Я на кончиках пальцев порою по небу хожу не спеша, и холодной лазурной корою целует оно каждый шаг. А когда невзначай оступаюсь — лёд трещит о том, что не глух, и со сладкою болью палец в голубую ныряет глубь, окровавивши грани проруби. Эту кровь в заре узнаёт всяк, кто сам так гулять пробовал и небесный ломал лёд. Кто по небу бродил пальчиками, на руках бродил, чуть дыша; всяк, чей неосторожный шаг тёплой кровью лазурь пачкал. Утром синь – и в моих отпечатках: для того – не хожу в перчатках. Предпочесть перчатки страданью? Нет, по небу – лишь босиком. Я однажды его ударю: постучусь в него кулаком. Вижу это спокойно и трезво, смерти нет мне как таковой: небо чуть посильнее треснет, и нырну в него вниз головой.