Снова меня ты, прожжённая совесть, Гонишь гореть в аду. Думаешь, бедная, что успокоюсь, Коли теперь — уйду. Душу в запале не брезгуешь ранить Крючьями да огнём… Долго хранила судьбу мою память Спрятанной на потом. Что суждено — осуждённой открылось, Тёмный венец надев. Кроя гордыню, забрезжила милость Скорбною дамой треф. Замельтешила, заворожила, Мстительно велика. Но моя слава пока не довыла: Громко дрожит золотая жила Сбоку от кадыка! Как замолчать-то, не видевши края, Высказать не успев? Можно ли сдаться, сраженья желая? Увещеванья — блеф. Мне, горемычной, окончить повесть Писано на роду. Прежде — на сон не осудит совесть. После — сама уйду.