Вердж

– Отец, мне нужна твоя помощь.

– Мой гордый сын просит о содействии? А как же твое «я добьюсь всего сам»? – с напускной иронией ответил Рандел Мейнс.

Скулы Верджа побелели, но некромант стоически проглотил эту горькую пилюлю насмешки.

– Не для себя. Вернее, не только для себя, и лишь потому прошу.

– Говори. – Отец цепко, отбросив светский ленивый тон, смотрел на сына.

– Нужна информация об одном из преподавателей. – Некромант протянул листок. – В чем был замечен, может, какие-то темные делишки, враги…

– А расспросить его самого?

– С радостью бы, но он уже неделю как мертв, и воскресить его для ритуала не представляется никакой возможности.

– Жаль, – сочувственно протянул Мейнс-старший.

– Еще как. – Вердж в этот момент полностью разделял чувства отца.

Мельком взглянув на листок, родитель пришел к выводу: ох, и задал его сынуля отцу задачку. Мейнс-старший после печального вздоха ловко перевел тему, кивая в сторону, куда ушла Рина.

– Думаю, можно считать это твоим проигрышем, – довольно протянул Мейнс-старший.

– Ты поспорил на то, что она спокойно просидит весь вечер за столом и слова поперек не скажет, – возразил Вердж.

– Считаешь, этот безобидный выпад чем-то действительно экстраординарным, как ты предполагал?

– Согласись, мало кто из местных так бы смог.

– Я ожидал большего.

Договорить они не успели.

– Там вашей гостье стало плохо, – сообщил появившийся дворецкий и чопорно удалился.

Вердж не мог сидеть на месте, поэтому мерил шагами коридор, пока целитель осматривал иномирянку. Он уже хотел зайти в комнату, из которой его уже не раз прогоняли, когда врачеватель наконец-то вышел.

– Как она? Что с ней? – засыпал вопросами некромант лекаря.

– Обычное переутомление. Возможно, оно было спровоцировано магическим истощением, – предположил целитель.

«Когда Рина успела переутомиться, да еще и магически? – подумал Вердж. – У нее этой магии всего ничего, да и пользоваться она ею не умеет…» Лишь спустя несколько мгновений ему вспомнилось: Рина говорила, что сегодня их собирались проверить на наличие и особенности дара.

Так стыдно Верджу не было никогда в жизни. Что же он натворил?! Потянул ее на встречу с родителем, не дав отдохнуть, а потом казавшаяся на первый взгляд безобидной шутка с едой. Еще и спор этот глупый…

 

Рина

Я почувствовала, как ноги мои подкосились, словно в них не осталось костей, лишь медузообразная масса, и успела прислониться к стене, по которой и сползла. Отчего-то дико захотелось захохотать, вот только сил смеяться не было. Я не потеряла сознания в полном смысле этого слова. Связь с действительностью была какой-то призрачной, эфемерной, как через поволоку плотного тумана.

Подбегающий некромант, сразу же взявший меня на руки. Его: «Рина, Риночка, что с тобой? Очнись!» Обеспокоенный голос его отца, вопрошающего: «Что случилось?» Я видела и суету слуг, сквозь длинные пушистые опущенные ресницы, но все это было одновременно рядом и так далеко, безразлично. Впрочем, одна мысль, связная, осязаемая, с некоторым оттенком злорадства, все же присутствовала. Интерпретировать ее цензурно можно было лишь словами классика: «А вот теперь ты ж поди, попляши». Нелитературный вариант был гораздо точнее: «Довыеживалось великосветское семейство до обморочных девиц в коридорах». По натуре я не считала себя никогда мстительной редиской, но в этой ситуации поймала себя на том, что наслаждаюсь растерянностью противников и, дабы не вызывать подозрений, отрубилась окончательно.

Эх, ощущение от первого в жизни пережитого обморока были как наутро после поиска истины в бутылке вина, причем не одной, и не только вина, и запитого ядреной самогонкой: голова раскалывалась, в теле присутствовало ощущение вселенской усталости, и не было никакого желания шевелиться. Во рту почему-то тоже: словно дятел-стахановец свил гнездо, отдолбил положенную смену, а потом, нагадив, улетел.

Я нехотя открыла глаза. Комната. Просторная, богато обставленная. Явно не общежитие – не иначе резиденция Мейнсов. Скосила взгляд на прикроватный столик. Склянка, от которой за версту разило спиртом, и чайная ложечка рядом с ней были ответом на вопрос: «Откуда у меня во рту столь дивная амброзия?» Похоже, данным зельем меня и отпаивали, чтобы привести в чувство.

Дверь бесшумно отворилась, и в проеме показалась взлохмаченная голова Верджа. Залегшие круги под глазами, встрепанный вид и какое-то ощущение помятости, присутствовавшей даже в движениях некроманта, – все это свидетельствовало о том, что ночку он провел «весело».

– Наконец-то ты очнулась. Я всю ночь у твоей постели дежурил, вот только на мгновение отлучился… – словно оправдываясь, протянул визитер.

От этих простых слов на душе стало почему-то чуточку теплее. И даже вкус во рту стал не столь противен.

А Вердж меж тем продолжил:

– Прости, я был дурак…

– С этим я полностью согласна. – Даже в таком состоянии, полностью разбитая и уставшая, я не могла отказать себе в желании сыронизировать.

– Рин, ты несносна! Я пытаюсь попросить прощения, может, первый раз в жизни мнусь, как пацан, решающийся наконец-то поцеловать понравившуюся ему девчонку, а ты…

Озорно стрельнула в визитера взглядом, а потом аккуратно высунула руки из-под одеяла, сложила их на манер благолепной святой и, придав своему лицу выражение кроткое и смиренное, произнесла:

– Прошу меня простить, милорд.

На это лицедейство некромант лишь махнул рукой и помотал головой, иронично подняв брови.

– Вижу, раз способна дурачиться, то и встать ты уже готова, – провокационно протянул некромант.

С моего лица тут же слетело все напускное.

– То-то же, – самодовольно протянул мой нянька.

За что в ответ тут же узрел мой язык, который я в досаде, как дошколенок, показала словесному дуэлянту.

Вердж, демонстрируя свой великий интеллект, ответил мне тем же, и мы, не сговариваясь, враз рассмеялись.

– Рина, все-таки ты удивительная. Я готовился, всю ночь слова подбирал, ругал себя за невнимательность, а ты, вместо того чтобы насладиться моим раскаянием, да еще и выторговать себе что-нибудь, пользуясь мужскими муками совести, дурачишься.

– Ага, меня сестра часто ругала за вот такую женскую непрактичность. Может, тогда отмотаем назад, с момента твоего самобичевания, и я обещаю исправиться, выслушать все твои «прости» и потребовать колечко с бриллиантом или норковую шубу.

Вердж недоуменно уставился на меня:

– Шуба из нор и ям?

Теперь уже я озадаченно чесала затылок.

Как выяснилось из дальнейшего разговора, в этом мире нет двух пушистых представителей семейства куньих: этой самой норки и барсука. Поэтому-то транслингва и перевела мой запрос как «шуба из нор и ям».

– Тьфу ты! – в сердцах воскликнула я, опускаясь на подушку. – Даже нормального подарка в этом мире выпросить не удастся. А я-то размечталась, что приеду домой если не с шубой, то с шикарной дубленкой…

Вердж, уже вольготно расположившийся на краю моей кровати, на эту реплику лишь по-мальчишески озорно улыбнулся и совершенно не к месту добавил:

– Нет, ты определенно одна такая на миллион, и как здорово, что мы встретились.

Как ни странно, но с этой его репликой я внутренне была согласна. Да, этот некромант был несносен, порою (почти всегда) мне хотелось его придушить или чем-нибудь тяжеленьким приветить, но вот сейчас, именно в этот самый миг, мне с Верджем было легко. Так понятно, просто и единственно правильно, как ни с кем и никогда раньше. «Наверное, я сумасшедшая, – подумалось вдруг. – Ну и пусть. Чудачки тоже стоят внимания».

Неожиданно для меня, да, судя по всему, и для себя тоже, Вердж, поддавшись какому-то порыву, провел рукою по моей скуле, нежно, словно прикасаясь к святыне.

– Больше меня так не пугай. Договорились? Эта ночь была для меня самой… Я даже так не переживал, когда молоденький аспирант, ведущий практику, сдуру поднял половину кладбища и мы дружно группой первокурсников удирали от восставших зомби. К слову, нам как раз должны были показать упокоение мертвяков, и никто еще не знал заклинания, способного вернуть восставших на место, в могилы, ну кроме самого аспирантика, который, лидируя в забеге, первым скрылся за толстой дверью склепа, закрыв ее за своей спиной. Я тогда всю ночь на макушке березы просидел, отбиваясь пульсарами от желающих полакомиться моей филейной частью оживших трупов.

Я прыснула, представив себе картину: прыщавый голенастый некромант с криком: «Уйди, противный» – запускает в очередное умертвие огненным шаром, а тот, как пылкий возлюбленный, невзирая на препоны, продолжает взбираться все выше к предмету своей нежной страсти.

То, что собеседник неспроста заставил меня рассмеяться, поняла слишком поздно, когда Вердж стремительным, я бы даже сказала, каким-то хищным движением в один миг оказался недопустимо близко. В следующую секунду его губы накрыли мои. Я растерялась от такой резкой смены планов, а некроманту, судя по всему, того и надо было.

Поцелуй, порывистый, страстный, дерзкий, дезориентирующий и сбивающий с толку, постепенно переходил в нежный, чувственный, глубокий. Так, будто Вердж до последней минуты опасался оплеухи за свой поступок.

Мы оба наслаждались каждым мгновением. С закрытыми глазами, по-новому узнавая друг друга. Его жесткие, сухие губы. Чувствовалось, что они привыкли завоевывать и добиваться своего, и мои, добровольно сдавшиеся на милость победителя.

Язык Верджа, словно утверждающий себя на новой территории, и мой, осторожно отвечающий ему.

Казалось, это не просто поцелуй, какой-то древний ритуал, заставляющий потерять связь с реальностью.

Его рука, нежно поглаживающая мою спину, и моя, которую я запустила в его волосы, чтобы быть еще ближе. Вздох некроманта, когда он оторвался от моих губ, словно у изможденного жаждой путника, который на мгновение вынужден оторваться от кувшина с вожделенной водой.

Я открыла глаза. Во взгляде Верджа главенствовали сумасшедшее счастье и нега. Надо полагать, что и я выглядела так же. Словно не веря своей удаче, некромант снова поцеловал меня. На этот раз уже не опасаясь, что за свою дерзость получит хлесткую пощечину.

Звук открывающейся двери заставил меня инстинктивно отпрянуть, в отличие от Верджа, который потянулся следом за мной, не желая отпускать.

– Я вижу, сын, ты даром времени не теряешь…

 

Вердж

– Я сам с ним разберусь, – прошептал Вердж Рине так, чтобы только она и услышала. Рина кивнула.

Не удержался. Слегка сжал ее ладонь.

Быстро поднялся с кровати, подмигнул девушке и подошел к отцу.

– Ну почему же, потерял, и немало. Наверстываю, – излишне грубо ответил некромант отцу.

Путь в комнату он ему преградил и закрыл дверь, скрывая иномирянку от излишне внимательного взгляда отца.

– Что это значит? – хмурясь, спросил Мейнс-старший.

– Ты же все прекрасно понял.

– Сын, надеюсь, ты не настолько глуп, чтобы всерьез ею увлечься.

Глупый сын остановился. Сжал кулаки, стиснул зубы. Его скулы побледнели, а серые глаза потемнели.

А потом пришла мысль: отцу нельзя показывать свои слабости. Он слишком умело может на них сыграть.

– Как ты мог такое обо мне подумать? Увлекся, да. Но не так, чтобы уж серьезно. Девчонка необычная, интересная. Почему бы не попробовать?

– Дегустацию только не растягивай. Нам и так хватит слухов. И это еще мать не в курсе – я пока сумел ее оградить от сплетен, что уже расползлись.

– Да уж постараюсь. Не сомневайся.

Теперь уже Вердж лучше держал лицо. Хотя чутье подсказывало – отец не особо поверил. Сомневается, а это не есть хорошо.

– Я на тебя очень надеюсь, сын. – В эту фразу Мейнс-старший вложил очень многое, в том числе и не относящееся к нынешней ситуации. – Ну а твоя «невеста», знаешь, она вовремя подвернулась. Будет отвлекать от настоящего положения дел.

– Я чего-то не знаю? – прищурив глаза, спросил некромант.

– Ты предпочел об этом забыть, – припечатал отец. – Помолвка с дочерью лорда Бакера состоится через месяц. Об этом мы с матушкой тебе неустанно напоминали. Ну а так, сплетники, увлекшиеся новостями об этой иномирянке, не сразу разнюхают о том, как все на самом деле. Ты же знаешь, что многим не нравится наше стремление породниться с этой семьей. Два влиятельных рода, объединившихся вместе… мы будем многим мешать. А тут эта передышка. Да, определенно иномирянка вовремя подвернулась.

Вердж не перебивал отца, а в нужные моменты кивал. А сам… Ему многих пророчили в невесты, и очередное имя он не принял к сведению. Отец перебирал столько вариантов, один выгоднее другого, что некромант не трудился их запоминать. Чувствовать себя племенным бычком, которому подбирают подходящую буренку, чтоб потомство посолиднее получилось, – не предел мечтаний.

Спорить с отцом было бесполезно, хотя Вердж и не раз пытался.

«Пока ты носишь мою фамилию, я сам буду решать, что для тебя лучше!» – говорил глава семейства.

«Я уже вполне дорос до того, чтобы самостоятельно принимать столь серьезные решения!» – отвечал ему сын.

И так не по одному кругу.

Поэтому Вердж помалкивал, уже давно продумав путь отступления. Попросту уехать сразу после получения диплома на госслужбу куда-нибудь к границе с Болотными землями, где раздолье нежити – практика для некроманта обширная. Самое главное, отправившиеся туда по доброй воле (там расположены несколько лагерей для ссыльных) приобретали особый статус и защиту. И что немаловажно – солидное денежное вознаграждение. Все это давало гарантию – никто его насильно женить не сможет. Поскольку других слабых мест у некроманта не было. До последнего времени. Теперь же придется сделать все, чтобы эта слабость не пострадала в интригах отца.

Впрочем, отказываться от помощи отца в расследовании – глупо. У самого некроманта не было тех связей, возможностей раздобыть информацию, что у Мейнса-старшего.

– Я тебя понял, все принял и обдумал. А теперь вернусь к своей подопечной.

Отец бросил на сына подозрительный взгляд, но промолчал и лишь благосклонно кивнул.

Весь внешний вид Верджа говорил: «Да-да, папенька, я буду вести себя благоразумно».

Некромант поторопился обратно в комнату в надежде урвать еще один поцелуй.

* * *

Рина сидела на кровати, поджав по себя ноги. Она обхватила предплечья руками, как будто замерзла.

– Папенька недоволен, что мы… что я… рядом с тобой? – И голос звучал не очень уверенно.

Значит, либо подслушивала, либо сама успела надумать.

– Отнюдь. Он даже в некотором роде рад, что мы вместе, – даже не слукавил Вердж.

– А мы разве вместе? – Рина уже позволила себе едкий тон.

– Да. – Ответ был твердым и уверенным.

Некромант приблизился к ней, но иномирянка выставила вперед ладонь.

– Не торопись. Все это не то чтобы неожиданно, но…

– Тебе нужно подумать, может быть, свыкнуться, принять? – догадался некромант.

– Да.

Уже хорошо то, что она не стала устраивать сцен, говорить, что это было случайно, ошибочно, что надо все забыть и продолжать общаться как ни в чем не бывало.

– Хорошо, – легко согласился Вердж.

Легкость была лицедейской, но Рина поверила. Передышка, когда он-то для себя все решил… Легко не будет точно.

 

Рина

В выходной я отлеживалась в общежитии. В то время как вся наша группа иномирян ходила на экскурсии по городу, посещала достопримечательности, парочку музеев.

Меня же развлекала Чубыся. Даже Дейн заглядывал, а вот Вердж не появлялся. Я его попросила повременить и сама же теперь скучала. Узнать у Дейна, где он, что с ним, не позволяла девичья скромность (она же – банальная глупость, которая иногда затмевает разумные мысли).

– Слушай, Чубочка, а у вас что, традиция такая, встречать гостей развешанными подштанниками? – Я вспомнила картину, которая предстала перед нами, как только мы прибыли в академию.

– Не-а. В смысле традиция, но другая. Перед началом учебного года над входом академии всегда вывешивают плакат, приветствующий первокурсников. Ну, там «добро пожаловать в обитель знаний» и все в таком духе. И вот как-то повелось, что в ночь перед первым днем учебы, когда плакат уже висит, рядом с ним кто-нибудь из старшекурсников обязательно вывешивает подштанники. Говорят, на удачу. Почему подштанники символизируют удачу – сказать не могу. Но все привыкли так думать. Вроде бы в один год провернуть это не удалось, так тогда на преддипломной практике группа боевых магов подорвалась на каком-то простеньком заклинании. Никто не погиб, но пострадали сильно.

Да уж. Ну и дела.

– А чьи подштанники выбираются для этой почетной обязанности?

– Вот тут самое интересное, – хитро улыбнулась гномка. – Нижнее белье обязательно должно принадлежать одному из преподавателей. И чем выше в учебной иерархии препод – тем лучше.

– Неужели и до ректорских кальсон добирались? – ошарашенно спросила я.

– Вот такое не слышала, может, попадались и его когда. А в этом году, говорят, развевались подштанники профессора, который погиб.

– Интересно, а как их умыкали?..

Чубыся развела руками.

– И неужели никто из студентов не попадался?

– Не-а. Это ж дело чести, ну и доказательство – студент, на кого пал жребий, хорош как никто.

Словоохотливая Чубочка делилась со мной множеством других традиций: что делают перед сессией, чтобы удачно ее сдать, как отмечают Новый год, который здесь празднуется весной, и многое другое.

Я же рассказывала о своем мире: чем отличается от этого, какие у нас обычаи.

Вот только Чубысе, в отличие от меня, задавали задания на дом, поэтому разговоры пришлось свернуть, дабы не стать гномочке хвостатой.

И пока Чубочка грызла гранит науки вприкуску с домашними пирожками, я предалась рефлексии.

Конечно же, я размышляла о Вердже. Нравился ли он мне? Да. Чем? Ох… Привлекательный, сильный, умный, неординарный и такой дурной! Одни его идиотские шуточки чего стоили. Но в то же время он уже не раз и не два спасал меня. Вот такой странный герой. Только моего ли романа?

Если в бытность своей первой влюбленности я предавалась мечтаниям, что это раз и навсегда, до самого гроба, то теперь прекрасно понимала – наши с Верджем отношения до конца моего пребывания здесь. Если раньше ему не надоем. Хотя вот чувствовала я – его симпатия ко мне завязана не только на физическом влечении.

Тут вступила в дело моя женская противоречивая натура. Я ведь ясно дала ему понять, что дома меня ждет жених, пусть на самом деле и не мой, и ждал не меня. Вердж после этого отступил. А тут вновь принялся ухаживать, хоть и своеобразно. И лестно, и нечестно с его стороны. Выходит, ему плевать на «моего» жениха? Так ведь активизировался некромант после того, как мне стало нехорошо у него дома…

Окунуться в эти отношения с головой так, чтобы захлестнуло, затянуло в самую глубь, чтобы аж воздуха не хватало… Вынырну ли потом? Хватит ли сил отбросить, забыть?

Никогда не получалось относиться к чувствам легко, жить только здесь, сейчас, этой минутой, этим мгновением, не думая: а что потом?

Жизнь же все мои планы методично рушила. И приходилось порой начинать заново. Как было с моей спортивной карьерой.

Так, может, стоит попробовать хотя бы сейчас? Чтоб наслаждаться каждым мгновением, не откладывая на пресловутое «потом».

Э-э-э, нет. Так и до философствования недалеко. Надо завязывать с такими размышлениями. Буду просто действовать по обстоятельствам.

Чтобы отвлечься, я решила заглянуть в тетрадки Чубыси. Посмотрела, поняла, что ничего не поняла, и плюнула на это гиблое дело.

– Слушай, а кто в этом году тырил подштанники?

Чубыся забавно почесала карандашом нос, поморщилась и выдала:

– Да твой же некромант и тырил.

Я даже поперхнулась пирожком, который удалось умыкнуть у гномки.