Что-то хочу сказать тебе – да никак: слишком много было, видать, наговóрено (мною – тогда: невыверенно и не вовремя, наверняка). Вот и молчу поневоле, ища лазейки; я в этом законе подлости – вор до секунд. Вот – не мигая – в лицо тебе: кажется, в зеркало; мысли скачут, в испанские боты обутыми. Жаркая, влажная боль меж лопаток – будто бы режутся крылья или меня секут. Папа! Сколько бы ни было лоску в слове, слово, как дерево, высью обязано корню. Помнишь сказки, что ты всегда перед сном – мне?.. Я – помню: подкожно – побуквенно помню. Ты во мне – ими. Именем. Силой – бороться: силой, огромною тем, что тобою взращена. Мы – на причинно-следственной, сотовой, родственной, я поэтому, папа, такая бесстрашная. Эх, не вмещает вечности словоблудие: искренне хочешь, а мнёшься – и смотрят искоса. Вот и молчу. И люблю тебя, папа. Люблю тебя — Так, что, видать, никогда не сумею высказать.