– Билл? Не может быть.

Но это был он. Теперь, когда он повернулся к камере, я отчетливо увидела его. Он немного похудел. Он довольно сильно полысел с тех пор, как я видела его в последний раз. Но сомневаться не приходилось, это был Билл. Он натянул на голову изъеденную молью шапку и собрался уходить.

– Стой, стой! – взволнованно закричал Брайан, нажимая на кнопку, которая открывала дверь на лестницу. – Подожди, Билл!

Но Билл уже вышел на улицу. Брайан подбежал к окну, распахнул его и оглушительно свистнул.

– Билл! Стой! Мы здесь!

Как Клинт Иствуд, бросающий последний взгляд на городок, где он перебил всех мужчин, Билл медленно обернулся, взгляд его пополз вверх, при этом он двигал пальцем край своей шляпы так, словно то было дымящееся дуло.

– Эй, Брайан, дружище! – крикнул он в ответ. – Я поднимаюсь!

Что за несчастье! Надо же ему было появиться в мой последний вечер с Брайаном, чтобы почесать языком. Кто дал ему адрес? Впрочем, на этот вопрос легко ответить. Его, несомненно, послала Мэри, зная, что любые мои планы пойдут прахом, если Брайан проведет остаток ночи, сидя на диване со своим старым другом, куря огромные косяки и слушая, как Билл рассказывает длинные, путаные истории про горные племена в Андах или неукротимый понос на юго-востоке Азии. В этот вечер Билл был самым надежным контрацептивом из имеющихся в продаже.

– Вот удача! – воскликнул Брайан. В отличие от меня он был очень рад. Просто потерял голову. – Фантастика! Наконец-то вся компашка в сборе. Я шесть лет не видел Билла. Невероятно!

Я кивнула без энтузиазма. Действительно невероятно. Я тоже шесть лет не видела Билла, но не возражала бы, чтобы это удовольствие случилось на день позже.

Брайан открыл дверь и что-то бодрое кричал Биллу, пока тот преодолевал четыре лестничных пролета, ведущих в пентхаус. Для человека, который по меньшей мере дважды в год забирался на Килиманджаро, он шел ужасно долго: даже я за последние несколько дней уже привыкла к этой лестнице. Наконец появилась его шляпа. Он поднимался страшно медленно, глядя себе под ноги.

– Опять обкурился, – раздраженно заметила я.

– Он не мессия! Он просто противный мальчишка! – завопил Брайан голосом Терри Джонса из «Монти Пайтон», когда Билл поднял голову и попытался улыбнуться. Но наша старая шутка не вызвала знакомую улыбку на его лице. Вместо того чтобы в ответ, как обычно, пихнуть Брайана, он очень официально пожал ему руку.

– Здравствуй, Брайан. Здравствуй, Лиза. – Он повернул ко мне свои черные глаза. Когда он снял шляпу, я сразу же увидела, что он плачет. – Извините, ребята, что я побеспокоил посреди ночи, но я не знал, куда мне еще идти. Я нашел твой новый адрес, Лиз, на бумажке, которая лежала у телефона Мэри. Она в больнице. Врачи считают, что она приняла слишком большую дозу наркотиков.

Я почувствовала, как кто-то ударил меня сзади под коленки большим резиновым молотком. Я вернулась в комнату и рухнула на кожаный диван.

– В какой больнице? – спросил Брайан. – Что она приняла? Почему?

Билл начал рассказывать, но я воспринимала только обрывки его речи. Я прокручивала в голове наши с ней откровения после записи на телевидении. Это действительно была ужасная ссора. Она сказала мне, что несчастна. Но Мэри никогда не чувствовала себя по-настоящему счастливой за все годы нашего знакомства. Мне кажется, это была часть ее характера. Если бы она выиграла миллион фунтов, то стала бы жаловаться, что деньги не влезают в кошелек. Ее естественным состоянием было быть несчастной. У меня не было никаких причин считать, что на этот раз она действительно думала о самоубийстве.

– Почему она хотела покончить с собой? – спросил Брайан. – Мы видели ее вчера. Она была очень веселой.

– Она всегда хорошо умела скрывать свои чувства, – торжественно произнес Билл.

– Нет, это не так, – возразила я. – Она никогда не делала вид, что счастлива. Ее и называли Бедная Мэри. Но она никогда не хотела покончить с собой.

– Может, она и не собиралась. Она не оставила записки.

Ее нашел Билл. Он прилетел в Лондон по дороге в Непал и заехал к ней – постирать свое белье и поужинать. Когда она не ответила, он попросил кого-то пустить его в парадную и собирался дождаться Мэри на площадке у дверей квартиры. А дверь в ее квартиру была открыта.

– Она лежала лицом вниз на журнальном столике, – говорил Билл. – Дверь квартиры была не заперта. Я просто вошел и увидел, что она лежит на журнальном столике со свернутой десяткой в носу.

– Боже, какой ужас! – вздохнул Брайан. – Ты хочешь сказать, что у нее передозировка именно этого наркотика?

Билл кивнул.

– В последний раз, когда мы виделись, она обещала мне прекратить. Она даже поехала на Мальту, в какую-то закрытую клинику.

– А я думала, что на Мальте она избавлялась от целлюлита. – Я запнулась, сразу же поняв, как глупо это звучит. Билл фыркнул, но не очень сердито. – Я не знала, что она так втянулась, – тихо добавила я. – Я думала, что она нюхает кокаин, только когда идет куда-нибудь. Она говорила мне, что это только для развлечения.

– Уверен, так оно и было. Сначала. Все наркоманы начинают именно так. Вы поедете со мной в больницу? Ее родители уже едут, но я не знаю, когда они там будут. Я бы не хотел, чтобы Мэри была одна, когда очнется. – Брайан уже нес мне плащ.

– Так она очнется? – с надеждой спросила я. – Все будет хорошо?

– Думаю, очень скоро мы узнаем, что она себе повредила на этот раз.

По дороге в больницу (я даже не задумывалась, откуда я возьму деньги, чтобы забрать машину Харриет со штрафной стоянки) Билл и Брайан сидели в такси молча. Я сидела между ними и держала их за руки. Время от времени то Билл, то Брайан сжимали мне руку, словно напоминая, что мы все еще вместе. Снова вместе.

Но мне все время казалось, что они знают, что передозировка Мэри случилась по моей вине. Скандал на телешоу был ее криком о помощи. Она хотела остановить меня на дороге к счастью, потому что я исчезала из ее жизни и оставляла ее наедине с отчаянием. Она хотела остановить меня и попросить о помощи. Но я не видела ничего дальше своего стыда и злости. Я отказала ей в помощи и тем самым подтолкнула ее к самоубийству.

Я все время возвращалась к разговорам, которые мы вели с Мэри за последнюю неделю. Были какие-то признаки до этого дурацкого телешоу с Арабеллой? Она, безусловно, была очень раздражена во время разговора за обедом в мой день рождения, но потом все свалила на месячные. Она совсем не выглядела человеком на грани нервного срыва, когда совершенно буднично рассказывала мне, что Арабелла будет ее подружкой на свадьбе с Митчеллом.

– Она собиралась выйти замуж, – пискнула я, когда таксист подъехал к ярко освещенному приемному покою.

Билл и Брайан посмотрели на меня так, будто я сообщила им о том, что Мэри похитили инопланетяне.

– Да. Она сказала мне об этом в субботу вечером. Она собиралась выйти замуж за Митчелла.

– Что? Да ведь он голубой, – сказал Билл.

– Да. Он голубой, – подтвердил Брайан.

Голубой. Похоже, я единственный человек, который этого не знал.

Билл повел нас прямо в палату, где лежала Мэри. Сестра, узнав его, остановила нас и сказала:

– Она очнулась. Но сейчас у нее родители.

Я перевела дыхание. Почему-то казалось, что если родители у нее, то ответственность с нас снимается.

Из холла перед палатой Мэри вышли двое. Мужчина с явно южным загаром пытался обнять за плечи женщину, но она все время отворачивалась. Она плакала и не пыталась скрыть это. У мужчины были красные глаза.

– Она сделала это из-за тебя, – сказала женщина, всхлипывая, когда они прошли мимо нас. – Потому что ты все время уезжаешь и постоянно крутишь свои идиотские романы.

– У тебя тоже романы.

– Только в отместку тебе. Боже, Банни, какой ты эгоист.

– Я эгоист? Ты – ее мать. Где ты была, когда ей нужно было поговорить с кем-нибудь?

– У нее был номер моего мобильного. Она знала, что мне можно звонить в любое время дня и ночи.

Я видела, что Билл хотел прервать их и спросить мистера и миссис Бэгшот, как чувствует себя их дочь, но потом он передумал и пошел прямо к дверям палаты Мэри.

– Ты идешь? – спросил он меня. – Можно заходить по двое.

– Возьми с собой Брайана. Я бы хотела увидеть ее одна.

Брайан пошел за Биллом, а я осталась читать наполовину ободранный плакат с рекламой психологической службы «Самаритяне». Несколько поздно читать его здесь, подумала я.

Почему Мэри пыталась отравить себя? Когда я швырнула на пол одолженный у нее костюм, это было еще самое мягкое, что она могла получить от человека, находящегося в состоянии слепой ярости. Совершенно непохоже было, что она собирается через восемь часов свести счеты с жизнью. Скорее всего, ее слова, что у меня есть всё, а она, мол, обделена человеческим теплом, – просто очередной трюк, чтобы заставить меня испытывать чувство вины, чтобы я ей простила то страшное унижение перед всеми телезрителями страны, которому я подверглась благодаря ей.

С тех пор как я познакомилась с Мэри, мне всегда казалось, что она во всем видит только темную сторону, для нее не существовало света в конце тоннеля, но не было ни единого намека на то, что она попытается покончить с собой. Вечно подворачивался какой-нибудь ободранный гот, в которого она влюблялась, или концерт вновь объединившейся группы «Bauhaus». Кроме того, она была ужасно осторожна. Она не могла съесть таблетку аспирина, не подавившись, не говоря уже о том, чтобы травиться. А один раз она потеряла сознание, когда я прищемила палец и мне пришлось снять ноготь. Такие черты характера не сочетаются со склонностью к самоубийству. Нет, Мэри всегда относилась к тому типу людей, которые сначала замучают остальную часть человечества рассказами о своих проблемах, а уж потом примут положительное или отрицательное решение.

Тут Брайан и Билл вышли из ее палаты, нервно улыбаясь, словно два мальчика, вышедшие из аттракциона «Поезд призраков». Всю дорогу они ехали, вцепившись друг в друга от страха, а теперь делают вид, что совсем не испугались.

– Ну как она?

– Хорошо. Физически хорошо. Наверно, ее завтра уже выпишут. Но сначала ей нужно показаться психиатру.

– Она сказала, почему она это сделала?

– Я думаю, что она сама не очень знает, – сказал Брайан. – Послушай. Она тебя ждет. Ты лучше зайди к ней.

Посещения ее палаты было не избежать.

Она лежала как фарфоровая кукла, одетая в нелепую кружевную рубашку и обложенная со всех сторон подушками. Из рук шли темные пластиковые трубочки к пакетам с физиологическим раствором, ладони покоились на коленях. Лицо ее было бледно, и большие черные круги вокруг глаз, от усталости и остатков косметики, делали ее похожей на милую панду.

– Здравствуй, Лиза, – голос ее звучал очень тихо и словно издалека.

Я села на стул рядом с кроватью. Какое-то время мы просто смотрели друг на друга. Было странно, что та самая девушка, с которой мы еще сегодня днем так яростно ругались, кажется такой хрупкой. Такой разбитой.

– Прости меня за все, что я тебе сделала, – начала она. – Я знаю, ты хотела провести этот последний вечер с Брайаном. – Она шмыгнула носом.

– Зачем ты это сделала? – прошептала я. – Зачем ты хотела покончить с собой?

– Я не хотела покончить с собой, – возразила она. – Я просто чувствовала себя одинокой и подумала, что от двух дорожек кокаина станет легче.

– Двух? Билл сказал, что там этих дорожек на целый стадион.

– Я вынюхала всего три. Но еще и пила. Я думаю, что из-за этого все и случилось. Пришлось промывать мне желудок какой-то жуткой дрянью с древесным углем. Чувствую себя ужасно. Представь свое самое страшное похмелье и умножь на двадцать.

Я сочувственно кивнула.

– А лучше на двадцать миллионов.

– Ты скоро поправишься, – банально пообещала я.

– У меня такое чувство, что кошмар только начинается. Похоже, эта история попадет в газеты.

– Почему?

– Потому что Митчелл собирается завтра все рассказать. Наркотики плюс моя попытка самоубийства – отличный материал для мертвого сезона.

– Ты как-то сказала мне, что нет такой вещи, как дурная известность.

– Это я обычно своим клиентам так говорю. А на самом деле я сильно в этом сомневаюсь.

– Послушай, прости меня за тот разговор. За нашу ссору. Я все время думаю, что это случилось по моей вине. Это правда? – Мой голос прозвучал жалобно, и я возненавидела себя за этот вопрос. Но мне нужно было знать.

Мэри отрицательно покачала головой:

– Нет, конечно нет.

– Честно?

– Ты же сама знаешь. На самом деле я ужасно смеялась, когда увидела, как увозят машину.

– Ты смотрела!

– Это я вызвала эвакуатор. Ты не виновата, Лиз. Ты всегда была мне лучшей подругой. Это я должна извиниться перед тобой.

Я с благодарностью схватила ее руки, чуть не опрокинув капельницу.

– Осторожней. – Она поморщилась, но тоже сжала в ответ мои руки.

– Ты тоже моя лучшая подруга, – сказала я ей. – Я хочу что-нибудь сделать для тебя, чтобы ты поскорее выздоровела.

– Мне кажется, я начинаю понимать, что какие-то ситуации в жизни я должна преодолеть самостоятельно, – ответила она, слабо улыбнувшись.

– Мы можем преодолеть их вместе.

Она снова сжала мои руки, потом отпустила их.

– Послушай, тебе не надо сидеть здесь всю ночь. Я знаю, что Брайан завтра улетает домой. Клянусь, я не хотела разрушать твои планы.

– Спасибо, что не сказала ему.

– Я думаю, что смогу помолчать еще сутки. Приходи меня проведать, когда он уедет, тогда ты мне сможешь рассказать все самые убийственные подробности.

Я пообещала. Потом я встала. Я спросила, не посидеть ли с ней еще, но Мэри ответила, что чувствует слабость и хотела бы остаться одна.

Брайан и Билл по-прежнему сидели в приемной, обмениваясь воспоминаниями. Они вопросительно взглянули на меня.

– Она говорит, что мы можем уйти. Она хочет спать.

Билл, которому в любом случае нужно было уходить, чтобы успеть на рейс в Непал, оставил нас с Брайаном в кафе для посетителей больницы. Мы смотрели, как поднимается солнце над больничным паркингом. Брайан молчал. И это было понятно. Он только что увидел свою давнюю приятельницу, выглядевшую как живой труп.

– Лиз, что же это такое? – спросил он.

Я вздрогнула. Потом я поняла, что вопрос был риторический.

В квартире Харриет Брайан взял меня за руку и повел в спальню. Когда мы возвращались из больницы в такси, он все время гладил меня по голове, и теперь он продолжал гладить мои волосы в сумраке спальни под балдахином кровати. Я свернулась, прильнула к нему и вдыхала его теплый запах. Он повернул мое лицо к себе и нежно поцеловал.

Медленно он расстегнул на мне рубашку и стянул ее с моих плеч. Он целовал меня в шею, потом спустился до середины груди. Положил руки мне на грудь и зашептал слова любви в мои горящие уши.

Годы разлуки ничуть не уменьшили наши чувства; когда мы снова оказывались вместе, между нами снова вспыхивала страсть. Мы любили друг друга грациозно и легко, как танцоры, как давние партнеры, чутко реагирующие на движение другого. Брайан точно знал, что нужно делать, чтобы я растаяла в его руках. И ранним утром мы достигли пика одновременно.

Потом мы заснули на пару часов перед рейсом Брайана, но я на самом деле уже проснулась, когда услышала, как в двери поворачивается ключ. Я лежала на боку, глядя на профиль Брайана, словно хотела запечатлеть его в своей памяти, чтобы он навсегда остался со мной в грядущие одинокие ночи в Балхэме. Хотя по моему плану их не должно было быть так уж много. Как только я компенсирую весь урон, который нанес моей кредитке визит Брайана, то куплю себе билет до Нью-Йорка – в один конец и в светлое будущее. Я на самом деле считала, что моя афера удалась.

Я целовала спящего Брайана в лоб, и тут со скрипом открылась дверь квартиры.

– Герки? Герки?

Зажегся свет в прихожей. Хотя было утро, в некоторых местах квартиры Харриет было ужасно темно и мрачно.

– Герки? Где ты, милый? Мамочка вернулась.

Я рывком села на кровати. Большие светящиеся цифры на прикроватном столике показывали четверть одиннадцатого. Харриет должна была приехать не раньше чем через сутки.

– Герки? Ты прячешься от меня? Куда же ты спрятался от мамочки, мальчик мой? Ты сердишься, что меня так долго не было?

Я не знала, что делать. Да и что я могла сделать? Может, выбежать в прихожую и остановить ее, пока она не вошла в спальню? У меня не было времени решать. Я даже не успела прикрыться, как она вошла в спальню и зажгла свет.

– Милый, я знаю, что ты здесь! – пела она.

Брайан мгновенно проснулся.

– Эй! – закричал он. – Ты кто такая, твою мать?

Харриет побелела.

– А ты… вы-то сами кто такой? – ответила она.

Брайан спрыгнул с кровати, прикрываясь подушкой, и, прежде чем я успела его остановить, двинулся на Харриет, схватив первое, что попалось ему под руку. Это, конечно, была бесценная розовая ваза.

– Брайан! – закричала я. – Не надо!

– Лиза! – закричала Харриет.

Время замерло, и только осколки медленно разлетались по квартире.