Смазал жиром сапоги Алдар-Косе, подтянул кушак, подоткнул полы халата и пустился в дальнее странствие. Идёт он день, идёт ночь, идёт месяц, идёт год. Вдруг подоблачная гора загородила ему дорогу, будто нар-великан, разлеглась в безлюдной степи.

Приостановился Алдар-Косе, призадумался, но тут же сказал себе:

– Нет невозможного для человека. Самое крепкое железо покорно молоту кузнеца. Упорный и иголкой выроет колодец. Нет, не сойду с пути, перед крутым подъёмом не отступлю…

Переночевал. Перезимовал. А по весне принялся за работу: скалы долбил, ступени мастерил, шаг за шагом поднимался всё выше и выше.

Настал день и час – ступил Алдар-Косе на вершину. Увидел он перед собой светлое солнце, вскрикнул от радости, повалился на камни и заснул непробудным сном. Проснулся: байгыз-птица сидит у него на груди, вертит головкой, чистит пёрышки. Схватил Алдар-Косе птицу за крылья.

– Вот она, моя первая добыча! – смеётся. – Не бойся, байгыз-птица, я тебя не обижу. Но придётся тебе прогуляться со мной… – А у самого под шапкой уже сто мыслей, сто затей.

Стал Алдар-Косе спускаться в долину, да и залюбовался: зелёные склоны, цветущие джайляу, внизу по долине струится прозрачный ручей! А у ручья стоит новая юрта, белая юрта, белее яйца, и над ней вьётся дымок.

«Друга это жилище или врага? Люди здесь обитают или страшные дяу? Зайти в юрту или пройти стороной?» – размышляет Алдар.

Осторожно подобрался к двери, заглянул в щёлку, видит: на узорной кошме сидят двое – мужчина и женщина, пьют кумыс, лакомятся жирной бараниной, перешёптываются да перемигиваются.

«Э, да здесь, гляжу, пир идёт! А где пир, там и гости. Войду!»

– Апчхи! – чихнул Алдар.

– Ой! – всплеснула руками женщина. – Это мой постылый муж вернулся. Прячься скорее!

Джигит, что любезничал с ней, заметался по юрте, увидел за пологом сундук, мигом нырнул в него и прикрыл за собой крышку.

«Всё понятно», – кивнул Алдар и шагнул через порог.

– Здравствуй, хозяйка! Окажи милость, позволь усталому путнику отдохнуть у твоего очага.

Женщина глянула на него с ненавистью.

– Шайтан тебя привёл, непрошеный гость! Как ты меня напугал!

А Алдар-Косе уже примостился на почётном месте, скрестив ноги, и улыбается во весь рот.

– Чему улыбаешься? – злобно спрашивает хозяйка, а сама думает: «У этого прохвоста что-то есть на уме…»

– Я улыбаюсь вот этой посудине с кумысом да вон тому блюду с мясом, – умильно говорит Алдар.

– Ну так ешь и пей! Да поскорее проваливай!

Только шепни «ешь и пей» – Алдакен сразу услышит, но сколько ни кричи «проваливай» – он глухой. Подсел Алдар поближе к скатерти и давай расправляться со всем, что на ней стояло. Напился, наелся по самое горло, да и развалился тут же, на узорной кошме.

Видя, что странник не торопится в дорогу, женщина достала монету и говорит:

– Вот тебе теньга, бродяга! Возьми и уходи вон!

Алдар-Косе принялся благодарить за подарок, целый час, а может и больше, благодарил, а потом сказал:

– Ухожу, хозяйка, ухожу… Вот только покормлю в дорогу свою вещую птичку. – И пустил на скатерть байгыза поклевать крошки.

Байгыз клюёт, время течёт, хозяйка злится, Алдакен усмехается.

Вдруг подле юрты заржал конь. Дверь отворилась. Входит бай, владелец юрты. В изумлении останавливается.

– Кто этот чужой человек, жена? Что за птица у него?

Не успела женщина слова вымолвить, как Алдар-Косе уже опередил её:

– Почтеннейший бай, я странствующий баксы – колдун и прорицатель. А птица моя – это вещая птица. Ей ведомы все тайны, она угадывает прошлое и предсказывает будущее. Хочешь, погадаю, скажу, какая беда тебе угрожает?

Бай высокомерно оглядел незнакомца и, рассевшись у очага, где только что нежился Алдар-Косе, заговорил:

– Если б ты был на самом деле прорицатель, ты бы знал, что в этом краю нет человека богаче меня. Четыре вида скота имею: лошадей, коров, верблюдов и овец – счёта нет. А кто богат, тот и силён. Какой беды мне ждать.

– Ох, мой бай, – наставительно сказал Алдар, – не говори, что нет близко волков, они таятся в овраге…

– На что намекаешь? – откинулся на подушки бай. – Ты что-нибудь знаешь?

– Знаю, да не всё. Вещая птица всё знает.

– Если птица знает, пусть скажет. Гадай!

И начинается ворожба. Носится, точно вихрь, по юрте Алдакен, держа птицу над головой, выкрикивает непонятные слова, разбрасывает вещи… Птица пищит, Алдар кричит:

– Вещай, волшебная птица, вещай!

Бай, выпучив глаза, смотрел и дивился: «Таких баксы никогда не видел. Может, и будет прок от гадания».

А Алдар-Косе кружился всё быстрее и быстрее, потом замер, вытянувшись, и страшным голосом прошептал:

– Э, бай мой, дело плохо!

Бай побледнел.

– Что такое?

А Алдар:

– Птица говорит: в жёлтом ящике лежит чёрная беда на шёлковом одеяле. Это значит, злой джинн поселился, бай, под твоим кровом. Нужно его выселить!

Бай трясётся, а всё же с недоверием поглядывает на Алдара: «А не жулик ли этот баксы? Не дурачит ли он меня, толкуя про джинна? Посмотрим, что будет дальше, однако».

А вслух:

– Выселяй, светик, выселяй поскорей!

Алдар-Косе знает, что ему делать! Схватил ковш, зачерпнул из казана над очагом горячей водицы, подошёл на цыпочках к сундуку и, приподняв крышку, плеснул разок и другой. В тот же миг крышка сундука слетела с петель, и одним прыжком ошпаренный джигит вымахнул из юрты.

Бай лежит без дыхания. Молодка под ковёр забилась. А Алдакен, держась за бока, раскачивается от смеха.

Но вот пришёл в себя бай и кинулся обнимать Алдара:

– Тысячу раз спасибо тебе, душа моя! Выгнал из дома беду! Не будь тебя, погубил бы меня зловредный джинн. Награжу тебя по заслуге. Есть у меня в табуне один конь, не конь – медведь. Бери его!

Алдар подскочил от радости, а бай, помолчав, добавил:

– Чтобы джинн не вернулся в мой дом, – всё может быть, дружок! – продай мне вещую птицу. Хорошо заплачу.

Алдар замахал руками:

– Что ты, что ты, бай, и не помышляй об этом! Без вещей птицы у меня жизнь будет темней непроглядной ночи!

Бай не отстаёт, Алдар не сдаётся. До ночи шла тяжба, наконец, Алдар уступил:

– Так и быть – оставляю тебе, бай, птицу! Без обмана говорю: за сорок коней её купил. Хозяин птицы до сих пор плачет, что продешевил. Но не погонюсь за барышом. За что купил, за то и продаю. Сорок лошадок, – и вещая птица твоя!

Бай заморгал, словно ему ткнули пальцем в глаз.

– Ой-бой! Много просишь. Лошадь ведь не тушканчик.

– Твоё дело, я товаром не набиваюсь. Вещая птица тоже не воробей!

Видит бай: потянешь за арбу – арба сломается, потянешь за вола – волу пропадать.

– Даю тридцать! – говорит.

– Мало тридцать. Сорок!

– Тридцать!

– Сорок!

Двое хитрых заспорят, скоро ли договорятся? Целый месяц, а то и год стоял шум в юрте бая. Сходились и расходились, торговались, рядились, били по рукам. Не устоял бай. Вытер пот со лба и сказал:

– Бери сорок! За мной вещая птица!

От радости или с горя, вправду или для виду заголосил Алдакен на всю юрту и, прижимая птицу к груди, стал с ней прощаться:

– Прощай, друг, прощай, вещая птица! Как жить без тебя на свете? Где найду утешение одинокой голове?

Три дня и ещё три дня – всю неделю прощался Алдар-Косе с птицей, – жил в довольстве, пил кумыс, ел казы, сладко спал на мягкой постели, пока не сказало ему сердце: «Стоячее озеро зарастает тиной. Застоявшийся скакун не обскачет и жеребёнка. Беспредельны земные дороги, а жизнь человеческая коротка».

Тогда он сел на медведя-коня, затянул песню и погнал шестом перед собой косяк байских скакунов.

Под вечер нагоняет пешехода, молодого парня.

– Эй, приятель, – окликнул его Алдар-Косе, – что идёшь пешком? Где же твой конь?

– Был конь, да не стало, – печально отвечал путник. – Каракурт укусил. Пропал конь…

– Вот как! – протянул Алдар. – Ну, так выбирай себе коня из моего табуна. Любого выбирай! Дарю тебе скакуна.

На другой день Алдар-Косе опять нагнал пешехода, пожилого мужчину.

– Эй, дяденька, что идёшь пешком? Или нет коня?

– Ещё вчера был у меня добрый конь, а сегодня… Байские сынки отобрали коня на дороге. Едва сам спасся… – отвечал мужчина.

– Не увидеть бы им отца и родичей, тем разбойникам, что грабят бедняков! – в сердцах сказал Алдар. – Но не горюй! Бери коня из моего табуна, езжай, куда надобно.

На третий день наехал Алдар-Косе на дряхлого старика. Бредёт старик, опираясь на палку, еле ноги волочит.

– Дедушка, – сказал Алдар-Косе, – нелегко на старости мерить степь ногами. Разве нет у тебя коня?

И старик отвечал:

– Всю жизнь, покуда не иссякли силы, пас я байских скакунов. А вот своего коня не нажил. Так-то, сынок…

– Постой, дедушка, – остановил его Алдар, – не спеши! Возьми коня из моего табуна. Какой понравится, тот и твой. Не отказывайся! Да позволь, я подсажу тебя…

Чем дальше ехал Алдар-Косе, тем меньше становилось в табуне лошадей. На сорок первый день остался у него последний конь, тот, что был под ним.

И тут увидел Алдар: бежит по степи, распугивая птиц, девушка.

– Что стряслось? От кого убегаешь, красавица?

– От смерти убегаю! – обливаясь слезами, выговорила девушка. – Отец продал меня старику богатею… А я люблю удалого джигита-пастуха. И он меня любит… Бегу к нему. Удастся скрыться от погони – счастливы будем и в нищете. Поймают – конец обоим!

Алдакен соскочил с коня.

– Милая сестрица, – ласково улыбнулся он, – в начале жизни грех думать о конце. Садись в седло, скачи к своему джигиту! На этом коне вас ни горе, ни смерть не догонит. Живите в радости сто лет!

И пошёл Алдар-Косе дальше пешком. Легко шагает, озирает степь, улыбается небу, улыбается солнцу да поёт, поёт себе песни, как жаворонок, не гадая о том, что ждёт его впереди, не печалясь о том, что осталось за спиною.