Действительно, многие гости вечеринки болтались в туалете. Мужчины и женщины. Изящная позолоченная табличка с указанием половой принадлежности, казалось, никого не смущала. В залитом мягким светом помещении перед входом в туалет заполняли оживленные голоса людей, которые причесывали растрепавшиеся волосы и поправляли косметику. Мэри кивнула некоторым знакомым лицам, но, похоже, не собиралась представлять меня им. Затем, когда одна кабинка освободилась, она попросила меня зайти туда вместе с ней.

– Что?

– Заходи сюда. Быстро.

Я уже заметила это, пока стояла в очереди. Девицы по двое, а иногда и по трое вместе входили и выходили из кабинок, как будто самым обычным делом было смотреть, как писают твои близкие друзья. Я заколебалась, но Мэри втащила меня внутрь и заперла дверь.

– Э-э, мне, кажется, не очень хочется, – сказала я.

– Мне тоже, – весело ответила она. Она закрыла крышку унитаза и поставила на нее свою сумочку.

– А что мы тогда здесь делаем?

Возможно, мы и находились в одном из лучших отелей Лондона, но все-таки женский туалет был не самым лучшим местом, чтобы проводить там вечер выходного дня.

– Какая ты наивная, Лиза, – засмеялась Мэри, открывая кошелек и доставая оттуда крошечный конвертик из белой бумаги. – Не знаю, как ты, но мне все это уже начинает надоедать. Все это обязательное общение. Все эти поцелуйчики и лесть. Мне необходимо взбодриться, чтобы терпеть все это.

Она открыла самодельный конвертик, в котором была кучка белого порошка, напоминавшего муку мелкого помола. Она взяла кусок туалетной бумаги, протерла крышку бачка и высыпала порошок прямо на эмаль.

– Дай-ка мне мою платиновую кредитку, – приказала она, передавая мне сумку. Затем она разделила кучку порошка на две аккуратные равные дорожки.

– Это что такое? – спросила я шепотом. – «Спид»?

На лице ее отразилось удивление.

– Да ну что ты. Не мой стиль. Все в прошлом, – усмехнулась она. – Это «чарли». Отличная штука. Митчелл знает одного всемогущего человечка в Хайгейт, который достает для него столько, сколько нужно.

– Чарли? – прошептала я.

– Кокаин, – объяснила она.

Все завертелось у меня в голове. Почему она говорит об этом так громко? Она свернула хрустящую двадцатифунтовую банкноту в трубочку и протянула мне.

– Ты, наверно, хочешь попробовать?

Я покачала головой:

– Не уверена.

– Почему?

– Ну, просто…

– Ты никогда раньше не пробовала, да? – резко спросила она. Я снова отрицательно покачала головой. – Серьезно? За все время, что ты живешь в Лондоне? Ни разу? Я думала, что агенты по недвижимости тратят все комиссионные на свои жирные носы. Одна из клиенток говорила мне, что агент, который показывал ей квартиру, вынюхал свою дорожку прямо во время показа.

– Я не агент по недвижимости, – напомнила я ей. – Я просто секретарша, и я не получаю комиссионных, которые могу потратить на дорогие наркотики!

– Так ты и не будешь тратить свои деньги сегодня, – сказала она. – Это Митчелла. – Она склонилась над унитазом и втянула одну из двух тонких дорожек порошка. – Ну вот, видишь. И прекрасно себя чувствую.

– Еще не успело подействовать, – прошипела я. – Ты можешь умереть в любую минуту. И что я скажу твоей маме?

– Да все в порядке. Я уже приняла немного перед приходом сюда. И видишь, пока не умерла. Попробуй хотя бы половину. А я добью остальное. Только быстрее, потому что сюда стоит очередь. Им тоже хочется.

Я взяла из ее руки скрученную банкноту и попыталась вспомнить, каким концом она вставляла ее себе в ноздрю. Помимо всего прочего мне казалось, что сам процесс употребления кокаина несколько, скажем так, неизящен. Вставлять в нос бумажную трубочку и втягивать так, чтобы порошок проникал прямо в мозг? Половина меня хотела вернуть банкноту и сказать Мэри, что мне это неинтересно. Но, на самом деле, другую мою половину это очень интересовало. В конце концов, я была не так уж невинна в этих делах. В колледже я покуривала, а один раз даже приняла экстази. (К несчастью, вместо кайфа я заработала недельный понос.) Поэтому меня трудно было отнести к адептам движения «Скажи наркотикам нет». А кокаин казался таким соблазнительным по сравнению с таблетками экстази, от которых хочется переспать с тем, на кого и не взглянешь на автобусной остановке.

Эта был еще один великолепный штрих великолепного вечера. Кокаин. В лучшем отеле Лондона. А за дверью известные лица из мира ТВ, кино и шоу-бизнеса поправляли прически и подтягивали колготки перед ярко освещенными зеркалами. Мама ни за что бы не поверила. Конечно, я вряд ли смогу рассказать ей все когда-нибудь. Но кокаин был вполне в духе всей вечеринки. И, соответствуя духу, я поднесла к носу скрученную в трубочку банкноту.

Я наклонилась над бачком точно так же, как Мэри. Когда я посмотрела на нее, мне показалось, что она сияет. Ее глаза были широко открыты. А рот растянулся в улыбке до ушей.

– Давай, – прошептала она. – Это очень украшает жизнь.

Я сильно втянула воздух, посмотрела вниз и с удивлением обнаружила, что дорожка исчезла. Полностью. В моей ноздре.

– Ты прямо профессионал, – заметила Мэри. – У тебя, должно быть, хорошие легкие.

Я отбросила волосы со лба. И вдруг меня в нос словно ударил газ от минеральной воды. Я почувствовала привкус газа и в горле. Странный металлический привкус. Но ничего удивительного пока не происходило. Просто казалось, что я поперхнулась газировкой.

– Ну что, может, вернемся на вечеринку? – спросила Мэри.

Мы с Мэри вышли из кабинки одновременно. Тут же за нами в кабинку, не переставая болтать, протиснулась другая парочка девиц. Мэри начала рассказывать мне историю об одном из ее клиентов. О вышедшем в тираж актере телесериалов, на которого настучал журналист. Актер достал для журналиста дозу и вместо благодарности получил за услугу шесть месяцев тюрьмы.

– Будет ему хорошим уроком. Но он легко найдет работу, когда выйдет, – уверенно сказала она. – Люди любят разные истории. А этого бы не случилось, если бы он продолжал сниматься в «Голубом Питере». Шампанского? – Я взяла фужер с подноса, который, казалось, проплывал мимо. – Так что будем делать с Брайаном?

– Придется разыгрывать спектакль.

– Дорогая, у тебя получится. Посмотри на себя. Ты прекрасно смотришься здесь.

– Ты думаешь?

– Конечно, – пробулькала она сквозь шампанское. – Здесь никто не знает, что ты просто секретарша из агентства недвижимости. И я правда надеюсь, что все пройдет хорошо. У тебя была тяжелая полоса, и ты имеешь право на счастье с Брайаном. Кроме того, я ужасно люблю сплетни. Если он пригласит тебя с собой в Нью-Йорк и попросит выйти за него замуж, обещай, что пригласишь меня в подружки невесты.

– Я так рада, что мы с тобой помирились, – сказала я ей.

– Я тоже, – ответила она.

Мы обнялись.

– А как ты собираешься поступить со своим парнем, пока Брайан будет здесь? – продолжила Мэри.

– Я сказала ему, что ко мне на уик-энд приезжает приятель.

– И он не захотел познакомиться с ним?

– Захотел. Но я сказала ему, что нам с Брайаном нужно будет повидать общих друзей. Чтобы отговорить Ричарда, я сказала, что ему это будет неинтересно.

– Ловко. Но если я что-нибудь понимаю в мужчинах, он в любом случае попытается увидеть тебя. Может быть, нужно вообще расстаться с ним, чтобы он не встал у вас на пути.

– Мне кажется, это довольно жестоко.

– Конечно жестоко. Но ты же ведь хочешь возобновить отношения с Брайаном, да? Ты же не хочешь, чтобы рядом болтался мрачный бухгалтер и портил тебе картину.

– А что если Брайан не захочет забрать меня с собой? Я дам отставку Ричарду, а сама останусь на бобах.

Мэри пожала плечами:

– У тебя всегда так, Лиз. Двойная ставка. Ты никогда не получишь заветный приз, если не идешь прямо к цели.

– Глубокая мысль, – сказала я.

– Я знаю. Сходим еще в туалет.

Еще не прошло и двух минут с нашего прошлого захода. Но я все равно согласилась.

На этот раз Мэри, поправляя косметику, увидела в зеркале свою знакомую. Каштановая прядь волос скрывала ее профиль, но тем не менее в ней было что-то очень знакомое. Фактически ее затылок был знаком мне почти так же, как мой собственный.

– Это она? – спросила я.

Но, еще не успев ответить, Мэри обняла Арабеллу Гилберт. Моего кумира. Ну, что-то вроде того. И Мэри знала ее. В благоговении я открыла рот.

– Привет, дорогая. – Мэри и Арабелла элегантно обменялись поцелуями, не касаясь друг друга.

– Как поживаешь? – промурлыкала Мэри. – Выглядишь великолепно…

– Жаль только, что чувствую себя совсем не великолепно, – вздохнула она. – Ты знаешь, что кокс действует как слабительное, Мэри?

– Только если берешь неизвестно что, милая. А если хочешь получить классный порошок, ты знаешь, куда звонить. Вообще, звони мне, если что-нибудь нужно. – Она протянула Арабелле одну из своих маленьких золоченых визиток.

– Кто это? – спросила Арабелла, качнув головой в сторону. – Мы с вами нигде не встречались? – обратилась она прямо ко мне. – По-моему, вы что-то писали для «Миррор», да? – Она сощурила глаза и подозрительно посмотрела на меня.

Почувствовав ее беспокойство, Мэри положила руку Арабелле на плечо и заверила ее, что я не имею к журналистике никакого отношения.

– Она просто моя старая подруга. Мы с Лизой вместе учились в колледже, – объяснила она. – Я привела ее сюда, чтобы показать ей блестящую часть мира шоу-бизнеса. Лиза работает в агентстве по недвижимости. Это какое-то мелкое агентство на самых задворках Найтсбриджа. Она даже не агент, а просто секретарша.

Ну, большое тебе спасибо, подумала я.

– Она твоя поклонница, Арабелла…

– Приятно слышать.

– Хочешь взять у Беллы автограф? – спросила меня Мэри.

– У меня ничего нет с собой, – улыбнулась я.

– Я попрошу секретаршу прислать вам мое фото по почте, – сказала она абсолютно искренне.

– Спасибо, – сухо ответила я.

– Ну, желаю вам приятного вечера, – сказала мне Арабелла. – Если кто и знает тут всех, так это Мэри Бэгшот. Она королева вечеринок. Получает почти столько же приглашений, сколько и я. А кстати, Митчелл придет сегодня?

– Он в студии, – ответила Мэри.

– До сих пор? Я не знала, что он записывает что-то самостоятельно. Пожалуйста, передай ему привет от меня.

– Обязательно передам.

– Я буду ждать приглашения на презентацию альбома.

– Твое имя – первое в списке.

– Надеюсь, ты простила мне этот эпизод на съемках, – улыбнулась Арабелла, опустив глаза.

– Я уверена, что это было просто недоразумение.

– Хорошо. Э-э, Мэри, у тебя не осталось еще попудрить носик? У меня уже все кончилось.

– Конечно осталось, – ответила Мэри. – Только не бери все сразу, – сказала она, и Арабелла исчезла в кабинке. – Он очень хорошей очистки.

– А что случилось на съемках? – прошептала я, сгорая от любопытства, как только за Арабеллой закрылась дверь кабинки.

– Что случилось? – фыркнула Мэри. – Я обнаружила ее в кровати у Митчелла абсолютно голую.

– А он был с ней? – спросила я, сгорая от любопытства.

– Нет, он сидел в передвижной столовке и жрал сосиски.

– А он, ну, ты понимаешь… был с ней?

– Сильно сомневаюсь. Хотя она все равно намекнула на это в своей чертовой колонке.

– Наверно, тяжело встречаться с человеком, которого все время пытаются соблазнить, – сказала я.

– Нельзя обвинять Арабеллу в том, что она хочет повысить свою популярность.

– Я понимаю, твоя работа и заключается в том, чтобы повышать популярность клиентов, но я бы на самом деле дала ей пинка под зад.

– Я знаю, что Митчеллу можно доверять: он не будет связываться с такими, как она.

В этот момент Арабелла вышла из кабинки и вернула Мэри сумочку.

– Отличная штука, – сказала она с широко раскрытыми глазами. – Просто великолепная. Знаешь, я, наверно, позвоню тебе завтра утром.

– Давай, – ответила Мэри. – Можем пообедать вместе, если хочешь. Приятного вечера.

Арабелла ослепительно улыбнулась ей. Я заметила, что у нее были такие темные глаза, что зрачки совершенно сливались с радужкой.

– Не могу поверить, что я стою в женском туалете, а вокруг ходят туда-сюда всякие знаменитости, – тихо сказала я, когда мы с Мэри остались наедине.

– Штука в том, чтобы вести себя, будто ты к этому привыкла.

– Ну, ты на самом деле привыкла. Ты действительно хорошо знаешь Арабеллу Гилберт? Вы подруги?

– Нет. Она не тот человек, с которым бы мне хотелось дружить. Хотя у моего кузена Эдварда что-то было с ней однажды после какой-то дискотеки в Бенендене или Итоне. Она была совершенно убита, когда он в конце концов предпочел ей ее брата. И должна тебе сказать, что ее неожиданный успех безусловно меня удивляет. Она тупа, как бревно, но потенциально стоит целое состояние, – заверила меня Мэри.

– Тупа? Как журналистка может быть тупой?

– Глупая, она же на самом деле не пишет колонку сама. Она бы ни за что не получила эту работу, если бы не родители, у которых была какая-то история в пещерах со шведским принцем, не помню как его там.

– Да?

– Но по загадочной для меня причине она стала популярной и сейчас везде нарасхват. Она сидит в жюри во всех игровых шоу, а теперь хочет создать свою передачу. И в ней очень заинтересованы. И не только на пятом канале. Ее теперешний агент собирается уехать жить в Тоскану, а я буду в этот момент стоять не шелохнувшись и ждать, когда яблочко созреет и упадет. Арабелла Гилберт идет вверх, и я собираюсь следовать за ней.

– Несколько прагматичный подход.

– А мне кажется, вполне деловой.

– Привет, Мэри.

Появилось еще одно знакомое лицо – ведущая прогноза погоды. Одна из тех, кого стали приглашать в жюри телеигр задолго до Арабеллы. Ей уже было прилично за тридцать, и она, вероятно, рассказывала еще про шторм 1987 года.

– Ты слышала, что Майкл через месяц собирается уволиться? Я просто в отчаянии.

– У Джени вместе с Арабеллой Гилберт один агент, – объяснила мне Мэри.

– Я ищу нового агента, если тебя это интересует.

– О, Джени, – громко вздохнула Мэри, – ты же знаешь, что я готова работать с тобой хоть сейчас, но мой график абсолютно забит на ближайшее будущее. Тебе известна моя теория: лучше меньше, да лучше, и выйдет все отлично.

– Но неужели ты не можешь втиснуть меня куда-нибудь? – настаивала Джени. – Я же такая маленькая.

В ответ на хныканье Джени Мэри поморщилась и ответила:

– Милая, я не могу тебя взять, зная, что не смогу уделить тебе столько времени, сколько ты заслуживаешь.

– В любом случае мы можем как-нибудь вместе пообедать?

– Тебе позвонит мой заместитель.

Служба погоды отошла, не попудрив носик.

– Не понимаю. Ты только что сказала Арабелле, что ищешь новых клиентов, – сказала я.

– Я ищу клиентов вроде Арабеллы, – объяснила мне Мэри. – Но старушка Джени подумывает завести детей и стать ведущей дневной передачи о спасении животных. Телеведущие обычно слишком нервные ребята. Я готова к тому, чтобы терпеть капризы Арабеллы, потому что смогу на ее деньги в любой момент брать курс массажа и ароматерапии от стресса. Но мне не нужны люди вроде Джени. С ней – это абсолютная благотворительность, а я уже сделала взнос в Королевское общество защиты животных.

Я не смогла сдержать смех.

– Я рада, что в тебе все еще сохранилось что-то от прежней Мэри, – сказала я. – Все еще заботишься о беспомощных животных, да?

– Для снижения налогов, – сухо ответила она.

Я вернулась вместе с ней на вечеринку, поражаясь ее навыкам этой новой деловой женщины. Почти каждый встречный слал ей воздушный поцелуй и просил с ним пообедать. Большинству из них она меня представила, но я видела, как их взгляд скользил мимо, едва она говорила, что я ее подруга по колледжу и в шоу-бизнесе не работаю. Бодрое настроение от маленькой дорожки Мэриного кокаина прошло, и мне захотелось, чтобы раздался сигнал пожарной тревоги или началось землетрясение, – все что угодно, только бы убраться отсюда, особенно после того, как я поговорила с одним телепродюсером, который постоянно смотрел не в глаза, а куда-то через мое плечо, словно искал собеседника поинтереснее. В конце концов я тоже перестала смотреть на него. Через его плечо я наслаждалась прекрасной Арабеллой Гилберт. Она стояла в кругу восторженных поклонников и, судя по доносившемуся хохоту, рассказывала какой-то анекдот. Когда она дошла до кульминации, ей пришлось отложить в сторону сумочку. Это была та самая сумочка от «Гермес» из розовой кожи, о которой она писала в своей колонке. Очень изысканно.

Во всяком случае, что бы там ни говорила Арабелла, но она вдруг присела на корточки, иллюстрируя заключительную часть анекдота. При этом она надула свои бледные щеки и стала махать руками. Любой человек, делающий такие малоизящные движения, был бы похож на идиота, но я смотрела на нее с тем же восторгом. Закончив рассказ, она выпрямилась и резким движением головы разметала волосы по плечам. Затем, почувствовав на себе мой взгляд, обернулась ко мне и улыбнулась. Улыбнулась именно мне. Я чуть сдвинулась влево, так, чтобы меня закрыл телепродюсер.

О боже, я была сражена. Увидев Арабеллу Гилберт живьем, я почувствовала себя в двадцать раз нелепее, чем после чтения ее дурацкой колонки.

К несчастью, Мэри как будто не собиралась покинуть вечеринку и положить конец моим мучениям. Она время от времени поглядывала на меня, поднимала вверх палец или улыбалась, словно спрашивая: «Ну, как ты?», но на самом деле она ни разу не прерывала свои важные разговоры, и я не могла ей сказать, что хочу домой.

Более того, вечеринка кончилась, Мэри собралась пойти наверх с группой избранных, в номер, который «Голден бразерс» сняли на всю Неделю моды, проходившую в Лондоне. Я последовала за ними, и хотя уже не чувствовала восторга, охватившего меня в туалете, но подумала, что нужно попасть в святилище, если мне предоставляется такая возможность. Я часто намекала Мэри, что очень хочу попасть на VIP-вечеринку вместе с ней. И вот теперь я поднималась наверх, в лучший номер «Гипериона», для того чтобы опустошить мини-бар в компании трех супермоделей, двух дизайнеров, одного перспективного голливудского актера и моей лучшей подруги.

Мэри вцепилась в руку грядущей голливудской суперновой звезды – Реда Бредбурна: он только что сделал фильм о Второй мировой войне, где единолично спас от нацистов французскую деревню и при этом ни одна прядь волос не растрепалась на его голове. Не могу сказать, что он меня интересовал как актер, но, видя его во плоти, я поняла, почему он пользуется таким спросом после того, как у него мутировал голос. Он даже сзади выглядел потрясающе. Представьте себе ягодицы микеланджеловского Давида, но живого.

Как только мы дошли до номера, Мэри повернулась ко мне и сказала:

– Пожалуйста, сделай доброе дело, сходи вниз за бутылкой чего-нибудь приличного. Можно, конечно, позвонить в ресторан, но тогда мы будем ждать вечность. Пусть запишут на счет номера.

С этими словами она скользнула в полуоткрытую дверь, оставив меня в холле. Мне оставалось делать только то, что она сказала.

Когда я поднималась на двенадцатый этаж, мое внимание было приковано к ягодицам Реда Бредбурна. Лишенная этого прекрасного зрелища на пути вниз, я дожидалась лифта с нетерпением, а когда он наконец прибыл, дверь открылась, и моим глазам предстала парочка, довольно глубоко и активно познающая друг друга, но, прежде чем я вошла, если бы, конечно, отважилась им помешать, девушка вытянула изящную ногу и шпилькой нажала кнопку, отчего двери лифта снова закрылись.

Я подождала еще минуты две, пока индикатор этажей не показал мне, что счастливая парочка застряла между пятым и шестым этажом. Я сильно сомневалась, что лифт действительно сломался. Что за эгоизм? Заниматься любовью в лифте высотного здания? Я нажала на кнопку еще раз в надежде сдвинуть лифт с места, но ничего не вышло.

Пришлось мне топать по лестнице вниз. По дороге я встречала людей, у которых застрявший лифт вызвал гораздо большее раздражение, чем у меня.

Кто-то отчаялся дойти и лежал на полдороге, привалившись к стене, между девятым и десятым этажом, словно с ним случился сердечный приступ. Это была Арабелла Гилберт. Она уже не выглядела такой шикарной, как в начале вечера. Ее бледное лицо покраснело от подъема на такую высоту. Ее облегающее платье было совершенно измято. В обеих руках она держала по бутылке шампанского.

– Вы хорошо себя чувствуете? – спросила я в тот момент, когда она попыталась встать, но резко качнулась назад, и в какой-то момент казалось, что она сейчас рухнет и покатится вниз по лестнице.

– Отл-чно, – нетвердо произнесла она. – Оч-чень хр-ршо.

– Вы выглядите неважно.

– И чувствую себя так же, – призналась она, скользнула по стене и опять уселась на ступеньки. Она выглядела совершенно растерянной и, похоже, не очень понимала, где находится.

– Я тебя знаю? – спросила она. – Ты та девушка, которая пишет статьи для «Сан»?

– Нет, – ответила я. – И я не та девушка, которая пишет статьи для «Миррор». Мы уже это проходили. Меня зовут Лиза Джордан. Мы познакомились чуть раньше в туалете.

– А, Лиза. Ты та самая, у которой вытекает силикон из груди, да? Какой ужас. По-моему, и сейчас течет.

– Да нет, – ответила я, нервно глянув на свою грудь. – Вы меня спутали с другой. – Хотя у меня на груди действительно осталось мокрое пятно, после того как на меня налетел какой-то явно голубой гример и облил вином. – Я была с Мэри.

– А, Мэри. Мэри, Мэри, где ты, Мэри? Она по-прежнему спит со своим замечательным братом? Знаешь, когда-то давно я была в него влюблена.

Я подняла бровь.

– Думаю, вы снова что-то напутали. Мэри Бэгшот – агент, она дала вам свою карточку.

– Ах, Мэри – агент! – закричала Арабелла, словно на нее сошло просветление. – Мэри, агент номер один. Как, говоришь, тебя зовут?

– Лиза.

– Послушай, Люси. – Она стерла струйку слюны с напудренного дорогой пудрой подбородка. – Может, посидишь со мной немножко? Поговори со мной, пока я переведу дыхание.

– А вы куда идете?

– На вечеринку наверху. Там наверху Ред Бредбурн с двумя блядями-супермоделями, а я хочу просто поговорить с ним. Он сказал мне, что я не могу с ним встречаться, потому что слишком много пью. Хочу ему сказать, что он не прав.

– Не думаю, что вам удастся разубедить его именно сейчас, – предупредила я. – Может, я возьму одну бутылку? – Она размахивала руками и случайно пихнула меня в бок. Впрочем, она тут же отдала мне бутылку и стала возиться с пробкой второй бутылки. Она возилась с ней несколько минут, сопротивляясь моим попыткам помочь ей, но потом, отвергнув традиционные способы открывания, хватила горлышком тяжелой зеленой бутылки по стене. Ей пришлось повторить это еще раз, чтобы отбить горлышко, и мы сразу же оказались в шампанском и в осколках стекла.

Я выхватила у нее бутылку в тот момент, когда она пыталась поднести разбитое горлышко ко рту.

– Вы сошли с ума? – спросила я.

– Он сказал мне то же самое, – вздохнула она.

– Вы могли поранить себе лицо.

– Наплевать.

– Я думаю, утром вам так не покажется, – сказала я.

– Я просто хочу, чтоб он знал, что я не сумасшедшая. Мне просто грустно. Мне очень грустно.

– Из-за чего? – Мне действительно было интересно узнать.

– Не знаю, – шмыгнула она носом. На мгновение она приникла головой к моему плечу. – Просто очень грустно.

– Но у вас такая замечательная жизнь, – сказала я. – Вы еще сегодня казались такой счастливой. Я слышала, как вы рассказывали анекдот. Все вокруг смеялись.

– Именно так. Я казалась счастливой. Но ты знаешь, на самом деле я несчастна. Ред никогда не полюбит меня.

– Обязательно полюбит.

Она повернулась лицом ко мне. Глаза ее покраснели. В уголках глаз стояли слезы, готовые вот-вот покатиться по ее опухшему лицу.

– Моя жизнь разбита.

Теперь она рыдала в полную силу.

– Вы же выиграли приз лучшего обозревателя года.

– И мне только что сообщили, что я слишком жирная, чтобы сниматься на ТВ.

Слишком жирная? Она была похожа на макаронину. И что, неужели она никогда не слышала о Ванессе Фелтц?

– Я выяснила, что мне нужно делать липосакцию и подтяжку живота, если я хочу остаться на телевидении. Для ведения рубрики это не имеет значения, но телевидение всегда снимает так, что ты выглядишь как минимум на десять фунтов толще, и я точно знаю, какую часть тела они будут показывать.

– Мне кажется, вы совсем не толстая, – сказала я.

– Конечно, тебе так кажется, – ответила она. – Я худее тебя.

– Спасибо.

– Но по сравнению с другими девицами с телевидения я все равно что слон. Я пробовала все. Амфетамины. Кокаин. Я даже ездила в Индию и пила воду прямо из унитаза в надежде подцепить дизентерийную палочку, но ничего не получилось, и я вернулась с тремя лишними фунтами, потому что обожаю тикку масалу и гулаб джамун.

– Может, попробовать заняться спортом? – предложила я.

– А если кто-нибудь сфотографирует меня, когда я, разгоряченная и потная, буду выходить из зала? – ответила она, словно это было совершенно логичное объяснение невозможности занятий.

– Ну, по крайней мере, вас уличат только в том, что вы следите за собой, – сказала я. – Это лучше, чем уличить в липосакции.

– Боже, как бы я хотела быть на твоем месте, – сказала Арабелла. – Ты даже не представляешь себе, как легко тебе живется. Ты встаешь утром, выглядишь развалиной, но тебя это совершенно не волнует. Тебе не нужно ежедневно беспокоиться о том, что у тебя кошмарная прическа. – Для иллюстрации этого она подняла прядь моих волос с одной стороны. – И никому нет дела, что твои трусы выпирают сквозь платье.

Я испуганно посмотрела на линию трусов.

– Твоя жизнь прекрасна.

– И при этом я делаю вид, что я – это вы, – сказала я ей.

– Да, я тоже делаю вид, что я – это я, – ответила она, махнув рукой у меня перед лицом. – Ты ведь знаешь, я веду колонку.

– Не может быть? – воскликнула я в притворном изумлении.

– Я даже печатать не умею. Если бы мои родители не были теми, кто они есть, я тоже была бы никем. Я была бы просто как ты. Ты знаешь, как меня пугает эта мысль? А что делают твои родители, Люси?

– Лиза, – поправила я.

– Уверена, что твой отец носит картуз, а мать ходит в магазин в шлепанцах.

Я открыла рот, чтобы возразить. В шлепанцах в магазин? Услышь моя мать такое обвинение, она бы вся побагровела от возмущения.

– Я уверена, что чай уже ждет его на столе, когда он приходит с работы или из агентства по трудоустройству. Я уверена, что они пьют пиво лагер из банок и смотрят «Бруксайд».

– На самом деле… – Я хотела сказать ей, что она ошибается.

Но ее уже понесло.

– Уверена, что твой отец брал тебя на футбольные матчи.

Он ненавидел футбол.

– И ты ела жареную картошку каждый божий день.

Ах, если бы.

– Я практически не видела своих родителей, пока была ребенком. Они запихнули меня в интернат, когда мне было три с половиной года, и я до шестнадцати лет не видела отца.

– Это звучит ужасно.

– Я думаю, что именно потому я такая, какая есть.

– Мне кажется, что вы симпатичная, – сказала я успокаивающе.

– Конечно, тебе кажется. Массе простых людей кажется, что я симпатичная. Но откуда им знать? Девушка, которая пишет эту колонку, – это не я. Я имею в виду, что не я ее пишу. Это какая-то секретарша из газеты. У меня нет времени. Но девушка, которую они себе представляют, читая мою колонку, тоже не я. Ты следишь за моей мыслью?

– Вроде бы да.

– У меня ужасное чувство, что где-то в глубине я такая же обычная. Я – это всего лишь куча дорогих шмоток. Это единственная разница между нами. – Она ткнула меня пальцем в грудь. – У меня есть красивые вещи, а у тебя… нет.

Я так и знала, что коричневое платье было ошибкой.

– Хотя ведь это настоящий «Келвин Кляйн», да? – добавила она неожиданно трезво, невзирая на выпитое и вынюханное.

– Да, – ответила я. И хотя со мной в последнее время никто так хамски не разговаривал, меня неожиданно охватила волна вдохновения. Единственная разница между мной и Арабеллой Гилберт, как я это услышала из первых уст, состояла лишь во внешнем виде. Для меня это было огромным утешением.

– Знаешь, будь поосторожней с этой Мэри, – промычала Арабелла. – Она вроде бы твоя подруга, но на самом деле она хочет забрать то, что есть у тебя. Когда она это получит, она тебя бросит. Агенты все такие.

– Ну, в таком случае я рада, что она не мой агент. И я не представляю себе, что у меня есть такое, что она может забрать. Мы подруги уже сто лет. Ну, во всяком случае, не меньше девяти.

– Все-таки хочу тебе сказать, будь поосмотрительней, – сказала Арабелла. – Будь поосмотрительней и не верь никому.

– Спасибо за совет.

– Эй, там, внизу!

Мэри тут как тут! Она неожиданно скатилась вниз по лестнице и оказалась рядом с нами.

– Я иду домой, – сказала она Арабелле. – Наверху уже полное безумие. Одна из этих супермоделей достала бутылку абсента, абсент попал ей не в то горло, и, по-моему, она задохнулась. Слушай, Арабелла, ты не видела здесь такую тихую девчушку, с которой я пришла сегодня?

– Привет, Мэри, – сказала я, надеясь, что она шутит, зная, что я все время стою рядом с ней.

– О, привет, Лиз. Не возражаешь, если мы сейчас возьмем такси до дома?

– Я уже два часа жду, когда ты это скажешь, – призналась я.

– Что с тобой, Арабелла? – спросила Мэри светскую львицу, которая окончательно отбросила все попытки сохранять равновесие и висела на перилах, как выпотрошенная кукла.

– Мне кажется, она немного перебрала, – сказала я.

– Тогда лучше забрать ее с собой, – сказала Мэри, вставая и очень быстро трезвея. – Мне только не хватало, чтобы моего клиента нашли захлебнувшимся в собственной блевоте.

– Но она не твой клиент.

– Будет после сегодняшнего вечера. Рыбка уже на крючке. Пожалуйста, возьми ее под другую руку.

Я покорно забросила руку Арабеллы себе на плечо и помогла ей встать на ноги. Скоро я поняла, что Арабелла имела в виду, когда сказала, что это только кажется, что она худая. Весила она тонну.