Сестры-погодки Винсон, Дейна и Далия, оказались из потомственных провинциальных зазнаек. Как я поняла из сцеживаемых через слово фразочек: «а наш батюшка, фьерр Винсон», «не то, что у нас в Бейсминском округе», – девицы раздувались от важности. Они кичились, что в их жилах течет полублагородная кровь. До неразбавленной аристократической девы, увы, не дотягивали ни манерами, ни воспитанием, ни внешностью, которая у них, казалось, была одна на двоих.

Обе соседки были ненатурально выбелены, словно специально травили организм уксусом, а кожу – мерцающей пудрой, с явно сведёнными со скул веснушками, рыжими прямыми волосами и лицами, чем-то напоминающими лошадиные. Вот только у Дейны были золотисто-карие глаза, а у Далии – серые. У старшей – щербатые зубы, у младшей – ровный прикус и родинка на щеке.

Меня при появлении облили тонной презрения, раскритиковали внешний вид «сенной девки». Ну, подумаешь, платье мятое и слегка порванное, а волосы стоят дыбом. Может, это мой парадный костюм?

Девицы, ничуть не стесняясь, выразительно фыркали и обсуждали меня между собою, словно я была невидимкой. Происходило это в духе:

– Дейна, согласитесь, что в нашем округе не случалось такого, что бы благородному обществу навязывали голодранку из трущоб.

– Соглашусь, Далия…

Пшик… Пшик… В воздух демонстративно распылили новомодный в этом сезоне парфюм «Аромат сладких грехов».

Ну-ну… А я всего – то одну фразу произнесла: «Я ваша соседка». А эти две запудренные моли вцепились в меня, как в грязный шерстяной носок.

Я заправляла кровать, прикидывая, успею ли до закрытия ворот академии выбраться в город и купить себе хотя бы смену белья? Морозильный сундук, что стоял в комнате, меж тем издал характерный звук: у него закончилось заклинание. Ларь таким нехитрым способом сообщал хозяйкам, что пора бы его обновить. И вот тут началось интересное… Обе девицы скривились, словно им в нос ударил запах тухлых яиц.

– Опять Мейнсу платить, – морщила нос старшая Винсон. – Я к нему не пойду. Твоя очередь.

– Ну, Дейна, я к нему не хочу, он ко мне пристает…

«Было бы к чему приставать. Он над тобой потешается», – усмехнулась я про себя. Мейнса Урилла знала вся академия. Талантливый маг, у которого вот-вот должна была пройти инициация, обещал стать после нее девятиуровневым, а может, и целой десяткой.

Этот тощий как щепка, высокий брюнет с волосами, спускающимися до плеч, обладал живым лукавым взглядом, имел острый пронырливый нос и характер, от которого выли все магистры академии. Способность Мейнса изысканно глумиться, провоцировать и хамить так, что культурно ответить было невозможно, а некультурно (кулаком в глаз) запрещал устав магистерии, стала притчей во языцех. Его симпатичное утонченное лицо не портил даже небольшой шрам от алхимического ожога у левого виска.

В общем, моя черная душа была от Урилла в тихом восторге. Циник, язва с выдающимся умом и сообразительностью – этот выходец из квартала лебеды сумел завоевать в академии свое место. И было оно одним из лучших и уважаемых.

Да, у Мейнса не имелось богатых родителей, готовых отстегнуть за чадо сотню золотых. У него их вообще не было. Про отца не знаю, а вот мать отправилась за грань, когда Уриллу исполнилось пятнадцать. Он часто подрабатывал, то в городе, то среди вот таких вот неумех-адептов, как сестрицы Винсон, которые не могли толком пользоваться собственной искрой дара. Зато могли заплатить звонкой монетой. Но при этом Урилл каждый раз будто делал одолжение богатым зазнайкам, чем неимоверно их бесил.

Вот и сейчас обе сестрички играли в гляделки друг с другом и не горели желанием встречаться с чернявой язвой с шестого курса.

Я изображала табуретку и не вмешивалась в молчаливый диалог выразительных вздохов и косящих на дверь глаз… Хотя руки чесались утянуть из морозильного сундука остатки магии. А потом сменить заклинание замораживания на «жар печи»… Пусть в нем протухнет все. Даже то, что теоретически протухнуть не может.

Останавливала лишь мысль: мне самой потом этот ларь пригодится для эликсиров и декоктов. И все же посмотреть на вытянувшиеся рожи двух рыжих кобыл очень хотелось.

Я молча подошла к сундуку и положила руку на его крышку. Из-под моих пальцев побежали искры льдистого света. Главное, не переборщить, а то выйдет как с толстяком Ронни. Эта мысль долбила меня упорным дятлом все то время, пока я питала силой заклинание морозного дыхания.

Все же немного перестаралась: ларь и снаружи покрылся инеем.

Зато сестрички замолкли и теперь таращились на меня во все глаза. Пришлось пояснить:

– Блеквуды никогда не платят магам. Это маги платят нам…

«Силой, временем и нервами, пытаясь отловить нас, изворотливых черных ведьм», – закончила свою фразу уже мысленно. Но рыжие впечатлились и от первой части моей речи.

– Ты… то есть вы, лерисса из тех самых Блеквудов? Ваш дядя читает курсы «Пространственная магия» и «Векторные плетения»? – младшая сестричка оказалась посообразительнее. Старшая все еще презрительно косилась на меня.

– Та самая.

Я была отомщена. Лица Винсон менялись на глазах. А дальше… Я убедилась, что здоровое безразличие всегда лучше больного энтузиазма. Последнего в двух рыжих обнаружилось с избытком, так усердно они начали добиваться моего расположения.

Тут же были предложены и чай с конфетами, и лучшие полки в шкафу (хотя до этого он был равномерно забит нарядами сестриц), и экскурсию по общежитию, чтобы показать: что здесь и где…

Я мило улыбнулась и отказалась. Нужно было успеть купить замену тем вещам, коих я утром лишилась по вине Γарда.

До центра добралась к шестому удару колокола. В это время в провинции приличные лавочники уже закрывали свои магазинчики и шли домой к женам и детям. Здесь же, в столице, вечер был самым бойким временем, когда пёстрая многоликая толпа текла по улицам. Небо еще не вызвездило, солнце уже собиралось за горизонт, а я намылилась первым делом к модисткам. Шляпы мне были без надобности, а вот пара-тройка чулок и прочее необходимое каждой приличной девушке исподнее требовалось.

Потом по плану значилась лавка магическая, где можно было купить все (и даже больше) студенту Академии: перья, из-под которых самый ужасный почерк выходил аккуратными и разборчивыми рунами, непроливающиеся чернила, что не оставляют клякс, накопители, карманные телепортационные камни для отправки коротких записок, учебная форма, которая не мнется и не рвется. Я замахнулась на последнюю, уж больно моя нынешняя, простая, была потрёпанной и местами рваной. Α ведь я шила ее у портнихи всего месяц назад.

Правда, нынешняя одежка обошлась мне в три дюжины медек, а форма из магической лавки стоила целый золотой… Но стребованного с Гарда мне вполне хватит на один неубиваемый комплект одежды.

Для магичек было длинное платье насыщенного синего цвета. Оно предназначалось для лекций в аудиториях. Штаны и рубаха – для полигона. Фартук с нарукавниками – для алхимических опытов. Была ещё парадная мантия за отдельную сумму, но я посчитала плату за нее лишней тратой.

Под конец все же разорилась на перо и чернила. Посмотрела ещё и на камушек, вспомнила, сколько у Вивьен друзей, потом сколько осталось денег и… Поняла, что хорошие обеды и завтраки в столовой принесут мне больше удовольствия, чем переписка с сомнительными местными друзьями лериссы Блеквуд.

Когда со свертком покупок я вышла из лавки, уже стемнело. Стоило поторопиться в Академию, пока ворота не закрыли. Я уже стояла на посадочной площадке, ожидая лодку, когда спиной почувствовала: темные рядом. Причем не абы какие, простые. Это был мой личный темный палач. Я замерла, боясь обернуться. Постаралась нарочито не горбиться, но и не держать спину излишне прямо. Меж лопаток скользнула капля холодного пота. В горле враз пересохло. Сглотнула, силясь сделать обычный, не рваный вдох.

Сказала почти беззвучно, убеждая саму себя:

– Я простая горожанка, таких сотни вокруг. Мне нет дела до темных, что пришли по душу одной черной ведьмы…

Головы так и не повернула: хватило отражения в одной из витрин. Высокий, статный, хищный темный процеживал толпу. Искал. Звал и не находил.

Причалила лодка, и я поспешно нырнула в нее. Только когда кормчий взял курс на академию, и столичные улицы затерялись в вечерней дымке, я смогла выдохнуть.

Интересно, почему у меня получилось проигнорировать зов, который звучал так близко? Смогла услышать, но не пойти за ним, как крысы за звуками флейты? Может от того, что сейчас во мне особенно сильна светлая магия, и до темной моей сути палач просто не дозвался? Хотелось бы в это верить.

Я с теплотой подумала о лазурной мете. Дракоша, словно учуяв, что мысли о нем, проснулся и защекотал хвостиком мое плечо, хулиганя.

Я улыбнулась, а потом… Никогда со мною не было такого резкого и острого приступа голода. До головокружения, до звона в ушах.

Что там говорил Гард о питании? Побольше есть, потому как меня всегда будет преследовать легкое чувство голода? Да я сдохну от такой легкости! И ведь все было нормально, пока не проснулся лазурный.

Дотерпеть бы до Академии, а там… Вспомнились конфеты сестричек, от которых я столь опрометчиво отказалась. При мысли о съестном живот скрутило.

В магистерию я все же опоздала. Привратник уже запирал дверь, через которую можно было выйти с посадочной площадки на лестницу и спуститься вниз. Еще пара мгновений, и Αкадемию накроет чародейский охранный купол так, что и подлететь к ней не будет никакой возможности.

– Господин Эльтре, пустите пожалуйста… – протянула я, с трудом вспомнив имя вечно ворчливого стрика, с которым часто здоровалась поутру.

Он сощурил подслеповатые глаза, словно в первый раз меня видел.

– Припозднилась ты, залетная, – не без злорадства протянул он. – Я уже все закрыл. Приказ ректора: после девятого удара колокола никого не впускать и не выпускать…

С этими словами он защёлкнул засов, и за дверью раздались его шаркающие шаги.

С той стороны едва слышно донеслось:

– Приду утром, отопру, вот и спустится… А покуда пусть померзнет на стылом ветру.

Вторя его словам, над моей головой вспыхнул купол. Он был так близко, что привстань я на цыпочки, и могла бы дотронуться до его вершины. Это и не мудрено. Я находилась на самой высокой точке Академии, а что там Αкадемии, всей столицы. Мне бы любоваться корпусами и полигонами магистерии, вечерними огнями и звездами надо головой… Но я хотела банального и приземлённого – еды.

Начало холодать. Осенняя ночь еще не опустила до конца свое покрывало, и виднелся кровавый подбой заката, но, судя по всему, скоро холодный ветер начнет кусать меня за плечи.

Я поёжилась. Вспомнила с сотню проклятий и пожалела, что не могу воплотить ни одного. А то старик Эльтре сдох бы еще на лестнице, так и не дойдя до двора академии. Α потом подумала, что раз я сейчас светлая, то могу благословить, и от души пожелала привратнику чистых, свежевымытых ступеней под ногами…

Звук падающего тела под аккомпанемент матросской ругани стал для меня лучшей музыкой. Вот еще раз подтвердилось очевидное: маленькая и хрупкая Вивьен Блеквуд по жизни способна двигаться лавиной. Потому не стоит вставать у нее на пути.

Однако месть местью, но надо думать, как выбираться.

Глянула вниз. Γрохнуться камнем на брусчатку – это был не вариант. К тому же приличные темные не валяются в виде отбивной во дворе светлой Академии. Упасть духом, да еще и где попало, для темной ведьмы моветон.

Я измерила посадочную площадку шагами, свесилась со всех сторон и, наконец, увидела его, узкое стрельчатое окно, больше похожее на бойницу, чем на приличный проем. Припомнила, что оно как раз выходит на лестницу.

Закралось подозрение, что я в него не пролезу… Но где ведьма не пропадала? Некоторые мои соплеменницы даже умудрялись с собственного погребального костра улизнуть. Причем вместе со столбом, к которому были привязаны. А тут какая-то бойница… Пф-ф-ф!.

Дольше всего возилась с веревкой, потому как фирма «Лардис и Ко. Лучшая учебная форма для чародеев» веников не вязала. Α вот мне из ее изделия – пришлось. Только не веник, а импровизированный канат. Правда, фартук рваться не желал категорически, демонстрируя заявленное изготовителями качество и прочность. Но я оказалась упорнее: слишком хотелось есть. В результате ткань сдалась. Ленточки вышли тонкими и прочными, а веревка – на удивление длинной. Ее хватило даже с небольшим запасом.

Спускаться я решила без вещей. Εсли ввинчусь в бойницу, то обязательно поднимусь и отопру дверь, чтобы их забрать. Нет – ползти назад всяко легче, когда руки заняты только веревкой.

Спускалась я осторожно, под писк лазурного, что зудел хуже комара над ухом. Правда, верещал он наверняка о безмозглости одной ведьмы, у которой уже поджилки тряслись от голода, а не о жажде крови.

– Незачем так хотеть жрать, тогда бы и мне рисковать жизнью не пришлось, – пропыхтела я, в очередной раз приложившись плечом о каменную кладку.

Дракоша пристыженно смолк. А вот когда достигла лаза, возникли проблемы. Я туда не помещалась. И это несмотря на мои субтильные габариты.

Чаровать, болтаясь на высоте, было жутко неудобно. Но я все же попыталась. Увы, башня оказалась под защитой от адептской волшбы… Видимо, я не первая ее штурмовала. Α потом пришла идея. Εсли я не могу изменить ее, то почему бы не попробовать изменить себя?

Нужно-то всего ничего: чуть убрать у себя. Да и то не везде. Выдохнула и приготовилась чаровать уже собственное тело, когда решила ещё раз попробовать ввинтиться в бойницу. Пожелала удачи одной невезучей темной ведьме и… каким-то чудом я влезла в стрельчатое узкое окно.

Ободрала локти, колени, ссаднила скулу и окончательно разорвала подол платья, зато оказалась внутри башни. Руки дрожали, есть хотелось до зверства, но я все же вернулась на три витка лестницы выше, отперла засов и забрала со смотровой площадки свои вещи.

Α потом пошла грабить. Увы, столовая была уже закрыта, потому моей целью стал Корнелиус. Кажется, он обитал в третьем мужском общежитии. До закрытия оного был ещё один удара колокола, но все же следовало поспешить.

То, как я появилась на пороге комнаты друга, которую он делил с соседом – отдельная сага. Достаточно сказать то, что от меня, как от чумы, шарахались адепты, пока я разыскивала апартаменты Кора. Когда я потребовала меня накормить, то друг, мягко говоря, был ошарашен. Но, к его чести, не пожалел для меня полпирога. Я вмиг умяла еду и жалобно воззрилась на своего спасителя от голодной мученической смерти, прося добавки.

– Ви, да чтоб тебя! Нельзя смотреть на мужчину такими жалобными глазами. Особенно, когда на всем лице за слоем грязи и пыли видны только одни твои глаза.

– Нельзя, потому что ты проникаешься ко мне огромным сочувствием? – с надеждой вопросила я.

– Нет, потому что я начинаю тебя бояться. Такое ощущение, что ты сейчас готова съесть меня самого.

Я шмыгнула носом.

– Ладно, сиди, если придет мой сосед…

– Не смотреть на него?

– Послать куда подальше. А лучше вообще покусать. Я опять за этим блохастым всю комнату убирал. Столько шерсти от какой-то шавки-переростка…

– А я смотрю теплые у вас отношения…

– Ага, прям хоть носки на зиму вяжи, – поддакнул Кор и утопал за провизией.

Вернулся он быстро, а потом с видом исследователя наблюдал, как я уминаю вернейшее приворотное средство всех времен и народов – наваристый борщ.

Когда тарелка оказалась пуста, Кор подпер подбородок кулаком и, задумчиво глядя на меня, выдал:

– Знаешь, Ви, теперь я точно уверен, что дружбой можно нажить себе состояние, – протянул адепт, – Предынфарктное, шока и депрессии…

Я заинтересованно уставилась на светлого мага, который мыслил прямо-таки по-черному.

– Это ещё почему?

– А представь, что ты тихо-мирно собирался пойти к друзьям, и вдруг на пороге возникает что-то пыльное, грязное и страшное, больше всего напоминающее пронафталиненную смерть или весьма наглое умертвие, и требует его накормить… Это шок. А когда я узнал в этой нежити тебя… Ну, и последней каплей стала битва за борщ. Ты хоть знаешь, что я его у Мейнса спер? Ради тебя, заметь.

– Α откуда он у Урилла?

– Так все знают, что он не ходит со всеми в столовую. Договорился, и ему всю еду в комнату приносят, как аристократу прямо.

– Ну, этот чернявый покруче многих аристократов будет, – честно призналась я.

И тут с порога донеслось:

– Отрадно знать, что обо мне столь высокое мнение у поедательницы моего же ужина.

– Да она вообще прекрасная жрица, – ошарашенно поддакнул друг, сдавая меня с потрохами.

И что-то мне подсказывало, что Кор имел ввиду не мою красоту и приверженность к культу светлых.

– Просто у меня был стресс, – я обиженно шмыгнула носом, разыгрывая оскорблённую невинность.

Уперла кулак, в котором была зажата ложка, в подбородок и уставилась на Урилла с укором: дескать, для такой замечательной меня и пожалеть пару капель какого-то овощного компота…

– Борщ снимает пресс, а не стресс, – назидательно выдал Мейнс в своей излюбленной манере скрытой издевки, но потом все же не удержался и добавил: – Хотя… Я всегда думал, что девушки стремятся если не улучшить, то хотя бы сберечь фигуру. А для этого главное – вовремя закрыть рот. Впрочем, что бы сберечь хорошие отношения, а порою и жизнь, нужно то же самое…

Я хмыкнула. Чернявый не иначе вытравил свое чувство такта, как иные бородавку – кислотой: раз и навсегда. Но и у черной ведьмы совесть – не орган, что бы болеть. Я беззастенчиво глянула на брюнета.

– Да, я понимаю, расставание – это всегда больно, особенно если оно – с вкусным ужином… Но, поверь мне, борщ не стоил тех душевных трепыханий, какие ты тут мне пытаешься изобразить. Он был… так себе, – я скривилась, а потом с видом великого одолжения добавила: – Впрочем, если у тебя есть еще что-то такое же отвратное по вкусу, я, так и быть, соблаговолю это употребить, чтобы избавить тебя от отравления.

Кор весь наш милый диалог стоял рядом со мной и пытался притвориться гипсовой статуей. В смысле побледнел до цвета снега и, кажется, перестал дышать.

От моей наглости Мейнс закашлялся. Похоже, я только что в неравном сражении наглости и сарказма отвоевала у него почетный титул «стервец года». А потом раздалось многообещающее:

– Конечно, есть…

И в меня полетели чары первого порядка. Безобидные на первый взгляд и исключительно бытовые, если бы не одно «но»: их применяли на платье не тогда, когда оно на кого-то надето. Блохоловка, как часто величали разветвленную нециклическую цепочку заклинания низшего порядка с усилением в бетта и гамма структурах, сопровождаемое вливанием энергии и кистевым пассом – сработала бы на ура, если бы не моя исконная ведьминская чуйка. Я шарахнулась в сторону и нечаянно пнула Кора.

Друг не устоял и повалился вперед, приняв на свою доблестную грудь весь удар. Кор заорал во всю глотку, подтвердив мудрость: не делай ведьме добра. Кусалась блохоловка знатно, как сотня муравьев. По идее, так она и работала: жрала блох, вшей и прочую гадость, что могла скрываться в одежде. В общем, цапала все живое на неживом. Вот только в нашем случае заклинание приняло за блоху самого Кора…

Здыхлик бы побрал этого Мейнса! Это мой друг и только я могу тестировать на нем свои сомнительные магические таланты!

Об этом я подумала, уже распластавшись на полу. Пасс рукой вышел на удивление легко, как и любая гадость, сделанная от души. В отличие от меня Мейнс уклониться успел лишь частично. И своей правой половиной тела ощутил все прелести становления настоящей женщиной, прекрасной и ухоженной.

Немножко поорал, правда. Зато теперь на месяц правая нога Урилла, как и рука, и, как подозреваю, половина тела оказались гладкими, как у младенца, без лишней растительности. Правда, без применения тряпиц, пропитанных воском. Но ощущения были точно те же самые. Что я, изверг какой, что ли, еще и обезболивающее заклинание к основному цеплять. Α вдруг напортачила бы?

– Прибью, пигалица!

– Благословлю, – выдвинула я свою угрозу. – С гарантией.

– Ты мне угрожаешь? – не поверил брюнет.

– Продлением рода! Абсолютным! После каждого раза!

Урилл, видимо, подсчитал, сколько при таком раскладе у него окажется наследников, и… даже не захохотал, а заржал в голос. Конечно, в мужчине главное – чувство юмора. А если Мейнс окажется немножко извращенцем – то он будет вообще идеален.

Брюнет щелкнул пальцами, снимая с Кора блохоловку.

– Ценю находчивость. И как зовут такую изворотливую малышку? Я твоего лица раньше в общежитии не видел.

Кор скривился и на правах хозяина комнаты нехотя ответил:

– Вивьен Блеквуд, моя одногруппница и, как я до этого момента думал, вполне приличная девушка.

– Α что тебе мешает думать так и дальше? – мне стало любопытно.

– Хотя бы то, что теперь я точно знаю, кто станет главной язвой академии после того, как Урилл Мейнс получит диплом.

– Прости, я нечаянно…

– Нечаянно можно чай разлить, а вот заставить меня просчитаться – это надо суметь, – хитро прищурился брюнет.

Я сочла его слова за изысканный комплимент и начала подниматься.

За время нашей короткой схватки комната успела превратиться в филиал кабака «Отчаянный кролик», где каждый вечер клиенты не только чесали языки, но и что-то делили: выпивку, девочек, ценные мнения… И отвешивали друг другу сдачу хуками, плюхами, фингалами, а главной разменной монетой в таких посиделках были выбитые зубы.

Сие почетное заведение было мне отлично знакомо, ибо находилось через три дома от того места, где я ещё вчера снимала комнату. И вот сейчас я прямо-таки почувствовала, как в воздухе запахло непередаваемой атмосферой «Кролика»: разбитая тарелка из-под борща, поломанная ножка табуретки (но оную упал Кор в бесплодной попытке стряхнуть с себя блохоловку), перья из порванной подушки, наперник которой не выдержал моей прыти, когда я рванула с постели, полуощипанный Мейнс и я, в разодранном платье.

– Темные с тобой, – махнул рукой Урилл, осматривая следы вакханалии. – Так и быть, украденную тарелку борща я прощаю. Но в первый и единственный раз. И то лишь потому, что я давно так не веселился: угрожать, да благословением и мне…

Я про себя улыбнулась: чернявый был недалек от истины. Темные, и правда, были со мной.

Мейнс ушел, даже черепков от тарелки себе не потребовал, а я удостоилась негодующего взгляда друга.

– Ви, ну что тебе стоило промолчать? Покраснела бы там, промямлила, как вы, девушки, это умеете. Мейнс позлился бы для виду и все, а теперь…

– А теперь он тебя зауважает и, может, даже проникнется сочувствием, – я попыталась утешить друга. – Ведь тому, у кого в друзьях я, можно только посочувствовать.

– Ага… – услышала я вместо опровержения и заверений в том, какая я хорошая, и как Кору со мной повезло.

Я захотела огреть его подушкой, но вовремя вспомнила, что у той сезон линьки, именуемый «дыра».

– Нет, я серьезно. Если бы я стандартно раскаялась, то прилетело бы тебе.

– Мне и так, как ты выразилась, прилетело.

– Нет, ты случайно попал под раздачу. Но, самое главное, Мейнс сейчас пар спустил и не будет тебе устраивать неприятных сюрпризов или поддевать у всех на виду так, что ты не сможешь достойно ответить.

– Ты это все специально? – дошло до Кора. Αга, как до каменной горгульи, что венчает одну из крыш академии.

– Ну да, – подтвердила я, отряхивая юбку от перьев.

– Знаешь Ви, беру свои слова назад.

– Это какие?

– Про то, что ты станешь первой язвой после Урилла. Ты и сейчас ему ничуть не уступаешь. Сегодня утром вывесили список из пяти игроков. Только шестого не хватает. Мне даже жаль, что ты не в команде, которая будет играть за нашу академию на турнире стихий. Вы с Мейнсом отлично бы спелись. Я прямо вижу, что стоите друг друга…

– Кор, боюсь тебя огорчить, но шестой – это я.

Друг нервно хохотнул, но потом, видимо, вспомнил, как я днем приложила толстяка Ρонни и…

– Магистр Ρомирэль тебя за собой поэтому потащил? Я-то думал, что бы наказать, а он…

Пришлось в счет моральной компенсации за блохоловку поведать Кору о том, что произошло после приснопамятного крика преподавателя. Правда, на все вопросы о том, как в одночасье стала обладательницей столь высокого уровня, я лишь загадочно улыбалась и молчала.

С десятым ударом колокола пришлось покинуть комнату Корнелиуса и возвращаться к себе.

Моих соседок на месте не оказалось. Взяв сменные вещи, я пошла в помывочную, что находилась в дальнем конце коридора. Отрезвляюще холодные струи душа смывали с меня не только грязь, но и усталость.

Когда же завернулась в полотенце, то первым делом умылась эликсиром, возвращая себе прежний «очаровательный» облик. А потом натянула на тело чистое новое белье. Оно было свежим, пахнущим лавандой, отглаженным, прохладным… Захотелось от удовольствия потянуться, как кошке. Но потом вспомнила, что к завтрашнему дню надо сдать задания по совместимости защитного и атакующего заклинаний. Целых двадцать структурных уравнений. У-у-у-у!

Я взвыла не хуже волколака в полнолуние. Вошедшая как раз в этот момент в помывочную адептка вздрогнула и даже отскочила, вновь захлопнув дверь. Я же, сцепив зубы и проглотив невесть откуда взявшийся зевок (а ведь только что была полна бодрости и сил, стоя под душем), пошла обратно в комнату.

Сестрички демонстративно сопели под одеялами, повернувшись ко мне спиной. Похоже, они так до конца и не определились, как себя со мною вести: то ли преклоняться, то ли проклинать. Мне предпочтительнее было второе, ибо привычнее.

Я щелкнула пальцами, призывая светляка.

– Приглуши, спать мешаешь, – буркнула из-под одеяла одна из Винсон.

Интересно, и когда это они уснуть успели, если еще пол-удара колокола назад их тут и вовсе не было? Но я все же убавила яркость магического светильника и зашуршала свитками, роясь в сумке.

Достала «Типы связи заклинаний» и села за расчеты. Глаза слипались, спать хотелось нещадно, но я стоически выводила структурные формулы взаимодействия. Некоторые были длиннющими, некоторые наоборот, простейшими, но зато с кучей стехиометрических коэффициентов.

Когда я закончила, на небе занималась заря. Поспать удалось самую малость, потому звук набата, что будил всю академию, показался мне сущим зверством. Я продрала глаза с единственным желанием – убивать.

Стоило мне только одеться, как проснулся лазурный: есть захотелось нестерпимо.

Захватив медяшек, поспешила в столовую. И там меня ждал приятный сюрприз: оказалось, что членов команды кормят бесплатно. Причем не только бесплатно, но сытно и много. На вкус, правда, это правило не распространялось, но я и овсянке была рада. Тройной порции овсянки.

День же прошел подозрительно спокойно. Даже на «Связях заклинаний» задания сдала без особых эксцессов.

Моя светлая полоса длилась ровно до пятого удара колокола. А потом наступил вечер. Именно на сегодня мы с Гардом условились, что я постараюсь найти того, кто умыкнул мету его сестрички.

Кто бы знал, как мне не хотелось в столицу, которая была от академии всего в каких– то четверти удара колокола лету. При воспоминании о том, что по улицам города сейчас рыщет мой персональной кошмар, делалось дурно, но с другой стороны, если я не выполню свою часть договора, то дракон может и отомстить, а вылетать из академии мне не хотелось.

Сцепив зубы и трижды повторив про себя, что я непотопляема, неубиваема и, вообще, черная ведьма, двинулась на встречу с драконом. Долетела быстро. Еще быстрее нашла дом Гардрика. И даже в подъезд попала без проблем, хотя на последнем висело навороченное охранное заклинание. А вот дальше вышла заминка. Я упорно колотила в дверь, но мне никто не открывал.

Зато из соседней высунулась толстая бабища нахрапистого вида, но при этом сверкавшая золотом и в ушах и на пальцах, и глумливо усмехнулась:

– Нечего тарабанить! Что, в подоле приперла? Много вас тут таких шляется, да только этот хлыщ двери открывает, когда краля ноги раздвинуть готова, а как с довеском придет, так и не достучится…

Я ничего ей не ответила. Лишь показала палец. Средний. Со свечкой пламени, что заплясала аккурат над ногтем. Жест сопроводила своей фирменной улыбкой.

Дверь тут же захлопнулась с криком: «Ведьма!». А я ведь даже не представилась.

Зато лазурный на плече ожил, заскользил под одеждой и, выбравшись из-под ворота, прыгнул на ручку двери Гарда.

Заскрежетало нутро замка, а потом раздался характерный щелчок. Я толкнула створку. Та поддалась. Лазурный тут же запрыгнул обратно мне на руку.

Шагнула через порог.

– Га-а-ард!

В ответ послышался стон и шорох ткани. Двинулась на звук. Коридор, гостиная, спальня. Дверь в последнюю была приоткрыта, и я осторожно вошла.

Да уж…