Я в глазах твоих не вижу радуги:
Ливень буен, зелень глаз — седа.
Сбросим путы!.. Уплывём по Ладоге,
В мирные годины-города!..
Унесёмся — насовсем да пропадом —
На плечах волшебного плаща!
И затихнет голод гневным ропотом,
За спиной зубами скрежеща…
Погляди — война всё злей да яростней:
Жадно жрёт живительную прыть!..
На Неве-то не видать ни паруса,
Скоро будет вовсе не уплыть…
Разлеглась по берегам блокадушка —
Там, где волны бьют гранит гурьбой…
Поспешим!.. Не то зароет рядышком
В Ленинград — навеки нас с тобой.
Но молчишь ты, безысходно-смелая,
Словно боль бессловием кадит;
На лице — зима окаменелая,
А в глазницах стынет малахит…
Ты молчала, а потом ответила,
Как, наверно, редко говорят:
«Дочка, на судьбе моей — отметина;
Это — гордый город Ленинград!..»
Так сказала, точно отпечатала
По граниту, что отродно бур:
«Знаешь, чем стереть её нечаянно,
Легче спать мне, меченой, в гробу!»
Не умчишься птицей перелётною,
Родину не кинешь в горький час…
Мама, мама! Тяжкою работою
Наше время повязало нас!
Только время — ведь оно текучее,
И течёт-то к добрым месяцам…
Расцветают ивоньки плакучие —
Сединой по скошенным бойцам.
Ленинград! Зарёй-румянцем ожили
Скулы впалых площадей твоих;
Серолицы, выплыли на них
Люди, люди — на тебя похожие…
И кольцо чугунным пало ободом —
Что скала с родимого плеча.
И зима угасла, буйным ропотом
Реквием себе же отстучав.
Ленинград губами невредимыми
Оду льёт — о мирных небесах…
Нынче небо плачет над сединами
В маминых кудрявых волосах.