В этом доме словами усыпан пол дармовой: ими бросаются здесь, не умея держать. В этом доме накурено трын-травой: так накурено, что невозможно дышать. В этом доме ты, как и все, – не свой. Ты понимаешь это и хочешь уйти. И уходишь, но там же, где прочие тормозят — да, в ларьке, от подъезда шагах в девяти-десяти, — покупаешь батон, поворачиваешь назад, чтоб с порогу услышать, мол, «воду уже кипятим». А потом оседаешь на пол в проклятом хлеву, обжигаешься чаем, ломаешь руками хлеб. А уверившись в том, что «жевать» – от слова «живу», это слово бросаешь, и тлеет оно во мгле. И находишь трубку – халява слаще халвы. И решаешь просто попробовать трын-травы.