1. Людоеды поневоле (Радульф Глабер)

[10]

В 1027 г. землю начал опустошать голод, и род человеческий был угрожаем близким разрушением. Погода сделалась до того худа, что невозможно было найти минуты ни для посева, ни для уборки хлеба, вследствие залития полей водою. Казалось, что все стихии обрушились и вступили в борьбу друг с другом, а между тем, собственно, они повиновались божьей каре, наказывавшей людей за их злобу. Вся земля была залита непрерывными дождями до того, что в течение трех лет нельзя было иметь пяди земли, удобной для посева. Этот мстительный бич начался на востоке, опустошил Грецию, потом Италию, распространился по всей Галлии и, наконец, постиг Англию. Его удары обрушились на всех без различия. Сильные земли, люди средние и бедняки равно испытывали голод, и чело у всех покрывалось бледностью. Насилия и жестокости баронов смолкли пред всеобщим голодом. Если кто-нибудь хотел продать съестное, то мог спросить самую высокую цену и получил бы все без малейшего затруднения. Почти везде мера зернового хлеба продавалась по 60 золотых солидов; иногда шестую часть меры покупали за 15 солидов. Когда переели весь скот и птиц, и когда этот запас истощился, голод сделался чувствительнее, и для укрощения его приходилось пожирать падаль и тому подобную отвратительную пищу; иногда еще для избавления от смерти выкапывали из земли древесные коренья, собирали травы по берегам ручьев, но все было тщетно, ибо один Бог может быть убежищем против божьего гнева. Но, о ужас, поверят ли тому, свирепство голода породило примеры жестокости, столь редкой в истории, и люди ели мясо людей. Путник, подвергнувшись нападению на дороге, падал под ударами убийц, они разрывали его члены на части, жарили их и пожирали. Другие, убегая из своей страны, чтобы вместе с тем убежать и от голода, были принимаемы в дома, и хозяева душили их ночью, чтобы после съесть. Некоторые показывали детям яйцо или фрукт, заманивали их в сторону и пожирали. Во многих местах отрывались трупы для подобной же ужасной цели. Наконец, это безумие, эта ярость дошли до того, что существование животного было безопаснее, нежели человека, потому что, по-видимому, есть мясо людей начало обращаться в обычай. Один злодей в г. Турнюс (на р. Соне, близ Макона) осмелился выставить на рынке для продажи вареное человеческое мясо, как то обыкновенно делалось с мясом животных. Его схватили, и он не запирался; суд приказал его связать и сжечь; но нашелся другой, который в ту же ночь украл это самое мясо, выставленное там на продажу и зарытое в землю; он сожрал его, но был точно так же сожжен.

Близ Макона, в лесу Шатене, стоит уединенная церковь, посвященная св. Иоанну. Какой-то негодяй построил близ нее хижину, где он резал всех, которые искали у него убежища на ночь. Случилось однажды, что к нему зашел путник со своей женой; но заглянув в угол хижины, он заметил там головы мужчин, женщин и детей. Смущенный и побледневший, он хотел уйти, но кровожадный хозяин воспротивился и силою хотел удержать его; страх смерти придал ему силы, и кончилось тем, что путник спасся вместе с женой и поспешно отправился в город. Дано было знать о всем графу Оттону и другим жителям города; в ту же минуту послали большое число людей, чтоб проверить показания путника; они поспешили на место и нашли там того зверя в своем логовище, а в хижине его было 48 голов зарезанных и пожранных им жертв. Злодея привели в город и сожгли; я сам присутствовал при его казни.

Типография Стасюлевича. История средних веков в ее писателях и исследованиях новейших ученых. СПб., 1886.

 

2. Синяя Борода

Есть в истории один судебный процесс, с героем которого знакомится какое уж по счету поколение ребят во многих странах. Кто не слушал в детстве сказку Шарля Перро о страшном рыцаре Синяя Борода, убивавшем своих жен и подвешивавшем их трупы на железных крюках в таинственном подземелье своего замка, о волшебном ключе, с которого нельзя было отчистить кровавые пятна! А потом уже в зрелом возрасте многим доводилось читать новеллу Анатоля Франса на ту же тему — иронический вариант традиционной мрачной легенды. Между тем прототип Синей Бороды не только вполне реальное лицо, но и человек, оставивший след в истории Франции. Его имя — барон Жиль де Ре. Этот очень богатый французский вельможа жил в самую трудную для его страны пору Столетней войны. Жиль родился в 1404 г. в замке Махкуль. Рано лишившись отца, он воспитывался дедом с материнской стороны. С детства он привык к тому, что его капризы были высшим законом. Вместе с тем Жиль имел хороших учителей, был для своего времени образованным человеком, жадно читал научные книги, стал большим любителем театра. В 16 лет он женился на Екатерине де Туар, принесшей ему богатое приданое. Вскоре Жиль отправился на войну и стал соратником Жанны д'Арк, сражаясь бок о бок с ней в самых опасных боях. При коронации Карла VII Жиль де Ре был возведен в звание маршала Франции. Он пытался освободить захваченную в плен Жанну, подступил к Руану, но опоздал. Жиль не хотел поверить в гибель Жанны. Он считал ее бессмертной и, может быть, поэтому признал Жанну д'Армуаз за Орлеанскую деву, хотя потом и поколебался в своем убеждении.

#i_015.jpg

Судебная камера (гравюра XV в.)

Увенчанный славой, маршал де Ре вернулся с войны. Своими сокровищами, обширностью владений он мог сравниться разве что с королем. Жиль был владельцем крупной библиотеки (в эту допечатную эпоху, когда каждая книга стоила столь дорого!). У него в замках давались великолепные театральные представления с участием большого числа артистов, для каждого спектакля шились новые костюмы. Пышная свита, роскошные балы также стоили огромных денег. Их уже не хватало, приходилось занимать большие суммы под огромные проценты. У барона произошла ссора с женой, которая уехала к родителям; его младший брат Рене потребовал раздела имушества и добился разрешения короля на это. Однако герцог Бретани не выполнил королевского указа и начал усердно скупать за бесценок земли Жиля де Ре.

#i_016.jpg

Суд нал Жилем ле Ре (справа) перед епископом Нанта и Генеральным инквизитором Франции (миниатюра из рукописи, ПНБ)

К этому времени относится и увлечение барона алхимией. Он рассчитывал открыть тайну превращения металлов и научиться производить золото. Сначала замок Тиффож, а потом специально купленный дом были оборудованы под мрачную лабораторию средневекового мага, где в ретортах кипели какие-то неведомые растворы, а по углам были расставлены человеческие скелеты и свешивались чучела экзотических животных, привезенных из дальних краев. Доверенные лица, посланные Жилем де Ре, пытались разыскать наиболее опытных алхимиков. Из Италии в замок барона прибыл магистр оккультных наук Франческо Прелати. Вскоре выяснилось, что итальянец знаком с заклинаниями, которыми можно вызвать демонов. Опыты проводились глухой ночью. В них участвовали сам барон, его слуги Анрие и Пуату и, конечно, Прелати. Бледный от волнения Жиль провозглашал:

— Явитесь, всесильные духи, открывающие смертным клады, науку и философию! Явитесь на мой зов, и я отдам вам все, кроме жизни души, если вы дадите мне золото, мудрость, власть!

Духи безмолвствовали. В другой раз опыт повторили тоже ночью на лугу близ замка, но начался ливень, и незадачливым экспериментаторам, промокшим до нитки, пришлось вернуться в замок.

Жиль, который не привык отступать, вызывал другого заклинателя, потом третьего. Они удачно инсценировали борьбу с чертом, слышался грохот, и можно было почувствовать запах серы при возвращении дьявола в преисподнюю.

Из всех этих опытов суеверный владелец Тиффожа сделал вывод о возможности вызывать нечистую силу, не поняв того, как его дурачат шарлатаны. Он решил перейти от белой магии к черной. Однажды, войдя в комнату барона, Анрие и Пуату увидели в руках своего хозяина окровавленные части тела ребенка, обезображенный труп которого лежал неподалеку. Эти еще теплые органы вложили в стеклянный сосуд, ночью над ними Прелати начал читать новые заклинания.

Жиль нанял старуху Перрину Мартен; она заманивала детей, слуги барона заталкивали их в мешки и несли в замок. Там пристрастившийся к кровавым опытам Жиль де Ре убивал свои жертвы, расчленял их трупы, вырывал внутренности. Так продолжалось ни много ни мало восемь лет (1432–1440). Барон считал, что его высокий ранг обеспечивает ему безопасность, однако епископ Нанта, до которого дошли известия об этих злодеяниях, получил разрешение арестовать Жиля, а также Анрие, Пуату и Перрину Мартен. Остальные его сообщники, в том числе Прелати, успели скрыться. Жиля судили, приговорили к смерти и повесили 27 октября 1440 г. Такова фактическая канва рассказов о Синей Бороде. Народная фантазия превратила замученных детей в убитых жен. А синий цвет бороды, вероятно, идет от другой легенды.

Однажды богатый рыжебородый рыцарь убеждал красивую девушку выйти за него замуж. Уже в церкви, клянясь в верности своей невесте, он сказал:

— Я отдам тебе и тело и душу.

— Вот это я принимаю, — раздался громовый голос и хохот дьявола, который скрывался под видом красавицы и предстал теперь в виде синего демона. — Помни, что с этого часа ты мой и телом и душой.

Дьявол исчез, а рыжая борода рыцаря в знак заключенного договора стала синей. Эта сказка причудливо переплелась с историей Жиля де Ре, из их объединения и возник, вероятно, мрачный образ рыцаря Синяя Борода.

Однако был ли Жиль де Ре действительно виновен в приписываемых ему преступлениях? О них мы знаем из материалов судебного процесса этой «самой мрачной фигуры» французской истории. Многое вызывает сомнение. Прежде всего, странный факт: когда ирода-детоубийцу вели на казнь, его приветствовала толпа; видимо, она не очень доверяла тому, что говорилось на суде. Это заставляет насторожиться. Слуг и Перрину Мартен допрашивали под пыткой настолько жестокой, что колдунья не пережила ее. Анрие и Пуату путались в числе убитых детей — называли цифры от 140 до 800. Допустим, слуги были не сильны в арифметике, но остается фактом, что в замках маршала не нашли ни одного трупа. Доказано было лишь занятие алхимией. Любопытно следующее. Узнав о намерении расследовать его преступления, Жиль согласился на то, чтобы его предали церковному суду. Это также, пожалуй, признак невиновности.

#i_017.jpg

Казнь Жиля ле Ре в 1440 г. (миниатюра из рукописи. ПНБ)

В число судей были назначены злейшие недруги барона. К ним относился и давно враждовавший с Жилем епископ Жан де Малетруа, и сам герцог Жан V, который еще до окончания расследования передал имения барона своему сыну.

Жиль де Ре сознался в своих преступлениях, но, вероятно, сделал это, чтобы избежать самого страшного для такого верующего христианина, каким был барон, наказания, как отлучение от церкви (его отлучили от церкви в ходе процесса, а потом сняли отлучение). Некоторые историки недаром сравнивают процесс Жиля де Ре с судом над тамплиерами: и там и тут вымышленные обвинения, сфабрикованные, чтобы создать предлог для захвата имущества осужденных. История Жиля де Ре окружена таким густым туманом легенды, созданной в ходе процесса, что уже трудно или невозможно разглядеть подлинные черты человека, бывшего некогда сподвижником Жанны д'Арк.

Е.Б. Черняк. Приговор веков.  — М.: Мысль, 1971.

 

3. Граф Дракула

В 1456 году валахским (румынским) господарем становится Влад IV, сын Влада Дьявола. Этот правитель занимает в истории Валахии особое место; он воплотил в себе такую чудовищную жестокость, которой, казалось, не обладали монархи самых низших в культурном смысле народов. Он был известен современникам под именем Влада-Сажателя на кол, но и не без основания он унаследовал от своего отца также и эпитет «Дьявол». Господарь Влад впоследствии стал прототипом для создания образа вампира графа Дракулы в современной литературе и кинематографии. На совести Влада IV было свыше 20000 человек, казненных им во время его царствования, но, по словам историков этой эпохи, такую жертву нужно было принести якобы для внутреннего успокоения страны. Действительно, в последнее время, предшествовавшее царствованию Влада-Сажателя на кол, династические раздоры и партийная вражда окончательно истощают Валахию, а «господари» бесцветными тенями являются и исчезают в круговороте усобиц, турецких вторжений и внутренних неурядиц. Но при всем том бояре, не смушаясь, начинают проявлять какую-то особенную разнузданность. Они стремятся к установлению аристократической олигархии, пример которой не раздавали им магнаты в соседней Венгрии, и, пользуясь войной с турками, усиливают свое влияние на остальное население Валахии в прямой ушерб правительственной власти. Мало того, валахские бояре поддерживали всякого нового претендента на престол, лишь бы анархический беспорядок, столь выгодный для них, длился более продолжительное время. Влад IV решил окончательно парализовать действия бояр и положить конец смутному времени, а для этого понадобились чрезвычайные меры, дотоль невиданные в румынском княжестве. Так начались кровавые репрессии нового господаря, начался правительственный террор.

#i_018.jpg

Средневековые пытки и казни (старинная гравюра).

Однако в ум народа не укладывалась такая система, он не видел в массовых убийствах оправдания той цели, к которой якобы стремился Влад-Сажатель на кол, — и в результате народный ропот, возмущение и осуждение кровавой политики, способствовавшей еще в большей степени всяким аристократическим интригам и притязаниям претендентов.

Спустя несколько лет после восшествия на престол Влада, в Валахию прибыл его брат, Раду Красивый, чтобы лишить его престола; в этой борьбе принимали участие 2000 турок, посланных султаном для поддержки Раду. Но Влад, узнав об этом, пошел навстречу врагам, устроил засаду и неожиданно для них разбил турецкую армию. Расправа с побежденными устрашила бояр, которые втайне поддерживали Раду Красивого. Влад велел посадить всех турок на кол и отказался платить дань турецкому султану. Султан Магомет II послал к нему своих послов, но валахский господарь поступил с ними так же жестоко: придравшись к тому, что послы не сняли перед ним своих головных уборов, он приказал прибить эти головные уборы к их головам. Дерзкий прием, оказанный послам завоевателя Константинополя, вынудил Магомета II объявить Владу решительную войну. С Магометом было несколько десятков тысяч солдат (от 60000 до 250000). По пути своего следования к Бухаресту султан был поражен жестокостью своего противника, о котором еще раньше рассказывали ужасные вещи. В прямой линии тянулся нескончаемый ряд кольев с воткнутыми на них турками, выхваченными врагом из авангарда оттоманской армии, посланной в Валахию с Раду Красивым. Больше всего Магомета удивило то, что к таким жестокостям прибегают христианские монархи, объявившие святую войну против Оттоманской империи, против нечестивого народа.

В этой войне Влад-Сажатель на кол проявил большую хитрость, пользуясь своим знанием турецкого языка. Однажды в темную ночь он проник с несколькими своими солдатами, переодетыми в турецкий костюм, в лагерь султана с целью убить его, но по ошибке попал в палатку одного паши, которого и убил вместо султана. Поднялась тревога; турецкие солдаты, думая, что в их войске находятся заговорщики, стали нападать друг на друга. Вызвав, таким образом, смятение в турецкой армии, Влад, благополучно ускользнувший в роковую ночь из лагеря султана, напал на своих врагов и вынудил их обратиться в бегство. Магомет отступил к Адрианополю, но отказался признать себя побежденным, и хотя в этой войне им было потеряно огромное количество отборных солдат, тем не менее, он вскоре вновь выступает против Влада-Сажателя на кол, но уже в несколько иной обстановке.

Турецкий султан выждал удобный момент, когда Валахия вступила в неприязненные отношения с Молдавией, где в то время царствовал Стефан Великий. Подступив вновь со своими полчишами к валахскому княжеству, он заставил Влада покинуть страну и скрыться в Венгрии. Теперь ему не стоило никакого труда посадить там на престол Раду Красивого, в лице которого Оттоманская империя имела преданного союзника и друга. Но эта короткая эпоха, тянувшаяся несколько лет (1462–1476), была полна всевозможных перипетий. Валахия сделалась ареной беспрерывных кровавых событий, быстрая смена которых не давала положительных результатов. Сначала как будто молдавский господарь Стефан Великий действовал заодно с турками и Раду Красивым против Влада-Сажателя на кол, а потом он вместе с венгерским королем Матвеем Коровиным вновь сажает его на валахский престол. Но и в этот раз Владу пришлось иметь дело с одним из претендентов, с неким Лайотом Бассарабой, который был возведен на валахский престол после Раду Красивого тем же Стефаном Великим. В этой междоусобной борьбе и погиб Влад-Сажатель на кол, один из самых сильных врагов турецкого султана и один из самых жестоких правителей Валахии.

Н.Борецкий-Бергфельдт. История Румынии. — СПб.: Брокгауз-Ефрон, б.г.

 

4. Процессы волкодлаков

В XVI–XVII веках во Франции прошли несколько нашумевших процессов по обвинению в ликантропии (оборотничестве).

В 1573 г. Лоль в провинции Франш-Конте был охвачен своеобразной эпидемией нападений на маленьких детей. Их последствия были настолько серьезными, что местный парламент опубликовал следующее заявление: «Независимый суд парламента в Доле настоящим объявляет, что в Эспани, Сальванже, Куршепо и прилегающих деревнях в последнее время часто видели и встречали оборотня, который, как говорят, уже поймал и унес несколько маленьких детей, ибо их не видели с тех пор. Вследствие этих нападений и нанесения ущерба нескольким всадникам, которые отогнали его с большим трудом и опасностью для жизни, упомянутый суд, желая предотвратить любую большую опасность, повелевает и разрешает, независимо от указов об охоте, проживающим в упомянутых и иных местах собраться с пиками, алебардами и палками, чтобы охотиться и преследовать упомянутого волкодлака везде, где возможно, поймать и убить его, не подвергаясь какому-либо наказанию или штрафу… Принято на заседании упомянутого суда, в тринадцатый день месяца сентября 1573 года».

8 уединенной хижине возле Арманжа жил Жиль Гарнье, лионец, по прозвищу «отшельник из Сен-Бонно», и его жена Аполлония — обездоленные и угрюмые затворники.

9 ноября, спустя два месяца после приведенного заявления, несколько крестьян спасли маленькую девочку, которая была сильно укушена в пяти местах громадным волком; при их приближении волк скрылся в темноте, но некоторым показалось, что они узнали Гарнье. 15 ноября пропал десятилетний мальчик. Слухи и подозрения распространились быстро, и Гарнье и его жена были арестованы и подвергнуты пытке в Лоле по подозрению в ликантропии.

Гарнье сделал соответствующее признание, подтвердив два из предъявленных ему обвинений.

24 августа или около того в грушевом саду около деревни Перус Гарнье убил 12-летнего мальчика. «Несмотря на то, что была пятница», — он хотел съесть его, но ему помешали появившиеся люди. Люди показали под присягой, и Гарнье подтвердил, что он появился тогда в человеческом, а не в волчьем обличье.

6 октября или около того в винограднике около леса Ля-Сьер Гарнье в обличье волка напал на 10-летнюю девочку. Он загрыз ее, раздел, а затем съел — великолепный образец партенофагии, порока, исключительно свойственного ликантропам. Мясо так пришлось ему по вкусу, что он отнес немного домой своей жене.

9 ноября или около того Гарнье в образе волка напал на девочку на лугу Ля-Пупе, между Отюном и Шастенуа. Однако ему помешали трое прохожих, и он должен был убежать.

#i_019.jpg

Оборотень нападает на человека. Старинная гравюра.

15 ноября или около того между Гредизаном и Менотом, в миле от Доля, Гарнье в обличье волка задушил 9-летнего мальчика. Он отгрыз ему ногу и съел мякоть бедра и большую часть желудка.

На основании этих признаний Гарнье был заживо, без милости предварительного удушения, сожжен в Лоле 18 января 1574 г.

В 1598 г. одним из обвиняемых был Жак Руле, нищий из Кода, что около Анжера. Его поведение в тюрьме показало, что он был слабоумным и эпилептиком. Его показания были столь же противоречивы, сколь и фантастичны. В свои вымышленные преступления он впутал своего брата Жана и кузена Жюльена, хотя, как было доказано, они в это время находились в другом месте, на расстоянии многих миль — тем более невероятен тот факт, что его показания были приняты к рассмотрению. Руле был обвинен в оборотничестве после того, как один солдат и несколько крестьян обнаружили его в кустах полуобнаженным, с всклокоченными волосами; его руки были в крови, а под ногтями застряли клочки человеческого мяса. Рядом нашли изуродованный труп 15-летнего мальчика по имени Корнье. Руле признался в убийстве юноши и описал жертву и место убийства со множеством подробностей.

Судья Пьер Эро допросил заключенного 8 августа 1598 г.

Вопрос: Ваше имя и положение?

Ответ: Меня зовут Жак Руле, мне 35 лет, я беден и нищенствую.

В.: В чем Вас обвиняют?

О.: В том, что я вор, в том, что я оскорбил Господа. Мои родители дали мне мазь, я не знаю ее состава.

В.: Вы натерлись мазью и превратились в волка?

О.: Нет, но из-за нее я убил и съел ребенка Корнье. Я стал волком.

В.: Вы были в волчьей шкуре?

О.: Нет, я был одет так же, как и сейчас. Мои руки и лицо были в крови, потому что я ел плоть ребенка, о котором говорил.

В.: Превращались ли ваши руки и ноги в волчьи лапы?

О.: Да, превращались.

В.: Превращалась ли ваша голова в волчью, стал ли ваш рот больше?

О.: Не знаю, что тогда было с моей головой: я кусал своими зубами. Моя голова была такой же, как и сегодня. Я поранил и съел много других маленьких детей. Я также был на шабаше.

Суд присяжных приговорил Руле к смерти, но он, что интересно, подал апелляцию в парижский парламент, который смягчил приговор, заменив его двухлетним пребыванием в лечебнице для умалишенных Сен-Жермен де Пре с обязательным наставлением в вере, о которой он забыл по скудости ума. Подобное объяснение ликантропии как психического заболевания предвосхищает суд на Жаном Гранье двумя годами позже.

В том же году, 14 декабря, парламент Парижа приговорил портного из Шалона к смерти за ликантропию. Он обвинялся в том, что убивал детей, заманивая их к себе в лавку или подстерегая в лесу, а затем поедал их мясо. В его лавке якобы была найдена целая бочка костей. На суде были вскрыты такие ужасающие подробности, что судьи распорядились, чтобы все отчеты о суде были сожжены.

История Жана Гренье из департамента Ланды является классическим примером ликантропии, о чем подробно рассказывает де Ланкр.

В 1603 г. в деревне на юго-западе Франции несколько девушек пасли овец; внезапно они были напуганы странно выглядевшим 14-летним мальчиком, который сказал им, что он — волкодлак. Жанна Габорьен, старшая из девочек, принялась расспрашивать мальчика. Он рассказал следующее:

«(Мужчина) дал мне накидку из волчьей шкуры. Он обертывает меня ею, и каждую пятницу, воскресенье и понедельник, и примерно на час в сумерки во все другие дни я становлюсь волком. Я загрызал собак и выпивал их кровь, но маленькие девочки имеют более приятный вкус, их плоть нежна и сладка, а кровь обильна и тепла».

Гренье стал виновником собственного несчастья, хвастаясь тем, что он — волкодлак. После убийства нескольких детей в Сен-Северском округе Гаскони и соответствующего свидетельства трех девочек (29 мая 1603 г.) ему поверили. Прокурор округа Рош-Шале передал Гренье местному судье, который нашел его признания, разоблачавшие других ликантропов, и показания родителей исчезнувших детей настолько ужасными, что передал дело верховному судье в Кутра (2 июня). Верховный суд обыскал дома тех, кого обвинил Гренье, в поиске волшебной мази. Хотя ничего не было найдено, отец Гренье и сосед М. дель Филлер были арестованы. Отец Гренье убеждал суд, что его сын — всем известный дурачок, и приводил в пример его утверждения о том, что он будто бы переспал со всеми женщинами их деревни. Судья нашел, что отец Гренье и его сосед имеют хорошую репутацию и ничем себя не запятнали.

Тем не менее, судебные чиновники тщательно проверили показания Гренье. Они шаг за шагом проследили его мнимые подвиги и допросили каждого упомянутого человека. Эти показания доказали, что Гренье странствовал по окрестностям и досконально знал их. Несколько детей, видевших, как одного из них схватил волк, связали это с рассказом Жана. Эти свидетельства были столь изобличающими, а Гренье так упорно настаивал на своих показаниях, что суд распорядился повесить его, а тело сжечь дотла. Виновность отца Гренье и М. дель Филлера была под сомнением, поэтому они были подвергнуты пытке и признались, что действительно ловили маленьких девочек, но только для забавы, а не для еды.

#i_020.jpg

Колдун (1489). Старинная гравюра

Парламент Бордо решил пересмотреть дело и все показания. «Проведенное расследование было настолько полным, насколько это возможно», — отметил де Ланкр, вкратце пересказывая суть дела:

Тренье дал следующие показания: «Когда мне было десять или одиннадцать лет, мой сосед дель Филлер в глубине леса познакомил меня с Метром де ла Форе, черным человеком, который отметил меня своим ногтем, а затем дал мне и дель Филлеру мазь и волчью шкуру. С этого времени я и бегал в образе волка». Рассказывая о детях, которых он. по его словам, убил и съел, допрашиваемый признался, что однажды в маленькой деревне, названия которой он не помнит, по пути из Кутра в Сен-Анле, он вошел в пустой дом, где нашел ребенка, спящего в колыбели. Поскольку ему никто не препятствовал, он вытащил младенца из колыбели, унес его в сад, затем перепрыгнул через изгородь и съел его, чтобы утолить голод. В приходе Сен-Антуан де Пизон он напал на маленькую девочку, пасшую овец. Она была одета в черное платье, имени ее он не знает. Он разорвал ее когтями и зубами и съел. За шесть недель до того, как его поймали, он напал на другого ребенка в том же приходе около каменного моста. В Эпароне он дрался с охотничьей собакой некоего М.Милье и убил бы ее, если бы хозяин не подбежал с рапирой в руке.

Гренье сказал, что волчья шкура была в его распоряжении, но он выходил на охоту за детьми по распоряжению своего господина Метра де ла Форе. Перед превращением он натирался мазью из маленького горшочка и прятал свою одежду в зарослях.

Местный парламент действовал на удивление мягко и интеллигентно. Он послал двух врачей осмотреть Гренье, которые решили, что мальчик «страдает расстройством, называемым ликантропией, что вызвано (тут врачи впали в суеверие) злым духом, который морочит людей, вызывая это в их воображении». 6 сентября 1603 г. парламент просто осудил Гренье на пожизненное заключение в местном монастыре.

Суд вынес свое решение, принимая во внимание юный возраст и слабоумие этого мальчика, который был глупее нормальных детей семи или восьми лет. «Его настолько плохо кормили, и он настолько задержался в развитии, что и ростом был не выше десятилетнего. Этот подросток был брошен собственным отцом, у него вместо настоящей матери — жестокая мачеха, и до него никому нет дела. Он скитался, выпрашивая хлеб, и не получил никакого религиозного образования. Его подлинная натура была совращена злым наущением, нуждой и отчаянием, и дьявол сделал его своей добычей» (де Ланкр).

Спустя 7 лет, в 1610 г., де Ланкр посетил францисканский монастырь в Бордо, где Гренье был заключен, и нашел его по-прежнему хрупкого телосложения, очень застенчивым и не желающим смотреть кому-либо в лицо. Его глаза были глубоко посажены и беспокойны, зубы длинны и выступали вперед, ногти черны и местами обгрызены; его рассудок — совершенно девственен, и он казался неспособным понимать даже самые простые вещи. Он по-прежнему утверждал, что был человеком-волком, и что и сейчас бы ел маленьких детей, если бы только мог. Ему также нравилось смотреть на волков. В ноябре 1610 г. Гренье умер как «истинный христианин».

Энциклопедия колдовства и демонологии Рассела Хоупа Роббинса. — М.: Миф, Локид, 1994.

 

5. Убийцы с «Батавии»

История, о которой будет сейчас рассказано, достаточно известна. Обилие жертв делает ее в какой-то степени исключительной, но герои этой саги XVII века типичны, и их поступки характерны для той обстановки, которая сложилась в это время в Индийском океане.

«Батавия» была одним из самых больших кораблей голландской Ост-Индской компании — ближайшими аналогами ее можно считать португальские карраки. В начале 1629 она вышла из Амстердама, имея на борту шестьсот пассажиров и членов команды, а также важные грузы и крупные суммы денег. Среди пассажиров были чиновники и купцы, их семьи, отряд солдат.

Командовал «Батавией» капитан Якобе, но действительным начальником экспедиции был старший фактор и доверенное лицо совета Компании Франциск Пелсерт, который отвечал за сохранность фуза и ценностей на сумму более двухсот тысяч гульденов. До Явы «Батавия» шла в составе небольшой эскадры.

Идея захватить судно возникла, очевидно, и у капитана Якобса, и у многих его подчиненных: уж очень соблазнительной была добыча. Капитан, вероятно, не собирался стать после этого профессиональным пиратом, а предполагал перейти на службу к португальцам. Пелсерт подозревал Якобса в опасных замыслах, но прямых улик не имел. Рассчитывать на команду он в такой ситуации не мог, зато в его распоряжении было несколько служащих Компании и тридцать солдат, в том числе десять французских наемников. На стороне капитана были второй компанейский фактор и суперкарго Иероним Корнелис, старший боцман и большинство матросов. Часть команды предпочитала до поры до времени держать нейтралитет.

Чтобы было легче претворить в жизнь задуманное, заговорщики решили после выхода в Индийский океан отстать от эскадры и затеряться в океане. Пелсерт не скрывал, что не доверяет капитану, и настоял на том, чтобы ночная вахта состояла из преданных Компании людей. Но вскоре после того, как корабли обогнули мыс Доброй Надежды, Пелсерт свалился в лихорадке, и капитану удалось осуществить свой план: в тумане «Батавия» оторвалась от эскадры.

Ободренные болезнью Пелсерта, заговорщики отложили переворот до того момента, когда фактор умрет. Неизвестно, несколько болезнь Пелсерта была действительной, а насколько дипломатической: каждый вечер ему становилось так худо, что он не надеялся пережить ночь, но по утрам принимал доклады офицеров, хотя и не покидал постели. Так прошли две недели. Вот-вот могли показаться берега Явы, и это побуждало заговорщиков к действию. Но люди Пелсерта были начеку, а часть экипажа, как мы уже говорили, предпочитала соблюдать нейтралитет. Тогда решено было пойти на провокацию.

На корабле находилась состоятельная голландская дама Корнелия Лукреция Яне, которая ехала в сопровождении служанки Жанте к своему мужу в Батавию. Капитан Якобс еще в начале путешествия обратил на нее внимание, но дама отвергла его ухаживания; после этого капитан переключил усилия на служанку и быстро добился взаимности. Теперь Иероним Корнелис должен был распустить слух, что Лукреция Яне ведьма, и подговорить матросов вымазать ее дегтем (капитан даже подговорил изрезать ей лицо бритвой, но Корнелис его от этого отговорил). Расчет был на то, что Пелсерт вынужден будет принять суровые меры против участников этой операции. Тогда за матросов вступятся остальные члены экипажа — между солдатами Пелсерта и моряками отношения были натянутыми.

Вечером, когда Пелсерт лежал у себя в каюте, матросы во главе со старшим боцманом ворвались в каюту Лукреции (дверь была не заперта — об этом позаботилась Жанте) и вытащили ее на палубу. Надругавшись над Лукрецией, они затем вымазали ее дегтем и грязью. Священник, оказавшийся поблизости, бросился к Пелсерту, который поднялся с постели и вызвал стражу. К тому времени, когда он добрался, поддерживаемый помощниками, до палубы, солдаты уже разогнали матросов, а пассажирки помогли Лукреции вернуться в каюту.

Пелсерт не сомневался, что капитан, несмотря на свое показное возмущение происшедшим и клятвенные обещания строго наказать виновных, является зачинщиком всей этой истории. В ту же ночь Пелсерт пригласил трех верных офицеров на совет. На палубе, требуя утопить ведьму, шумели матросы. Арестовать их значило сыграть на руку капитану, оставить безнаказанными — подорвать дисциплину, придать заговорщикам уверенность. Пелсерт не успел прийти к какому-либо решению. Той же ночью «Батавия» налетела на рифы у небольшого архипелага, состоящего из скал и голых песчаных островков, в нескольких десятках миль от северного берега Австралии.

Якобе сообщил Пелсерту, что немедленной опасности для корабля нет и что он продержится на плаву по крайней мере до утра, однако пассажиров и солдат предложил перевезти на берег. Первую спущенную шлюпку разбило волнами о борт, за места в других шла драка. Наконец спустили благополучно шлюпку, в которую поспешили сойти Пелсерт и его офицеры, вслед за ними на берег отправился капитан. Старшим на тонущем корабле остался Корнелис. Пока матросы, разбив бочки с вином, пировали, Корнелис поднял люк в полу каюты Пелсерта и спустился в кладовую, где хранились деньги и ценности. Там он взломал сундуки, надел на шею массивную золотую цепь, украшенную изумрудами, и позвал матросов. Те в восторге набивали монетами карманы. Это входило в планы Корнелиса. Теперь матросы были связаны круговой порукой, так как совершили одно из самых серьезных преступлений, запустили руку в казну Компании.

Не ведая о том, что творится на борту «Батавии», Пелсерт приказал в поисках воды обследовать остров, на который высадились потерпевшие кораблекрушение. Воды на острове не оказалось. Была послана шлюпка на соседний клочок земли, также оказавшийся безводным. Тогда несколько солдат, сколотив плот, поплыли к большому острову, видневшемуся на горизонте.

Поняв, что расправиться с Пелсертом сейчас нельзя (тот все время находился в окружении верных людей), капитан предложил ему отправиться на поиски воды на боте. План Якобса заключался в том, чтобы убить Пелсерта, как только остров скроется из виду, а самому направиться к Яве. Там он должен был сообщил, что «Батавия» погибла, а Пелсерт остался сторожить груз. Следующим шагом было получить корабль для спасения груза и людей и привести к месту катастрофы, где Корнелис должен был все подготовить для его захвата. Потом можно будет забрать ценности и отправиться в плавание.

План был связан с определенным риском, но имел и шансы на успех. Впрочем, Пелсерт, соглашаясь плыть с Якобсом, также надеялся как можно скорее добраться до Явы. Его беспокоила судьба сундуков с деньгами, а поиски воды были только предлогом.

Команду бота подбирали капитан и старший боцман. Пелсерту команда не понравилась, и он под предлогом малочисленности экипажа бота взял с собой двух верных офицеров и пятерых солдат. Это не испугало капитана, потому что на боте у него было пятнадцать верных людей. На счастье Пелсерта. по пути им встретился возвращавшийся с большого острова плот с десятью солдатами. Несмотря на протесты Якобса. Пелсерт приказал солдатам перейти в бот. Так рухнули планы капитана.

На большом острове воды не нашли, да, видно, и не очень старались найти. Бот тут же пошел на север, к Яве. В пути Якобе и не пытался убить Пелсерта. Охрана была надежна, и капитану пришлось смириться. Он даже начал заигрывать с Пелсертом, уверяя его, что не имел злых умыслов.

Путешествие до Явы оказалось очень трудным. Они прошли в открытом, переполненном людьми боте более полутора тысяч миль. В двух днях пути от цели бот повстречался с кораблем «Саардам» из эскадры, сопровождавшей «Батавию» до мыса Доброй Надежды.

Прибыв в столицу Нидерландской Индии — Батавию (основанную незадолго до этого на месте яванского города Джакарты), Пелсерт тут же направился к генерал-губернатору и доложил ему о случившемся и о своих опасениях. В тот же день были арестованы боцман и матросы, виновные в нападении на Лукреиию Яне. Капитана Якобса оставили на свободе, но сообщили ему, что он находится под следствием по подозрению в подготовке мятежа и пиратского захвата корабля. Однако доказать это было пока невозможно, так как против капитана не было улик, а имелись лишь показания Пелсерта. Пелсерт же мог обвинять капитана в заговоре, чтобы оправдать свое бегство. Кстати, Пелсерт получил от генерал-губернатора строгий выговор за то, что не пресек бунт в самом начале, а затем уплыл, оставив команду и пассажиров без начальника.

В команду «Саардама», направленного в спасательную экспедицию, включили водолазов для подъема груза и отряд солдат; во главе экспедиции поставили Пелсерта. Через пятьдесят дней «Саардам» подошел к месту катастрофы. На островке, где Пелсерт оставил потерпевших кораблекрушение, никого не было, однако с «Саардама» увидели столб дыма, поднимающийся над большим островом. Направились туда. Навстречу выскочила лодка, в которой было четыре человека. Двое гребли; двое, раненные, лежали на дне. В одном из гребцов Пелсерт узнал солдата Хейса; поднявшись на борт корабля, тот сообщил, что на «Саардам» готовится нападение, что власть на островах находилась до последнего дня в руках Корнелиса, но сейчас перешла к некоему Лоосу…

Хейс не успел закончить рассказа, как показался большой плот с двумя десятками человек, увешанных драгоценностями и разодетых словно на маскарад. Плот приблизился к «Саардаму». По знаку Пелсерта Хейс спрятался. Пелсерт сам подошел к борту и спросил у людей на плоту, где все остальные. Ему ответили, что все на дальнем острове, где нашли воду и устроили лагерь. На вопрос с плота, где капитан Якобс, Пелсерт ответил, что он остался в Батавии.

Убедившись, что на «Саардаме» готовы к бою, Пелсерт неожиданно для пассажиров плота приказал им сдаться. Те попытались было отойти от борта, но после первого же выстрела из пушки побросали оружие. Их связали, и «Саардам» направился к малому острову, где остальные мятежники ждали, когда их сообщники приведут захваченный корабль. Взяв под стражу и этих, стали искать остальных потерпевших крушение. И велико было изумление Пелсерта и голландцев с «Саардама», когда они узнали, что из нескольких сот пассажиров «Батавии» — чиновников, купцов, женшин, детей — в живых осталось только сорок.

Из допросов мятежников и бесед с оставшимися в живых солдатами и пассажирами удалось выяснить, что произошло за три с небольшим месяца, миновавших со дня ухода бота.

Первые три недели прошли мирно: в устройстве жилищ, поисках воды и перевозе с обломков «Батавии» кое-какого добра. Потерпевшие крушение избрали совет, во главе которого встал Иероним Корнелис. Именно он через три недели начал проводить в жизнь план, задуманный им совместно с капитаном Якобсом.

4 июля один из солдат украл бочонок вина и напился пьяным. Корнелис потребовал смертной казни для провинившегося. Совет отказал, тогда Корнелис разогнал его и собрал новый из послушных ему людей. Солдата казнили. На следующий день Корнелис отправил на поиски воды плот, а в команду включил десять верных матросов и четырех солдат, которым не доверял. Через несколько часов плот возвратился, и матросы доложили новому совету, что все четыре солдата, к сожалению, утонули.

Так началось истребление пассажиров «Батавии». Вскоре для этого была выработана простая процедура. Намеченную жертву отправляли куда-нибудь в сопровождении двух-трех верных людей и одного «нейтрала». Возвратясь, они докладывали, что с их спутником случилось несчастье — упал со скалы или утонул в море. Исполнителем приговора всегда назначали «нейтрала». Если он отказывался, его самого убивали, если соглашался, то становился одним из членов пиратской шайки, ибо кровавая порука связывала крепче денег или клятв.

Как-то в палатку к Корнелису вбежал юнга и сообщил ему, что только что видел, как два матроса убили третьего. Корнелис выслушал мальчика и сказал своему помощнику: «Успокой ребенка». Матрос вывел юнгу и одним ударом заколол его.

Пока шли первые убийства, Корнелис приказал привести к нему в палатку Лукрецию. Двенадцать дней она отказывалась стать любовницей диктатора острова. Тогда Корнелис решил доказать ей, что шутить не намерен. Помощник Корнелиса притащил в его палатку сына одного из солдат и, на глазах у Лукреции перерезав ему горло, объявил ей, что, если она будет упрямиться, ее ждет та же участь. Сам Корнелис в это время ужинал в соседней палатке с отцом и матерью мальчика и поднимал тосты за их здоровье и здоровье их сына.

Лукреция сдалась.

Постепенно пираты перестали таиться. Однажды Корнелис пригласил на ужин священника и его старшую дочь, приглянувшуюся одному из матросов. В это время несколько человек вошли в палатку, где оставалась жена священника и три его младшие дочери, и всех задушили. Когда пираты вернулись и доложили, что приказание исполнено, Корнелис велел священнику отправляться домой, а старшую дочь тут же передал матросу.

С каждым днем на острове оставалось все меньше людей. Здесь действовал таинственный закон страха, который через сотни лет заставлял людей послушно собираться в гетто и верить в то, что именно их помилуют; закон страха, который позволял подлецам всех времен безнаказанно истреблять свои жертвы, даже если последних было намного больше, чем преступников. Люди старались убедить себя, что жертвы пиратов в самом деле тонут или падают со скал, а если кого-то казнят, значит, этот человек заслуживает смерти. Безнаказанность делала Корнелиса и его помощников все более наглыми. Они уже верили в то, что никто не посмеет объединиться против них, и изобретали казни одна страшнее другой, чтобы окончательно запугать и без того покорных пассажиров. Однако случилось непредвиденное: эскалация убийств натолкнулась на сопротивление. И это было началом конца пиратского ада. Несколько десятков человек, решивших не сдаваться бандитам, смогли выстоять.

Солдат Хейс, впоследствии добравшийся на шлюпке до «Саардама», в разгар террора был на большом острове, где с несколькими товарищами искал воду, в которой всегда ошушался недостаток. Он уже собирался вернуться обратно, когда ночью через пролив переплыл юнга и рассказал солдатам, что чудом спасся от Корнелиса, который всех убивает. Оружия у Хейса и его друзей почти не было, но на острове с каждым днем собиралось все больше людей. Все, в ком еще теплилось человеческое достоинство или хотя бы воля к жизни, преодолевали пролив на плотиках, на бревнах, а то и просто вплавь и присоединялись к Хейсу и его товарищам. Вскоре этих людей стало более тридцати.

Наступил день, когда на острове, где правил Корнелис, остались только пираты и несколько женщин, да еще священник, во всем покорный пиратам, умоляющий лишь об одном — чтобы не убивали его последнюю дочь. В это время Корнелис узнал, что на маленьком островке по соседству нашли убежише десятка два женщин и юнг. В тот же день пираты снарядили туда карательную экспедицию и перерезали всех обитателей островка. Один из участников этой расправы впоследствии рассказал, что среди жертв была беременная женщина. Увидев ее, помощник Корнелиса отвел ее в сторону и сказал: «А ведь тебе, милая, тоже придется умереть». Женщина бросилась ему в ноги, умоляла не губить еще не родившегося ребенка. Пират вонзил ей в грудь кинжал.

Обшарив весь остров, пираты нашли трех юнг, спрятавшихся в кустах. Их взяли с собой и придумали такую казнь: тот из них, кто выкинет за борт товарищей, останется в живых. Один юнга оказался сильнее своих товарищей, и ему сохранили жизнь.

Наконец пираты заметили, что над большим островом поднимается столб дыма, и поняли, что там тоже скрываются беженцы. Корнелис предполагал, что среди них есть мужчины, и потому решил прибегнуть к хитрости. Он высадился на берег в сопровождении телохранителей и предложил спустившимся с холма Хейсу и его товарищу перейти на сторону пиратов, обещая сохранить им жизнь. Хейс отказался. Тогда Корнелис приказал своему телохранителю застрелить Хейса. Но тот не успел вскинуть мушкет, как из-за скалы вышло более двадцати мужчин. Корнелис испугался, так как не ожидал встретить здесь столько людей, способных дать отпор. Он стал отступать к воде, уверяя, что пошутил. Но ему не поверили. Солдаты набросились на телохранителей и перебили их, самого Корнелиса связали и увели с собой. Остальные пираты, наблюдавшие за событиями с плота, не пришли на помощь своему вождю, а поспешили обратно к своему острову, избрали «императором» матроса Лооса и, вооружившись, начали готовить штурм большого острова.

Судьба почти безоружных защитников острова была предрешена. Пираты медленно оттесняли их в холмы, но тут Хейс увидел паруса «Саардама» и успел отплыть на лодке ему навстречу.

Несколько дней водолазы доставали с «Батавии» сундуки с ценностями, которые не успели захватить мятежники. Одновременно с этим шел суд над пиратами. Большинство из них быстро во всем сознались, только Корнелис вел себя на допросах упрямо и лишь под пытками давал показания. Пелсерту важнее всего было добиться, чтобы Корнелис назвал вдохновителем заговора капитана Якобса, и эти показания он в конце концов получил.

Корнелиса и еще семерых пиратов повесили. Двоих высадили без пищи и воды на берегу Австралии, и они стали, таким образом, первыми европейскими колонистами на материке и положили начало традиции посылать туда преступников. Остальных пиратов приговорили к различным наказаниям: протаскивали под килем, пороли плетьми, но оставили в живых, потому что Голландии были нужны матросы и солдаты. Правда, по возвращении в Батавию генерал-губернатор пересмотрел приговор, и еще нескольких пиратов повесили уже там. Причем юнги, как несовершеннолетние, должны были тянуть жребий, кому умереть на виселице, а кому получить двести плетей, что тоже было равносильно смерти.

Хейс был произведен в прапорщики, остальные защитники большого острова получили не в зачет двухмесячное жалованье. Лукреция Яне, муж которой, не дождавшись ее прибытия, скончался от болезней, вскоре вышла замуж снова. Капитан Якобс был заключен в тюрьму; дальнейшая его судьба не известна. Пелсерт, так и не вернувший себе расположения Компании, погиб через год в одном из походов. Деньги и грузы, поднятые с «Батавии», пошли на закупку пряностей и ведение войн.

Правда, деньги были подняты не все. Из двенадцати сундуков два остались на дне. Один из них разбился во время катастрофы, и часть серебряных монет попала в руки матросов. Второй сундук остался цел, но водолазам с «Саардама» поднять его не удалось — он лежал, придавленный якорем и пушкой. Так как в сундуке оставалось больше двадцати тысяч монет, правительство Батавии не желало примириться с потерей. В 1644 году Тасману, отплывшему исследовать Австралию, было приказано этот сундук поднять. Тасман сундука не нашел.

Прошло больше трехсот лет, прежде чем была предпринята следующая попытка. В 1963 году краболовы случайно нашли на рифах у одного из прибрежных островов бронзовую пушку с «Батавии». Так удалось вновь отыскать место гибели корабля. Экспедиция, работавшая там следующим летом, отыскала множество предметов с корабля, в том числе больше ста серебряных немецких талеров начала XVII века. Исследователи полагают, что это монеты из разбитого сундука. Целый же сундук, погребенный в песке, возможно, дожидается более удачливых охотников за кладами.

И.В. Можейко. В Индийском океане.  — М.: Наука, 1980.