Я в глазах твоих не вижу радуги: Ливень буен, зелень глаз — седа. Сбросим путы!.. Уплывём по Ладоге, В мирные годины-города!.. Унесёмся — насовсем да пропадом — На плечах волшебного плаща! И затихнет голод гневным ропотом, За спиной зубами скрежеща… Погляди — война всё злей да яростней: Жадно жрёт живительную прыть!.. На Неве-то не видать ни паруса, Скоро будет вовсе не уплыть… Разлеглась по берегам блокадушка — Там, где волны бьют гранит гурьбой… Поспешим!.. Не то зароет рядышком В Ленинград — навеки нас с тобой. Но молчишь ты, безысходно-смелая, Словно боль бессловием кадит; На лице — зима окаменелая, А в глазницах стынет малахит… Ты молчала, а потом ответила, Как, наверно, редко говорят: «Дочка, на судьбе моей — отметина; Это — гордый город Ленинград!..» Так сказала, точно отпечатала По граниту, что отродно бур: «Знаешь, чем стереть её нечаянно, Легче спать мне, меченой, в гробу!» Не умчишься птицей перелётною, Родину не кинешь в горький час… Мама, мама! Тяжкою работою Наше время повязало нас! Только время — ведь оно текучее, И течёт-то к добрым месяцам… Расцветают ивоньки плакучие — Сединой по скошенным бойцам. Ленинград! Зарёй-румянцем ожили Скулы впалых площадей твоих; Серолицы, выплыли на них Люди, люди — на тебя похожие… И кольцо чугунным пало ободом — Что скала с родимого плеча. И зима угасла, буйным ропотом Реквием себе же отстучав. Ленинград губами невредимыми Оду льёт — о мирных небесах… Нынче небо плачет над сединами В маминых кудрявых волосах.