Я на кончиках пальцев порою
по небу хожу не спеша,
и холодной лазурной корою
целует оно каждый шаг.
А когда невзначай оступаюсь —
лёд трещит о том, что не глух,
и со сладкою болью палец
в голубую ныряет глубь,
окровавивши грани проруби.
Эту кровь в заре узнаёт
всяк, кто сам так гулять пробовал
и небесный ломал лёд.
Кто по небу бродил пальчиками,
на руках бродил, чуть дыша;
всяк, чей неосторожный шаг
тёплой кровью лазурь пачкал.
Утром синь – и в моих отпечатках:
для того – не хожу в перчатках.
Предпочесть перчатки страданью?
Нет, по небу – лишь босиком.
Я однажды его ударю:
постучусь в него кулаком.
Вижу это спокойно и трезво,
смерти нет мне как таковой:
небо чуть посильнее треснет,
и нырну в него вниз головой.