Когда Муслимат, придя из магазина домой, со слезами на глазах сообщила матери, что газетчики на улицах Грозного кричат об убийстве солдатами Кибирова абрека Зелимхана, Бици просто не поверила.

— Успокойся, доченька, — сказала она довольно спокойно, — ничего дурного с твоим отцом не произошло.

— Как же мама, я сама видела эту газету, — плакала Муслимат.

— Эти газеты уже много раз извещали свет о гибели твоего отца. А он оказывался потом живым и невредимым. И сейчас царские чиновники хотят похвастаться перед людьми.

Бици и правда с годами поверила в неуязвимость Зелимхана для врагов, но вскоре после разговора с дочерью в дом к ней явился важный чиновник и предложил вместе с ним отправиться в Шали, чтобы опознать труп мужа. Но и к этому Бици отнеслась спокойно, даже заявила, что ей в Шали нечего делать. Однако все же поехала туда по настоянию Зезаг, которая после гибели Солтамурада верила всяким снам и дурным предчувствиям...

Стояла грустная пора осеннего листопада. В Шали на базарной площади собралось множество военных разных чинов, а у их ног действительно лежал безоружный мертвый Зелимхан. Бици сразу узнала его. Кровь отхлынула от ее лица, еще чернее стали темные глаза, брови насупились. Дрогнули колени, а худые жилистые руки схватились за сердце. Но сердце не выдало ее, и на вопрос полковника: «Узнаете его?» — жена знаменитого абрека отрицательно показала головой. Увидев бледное и суровое лицо матери, Муслимат тоже сказала:

— Нет, это не наш отец.

Только Зезаг призналась, что это и есть Зелимхан. Бици так и не промолвила ни слова. Она стояла, полагая, что ей отдадут труп мужа; дабы она могла похоронить его.

Нет, штаб-ротмистр Кибиров не собирался отдавать свою добычу. Как главный герой сегодняшнего дня, он важно восседал на стуле впереди собравшихся, возвышаясь над мертвым Зелимханом и довольный своей жертвой. Но на молчаливую толпу крестьян он поглядывал настороженно и недоверчиво. Их хмурые лица невольно внушали ему страх. А тут еще письмо от однокашника по кадетскому корпусу, в котором тот сообщал о своем участии в подавлении крестьянского бунта против помещиков в Тверской губернии. «Значит, не только в одной Чечне эти недовольные... Их развелось по всей России», — подумал Кибиров, напуганный этим письмом, и ему показалось, что стул, на котором он сидит, вдруг покачнулся, отчего левая нога штаб-ротмистра, закинутая на правую, машинально сползла на землю.

Подошел какой-то офицер. Он принес хорошо знакомую Бици винтовку Зелимхана и положил ее поперек груди мертвого абрека, затем поднял его холодную руку и вложил в нее рукоять браунинга. Фотограф сделал несколько снимков, после этого Бици с детьми и Зезаг увезли обратно в город.

Спустя несколько дней Бици узнала, что Зелимхана зарыли где-то во дворе канцелярии Шалинского пристава, не совершив похоронного обряда. Об этом с большим сочувствием сообщил ей поручик Грибов. И Бици почему-то впервые захотелось рассказать этому незнакомому офицеру о своем любимом муже, о себе, о своих детях, поведать всю печальную историю своей семьи. Она стала говорить торопливо, сбивчиво, коверкая русские слова, опасаясь, что офицер не дослушает ее до конца. И говорилось все это для того, чтобы ей дали возможность похоронить Зелимхана с соблюдением обряда мусульманской религии и традиций чеченцев. Когда Бици закончила свой рассказ, поручик задумчиво сказал:

— Поезжайте, Бици, во Владикавказ к генералу, я помогу вам. Думаю, что он разрешит похоронить вашего мужа по всем правилам.

— А примет ли меня генерал? — усомнилась Бици.

— Не может не принять, — ответил поручик. — Ведь он же человек.

— Мой муж при жизни много раз просил генерала Михеева отнестись к нему по-человечески, но тот и слушать не хотел...

Грибов поднял голову и увидел изможденное лицо женщины.

— Теперь разрешит. Мертвый никому не опасен, — сказал он, опуская глаза.

Начальника Терской области Бици увидеть не удалось: он был в отъезде. Вдову знаменитого абрека встретила генеральша. Держалась она вежливо, даже сочувственно.

— И надо же, в такую даль, да еще пешком! — удивлялась эта изнеженная тучная женщина. — Побудьте пока у меня в гостях, а приедет генерал — все разрешим.

— Спасибо вам, большое спасибо, — твердила Бици, тронутая неожиданным вниманием. — Надо нам обратно и Грозный, там еще дети остались, — и, взяв за руку стоявшую рядом дочь, хотела уйти.

— Нет, нет, так нельзя! — настаивала на своем хозяйка. Она стала расспрашивать смущенную чеченку о ее жизни.

— Сколько у вас детей, Бици?

— Четверо.

— А старшему сколько?

— Старшая вот эта, — показала Бици на Муслимат. — Сыну двенадцать, он дома.

— Ну ничего, скоро помощниками вам будут, не печальтесь. А похороны разрешим, — заверила ее генеральша.

Перед ней стояла убитая горем женщина — мать четверых детей, и по-женски она понимала ее хорошо.

Вот почему жена генерала Михеева выполнила свое обещание.