– Вы сказали, Макс Лерой? Вы – Тэриадора Лерой? – казалось, Гортес испытывает при этих словах как минимум грави-перегрузки, ибо на лбу его выступила испарина, а рука, ринувшаяся невесть зачем поправлять воротник, заметно дрожала.

– Да – надо сказать, первый раз мужчина реагирует на имя полуобморочным состоянием. Хотелось бы приписать сей эффект недюжему интеллекту или невероятной красоте, но, увы, завышенное самомнение не относилось к числу моих достоинств, а о реалиях внешности не уставало напоминать отражение в зеркале.

– Видите ли, я в некоторой мере был знаком с Максом, мы все вместе работали над одним проектом здесь, на Вилерне. Но потом исследования решено было перенести в более удобное и безопасное для этого место и ваш отец вместе с другими учеными уехал. Я же не смог присоединиться к группе, поскольку как раз перед отправкой попал в аварию и провел в криореанимационной капсуле, пока меня собирали по кусочкам, несколько месяцев, столько же ушло на восстановление. Тогда я был ужасно зол на судьбу, что заставила меня, тридцатилетнего, заново учиться ходить. Твой отец еще подбадривал, пытался как-то поддержать. Помню его видеописьма, которые он всегда присылал запароленными, да так, как будто в них была скрыта, по меньшей мере, гостайна. А еще его жуткая манера говорить о главном в самом конце. – Разошелся молодой папаша. – Ну да я отвлёкся. Когда мне удалось окончательно восстановиться, оказалось, что лететь уже некуда. От базы, где работали друзья и коллеги, осталась выжженная пустыня.

Странный это был рассказ, как будто Армира и Браен поменялись местами и сейчас Гортес пытается выдать полуправду за полноценную действительность, но получается это у него на порядок хуже, чем у блондина. Возникли вопросы: много, разных, важных и глупых, но самое главное – получить на них ответы хотелось наедине. И так было ощущение, что Браен услышал что-то личное, сокровенное и обнажать перед ним прошлое, пусть не мое, а отца, еще больше не хотелось.

Настойчиво запищал браслет, информируя, что увольнительная – вещь замечательная, но не безразмерная, а посему стоит подумать о возвращении в родные линкоровские края. Я потянулась выключить склерозник, как трель тут же подхватил браслет Браена. Хм… два перестраховщика. Хотя лучше все же поставить напоминалку и заработать пару ехидных комментариев от сослуживцев, чем опоздать из увольнения и получить неделю нарядов вне очереди.

– Кажется, нам пора – вздохнув, посмотрела на Гортеса. – Мне бы хотелось продолжить наш разговор в более подходящее время… ведь Вы сможете рассказать о моем отце больше?

Я не договорила, да и что тут договаривать. Гортес оказался ниточкой из прошлого, живой, осязаемой, и мне не хотелось ее потерять.

– Конечно-конечно – засуетился мужчина.

Наскоро обменявшись координатами, мы распрощались с новоявленным папашей.

По пути на «Элколай» для разнообразия не произошло ничего экстраординарного. Мы с Браеном шли чуть поодаль друг от друга. Я исподтишка время от времени разглядывала своего спутника. Складка между бровей, чуть сжатые губы, сосредоточенный взгляд. Сейчас, когда он не в центре внимания можно увидеть его настоящего, без мишуры самоуверенности и бутафории снобизма. Это был не плакатно-красивый, располагающий к себе юноша, а обычный, уставший после тяжелого дня молодой мужчина. Их в Академии специально, что ли, тренируют быть такими приторными героями? Этакими уверенными неорыцарями в сверкающих бронедоспехах, чтобы проще было за собой толпу вести? Наверняка ведь и перед зеркалом не один час проводят, выискивая наиболее выгодные ракурсы и выражение лица, и голос командный им преподаватели по риторике ставят.

Вечер уже давно уступил место своей подружке-ночи, что плавным шагом скользнула с небосклона и хозяйской рукой рассыпала над головами плеяды сестер-звезд, манящих своим холодно-далеким светом космических бродяг-романтиков. Мысли о Браене как-то плавно перетекли на разговор с Гортесом, и, словно пространство вокруг черной дыры, начали закручиваться в спираль, центром которой оказалась фраза об отце, вернее, его манере говорить о главном под конец. Действительно, это было так, но я настолько привыкла к папиным маленьким чудачествам, что не замечала их, принимая как должное и само собой разумеющееся, незыблемое. Вот и сейчас, вспоминая и анализируя наши разговоры, споры не нашла ни одного опровержения этой характеристики отца.

Или нет. «Чтобы увидеть что-то целиком, иногда надо ослепнуть на один глаз», – напутствие папы перед тем, как попрощаться. Тогда я не задумалась, что бы это могло значить, а потом как-то не до того было… Но сегодняшняя встреча, слишком многое она всколыхнула. Разбередила то, что, казалось бы, навсегда зарубцевалось в душе, заставив ее вновь кровоточить. Слова, сказанные десять лет назад, в новом ракурсе обрели иной смысл, показались мне действительно важными.

Сбившись с шага, я спросила, пытаясь побороть не к месту появившееся смущение.

– В корабельной базе есть сборник легенд и преданий Земли?

С той приснопамятной вечеринки в честь гонок у меня к Браену двоякое отношение: с одной стороны хочется придушить этого наглого хмыря, с другой – нехорошо все же как-то получилось – выставила его на всеобщее посмешище. Но ведь он это пережил и даже не кашляет? А еще эта моя проклятая гордость. Плюнув на внутреннюю сумятицу чувств, решила, что пока буду делать вид, что ничего особенного не происходило, а все в порядке вещей.

Браен же, осознав вопрос, подозрительно на меня взглянул. Ну да, я бы еще спросила, как пройти в библиотеку посреди ночи. Однако у наших крыш был если не синхронный, то весьма похожий стиль езды, потому как блондин на полном серьезе предложил сам помочь мне в этом вопросе и поискать нужную информацию в вебнете.

– Нам вроде как доступ в сеть на линкоре запрещен. – Я все еще сомневалась, принимать ли столь неожиданную помощь со стороны Дранго.

– А ты скачай сейчас, пока в увольнении, нужную информацию и наслаждайся потом.

– У меня браслет не потянет, простенький он, да и баланс почти на нуле – я показала запястье, на котором красовалась старая и потрепанная моделька. Обидно было признаваться в финансовой несостоятельности, но лучше честно объяснить, как обстоят дела, чем осознавать, что тебя считают не способной на такой примитив, как поиск данных.

– Давай я скачаю и перекину, что конкретно тебе поискать?

– Мифы, предания, легенды народов Земли.

Забивая данные для запроса, Браен комментировал:

– Информации будет не мало, культурное наследие предков как-никак, хотя сейчас эта тема не популярна. Литература, тем более такая древняя, не в чести, вот если бы тебе нужен был последний виртуальный номер космогламура… – И он по-мальчишески ухмыльнулся и подмигнул.

Успели мы на корабль как раз вовремя: оставалось минут десять до окончания увольнения, что не могло не радовать. А вот очередной наряд, дабы отгулявшие положенное счастливчики не расслаблялись, рвения поубавил.

Переодевшись в комбез, пришлось отправляться в ходовую рубку, где ожидал целый аттракцион, приготовленный по мою душу. Шестичасовой неотрывный просмотр камер наружного и внутреннего наблюдения – удовольствие ниже среднего. Ночное безмолвие на корабле было сродни тишине, царящей на кухне, когда там засели маленькие дети: чем спокойнее – тем это больше настораживает. Под конец дежурства я обрадовалась Рорку, пришедшему на смену, как родному.

Сдав пост, несмотря на усталость до гремлинов в глазах (сутки не спала уже как-никак), все же ринулась на освоение культурных ценностей далеких предков, а зря. Энтузиазм всегда был наказуем. Как результат – затекшая рука, что верой и правдой исполнила роль подушки, усиленно мне сейчас за это мстила ломотой. Разряженный интерфон с молчаливым укором взирал на хозяйку черным экраном. Я же лежала поверх покрывала на койке и отчаянно симулировала бодрость и позитив от пробуждения.

Мифологическая мешанина в голове напоминала топкое болото. Стоило вспомнить Коатликуэ, мать ацтекского бога Вицлипуцли, как тут же потянулась, словно вереница нищих, увидевших щедро раздающего милостыню дурака (а именно такие и подают талантливым актерам подворотен), череда имен, дат и событий. Поставив браслет на подзарядку, глянув на время, убедилась, что в запасе еще есть несколько часов и принялась с упорством ежа-сапера продираться все дальше в дебри национальных пантеонов. Чувствовала, что слова отца как-то с этим связаны, хотя до сего момента теизм не входил в перечень моих интересов. Изыскания прервал сигнал с браслета, возвестивший о необходимости общего сбора командного состава.

Причиной созыва кагала в командном центре стало известие о том, что на борту вместе с экипажем полетит иллийская делегация. Путь к Сикстету Сейферта, а точнее к одной из планет скопления – Танэуту неблизкий, поэтому во избежание межрасовых недоразумений нас решили проинформировать о важных гостях.

Во второй половине дня появились и сами гости. Две иллийки, одна из которых непростительно красивая и, в силу молодости, сверхнадменная, излучала тепло сжиженного азота. Вторая дама, по сравнению с ледяной красавицей, казалась эталоном радушия и была из категории тех, кого время, кажется, обходит стороной. Такие в любом возрасте величественно-грациозны и вызывают невольное уважение, приковывают взгляды, хотя не пользуются при этом никакими женскими уловками. Обе беловолосые, с заплетенными и уложенными в спираль вокруг головы волосами и неестественно прямыми спинами. Старшая иллийка держала за руку маленького сорванца, чей пол можно было определить только по двум льняным хвостикам, кончики которых достигали лопаток. Раковинка на затылке была еще столь мала, что легко скрывалась за непослушной шевелюрой мелкой. Да и пигментный рисунок еще только едва проступил, затейливой вязью приютившийся в основании ключиц. Малышка пыталась казаться гордо-неприступной, но смешинки в глазах выдавали озорной нрав хозяйки. Дети они всегда дети, будь то выходцы с земли или иллийцы, и фонтанирующие эмоции и у тех и у других подкупают своим многообразием и искренностью. Это в подростковом возрасте иллийцы становятся похожими на биороботов, когда начинают синтезироваться их иллийские гормоны, стремящиеся свести эмоциональные всплески хозяев к абсолютному нулю.

Иллийцы, выставившие в авангард делегации представительниц слабого пола, храбро стояли чуть позади вшестером. Все как один со смоляными длинными триадами кос, скрепленных на конце воедино. Этакие столпы, выше меня на две головы, невозмутимо спокойные и преисполненные великой мудростью.

Мда, судя по описанию, молодая иллийка – это новая владычица, представительница конституционной монархии Вилерны. Этакий бутафорский символ власти, что выставляют на приемах в честь дорогих гостей, а после банкета, обдув сор и протерев наиболее загрязненные места послюнявленным пальцем, убирают обратно на полку. На самом деле Вилерной, как и большинством из планет Союза, правит парламент, но дань традициям блюдется. Малышка – скорее всего ее дочь с опекуншей, ну а бравые иллийцы – телохранители, элитные бодигардеры вилернского разлива.

Большинство офицеров, едва только почтенные гостьи взошли на корабль, приободрились и начали расправлять плечи и выпячивать грудь. Не иначе готовились получить орден, но увидев взгляд венценосной особы тут же сдулись, словно залпом выпили стакан брому, не меньше. И в этой компании эмоционально-контуженных пассажиров (малышку я не считаю, с такой станется ради забавы приклеить капитанский китель к спинке пилотского кресла, по озорному блеску глаз видно) придется лететь недели две, изображая почетный эскорт?

После официального представления командного состава большинство разбрелось по каютам, я же, решив скоротать часы до отлета и сбежать от шумихи подальше, отправилась в ремонтное к ребятам.

Первое, что довелось увидеть по возвращению в каюту – маленькую козявку с двумя льняными хвостиками, вольготно расположившуюся на кровати.

– Ты что тут делаешь? – вроде бы к монаршим особам, даже таким мелкокалиберным, положено обращаться на Вы, но дипломатии нас не учили, да и признаться не ожидала я увидеть у себя эту шуструю мелочь.

– Прячусь – спокойно, как ни в чем не бывало ответило мне это недоразумение – меня гувернантка обещала наказать, как только взлетим, вот я и решила посидеть тут.

За что ее собираются наказать, маленькая негодница предусмотрительно не уточнила. По плутоватому выражению мелкой мордашки было очевидно, что нагоняй заслуженный.

– А если хозяйка каюты против того, чтобы кто-то здесь был без ее разрешения? И кстати, как ты сюда попала?

Козявка, как само собой разумеющееся, заявила:

– Маме дали универсальный ключ на время полета, ну вот я и решила его проверить, а вдруг корявый чип подсунули? А если решишь меня выдать, то я расскажу, что ты силой меня в каюту затащила и хотела сделать что-нибудь… – Похоже, на большее у юной шантажистки воображения не хватило.

Помянув недобрым словом недостатки способа воспитания венценосных особ и плюнув на остатки дипломатии, произнесла:

– А я тебе в этом помогу. Скажи, тебя когда-нибудь шлепали за неудачную попытку шантажа? – и выразительно размяла руку.

Похоже, сей метод воспитания был доселе монаршей попе незнаком, или ей попадались верные и преданные слуги, боявшиеся причинить вред титулованной нахалке, потому как малявка пошла на попятый и тут же выдала:

– Прости, я больше так не буду – звучало это так же убедительно, как покаяние заядлого карманника перед приговором: конечно не будет, попадаться в смысле, а не воровать. Похоже, данное признание вкупе с большими честными глазами и проникновенным голосом с нотками раскаяния, были сольной партией малышки, исполняемой неоднократно и, не удивлюсь, если на бис.

Разжалобить мелкая меня не разжалобила, но своего добилась:

– Ладно, – махнула я, – оставайся пока, но ничего не трогай.

Кнопка тут же просияла, как вспышка сверхновой, не меньше. Эх, погорячилась я.

– А как тебя зовут? – тут же оживилась шмокодявка.

– Тэри, Тэри Ли, а ты, я так понимаю, Таира – специально опустила все регалии нахалки.

– Ага – весело болтая ногами подтвердила она и тут же завалила меня вопросами, причем следующий задавала, не дожидаясь даже ответа на предыдущий. – А когда мы взлетим? А ты давно на корабле? А далеко до этой Танэкта?

И все в таком же духе. Я только поразилась этому резкому переходу от расчетливого шантажа к детской непосредственности.

Чтобы как-то прервать этот неиссякаемый фонтан любопытства, поинтересовалась:

– А тебе хоть сколько лет, мелкая? – последний эпитет ее задел, потому как Таира насупилась и с достоинством произнесла: – Пять.

Пять лет, а такой талантливый манипулятор уже! Далеко пойдет.

До взлета оставалось совсем немного. Памятуя о правилах безопасности во время стартового пуска двигателей и выхода из стратосферы, попыталась убедить козявку в необходимости вернуться к себе.

– Таира, я прекрасно понимаю тебя, признаться, и сама в пять лет пряталась точно так же, но скоро отправка, а во время взлета все должны быть на своих местах и пристегнуты. – Ожидаемо, сказанное не произвело никакого эффекта, кнопка демонстративно отвернулась и начала с упоением рассматривать девственно-белый угол на потолке. – Может, во время приветствия ты заметила одного офицера, у него был еще большой такой фингал в пол лица и заклеенная правая бровь? Он стоял чуть с краю в первом ряду? – А вот тут малявка оживилась. Смотри-ка, даже развернуться лицом соизволила. – Так вот, он не пристегнулся во время приземления, и его кидало по всей ходовой рубке, когда гравитационная система корабля начала переходить из космического режима на естественное притяжение Вилерны.

Надо сказать, пример был слегка отретуширован: упомянутый субъект, будучи в увольнении, воспылал безоглядной и взаимной страстью к горячительным напиткам. Результатом пламенных чувств, стало сражение, в котором офицер стоически отбивал атаки вражеских столбов, коварно атаковавших его на пути к стратегической базе (она же – очередной кабак). Но малышке об этом знать не обязательно. Тем более в главном я не соврала: синяки и ссадины появились из-за сбоя работы гравитационного сенсора, правда не линкора, а конкретного офицера, именуемого в просторечии вестибулярным аппаратом.

Таира на мгновение призадумалась.

– А после старта обязательно быть пристегнутым?

– Нет, только до того момента, как выйдем в открытый космос.

– Тогда можно я к тебе потом приду?

Хотелось состроить зверскую рожу и рявкнуть «НЕТ!», но малявка умела давить на жалость получше боевой машины космопехоты.

– Пожа-а-а-луйста – поскуливающие нотки в голосе мелкого царского величества могли превзойти по трагизму и надрыву арию ростовщика, в одночасье потерявшего все состояние – я на корабле никому не нужна, а как на Танэкт прилетим, так вообще бросят…

Я слегка опешила:

– Как бросят?

– Я разговор мамы с секретарем подслушала – меня везут туда как подарок что ли, я толком не поняла, но то, что там и оставят – это точно.

Понятно, малявка, как дочь венценосной особы, – гарант мира между двумя расами, залог дружественных отношений, чтоб их. Мда, а я еще жаловалась, что мое детство было не ахти. Меня хотя бы любили, а тут с малых лет привыкаешь чувствовать себя вещью.

– Ладно, можешь приходить, когда захочешь, все равно ведь универсальный ключ есть, но сейчас иди к себе, пока на корабле тревогу не подняли по поводу поисков тебя, деловой шуршалки.

Малышка важно кивнула, будто на приеме, и этот метр недоразумений, с задранным вверх носом-кнопкой, выгнутой чуть назад спиной и оттопыренной попой, величественно потопал к двери.

Старт прошел жуликовато-идеально, что заставляло ожидать очередной подлянки от мошенницы-судьбы, которая любит играть с людьми в наперстки.

После того, как линкор вышел из оживленного сектора космоса, сердитое урчание двигателя перешло в почти неслышное воркование. Рорк, отключившись от порта, еще раз осмотрел маршрут и начал ввод вычисленных навигаторами координат основного курса. Мы с Браеном внимательно следили за всеми его манипуляциями. Пока введение данных трека нам не доверяют, но как только путь будет полностью загружен в систему пилотирования, Дранго сменит наставника за пультом управления. Вилерне в чем-то повезло – пространственная воронка была не так далеко от орбиты планеты, что значительно сокращало время многих межгалактических перелетов.

Пространственные воронки, они же по-научному проколы аэротории, были открыты три века назад. После исследования сего феномена космоса оказалось, что это своего рода аномалии, представляющие перемычку между галактиками. В космосе таких было не много, но прохождение через них значительно сокращало расстояние полета. Хотя были и особенности. Так, внутри воронки существовало коркат-излучение, способное убить представителей большинства рас, исключение составляли немногие, например те же кеярцы, относящиеся к небелковым формам жизни. Поэтому проходить через воронки без ущерба для экипажа могли только большие корабли с толщенной обшивкой и дюжиной энергетических щитов. Попытку преодолеть такой портал на шаттле или штурмовике можно было приравнять к самоубийству.

Пока Рорк вводил данные, в голове крутились мысли о фразе отца. Перечитав кучу мифов, я была уверенна, что он говорил об Одине. Но причем тут все это?

– Что ты привязалсь к ОБДИНу? – прошептал над ухом Браен.

– Ты это о чем? – Ответила я с таким же шипением проколотой гвоздем шины. Похоже, задумавшись, произнесла имя скандинавского бога вслух и не раз, не задумываясь о его созвучии с одной из аббревиатур.

– Я ни о чем, а вот ты что забыла в объединенной базе данных и информационных носителей?

Нестабильный ген, вот что имел ввиду отец!

– Ты гений! – Вырвалось у меня на тон выше положенного.

Улыбаясь от уха до уха, повернулась к блондину и добавила:

– Не будь ты Браен Дранго, я бы тебя расцеловала.

– А может тогда меня поцелуете? – Насмешливый голос Рорка подпортил эйфорию, напомнив где мы.

– Простите, этого не повторится.

– То-то же, внимательнее, стажеры.

Пилот, подключив порт, начал выводить корабль на проложенный курс.

Вдруг линкор тряхнуло, да так, что пол и потолок поменялись местами, а я, впечатавшись лопатками в стену, таки вспомнила пару трехэтажных выражений, столь любимых механиками. Хотя обычно данные словесные конструкции являлись своего рода фанфарами, звучавшими после перебора двигателя, когда на полу оставалась пара лишних деталей. Из соседнего угла донеслись сдавленные комментарии, и стало ясно, что Браен тоже близко знаком с ребятами из ремонтного, я аж заслушалась уникальным соитием фольклорных элементов, да таким, что камасутра отдыхает.

Попытка отскрести себя от стенки не удалась по причине того, что после секундного затишья началась такая болтанка – впору завидовать мумиям в саркофагах, тем более, что землисто-зеленоватый цвет лица уже в наличии. Но замаскироваться под мирно почивающий засушенный труп не удалось. Взревела тревожная сирена, светомузыкой к ней в придачу замигало аварийное ядовито-красное освещение.

Браен, изображая перекати-поле, добрался-таки до пилота, заглядывая тому в лицо. Судя по всему, Рорк подал ему какой-то знак, потому как Дранго заметно успокоился. Расслышать же что-то в сюите верещащей тревожки было, мягко говоря, проблематично. В довершение всего на браслет пришел приказ о боевом вылете и не мне одной – Браен тоже дернулся к выходу. Но ему это было сделать сложнее, как-никак от заветных створок его отделяло шагов десять, не меньше, в то время как я расположилась со всеми возможными в этой ситуации удобствами аккуратно рядом с проходом.

До ангарного отсека мы добирались как две наевшиеся инсектицидов моли: зигзагами, периодически пускаясь в короткий полет между полом и потолком, при этом хаотично балансируя руками, как крыльями, когда корабль особенно сильно трясло, и короткими перебежками, когда Рорку удавалось стабилизировать гравитационную систему. Но все когда-нибудь заканчивается, наша одиссея тоже. Когда мы добрались до разгонной площадки, оказалось, что все одноместные штурмовики с JT разъемом уже в космосе, остались лишь двухместные, менее маневренные, зато энергетические щиты гораздо надежнее. Так что выбор был невелик, либо с полным подключением к системе управления, но Браеном в комплекте, либо одноместка, но на ручном управлении. Блондин видимо подумал о том же.

– Я веду, ты атакуешь – оценивая ситуацию, на ходу бросил он.

– Лучше ты на торпедный садись. Я стреляю неважно – пришлось пойти на хитрость. Предпочитаю самостоятельно управлять если не своей жизнью в целом, то хотя бы ключевыми ее моментами, а сейчас, задом чую – один из таких.

– И чему вас только учили в этой гребаной космоходке? – В сердцах бросил блондин, впрочем, усаживаясь на место ведомого и подключаясь напрямую через порт к орудийной системе.

– Добиваться своего и выживать – на уровне инфразвука процедила я, благо мой атакующий этого не услышал.

Вместе с нами в экстренном порядке к взлету готовились еще около полусотни штурмовиков. До того момента, когда створки шлюза медленно поползут в стороны, позволяя выйти в открытый космос, оставались считанные секунды. Мы были третьими в очереди вылета.

– Плохо, что третьи, как вылетишь, сразу уходи вниз, чтобы не подстрелили на взлете.

И вздохнув, что, мол, с новичка возьмешь, пояснил:

– В первый обычно не стреляют, его только заметят, на втором – наводят прицел, а третий чаще всего сбивают. Потому и вылетают короткими сериями по пять штурмовиков с небольшими интервалами из трех шлюзов по очереди.

Я лишь кивнула, понимая, что сейчас наши жизни зависят от моей реакции и выдержки.

Пара секунд на запуск двигателя. Сопла рассерженно фыркнули и взревели во всю недюжую мощь своих хромированных газовых каналов. Взяв резкий старт и отрываясь от разгонной полосы на выходе из линкора, я резко ушла вправо, а не вниз и как оказалось – вовремя: был дан двойной залп, рассчитанный как на прямую траекторию вылета, так и на то, что пилот резко уйдет вниз.

Один-ноль в этой игре со смертью в нашу пользу. Пока в нашу. Браен не растерялся и тут же ответил очередью по атакующему разведчику мирийцев, а это был именно их корабль, по виду напоминавший ланцет. Такой же узкий, вытянутый, с хвостовой частью специфической формы. По прямой от такого было не уйти, но зато на поворот такому требовалось значительно больше времени. Достигли ли плазменные ракеты цели, увидеть не удалось. Потому как передо мной встал выбор: любоваться красиво полыхнувшей (а может, и нет) громадиной или резво удирать от враждебно настроенного штурмовика, и я выбрала второе. Браен скрипел зубами на мгновенно меняющийся сектор обстрела, а я выполняла главную свою задачу: нас пока не подбили, хотя большинство истребителей были уже изрядно потрепаны или живописными кучами покорёженного металла иллюстрировали, возможно, и наше скорое будущее. Из поднятых по тревоге истребителей в бою осталось меньше половины. Основную часть методично расстреливали на вылете, тех, кому удавалось прорваться – просто-напросто загоняли. Вот и у меня на хвосте сидело двое, и по курсу был еще один.

– Мутировавший ген, откуда их здесь столько? – Вырвалось непроизвольно.

– Похоже, из прокола. Будто поджидали специально – зло бросил Браен. Он, как и я, видел, что нас сейчас просто расстреляют в лоб. Вон, орудийные башни уже развернули. Напарник, не говоря больше ни слова, активировал по максимуму энергетические щиты, дорого собираясь продать свою жизнь.

Уходить было некуда: с одной стороны воронка, манящая своим коркат-излучением, с другой – три вражеских истребителя. Смысла идти на таран не было: до штурмовиков долетят разве что ошметки нашей обшивки, а уйти они просто не дадут. И тут я решилась: между гибелью абсолютной – от плазменной ракеты – и призрачной возможностью проскочить по кромке воронки, выбрала второе. Героизм героизмом, но лучше быть живым трусом, чем храбрым трупом. Резко развернув корпус штурмовика, задала предельный угол крена.

Проскочить не удалось, нас начало стремительно затягивать, вращая штопором. Последняя связная мысль была о том, что стоило все же выбрать лобовую атаку. Хотя бы мучилась недолго, а сейчас, как только выкинет на другой стороне, подыхать не меньше трех суток будем, если, конечно, на выходе не ожидает столь же дружественный прием.

В момент перехода нам в хвост ударило с такой силой, что казалось, истребитель развалится. Однако щиты, которые Браен держал до последнего, компенсировали большую часть заряда. Мы и так шли на предельной скорости, но внезапная атака придала такое ускорение, что в итоге прокол мы преодолели с невероятной скоростью. Пространство за миг резко сжалось, что ни я, ни Браен этого уже не увидели.