Я – живое подобье грошового карандаша:
Деревянно-тонок снаружи, но это – всуе,
Ибо грифельной сутью твердеет во мне душа…
Веришь? – ею тебе многоглавье столицы рисую
По поверхности неба, пятнистого, как «дор блю»,
И солёного столь же: вскинуть робеешь очи
И прочесть в изломанном контуре злое «люблю»,
А в штрихах, добавленных солнцем, – закатное «очень».
Я-то знаю: скоро
сей небосыр
сгниёт —
Станет тьмой
фон закатно-законтурный,
иссиня-рыжий…
Глазки вскинув, со страху ты примешься есть её:
Мной набросанные, захрустят на зубах крыши.
Причастишься любви ты, срок Godности коей – истёк;
Ей наполнишься – этот порыв да не будет сдержан!..
Я, живой карандаш, оттого похрущу чуток,
Не осмелясь сломаться: душою во мне – стержень.