Клён, возведённый в квадрат окна, линяет, Пёстрою гривой залысиваясь втихомолку. Скоро ночь изначальностью уравняет С лучшею залою – злую твою каморку. Хлынет тьма в комнатушку чернильной жижей, Этим в убогий куб её возводясь, Скоро не станет берлоги закатно-рыжей — Так что покажется: не было отродясь. Мраком глухим захлебнётся постылая рухлядь: Стол да кровать; захлебнёшься и ты, дружок. Бездну вместивши, стены не смогут не рухнуть, Ибо ничто пределов не сбережёт. Вырастут вкруг бескрайние чёрные степи, Слитые с чёрным небом в единый сплав. И пространство постигнет энную степень (Ту, что в-почёте-почивших уравнивать с теми, С теми умеет, чьи головы – громно – с плах) — Но отторгает её пробуждения ради, Стóит рассвету взъерошиться шкурой лисьей… В кубе найдясь, ты увидишь в оконном квадрате Клён – да не столько заспанный, сколько – лысый.