Ближе к февралю 42-го я уже сам запрягал, грузил и без Касима, самостоятельно ездил по всем делам. Мнил себя рядовым новоиспеченным колхозником, – шестнадцатый год пошел!..

Отец в пятнадцать лет убегал из дома в город Касимов: хотел учиться, ехать в Москву. Человеком стать! Дед забирал его прямо из касимовского медресе. После второго побега дед его не нашел. А он жил у русского друга и по его учебникам, записям занимался самообразованием. К весне отец получил бумагу об окончании начальной русской школы, вернулся к деду. Дед был доволен и горд им; ставил в пример братьям. А осенью сам повез сына в Касимов. Там деду сказали, что Бекару в Касимове делать нечего, советовали отправить сына в Москву…

Так отец завоевал особое расположение деда Юсупа своим упорством, целеустремленностью, и с письмами к друзьям и знакомым его отправили в столицу…

А я – его сын, сижу почти под хвостом пегой лошади и рассуждаю о жизни: что к чему. Вот судьба!..

Отец в пятнадцать лет поехал в Москву, чтоб человеком стать, а я в такие же годы приехал в деревню «коровам хвосты крутить»! На что уходят годы?.. В Москве ребята с нашего двора, наверное, десятилетку скоро окончат, а я?.. Надо что-то делать. Поговорить с отцом. Он поймет, сам же убегал из дома!..

Но с другой стороны: там с дедом оставались шесть отцовских братьев, три снохи. А я сейчас?!. Что ж – уехать, оставить отца с пятилетним внуком и четырьмя дочерьми мал-мала меньше?! Старшей-то только вот-вот шестнадцать стукнуло, и ростом – чуть выше козы, если на рога отцовскую шапку натянуть…

Увлекся я, братцы, наблюдая удаляющиеся огоньки села да поглядывая искоса на жилистый круп моей худенькой колхозной лошадки. С удивительной легкостью, выбрасывая на ходу большие комки снега, уносила она меня все дальше и дальше от жилья. Дело в том, что, закутавшись в тулуп, я сидел спиной к лошади, чтобы снегом из-под копыт не несло в лицо. Ну ладно: чтобы было понятно – по порядку.

Так вот, я, вместе с другими как-то раз выехал с зерном на станцию. Поздно. Разгрузили уже затемно, провозились долго – было возов десять. Наспех покормили лошадей и двинулись обратно. На полдороге, в деревне Шеино, преодолев за день более сорока километров, лошади пошли уже с трудом. А до дома еще не меньше двадцати! Мужики решили дать коням отдых, да и самим надо перекусить. У меня же лошадка была хоть и не молодая, но бойкая, не такая усталая, и я решил, несмотря на поздний час, ехать дальше одному. А что?..

Дорога зимняя, санями хорошо накатанная, съехать с нее в сторону и заблудиться, думалось, невозможно. Я целиком положился на инстинкт своей лошади, полагая, что дорогу домой, да еще порожняком, она не проморгает. Доеду! Не потеряюсь…

Лошадка моя, словно поняв, что подружки остаются, а ей, как привилегированной, дозволено двигать к дому, в родную теплую конюшню, сама, без понукания вдруг тронула с места и лихо побежала, обдавая снежным фонтаном мою спину. Я не мог даже повернуть голову: снег из-под копыт моей резвушки так и брызжет, так и лепит со всех сторон. Со спины я, наверное, уже на снеговика был похож…

Еду и гляжу, как из-под дровней выползает санный путь, исчезая вдали под огоньками села Шеина. При свете полумесяца с левой стороны дороги виднелась черная полоса, видимо, днем возили сено или солому и натрясли заметную кромку. Километра через два дорога должна была подниматься вверх, и чернеющая полоса должна была также свернуть, но… дорога продолжалась по прямой! И чернеющая кромка не исчезала!.. Я чуть встревожился. Но лошадка моя так же бойко и уверенно трусила вперед, и я подумал: наверное, мне показалось, подъем будет позже.

Действительно, немного погодя начался подъем, и дорога с чернеющей полосой также свернула. Я успокоился, еду правильно. Но… Вдруг лес!.. Откуда?.. И луна внезапно, как нарочно, скрылась. Все вокруг потемнело.

Меня охватила дрожь. Я, признаться, струхнул, – испугался, значит. А тут и лошадь вдруг встала. Закапризничала, – не идет! Я ее кнутом, а она храпит как-то необычно, вроде ржание подавляет. От страха, думаю. Вскидывается на дыбы, будь ты проклята, не идет – и все тут! Дергает, норовит повернуть то направо, то налево…

А вокруг – темень. Пни на фоне снега, вроде, как и не пни вовсе – шевелятся!.. Меня опять обдало холодом! Сказать, мурашки забегали – ничего не сказать! Меня колотило!.. Сразу вспомнилось, что животные чуют нечистую силу. Вспомнились рассказы о жутких встречах с вурдалаками, ведьмами и прочими.

Я вылез из саней. Длинные полы тулупа путаются под ногами. Мурашки еще сильнее забегали, закололи; руки задрожали, зубы непроизвольно заклацали… Я сбросил тяжелый тулуп на дровни и, еле удерживая вожжи, попытался взять лошадь под уздцы. Я дрожу! И она дрожит!.. И вдруг головой как рванет с силой вверх, – и в сторону!.. Вожжи так и выскользнули из рук!..

Почувствовав свободу, лошадка пустилась вскачь обратно. В самый последний момент – не знаю как! – я успел ухватиться за край дровней…

Меня тащило, бросало, волокло и колошматило; снег летел из-под копыт, забивал рот, глаза. Руки заледенели. Как я удержался, не выпустил дровни – до сих пор не могу понять!.. Вдруг лошадь сама встала. Что такое? Уже боюсь и голову поднять! С трудом разлепил глаза: вижу, голову лошади стянуло к концу дуги, к оглобле, вожжи попали под полозья – она и остановилась.

Колотун у меня не проходил. Только я успел освободить вожжи и шлепнуться в дровни, как лошадь галопом понесла в Шеино…

Развеселившиеся от самогона мужики встретили меня, москвича, дружным гвалтом и хохотом. Мне поднесли целый стакан первача и принялись меня успокаивать. А меня трясло! Зуб на зуб не попадал, как при малярии. Им-то, видавшим разное в своей деревенской жизни, что?!

Разлили опять мутную жидкость. Закусывая огромным прокисшим огурцом, один предложил:

– Ложись спать, завтра разберемся…

Утром все поехали «разбираться». Доехали до поворота наверх, но дорога, обсыпанная соломой, не кончалась, тянулась дальше! Оказывается, поворот-то я прозевал, положившись на эту черную полосу!

Поехали дальше. Поднялись до того места, где лошадь взбунтовалась. А еще дальше, метрах в тридцати, все истоптано! И вокруг – сплошь волчьи следы! Много следов!.. У меня даже дух захватило!

– О-го-го!.. – удивились мужики. – Серые-то ждали!..

– Ну, москвич, ты в рубашке родился. Спасла тебя лошадка колхозная!

Я, наверное, в ответ улыбался, отшучивался. Наверное!.. Но, убей бог мою душу, не помню, что и как было дальше! К встрече с нечистой силой вчерашней ночью я худо-бедно был готов! Но к тому, что меня может разорвать в клочки стая серых лютых хищников!.. Тут, брат, надо думать…

Мы проехали дальше. В пятидесяти метрах на большой поляне был скирд сена. Вот, оказывается, куда вела ночная дорога и злая шутка судьбы.

Судьба меня, похоже, преследует. Или закаляет? Или воспитывает?..