В Харькове терракт. Сепары взорвали мину во время мирного шествия в честь годовщины Евромайдана. Двое погибших на месте, многие ранены…
Очень огорчен, но, к сожалению, не удивлен.
Харьков — тыловой город. Не мирный. Тыловой.
И все города Украины, расположенные по эту сторону фронта — не мирные города. Всего лишь тыловые. Когда же люди это поймут?!
Идет война.
Не АТО, не операция по восстановлению конституционного порядка — ВОЙНА.
Сейчас так воюют. Сейчас такие войны. Что вы хотите — примета времени…
И враг не брезгует ничем, пытаясь сломить нас, наш дух и волю.
И поэтому диверсии в тылу — будут. Террористические акты в тылу — будут.
На то и война. Тыл есть тыл.
Кто-то может сказать мне, что не объявлено военное положение? А что, оно чем-то поможет?
Военного положения нет. А страна, находящаяся в состоянии войны — есть…
А мы сегодня хоронили Андрюшу Попеля… Пришло очень много людей: мама Андрея — учительница, их дом в частном секторе, рядом со школой. Вокруг живут несколько поколений ее учеников…
Было тяжко. В моей роте столько народу погибло, что уже успели зародиться традиции: как надо провожать наших.
Самый большой и красивый венок — «Нашему брату от роты снайперов 93-й гвОМБР».
Салют из личного оружия вместе с автоматчиками.
И, вместе с горстью земли, несколько снайперских патронов в могилу…
На похоронах был и Миха — который раньше служил в моем взводе. Ротный его давно уже за штат вывел. Эта гнида струсила, отказалась на войну ехать. Группа Ольховского ушла, а он остался. Теперь их нет, а этот живой…
На кладбище он не поехал, и правильно. Могли его там по-тихому прикопать.
Когда уже возвращались с кладбища, звонит эта мразь Ольге, вдове Андрея. Помощи просит! Его в метро милиция тормознула, с травой в кармане. Вот же, сука!
А когда Оля рассказала, что 200 гривен ему дала, чтобы он с пацанами помянул Андрюшу — у меня вообще «башню снесло».
У вдовы деньги взял, гадина. Не погнушался.
Надо что-то делать.
Ладно. Поговорю с пацанами. Разберемся…
Завтра возвращаюсь назад, на фронт.