Что-то хочу сказать тебе – да никак:
слишком много было, видать, наговóрено
(мною – тогда: невыверенно и не вовремя,
наверняка).
Вот и молчу поневоле, ища лазейки; я
в этом законе подлости – вор до секунд.
Вот – не мигая – в лицо тебе: кажется, в зеркало;
мысли скачут, в испанские боты обутыми.
Жаркая, влажная боль меж лопаток – будто бы
режутся крылья или меня секут.
Папа! Сколько бы ни было лоску в слове,
слово, как дерево, высью обязано корню.
Помнишь сказки, что ты всегда перед сном – мне?..
Я – помню:
подкожно – побуквенно помню.
Ты во мне – ими. Именем. Силой – бороться:
силой, огромною тем, что тобою взращена.
Мы – на причинно-следственной, сотовой, родственной,
я поэтому, папа, такая бесстрашная.
Эх, не вмещает вечности словоблудие:
искренне хочешь, а мнёшься – и смотрят искоса.
Вот и молчу. И люблю тебя, папа. Люблю тебя —
Так, что, видать, никогда не сумею высказать.