Я – живое подобье грошового карандаша: Деревянно-тонок снаружи, но это – всуе, Ибо грифельной сутью твердеет во мне душа… Веришь? – ею тебе многоглавье столицы рисую По поверхности неба, пятнистого, как «дор блю», И солёного столь же: вскинуть робеешь очи И прочесть в изломанном контуре злое «люблю», А в штрихах, добавленных солнцем, – закатное «очень». Я-то знаю: скоро сей небосыр сгниёт — Станет тьмой фон закатно-законтурный, иссиня-рыжий… Глазки вскинув, со страху ты примешься есть её: Мной набросанные, захрустят на зубах крыши. Причастишься любви ты, срок Godности коей – истёк; Ей наполнишься – этот порыв да не будет сдержан!.. Я, живой карандаш, оттого похрущу чуток, Не осмелясь сломаться: душою во мне – стержень.