Итак, первая моя сессия прошла неудачно. Но, по крайней мере, я уже понимал, что от меня требуется, и на второй сессии, путем сильного душевного напряжения и при умелом ассистировании Дэвида, мне удалось докопаться до одного забытого эпизода из детства, связанного с моими отношениями со старшим братом. Это было неприятное воспоминание, хоть и не очень сильно заряженное эмоционально. Тем не менее мне удалось выжать пару слез и получить некоторое облегчение, но катарсиса, как я описал его в предыдущей главе, в тот день не произошло.

Так продолжалось до конца первой недели. Во время уик-энда сессий не было, и я был предоставлен на два дня самому себе. Все ограничения оставались в силе, и я провел эти дни у себя в номере, в мотеле.

Я опять начал беспокоиться. Прошла треть моих сессий в интенсивный период, достигнутый результат разочаровывал. Я чувствовал, что мне не удается пробиться через барьеры, воздвигнутые подсознанием, сессии превращались в мучительное времяпровождение, на четвертой и пятой по счету я стал испытывать сильное раздражение, хоть Дэвид и уверял меня, что все идет по плану.

Скорее всего, так оно и было. У меня нет никаких оснований не верить Дэвиду, он сам прошел через первичную терапию, и, по его словам, ему, на начальном этапе, она давалась еще сложнее, чем мне. Но была большая разница. Дэвид мог пробыть в Центре несколько месяцев, у меня же были только мои три недели, после которых я должен был вернуться домой. Да, оставалась интернет-терапия, но, если мне не удастся совершить прорыв во время интенсива, каковы мои шансы добиться успеха при занятиях один раз в неделю, через скайп и веб-камеру?

Я думал об этом постоянно. У меня не было иллюзий относительно «первичного крика», обнаружения одной, главной травмирующей ситуации, после осознания которой моя болезнь сложилась бы как карточный домик. Но я должен был испытать хотя бы один эпизод настоящего освобождения от «первичности», почувствовать, что это такое. Я не сомневался в верности теории Янова, но что, если ее практическое применение также затруднено, как и применение психоанализа? Никто не оспаривает сейчас правильность идей Фрейда, но первоначальная эйфория по поводу прикладной эффективности психоаналитических методов давно уже сошла на нет.

Я снова и снова прокручивал у себя в голове те незначительные эпизоды из прошлого, которые мы смогли выудить вместе с Дэвидом, надеясь зацепиться за что-то, проникнуть с их помощью еще глубже. Все безуспешно. Вздохнув, я вернулся к самому первому эпизоду и связанному с ним чувством вины перед братом. Я знал, что за ним кроется какой-то сильный заряд, но все мои усилия приводили лишь к большему разочарованию.

Но что это?

Что-то постороннее промелькнуло в моих мыслях, проявилось в сознании на долю секунды и снова исчезло. Мне пришлось напрячь все свои силы и прокрутить мысли в обратном направлении. Вот оно. Но почему? И что это значит?

Этим посторонним воспоминанием оказался эпизод из фильма «Американская история Х» с Эдвардом Нортоном и Эдвардом Фарлонгом в главных ролях. Эти актеры играют в фильме двух братьев, и почему-то в моем сознании всплыла сцена, в которой Нортон вспоминает свое детство, солнечный день, океан и пляж, по которому они с братом бегают еще совсем маленькими детьми. Еще не понимая, что все это значит, я ощутил острую душевную боль, связанную с этим воспоминанием. Я вспомнил, что эта сцена почему-то очень меня трогала и, когда я смотрел фильм в первый раз, я прилагал все усилия, чтобы не расплакаться.

Нарушив режим изоляции и предписанные мне запреты, я вышел в Интернет и нашел эту сцену на Ю-тубе. Ничего не изменилось, она также меня трогала. Я решил рассказать все Дэвиду и узнать его мнение по этому поводу. В понедельник следующей недели я информировал Дэвида о своем переживании. Он предложил мне записать эту сцену на лэптоп и завтра посмотреть ее вместе. Я так и сделал.

Я принес свой лэптоп на сессию, мы поговорили какое-то время о том эпизоде из прошлого, связанном с моим открытием, и затем Дэвид попросил меня показать ему сделанную запись. Я включил лэптоп, нашел нужный файл и нажал кнопку «Play».

И тут все и случилось.

Мне больше не надо было себя сдерживать, закусывать губу и прятать пробившуюся слезинку. В звукоизолированной комнате никто не мог меня услышать, и, когда я почувствовал, что ком в груди раздувается до размеров огромного шара, я не стал этому препятствовать. Я уже писал о том, как проходит у меня катарсис, иногда его проявления бывают сильнее, иногда слабее. В первый раз у меня было ощущение взорвавшейся в груди бомбы.

Это было ощущение прорвавшейся плотины. Все подавленные эмоции, боль и страдания, которые я носил в себе эти годы, материализовались в виде хлынувшего потока слез, сотрясающих меня рыданий и нескончаемого, исступленного крика. Когда все началось, я потерял чувство времени, забыл, где я нахожусь, забыл про запись на лэптопе. Я забился в угол комнаты, кричал и трясся всем телом, бил кулаками по стенам, делая все, чтобы выплеснуть из себя всю эту застоявшуюся многолетнюю душевную грязь.

Все продолжалось несколько минут, придя в себя, после того как прошла первая волна, я увидел наклонившегося надо мной Дэвида, на его лице было написано неподдельное сострадание, он как никто другой понимал, что со мной произошло, когда-то много лет назад ему самому пришлось пройти через такое переживание в первый раз. Дэвид протянул мне салфетку, я привел себя в относительный порядок, продолжая глубоко дышать, как после серьезной физической нагрузки.

Я почувствовал что мне дышится как-то легко, легче, чем обычно, и ощутил потребность дышать глубже. С наслаждением сделав несколько глубоких вдохов и выдохов, я зашелся в приступе кашля. Инстинктивно попытался его подавить, но Дэвид тут же пришел на помощь и посоветовал не сдерживать себя. Откашлявшись и немного придя в себя, я ощутил легкое головокружение и лег обратно на лежак.

Тут же начались какие-то странные ощущения в теле, как будто все мышцы затекли и требовалось их немедленно размять. Потягивания, до физиологических пределов, принесли искомое облегчение, я распластался на лежаке, вытягивая конечности в разные стороны, физически чувствуя при этом телесное наслаждение.

Какое-то время я просто пролежал с закрытыми глазами, в голове и теле была приятная легкость, опустошенность, тело было полностью расслаблено, тяжести в груди не ощущалось, она сменилась легким покалыванием. Где-то через 20 минут Дэвид предложил посмотреть запись еще раз. Я не возражал и испытал похожее переживание, но все его проявления на этот раз были менее выражены. После окончания сессии Дэвид провел обычные замеры температуры тела и давления и даже присвистнул от удивления. Температура тела понизилась почти на целый градус, это очень много и говорит о том, что была проделана серьезная внутренняя работа.

В Южной Калифорнии всегда светит солнце и даже зимой температура редко днем опускается ниже 20 градусов. Я вышел из Центра в очень умиротворенном состоянии духа и решил немного прогуляться. Я прошел вдоль по Ocean Drive и повернул на Third Street Promenade, пешеходную улицу, на которой расположены множество магазинов, кафе и кинотеатров. Выступали уличные музыканты, акробаты, фокусники, ярко светило солнце, я видел вокруг только улыбающиеся лица и понимал, что сегодня произошло что-то очень важное. Я очень давно не чувствовал себя настолько хорошо.

Проголодавшись, я решил пообедать в японской кафешке, суши на картинках меню выглядели весьма аппетитно. Но что картинки! Суши буквально таяли во рту, я никогда не ел ничего подобного, это были лучшие суши в моей жизни. Я попросил официанта передать мастеру мои комплименты, он их несомненно заслужил. Ах да, я же не заказал никакого напитка. Холодная кола была бы сейчас в самый раз, в конце концов, я в Америке. О, Боже! Кола у них тоже какая-то особенная, вкусная невероятно, но это-то как им удается?

И тут я все понял.

Суши были самыми обыкновенными, не говоря уже о коле. Изменилось мое восприятие, мои вкусовые ощущения совершенно отчетливо обострились, это открытие так меня взволновало, что я буквально не находил себе места. Я еще долго бродил по Третьей улице, смеясь вместе со всеми уловкам фокусника, пританцовывая в ритм музыки уличных музыкантов и наслаждаясь жизнью. Это был прекрасный день.