Мороз да ветер, метель да бураны – настал свирепый месяц хют – февраль.

Издавна известно: «Хют пришёл – джут пришёл». Горе в стужу скоту, горе и бедному люду; плохо в непогоду под кровлей зимовки, куда как хуже в голой степи.

В лютую вьюгу – гривы коня с седла не видать – тащился Алдар-Косе на убогой клячонке по сыпучим снегам. Вязнет лошадка в сугробах, то и дело падает на колени, погоняй её, не погоняй – быстрее не пойдёт.

Одёжка на Алдаре такая: рваная шапка на голове, рваный чапан на плечах, на ногах ветхие байпаки. Совсем окоченел, бедняга, ёжится, жмётся, дует в ладони, клянёт и холод и дорогу, а всё же духом не падает.

«Нет надежды на счастливый случай только у покойника», – думает Алдакен.

Едва он так подумал, ветер разорвал перед ним снежный полог и стало видно: едет степью наперерез какой-то человек. Бойко идёт по стылым увалам конь под всадником. Значит, добрый это конь. А у кого же быть такому коню, если не у бая. Повеселел Алдакен:

«Вот он, счастливый случай. Волка никто не гонит в капкан, сам лезет».

Сдвинул он лихо шапчонку на затылок, распахнул на груди чапан и, кинув поводья, точно вовсе и не торопится, затянул, что было голоса, песню.

Всадники съехались. Алдар мигом определил, что не ошибся в догадке: на сытом холёном аргамаке в пышной лисьей шубе колыхался грузный, пузатый бай.

– Что горланишь? – придержал бай коня. – Одурел от холода, что ли?

– А мне вовсе не холодно, – весело отвечал Алдар-Косе. – По правде говоря, я даже рад свежему ветерку. Без него меня окончательно сморила бы жара.

– Перестань болтать чепуху!.. – оборвал бай. – У меня вон какая шуба, и то я промёрз до самых костей. Неужто твои лохмотья греют лучше, чем лисий мех?

– Добрый человек, – снисходительно улыбнулся Алдар, – ты, возможно, и не глуп от природы, да наверняка не богат опытом. Разве ты не догадался, какой у меня чапан?

– Какой ещё нужен опыт, – огрызнулся бай, – чтобы сразу сказать: в твоём чапане было бы двести дыр, когда б не было на нём сотни заплаток.

– Ах, какие безрассудные слова ты говоришь, мой бай! – осуждающе прищурился Алдар. – Для тёмного человека весь мир тёмен. Ты заметил в моём чапане множество прорех, да не сообразил того, что в них, в прорехах этих, кроется волшебная сила. Чапан мой не простой, это заколдованный чапан. Ветер и холод мне нипочём: влетят в одну дырку – и тут же вылетают в другую. И мне в моём бесценном чапане в любую стужу теплее, чем летним днём.

Бай слушал и всё шире разевал рот.

«Вот так чапан! – позавидовал он. – Как бы его выманить у этого простака…»

«Хороша твоя шуба, бай, – тем временем размышлял Алдар-Косе, – да не удержаться ей на твоих плечах, как не держится вода в дырявом ведре».

Помолчал, пошмыгал синим носом бай и вдруг предложил:

– Хочешь меняться? Я дам тебе лисью шубу, ты мне – заколдованный чапан.

– Отдать чапан? – Алдар насмешливо оглядел бая и, сняв шапку, стал ею обмахиваться. – Нет, светик мой, чем тратить время на пустые шутки, лучше бы ты поспешил домой, пока вовсе не окостенел в своей лисьей шубе.

Бай ещё пуще раззадорился:

– Если тебе мало шубы, прибавлю денег. В степи голод. С деньгами не пропадёшь.

– Зачем мне деньги? «Беззаботный толстеет от одной воды».

– Не упрямься, – уговаривал бай. – Отдаю в придачу коня. Смотри, какой конь: из всех моих коней – первый. Снимай чапан – надевай шубу, слезай с клячи – садись на аргамака! Ну, не тянись!..

«Пока мудрый думает, решительный делает». А кто на свете решительней нашего Алдакена? Не прошло и пяти минут, как он уже нёсся по снежной пустыне на байском скакуне, отогреваясь в лисьей шубе.

– Где ты достал такую шубу? Где добыл такого коня? – спрашивали после друзья у Алдара-Косе.

Алдакен только лукаво щурился:

– Пусть расскажет вам об этом бай, который польстился на мой драный чапан. А мне известно одно: «Лучше иметь ума с пуговицу, чем рост с верблюда».