Снова меня ты, прожжённая совесть,
Гонишь гореть в аду.
Думаешь, бедная, что успокоюсь,
Коли теперь — уйду.
Душу в запале не брезгуешь ранить
Крючьями да огнём…
Долго хранила судьбу мою память
Спрятанной на потом.
Что суждено — осуждённой открылось,
Тёмный венец надев.
Кроя гордыню, забрезжила милость
Скорбною дамой треф.
Замельтешила, заворожила,
Мстительно велика.
Но моя слава пока не довыла:
Громко дрожит золотая жила
Сбоку от кадыка!
Как замолчать-то, не видевши края,
Высказать не успев?
Можно ли сдаться, сраженья желая?
Увещеванья — блеф.
Мне, горемычной, окончить повесть
Писано на роду.
Прежде — на сон не осудит совесть.
После — сама уйду.