — это «суетливое знание змей и мышей» и что «тот, кто воспользуется ими в семье, погубит семью; кто воспользуется ими в государстве, погубит государство, а кто воспользуется в Поднебесной, погубит Подне бесную».

Обвинения конфуцианских моралистов, как мы сможем убедиться ниже, явно несправедливы, даже если ограничиться разбором взглядов самого Гуй Гу-цзы. Но есть еще и более широкая проблема, заключающаяся в том, что никакая мораль не может отменить стратегического измерения в политике, ибо ни одно общество не может жить только формальными правилами. Можно не сомневаться, впрочем, что нападки морализирующих конфуцианцев только увеличивали популярность этого экзотического философа.

Гуй Гу-цзы получил признание и за пределами традиции ученых-книжников. Его взгляды во многом близки заветам даосского патриарха Лао-цзы, и даосы объявили его одним из святых древности, который обрел бессмертие и «лицом был, словно ребенок». Они утверждали, что у него была целая сотня учени ков и что среди них только Су Цинь и Чжан И не интересовались секретами вечной жизни, а постигали принципы стратегии. В даосском предании даже утверждается, что Гуй Гу-цзы носил фамилию Ван и что он вместе с Лао-цзы ушел в Западные страны, но позднее вернулся в Китай. В народных же легендах Гуй Гу-цзы предстает в роли могущественного волшебника, который умеет вызывать ветер и дождь, превращать разбросанные по земле бобы в воинов и т. п.

В настоящее время имеется четыре основных списка «Гуй Гу-цзы». Самый ранний помещен в издании даосского канона XV века. Второй список — это рукописный экземпляр, составленный при императоре Минской династии Цзяцзине (XVI в.) и отредактированный рядом китайских текстологов.

Существуют две основные версии текста «Гуй Гу-цзы». Одна из них помещена в своде даосских книг «Дао цзан», составленном в XV веке, другая была издана в начале XIX века, но основывается на значительно более раннем издании эпохи Сун (X–XIII вв.). Это последнее издание более полное и надежное, и именно оно служит основой для современных публикаций трактата. К этому перечню следует добавить обширные фрагменты, вошедшие в старинную энциклопедию «Тайпин юйлань» (Х в.). В публикуемом переводе отмечены наиболее существенные разночтения между указанными версиями. Большинство из них касаются списка, включенного в даосский канон.

Хотя в последнее время практически каждый год появляются новые издания «Гуй Гу-цзы», полновесная редакторская работа над его текстом все еще далека от завершения. Наиболее тщательным, но не исчерпывающим образом трактат исследован в книгах тайваньских ученых Сяо Дэнфу и Сюй Фухуна. Прочие издания и толкования «Гуй Гу-цзы» ограничиваются более или менее произвольными переложениями древнего оригинала на современный язык.

Как ни странно, не существует и полных переводов этой книги на западные языки. Возможно, дело в необычайных трудностях перевода «Гуй Гу-цзы» с его чрезвычайно лапидарным и во многих, прежде всего лексическом, отношениях необычным, даже уникальным языком: мы имеем дело с уникальной в своем роде попыткой применить общие положения китайской мысли к весьма специфической и притом чрезвычайно деликатной области политики, каковой является, как принято теперь говорить, «технология власти». Такая попытка неизбежно порождает множество неясностей и недоразумений.

Кроме того, мы имеем дело с той стороной наследия классической древности, которая не получила большого развития в политической культуре императорского Китая и, как следствие, осталась малопонятной для позднейших читателей. Ведь стратегия коммуникации, которая является в своем роде искусством и требует творческого подхода, не могло найти большого применения в огромной империи, где слишком многое держалось на бюрократических формальностях.

В силу отмеченных выше обстоятельств комментарии Тао Хунцзина, которые в целом не выделяются оригинальностью и глубиной мысли, нередко оказываются единственным ориентиром в деле истолкования текстов, приписываемых загадочному философу-стратегу. В примечаниях особо оговариваются случаи, когда перевод основывается на толкованиях Тао Хунцзина, но не является единственно возможным.

Отвлекаясь от всех тайн и чудес, а равно протестов и предостережений, окружающих имя Гуй Гу-цзы и вполне объяснимых там, где речь идет о магии и секретах власти, нужно признать, что сочинение этого китайского Макиавелли представляет собой классический памятник китайской стратегической науки. Да, речь идет именно о науке, опирающейся на объективное и систематическое изучение человеческой психологии и человеческих отношений. В то же время эта небольшая книга с редкой откровенностью обнажает тайники китайской политической мудрости и китайской души вообще.

В подавляющем большинстве случаев рекомендации Гуй Гуцзы, столь ясные и доходчивые в своей конкретности, не требуют долгих комментариев, хотя предполагают процесс долгого и углубленного их постижения. Мотивы и польза суждений Гуй Гу-цзы могут быть без больших усилий интуитивно угаданы нашим «практическим разумом». Гораздо труднее оценить их предпосылки и значение как продуктов определенной системы мышления и поведения. Нельзя поэтому не сказать несколько слов о тех общих посылках мировоззрения Гуй Гу-цзы, которые определяют его подход к проблемам власти, управления, выбора и осуществления стратегии.

Историк Сыма Цянь охарактеризовал взгляды Гуй Гу-цзы в следующих словах: «Мудрый безыскусен, хранит перемены временно. Пустотность — вот постоянство Дао; следование заданному — вот принцип правителя». В описании Сыма Цяня Гуй Гу-цзы выглядит законченным даосом. Трудно найти более емкое и полное определение мировоззренческих основ даосской мысли. И, конечно, эти столь отточенные формулировки требуют тщательного и всестороннего обдумывания. За ними стоит долгий опыт размышления. Даже поверхностное знакомство с заветами Гуй Гу-цзы убеждает в том, что мы имеем дело с весьма сложной концепцией политики, которая, строго говоря, не имеет аналогов в западной политологической мысли. Какими наивными кажутся в свете тонких наблюдений и рекомендаций Гуй Гу-цзы привычные суждения европейцев о «деспотизме китайской власти»! Да и привычные западные классификации политических систем с их понятиями «монархии», «демократии», «анархии» и пр. не помогают здесь уяснить позицию китайского автора.

Главная трудность для оценки взглядов мудреца из Чертовой долины заключается, пожалуй, в его нежелании вообще давать определения политическому режиму или различным концепциям стратегии. Правитель у Гуй Гу-цзы, как принято в китайской традиции, правит не просто посредством законов и даже не «техникой управления» в собственном смысле слова, а как бы духовным видением, необыкновенной чуткостью духа, позволяющей ему прозревать мельчайшие «семена» явлений и потому упреждать события, все пред-усматривать. Таков смысл даосских понятий «прозрения мельчайшего» или «высшей одухотворенности». С усердием и терпением паука правитель-стратег или советник-стратег плетут сеть своих стратагем, хладнокровно дожидаясь, когда намеченная жертва сама угодит в расставленные для нее ловушки.

Для Гуй Гу-цзы, как и для любого другого древнекитайского политического мыслителя, власть остается неотъемлемой принадлежностью одного человека, но она предстает своего рода скрытым фокусом той или иной политической ситуации и не гарантируется ни законами, ни даже военной силой. Типично китайский взгляд на власть: последнюю невозможно определить и, значит, ввести в некие границы или рамки, а равным образом — вывести в пространство публичности, область представленного уму. Власть в ее первичном смысле силы, или «потенциала», существующего положения, некоей энергетической насыщенности пространства есть чистая полнота присутствия, тотальность практики сама по себе беспредметная и потому не имеющая отличительных свойств. Она исключает насилие и даже любое внешнее воздействие просто потому, что уже все в себя вмещает. Власть — это воздействие, в котором ведущий и ведомый, причем последний потому и находится в этом положении, что не догадывается о нем. Оттого же власть есть Путь, которым, согласно классической формуле, «все пользуются каждый день, а о том не знают».

Главный постулат китайской политологии заключается в том, что власть всегда и везде есть тайна, и тот, кто умеет владеть тайной, будет господином мира. Автор «Гуй Гу-цзы» разделяет эту общую посылку китайской политики: для него правитель есть величайший мудрец, который обладает недоступным простым смертным «сокровенно-утонченным», «опережающим» знанием. Невыразимость этого знания, его недоступность формализации как раз и делает его в высшей степени практичным и притом эффективным. Парадоксальный и тем не менее вполне здравомысленный тезис: мы можем пользоваться телевизором, не зная, как он устроен, и если нам скажут, что в коробке, которую нам дали, лежит жук, мы будем вести себя так, как будто жук и в самом деле там есть. Китайский стратег свободен и мудр именно потому, что знает иллюзорность всех образов и понятий. Он, как заметил один древний комментатор, «являет притворные образы демонов и богов». Такова тайна власти в чистом виде: это сила, которая сама устанавливает порядок мира.

В сущности, именно так воздействует на нас символический язык культуры: мы принимаем его на веру и строим отношения с другими людьми, исходя из того, что все идеалы, ценности и просто памятные события, возвещаемые им, так же реальны, как стол, за которым сейчас сидим. Вот почему китайский властитель — это одновременно мудрец и даже культурный демиург: он управляет, повторим еще раз, посредством символического знания, не прибегая к насилию, но встраивая всех людей в некое изначально заданное, совершенно естественное и вечно изменчивое, всегда открытое будущему единство. Иметь власть — значит уметь соответствовать ожиданиям людей, пользоваться их надеждами. Восточная политика — но разве только восточная? — свершается не в публичном пространстве, где люди признают свое условное равенство и могут соперничать друг с другом, а в глубине души каждого человека, где мы не столько предстоим другим, сколько стоим перед миром. Место этой политики — зазор между чистым (пустым), еще не знающим разделения сознанием самой жизни и сознанием предметным, имеющим определенное содержание. Чтобы восстановить эту первозданную силу живого знания, надо вернуться — или вернуть себе — опыт (слово условное) предвосхищения всех вещей, пребывания в моменте рождения мира. Этот момент есть действительно momentum в исконном смысле этого слова: в нем воплощается безмерная мощь творческого начала жизни, которую нельзя познать или присвоить себе. Ей можно только следовать. Но тот, кто (на)следует первозданному, опережает всех и направляет движение всего мира.

На языке китайской традиции это означает, что мудрый властитель «берет за образец Небо». Из этого следует, что человеческая социальность уходит своими корнями в спонтанную, несотворенную, извечно заданную глубину жизни. В этой глубине люди не могут не быть вместе — вот еще один штрих к традиционному китайскому идеалу «великого единения» (да тун) или «сокровенного единения» человечества.

Но что же вытекает из этого странного — не догматического и все же неоспоримого — утверждения о том, что власть есть тайна? Отсутствие политической теории с неизбежностью ставит во главу угла китайской «феномено-нелогии» сами факты жизни, единичные события или, по-китайски, «превращения» вещей. Для китайского учителя мудрости событие само по себе самодостаточно и самоценно, оно желанно и благотворно настолько, что самое понятие управления в Китае обозначалось словом «превращение» (хуа). В свете реальности как события каждая вещь есть в равной степени то, что она не есть; бытие оправдывается небытием и погружено в него, ведь явленный мир неизмеримо меньше и беднее всех возможных образов мира.

Превращение обуславливает эфемерный характер всего сущего и переживаемого, но оно составляет природу «внутреннего совершенства» (дэ) мудрого, ведь оно не просто «рассеивает» (еще одно значение термина хуа), но, по сути, восполняет бытие всех вещей и удостоверяет всеединство бытия, которое есть предел вселенской гармонии. Когда в даосской притче от пассов ножа мясника-виртуоза бык распадается, «как ком земли падает на землю», и бык, и повар переживают прилив великой радости, ведь разделываемое мясником животное, подобно сознанию, которое опустошилось, разделалось с собой, вернулось к родовой полноте существования.

«Путь есть источник духовной просветленности, а единое — это предел его превращений, — говорится в главе “Правление от основы”. — Настоящий человек един с Небом. Он обретает знание благодаря внутреннему совершенствованию: вот почему его зовут великим мудрецом». Когда мир предстает бесконечным богатством разнообразия (и, таким образом, является воистину живым миром), каждая точка пространства и каждое мгновение времени несут в себе, навевают собой полноту бытия, каждая вещь веет бездной Пустоты. Необозримая паутина событий — все более мельчающих, утончающихся перед внимательным, духовно-чувствительным взором — как раз и указывает (не обозначает и не выражает) на вечно-отсутствующую полноту жизни, каковая и есть подлинный исток и оправдание Власти. И надо понять, что неопределенность этого почти хаотически-пестрого мира является действительным условием абсолютного характера власти, сосредоточенной в личности правителя — не лучше ли сказать: за его спиной?

Что же в таком случае является главным условием или фактором власти для китайского мастера управления? Не что иное, как реальное время, чистая временность, обусловливающая форму проявления власти в данном сцеплении событий. Сама жизнь становится здесь именно «ареной», «театром» политики, но только театром не действительных явлений, а ускользающей игры теней, где не видно истинного героя. Отсюда и возможность внезапной смены стратегии, и известная фрагментарность речи китайского стратега, тяготеющей к ограничивающим самих себя, не требующим обоснования афоризмам и сентенциям. Ибо в мире отражений не может быть подлинной преемственности; последняя пребывает в сокровенных, истинно символических глубинах опыта. С этой точки зрения власть есть не что иное, как усвоение сокровенной матрицы деятельности. Для самого правителя сохраняет свою силу известная формула Фрэнсиса Бэкона: «Знание — сила». А вот для управляемых в самом деле истинна противоположная формула, выведенная Мишелем Фуко: «Сила — знание».

Игра теней в китайском «политическом театре», по сути, не предназначена быть зрелищем. Стратег, говорит Гуй Гу-цзы, «действует незримо, а пожинает плоды, которые видны всем». Но речь не идет о какой-то нарочитой скрытности. Все явленное в театре китайской политики призвано удостоверять внутреннюю чистоту просветленного духа, подобного чистому зеркалу, которое все в себя вмещает — и ничего не удерживает. Смысл внешних образов политического действия заключается в том, чтобы мудрец взращивал в себе безмятежно-покойное сердце, внутреннюю «сосредоточенность» (дин) (см. об этом особенно гл. II). Право или, точнее, силу властвовать имеет лишь тот, кто познал тщету всего сущего и достиг внутренней завершенности — вот золотое правило китайских стратегов.

Семь мини-трактатов, составляющих XIII главу книги, проливают свет на действительное происхождение власти. В них указано, что тот, кто вознамерился обрести власть над другими, должен прежде достичь состояния «полноты духа» в самом себе. Только тогда сможет он подчинить других своей воле, но не силой, а «внутренним совершенством» — оказывая на окружающих скрытное и притом благотворное воздействие, «как весеннее тепло способствует произрастанию посевов». Впрочем, «сосредоточенность» отнюдь не исключает, а даже предполагает неустанную бдительность духа, его непроницаемость для окружающих.

Гуй Гу-цзы, таким образом, на свой лад развивает традиционное для Китая представление о власти как действенном бездействии, или «не-деянии». Собственно, власть потому и есть тайна, что она обладает наибольшей действенностью там, где как будто бездействует. По той же причине власть, так сказать, двухполюсна: правитель в китайской традиции немыслим без мудрого советника, ведающего собственно «делами правления». Отсюда и исключительно большое значение, придаваемое Гуй Гу-цзы искусству подспудно внушать государю нужное мнение, ибо политику-стратегу принадлежит область молчания, которое, как известно, всегда золото. Тот же принцип воспроизводится и в самой структуре книги: ее композиция подчинена не внешнему порядку логического доказательства, а внутренней логике самого процесса, обусловленной естественным ходом событий (такой подход еще более заметен в главном военном каноне Китая — трактате «Сунь-цзы»).

Традиционное деление трактата на три части («свитка») обозначает основные этапы — или, если угодно, аспекты — этого процесса. В четырех главах первого «свитка» излагаются общие принципы стратегического поведения, восемь глав второго «свитка» посвящены способам применения этих принципов, а семь последних глав касаются конкретных приемов стратегического искусства. Во всех случаях стратегия предстает как живой процесс, вырастающий из актуального и притом познанного в его объективности течения событий.

Первая глава трактата посвящена приемам «открытия» и «закрытия» партнера по деловому общению. Их смысл таков: для того, чтобы со всей достоверностью уяснить для себя помыслы и характер других людей, мастер стратегии общения стремится либо «раскрыть» партнера, побуждая его высказать свои заветные чувства и помыслы, либо заставить его «закрыться», то есть, умышленно противодействуя заявленным желаниям партнера, выяснить, насколько искренны и правдивы эти заявления. «Раскрытие» и «закрытие» в равной мере относятся к поведению и речам самого стратега: с их помощью он завоевывает расположение окружающих, не позволяя им установить над ним контроль. Разумеется, идеальным является такое состояние, когда эти два подхода находятся в равновесии. Но не столько хитрость, сколько именно соответствие ситуации приносит успех.

Вторая глава продолжает эту тему, ставя акцент на приоритете молчания и сокрытости перед самовыражением: «речь другого человека — это деятельность. Мое молчание — это покой. Следуй чужим речам и вслушивайся в чужие слова. Коли речи кажутся неразумными, доискивайся до причины, и смысл сказанного непременно раскроется… Это подобно тому, как расставляют силки, желая поймать зверя: чем шире расставишь, тем обильнее будет добыча. Путь согласуется с этой истиной: стоит лишь правильно рассчитать ход событий, и добыча сама попадется в расставленные сети. Вот так же нужно ловить человека, постоянно охотясь на него силками».

О чем идет речь? Об умении нарисовать перед собеседником привлекательную перспективу, которая побудила бы его высказать свои заветные мысли и цели. Для этого нужно уметь «действовать от противного», т. е. говорить как раз наперекор желанной цели, тем самым предоставляя своему визави возможность открыто сформулировать свои намерения. Гуй Гу-цзы начинает говорить здесь парадоксальным языком Лао-цзы, который учил, что для того, чтобы кого-то умалить, прежде нужно его возвысить, а для того, чтобы что-то расширить, нужно сначала это сжать и т. д.

«Тот, кто желает выслушать другого, должен хранить молчание. Тот, кто хочет показать себя, должен прежде скрыться. Тот, кто хочет возвыситься, должен сначала побыть внизу. Тот, кто хочет приобрести, должен сначала отдать. Тот, кто желает узнать затаенные чувства другого, сначала должен выставить образы и сопоставления, а потом поощрить его высказывать свои суждения».

В третьей главе главное внимание уделено одному интересному обстоятельству в человеческом общении: родство душ и взаимная симпатия может обнаружиться между людьми, не имеющими возможности тесно общаться друг с другом. Более того, самое чувство общности в отношениях с другими переживается нами на фоне сознания дистанции, нас разделяющей. Это дает возможность воздействовать на человека и даже управлять им как бы на расстоянии, без долгих объяснений, клятв в верности, но скорее намекая на свои чувства и мысли незначительными, мимолетными высказываниями и жестами. Чтобы добиться расположения властного лица, нужно знать, чем можно тронуть, «зацепить» его сердце. И здесь нужно уметь быстро менять свои планы и способы убеждения. В любом случае «мудрый не задумывает действий, которые не соответствуют обстоятельствам и неугодны государю».

В четвертой главе даются советы касательно обостренного чувствования ситуации, сопутствующего духовной бдительности. Мастер общения должен уметь замечать малейшие «трещины», т. е. слабые места в образе мыслей партнера, и умело пользоваться ими для того, чтобы добиться с этим партнером доверительных отношений, так сказать, «влезть в его душу». Аналогичным образом, он должен видеть едва наметившиеся «трещины» в собственной позиции и немедленно устранять их. Речь идет, конечно, об известной нам способности прозревать «семена» явлений и, говоря словами Лао-цзы, «разрешать все затруднения до того, как они проявятся. Для этого как раз и требуется точная оценка «потенциала обстановки» и последовательное овладение им. Главное оружие мастера коммуникации — все та же способность предвидения, превосходящего простую предусмотрительность: «Мудрый знает момент, когда назревает опасность и заблаговременно старается обезопасить себя. Он судит о вещах сообразно переменам в мире, составляет проницательные расчеты и планы и примечает все вокруг себя — от осенней паутинки до горы Тайшань».

Пятая глава озаглавлена «Воодушевляй и подчиняй», и речь в ней идет о наиболее эффективных способах привлечения к себе людей. Комментатор трактата Тао Хунцзин суммирует главное правило в следующих словах: «Сначала нужно громко похвалить человека, и тогда он сполна проявит свои чувства и намерения. А потом, в зависимости от его пристрастий, его следует обуздать и стреножить». Следуя этой стратегии, мудрый никогда не будет в убытке, ибо он «предлагает нечто пустое, а приобретает нечто существенное».

Тема шестой главы — умение правильно определять с кем и против кого дружить, ведь находиться в союзе со всеми невозможно. Более того, умение отдалиться от кого-то тоже может быть эффективным способом обретения господства. В любом случае «необходимо сначала все тщательно взвесить, принять твердое решение, а потом действовать в соответствии с принципом «воодушевляй и подчиняй». Но это искусство «начинается с познания собственного таланта и разумения, честного сопоставления своих достоинств и недостатков, успехов и неудач в отношениях с другими людьми».

В седьмой главе даются подробные советы о том, как определять соотношение сил и сильные и слабые места царства или отдельного человека. Тут есть свои простые хитрости: «Проницательность заключается в том, чтобы в мгновения великой радости человека примечать его заветные желания, ибо в его желаниях раскрываются его чувства. Когда же с ним случится беда, надо примечать, чего он более всего боится. Ибо в его страхах тоже проявляются его сокровенные чувства… Заблаговременно приготовиться к тому, что должно случиться, — дело самое трудное. Вот почему говорят: «Искусство проницательности применить всего сложнее». Это значит, что нужно строить расчеты и планы в зависимости от обстоятельств».

Восьмая глава посвящена искусству «угождения», которое объявляется основой проницательности. Автор советует: «Утонченно угождать человеку надобно, сообразуясь с его желаниями. Так можно все глубже и глубже проникать в его внутреннюю жизнь. Если ваши предположения совпадают с его тайными помыслами, эти помыслы обязательно проявятся в его поведении. Подлаживаться к человеку следует крайне осторожно — примерно так, как, осторожно разрывая землю, сажают в нее зернышко… Те из древних, кто владел искусством подлаживаться к людям, были подобны рыбакам, забрасывающим в воду свои удочки и терпеливо дожидающимся улова. Нужно только кинуть в воду наживку, и рыба приплывет сама…»

Метафора рыбной ловли дает автору возможность напомнить, что «угождение» есть проникновение в скрытые «семена» событий — усилие непрерывное и, по сути, нравственное. Это скрытое подвижничество проявляется вовне как неоспоримый авторитет и слава, которой без принуждения покоряются люди:

«Мудрый вынашивает свои планы втайне, оттого его и зовут “божественным”. Свершаются же его планы на виду у всех, поэтому его зовут “сиятельным”. Когда говорят: “Дело делается целый день”, то имеют в виду накопление совершенства. Народ благодаря этому обретает покой, но сам не знает, чему обязан таким благом. За тем, кто накапливает в себе совершенство, народ идет без принуждения, сам не зная почему. Он только уподобляет такое правление “божественной осиянности”».

Содержание девятой главы — подробная классификация типов разговоров и речей. Ее главный вывод гласит: «Если, ведя разговоры, не ошибаться в выборе нужного вида речи, в делах никогда не будет неустройства. У того, кто никогда не изменяет этой мудрости, речи всегда будут иметь смысл. Тогда вы не зря будете обладать богатством и знатностью: слух ваш будет ясно улавливать подлинное, ум будет ясно видеть истину, а речь будет казаться окружающим драгоценной и чудесной».

В десятой главе говорится о правилах составления и осуществления планов. Знаток общения должен уметь действовать «от противного», добиваясь результата, казалось бы, противоположного используемым средствам. Стратегический компонент в поведени представляет собой действие обратное видимому, «действие от обратного» (фань). О том, что в «мудрых речах все говорится наоборот», сказано еще в «Дао-Дэ цзине». Между тем в этом «действии наоборот» сокрыта высшая прямота помыслов и подлинный покой духа. Заключительный пассаж главы гласит: «Путь мудрецов сокрыт и невидим. Чтобы следовать ему, потребны не только преданность, доверие, человечность и справедливость. Суть его — срединность и прямота, и не более того. Только с тем, кто постиг эту истину Пути, можно беседовать всерьез. Тот, кто способен претворить эту истину, сможет наставить на путь истинный всех людей в мире — и близких, и дальних».

Две следующие главы посвящены соответственно искусству принятия решений и важности действий, соответствующтх действительности, точнее — «импульсу» течения событий. Их главная идея залючается в воспитании все той же духовной чувствительности, которая дарует незаметное господство над миром. Автор заключает: «Первое дело — зрящее всюду око. Второе дело — витающее всюду ухо. Третье дело — сиятельная мудрость. Духовно просветленное знание способно видеть за тысячу ли и прозревать то, что сокрыто от взоров извне». Мы вновь приходим к выводу о том, что условие успешной стратегии и инициативы в общении есть необыкновенная, подлинно одухотворенная чувствительность восприятия, которая позволяет не только быть более других информированным об окружающем мире, но и предвосхищать события в мире.

Заключительная часть трактата, включающая в себя семь небольших эссе, как раз посвящена главной предпосылке стратегического успеха — духовной просветленности мудрого. Ибо способность подчинять своей воле других дается только тому, кто знает себя, т. е. умеет соотносить свои поступки и слова с обстановкой, не впадая в меланхолию и самоуничижение, ибо он знает, что в полной мере обладает «подлинностью» жизни и потому всегда и во всем достоин успеха. Мало знать свой характер, свои силу и слабости. Нужно уметь, подобно необыкновенному мяснику из рассказа Чжуан-цзы, «вскармливать в себе жизнь», ощущать саму «животворность жизни». Ибо нашим действительным успехом может быть только сама наша жизнь — без страхов, без домыслов, без соперничества. Здесь автор говорит языков даосов: мудрый должен быть духовно «пуст» и «брать жизнь от Неба», чтобы обрести «полноту жизненной силы» и тем самым достичь вершины духовного просветления. Он должен, храня чистый покой, взращивать в себе возвышенную волю, ибо только воля порождает разумность. Он должен оберегать целостность и сосредоточенность душевной жизни. Только так он обретет способность опознавать слабые места противника и эффективно использовать свою силу. Действует же он, сообразуясь с круговоротом Великого Пути, превращая отход в обход и делая его условием неотразимого удара. Превыше всего он добивается успеха и изменяет мир внутренним усилием: его власть — награда за его духовный подвиг.

Итак, в трактате «Гуй Гу-цзы» — и в этом отношении он является характерным памятником всей китайской традиции — залогом успешной стратегии выступает та «сокровенная добродетель», которая взращивается — неприметно, но непрерывно — доскональным постижением самой безусловной и естественной реальности: метаморфоз самой жизни. Китайская традиция утверждает очень последовательную, целостную и фундированную концепцию стратегии, укорененной в самой жизни: успех дается только тому, кто достиг вершин нравственности, а добродетелью обладает лишь тот, кто обрел полноту жизненных сил, здоровое и радостное самочувствие жизни.

Мы должны заключить, что все хитрости коммуникативной стратегии оправдываются и вообще становятся действенными только в том случае, если человек возвращается к первозданной, простейшей данности жизни и следует самому естественному, непроизвольному импульсу в общении с людьми. Можно даже сказать, что искусство общения, развиваемое Гуй Гу-цзы, сводится к обеспечению или, точнее, непрерывному возобновлению внутренней сообщительности посредством установления внешних барьеров в общении. Если здесь и есть какая-то нарочитая усложненность, то лишь целиком создаваемая человеческим разумом и человеческой культурой. Оттого эта человеческая сложность столь же по-человечески иронична. А главное, она воспитывает убеждение в том, что успех дается правильному человеку. Такая стратегия на самом деле восстанавливает в правах мораль и примиряет культуру с жизнью, а власть — с мудростью. Ничего удивительного, что она стала — и остается до сих пор — органической частью не просто китайского миропонимания, но жизненного идеала китайцев.

Правда, «возвращение к подлинности», проповедуемое учителями китайской стратегии, предполагает отказ от внешней идентичности, некую абсолютную анонимность, безвестность, которая, тягостна и даже, пожалуй, невыносима для обыкновенного человека. Но на то мудрец в Китае и является лучшим стратегом — над всеми властвующим и для всех непостижимым.

Вот с виду парадоксальный, но по сути совершенно закономерный постулат китайского стратега: обман легче всего дается абсолютно целомудренному мужу. Почему? Потому что чистота сердца ставит человека прежде мира, тогда как интриган хочет все рассчитать и подстроить и сам попадает в тенета мирских страстей. Он всегда выбирает и… проигрывает.

Тайваньский автор Чэнь Инлюэ называет следующие принципы успешной стратегии:

• непрерывная изменчивость;

• сокровенность;

• закрытость;

• способность по виду уступить партнеру;

• умение смотреть далеко.

Как бы то ни было, для китайцев политика есть парадоксальная в своем роде наука чистой практики, эффективности без знания. Политическая общность есть реальность неформализуемая и даже неосознаваемая, неотделимая от повседневного существования и конкретности жизненного опыта. Она есть, говоря словами классической сентенции из «Книги Перемен», «то, чем люди каждый день пользуются, а о том не знают». Равным образом, подлинная коммуникация между людьми, а с нею искусство убеждения, согласно автору «Гуй Гу-цзы», целиком относятся к области необъективируемого и даже неосознаваемого в человеческой деятельности, одним словом — к области чистой прагматики. Так младенец понимает свою мать без слов и даже без самого «понимания». Речь идет об искусстве чуждого и даже враждебного всякой рефлексии и отвлеченной рациональности воздействия на «сердце» человека, которое сродни современным методам пропаганды и «манипуляции сознанием». Мы имеем дело с воздействием интимным и нелокализуемым по своей природе, стратегией скрытого психологического контроля или, по-китайски, «управления сердцем», которая призвана не подавлять объект воздействия, а «направлять» или, лучше сказать, позволять ему развиваться в нужном направлении. Здесь никогда не бывает отношений между равными — только асимметричные отношения между начальником и подчиненным, старшим и младшим. Поэтому здесь не бывает общих правил и формального консенсуса. И тем не менее — а точнее сказать, именно благодаря этому обстоятельству — здесь заведомо исключено всякое принуждение. Мудрому служат всегда добровольно и даже с искренней радостью.

На практике это означает, что китайская «антириторика» (по определению Ф. Жюльена), в отличие от античных образцов риторического искусства, имеет своим мотивом и целью разделение видимого и скрытого, внешнего и внутреннего, а в конкретной политике — различение своих и чужих. Еще точнее было бы сказать, что искусство общения с людьми, развиваемое Гуй Гу-цзы, сводится к обеспечению, то есть непрерывному возобновлению внутренней сообщительности посредством установления внешних барьеров в общении. В трактате предлагается обширный набор приемов, помогающих раскрыть истинные чувства и намерения противника или коллег, но главное, универсальное правило мудреца-стратега — это терпение и сдержанность. То и другое не является результатом усилия или вынужденного компромисса, но естественно сопутствует мудрости, которая предполагает неотождествление себя с каким бы то ни было внешним кодом. Жизнь без идентичности — почти невыносимая для обыкновенного человека — совершенно естественна и радостна для мудреца. В широком же смысле пониманию у Гуй Гу-цзы предшествует внутренняя работа духа и определенное знание: книжная эрудиция, обостренное моральное чувство, но в первую очередь — «знание себя», глубин человеческого сердца. На этой основе может наращиваться знание, получаемое путем внимательного наблюдения за окружающими, заглядывания в корни желаний и помыслов людей, не совсем понятные, может быть, для них самих.

Для того, чтобы со всей достоверностью уяснить для себя помыслы и характер других людей, политик пользуется двумя дополняющими друг друга стратегиями: он прибегает к приему «открытия» партнера, побуждая его раскрыть свои заветные чувства и помыслы, и он может прибегнуть к стратегии «закрытия», то есть противодействия объявленным желаниям партнера, чтобы проверить его искренность. В целом же он ищет правильную меру в сочетаниях жесткости и мягкости, действий в обход («по кругу») или напрямик (по принципу «квадрата»), вражды и союза, взаимного сближения и отдаления. Самое же чередование, а в конечном счете и сосуществование в поведении человека тенденций к «открытости» и «закрытости», «жесткости» и «мягкости», «пустоты» и «наполненности», «противоборства» и «согласия» имеет корни в китайских учениях об устройстве мироздания и взаимодействии космических сил Инь и Ян.

Смысл всех этих приемов состоит в том, чтобы понять скрытые мотивы поведения своего визави (кто бы он ни был), «войти в его положение» и благодаря этому внушить ему полное доверие к себе. Речь идет о доверии как бы невысказанном, даже неизъяснимом, о некоем интимном сцеплении душ: так ключ, вращаясь в дверном замке, как бы помимо нашей воли цепляет выступы замочного механизма и отпирает дверь. Для истинного контакта потребны не уговоры и тем более не нажим, а осторожное «прощупывание» (Гуй Гу-цзы пользуется именно этим словом) партнера.

Мастер стратегии принимает любое развитие событий, но он умеет, «говоря, не говорить», и «действуя, не действовать», что значит: постоянно отвлекаться от предметности опыта и возвращаться к первозданной цельности бытия. Он «обращает вспять» все, что говорится и делается. Слова, повторим еще раз, даны стратегу не для того, чтобы их понимать, а для того, чтобы их… «забывать», то есть возводить к безмолвию, соединяющему людей. Мысль мудрого скользит по поверхности вещей, видимая ординарность — залог ее глубины.

В итоге мудрый, согласно китайскому пониманию, потому и непостижим для толпы и обладает властью, что хранит в себе глубину (по сути, символическую) внутренней рефлексии, которая есть пространство самой предельности опыта и, следовательно, пространство взвешивания различных факторов ситуации, сопоставления сил, единой меры жизненных превращений. Власть китайского политика — это способность найти «равновесие» (цюань) во всяком противоборстве. Оттого же власть для китайского стратега не просто кем-то дается или берется, она познается. И происходит это в процессе взвешивания, измерения, расчета, то есть как раз того, что, по мнению многих философов, от Аристотеля до Канта, и составляет сущность размышления.

Ясно, что идея политики у Гуй Гу-цзы при всем ее прагматизме, который может показаться на первый взгляд циничным, вовсе не чужда морали — ведь она требует от властвующего отринуть себялюбие и доподлинно открыться миру, что и создает отношения доверия и искренности между людьми. Тайваньский автор Чэнь Инлюэ так и трактует «Гуй Гу-цзы»: эта книга, по его мнению, учит распознавать и держать под контролем разного рода «ничтожных людей». Впрочем, мораль у Гуй Гу-цзы, как ей и надлежит быть, сама есть форма жизни — спонтанное и совершенно безыскусное чувство своей со-общи тельности с другими. Не столько этическое учение, сколько этос, моральная атмосфера человеческой общественности. Открытость другому открывает предельность в человеческом существовании. Сознание этой предельности и знание соотнесенности сходящихся в нем несоизмеримых сторон и есть, собственно, «духовная просветленность», «сердечное бдение» мудрого. Не случайно тот же вопрос выбора между словом и молчанием, действием и покоем, «выходом в свет» и «сокрытием себя» всю жизнь беспокоил и отца китайского морализма Конфуция, который, совсем как Гуй Гу-цзы (да и каждый китаец), считал мудростью просто умение «сказать вовремя то, что нужно». Конфуцию принадлежит замечательное суждение, осеняющее собой всю великую традицию китайской учености, в том числе и стратегии:

«Не поговорить с человеком, который заслуживает разговора, — значит потерять человека. А поговорить с человеком, который разговора не заслуживает, — значит потерять слова. Мудрый не теряет ни слов, ни людей».

Как не потерять ни слов, ни людей? (Надо ли добавлять, что потерять можно только свои слова и своих людей и что, следовательно, для Конфуция люди живут совместно даже прежде, чем осознают себя.) На такой вопрос нет готового ответа. Вернее, ответ всегда уже имеется, но он «разлит в воздухе», взывает к нам непосредственным, самоочевидным присутствием правды жизни. В культуре эта правда запечатлена в безупречной выверенности ритуального жеста, которая выпестована многими годами учения и размышления и наполнена волей, идущей из глубины бдящего сердца. Согласно постулатам китайской стратегии, побеждает тот, кто лучше чувствует своего соперника. А для военного противоборства это означает, по мудрому слову Лао-цзы, что побеждает тот, кто «больше скорбит».

Гуй Гу-цзы вовсе не так мелочен и не так далек от требований нравственности, как того хотелось бы некоторым его критикам из рядов узколобых конфуцианцев. Просто мораль для него есть условие и конечное осуществление его идеала политики. Этот идеал нельзя декретировать или даже изложить в виде набора объективных истин. Достижение его требует длительных усилий на пути «восполнения духа», «пестования воли», «осуществления помыслов» и прочих видов духовного подвижничества. Ясно теперь, что присутствие в конце трактата глав, посвященных духовному совершенствованию — это не причуда экстравагантного проповедника тайного знания, кто бы он ни был, а органическая часть китайской политической стратегии. Стратегии интимного доверия прежде всего. Ибо даже и отвергнутый, выставленный во внешнее пространство, отнесенный к «чужим» человек является все-таки «своим» в том смысле, что и он есть предмет оценки и, следовательно, участливого внимания. И недаром, как уже говорилось, самое понятие стратегии — притом именно военной — так часто обозначалось в Китае словосочетанием «искусство сердца».

Сокрытость властвующего не есть, конечно, его отсутствие. Она означает пребывание у истоков вещей — там, где зреют втайне от посторонних взглядов, в утробе творческого начала мироздания «семена» всего сущего, которые предваряют все явленные формы. В одном месте трактата «превращения» (и, следовательно, политика) отождествляются с переходом от внутреннего и незримого к внешнему и видимому, подобно тому, как корень дерева в известном смысле выражается в его листве. Не будем забывать, что в Китае именно словом «превращение» обозначалось всякое «явление». Мудрец, в представлении китайцев, потому и не может не быть правителем, что знает секрет превращения семени в плод. Ему ведома символическая матрица поведения всего живого, и это знание позволяет ему быть интимным всем и без усилия направлять движение мира до мельчайших его деталей. Но эта животворная «завязь всех вещей», эти ежемгновенные превращения исчезают даже прежде, чем обретут зримую форму; они именно пред-восхищают все сущее. Для того, чтобы быть царем мира по-китайски, нужно уметь становиться, как выразился Чжуан-цзы, «таким, каким еще не бывал», — и обрести способность «знать прежде знания»! Таков Небесный Человек китайской традиции — тот, кто пресуществляет себя в бездну творческих метаморфоз бытия и потому возвращается в мир с каждым мгновением сознательно проживаемой жизни.

Разгадка тайны власти кроется не в определениях понятий и не в каких-нибудь премудрых книгах, недоступных для простых умов. Она — в полной просветленности сознания, дарующей покой, безмятежность и безупречную уравновешенность, что, согласно автору «Гуй Гу-цзы», соответствует «срединности и прямоте» (чжун чжэн) во всякой деятельности.

Китайское искусство стратегии есть мудрость и, значит, достояние зрелого ума. Она вызревает во времени, как неспешно, но неуклонно зреет плод, и открывает свои тайны тому, кто умеет не просто ждать, но приуготовлять будущее, ждать деятельно. Иначе говоря, сделать своей аскезой праздность — и упразднить все заботы, разделаться со всеми делами. «Грядущее и отдаленнейшее суть мера сегодняшнего дня» — гласит самый нравоучительный афоризм, принадлежащий самому яростному в человеческой истории врагу морали.

Могущий вместить да вместит.

 

Издания и исследования «Гуй Гу-цзы»

Гуй Гу-цзы сы чжун (Четыре списка «Гуй Гу-цзы»). Чжунго цзысюэ минчжу цзичэн (Собрание знаменитых произведений китайских ученых). Тайбэй, б. г.

Байхуа Гуй Гу-цзы («Гуй Гу-цзы» на разговорном языке). Пекин, 1996.

Сяо Дэнфу. Гуй Гу-цзы яньцзю (Исследование «Гуй Гу-цзы»). 2 испр. изд. Тайбэй, 2001.

Чжао Цюаньпи. Гуй Гу-цзы чжуши (Комментарии к «Гуй Гу-цзы»). Тайбэй, 1978.

Гу Няньсянь. Цзунхэнцзя яньцзю (Исследование школы политической стратегии). Тайбэй, 1969.

Лань Ялин. Гуй Гу-цзы цзунхэн чжихуэй (Мудрость выстраивания стратегических союзов у Гуй Гу-цзы). Пекин, 2013.

Линь Гэндун. Гуй Гу-цзы бинфа (Военное искусство Гуй Гу-цзы). Тайнань, 1993.

Сюй Фухун. Гуй Гу-цзы яньцзю (Исследование «Гуй Гу-цзы»). Шанхай, 2008.

Фан Личжун. Гуй Гу-цзы. Чуаньтун вэньхуа пуцзи душу (Общедоступные книги для чтения по традиционной культуре). Чанчунь, 2011.

Фан Пэнчэн. Гуй Гу-цзы: шуйфу таньпань ды ишу (Гуй Гу-цзы: искусство убеждения в переговорах). Тайбэй, 1999.

Цай Цзянь. Гуй Гу-цзы цюань цзи (Полное собрание сочинений Гуй Гу-цзы). Т. 1–4. Фучжоу, 2011.

Чжан Пин. Ляо Пэн. Гуй Гу-цзы дацюаньцзи (Полный свод сведений о «Гуй Гу-цзы»). Пекин, 2011.

Чжао Янь. Гуй Гу-цзы ды чжихуэй (Мудрость Гуй Гу-цзы). Пекин, 2009.

Чэнь Инлюэ. Гуй Гу-цзы саньшилю уди шэньчжа (36 упраздняющих вражду божественных приемов Гуй Гу-цзы). Тайбэй, 1973.

 

Глава первая. Открытость и закрытость

[4]

Комментарий Тао Хунцзина: «Искусство разговора таково: порой открываешься, чтобы показать свое согласие с собеседником, порой же закрываешься, чтобы дать знать о своем несогласии с собеседником».

Обозревая все произошедшее с древних времен, мы видим, что великие мудрецы в этом мире между Небом и Землей были впереди всех людей и управляли вещами, давая им имена и созерцая раскрытие и закрытие Инь и Ян. Так они постигали принципы жизни и смерти, предвидели рождение и гибель всего сущего, проникали в исток человеческого разумения, читали знамения всех перемен и превращений. Поэтому они прочно владели принципами всех явлений.

Посему мудрецы Поднебесного мира с древности до нынешнего времени держались единого пути. Перемены же и превращения невозможно исчерпать, но каждое из них имеет свою правду: они предстают то как Инь, то как Ян, то мягким, то твердым, то раскрытием, то закрытием, то сжатием, то растяжением. Так мудрецы, обладая единым принципом, управляющим всем сущим, определяли то, что идет впереди и что идет следом, взвешивали силу и возможности каждого, устанавливали способности и умение, достоинства и недостатки каждого.

Между достойными и ничтожными, разумными и неразумными, храбрыми и трусливыми имеется различие. В таком случае в отношениях с людьми можно открываться или закрываться, наступать или отступать, кем-то пренебрегать, а кем-то дорожить.

Посредством недеяния можно иметь власть над людьми. Для этого нужно определить то, чем человек обладает и чего у него нет, и выяснить, когда он искренен и когда притворяется. Надлежит присмотреться к его желаниям, чтобы постичь его пристрастия и замыслы. Выслушивая его речи, возражай ему, дабы узнать, каковы его действительные намерения. Постигнув же его замысел, закройся сам, а его вынуди открыться, чтобы узнать, к чему он на самом деле стремится.

Порой следует закрываться и таить чувства в себе, порой же следует открываться и выдавать свои намерения. Открываться и выдавать свои намерения надо тому, кто вам сочувствует. Закрываться же и таить чувства в себе следует перед тем, чью искренность вы желаете испытать. Нужно ясно определять для себя, что можно и чего нельзя делать, с кем действовать сообща, а кого отдалить. Обособление и единение имеют свои правила — тут надо принимать в расчет замыслы окружающих.

Избрав для себя открытость в действиях, нужно уметь смотреть широко. Избрав скрытность в действиях, нужно уметь хранить тайны. И в том, и в другом случае самое главное — внимать «неприметно-малому». Тогда можно действовать сообразно Пути.

Позволяя другому раскрываться, можно определять его чувства. Позволяя другому быть скрытным, можно оценить его искренность. В таком случае можно правильно определить соотношение сил и понять, что сделать легко, а что — трудно. Тогда можно составить план действий. Вот о чем должен размышлять мудрый муж. А если определить соотношение сил и составить план действий не удается, мудрый должен, в соответствии с обстановкой, создать для себя другой прием.

А потому, избрав своим принципом открытость, следует иногда кого-то открыто изгнать, а кого-то — открыто приблизить. Избрав же своим принципом скрытность, следует порой скрытно привлечь к себе кого-то, а порой скрытно от кого-то отдалиться. Быть то открытым, то скрытным — это путь Неба и Земли.

Раскрытие и закрытие являются движителем превращений Инь и Ян и смены четырех времен года, благодаря чему вся тьма вещей претерпевает превращения. Устройство мироздания и всякое движение в нем, будь то противостояние или соединение, исход или возвращение непременно происходят из этого.

Раскрытие и закрытие — это великое превращение Пути и смысл всякой речи. Надлежит со всем тщанием вникнуть в этот смысл и в это превращение, тогда постигнешь тайну великого повеления, секрет успеха и поражения. Ибо уста суть врата сердца, а сердце — господин духа. И намерения, и желания, и мысли, и расчеты исходят из врат сердца. Посему надлежит ясно различать открытость и закрытость и хорошо знать, что открывать, а что держать при себе.

Раскрытие — это открытость, речь и сила Ян. Закрытие — это скрытность, молчание и сила Инь. Когда силы Инь и Ян находятся в согласии, все в мире от начала до конца свершается надлежащим образом.

Вечная жизнь, безмятежная радость, богатство и знатность, почет и слава, громкое имя, любовь, выгода, удовольствие, вожделение относятся к Ян и соответствуют «началу». Смерть естественная и насильственная, печаль и страдания, нищета и унижение, утраты и разорение, разочарование и увечье, наказание и казни относятся к Инь и соответствуют «концу». Все, что имеет своим образцом Ян, означает «начинание». Поощрительные речи способствуют начинаниям в делах. Все, что имеет отношение к Инь, означает «окончание». Осуждающие речи способствуют пресечению скрытых планов.

Путь раскрытия и сокрытия претворяется посредством начал Инь и Ян. С тем, кто привержен началу Ян, нужно говорить о возвышенном, а с тем, кто привержен началу Инь, нужно говорить о низменном. В разговоре о низких предметах следует обращать внимание на ничтожное. В разговоре о возвышенных предметах следует указывать на великое. Тогда, если нужно, не останется ничего скрытого и, если нужно, не будет ничего явленного, и любая цель станет доступной. Можно будет убедить в своей правоте и одного человека, и свою семью, и все царство, и целый мир.

Занимаясь мелким делом, иди до предела малого, а, занимаясь великим делом, иди до предела великого. Усиление и ослабление, уход и приход, созидание нового и возвращение к прежнему управляются силами Инь и Ян.

Пребывая в Ян, двигаешься и что-то делаешь. Пребывая в Инь, покоишься и бездействуешь. Ян — это деятельность и исход вовне. Инь — это воздержание от действия и уход вовнутрь. Ян, достигнув своего предела, превращается в Инь; Инь, достигнув предела, переходит в Ян.

Благодаря деятельности, сопряженной с Ян, в совместном рождении всего сущего выявляется совершенство (дэ). Благодаря покою, сопряженному с Инь, в совместном завершении всего сущего выявляются формы. Когда, пребывая в Ян, стремишься привлечь к себе Инь, им овладеваешь посредством благодеяния. Когда же, пребывая в Инь, стремишься привлечь к себе Ян, привязываешь его к себе, применяя силу. Инь и Ян взаимодействуют между собой благодаря чередованию открытости и закрытости.

Таков путь Неба и Земли, сил Инь и Ян. И таков же закон речи, способной убеждать людей.

Сие стоит прежде всего прочего в мире и потому зовется «вратами круга и квадрата».

 

Глава вторая. Ответ и соответствие

[29]

Комментарий Тао Хунцзина: «Искусство слушать предполагает, что порой, будучи несогласным с партнером, нужно ему возразить, а порой, когда партнер вследствие трудностей меняет свое мнение, нужно уметь соответствовать этим переменам».

В древности великие водители мира жили одной жизнью с Бесформенным. Посему они обращали свой взор назад, дабы обозреть прошедшее, и обращали свой взор на себя, дабы постичь будущее. Они смотрели назад, чтобы познать древность, и обращались к текущим делам, чтобы знать настоящее. Всматриваясь назад, можно понять других; обращаясь к текущим делам, можно познать себя.

Ежели должное положение вещей не соответствует тому, что творится в мире, обращайся к прошлому и в нем ищи ответ. Умение помыслить о случившемся и постигнуть должное приносит понимание, свойственное мудрым. В это нужно тщательно вникнуть.

Речь другого человека — это деятельность. Мое молчание — это покой. Следуй чужим речам и вслушивайся в чужие слова. Коли речи кажутся неразумными, доискивайся до причины, и смысл сказанного непременно раскроется.

Речь всегда содержит в себе образы. Событие всегда содержит в себе отличительный признак, позволяющий сопоставлять его с другими явлениями. Когда определены эти образы и отличительные признаки, выявляется всеобщий порядок вещей.

Образы — это не что иное, как свойство категории явления. Отличительные признаки — это не что иное, как свойство понятий речи. Поэтому мы можем, руководствуясь бесформенным, понимать смысл сказанного, а, рассматривая суждения о событиях, уяснять истинные намерения человека.

Это подобно тому, как расставляют силки, желая поймать зверя: чем шире расставишь, тем обильнее будет добыча. Путь согласуется с этой истиной: стоит лишь правильно рассчитать ход событий, и добыча сама попадется в расставленные сети. Вот так же нужно ловить человека, постоянно охотясь на него силками.

Если же он ничего не говорит и не дает поводов для сопоставлений, надо изменить свою манеру поведения и посредством образов в речи побудить его к действиям, а самому подладиться под его намерения и увидеть его чувства. Тогда, угождая его желаниям, можно пасти его.

Я могу, оглядываясь на прошлое, возвыситься над ним, а мой соперник может, исходя из текущих событий, определять будущее. Однако же в речах всегда есть образы и образцы для сопоставления, и, полагаясь на них, можно обрести для себя прочную основу. Тогда следует, заново оценив положение, прощупывать соперника, размышлять над его поступками, следовать обстоятельствам, благодаря чему в моих речах будут правильно определены все явления. Вот так мудрым мужам издавна удавалось перехитрить неразумных и действовать, не ведая сомнений.

Посему те, кто умел обдумывать чужие речи, могли повелевать духами и постигать их природу. Каждое их действие было безупречно правильным, и поэтому они могли пасти других. Когда же нет такого тщательного обдумывания источника власти, невозможно со всей ясностью понимать состояние другого. А когда нет ясного понимания другого, невозможно сохранить прочную основу для своей власти. В таком случае полезно будет предложить новые образы и образцы для сопоставления. Они непременно вызовут отклики, и надлежит внимательно вникнуть в них.

• Тот, кто желает выслушать другого, должен отвечать молчанием.

• Тот, кто хочет дать другому раскрыться, должен отвечать скрытностью.

• Тот, кто хочет, чтобы другой возвысился, должен отвечать самоумалением.

• Тот, кто хочет соблазнить другого приобретением, должен уметь отдать.

• Тот, кто желает узнать затаенные чувства другого, должен выставить образы и сопоставления, а потом поощрить его высказывать свои суждения.

Когда речи людей подобны и согласуются друг с другом, это значит, что взгляды этих людей совпадают.

Во всяком деле и по любому случаю — служа ли государю или повелевая слугой — нужно вслушиваться в речи людей и распознавать истинное и ложное, устанавливать подобное и различное, различать искренность и притворство. Всякое деяние и всякое слово из этого проистекают, радость и гнев отсюда выходят наружу: здесь закон, управляющий поступками человека.

Оглядываясь на другого, уясняй собственное положение. Умей видеть то, на что полагаются другие, и пользуйся этим знанием.

Тот, кто хочет научиться слушать речи других, наблюдать их дела, судить о всех вещах, различать действие и бездействие, прежде должен взрастить в себе покой. Даже не зная сущности вещи, можно по малейшему признаку уразуметь ее природу и определить явления, ей родственные.

Поистине, чтобы понять другого человека, нужно уметь поставить себя на его место, оценить его возможности, досконально определить его намерения. Это подобно тому, как сходятся две половинки печати, как парящий дракон пронзает облака, как стрелок И безошибочно поражал стрелой цель.

Посему желающий иметь знание начинает с себя и, лишь познав себя, может знать других. Знающий других — что рыба камбала, у которой оба глаза на одном боку. Речи его — как эхо, следующее за звуком. Видом своим он подобен тени, неотступно следующей за светом.

Вникая в слова других, он ничего не упускает: так магнит притягивает иголки или язык вылизывает кость. Это означает также, что, когда соперник приоткроется лишь на малую толику, надо за короткое время досконально понять его состояние.

Так Инь превращается в Ян, а потом Ян переходит обратно в Инь подобно тому, как круг становится квадратом, а квадрат — кругом. Пока обстановка еще не прояснилась, отвлекай внимание соперника, ведя его кружными путями. Когда же обстановка становится ясной, действуй сообразно свойствам квадрата. Этим правилом можно пользоваться при любых обстоятельствах независимо от того, куда ты движешься: вперед или назад, вправо или влево.

О том, кто не умеет определить для себя план действий, неспособен уверенно вести за собой людей и неуклюж в своих поступках, можно сказать, что он «забыл об истине и сбился с Пути».

Прежде всего, нужно со всем тщанием определить порядок своих действий, а потом вести за собой людей. Кто умеет надежно скрывать свои планы и не позволяет знать о них даже самым близким людям, тот, можно сказать, достиг «небесной одухотворенности».

 

Глава третья. Зацепка внутри

[46]

Комментарий Тао Хунцзина: «Твердыня есть то, что оберегает от опасности, и говорится здесь об отношениях между правителем и подданным. Высший и низший должны взаимно понимать их внутреннее состояние, тогда они будут связаны неразлучно».

В отношениях между государем и подданным, высшими и низшими внешняя отдаленность может не мешать близости, а близость, наоборот, может отдалять. Бывает, что ближайший помощник не может принести никакой пользы, а отстраненный от дел может оказаться полезным в управлении. Бывает, что тот, кто каждый день вхож к правителю, не может оказать ему услугу, а тот, о ком знают только понаслышке, может стать лучшим советником.

В каждом деле есть некая внутренняя зацепка, благодаря которой видимые поступки связываются с их изначальной причиной. Такая связь может быть в праведности или в дружеской приязни или в богатстве или в пристрастии к увеселениям. В кругу таких людей действуют напрямую: желая войти — входят, желая выйти — выходят, желая сблизиться — сближаются, желая отдалиться — отдаляются, желая взять на службу — берут, желая уйти — уходят, желая призвать к себе — призывают, желая размышлять — размышляют. Так землеройка никогда не отходит от своих детенышей: выходя из своей норы, не оставляет отверстия, входя в нее, заметает за собой следы, одна уходит и одна приходит, и невозможно уследить за ней.

То, что здесь называется «внутренним», означает возможность приблизиться к государю благодаря убедительным речам. А то, что здесь именуется «зацепкой», — это условие осуществления своего замысла.

[Тот, кто желает убедить другого, стремится скрытно завладеть его сердцем. Тот, кто составляет план действий, заботится о том, чтобы он соответствовал развитию событий.

Сначала следует втайне оценить, что можно и чего нельзя добиться, а потом открыто доложить о возможных приобретениях и утратах: так можно завладеть волей государя. Претворяя свой план, применяй искусство убеждения соответственно обстоятельствам. Тщательно обдумывай способ добиться успеха, сообразуясь с моментом, и поступай так, чтобы угодить государю.

Если нет доверительности в отношениях, ничего не делается. Если в какой-то момент предложенный план оказывается неугоден правителю, не нужно пытаться насильно осуществлять его. В таком случае следует заново обдумать, что делать в сложившихся обстоятельствах, и действовать наиболее удобным способом, снова и снова изменяя свое поведение. Расположения государя добиваются так, как подбирают ключ к замку.

Когда обсуждают прошлые события, важно, чтобы суждения соответствовали тому, что было на самом деле. Когда обсуждают будущие события, важно уметь изменять свои взгляды. Умение изменять свои взгляды дается тому, кто досконально изучил существующее положение дел на Земле и потому способен постичь Небо, превращаться сообразно четырем временам года, служить духам, соединяться с силами Инь и Ян и вести людей.

Присматриваясь к поступкам человека, можно понять его намерения. Если его поступки не соответствуют ожиданиям, значит, что-то в них осталось непонятым. Если же наши ожидания оправдываются, а доверительных отношений не возникает, это значит, что люди близки только с виду, а внутри друг от друга далеки. Мудрый не задумывает действий, которые не соответствуют обстоятельствам и неугодны государю.]

Когда человек, отдаленный от государя, оказывается ему близок, это означает, что тут имеется скрытое понимание. А когда человек, приближенный к государю, на самом деле далек от него, это означает, что устремления обоих решительно расходятся.

Если кого-то назначают на высокий пост, а на службе не используют, такой человек лишен возможности строить планы в управлении. А если человека, удаленного от двора, призывают в советники, он может осуществить то, что желает.

Если того, кто каждый день входит к правителю, не используют по службе, так происходит оттого, что его поступки неугодны государю. А если государь, лишь прослышав о ком-то, уже устремляется к нему, так получается оттого, что суждения того человека совпадают с планами самого государя, и тот желает осуществить их.

Поэтому сказано: «Кто действует, не встретив родственной души, натолкнется на отпор. Кто судит, не уяснив настроений других, будет отвергнут».

Постигнуть настроение других — вот в чем заключается секрет искусства убеждения. Этим секретом можно пользоваться, действуя как открыто, так и скрытно, предлагая свои услуги, или, наоборот, уклоняясь от предложений.

Вот почему мудрые мужи, занимаясь делами, прежде приобретали знание того, что можно сделать, а чего сделать нельзя, и благодаря этому могли повелевать всей тьмой вещей.

Во всех делах надобно исходить из праведности и совершенства (дао дэ), человечности и справедливости, ритуала и музыки, преданности и доверия, расчетов и планов. Первым делом следует обратиться к «Книге Песен» и «Книге Преданий» и на их основании толковать о своих приобретениях и упущениях, судить о том, уходить со службы или пойти на службу.

Тот, кто хочет действовать заодно с правителем, воздействует через внутреннее. Тот, кто желает уйти от него, обращается к внешнему. Но и во внешнем, и во внутреннем нужно знать меру, соответствующую Пути, — тогда можно будет предвидеть грядущие события, и без колебаний разрешать все трудности. Когда составляемые планы не имеют просчетов, приобретаются заслуги и воздвигается внутреннее совершенство (дэ), в упорядочении имен царит полный порядок, это и называется «Своими расчетами создать прочную опору для единения душ».

Если правитель темен и неспособен к управлению, в низах не переведется смута. В таком случае любой план действий натолкнется на отпор. Бывает и так, что правитель считает себя верхом совершенства, никого не держит подле себя и не слушает ничьих советов. В таком случае остается только громогласно восславить его, дабы угодить его тщеславию.

Правитель может призвать меня к себе, и я, завоевав его расположение, могу установить над ним свою власть. Если же я желаю уйти от своего государя, лучше выждать, когда при дворе вспыхнут раздоры, и тогда сложить с себя служебные обязанности. Когда в стране воцаряются беспорядок и сумятица и нет возможности побороть их, удалиться от властей предержащих будет мудрым решением.

 

Глава четвертая. Упреждение появления оврагов

[60]

Комментарий Тао Хунцзина: «Если дом начинает рушиться из-за оползня, образовавшуюся яму следует засыпать и обнести насыпью. А если спасти дом уже нельзя, следует снести его и построить дом на новом месте. В людских делах нужно поступать так же».

В вещах есть нечто, что таково само по себе; в делах есть согласие и разлад. Порой не могут разглядеть то, что находится вблизи, но можно знать то, что находится далеко. Когда не замечают того, что находится перед глазами, это происходит из-за неумения вглядываться. Тот же, кто способен узнавать далекое, умеет охватывать взором прошлое для того, чтобы предвидеть будущее.

То, что называют оврагом, есть большая трещина в земле. А трещина получается из маленькой канавки. Вот так из маленького углубления вырастают глубокие овраги. Пока канавка еще невелика, ее можно и засыпать землей, и сравнять с поверхностью почвы, и разными другими способами устранить. Вот что называется «упреждать появление оврагов».

Мудрый знает момент, когда назревает опасность и заблаговременно старается обезопасить себя. Он судит о вещах сообразно переменам в мире, составляет проницательные расчеты и планы и примечает все вокруг себя — от осенней паутинки до горы Тайшань. Распространяя в мире свою мудрость, он предотвращает малейшие недобрые поползновения. Вот таким образом «упреждать появление оврагов» и есть искусство Пути.

Когда Поднебесная пребывает в усобицах и смятении, наверху нет просветленного государя, а владетельные князья не обладают добродетелью, низкие люди пускаются в разбой и мятежи. Тогда достойные мужи не находят себе применения, мудрые скрываются от толпы, в мире властвуют алчные обманщики, отношения между государем и подданными насквозь лживы, владения предков разорены, брат идет войной на брата, сыновья покидают отцов, и кругом, куда ни бросишь взгляд, царит смута, это и называется «появлением оврагов».

Когда мудрый правитель видит, что где-то может образоваться овраг, он немедленно принимает меры, чтобы защитить себя. Если эту напасть можно устранить, он ее устраняет. А если ее нельзя побороть, он тем или иным способом защищает себя от нее или же приспосабливается к ней: вот так он порой укрепляет существующий порядок в государстве, а порой этот порядок изменяет.

Во времена правления Пяти царей вредоносную стихию подавляли. При Трех государях к ней подлаживались. Ибо усобицам среди владетельных князей уже не было числа. А в наши времена кто побеждает других, тот и считается первым.

С тех пор как в пространстве между Небом и Землей появились согласие и разлад, начало и конец, в нем невозможно не появиться оврагам. Вот к чему надлежит отнестись с особенным вниманием. Кто может применить этот Путь, используя «открытость» и «скрытность» в своем поведении, тот и есть настоящий мудрец.

Истинно мудрый — слуга Неба и Земли. Когда сопротивляться напасти невозможно, он скрывается и выжидает благоприятное время. А когда с бедой можно совладать, он составляет план действий. Он может действовать совместно с государем и может привлекать к себе на помощь низы. Он умеет поступать сообразно обстоятельствам и следовать им: так он оберегает духовные силы Неба и Земли.

 

Глава пятая. Воодушевлять, чтобы подчинить

Комментарий Тао Хунцзина: «Воодушевлять, чтобы подчинить, — это искусство привлечения к себе людей. Сначала нужно громко похвалить человека, и тогда он сполна проявит свои чувства и намерения. А потом, в зависимости от его пристрастий, его следует обуздать и стреножить».

Определять ум других людей и оценивать их способности нужно таким образом, чтобы к тебе приходили даже те, кто находится далеко.

Стараясь овладеть обстановкой и управлять событиями, надлежит сначала сопоставить различные планы действий, отделить истинные суждения от ложных, уразуметь, что говорится для своих, а что — для чужих, узнать, где есть возможность действовать, а где ее нет, и тогда определять для себя, где можно рисковать, а где нет, с кем сблизиться, а от кого отдалиться. Тогда можно судить об уме и способностях другого. Если человек по своему характеру честен и прям, можно призвать его к себе, можно обращаться к нему с разными предложениями и использовать его на службе.

Посредством заманчивых предложений можно выявить его заветные желания, а потом управлять ими. В таком случае можно воодушевить его, после чего подчинить своей власти. Заманчивые речи должны звучать убедительно: порой нужно соглашаться с человеком, а порой следует поспорить с ним.

Бывает и так, что подобные беседы не оказывают на человека должного воздействия. В таком случае можно сначала призвать его к себе и дать трудное поручение. Также можно сначала дать ему трудное поручение и тем самым выявить его слабые места.

Можно дать ему такое задание, которое сразу обнажит его слабые места. А можно сначала указать на его слабые места, а потом дать ему трудное поручение.

Намереваясь воспользоваться услугами какого-то человека, можно одарить его богатствами, драгоценными украшениями, жемчугом и яшмой, почетными скипетрами и шелками и всевозможными жизненными наслаждениями: все это позволяет владеть обстановкой и привязывать к себе других. А потом следует внимательно наблюдать за тем, как этот человек будет вести себя. Если в отношениях с ним наметилась трещина, надобно жестче подчинить его себе. В таких делах тоже нужно следовать принципу «засыпания оврага».

Чтобы претворить принцип «воодушевляй и подчиняй» по всему Поднебесному миру, надлежит тщательно изучать способности и возможности людей, хорошо понимать, когда приходит расцвет, а когда — упадок, уметь пользоваться пространствами земли, определять местности опасные и благоприятные для жилья, размеры богатства и имущества народа, знать, с кем из владетельных князей он поддерживает отношения, кто кого любит или ненавидит, каковы заботы и чаяния людей.

Вникнув в помыслы людей, можно уразуметь, к чему они влекутся и от чего отвращаются. Тогда можно снова выступить с убедительными речами, исходя из того, что народ ценит больше всего. Вот так можно своими речами воодушевить его, а потом, поощряя его желания и так держа на привязи, подчинить своей воле.

Прилагая это искусство к людям, нужно уметь оценивать и ум, и способности каждого человека, взвешивать его талант и силу, определять его характер и возможности. Усвоив это, можно управлять людьми каким угодно способом: упреждать события или следовать их течению. Так можно всегда пребывать в согласии с государем и угождать его мыслям. Вот в чем заключается секрет принципа «воодушевляй и подчиняй».

Прилагая это искусство к людям, предлагаешь другим как бы пустое, а приобретаешь действительное и потому никогда не несешь потерь. Кроме того, так можно постичь истинный смысл их речей и прочно держать в подчинении, вертеть ими и так, и сяк, направлять то на запад, то на восток, то на юг, то на север, то назад, то вперед. Так можно повелевать человеком, никогда не выпуская его из своей власти.

 

Глава шестая. Противостояние в согласии

Комментарий Тао Хунцзина: «Когда Великое Дао сокрыто и Праведное Дао недостижимо, тогда, находясь в согласии в чем-то одном, с необходимостью противостоишь в чем-то другом».

Действие согласное и действие обратное существуют всегда, но и для того, и для другого имеется подобающее время. Они сменяют друг друга, словно бегут по кругу, и их проявлениям сопутствуют свои обстоятельства. Они находят друг в друге опору, и поэтому применять их следует соответственно обстановке.

Вот почему мудрец, пребывая между Небом и Землей, распространяет свою власть на весь мир и тем приобретает себе славу. Он всегда действует сообразно обстоятельствам, наблюдает нужды, предъявляемые временем, распознает, чего в царстве имеется в достатке, а чего не хватает, и, зная наперед обо всем этом, действует соответственно всеобщему круговороту превращений.

В мире не бывает вещей, чья ценность неизменна. В делах не бывает правила, которое пригодно для всех времен. Мудрый правитель не имеет какого-то неизменного дела: он делает лишь то, чего нельзя не делать. Он не слушает что-то одно, а слушает лишь то, чего нельзя не слышать. Так он успешно довершает любое начинание и осуществляет любой план. Вот почему он может быть повелителем всех. Объединяясь с одним, неизбежно порываешь с другим: любой план действий не может угодить двум сторонам сразу. Приходится с кем-то быть в союзе, а кому-то противостоять. Если принимаешь одну сторону, неизбежно выступаешь против другой стороны, а, выступив против этой стороны, оказываешься заодно с другой стороной.

Применяя искусство «противостояния и согласия» в отношении всего Поднебесного мира, нужно взвесить обстановку в целом мире, а потом действовать. Применяя это искусство в отношении одного царства, нужно оценить положение в царстве, а потом действовать. Применяя это искусство в семье, нужно взвесить положение дел в семье, а потом действовать. Применяя же это искусство в отношении самого себя, нужно оценить собственные способности и характер (ци ши). В отношении всех вещей, больших и малых, и в любом действии, будь то движение вперед или назад, способ применения этого искусства всегда один и тот же. Необходимо прежде всего все тщательно взвесить, принять твердое решение, а потом действовать в соответствии с принципом «воодушевляй и подчиняй».

Те из древних, кто искусно отстранялся от других, могли объединить под своей властью все земли в пределах Четырех морей. Они умели подчинить себе владетельных князей, применяя к ним искусство «противостояния и согласия». Они изменяли способы применения этого искусства в соответствии с обстоятельствами, подчиняя всех своей воле. Вот так они могли достигать всеобщего согласия в мире. Поэтому И Инь пять раз выражал покорность Тану и пять раз выражал покорность Цзе. Никто не мог понять, почему он так поступает, но в конце концов он последовал за Таном. Люй Шан три раза выражал покорность Вэнь-вану и три раза выражал покорность дому Инь. Никто не мог понять, почему он так поступает, но в конце концов он последовал за Вэнь-ваном. Он, можно сказать, «знал веление Небесной судьбы», поэтому в конце концов принял должную сторону без колебаний.

Не постигнув всей глубины верховной мудрости, невозможно получить державную власть над миром. Не предаваясь сосредоточенным размышлениям, невозможно справиться ни с одним делом. Не познав досконально человеческое сердце, невозможно добыть громкую славу в этом мире. Не обладая великими талантами, невозможно вести за собой войска. А тот, кто не обладает истинной преданностью и честностью, не сможет понять других. Посему знание искусства «противостояния в согласии» начинается с познания собственного таланта и разумения, честного сопоставления своих достоинств и недостатков, успехов и неудач с другими людьми. Тот, кто способен поступать так, может идти вперед и отступать назад. Он вообще может ходить, как говорится, «и вдоль, и поперек».

 

Глава седьмая. О проницательности

[90]

Те среди древних, кто искусно управлял Поднебесной, умели безошибочно определить соотношение сил в мире и понимали чувства владетельных князей. Если не уметь определить соотношение сил, нельзя понять, кто силен, а кто слаб, что важно, а что нет. Кто не может понять чувства других, неспособен распознать тайные пружины перемен и превращений.

Как же определить соотношение сил? А вот как.

Узнай, велики или малы владения противника, много ли у него людей, какими богатствами он располагает, много ли у него провианта и в чем у него есть нужда, а что имеется в избытке.

Разведай, какова местность в его владениях и где удобно пройти войскам, а где может ждать опасность.

Определи, где у него сильные позиции и где уязвимые места.

Выясни, кто в отношениях господина и подданного у него возвышен, а кто унижен, кто из его полководцев искусен, а кто бездарен, кто из его советников мудр, а кто глуп.

Наблюдай за переменами погоды, дабы знать, когда условия благоприятны для того, чтобы выступить в поход, а когда нет.

Установи, с кем из владетельных князей он ладит, а с кем в ссоре.

Следи за настроением народа: что для народа хорошо и что для него плохо, за что народ любит власть и за что ненавидит ее? Кого из смутьянов можно замирить, а кто не заключит мира?

Если узнать все это, можно сказать, что ты смог «определить соотношение сил».

Проницательность же заключается в том, чтобы в мгновения великой радости человека примечать его заветные желания, ибо в его желаниях раскрываются его чувства. Когда же с ним случится беда, примечай, чего он более всего боится. Ибо в его страхах тоже проявляются его сокровенные чувства.

В переменах настроения человека не могут не раскрываться его чувства и желания. Если же, даже будучи в крайнем волнении, человек не раскрывает своих чувств, не следует ни о чем у него допытываться. Тут лучше всего переменить тему и расспросить его подробнее о том, что его больше всего интересует. Так можно определить, чего он желает более всего.

Вообще говоря, чувства, обуревающие человека внутри, проявляются у него на лице. А потому необходимо уметь по выражению лица догадываться о его тайных переживаниях. Вот это и называется «измерять глубину и прощупывать чувства».

Итак, тот, кому вверено управление государством, должен определять соотношение сил, а тот, кто дает советы государю, должен проникать в его чувства. Все расчеты и планы советника должны проистекать из его знания чувств других. Благодаря этому искусству можно стать знатным или сделать кого-то презренным, кого-то можно возвысить, а кого-то принизить, можно принести себе выгоду и причинить другому вред, можно добиться для себя большого успеха и подвести другого к поражению. Все эти приемы проистекают из одного принципа.

Если даже кто-то сведущ в пути древних царей и в науках великих мудрецов, но не владеет секретом постижения сокровенных чувств, он не сможет разгадать намерения того, кто умеет хорошо их скрывать. Сие есть основа всякой стратегии и закон всякого убеждения.

Люди обычно не умеют предвидеть события, которые случаются вокруг них. Заблаговременно же приготовиться к тому, что должно случиться, — дело самое трудное. Вот почему говорят: «Искусство проницательности применить всего сложнее». Это значит, что нужно строить расчеты и планы в зависимости от обстоятельств.

А посему взгляни хотя бы на роящуюся в воздухе мошкару: даже ей свойственно стремление иметь выгоду и избежать вреда. Понимая это, можно успешно справляться со всяким делом. Для этого нужно прежде всего постигать исток всякого дела, каковой есть импульс внутренней силы всего живого. Владеющие секретом проницательности облекают эту силу в красивые слова и составляют из них изящные сочинения, а потом на их основании судят.

 

Глава восьмая. Угождение

[99]

Умение угодливо обращаться с людьми относится к искусству проницательности. Ибо душевное согласие — это подлинная основа в деле познания другого человека. В применении этого искусства есть свой неизменный путь, но он до крайности утончен.

Утонченно угождать человеку надобно, сообразуясь с его желаниями. Так можно все глубже и глубже проникать в его внутреннюю жизнь. Если ваши предположения совпадают с его тайными помыслами, эти помыслы обязательно проявятся в его поведении.

Подлаживаться к человеку следует крайне осторожно — примерно так, как, осторожно разрывая землю, сажают в нее зернышко. Ни в коем случае нельзя подавать вида, нужно скрывать свои чувства, чтобы тот человек ни о чем не догадывался. Так можно сделать свое дело, не навлекая на себя неприятностей.

Надобно знать: прощупывают человека в одном месте, а результаты проявляются в другом. Но нельзя, чтобы между вами и тем, к кому вы подлаживаетесь, возникала напряженность. Тогда вы непременно добьетесь своей цели.

Те из древних, кто владел искусством подлаживаться к людям, были подобны рыбакам, забрасывающим в воду свои удочки и терпеливо дожидающимся улова. Нужно только кинуть в воду наживку, и рыба приплывет сама. Поэтому и говорится: «Дело делается целый день, а этого никто не замечает. Войско увеличивается с каждым днем, но от этого никому не становится страшно».

Мудрый вынашивает свои планы втайне, оттого его и зовут «божественным». Свершаются же его планы на виду у всех, поэтому его зовут «сиятельным». Когда говорят: «Дело делается целый день» — имеется в виду накопление совершенства. Народ благодаря этому обретает покой, но сам не знает, чему обязан таким благом. За тем, кто накапливает в себе совершенство, народ идет без принуждения, сам не зная почему. Он только уподобляет такое правление «божественной осиянности».

Тот, кто умеет претворять принцип «Войско увеличивается с каждым днем», воюет, никогда не давая сражений и не неся расходов. Народ же, сам не зная почему, покоряется ему и его страшится. Поэтому в Поднебесном мире такое правление тоже уподобляют «божественной осиянности».

Подлаживаться к человеку можно разными способами: можно воздействовать на него умиротворенностью, можно воздействовать на него прямотой, можно воздействовать весельем и можно гневом, можно воздействовать славой и можно решительным действием, можно воздействовать бескорыстием и можно доверием, можно воздействовать выгодой и можно страхом унижения.

Умиротворенность — этой покой. Прямота — это прямодушие. Веселье — это безмятежная радость. Слава — это громкое имя. Решительное действие — это подвиг. Бескорыстие — это целомудрие сердца. Доверие — это долготерпение. Выгода — это приобретение. Унижение — это позор.

Посему то, чем умеет пользоваться только мудрый, есть во всех людях. Но никто не может успешно этим воспользоваться, потому что не знает, как это делать.

В составлении планов самое трудное — учесть все тонкости дела. Когда даешь совет государю, самое трудное — заставить его выслушать до конца. В делах же самое трудное — довести задуманное до завершения. Эти три трудности под силу преодолеть только настоящему мудрецу.

Составив какой-либо план, нужно быть осмотрительным и скрытным, поверять свои намерения только тем, кто вас понимает. О таких говорят: «Связаны в один пучок и не допускают раздоров». Кто хочет успешно осуществить задуманное, пусть поразмыслит над такими словами: «Принципы Пути, способ действия и обстоятельства времени должны сойтись». Дающий совет должен говорить так, чтобы слушающий мог воспринять сказанное, посему говорится: «Коли слова согласуются с чувствами, тогда слушают».

Нужно помнить, что подобное согласуется лишь с подобным: нельзя пытаться хворостом забросать огонь, ибо огонь от этого разгорится еще пуще, и нельзя направлять течение вод, выливая воду на ровную землю, ибо вода будет стоять на месте.

Таковы законы взаимодействия вещей, из которого образуются все формы «потенциала ситуации» (ши). Такова же природа внутреннего соответствия вещей внешним обстоятельствам. Искусство угодливого обращения с людьми основывается на нем. Ибо сказано: «Если обращаться с вещью сообразно ее свойствам, может ли она не откликнуться?»

Если обращаться с кем-либо сообразно его желаниям, может ли он не прислушиваться к вам? По такому поводу говорят, что это «великий путь Одиноких».

Тот, кто постиг сокровенную силу перемен, никогда не опоздает с совершением того или иного дела. Он добивается успеха — и не держится за него. Так постепенно, в течение долгого времени он приводит мир к благоденствию.

 

Глава девятая. Оселок разговора

[109]

Красноречие — это искусство убеждать. Способ же убеждения зависит от того, кого именно хотят убедить.

• Есть речи приукрашенные. Украшательство в речах есть нечто недостоверное, недостоверность же означает: в сказанном что-то преувеличено или, наоборот, преуменьшено.

• Есть речи угодные собеседнику: они приносят выгоду. Такие угодливые речи — самые легковесные.

• Есть речи, содержащие суждение: такие речи предъявляют истину. Истину же нужно поверять собственным опытом.

• Есть речи, которые друг друга опровергают: таково то, что называется возражениями. Возражения — это суждения, которые отсылают назад. Такие речи заставляют заново со всей тщательностью рассмотреть сказанное ранее.

• Есть ловкие речи: вследствие своей льстивости они позволяют приобрести репутацию преданного советника.

• Есть ученые речи: они демонстрируют обширные познания и потому позволяют приобрести репутацию мудрого советника.

• Есть простодушные речи: они демонстрируют решительность и потому позволяют приобрести репутацию храбреца.

• Есть искренние речи: они раскрывают истинное положение дел и потому позволяют завоевать доверие.

• Есть успокоительные речи: соглашаясь с собеседником, можно изменить свою позицию и так добиться успеха.

Использовать заманчивые слова для того, чтобы возбуждать желания, — это лесть. Украшать свои речи цветистыми выражениями — это демонстрация учености.

Не считаться ни с чем и не знать сомнений — это решительность.

Определять действия и составлять планы — это знание секретов власти.

Посему рот — это первая застава, он запечатывает мысли и чувства. Уши и глаза — прислужники сердца, благодаря им распознаются обман и ложь. Вот почему говорят: «Если рот, уши и глаза действуют заодно, будешь всегда идти по пути успеха».

В таком случае даже самые противоречивые суждения не смогут смутить, даже самые заманчивые речи не смогут сбить с толку, никакие перипетии не представят опасности, и будешь видеть суть каждого дела и истину каждой вещи.

Однако же незрячему незачем показывать пять цветов, глухому бесполезно рассказывать о пяти нотах. А потому нет необходимости показывать человеку то место, куда он не может пойти, или встречать его там, куда он не может придти. Мудрый ничего не предпринимает в отношении того, чьи чувства и помыслы он не может понять.

В старину говорили: «Рот может ощутить вкус, но не может о нем рассказать». Нельзя не относиться к словам в высшей степени осмотрительно: людская молва и металл расплавит, слово может всякое дело продавить.

Человек так устроен, что, услышав чью-то речь, прислушивается к ней, а имея какое-то дело, хочет поскорее сделать его. Вот почему знающие люди не торопятся использовать свои слабые стороны, а прежде пользуются сильными сторонами неразумных людей. Они не пускают в дело свое неумение, а используют мастерство неразумных людей. Поэтому они никогда не ведают затруднений. Встречая выгодное дело, они используют свои сильные стороны. Сталкиваясь с чем-то вредным, не выказывают своих слабостей.

Повадки жуков обусловлены тем, что у них есть твердый и толстый панцирь. Повадки ос обусловлены тем, что у них есть острое и ядовитое жало. Звери и птицы пускают в дело то, что дает им преимущество. Таковы и мужи, искусные в речах: они пользуются тем, что, как они знают, принесет пользу.

Существует пять видов речи: речь болезненная, речь испуганная, речь скорбная, речь сердитая и речь веселая.

• Болезненная речь — это признак упадка духа и бессилия.

• Испуганная речь — это признак душевной муки и смятения.

• Скорбная речь — признак того, что сердце затворяется в себе и изъясниться становится невозможно.

• Сердитая речь — признак горячности и неспособности совладать с собой.

• Веселая речь — признак того, что дух растекается привольно и ничем не обеспокоен.

Ко всем этим видам речи следует прибегать по настроению и использовать их ради собственной выгоды.

• Беседуя с многознающим мужем, ищи опору в широте кругозора.

• Беседуя с неучем, ищи опору в искусстве спора.

• Беседуя с заядлым спорщиком, обращайся к сути дела.

• Беседуя со знатным человеком, прославляй силу.

• Беседуя с богачом, прославляй возвышенность духа.

• Беседуя с бедняком, прославляй выгоду.

• Беседуя с подлым человеком, прославляй великодушие.

• Беседуя с храбрецом, прославляй отвагу.

• Беседуя с выскочкой, прославляй скромность.

Таково искусство разговора.

В человеке всегда живет дух противоречия. Поэтому, беседуя с многознающим мужем, используй это, чтобы просветить его в истине. Беседуя с несведущим человеком, используй это, чтобы наставить его. Однако же поступать так крайне затруднительно.

Вот почему существует много видов речи, подобно тому, как есть много разновидностей событий. И пусть речи произносятся хоть целый день, если не ошибаться в выборе нужного вида речи, то и в делах не возникнет беспорядка. Пусть вокруг весь день происходят перемены, если не упускать из виду их подлинный смысл, значит, мы пользовались нашим разумением не напрасно.

В восприятии самое ценное — четкость. В знании самое ценное — ясность. В речи самое ценное — необычное суждение.

 

Глава десятая. Планы

[124]

В составлении планов есть свой порядок. Первым делом нужно установить причины, породившие данное событие, а потом дознаться до мотивов, за ним стоящих. Поняв же эти мотивы, нужно определить их свойства по трем категориям. Эти категории суть: высшая, средняя и низшая. Так можно придумать необыкновенный план.

Применению необыкновенного плана невозможно поставить пределы. Он основывается на мудрости, идущей из незапамятной древности. Так люди царства Чжэн отправляются в горы за яшмой, установив на повозке «иглу, указующую на юг», чтобы не сбиться с дороги. В оценке талантов, способностей и чувств людей хорошо составленный план используется как та «игла, указующая на юг».

Когда два человека, имеющих одинаковую цель, чувствуют, что близки друг другу, это потому, что они оба добились успеха. А когда два человека, желающие одного и того же, оказываются друг от друга далеки, так происходит потому, что они оба потерпели неудачу.

Когда два человека, которые ненавидят одно и то же, чувствуют, что близки друг другу, так получается потому, что они оба пострадали. А когда два человека, ненавидящих одно и то же, чувствуют, что далеки друг от друга, так получается оттого, что пострадал только один из них.

Поэтому сближаются друг с другом те, кто одержал победу, а отдаляются друг от друга те, кто потерпел неудачу. Исходя из этого правила, можно определить, кто друг другу подобен, а кто друг от друга отличается. Тут есть свой закон. Ведь и стена рушится по трещине, а дерево переламывается в самом слабом месте — таково общее правило.

Таким образом, перемены порождают события, события порождают планы, планы порождают приемы, приемы порождают предложения, а из предложений проистекает убеждение. Благодаря убеждению происходит движение вперед, из движения вперед вытекает движение назад, а движение назад порождает порядок, и этот порядок приложим к любому делу. Посему у всех событий — единый принцип (дао), у всех мерок — единое правило.

Милосердный человек презирает богатство, и поэтому его нельзя увлечь выгодой, но можно побудить отдать свои средства.

Храбрый человек презирает трудности, и поэтому его нельзя запугать лишениями, но можно побудить пойти на риск.

Разумный человек знает правила и понимает, где истина, поэтому его нельзя обмануть, но можно благоразумными доводами убедить совершить доброе дело.

Таковы три вида талантливых людей.

Что же касается людей невежественных, то они легко теряют разумение. Люди робкие легко пугаются. Люди жадные легко теряют голову. Поэтому всех их нужно подчинять себе сообразно обстоятельствам.

Сила постепенно вырастает из слабости, прямота постепенно вырастает из искривленности, а избыток постепенно вырастает из скудости. Таковы плоды искусства Дао.

В разговоре с людьми, которые внешне близки, а внутренне чужды, нужно говорить о том, что у них внутри. А в разговоре с людьми, которые внешне далеки, а внутренне близки, нужно говорить о том, каковы они снаружи. В таком случае нужно, в зависимости от их сомнений, изменять свой способ действий и сообразно их взглядам выстраивать свое поведение.

Действовать надо в соответствии с их суждениями. Осуществлять планы надо в соответствии с их возможностями.

В зависимости от того, что им ненавистно, следует подчинять их своим планам. В зависимости от того, что их беспокоит, следует выбирать наилучший способ на них напасть.

Подлаживаясь к человеку, запугивай его, чтобы он не был уверен в себе. Указывая ему возвышенные цели, побуждай его к необдуманным действиям. Незаметно испытывай его личные качества. Угождая его тайным помыслам, завоевывай его доверие. Поставив его в затруднительное положение, стесняй его действия. Приведя в замешательство, обманывай его. Все это относится к искусству стратегических планов.

В применении стратегических планов личная выгода предпочтительнее всеобщей пользы, а союз с другими людьми предпочтительнее действия ради собственной выгоды. Действуя скрытно, можно заключать самые прочные союзы, так что между его участниками не будет ни малейшего разлада.

Лучше действовать необычным образом, нежели соблюдать принятые правила, ибо непредсказуемости нет ни конца, ни предела. Поэтому, обращаясь к государю, нужно предлагать необычайные планы. Обращаясь же к подданному, нужно прежде говорить с ним о его личной выгоде.

Если, будучи с кем-то близким, говорить о вещах поверхностных, человек может отдалиться от вас. А если, не состоя с кем-то в близких отношениях, говорить с ним о вещах сокровенных, это опасно.

Нельзя навязывать человеку того, чего он сам себе не желает. Нельзя учить человека тому, чего он понять не может. Нужно выяснить, что данному человеку по душе, и этому следовать. А того, что ему не нравится, следует сторониться и не поминать в беседе.

Поэтому стратегия осуществляется скрытно, плоды же ее пожинаются у всех на виду. Если кого-то нужно устранить, лучше сначала предоставить ему свободу действий, а потом дождаться удобного случая, чтобы расправиться с ним.

Когда на лице не проявляются ни ненависть, ни радость, тогда мы, можно сказать, «блюдем в себе совершенное чувство». Того, кто понимает наши тайные замыслы, можно использовать в деле. Того же, кто не понимает наших тайных замыслов, использовать всерьез нельзя. Поэтому говорится: «В деле важно иметь власть над другим, но совсем не нужно, чтобы эта власть была видна другому». Тот, кто имеет власть над другим, держит все дело в своих руках. А тот, над кем властвует другой, не принадлежит даже самому себе.

Посему путь мудрого скрытен, путь глупца виден всем. Знающему всякое дело дается легко, а невежде любое дело сделать трудно.

Нельзя не видеть, что гибнущее нельзя сохранить, а смуту нельзя одним махом превратить в благоденствие. Эта мудрость доступна только тому, кто живет недеянием и ценит разумность. Однако о том, как быть разумным, толпа знать не может. И когда разумность применяют по отношению к обыкновенным людям, они того не замечают.

Способы применения разумности таковы: видя, что нечто возможно, можно определить способ действия и действовать в собственных интересах; когда же видишь, что сие невозможно, остается действовать в интересах других. Ибо путь древних царей сокровенен, и о нем говорят в таких словах: «Превращения Неба и Земли свершаются в вышине и в глубине».

Путь мудрецов сокрыт и невидим. Чтобы следовать ему, потребны не только преданность, доверие, человечность и справедливость. Суть его — срединность и прямота, и не более того. Только с тем, кто постиг эту истину Пути, можно беседовать всерьез. Тот, кто способен претворить эту истину, сможет наставить на путь истинный всех людей в мире — и близких, и дальних.

 

Глава одиннадцатая. Принятие решений

Обычно решения требуется принимать тогда, когда человек попадает в затруднительное положение. Тот, кто искусен в принятии решения, обретет счастье, а тот, кто неискусен в этом, попадет в беду.

Тот, кто умеет принимать решения, все тщательно рассмотрит, не поддаваясь соблазнам и пристрастиям. Если первоначально выгода есть, а потом вдруг становится недоступной, он не принимает покорно такой поворот событий, а составляет планы, которые основываются на необычных действиях.

Бывает и так, что выгода и благо сокрыты внутри чего-то вредного и дурного, а потому многие этого не принимают и бегут прочь. Однако же, если кто-то упустил выгоду оттого, что хотел избежать вреда, это значит, что он не умеет принимать решения о том, как действовать.

Мудрый добивается успеха в делах, действуя пятью способами: иногда он являет всем свое совершенство (дэ), иногда скрытно карает злодеев, иногда привлекает к себе доверием и искренностью; действуя открыто, он воспитывает народ; действуя скрытно, карает злодеев; иногда он действует тайно, иногда — обыкновенно и безыскусно.

Действуя открыто, нужно твердо держать свое слово. Действуя скрытно, можно менять свои суждения. То и другое нужно сочетать с обыденностью поступков и способностью владеть обстановкой.

Тот, кто способен постичь секрет этих четырех принципов и осуществить их на деле, сможет понять минувшее и предвидеть грядущее. Тогда он сможет правильно оценивать и текущие дела.

Правители и великие мужи царств, познавшие сей закон, смогут управлять так, что сберегут свои почет и славу. Они смогут управлять так, что, не растрачивая сил, с легкостью приведут к завершению все дела, а там, где будут потребны усилия и большие труды, смогут устроить свои дела так, что будут делать только то, чего нельзя не сделать. Они смогут править так, что избавят себя от всех неприятностей и привлекут к себе счастье.

Поистине, искусство принимать решения и рассеивать сомнения и трудности — это ключ к разрешению всех дел. Дело же устроения мира и искоренения в нем смуты, познания причин побед и поражений — наитруднейшее в Поднебесной! Вот почему древние цари, имея потребность принять решение, гадали на панцирях черепах и стеблях тысячелистника.

 

Глава двенадцатая. О соответствии

[150]

слов делам

Комментарий Тао Хунцзина: «Слова должны соответ ствовать тому, что происходит в действительности».

Тот, кто способен обрести в себе спокойствие, раскованность, прямоту и безмятежность, будет жить привольно, не отступая от течения самой жизни, и прежде всех дел иметь устойчивость. Тому, кто желает делать добро людям и ни с кем не соперничать, достаточно иметь пустое сердце и умиротворенную волю, чтобы не поддаваться соблазнам. Так можно занимать место господина в этом мире.

Глазам всего важнее свет, ушам всего важнее звуки, сердцу всего важнее знания. Если смотреть на мир всеми глазами Поднебесного мира, будешь видеть все, что можно увидеть в мире. Если слышать всеми ушами Поднебесного мира, услышишь все, что можно слышать в Поднебесной. Если думать так, как думают все сердца в Поднебесном мире, можно будет знать все. Если все это будет собрано воедино в одном человеке, его просветленному пониманию невозможно будет поставить пределы. Таково можно иметь просветленность господина мира.

Искусство внимания миру заключено в таких словах: «Не руководствуйся в своем приятии отдаленным и не руководствуйся в своем неприятии отдаленным». Но если принять того, кто вблизи, он сможет стать твоей защитой в мире. А тот, кто отвергает других, сам закрывает себе доступ к людям. Глядя на вершину даже самой высокой горы, можно измерить ее высоту; заглядывая в самую глубокую пропасть, можно рассчитать ее глубину. А праведность и покой божественного совершенства никто в мире не в силах измерить. Таково совершенство правителя.

В награде ценно доверие. В наказании ценна справедливость. Коли награды воспитывают доверие, а наказания утверждают справедливость, надо сделать так, чтобы это могли видеть и слышать все люди царства, и чтобы те, кто этого не видел и не слышал, не пребывали в неведении. Если молва о честности государя распространится по всему миру и достигнет даже духов, тем более она тронет сердца хитрецов, стремящихся обманом завоевать сердце государя. Такова награда правителя.

Во-первых, знай свойства Неба; во-вторых, знай свойства Земли; в-третьих, знай настроения людей. Когда будет известно состояние всех четырех сторон света, верхов и низов, правого и левого, предыдущего и последующего, где смогут пребывать заблуждения и напасти? Таково допытывание правителя об истине!

Сердце управляет деятельностью всех девяти отверстий тела. Правитель повелевает пятью видами чиновников. Добрых подданных правитель награждает, а неправедных наказывает. Если государь относится к людям сообразно их поведению, у него не будет надобности пребывать в трудах и заботах. Когда мудрый поступает таким образом, он заслуживает похвалы. Он следует течению самой жизни и потому может существовать долго. Таков образ действий правителя.

Правитель не может не быть беспристрастным. Если правитель неспособен быть беспристрастным, среди его подданных вспыхнет смута. Он должен избрать своим уделом непостоянство. Когда внутреннее и внешнее не сообщаются между собой, как можно знать о том, что происходит в мире? Но тот, кто не умеет открываться и закрываться в общении с людьми, не сможет и узреть исток происходящего. Такова осмотрительность правителя.

Первое дело — зрящее всюду око. Второе дело — внемлющее всюду ухо.

Третье дело — сиятельная мудрость.

Сердце, просветленное духовным знанием, способно видеть за тысячу ли и прозревать то, что сокрыто от взоров извне. Так можно разглядеть всех злодеев в Поднебесном мире. В таком случае разве посмеют они не перемениться к лучшему? Такова осведомленность правителя.

Выбирая способ действия сообразно именам вещей, можно обрести спокойствие и довести дело до конца. Имя и сущность друг друга поддерживают и друг друга подтверждают, поэтому говорится: «Правильное имя рождается из сущности, сущность рождается из принципа (ли), принцип рождается из полноты свойств имени и сущности, полнота свойств рождается из согласия вещей, а согласие рождается из должного». Таково царское знание имен.

 

Приложение 1. Глава «девять образцов из книги «Гуань-цзы»

Тот, кто способен обрести в себе спокойствие и раскованность и быть безмятежным, обретает устойчивость в уступании. С пустым сердцем и умиротворенной волей он следует неизбежному. Таково положение правителя.

Глазам всего важнее свет, ушам всего важнее звуки, сердцу всего важнее знания. Если смотреть на мир всеми глазами Поднебесного мира, будешь видеть все, что можно увидеть в мире. Если слышать всеми ушами Поднебесного мира, услышишь все, что можно слышать в Поднебесной. Если думать так, как думают все сердца в Поднебесном мире, можно будет знать все. Если все это будет собрано воедино в одном человеке, его пониманию не будет предела. Таково понимание правителя.

Искусство улаживания дел заключено в следующих словах: «Не отвергай, не разобравшись, и не принимай, не разобравшись». Если примешь кого-то, не проверив его, лишишься защиты. Если отвергнешь кого-то, не проверив, отрежешь себе доступ к людям. Возвышайся, как высокая гора, чтобы нельзя было достичь твоей вершины. Покойся, как бездонная пучина, чтобы нельзя было измерить твою глубину. Предела совершенства, присущего духам, достигают прямотой и безмятежностью. Таково царское искусство улаживания дел.

В применении наград ценна искренность. В применении наказаний ценна необходимость. В наказании ценно доверие, а потому нужно, чтобы оно всем было известно. Тогда и те, кто о нем не знает, не посмеют не перемениться к лучшему. Искренность наполняет Небо и Землю, достигает духов и выявляет все злодейства. Такова награда правителя.

Во-первых, знай свойства Неба; во-вторых, знай свойства Земли; в-третьих, знай настроения людей. Когда будет известно состояние всех четырех сторон света, верхов и низов, правого и левого, предыдущего и последующего, где смогут пребывать заблуждения и напасти? Таково допытывание правителя об истине.

Сердце не действует вместо девяти отверстий тела, и девять отверстий тела пребывают в полном порядке. Государь не подменяет собой пяти категорий чиновников, и все чиновники служат исправно. Добрых подданных правитель награждает, а неправедных — наказывает. Если государь относится к людям сообразно их поведению, он не будет знать забот. Когда мудрый поступает сообразно обстоятельствам, он имеет власть. Он следует течению самой жизни и поэтому может существовать долго. Таков образ действий правителя.

Правитель не может не быть беспристрастным. Если правитель неспособен быть беспристрастным, среди его подданных вспыхнет смута. Если правитель таится и не обнаруживает себя, внутреннее и внешнее не смогут сообщаться между собой, как тогда чиновники смогут выразить свое недовольство? Если не держать двери дворца открытыми, как узнать, кто хорош, а кто плох? Таково беспристрастие правителя.

Первое дело — зрящее всюду око. Второе дело — внемлющее всюду ухо. Третье дело — сиятельная мудрость. Духовно просветленное знание способно видеть за тысячу ли и прозревать то, что сокрыто от взоров извне. Так можно разглядеть всех злодеев. А если видеть всех злодеев, они переменятся к лучшему. Такова осведомленность правителя.

Рассматривая сущность вещей сообразно их именам, можно определить сущность и установить имена. Имя и сущность друг друга порождают и друг друга подтверждают. Полнота свойств рождается из принципа, принцип рождается из знания, а знание рождается из должного. Таково определение имен, подобающее правителю.

Примечание

Отдельные фразы данной главы имеют параллельные варианты также в трактате «Дэн Си-цзы» и в одном из семи военных канонов Китая — «Лю тао».

 

Глава тринадцатая. Семь искусств тайного соответствия в правлении от основы

 

Комментарий Тао Хунцзина: «Тайное соответствие означает, что мои внутренние устремления соответствуют внешним вещам, как если бы тут был некий договор. Исходя из корня, управляем ветвями, вот почему здесь сказано: “правление от основы”».

 

Восполнение духа

Восполнение духа управляется Пятью драконами. В восполнении дух основывается на свойствах пяти жизненных органов. Дух — их голова, сердце — вместилище, совершенство (дэ) — великое в них. И все это обретает свое завершение в Пути.

Путь — это начало Неба и Земли, единая основа всего сущего. Все вещи в мире порождаются Небом, Путь же все обнимает и не имеет форм. Из него происходит сила превращений, которая существует прежде Неба и Земли. Нельзя увидеть ее образ, нельзя познать ее имя. Название тому — «божественная одухотворенность».

Путь — это исток божественной просветленности, единое начало всех превращений. От него посредством внутреннего совершенства взращиваются пять видов жизненной силы (ци), а сердце способно обрести Единое. Так оно может овладеть своим искусством.

Такое искусство есть претворение пути сердца и жизненной силы (ци). Дух может поставить его на службу себе. Девять отверстий, двенадцать вместилищ и врата жизненной силы — все это подвластно сердцу.

Тот, кто берет жизнь от Неба, зовется Подлинным Человеком Подлинный Человек един с Небом.

Тот, кто совершенствует себя внутри и так приходит к знанию, зовется мудрецом. Мудрец имеет знание, упорядоченное в понятиях.

Человек составляет одно с жизнью и выходит из тьмы превращений. Упорядоченное знание проистекает из его чувственного восприятия. Порой восприятие обманывает его, и этот обман передается способностям сердца, отчего сердце лишается своих способностей и теряет сообщительность с миром.

Сообщаемся же мы с миром тогда, когда в нас выпестованы все пять видов жизненной силы, так что каждая из них стала сосудом духовности. Это называется «превращением». Превращения пяти видов жизненной силы осуществляются через волю, мысль, дух и совершенство (дэ), а дух — всему голова. Надлежит покоем и согласием взращивать в себе жизненную силу. Если жизненная сила пребывает в согласии, все четыре свойства превращения не ослабеют. Тогда во всем теле будет действовать мощь одухотворенной жизни. Вот что называется «духовными превращениями».

Когда такие перемены свершаются в человеке, он зовется Подлинным человеком. Подлинный человек подобен Небу и соединяется с Путем. Он держится за Единое и окормляет все роды вещей, лелеет в себе Небесное сердце и всем являет образец совершенства. Он претворяет недеяние, чтобы сохранить в себе постоянство воли и помыслов. Так он утверждает свою власть в мире. Если служилый человек способен понять его духовное величие, он может пестовать в себе возвышенную волю.

 

Пестование воли

Пестование воли имеет образцом гадание по божественной черепахе. Пестование воли потребно потому, что помыслы, рождающиеся в сердце, сами по себе не дают полного понимания.

Только если в человеке есть желание, в нем может появиться воля, которая пробуждает в нем мысли. Воля — слуга желания. Но если желания чрезмерны, ум (синь) рассеивается, а когда ум рассеивается, воля слабеет. Когда же воля ослаблена, мысли лишены проницательности.

Поэтому, когда ум и чувства сосредоточены, желания обузданы, а когда желания обузданы, тогда и воля не слабеет. Если же воля не ослаблена, в мыслях обретаешь истину. Когда же в мыслях обретаешь истину, достигаешь полноты понимания и согласия. А когда есть полнота понимания и согласия, в сердце не может закрасться смятение.

Вот так внутри пестуют волю, а снаружи познают людей. Когда воля выпестована, ум проницает все вещи. Когда знаешь других, для каждого правильно определяешь его служебные обязанности.

Прежде чем пользоваться услугами другого человека, следует, применяя искусство пестования воли, определить, насколько он сам преуспел во взращивании своей жизненной силы (ци) и воли. Познай, насколько силен он духом (ци), и пестуй его волю; вникни, в чем обретает покой его сердце, и узнаешь его способности.

Если воля не выпестована, в разумении не будет твердости. Если в разумении нет твердости, мысли не будут проницательны. Когда в мыслях нет проницательности, тогда и намерения не будут основательными. Когда в намерениях нет ничего существенного, действия не будут решительными. Когда действия нерешительны, теряется воля, а разум становится пуст. Когда разум становится пуст, дух погибает. Когда дух погибает, человек теряет понимание. А когда теряется способность разумения, воля, ум и дух пребывают в полном разладе.

Начало взращивания воли лежит в упокоении себя. Когда сам покоен, воля и помыслы тверды, а когда воля и помыслы тверды, власть над вещами не рассеивается. Лишь ежечасно храня цельность духа, можно постичь правду своей жизни.

 

Наполненность воли

Наполненность воли имеет своим образцом полет дракона в небесах. Эта полнота воли имеет своей основой единство мыслей и жизненной силы.

Сердце стремится к покою. Мысль же стремится к глубокому и отдаленному. Когда сердце покойно, дух просветлен и безмятежен. Когда мысли устремляются к глубокому и отдаленному, планы успешно свершаются. Когда дух просветлен и безмятежен, воля не ведает смущения. Когда планы успешно свершаются, размышления не напрасны.

Если намерения и мысли тверды, сердце обретет покой. Когда в сердце обретен покой, поступки безошибочны. Когда дух в себе полон, он сосредоточен.

Если в человеке знание и жизненная сила находятся в разладе, в его сердце могут проникнуть зло и нечестивые помыслы. Тогда разного рода уловки могут соблазнить его. В таком случае и речи его не будут исходить от сердца.

Вот почему те, кто строго блюдет искусство сердца, хранят в себе подлинное Единое и не допускают колебаний, внимают мыслям и намерениям других и вступают в общение, лишь когда их готовы выслушать.

Искусство стратегических планов хранит в себе секрет жизни и гибели. Если план не продуман досконально, не сможешь правильно воспринимать внешние обстоятельства. Если время выбрано неправильно, задуманный план станет неосуществим. В таком случае и сам замысел не будет внушать доверия, а покажется пустой мечтой, оторванной от действительности. Поэтому в составлении планов важно то, насколько осуществимо задуманное. Осуществление же замыслов берет свое начало в искусстве сердца.

Желая действовать посредством недеяния, нужно взрастить в себе покой, очистить все тело, чтобы его органы свободно сообщались между собой, и твердо оберегать целостность духа и всех душевных сил, не позволяя им рассеиваться. Только так можно достичь «внутреннего созерцания» и воспринимать помышления других, собрать дух воедино, упокоить волю, погрузиться умом в Великую Пустоту и духом плыть с превращениями.

В таком случае можно созерцать открытие и закрытие Неба-Земли, ведать превращения всей тьмы вещей, видеть начало и конец Инь и Ян, постигать принцип всех дел управления в жизни людей.

Не выходя со двора, можно познать Поднебесный мир. Не глядя в окно, можно познать Небесный путь. Не видя человека, можно им повелевать. Не отправляясь в дорогу, можно достичь своей цели. Вот что зовется «знанием, которое дает Путь». Так можно общаться с духами, жить в согласии с целым миром и быть вместилищем духовности.

 

Разделение силы

[189]

Разделение силы имеет своим образцом затаившегося медведя. Умение же разделить силу других проистекает из всепокоряющей мощи духовного состояния.

Когда воля и помыслы покойны, дух собирается в своей обители, и тогда образ силы обретает неотразимое воздействие. Когда же образ силы способен воздействовать неотразимо, это означает, что внутри есть непоколебимая твердость. А когда в душе есть такая твердость, у человека не будет достойных соперников.

Если человек не имеет соперников, он может разделить силу других на части и применять свой образ силы по своему усмотрению, как если бы то было действие самого Неба.

Наполненное надо использовать для того, чтобы завладеть пустым, а наличествующую силу надо использовать для того, чтобы завладеть тем, что лишено силы. Это все равно, что на весах положить большую гирю против маленькой. Поэтому, когда такой человек начинает действовать, остальные следуют за ним. Когда он начинает петь, остальные ему подпевают. В таком случае достаточно пошевелить пальцем — и уже можно будет наблюдать за последствиями, действовать сообразно превращениям, не допуская никаких упущений, но жалуя каждому то, что он заслуживает.

Если внимательно наблюдать за поведением соперника и постигать его слабости, исходя из ошибок в действиях, можно будет досконально понять его образ мыслей и успешно применять прием «разделения силы».

Желая предпринять что-либо, нужно первым делом выпестовать волю и, скрывая собственные помыслы, уяснить для себя слабости противника.

Кто знает, как быть твердым и наполненным, тот сумеет помочь себе. Кто знает, как ограничивать и сдерживать себя, тот сумеет помочь другим.

Тот, кто применяет силу духа, уцелеет, а тот, кто применяет силу оружия, погибнет — вот секрет господства в этом мире.

 

Рассеивание силы

Рассеивание силы имеет своим образцом коршуна. Рассеивание силы повинуется духу.

Применять этот принцип нужно там, где у противника есть бреши. Если обладать грозным обликом и большой внутренней силой и нападать там, где противник слаб, «рассеивание силы» можно применить успешно.

Рассеивание силы требует, чтобы сердце было пустым, а воля — наполненной. Если воля противника ослабла, а сила потеряна, его дух не будет сосредоточен, а в его речах будет много лишнего и противоречивого. Посему следует внимательно следить за намерениями противника — только так можно оценить его силу.

Надлежит досконально постичь его «круги» и «квадраты», достоинства и недостатки. Если же в противнике нет пустот (цзянь), нельзя прибегать к рассеиванию силы. Нужно ждать до тех пор, пока эти пустоты проявятся, и тогда действовать, да так, чтобы с первого же удара сила соперника оказалась разделена.

Тот, кто искусен в распознавании брешей у противника, внутри вникают до тонкостей в состояние пяти энергий, вовне прозревают пустое и наполненное. В своих действиях они не теряют способности рассеивать силу. Когда же к решительным действиям переходит противник, они следуют его намерениям и так разгадывают их.

Потенциал обстановки — это то, что определяет победу и поражение в поединке, и от него зависит судьба власти. Проигрывают же борьбу за потенциал обстановки по причине того, что не могут вникнуть в источник силы духа.

 

Вращение по кругу

[202]

Вращение по кругу имеет своим образцом рыскающего зверя. Сущность же вращения состоит в неисчерпаемости планов.

Для того, чтобы постичь секрет неисчерпаемости планов, нужно обладать сердцем великого мудреца и проникнуть в неизмеримую глубину знания. Эта неизмеримая мудрость позволяет овладеть искусством сердца.

Духовный Путь един с первозданным хаосом, мудрый же сообразно превращениям мира высказывает суждения о всех категориях вещей, и речам его нет конца. Оттого же искусство составления планов выражается бесконечно разнообразными способами — то согласно принципу квадрата, то согласно принципу круга, то в свойствах Инь, то в свойствах Ян, то в добром обличье, то в недобром: явления мира никогда не сходны. Мудрец принимает их все и посредством свободного вращения стремится согласовать их.

Посему тот, кто проник в исток всех превращений, в действиях никогда не отходит от Великого Пути и постигает воистину духовную просветленность.

Небо и Земля не имеют предела, людские дела не имеют конца, и каждое из них имеет свои свойства. Зная расчеты и планы другого, можно установить, где ему будет сопутствовать удача, а где нет, в чем он добьется успеха, а в чем потерпит неудачу.

В круговороте вещей бывает время благоприятное, а бывает неблагоприятное. Мудрый, полагаясь на Путь, загодя знает, что сохранится, а что погибнет, и потому он знает, как вращаться по кругу и притом не нарушать принципа квадрата.

Принцип «круга» обосновывает согласие, а принцип «квадрата» служит основой действий. Кто умеет вращаться вместе с превращениями, в совершенстве владеет искусством составления планов. Тот, кто умеет принимать вещи, знает, знает, когда идти вперед и когда отступать. Тот, кто умеет совместить эти принципы, достигнет всеобъемлющего знания и подчинит все свои речи одной истине.

 

Умаление и прибыток

[209]

Умаление и прибыток имеет своим образцом Божественный Стебель. Владеющий искусством оценить умаление и прибыток умеет принимать решение в минуту большой опасности.

В делах есть уместные действия, в судьбах людей есть победы и поражения. В тонкости мудрого действия, таящие угрозу, следует вникать со всем тщанием.

Мудрец недеянием обретает в себе внутреннее совершенство (дэ), а речи его всегда сообразуются с течением событий.

Прибыток относится к знанию, умаление относится к действию. В своем поведении необходимо пользоваться принци пами и «прибытка», и «умаления». Когда же обстоятельства не позволяют применить их, мудрый человек не тратит попусту своих слов, а достойный муж не делает так, чтобы из-за собственного красноречия лишиться доверия людей. Поэтому его суждения не докучливы, а в сердце своем он не изменяет своим намерениям и не поддается смущению. Он определяет, насколько трудно данное дело, а потом составляет план действий и всегда исходит из того, что случается само собой.

Если при применении тактики «действия по кругу» ничего не движется, а при применении тактики «действия по квадрату» ничего не останавливается, то это можно назвать может побудить его действовать, а примененная противником тактика «квадрата» не может его остановить, можно сказать, что он достиг великой заслуги. Притом и «прибыток», и «умаления» обозначаются посредством суждений.

С помощью приемов «разделения силы» и «рассеивания силы» можно привлечь соперника обещанием «прибытка», а затем, определив его наиболее уязвимое место, нанести решающий удар. Поэтому тот, кто владеет искусством умаления и прибытка, подобен человеку, который дает воде излиться с плотины высотой в тысячу саженей или бросает камни в пропасть глубиной в десять тысяч саженей. Тот, кто научился этому искусству, не станет действовать, если прежде не завладел потенциалом обстановки.

 

Глава четырнадцатая. Держаться оси

[215]

Комментарий Тао Хунцзина: «Ось находится внутри, а воздействует на то, что вовне, пребывает в близком, а управляет отдаленным и является господином круговращения всех вещей. Поэтому Полярную звезду называют Небесной осью».

Держаться оси мироздания означает: весной рождаться, летом расти, осенью плодоносить, зимой прозябать. Таков порядок Неба; его невозможно оспорить и нельзя восставать против него. Тот, кто восстает против него, непременно погибнет, даже если поначалу будет иметь успех.

У правителя тоже есть своя Небесная ось: рождать, растить, приводить к завершению и хранить втуне. И он не должен идти наперекор этому порядку. Если правитель восстанет против него, то непременно погибнет, даже если поначалу будет процветать.

Таковы Путь Неба и великая основа всех государевых дел.

 

Глава пятнадцатая. Управление изнутри

[217]

Комментарий Тао Хунцзина: «Здесь говорится о том, как управлять внешним, исходя из срединного скрытого внутри. То, что раскрывается в корневище сердца, устанавливает порядок вовне. Потому и сказано: “Управление изнутри”».

Управлением изнутри зовутся действия тех, кто помогает людям и спасает их в беде, наставляет людей в делах и обладает неисчерпаемой силой совершенства (дэ).

Человек, попавший в беду, никогда не забудет милость того, кто его спас. Муж, умеющий убеждать, распространяет в мире добро и милосердие. Человек внутреннего совершенства (дэ) во всем полагается на Путь. А тот, кто спасает других в беде, может воспитать преданных слуг.

Часто бывает так, что для служилых мужей наступают времена неблагоприятные и опасные. В таком случае некоторые из них благоразумно избегают грозящих им опасностей, иные же своим искусством рассуждать навлекают на себя беду. Есть такие, которые, презрев добродетель, приобретают славу героев, и есть такие, которых заковывают в кандалы и подвергают казни, словно преступников. Есть такие, которые прославляют себя верностью добродетели. А есть такие, которые вступают в неравную борьбу и поражением утверждают себя.

Посему человек, преданный Пути, ценит умение подчинять людей и не любит находиться в подчинении других. Тот, кто подчиняет других, держит их в своей власти. Тот, кто подчиняется другим, перестает быть хозяином своей судьбы.

Посему следует рассмотреть следующие положения:

• «По внешности оценивай манеры, по образу оценивай облик»;

• «По голосу человека входи с ним в согласие»;

• «Не давай мстить, предупреждай нападение»;

• «Добивайся привязанности»;

• «Говори начистоту»;

• «Завладевай сердцами»;

• «Блюди справедливость».

Смысл сей великой мудрости содержится в разделе «Управление от основы», а способ ее применения раскрывается в главах «Держаться оси» и «Управление изнутри».

Правило «По внешности оценивай манеры, по образу оценивай облик» означает, что судить о человеке — все равно, что гадать по гексаграммам.

Характер человека можно определить по его манерам, облику и внешности. Однако же люди, умеющие себя блюсти, не завидуют неправедным поступкам, не прислушиваются к нечестивым речам, полагаются лишь на «Книгу Песен» и «Книгу Преданий», в действиях своих не допускают распутства. Поистине, манерами своими они являют сам Путь, а внешностью — Совершенство. Образ их строг и возвышен, и по нему невозможно определить их личные свойства. Кто умеет так скрывать свои чувства и не выдавать своего состояния, не будет знать неприятностей.

Правило «По голосу человека входи с ним в согласие» означает, что чувства и настроение людей могут быть неодинаковы, их пристрастия и симпатии не совпадают. Так в музыке ноты шан и цзяо друг с другом не согласуются, ноты чжэн и юй друг другу не соответствуют. Только нота гун может владеть прочими четырьмя нотами. Поэтому, коли звуки не создают согласия, воцаряется скорбь. Стало быть, если в речи нет гармонии и изящества, ваши слова будут отвратительны для слушателя. В таком случае, даже если вы будете блистать безупречными манерами и стяжаете громкую славу, вы не сможете «смотреть на вещи одними глазами» с другими людьми и не сможете «иметь одни крылья» с ними. Ибо если характеры людей различны, то и слова их не будут распространять согласие.

Правило «Не давай мстить, предупреждай нападение» означает, что по отношению к слабому сопернику нужно рассеивать недружественные чувства, а нападение сильного соперника следует уметь предотвращать. Тот, кто побеждает в открытой схватке, приобретает новые заслуги и увеличивает свое могущество. А тот, кто терпит поражение, скорбит о своей несчастной доле, теряет силы, покрывает позором свое имя и заставляет стыдиться весь свой род.

Поэтому, когда победитель слышит, что люди превозносят его заслуги и могущество, он бросается вперед и ни за что не хочет отступать. А тот, кто терпит поражение, услышав, что люди оплакивают его судьбу и сокрушаются о его потерях, удесятеряет силы и стоит насмерть.

Как бы ни был силен противник, у него обязательно есть слабое место. Как бы ни был уверен в себе противник, всегда есть возможность одолеть его и присвоить себе его владения.

Правило «Добивайся привязанности» означает: сочувственными речами возбуждай в другом привязанность к себе даже после расставания. Встретив же честного человека, непременно нужно восхвалять его поведение, поощрять его стойкость. Нужно убедить такого человека, что вы и впредь рады быть с ним заодно, когда приспеет время. Нужно устроить так, чтобы другие люди могли подтвердить правоту ваших слов, дабы развеять его подозрения.

Правило «Говори начистоту» означает в разговоре с глазу на глаз указывать ближнему на его недостатки. Ибо, когда человек много рассуждает, в его речах непременно будет много недостатков. Надобно примечать эти недостатки и отыскивать тому доказательства. Затем следует предъявить их ему, воспользовавшись подобающими моменту запретами. Такие распоряжения могут его напугать, однако тут следует успокоить его и заверить в том, что вы сохраните свои замечания в тайне и не будете посвящать в них других. Нельзя обнажать перед всеми людские слабости.

Правило «Завладевай сердцами» означает: встретив ученого и обладающего мастерством человека, необходимо выделить его среди других, испытать в деле и добиться того, чтобы все вокруг почитали его незаурядные таланты. В таком случае и соперники окажутся дружественно к вам настроены. Вот так нужно воспитывать окружающих и искоренять царящую вокруг смуту. Тогда люди с радостью примкнут к вам.

Встретив же человека, погрязшего в пьянстве и распутстве, нужно применить иной способ: следует растрогать его музыкой и дать понять, что избранная им дорога ведет к неминуемой гибели и жить ему осталось недолго. Так можно наставить его на праведный путь и дать возможность порадоваться тому, что он может предвидеть еще не сбывшееся и в конце концов уразуметь то, что уготовано ему судьбой. Тогда он сможет понять, как ему готовиться к грядущим событиям.

Правило «Блюди справедливость» означает твердо держаться пути человечности и справедливости, вникать в свое сердце, дабы жить в согласии с другими. Вникая в глубины сердца, постигаешь в нем господина жизниот. Вот так, извне наводя порядок внутри, можно подчинить этому порядку все дела и побудить всех ему следовать.

Низкий человек всегда сравнивает себя с другими и старается действовать непристойным способом. Но он может лишь погубить семью и разрушить государство. Не будь мудрых и достойных мужей, было бы невозможно оберегать семью при помощи справедливости и оберегать государство при помощи Пути.

Мудрый превыше всего ценит в Пути «мельчайшее и утонченное». Благодаря этому он воистину может превратить смуту в благоденствие, а вместо погибели ниспослать жизнь.