Тот, с кем пройдена жадно, пройдена – порознь Минимум половина заплечных лет, Внезапно найден, словно бабушкин перстень. И – костенеешь в предмониторной позе, А в голове страннейшую из кинолент Крутит память полузабытой песней. Вот ты пред… чёрт с ними! Бисером мечешь про космос Да про каких-то (мир праху которых!) Медичи; С виду – невозмутима, как скандинав. Только зачем-то в сердцах обрезаешь косу, Дюжину круглых, двенадцать двенадцатимесячных Чуть разменяв. Вот ты уже восьмиклассница. Хмурым йети Полуизгойно торчишь из последней парты. Коль не к доске – то Цой до ста децибел. А от звонка до звонка – гремишь в туалете Школьном стихами, как разве что психопаты; Плачешь в жилетку… которая – на тебе. Эх, от звонка до звонка, сиплый супермен: Эх, не на этом фронте – без перемен. Вроде бы хочешь – как все, да выходит – боком. Вот, погляди-ка: ты снова болтаешь с Богом, К счастью, по этой части всё – безлимит. Видишь, тебе пятнадцать. И губы сини. Ты за глаза – «королева анорексии», «Та, кого и могила не вразумит». Патлы на палке тела – бурое знамя. Ты уже куришь, но мама в лицо не знает Этих твоих закадычных-то «данхил-блу». Мама гордится: у Юли дневник – в пятёрках. Помнишь ли алость чернильных кровоподтёков? Помнишь: школьное диско, а ты, в углу Сидя, терзаешь рукав на лохматые нитки?.. Вот тебе скоро семнадцать: ты – автор книги Детских таких, обжигающих дёсны, стишков. Ими плюёшь ты со сцены – так получилось. Первый сборник – о, воплощённая чинность! Каждая буква – незримо кровящийся шов. Первый сборник… Следом второй et cetera. Ты, как лимон, вытекаешь из толстой цедры, Горькой цедры, защитной своей кожуры. Третья осень встречена на свободе; Детка, тебе девятнадцать и ты – в субботе. Полночь оттенка рождественской мишуры. Эх, на свободе. Ты вызволена из рабства. Боже!.. К чему это «здравствуй», пустое «здравствуй» Мне, что срок отмотала и – вон из игры?..