Картина была живописной. Правда, художник, судя по всему, тот еще фанат восходящего солнца, малевал исключительно красным по белому.

На кровати раскинулся Гард в позе морской звезды. Мой плющ начинался у него как раз там, где у нормальных людей находится стратегический запас жира, а у таких, как я – ещё и плацдарм для приключений. Стебель вился по всему позвоночнику и заканчивался у основания шеи.

Судя по тому, каким мощным стал плющ, на драконьей спине ему было совсем недурно, я бы даже сказала, привольно. Листочки, что уже отчаянно зеленели, шевелились, как от дуновения ветра. Красота, одним словом, а не мета.

Но кроме нее, родимой, прекрасного не было больше ничего.

Всю спину и руки дракона покрывали синяки, кровоподтеки, ссадины, на левом плече красовался внушительный только-только затянувшийся порез. Похоже, именно эта рана и являлась причиной перепачканных белых простыней.

Интересно, и кто его так? Сильное, накачанное тело сейчас больше походило на непрожаренную отбивную, чем на дракона. На миг показалось, что Гард перестал дышать. Лазурная мелочь запищала мне в ухо на ультразвуке.

Я подошла поближе, что бы хотя бы понять, кого вызывать: лекарей или некромантов. Склонилась над телом и попыталась нащупать пульс. Увы, на запястье его не было. По спине пробежал холодок. Торопливо приложила пальцы к шее, нащупывая жилку. И тут Γард снова застонал во сне, а потом повел носом, принюхиваясь. На миг замер, словно кот, приготовившийся для финального прыжка за верткой мышью. Я и пискнуть не успела, как очутилась на кровати.

Дракон спящий оказался столь же проворен, как дракон бодрствующий. Во всяком случае, этот гад, не открывая глаз, начал активно шарить своими лапищами по моему телу. Причем не абы с какой исследовательской целью, а исключительно с вандальной: пытаясь не расстегнуть, а порвать ворот платья и задрать юбку.

Но тут крылатого подстерегала засада: форма, на которую я потратила целый золотой, оказалась действительно сверхпрочной и на атаку драконистых лап не поддалась. Только предостерегающе затрещала. Но ни одна пуговичка не сдала своей позиции.

Пепельный недовольно зашипел, а я, поняв, что для умирающего у него слишком сильная тяга к жизни, в том числе и к ее размножению, решила привести ящера в чувство. Пытаться достучаться до совести такого наглеца было бы бессмысленно, просто настучать по черепушке – чревато. Вдруг этот сплошной синяк еще и крылья склеит?

Поэтому я применила прием, которым способен защитится даже полугодовалый малыш. Но в отличие от пеленошника, у которого прорезался лишь первый зуб, мои челюсти были укомплектованы тридцати двумя кусательными единицами, ровными, белыми и острыми.

Я вцепилась в то, что первым попалось под челюсть: шею.

Что могу сказать: первый опыт работы вампиром вышел запоминающимся. Причем как мне, так и Гарду.

Дракон взвыл от боли, я от того, что меня саданули по затылку локтем. В глазах даже потемнело, а потом я услышала ошалелое:

– Ви? Ты что здесь делаешь?

– Фуфаюсь, – прошипела я.

Но, сообразив, что пациент уже пришел в себя и в дальнейшей побудке не нуждается, медленно разжала челюсти. Вот только зрение не спешило возвращаться. Я все так же обреталась в темноте. Зато запахи, звуки, ощущения враз обострились.

Я почувствовала рваный ритм сердца Γарда под своей ладонью. То, как оно быстро сокращаясь, гнало кровь по руслам вен стремительным горным потоком. Запах мускуса и морского бриза, что исходил от его тела. Сильного тела, навалившегося на меня и подмявшего под себя.

А ещё я поняла, почему мужчины так кичатся твердостью своего слова и намерений. Сейчас одно такое намерение упиралось в мой живот.

Зрение возвращалось медленно. Сначала тьма начала светлеть, из нее стали проступать силуэты. Постепенно они обретали форму, цвет, объем. Οкрашивались деталями и полутонами.

А руки Гарда, замершие на миг при восклицании «Ви?» вновь ожили. Но на этот раз не нахраписто, а блуждая по телу, словно пробуя, исследуя…

Я попробовала скинуть с себя чересчур прыткого ящера. Не тут-то было. Проще стену, что окружает Академию имени Кейгу, передвинуть.

– Что ты творишь? – возмутилась я.

– Пользуюсь ситуацией, – проурчал дракон. – Раз уж даме, оказавшейся в моей постели, я не могу преподнести букет цветов, то… памятуя о том, что дети – это тоже цветы, цветы жизни, я решил подарить тебе семена…

– Руки убрал, агроном, а то сейчас я наплюю на твое и так побитое состояние, и ты вовсе без сеялки останешься.

Гард заворчал, но лапы отцепил. Зато закинул на меня ногу.

– Как это понимать?

– Просто полежи со мной рядом, раз уж жизненной силой через слияние тел делиться не хочешь, – нехотя признался этот несносный крылатый.

– В смысле, слияние тел? – угрожающе вопросила я.

Дракон закинул на меня свою руку для верности, словно чуя, что я приготовилась дать деру.

– Ви, ты как маленькая, разве не знаешь, что драконы, в отличие от людей, быстрее всего восстанавливают свои силы двумя способами: лежа на своих сокровищах или занимаясь любовью. Кстати, именно по этой причине в стародавние времена те из наших собратьев, кто не имел приличной пещеры с сокровищами, требовали себе дев, да побольше.

– Невинных?

– Можно и виноватых, даже преступниц. Для процесса восстановления жизненных сил дракону без разницы, что у девы было в прошлом.

– Откуда мне все это знать, там, откуда я родом, силы принято восстанавливать по– другому.

– И как же? – заинтересовался он.

Черная ведьма, и чтобы согласилась изображать лекарку для побитого ящера? Как истинная дочь тьмы, Вивьен Блеквуд должна была бы засветить в эту наглую морду чем-нибудь. Я же, удивляясь сама себе, лежала рядом и ощущала, как наши с Гардом ауры соприкасаются, выравнивая магический потенциал.

Чувство было странное, будто мне на плечи опускается усталость, медленно, не давя непомерным грузом, но даря желание уснуть.

– Чернокнижники часто пополняют свою силу за счет эмоций: гнева, злости, испуга, отчаяния. Они пьют их, как вино, лишь схватив тебя за руку.

– Поэтому в темных землях никогда не протягивают открытую ладонь при встрече? – вопросил сонным голосом дракон и зевнул.

– Откуда знаешь?

– Оттуда, – палец ткнул в сторону, указывая на тумбу, что стояла рядом с изголовьем.

На ней лежал здоровенный том: «Темные маги. Обычаи, традиции, верования, уклад жизни». Книжища, казалось, была ровесницей самого пришествия драконов. После ухода темных сей фолиант назывался бы «Темные. Способы распознавания и уничтожения».

Γард, не подозревая о моих мыслях, пояснил:

– Надо же мне было знать, с кем я связался.

Лазурный, вновь ожив (а ведь как быстро превратился в рисунок, стоило Гарду на меня покуситься) и словно подтверждая слова, что-то застрекотал.

Мелкий выполз на мою манжету, потом с нее – на одеяло, и, семеня короткими лапками, двинулся по края кровати: дескать, я приличный дракончик, в ваших сонных постельных оргиях не участвую.

Тоже мне, моралист. Интересно, когда Γард на этой постели с другими развлекался, лазурный так же с хозяина уползал? Не поверю…

От последней мысли почему-то стало неприятно, как от камешка, попавшего в башмак. Зато сонливость слетела мигом.

Я повернула голову к дракону, сухо сообщив:

– Сеанс лечения закончен.

Ответом стал полный скорби и немого смирения взгляд. Если бы не знала, что передо мной светлый маг, непременно решила бы, что Гард – уроженец темных земель. Столь талантливо он давил на жалость. Может, с какой-нибудь сердобольной официанткой это бы и сработало, но я, к несчастью для дракона, была ведьмой. Потому ответила ему тем же. Натянула на лицо маску невинной девы, которую преследует стая оборотней. Ужас, трепет, ожидание неминуемой кончины.

Взгляд дракона стал еще более скорбным. Он словно кричал без слов: останься.

Мой перешел в категорию «невинная жертва вот-вот умрет, если проторчит тут еще хоть миг».

Гард посмотрел на меня. Я на него. Он на меня. Я на него. Почувствовала, что ещё немного – и моя актерская игра даст свои плоды, а конкретнее – нимб святости над головой.

– Ви, ну нельзя же так! – Гард все-таки сдался первым. – Ты выглядишь такой обездоленной и непорочной, что мне рядом с тобой даже жить как-то неудобно становится.

Я хмыкнула:

– Дракону не тягаться с ведьмой в умении выглядеть благочестиво.

Но, кажется, Гарда это ничуть не расстроило. Οн откинулся на подушки, уставился в потолок и с деланным сожалением протянул:

– Ну, если восстановиться, как дракону, не получается, буду как человеческие маги.

Была бы простым человеком, наверняка уточнила бы: «Через артефакты?». Но я являлась магом, хоть и темным, потому понимала, что зарядные амулеты лишь наполняют энергией, но не латают прорех в ауре. И даже если напитаться под завязку, вся сила спустя пару ударов колокола вытечет из мага через прорехи в ауре, как из худого ведра.

Когда ауры магов взаимодействуют, то здоровая способна затягивать прорехи у поврежденной. В ином случае восстанавливалась эфирная оболочка так же, как и тело, получившее рану: сама, медленно, постепенно, стягивая «раны», рубцуясь.

– Приготовь мне поесть, – между тем распоряжался Гард. – И выпить.

Я фыркнула, но пошла на кухню: меня и саму одолевал голод. Лазурный, что до этого совершил демарш, полетел за мной, сел на плечо и что-то заклекотал на своем драконьем.

Управляясь со сковородкой и чайником, быстро приготовила омлет с беконом. Пока руки оказались заняты, появилось время осмыслить случившееся. А подумать было над чем.

Когда я принесла Гарду еду и «выпить», то услышала сварливое:

– У меня же был коньяк. Он на верхней полке стоял.

– Слушай, ты не рябина, чтобы настаивать на коньяке. Пей вино и не выёживайся.

Дракон фыркнул и махом ополовинил стакан. Α потом глянул на меня серьезными, совершенно трезвыми глазами.

– Ви, спасибо тебе большое. Но прими дружеский совет: никогда не подходи к дракону после сражения. Это чудо, что я вовремя остановился. В нас, сынах неба, если мы сильно ранены, говорят инстинкты и древняя кровь. Когда подмял тебя под себя, мне было совершенно… – он оборвал себя на полуслове, но сглотнув, словно делая усилие, продолжил: – безразлично, согласна ты или нет. В висках стучало единственное желание: поскорее восстановиться, напитаться силой. А когда я понял, что это ты… Знаешь, меня, конечно, считают тем ещё гадом, и не без оснований, но я не насильник.

– Зачем же ты лапал меня после, когда понял, что я это я?

– Ну, я решил, что раз уж ты рядом, то вдруг согласишься помочь умирающему, если я буду достаточно внимателен и чуток?

Нет, этот дракон непотопляем.

– Кто тебя так? – не выдержала я. Этот вопрос вертелся у меня на языке с того момента, как увидела Гарда, лежащим в постели.

К слову, рана на плече у него уже радовала мир розовым свежим шрамом, а тело больше не напоминало один сплошной синяк.

Гард задумчиво посмотрел на стакан с вином.

– Знаешь, я тоже задаюсь этим вопросом.

Думаю, стук моей челюсти был слышен соседям снизу. Вот это заявочка. Сразу видно, что светлый. Если бы темного так отделали, он бы сдох, но запомнил того, кому надо отомстить. Тёмный бы умертвием пришел бы к врагу на порог… А этот. Тьфу, одним словом. Выжил – и счастлив так, что последние мозги потерял. А ведь они, мозги, в мужчине самое главное. Не харизма, не харя смазливая, не сила, с которой без ума только портить все, а именно то, что в голове.

– Бедненький, это как же тебя отколошматили, – я столь сладко посочувствовала, что Гард предостерегающе зарычал.

– Издеваешься?

– Что ты! – возмутилась я. – Издевки – удел светлых. Как истинная темная, я откровенно глумлюсь.

– Ах ты…

Гард не договорил, я его перебила.

– Неподражаемая, очаровательная и бесподобная.

– Зараза, – закончил за меня дракон, вновь пробудив во мне надежду, что все же ничто темное ему не чуждо.

– Вот видишь, умеешь же говорить комплименты, когда хочешь обругать.

– У меня просто отличный учитель, – фыркнул Γард.

– И все же, как ты оказался таким красивым?

– Не отстанешь?

– Чтобы черная ведьма и отступилась? – изумилась я.

– И правда, чего это я, наивный дракон…

По-моему, наивного дракона в жизни встретить тяжелее, чем черную ведьму, которая читала бы псалмы в храме светлых богов.

– Ладно, твоя взяла. У нас есть еще время до прихода сестры, расскажу, но только ей ни слова. По рукам? – и он вроде бесхитростно протянул ладонь.

Вот только на одном из пальцев красовалось кольцо, невзрачненькое такое, серебристое, с серым камушком, вплавленным в металл. «Печать правды» – так величали его светлые. «Клеймо клятвы», от которого плевались темные. Оно скрепляло обычную сделку магически. И даже если я захочу нарушить свое слово – не смогу. Клеймо не позволит.

Οно будет жечь изнутри руку, которая станет выводить руны, пытаясь рассказать о том, что я должна хранить в тайне. Или же не позволит повернуться языку, опалив его огнем, реши я поведать тайну Гарда миру.

Хитер, жук! Но у кольца есть и обратная сторона: клятва, как обоюдоострый меч, способна ранить обе стороны, что участвуют в уговоре.

– Идет, но ты рассказываешь мне все «от» и «до», отвечаешь на все мои вопросы, – с этими словами я ударила по руке и почувствовала, как кольнуло ладонь.

Похоже, только тут дракон познал весь глубинный смысл поговорки: «Храмовнику врать грешно, а ведьму обманывать невыгодно».

Не уточнив временные рамки честного ответа, я заполучила абсолютно правдивого Гарда на неопределенный срок, пока сама же не освобожу его от ярма сделки. Не зря же ходит молва, что светлые способны лишь использовать выгодные обстоятельства, а мы, темные, еще и умеем создавать их.

– Это ты нарочно? – не разжимая пальцев уточнил Гард.

Моя ладонь осталась в крепко стиснутой его руке.

– Случайно, – сглотнула я. – Импровизация…

– Импровизация… – протянул дракон и выдохнул, словно усмиряя гнев. Из его ноздрей даже дым пошел. Горячий. Наконец, Гард полностью совладал с собой и прошипел: – Ладно уж… импровизаторша, смывай с себя лицедейскую личину, а я пока оденусь. Α потом все расскажу.

– И чем тебе моя внешность не нравится? – возмутилась я.

– Аппетит портит, – тут же нашелся крылатый прохвост.

Я пожала плечами и ушла в умывальню. За моей спиной зашуршали. Судя по звукам, Гард выполнял свою часть договора и одевался.

Вернулась, с наслаждением смыв с лица не только эликсир, но и пот с пылью. Дракон щеголял в одних портах, видимо, решив, что красивого мужчину излишки ткани только портят.

– Кожа зудит, когда быстро заживает, – пояснил он в ответ на мой скептический взгляд.

– У тебя вообще много чего зудит… – обронила я как бы между прочим.

– Ви! – с укоризной покачал головой дракон. – Я вот поражаюсь, как ты с твоим острым языком и невыносимым характером дожила до своих лет.

– Нормально дожила, – я пожала плечами и предпочла сменить тему, кивнув на поднос: – давай, ешь уже омлет!

– А из чего ты его приготовила? – подозрительно уточнил Гард.

Не выдержала:

– Из последних моих сил!

Γард оценил и проникся. Потому осторожно пояснил:

– Ви, понимаешь, маленький нюанс: у меня в доме не было яиц. Вообще не одного.

– А я нашла, – возразила, уперев руки в бока.

– А где?

– В холодильном ларе…

– На второй полке? – уточнил дракон.

– Ну да.

– Это был мой зачет! – простонал дракон. – Толстостенная икра реликтовой каменной шотготты. Они там дозревали.

– Ну, вот и дозрели до омлета, – я философски развела руки в стороны. Все равно не изменить уже ничего. И в скорлупу желтки обратно не засунешь. Так зачем переживать?

Гард на миг застыл, а вот драконыш, все это время сидевший на плече и бдительно следивший за процессом готовки, наоборот, оживился, заверещал, отлип от кожи и, расправив крылья полетел атаковать омлет.

Мне показалось, что я даже расслышала в этом победном писке слово «еда!». Но, увы, лазурному не суждено было первым продегустировать эксклюзивный омлет. Гард цапнул мелкого за кончик хвоста, чем вызвал целую бурую гневных воплей.

– Э, нет. Зачет был моим. Значит, и омлет тоже мой. В конце концов, когда я еще попробую икру каменной шоготты…

Все это было сказано отстраненно холодным тоном, словно Γард подумывал не о дегустации деликатеса, а том, придушить ли повара или пусть пока живет.

Спустя некоторое время мы все дружно жевали зачетный омлет, а дракон рассказывал о том, кто его так уделал. По ходу рассказа Гард то и дело шипел: это давала о себе знать печать правды, жаля, когда он пытался солгать.

Как оказалось, род Бьерков, к которому принадлежал Гард, имел специфические традиции воспитания, в том числе и способы воздействия на своих наследников. Например, моего пепельного собеседника отец лишил не только средств к существованию, но и выгнал из дома, когда сын не захотел подчиниться.

Я выразительно огляделась. Квартира, которую снимал дракон, не тянула на скромную… Даже весьма богатый горожанин вряд ли мог себе такую позволить. Один вид на набережную Йонля чего только стоил. Панораму можно было рассматривать долго и с наслаждением через окно, что начиналось от самого пола и упиралось стрельчатой аркой в потолок. Оно, стыдливо зашторенное плотной парчовой тканью, напоминало мне скорее дверь в небо.

Напротив постели имелся даже небольшой камин, в котором до наступления холодов нежилась в летней спячке огненная саламандра.

Шелк простыней, мореный дуб паркета – все это могло бы сейчас тянуть на музейную экспозицию «классическая спальня аристократа», если бы находилось в прибранном и чистом состоянии. Но смятая постель с пятнами крови, не самый чистый пол и носки, которые словно метили территорию, валяясь по углам, явно свидетельствовали, что в этом урочище обитает зверь ценной породы: холостякус богатус. На таких открыта всесезонная охота для свах.

Между тем Γард поведал, как без гроша в кармане смог позволить себе такие апартаменты.

– Ви, ты слышала когда-нибудь о подпольных боях магов?

– Это там, где закидывают друг друга пульсарами до потери пульса? – невинно уточнила я и удостоилась укоризненного взгляда. – Но если этот мордобой подпольный… Он вне закона?

– Ви, откуда ты такая догадливая и умная? – сыронизировал Гард.

– Оттуда, куда вы, светлые, обычно друг друга посылаете за сакральными знаниями.

Гард хмыкнул, но углубляться не стал, иначе с меня бы сталось вспомнить драконью анатомию. Α у нас все же были не занятия в академии, а серьезный разговор о боях без правил.

Со слов дракона выходило, что под столицей есть целая сеть катакомб и пещер, где раньше добывали гарлий – минерал, что способен блокировать магию. Под старой частью города этот ценный камушек выбрали подчистую, потому как там проходила богатая жила. А вот прииски на окраинах оказались не столь богаты.

Может, их бы и разработали со временем, но тут Йонль стал шириться: в третий по величине город империи переехала тогдашняя императорская чета.

Аврингрос Первый опасался, что старая столица слишком уж близко к темным землям. Сразу же после переезда величайшим указом разработку гарлия запретили.

В итоге почти на окраине города, под землей, имелись несколько пещер, обладавших специфическими свойствами: они ослабляли любое магическое заклинание, гасили фон и словно бы запирали силу мага.

Вот там-то и собирались зрители, желающие пощекотать себе нервы, спустить (хотя верили, что заработать) деньги. А еще на ринг мог выйти любой маг. Α вот уйти – не всегда. Чаще смельчаков выносили ногами вперед.

Гард, когда остался без гроша, пришел именно туда. За обучение надо было платить, ибо, как истинный аристократ, он в свое время не поступил на бесплатное отделение, дабы не быть обязанным короне. И вот теперь взнос в пять сотен золотых оказался для дракона неподъёмным.

За участие в боях самое малое – для адепта вылет из Академии, а для практикующего мага – отзыв лицензии чародея. Ибо дуэли между магами были запрещены ровно сто лет назад величайшим указом одного из императоров.

Нет, росчерк пера не смог прекратить многовековых традиций, но сейчас тот, кто решил бросить вызов, и тот, кто его принял, хоть и оставались верны своей чести, по факту оба были преступниками.

Поединок магов, мечущих друг в друга огонь и лед, молнии и пульсары, всегда завораживал, а потому и притягивал к себе зрителей. Своды пещеры поглощали львиную долю чар, позволяя болельщикам наблюдать за бойней в относительной безопасности. Потому-то организаторы боев, вцепившись в сие уникальное место, и предпочитали отдавать сумеречным стражам, что закрывали глаза на подпольные бои, едва ли не половину выручки. Чтобы взяточники законники не мешали им и дальше проводить поединки именно в этих пещерах, где маги не могут разойтись, разгуляться как следует, ведь чем больше силы вложишь в плетение чар, тем сильнее и быстрее дузы гарлия высосут из тебя весь резерв.

Чародеев такое сражение выматывало и опустошало вплоть до выгорания. Чтобы не превратиться в пустышку, некоторые бойцы шли на хитрость: после того, как противника не удавалось одолеть заклинаниями, старались подобраться как можно ближе, чтобы поприветствовать соперника хуком. Лично. Прочувствованно. От души.

Гард тоже дрался. Выйдя на ринг первый раз, чуть не лишился дара, но все же выиграл. Пепельный сумел заплатить взнос за полгода. Но упрямому дракону надо было где-то и на что-то жить. И он пришел драться вновь. И вновь.

– Это оттуда за тобой пошло прозвище Волнолом?

– Да. Я как-то уделал матерого мага по прозвищу Штормовой Вал. Вот ко мне и прицепилось. И не отстанет уже, – на последних словах он поморщился.

– Хорошо, что ты тогда положил Штормового, а не какого-нибудь Томара-Пуговку. А то был бы сейчас Портняжкой, – я философски пожала плечами, доедая последние шкварки, честно отвоеванные у лазурного.

Мелкий протестующе верещал, но в мою вилку огнем не плевался, лишь уничижительно фыркал.

– Спасибо, утешила, – не проникся Гард.

– Α вчера кто-то уделал тебя?

– Не совсем… – дракон задумчиво покрутил вилку, уперев ее зубцы в пустую тарелку. – За все то время, что я дрался, ни разу не проиграл. А вчера меня словно повело. Никогда такого не было. Сначала услышал то ли зов, то ли манок. В голове резко стало пусто. Я умудрился пропустить несколько ударов. А потом понял, что не могу призвать силу. Светлой было слишком мало, а…

– Α темный источник, который есть у моего плюща, очнулся и взбесился, – закончила я за Гарда.

– Откуда знаешь?

– Оттуда, что это был зов моего палача. Похоже, что он настроил его на мою мету. Так сила призыва получилось максимальной, но не точной. Если бы ориентировался на ауру, то зов вышел бы не столь сильным, но рассеянным, – я пожала плечами.

Тут же удостоилась гневного:

– Ви!? Какой, архер, палач? Не хочешь мне ничего рассказать?

– Обыкновенный темный палач, что убивает согласно штатному расписанию во славу Мрака, – больше я ничего не хотела рассказывать.

Но это «ничего» было ровно до того момента, когда один наглый и уже вполне здоровый дракон не навис надо мной с явными расчленительскими намерениями.

– Я. Хочу. Знать. Причину. По которой. Вчера. Впервые. Пришлось. Проиграть, – чеканя каждое слово, с плохо сдерживаемой яростью произнес Гард.

И тут лазурный, все ещё что-то пытавшийся найти моей пустой тарелке, заверещал. Воинственно, на одной ноте. Α потом сдесантировал мне на макушку и грозно зашипел, расправив крылья.

– Даже так? – изумился Γард, не веря, что его мета встала на сторону противника.

Я, признаться, тоже слегка опешила. Но, видимо, лазурный рассудил, что возврат к истинному хозяину ещё в будущем, а в настоящем ему грозит труп временного владельца и, следовательно, основательный перерыв в питании. Последнее оказалось для мелкого страшнее, чем разгневанный Гард.

По вытянувшемуся змеиному зрачку пепельного и проступившим на его скулах пластинам я поняла, что если науськанного на него палача отпрыск славного рода Бьерков ещё мог стерпеть, то вероломное предательство лазурного…

– Тьма и Марк Бездны, прокляните и примите к себе дочь свою… – запричитала я.

– Чего? – Гард так изумился, что даже лицо его стало полностью человеческим.

– Того, не мешай мне молиться, я может душу хочу оскверни… очистить молитвой перед смертью.

– Тьфу ты, ведьма, – в сердцах плюнул пепельный.

– Кто бы говорил, темный, – не удержалась я, но потом во мне каким-то чудом проснулся инстинкт самосохранения, и я не быстро поменяла тему: – Знаешь, судя по тому, как ты описал зов, мой убийца был где-то совсем рядом с тобой. Я удивляюсь, как ты сумел не поддаться. Хотя… Ты говорил, что та пещера поглощает магию?

Зато теперь нашлось объяснение, почему я смогла пройти мимо палача, когда встретила его на улице. Но то, что зов сумел достичь Гарда под землей, говорило только об одном: за Вивьен Блеквуд послали самого Верховного.

Пепельный выразительно молчал. Я сглотнула и, машинально пригладив все еще возмущенного лазурного, произнесла:

– Знаешь, Гард, кажется, у меня для тебя две новости. Хорошая и плохая.

– Какая же хорошая? – дракон, все еще нависавший надо мной, проявил умеренное любопытство.

– Ты переезжаешь в общежитие академии.

– Если эта, по-твоему, хорошая, мне интересно, какая тогда плохая? – усмехнулся пепельный.

– Нас пытается убить Верховный палач Мрака, – произнесла я невесело. – Вчера он выложился на зов и теперь около суток будет восстанавливаться с учетом всех амулетов-накопителей. Так что советую поторопиться.

А про себя подумала: интересно, как Верховного не засекли столичные светлые маги? Дар пожирателя душ не прикроешь никаким амулетом…

– Знаешь, о чем я сейчас мечтаю? – до жути спокойно вопросил Гард.

– Свернуть мне шею? – подсказала я.

Дракон лишь выразительно кивнул, подтверждая мою догадку.

– Нельзя, я ещё гонорар не отработала, – напомнила я. – К тому же я ценный работник редкой квалификации!

И тут скрипнула дверь, и женский голос с ленцой произнес:

– Гард, не припомню, чтобы раньше твои пассии-однодневки так беззастенчиво нахваливали качество своих сомнительных постельных услуг.

У меня дернулся глаз.