Царь и порох

«Наш царь…» – эти запрещенные в свое время стихи символиста Константина Бальмонта, посвященные последнему русскому самодержцу, оказались впечатляющим поэтическим пророчеством. Его правление действительно символически началось и окончилось кровью. Мукден, Цусима, а затем и Танненберг стали знаковыми словами для подданных Николая. При этом монархе страна оказалась втянута в серию захватнических, непопулярных в народе военных конфликтов, в которых голодная, деморализованная, страдавшая от нехватки самого необходимого армия по большей части терпела сокрушительные поражения.

Патриотическая истерия, которая захватывала общество в cамом начале Русско-японской и Первой мировой войны, быстро сменялась разочарованием и протестами с требованием прекратить бессмысленную бойню. Нищета и дороговизна приводила оболваненный пропагандой народ в чувство, а солдаты братались в окопах с «врагом», стреляли в спину гнавшим их в бой офицерам и отказывались воевать, постепенно осознавая, что в военных конфликтах заинтересованы сверхбогатые «олигархи», бездарные генералы, кровожадные политики, коррумпированные правительственные чиновники и зарабатывающие на военной разрухе спекулянты.

То есть те же, кто сегодня, сто лет спустя, является выгодоприобретателями нынешней войны в Украине.

Многие из тех, кто голосовал за Порошенко – в отсутствие кандидатов, которые могли бы хоть сколько-нибудь выражать народные интересы, – не скрывали, что они ждут от него лишь одного: скорейшего прекращения войны. И если, выражаясь строкой из Бальмонта, новый президент не посмеет дать им то, что он, фактически, не раз обещал Украине между строк своих лукавых предвыборных речей, тогда «наш царь», в лучшем случае, рискует потерять обманом полученный в кредит у нации «трон». Причем еще до конца своего президентства, легитимность которого и без того подорвана избирательной кампанией «на крови», в разгар правого террора, разгула цензуры и преследований оппонентов.

Конечно, сам Порошенко заинтересован в мире меньше всего. Олигархическая клика, которая прибрала к рукам страну после победы «евромайдана», крайне нуждается в продолжении вялотекущей бойни на востоке страны. Она видит в военном патриотизме эффективный механизм контроля над обществом, который помогает сплотить вокруг элит одураченный народ, попутно умножая за его счет свои капиталы. Посадив украинцев на невидимую цепь пропаганды, они натаскивают их на «врага», как сторожевых псов, готовых травить и кусать «чужих», охраняя хозяйское добро. Но голосовавшие за него по наивности или из отчаяния избиратели ждут от Порошенко отнюдь не «зловонья пороха», а сладких запахов мира. И разочарование в этом может привести не к контролируемому спонсорами майдану, а к парижской площади Революции января 1793 года.

То, что Украина не хочет насилия и войны, показывают бунты солдатских жен – первые серьезные акции антивоенного и антиправительственного протеста в лояльных новому правительству регионах. 27 мая жены военнослужащих из Нововолынска перекрыли международную трассу и железнодорожное полотно, требуя вернуть домой своих мужей, братьев и сыновей. А 29 мая в Киев, под Верховную Раду, приехали солдатские жены из расположенного неподалеку от столицы Житомира. Они рассказывали журналистам о том, что их мужья из дислоцированной возле Славянска аэромобильной бригады не имеют даже бронежилетов, а командование отказывается отпускать их на родину, несмотря на то, что положенный срок ротации давно прошел.

Жительницы Житомира сообщили, что они собираются координировать свои действия с солдатскими семьями из Нововолынска и Ровно. Конечно, этих людей можно упрекнуть в том, что они вышли на улицу только тогда, когда угроза гибели коснулась их близких – не особо заботясь о судьбах тех, кого «усмиряют» сейчас на Донбассе. Однако это по-настоящему народный, «шкурный» протест против войны, резко диссонирующий с воинственными ура-патриотическими настроениями столичной интеллигенции. И он обещает стать прецедентом, готовя почву для развития массового общедемократического движения за мир, которое могло бы включить в себя людей разных взглядов из разных регионов страны.

Однако правительство открыто игнорирует требования вернуть военнослужащих с фронтов гражданской войны. Как бы в насмешку над солдатскими женами, министр обороны Коваль заявил в парламенте о том, что ротация в армии не планируются. А в те же часы из Славянска пришли вести о том, что около пятнадцати военнослужащих, в числе которых был генерал-майор Кульчицкий, погибли в сбитом под Славянском вертолете.

Все это вызывает массовое возмущение и недовольство. По словам украинских СМИ, бойцы, сослуживцы которых недавно трагически погибли под Волновахой, накануне закрылись в железнодорожном вагоне, где распивают спиртное, отказываясь выполнять приказы.

«Расстрелянный под Волновахой третий батальон нашей 51 ОМБР переместили в Николаев для продолжения незавершенных учений. Хотя вчера-позавчера солдатам сообщали, что их передислоцируют домой на Ровенский полигон. Однако ребята оказались на другом конце Украины. Таким образом, потеряв доверие к генералам, и в свете последних событий под Волновахой, солдаты начали откровенный бунт», – рассказал волынский блогер Роман Мартынюк.

«Агрессивно настроены также бойцы второго батальона бригады, который до сих пор перебывает на Ровенском полигоне. Солдаты и офицеры на своей шкуре почувствовали патовость ситуации, в которую загнали самую большую часть Сухопутных войск Украины генералы Генштаба. Парни уже готовы в них стрелять. Генералы уже ходят в бронежилетах! Вчера вечером один из мобилизованных сообщил “Нововолынскому деловому” с Ровенского полигона, что более 1200 солдат и офицеров собираются бойкотировать попытки передислоцировать их часть на Донбасс, заявляя, что их обещали отправить на охрану украино-белорусской границы», – сообщают местные СМИ.

По их словам, выехавшие в Николаевскую область солдаты, участвовавшие в бою под Волновахой, «перебывают на станции без еды, без оружия под охраной автоматчиков».

Конечно, до масштабных протестных выступлений еще далеко – многие пока ждут, что мармелад вот-вот польется на них из-под золотых унитазов добрых царей. Но Петр Порошенко должен понимать, о чем говорят эти настроения. Ведь царь Николай – к слову, большой любитель сладких калачей от тогдашнего кондитерского барона Филиппова, – тоже потерял власть после бунта озлобленных солдат, которые не хотели возвращаться на фронт, чтобы умереть за интересы спрятавшихся у них за спиной господ. Именно они отказались подавлять народное восстание в оставшемся без хлеба Петрограде, где начали бунтовать работницы – жены и дочери этих фронтовиков.

Царь Николай вступил на свою дорогу к Ипатьевскому дому, а богатый фабрикант Филиппов, поставлявший ему торты, бежал в эмиграцию. Работники его фабрики отправили бывшему хозяину специально испеченный «шоколадный кукиш», воспетый у Маяковского. И эти стихи наверняка понравились бы Порошенко еще меньше визионерских куплетов Бальмонта.

«Изучая историю, видишь, как социальная революция не может рассчитывать на успех в стране, которая перед этим не перенесла полного военного разгрома. Надо самому видеть военный разгром, чтобы понять это. Это настолько полное разочарование в системе, которая привела к краху, такая ломка всех существующих понятий, убеждений и приверженностей, особенно когда воюет мобилизованный народ, – что это необходимый катарсис перед революцией», – прозорливо писал после окончания Первой мировой ее солдат и ветеран Эрнест Хемингуэй.

Не к этому ли придет через несколько лет Украина, граждане которой уже вскоре получат платежки с новыми тарифами за свет и за газ? Да, пока этот протест могут использовать лишь крайне правые, которые не будут всерьез бороться против спонсирующих их олигархов. Но кто знает, что ждет в итоге политика, который начал свое царствование с мобилизаций, бомбежек и артобстрелов? Задумывался ли над этим новый президент, собственник киевской кондитерской фабрики, на которой уцелел за забором последний в Киеве памятник Карлу Марксу?

Выбирая порох, будьте готовы к взрыву.

Май 2014 г.

 

Батальоны смерти

Эту историю рассказал мне луганский беженец, бывший автослесарь, который только что вернулся домой из больницы. Неделей раньше он поехал к родным в село, возле заречного города Счастье, который еще контролировался тогда ополченцами – в те дни война только разгоралась на землях Луганщины. Но за несколько километров до конца пути его остановили на дороге вооруженные, одетые в камуфляж люди. Он достал паспорт, объясняя, что родился в этом районе, но его бросили лицом в асфальт, несколько раз ударили ногой по спине, сломав ребра, забрали бумажник, мобильник, ценные вещи. А напоследок даже попытались слить из машины бензин.

Именно из этого рассказа я впервые узнал о «территориальном батальоне “Айдар”». Сам Игорь по-простому именовал его в разговоре «террористическим» батальоном. Он не драматизировал ситуацию и был рад уже тому, что остался жив и у него не забрали старенькую машину. Этот человек не скрывал, что голосовал за «УДАР» Кличко, и относил себя к «проукраинским» луганчанам. После знакомства с «Айдаром» он стал готовиться к выезду из Украины вместе со всей родней. «Будут грабить и дальше. Могут и убить. Мы для них враги, со своими так себя не ведут», – сказал мне Игорь. Националистические «парамилитарес» – как называли в Латинской Америке их коллег из полувоенных «эскадронов смерти» – лишили этого вполне лояльного Киеву человека иллюзий относительно целей и средств «освободительной» политики на землях Донбасса.

«Айдар», на эмблеме которого изображен девиз «С нами Бог», был одним из первых батальонов националистических добровольцев, которые приехали из Киева, Луцка, Ровно, Черкасс и других городов Украины, чтобы поучаствовать в крестовом походе за освобождение Донбасса. Костяк батальона составили участники «Самообороны майдана» и правые футбольные фанаты, не скрывавшие свои правые взгляды. Активный самопиар командира подразделения Сергея Мельничука сходу обеспечил ему широкую популярность в украинских СМИ. Они один за другим делали бравурно-милитаристские репортажи о героических буднях «территориального батальона», вызывая слезы умиления у патриотических обывателей, которые собирали вспомоществование для «защитников Украины». Победные реляции, сообщающие о том, как боевики «Айдара» сбрасывали с постаментов памятники Ленину, собирали обильный урожай лайков на Фейсбуке. В свою очередь свидетельства очевидцев, заявлявших, что «добровольцы» терроризируют жителей «освобожденных территорий», которые тоже проскакивали в соцсетях еще с начала июня – в историях, вроде той, о которой рассказывал нам Игорь, – безнадежно терялись в этом потоке славословий. Невзирая на то, что жалобы на людей из «Айдара» поступали даже от представителей регулярных армейских частей. Украинская либеральная интеллигенция сходу и напрочь отметала их, как лживые измышления вражеской пропаганды Кремля. Или же с великолепным цинизмом намекала на то, что «герои нации» не стали бы просто так бить, убивать или похищать луганчан, и если от них кто-то пострадал, то явно «за дело».

Между тем масштаб преступлений «Айдара», который в течение двух месяцев де-факто контролировал северные районы Луганщины, принял такие масштабы, что эти многочисленные системные нарушения прав человека стали темой специального доклада Международной правозащитной организации «Amnesty International» – «Нарушения и военные преступления со стороны добровольческого батальона “Айдар” на севере Луганской области». По словам ее представителей, местные жители обвиняют бойцов батальона в «жестоких расправах, ограблениях, избиениях, вымогательстве и возможных казнях». Причем Салил Шетти, генсек этой организации, прежде вполне лояльной киевскому правительству, лично озвучил эти факты, заявив, что он рассказал о них в беседе с премьер-министром Арсением Яценюком во время разговора, который как раз должен был быть посвящен вопросу освобождения попавшей в плен «Пули». И украинскому политику пришлось признать факт наличия этой неудобной «проблемы».

Доклад «Amnesty International», который, при всем желании украинской патриотической публики, никак нельзя было списать на пропаганду Кремля, наглядно показывает жестокость криминальных преступлений правых боевиков, жертвами которых становились мирные местные жители, включая прикованного к постели инвалида и престарелую старушку. Причем под видом поиска засевших повсюду «вражеских агентов» почти всегда скрывался банальный грабеж.

Так, 23 августа члены «Айдара» ворвались в дом 82-летней жительницы деревни Александровка Александры Серовой, обвинив в связях с «сепаратистами» ее внука. Боевики устроили в доме стрельбу, тяжело ранив пенсионерку в живот. Спасая ее жизнь, медикам пришлось провести семичасовую операцию. Самому внуку удалось откупиться, отдав напавшим деньги и машину, которая затем была незаконно продана.

А уже через два дня после этого инцидента «айдаровцы» похитили четырех проживающих в городе Новодружеске шахтеров, включая больного раком легких человека, проходившего курс химиотерапии. По словам инвалида, боевики батальона ворвались к нему в дом, угрожая оружием, бросили на пол и начали избивать, сломав челюсть. Затем его связали, замотали глаза скотчем и доставили во временно организованную «добровольцами» тюрьму, где уже содержались «от 12 до 15 человек». Он слышал крики тех, кого пытали в соседних комнатах. Больного мужчину отпустили лишь через несколько дней, забрав ключи от квартиры, бумажник, деньги и банковские карты. Другой задержанный мужчина, которого держали в тайной тюрьме Северодонецка, рассказывает, что похищенных заставляли «декламировать» национальный гимн Украины и били тех, кто отказывался.

25 августа возле города Старобельска члены «Айдара» выкрали на трассе местного предпринимателя, отобрав у него деньги, машину, мобильные и золотые украшения. Похищенному одели на голову маску и отвезли в гараж, где били его по почкам прикладами и топорищем, угрожая расстрелять в поле. А потом прямо спросили, сколько он готов заплатить за свое освобождение.

«Практически во всех случаях, задокументированных “Amnesty International”, жертв били в момент захвата и/или во время допросов. Они должны были либо заплатить выкуп за освобождение, либо их собственность, в том числе деньги, автомобили, телефоны и другие ценные вещи, отбирали члены батальона», – отмечается в докладе о преступлениях боевиков. Очевидно, что они вели себя на территории Луганщины так, как постеснялась бы вести себя на территории врага иная оккупационная армия вражеского государства.

«Айдар» участвовал в зачистке города Счастье, которая закончился гибелью и похищением людей – причем Игорь Радченко, один из командиров боевиков, заявил правозащитникам, что его боевики применяют «упрощенную процедуру для задержаний», беззаконно захватывая «подозрительных», с их точки зрения, граждан.

«Тут не Европа. Тут все немного по-другому… Тут война. Законы изменились, процедуры упростились. Теперь, если я захочу, я могу вас арестовать прямо сейчас, могу нацепить мешок вам на голову и закрыть в камере на месяц по подозрению в пособничестве сепаратистам», – открыто заявил представителю «Amnesty International» командир «Айдара». И эти слова настолько шокировали представителей правозащитной организации, которые столько слышали во время майдана о борьбе за европейский выбор Украины и демократические права для ее граждан, что они вынести их в эпиграф своего доклада о преступлениях батальона.

«Называют нас отморозками», – с гордостью рассказывал корреспонденту киевского издания «Insider» один из штурмовавших Счастье боевиков. При этом собеседник журналиста не скрывал ни того, что в отряде воюют расисты из нацистской группировки «Белый молот», представители которой ранее уже задерживались за убийства, ни факта циничной казни захваченных после штурма раненых:

«В плен никакого смысла брать не было – там остались очень “тяжелые”. Их добивали, – рассказывает еще один “айдаровец”. – Наш хирург тогда получил прозвище “Доктор Смерть”. Он подошел к сепару, который уже “исходил”, и начал рыться в своей сумке с лекарствами. Потом посмотрел на него и говорит: ну нет у меня для тебя лекарств, – и добил его из “калаша”, – вспоминает Олег».

А боевик батальона «Гуцул» рассказал журналисту, что собирался отрезать пленному ухо, но его отговорил от этого командир.

Согласно данным милиции Северодонецка, в отношении членов батальона было открыто сразу 38 уголовных дел – причем в основном по фактам ограблений. Они были переданы в Министерство внутренних дел и Министерство обороны, но официальный Киев умыл руки, отказавшись наказывать виновников и практически демонстративно пообещав предоставить «Айдару» статус спецподразделения. И потому правозащитники без удивления констатировали, что местные жители нередко боятся публично свидетельствовать против избивших и ограбивших их героев нации и спасителей Украины. Ведь они и сейчас являются властью во многих населенных пунктах на севере области. Причем после отступления от кварталов Луганска, которые жестоко обстреливали при участии «Айдара», командир батальона Сергей Мельничук публично заявил о том, что его боевики заминировали Луганскую тепловую электростанцию в городе Счастье – несмотря на то, что уничтожение подобных объектов, от работы которых зависит жизнь и здоровье сотен тысяч местных людей, запрещено международными конвенциями ведения боевых действий. 16 сентября на станции прозвучал взрыв, что оставило без света почти полмиллиона людей. И хотя Киев предсказуемо обвинил в этом «сепаратистов», после признаний героического сторонника «тактики выжженной земли» в это поверят на слово разве что самые преданные и наивные фанаты «Айдара».

Доклад правозащитников и обещания премьера не помогли остановить политический и уголовный террор. Более того, география преступлений луганских «парамилитарес» только расширилась. Вечером 9 сентября в Николаеве был похищен известный оппозиционными взглядами журналист газеты «Наш город» Александр Влащенко. Неизвестные, которые представились солдатами «спецподразделения МВД батальона “Азов” и батальона “Айдар”», схватили его, отобрав мобильные телефоны и личные вещи, накинули на голову мешок и затолкали в автомобиль, где журналиста допрашивали и били его по голове. Затем похищенного вывезли за город. Там боевики имитировали его расстрел, передергивая над ухом затвор автомата. А потом потребовали от Влащенко доносить на недовольных политикой режима людей.

А 17 сентября жительница Лисичанска Екатерина Наумова заявила о том, что она уже более двух месяцев разыскивает своего 31-летнего сына Александра Минченко. 21 июля он вез в Харьков свою бабушку и был схвачен «айдаровцами». Бабушка молодого человека попала в больницу, а Александр бесследно исчез вместе со своей машиной.

«Саша ехал на внедорожнике “Митсубиси Паджеро Вагон”. У меня есть догадка, что причина произошедшего – именно автомобиль. Ведь мой сын полностью аполитичен, он поддерживает целостность Украины и выступает против насилия. Кроме этого, солдаты из батальона так и не ответили мне, куда делась машина», – рассказывала разыскивающая сына женщина.

Читая это, я вспомнил Игоря, которому больше повезло при общении с представителя «батальона смерти». Остается только догадываться, о каком количестве жертв «Айдара» мы узнаем со временем, когда патриотическая истерия в украинском обществе схлынет вслед за волнами бессмысленно пролитой крови, и многие из нынешних «героев Украины» предстанут перед публикой в своем подлинном обличье правых бандитов, убивавших, грабивших и пытавших украинских граждан. Ведь в Украине воюют десятки легализованных Киевом парамилитарных батальонов – и посвященный «Айдару» доклад «Amnesty International» указывает только на самую верхушку айсберга совершенных с их участием преступлений.

Этот день придет. И тогда важно будет вспомнить их фактических соучастников – украинские СМИ, которые покрывали и рекламировали опьяненных своей безнаказанностью правых боевиков, и открыто покровительствующие им власти.

Сентябрь 2014 г.

 

«Сальвадор» на Донбассе

В фильме Оливера Стоуна «Сальвадор», посвященном гражданской войне в маленькой центральноамериканской стране, есть эпизод, основанный на реальной трагедии, случившейся в декабре 1980 года. Группа боевиков ультраправой «национальной гвардии», которая финансировалась местным олигархическим правительством для вооруженной борьбы с оппозицией, похитила, изнасиловала, а затем изрубила мачете четырех американских католических монахинь из ордена урсулинок. Когда их наскоро закопанные обезображенные тела были найдены у заброшенной дороги, правая пресса Сальвадора некоторое время пыталась приписать это преступление «безбожным прокубинским партизанам». При этом сторонники режима одновременно намекали на то, что монахини, две из которых накануне посетили христианскую конференцию в Никарагуа, якобы могли быть связаны с «коммунистическим» подпольем.

В Сальвадоре были похищены и убиты тысячи мирных жителей, вина которых обычно состояла лишь в том, что они жили в районе контролируемых повстанцами «анклавов» или просто выказывали недовольство режимом. Так, всего за несколько дней до гибели монахинь «эскадроны смерти» безнаказанно убили шестерых представителей местной легальной оппозиции. «Демократическое» правительство страны, полностью зависимое от военной и финансовой помощи США, категорически отрицало вину в этих преступлениях, и «международное сообщество» до поры до времени не сильно заботилось уничтожением жителей заштатной страны Третьего мира. Однако гибель американских миссионерок вызвала резонанс, и пассивные прежде правозащитники заговорили о том, что их судьбу могли разделить многие исчезнувшие ранее люди. Посол США в Сальвадоре Роберт Уайт, который также выведен в фильме у Стоуна, курировавший организацию и финансирование ультраправых «батальонов смерти», был вынужден доложить об инциденте президенту Картеру, признав, что сальвадорское правительство пытается скрыть факт этого преступления. Руководство «Национальной гвардии» Сальвадора получило указание формально расследовать это дело, однако один из признавшихся в убийстве «нацгвардейцев» тут же благополучно бежал в Лос-Анджелес, а пятеро его подельников отделались увольнением. Хотя они честно признали, что политическая полиция приказала им задержать «подозрительных» монахинь, и подробно рассказали об их зверском убийстве, к которому оказалось лично причастно высшее руководство «Национальной гвардии».

Тем временем к власти в США пришел Рональд Рейган. Он объявил сальвадорскую хунту «оплотом в борьбе против коммунизма на территории Латинской Америки». Правительство страны получило миллиардный кредит на вооружение армии, которая вместе с правыми «эскадронами смерти» начала наступление на повстанческие анклавы, под непосредственным руководством военных специалистов США. Американское правительство демонстративно потеряло интерес к делу об изнасилованиях и убийствах, а уничтожение мирных людей в «зачищенных» с помощью боевой авиации и тяжелого вооружения поселениях партизанских «республик» было поставлено на поток. «Потребовалось почти четыре года, чтобы провести суд над убийцами четырех американских монахинь в Сальвадоре и вынести им приговор, однако результаты свидетельствуют скорее о политическом достижении, поскольку в последние годы были совершены десятки тысяч убийств гражданских лиц, которыми вообще не занимались ни полиция, ни суд», – писала впоследствии «Вашингтон пост». Однако в итоге «Дело монахинь» было благополучно закрыто правым режимом с помощью циничных судебных уловок.

Украинские патриотические обыватели – жители нищей, зависимой от внешних сил страны – как правило, с высокомерным расистским презрением отзываются о жителях бедных стран Африки и Латинской Америки, по наивности полагая, что они находятся выше их на этажах глобальной социальной лестницы. Именно отсюда происходят оскорбительные словечки из языка ненависти, которыми повсеместно называют сейчас мятежные восточные регионы: «Дондурасс», «Гондонбасс», «Луганда» или «Донбабве». Однако у нас даже не подозревают, насколько похожи на нынешнюю украинскую реальность кровавые гражданские конфликты, происходившие в центральноамериканских, африканских и азиатских странах с участием тех же самых имперских сил, которые определяют сейчас политику киевского правительства. История подчас поразительным на первый взгляд образом повторяет себя на разных континентах. И войны в Гондурасе, Гватемале или Сальвадоре местами напоминают украинское «АТО», где армия действует вместе с отрядами «Нацгвардии» и батальонами ультраправых, преступления которых всемерно стараются замолчать. А жители восточных областей Украины по умолчанию представляются отсталыми полуцивилизованными «индейцами»-дикарями, которых нужно уничтожить или ограничить в правах во имя нашего процветающего демократического будущего.

Преступления украинских парамилитарес покрываются сейчас точно так же, как это делалось в Латинской Америке, где убийцы людей как по волшебству превращались в респектабельных демократических политиков. Главарь сальвадорских «эскадронов смерти» Роберто д’Обюссон, известный по прозвищу «Майор Боб», основатель расистской организации «Союз белых воинов», который был охарактеризован послом США как «паталогический убийца», прошел обучение у американских военных специалистов и был представлен высшему политическому истеблишменту Вашингтона. Государственный секретарь Джордж Шульц санкционировал продвижение этого «подающего надежды» боевика по политической лестнице, которое началось с поста депутата парламента, а закончилось должностью его спикера – «мы считаем, что д’Обюссон в подлинном смысле этого слова заслуживает нашей поддержки». А вице-президент Буш удостоил сальвадорскую хунту визитом на фоне набирающего размах террора.

Сравните это с тем, что происходит сейчас в Украине, где лидер парамилитарного батальона «Донбасс» Семен Семенченко отправился с предвыборным визитом в Вашингтон, встречаясь с местными политиками под портретом Рональда Рейгана – в то время как еще один представитель этого батальона получил приглашение посетить штаб-квартиру НАТО. А целая куча других «перспективных новых политиков» из числа командиров парамилитарных батальонов баллотируются в парламент по спискам провластных партий или опираясь на прямую поддержку власти.

Среди них – командир «Азова», «Белый вождь», местный «майор Боб» Андрей Билецкий, который получил звание подполковника от своего давнего покровителя, главы МВД Авакова, и позировал на сцене вместе с премьером Яценюком. А также еще несколько представителей «Нацгвардии», «Азова» и «Донбасса», командир батальона «Днепр-1» Юрий Береза, командир роты в «Днепре» Владимир Парасюк, командир «Артемовска» Константин Матейченко, командир «Миротворца» Андрей Тетерук, командир батальона «Киев-1» Евгений Дейдей, командир «Чернигова» Роман Пицкив. В парламент попадет и Сергей Мельничук, замкомандира батальона «Айдар», который прямо обвиняется правозащитниками в грабеже и похищениях мирных граждан. А представители подконтрольного «Свободе» батальона «Сич» уже организовывают честные выборы в «освобожденном» Славянске, терроризируя представителей оппозиции.

Украинский парламент нового созыва гарантированно будет мировым рекордсменом по количеству представителей парамилитарных ультраправых формирований, которые участвовали и участвуют сегодня в де-факто легализованных убийствах людей. Уже скоро они будут определять законы, по которым будет жить эта страна, сверяясь только с интересами своих олигархических спонсоров и указками иностранных покровителей.

А тем временем в районе шахты «Коммунар», в селе Нижняя Крынка и в других населенных пунктах Донбасса находят мертвые тела женщин и мужчин. В их убийстве подозреваются ультраправые комбатанты, превратившие кровь сограждан в свой политический капитал. Украинские правоохранительные органы принимают заявления от множества людей, которые стали жертвой грабежа, изнасилований, пыток и шантажа, в которые обвиняются вооруженные группировки националистов. Таких обвинений все больше, и расследование этих преступлений является сейчас главной обязанностью украинских правозащитников, журналистов и всех тех, кто не хочет терпеть над собой власть изнасиловавших страну убийц.

Октябрь 2014 г.

 

Спасибо, Абдулла

Я познакомился с Анжеликой Споран в Каире, летом 2013 года, когда в этом городе проходили ожесточенные столкновения между отрядами «Братьев-мусульман» и их противниками, которых поддерживали подразделения египетской армии. В те дни в самом большом городе арабского мира ежедневно гибли десятки, а иногда и сотни людей. На ключевых улицах строили баррикады, магистрали контролировали военные блокпосты, общественный транспорт не работал и передвигаться по городу надо было главным образом пешком.

Анжелика – урожденная одесситка, бывшая учительница истории, жила в Гизе, где находился один из центров противостояния – Каирский университет. Ее сын Эдгар работал медбратом на «Скорой помощи», забирая с места баррикадных боев расстрелянных или получивших ножевые ранения людей. Именно он впервые провел меня к площади Тахрир, которую защищали от нападения «Братьев-мусульман» жители разбитого здесь палаточного лагеря и целый танковый батальон. По вечерам мы обсуждали эти события дома у Анжелики, благодаря которой я познакомился с работами советских египтологов и многое узнал о социально-политических противоречиях египетского общества. Вспоминая о нашей родине, мы говорили тогда о том, что мир – это, пожалуй, единственное достояние, которое осталось у ограбленной в ходе рыночных реформ Украины.

Прошло менее года, и это достояние было утрачено. В Украине началась война, которая очень быстро приняла самые кровавые и жестокие формы – даже по меркам ближневосточных конфликтов. Поскольку та же египетская армия не решилась задействовать самолеты с тяжелой техникой для разрушения «исламистских» районов Каира. Украинские обыватели, которые, как правило, равнодушно и без сожаления относились к жертвам военных столкновений в арабских странах, зачастую дополняя это расистскими комментариями в их адрес, вдруг показали миру такую степень озверения и взаимной ненависти, сжигая людей в одесском Доме профсоюзов или расстреливая ракетами и авиабомбами города, которая по-настоящему шокировала многих жителей Ближнего Востока. Ведь они помнили Украину совсем другой, мирной страной доброжелательных и гостеприимных людей, которая служила в прежние советские времена образцом для многих учившихся или работавших здесь египтян.

Стоило мне заговорить на Тахрире по-русски, и меня вскоре познакомили с доктором Ибрагимом Хуси, который еще в молодости ездил на стажировку в Запорожье, где была возведена уникальная экспериментальная модель гигантской Асуанской плотины на Ниле, построенной при поддержке советских специалистов. Сейчас в Украине забыли об этом памятнике эпохи, а сам доктор Ибрагим, который рассказывал, что его друг назвал одного из своих сыновей Владимиром – в честь Ленина – наверняка не мог бы рассчитывать сейчас на понимание в нашей стране.

Анжелика, которая болезненно переживала трагические майские события в своем родном городе, с началом войны на Донбассе начала готовить груз гуманитарной помощи для жителей разрушенного войной региона. В то время как многие украинцы добровольно-принудительно спонсируют убивающую людей армию, на чем сделали себе политическую карьеру обогатившиеся за счет этих пожертвований жулики, она принципиально решила адресовать свою помощь мирным жителям. Эта далекая от власти, политики и бизнеса женщина сумела организовать сбор самого необходимого для пострадавших от войны городов – одежда, обувь, постельные принадлежности, медикаменты, детские коляски, консервы, крупы, мука, сахар, чай, кофе, детское питание, средства гигиены. Она сумела пробить все бюрократические препоны, чтобы за свой счет доставить это самолетом в Ростов. И сама повезла гуманитарный груз в шахтерские города, как раз в тот день, когда в Донецке, где возобновились обстрелы жилых кварталов, взорвалась ракета «Точка У», выпущенная по складам химического завода для убийства и устрашения горожан. Часть медикаментов была доставлена онкобольным в клиниках региона. Большую часть помощи раздали многодетным матерям в Снежном, где ситуация особенно тяжела. По словам Анжелики, там не хватает детского питания, и мамы вынуждены кормить своих грудных детей обычной овсянкой. Кроме того, гуманитарные грузы доставлены в Иловайск, Горловку и другие города региона. Среди тех, кто получил помощь, раненная осколком в позвоночник женщина и люди, потерявшие свои дома в результате обстрелов. Сейчас Анжелика собирается организовать отправку пострадавших от войны детей на отдых в Египет – «ведь здесь у них не было лета».

Гуманитарный груз для Донбасса собирали жители нескольких крупных городов Египта, многие из которых благодарили таким образом страну, где они получали образование в советские времена. «Мы прошли полпути, начиная с утопической идеи помочь, получения разрешения многочисленных организаций двух стран, до сбора груза, который составил больше тонны. Спасибо, что горе чужих нам людей мы восприняли как свое. Спасибо Шарм-эль-Шейху и Александрии, Каиру и Хургаде. Спасибо детям школы с изучением русского языка, я довезу сделанных их руками бумажных голубей и письма, которые невозможно читать без слез. Спасибо учителям, поддержавшим эту акцию, спасибо, что вы учите творить добро. Простите, что больше 800 кг невозможно взять на борт, это всего лишь чартерный рейс, и я приняла решение за Вас отдать часть груза Красному кресту Хургады, ведь эта земля приютила нас и к ней мы не можем не быть милосердными. Огромное спасибо моему 70-летнему отцу, который упаковал 800 кг, девочке Ирине, фамилию которой забыла спросить, Мохаммеду Рефату из центра “Восток”, всем, всем. Я бы не справилась без Вас», – написала об этом Анжелика Споран.

Вот одно из переданных вместе с грузом писем, которые написали египетские школьники, прекрасно знающие, что такое гражданская война, для своих сверстников из Луганска и Донецка. Для этого в каирской школе специально организовали «Урок мира», посвященный теме украинской войны.

«Здравствуй, мой дорогой друг! Меня зовут Абдулла. Я живу в Египте, но я прекрасно знаю, что у вас делается в Донецке: голод, холод, страдания, нехватка воды и света, и война! Я очень часто слышу и вижу, что у вас творится, и вспоминаю тебя. Я бы очень хотел, чтобы все это кровопролитие закончилось, но мне очень жаль, что ничем не могу помочь. Единственное, что я могу сделать, это поддержать».

Читая это, я вспомнил рассказы об «уроке единства Украины», который прошел 1 сентября по распоряжению правого руководства Минобразования. В этот день в школах Киева рисовали милитаристские картинки с танками и солдатами, стреляющими по врагам нации, и под диктовку учителей писали патриотические письма на фронт.

Мне кажется, если бы похожие на послание Абдуллы письма приходили на Донбасс не из Каира, Порт-Саида и Хургады, а из Львова, Луцка, Киева и Ивано-Франковска (там, где детей отправляют в милитаристские подростковые лагеря «Азова» и выводят на безумные акции с плакатом «Иисусик, убей москаля!»), война бы даже не началась. А потому нам надо особенно ценить солидарность людей из далекой страны, которые отдают жертвам конфликта все, что они имеют – свою поддержку.

Спасибо, Анжелика. Спасибо, Абдулла.

Октябрь 2014 г.

 

Донбасс, бандиты и олигархи

Министр внутренних дел Украины Аваков официально расформировал батальон патрульной службы милиции особого назначения «Шахтерск», признав факт «неоднократных случаев мародерства», которые совершили его боевики в «освобожденном» городе Волноваха и других населенных пунктах Донбасса.

Это признание, озвученное главным украинским милиционером – давним спонсором и покровителем украинских ультраправых, который буквально на днях оправдывал нацистскую символику и погромные акции батальона «Азов», – заставило вспомнить злую шутку: «из гестапо их уволили за жестокость». По словам министра, в преступлениях «Шахтерска» замешано около полусотни солдат батальона – и, учитывая то, что украинские власти всегда стараются преуменьшить масштаб преступлений, которые совершили организованные и узаконенные с их согласия «добровольческие формирования», несложно понять, насколько массовый характер приняло это «мародерство». По сути, оно является обыкновенным криминальным грабежом, плохо прикрытым лозунгами священной борьбы с «пособниками сепаратистов».

На первый взгляд, в признаниях министра нет ничего нового – ведь информация о преступлениях представителей «добровольческих» батальонов уже получила широкую общественную огласку. А после того, как международная правозащитная организация «Amnesty international» подготовила специальный отчет о криминальной деятельности батальона «Айдар», представив его лично премьер-министру Яценюку, об этих преступлениях заговорили в европейских СМИ. Однако короткая и кровавая история отряда «милиционеров»-боевиков из Шахтерска, созданного за деньги олигархов на основе организованной преступной группировки местных бизнесменов, является знаковой и важна для понимания социальных процессов, которые стали одной из главных причин гражданской войны. Поскольку она показывает, что подспудным основанием этого конфликта является классовое неравенство, сложившееся в последние два десятилетия в Украине и остро проявившее себя на Донбассе.

Все зимние месяцы жители восточного региона страны внимательно наблюдали за событиями на майдане, информацию о которых доносили до них откровенно сочувствующие оппозиции СМИ, подконтрольные фрондирующим против Януковича магнатам. И если шовинистическая риторика участников майдана, открыто направленная против жителей Донбасса, вызывала здесь понятное отторжение, разрыхляя почву для будущих протестов, то популистские лозунги борьбы против олигархии – вплоть до национализации их приватизированной некогда собственности, встречали известное сочувствие у многих местных жителей.

Постсоветская либеральная пресса обычно изображала Донбасс мертвым царством «забитых» пассивных рабов, во всем послушных своим хозяевам, хотя именно этот пролетарский регион многие годы лидировал в нашей стране по числу социальных протестов. Еще в девяностые годы, когда большинство выброшенных из разоренных предприятий украинцев послушно смирились с судьбой, выживая за счет базарной торговли и картофельных огородов, здешние шахтеры систематически проводили массовые забастовки и марши протеста, апогеем которых стало знаменитое «луганское побоище» – кровавые столкновения с ОМОНом во время празднования Дня независимости в 1998 году. И киевские либеральные СМИ, которые не так давно лицемерно возмущались действиями милиции на майдане, вполне открыто поддерживали тогда избиение зарвавшегося рабочего «быдла».

В конце девяностых – начале нулевых Донецкая и Луганская области, где находилось ядро электората Компартии Украины, еще не превратившейся тогда в частную фирму Петра Симоненко, являлись местом ожесточенного противостояния низового актива коммунистов и других левых организаций с местными капиталистами – вчерашними бандитами, которые превращались в респектабельных буржуа. Они желали поставить регион под свой полный контроль, завершая приватизацию его промышленности и природных ресурсов. В ходе этой борьбы будущие «донецкие» олигархи прибегали к избиениям, похищениям и убийствам своих противников. Однако даже после их победы здесь сохранился пласт активных и смелых «общественников» – настоящих гражданских активистов, которые, несмотря ни не что, критиковали правящую на Донбассе «Партию регионов». Но делали это с антикапиталистических позиций – что априори вызывало отчуждение и вражду между ними и либерально-националистическими противниками режима.

– Разница между нами и радикалами «майдана» существенна, – говорит Александр, бывший член Организации Марксистов. – Они антикоммунисты и требовали рыночной либерализации экономики, а мы выступаем за деприватизацию и планирование. Они за «эффективных собственников», а мы за самоуправление трудовых коллективов.

Стоит отметить, что, в отличие от своих киевских визави, которые превратили расистскую ненависть к Донбассу в свой политический дресс-код, здешние общественные активисты в массе не демонстрировали никакой «украинофобии». Еще до войны, познакомившись с лидером местного отделения Компартии в Торезе, которая работает воспитательницей в детсаду на ставке 1900 гривен, мы увидели на книжных полках в ее квартире не только Шевченко, Франко, Украинку и Коцюбинского, но и двухтомник Панаса Мирного, «Степ» Александра Сизоненко, четырехтомник Скляренко, семитомник Стельмаха, четырехтомник Збанацкого, двухтомник Мушкетика, двухтомник Ананьева на украинском, украинские переводы Мопассана, Коллинза и пр. Не стоит сомневаться – киевские мещане, которые жгут «коммунистические» книги и переименовывают названные в честь писателей улицы, не знакомы даже с половиной представленных тут работ украинских авторов. И даже не слышали их имена.

Эти «буйные» люди, которые многие годы противостояли здесь партии Януковича – пока столичные «демократические оппозиционеры» то и дело заигрывали с его режимом – были шокированы, когда победивший «евромайдан» не только отказал Юго-Востоку в его умеренных требованиях языкового равноправия, уважения к своей исторической традиции (что всего-навсего подразумевало отказ от вандализации памятников) и права на самоуправление местных общин, но и прямо потребовал от олигархов подавить «неправильные» протесты.

Еще в марте они увидели, что самые одиозные представители олигархической касты вдруг на глазах становятся главной опорой нового правительства и основными выгодоприобретателями случившегося в столице переворота – так что даже лояльная к нему «Украинская правда» уже тогда констатировала: «Предложенные антинародные законопроекты дают вполне наглядный ответ на вопрос, кто выиграл в Украине в результате революции. Если бывшее правительство было “семейным”, то нынешнее заслуживает гордого эпитета “олигархическое”».

В то время как представители «регионалов» – чиновники, депутаты и бизнесмены – массово бежали из Донецка и Луганска, оппозиционные ставленникам Януковича активисты из числа распадающейся Компартии и родственных ей структур составили собой основу гражданского сегмента охвативших Донбасс выступлений, которые обычно представляли у нас в Киеве акциями «регионалов». Пророссийские националисты только использовали энергию этой волны социального по своей природе протеста, паразитируя на общественных настроениях. Однако антиолигархическая повестка была настолько сильна на Юго-Востоке страны, что весной 2014 года ни один массовый митинг на территориях от Харькова до Одессы не обходился без требований национализации. В то время как победивший киевский майдан сразу же снял их в пользу националистических лозунгов, направленных против жителей «неблагонадежных» областей.

Их лицемерно упрекали в том, что Донбасс якобы не борется против олигархов – хотя этот регион массово покинули владельцы заводов, дорогих машин, бутиков и казино. Причем почти все они странным образом направились именно в Киев, где олигархам всю зиму грозили казнями небесными. Больше того, вчерашние патентованные борцы с «донецкой олигархией» – грантовые правозащитники и журналисты, которые cделали карьеру на критике Ахметова, Таруты и других представителей регионального политического бомонда, – вдруг стали обращаться к этим капиталистам с пламенными призывами «спасти страну», как это, по их мнению, сделал на Днепропетровщине Коломойский. Недвусмысленно намекая на то, что «у Рината» еще с девяностых знают, как надо усмирять непокорных.

В числе «спасителей отечества» оказались и наиболее одиозные криминальные бизнесмены, которые годами контролировали сверхприбыльную нелегальную угледобычу на самодельных шахтах-«копанках» между Шахтерском, Торезом, Снежным и Красным Лучом. При затратах в 50–100 гривен на тонну угля, добытой в такой шахте, без соблюдения правил техники безопасности, ее реализация приносила не менее 750 гривен на ту же тонну, а общий объем теневого угольного рынка составлял перед войной не менее 5 млн тонн в год. Владельцы «копанок» делились частью прибылей с правоохранительными структурами и представителями «Партии регионов», а также обеспечивали массовку для ее политических мероприятий. И славились самыми жесткими методами расправы с теми, кто бросал вызов их господству.

Украинские либералы годами наживали себе социальный капитал, публикуя репортажи и снимая фильмы о бизнесе на рабском труде местного населения. Однако сразу же после восстания на Донбассе, когда вооружившиеся и вступившие в ополчение шахтеры вместе с местными активистами объявили войну представителям этого бизнеса, хозяева «копанок» вдруг осознали себя ярыми украинскими патриотами. А киевская интеллигенция немедленно начала лепить из этого пахучего материала новых кумиров, легко прощая им даже не краденые в юности шапки Януковича, а тяжкие уголовные преступления.

Среди новых «героев нации» выделялся Руслан Онищенко, известный также по своей настоящей фамилии Абальмаз – «король» Глуховского леса, где сосредоточено наибольшее количество прилегающих к Торезу «копанок». Этот владелец роскошного «Хаммера», ранее судимый за разбой, изнасилование и рэкет, и стал организатором батальона «Шахтерск» под эгидой Коломойского и украинского МВД. Причем, по словам местных жителей, протекцию ему составили бежавшие после восстания местные работники милиции и прокуратуры, которые годами «крышевали» нелегальный бизнес в самодельных шахтах. ОПГ Абальмаза стала ядром нового парамилитарного формирования – так что когда местные жители называют «Шахтерск» «Шахрайском», они просто констатируют известный тут всем факт. Ведь все последние годы СМИ не переставали сообщать об уголовных преступлениях представителей этого батальона, которые насильно заставляли работать на себя горняков, превращая их в настоящих рабов:

«Милиционеры разоблачили опасную банду во главе с уроженцем города Торез 35-летним Русланом Онищенко (Абальмаз), ранее был осужден на семь с половиной лет лишения свободы за разбой. Кроме главаря, убоповцы “накрыли” и пятерых наиболее активных членов банды, занимавшейся рэкетом, разбойными нападениями и другими тяжкими преступлениями на Донбассе. Деньги от преступной деятельности бандиты “отмывали” в угольном бизнесе. Именно там ранее и работал человек, обратившийся за помощью в ГУБОП. Он решил уволиться с шахты по собственному желанию, о чем и предупредил своего босса – бывшего уголовника. Однако начальство было категорически против этого и даже пригрозило расправой над строптивым работником. Буквально через несколько суток после разговора об увольнении участники банды вывезли норовистого угольщика в лесополосу вблизи трассы Донецк-Торез и под пытками вынудили признаться якобы в краже денег руководителя предприятия. После чего забрали имущество и документы “должника”».

С началом волнений на Донбассе бывшие хозяева «копанок» всего лишь перешли от криминального к политическому террору. Как рассказывают в Торезе, сторонники этой банды успели расстрелять из автоматического оружия местный горком Компартии, где шло собрание сторонников «антимайдана». А киевские власти тут же волшебным образом предоставили вчерашним рецидивистам статус правоохранителей, предоставив им карт-бланш для новых уголовных преступлений.

«Наша задача как сотрудников МВД – делать зачистку городов, после того как армия отработает эту территорию артиллерией, авиацией и тяжелой техникой. Мы заходим в города и производим чистку», – Абальмаз со всей откровенностью рассказывал на камеру о карательных функциях своего подразделения, попутно признавая, что украинская армия, действующая в тандеме с его бандитами, умышленно бомбит и расстреливает населенные пункты Донбасса.

«На сегодняшний день основная часть шахтеров – это уже даже не шахтеры, это просто толпа, которую использовали для массовки», – презрительно говорил он в киевской телестудии о своих земляках, выступая в амплуа законопослушного патриотического предпринимателя.

Характерно, что жертвами криминального террора становились вовсе не русские националисты, которых практически не было в шахтерских городках. От него страдали обыкновенные аполитичные люди, местные жители, которые критически отнеслись к последствиям киевского майдана, и позволяли себе высказываться об этом вслух. Бандиты ходили по домам этих буйных граждан, запугивая их самих и членов их семей. А кульминацией этой кампании стали события 23 мая 2014 года, когда в результате нападение на здание горисполкома были застрелены двое местных «антимайдановцев».

Важно понять, что эти деятели никогда не испытывали сантиментов к украинской государственности и культуре и даже спонсировали местные пророссийские акции под эгидой Партии регионов. Когда я спросил у жителя города Тореза, почему владельцы нелегальных шахт так быстро переквалифицировались в украинские патриоты, он сразу обозначил классовый вектор этого выбора:

– За киевский майдан стали воевать те, кого все устраивало. Они делали тут все, что хотели, все у них было схвачено. Они знали кому, куда и сколько «занести». Перемены были им не нужны. А в ополчение пошли люди, которым больше ничего не оставалось – только в «копанках» сгнить. Сейчас они очень недовольны, что больших перемен к лучшему пока так и не произошло.

Даже сам Абальмаз признавал в одном из своих интервью: протесты на Донбассе собрали «всех тех, кто недовольны страной, недовольны всем, что вокруг… и люди, в принципе, хотят поменять хоть что-нибудь».

Участники протестов на востоке Украины требовали на деле разрешить те задачи, которые лицемерно, на словах, озвучил майдан – деприватизировать активы олигархов и покончить с произволом чиновничьей элиты. А организованные за олигархический кошт батальоны вчерашних бандитов терроризировали местных жителей во имя того, чтобы на Донбассе сохранились годами существовавшие тут порядки. Пока размах совершенных ими преступлений не смутил даже их беспринципных спонсоров.

Октябрь 2014 г.

 

Могила

«Лучше бы не раскапывали нашей славной Савор-Могилы. Странная и даже глупая привязанность к безмолвным, ничего не говорящим курганам. Во весь день и вечер я все пел:

«Солнце еще не взошло, но уже были видны все курганы и далекая, похожая на облако, Саур-Могила с остроконечной верхушкой. Если взобраться на эту Могилу, то с нее видна равнина, такая же ровная и безграничная, как небо… Только отсюда и видно, что на этом свете, кроме молчаливой степи и вековых курганов, есть другая жизнь, которой нет дела до зарытого счастья и овечьих мыслей».

Антон Чехов. «Счастье»

Приграничная степь усеяна обгоревшими скелетами боевой техники. Издалека они похожи на комбайны, мирные комбайны, остановившиеся в полях подсолнечника и пшеницы, урожай которых в этом году никто не собирал. Дорога, по которой мы едем в сторону Тореза, усыпана воронками и выбоинами от снарядов. Их то и дело приходится объезжать по обочине. Порванные линии электропередач обвивают эти ямы железными змеями. Где-то далеко звучит канонада, а над степью поднимаются похожие на торнадо дымки.

Когда-то я несколько раз бывал на Саур-Могиле с друзьями. Это место впечатляло не только памятником, но и прекрасным видом – многие километры курганов и степных балок, которые видны отсюда до самого горизонта. Местные жители всегда расскажут, что в хорошую погоду тут якобы можно увидеть море. Воздушные потоки на верху горы настолько сильны, что в прежние времена мы фотографировались на краю обрыва, раскинув руки, и нас поддерживал сзади дующий от моря ветер. Я до сих пор люблю смотреть на эти фото из далеких прежних времен. Сегодня на этом месте обустроен укрепленный пункт под флагом Военно-морского флота СССР, возле которого стоит зенитная пушка с надписью «Республика» на стволе. На пост как раз привезли воду и еду.

– Служили на флоте? – спросил я у солдата, который недоверчиво изучает мою «иностранную» журналистскую «корочку», пока его товарищ держит наготове свой автомат.

– Наш товарищ Витя служил, он его с собой и принес. Витя теперь там лежит, – сказал он, показывая на склон холма, где стояли кресты.

Саур-Могила, которая оставила след в истории и литературе – теперь просто огромная могила с разрушенными монументальными скульптурами, изображающими солдат и шахтеров, вся в воронках, усыпанная осколками и патронными гильзами. Ведущая к ней лестница полностью разбита, высаженные в аллею ели стоят со срезанными ветвями и верхушками, похожие на тропические пальмы. Одну из десантных БРДМ украинских войск подбили в самом начале лестницы, как будто она хотела взъехать на курган. Тут же находятся два стихийных кладбища – снизу, перед лестницей, и на вершине холма. Здесь постоянно хоронят людей, хотя личности многих из них не установлены. Датой смерти на крестах стоит 2 октября. С юго-западной стороны кургана ощутимо тянет тяжелым трупным запахом. По словам ополченцев, в овраге остаются тела погибших. Добраться к ним нельзя из-за «растяжек», неразорвавшихся снарядов и мин.

– Здесь шли постоянные бои за высоту. То одни атаковали, то другие. Мы пробовали разминировать балки, но это пока слишком опасно. Даже здесь осторожно надо ходить, позавчера погиб человек на мине, – говорит нам ополченец.

По его словам, родственники погибших, несмотря на угрозу, все равно пытаются найти их тела.

– Приезжали на днях поисковики из Украины – мы им помогали. С ними были две солдатские матери из Днепропетровской и Хмельницкой области. Мы их нормально встретили – у меня самого папа из Винницы – накормили, отвезли в село ночевать, но в овраг не пустили, чтобы они там сами на «растяжках» не погибли. Так они хотели нас обмануть, сами вечером пошли своих детей искать. Пришлось перехватить, чтобы не взорвались. Очень жалко было этих матерей. Не враги мы друг другу, а война всем горе принесла.

Степановка, Мариновка, Сауровка, Мануйлово и другие окрестные села разрушены. Многие хаты обгорели, а более крупные здания превращены в месиво из кирпича. Под Сауровкой, в районе ландшафтного парка «Донецкий кряж», тоже обустроили специальное кладбище для погибших недавно людей.

– Солдаты шли за танками, и стріляли по всему, що бігало, по коровам, по людям, – плача рассказывает старушка на специфическом говоре, который гораздо ближе к украинскому, чем обычный суржик. Ведь даже соседний российский Таганрог с округой некогда входили в состав УССР.

– Соседей напротив по улице застрелили, я даже не знаю чому, пиймали их на дворе. Очи у солдат кровью налитые були. Били хлопцев и уводили.

Нам рассказали, что родные долго не могли найти этих пропавших парней. Звонили на телефоны – погибших солдат и ополченцев часто ищут по звуку мобильных, на которые звонят их родственники и друзья, но когда тела случайно нашли, оказалось, что мобильных при них уже не было. По всей видимости, их отобрали перед казнью. По словам местных жителей, один из убитых был виновен лишь в том, что жил возле забора, на котором еще весной кто-то написал «референдум».

В этих селах изнасиловали, как минимум, четверых женщин. Одна из них, Юлия, возвращалась от родни из Красного Луча, расположенного по ту сторону границы с Луганской областью, за Снежным. Документы были при ней. В течение трех дней Юлию передавали с поста на пост. Многие насильники были пьяны, остальные кормили ее и беседовали о своей жизни, видимо считая это проявлением личной близости. Она сбежала от них вечером в поля, отпросившись в туалет.

По словам местных жителей, около 15 их односельчан до сих пор числятся пропавшими без вести. В основном это молодые женщины и мужчины. Остается надежда, что они бежали из села или уехали в Россию – но с каждым днем, когда эти люди не выходят на связь, она тает.

Очень разрушено и село Мануйлово. Подбитая техника стоит тут прямо на улице. Показывая на руины сельского ДК, местный житель рассказывал нам о том, что «при Союзе» здесь был деятельный председатель, Герой Соцтруда, который в восьмидесятые занимался гидропонными фермами, построил этот дом культуры и возил туда для колхозников балет из Донецка. Балет и гидропонные фермы – все это кажется теперь невероятным сказанием о легендарных мифических временах. В последний месяц жители Мануйлово строили землянки – кто для того, чтобы жить, а кто на случай новых бомбежек. И хоронили своих земляков и солдат, которых находили в бурьянах и балках по звонкам мобильных телефонов. Главным бичом остаются расставленные повсюду мины – буквально вчера на «растяжке» подорвался один из сельчан, который чудом остался жив.

– Сколько их весной найдется, когда землю смоет, – говорила женщина, стоя на дороге возле пострадавшего от обстрела дома. Мы спрашивали ее, как проехать на Савур-Могилу:

– Да везде тут могила, – сказала она в ответ.

Октябрь 2014 г.

 

Кого убили в Донецке

Пятого ноября снаряды украинской армии разорвались возле спортивной площадки донецкой школы № 63, на которой играли в футбол дети. Улица Степаненко, где случилась трагедия, находится в окраинном шахтерском поселке Северный, известном тем, что здесь проживал в детстве и учился в этой школе олигарх Ринат Ахметов, который безопасно обитает сейчас в своем роскошном киевском особняке. Двое подростков были убиты на месте, а еще троих доставили в больницы с ранениями. Возраст пострадавших – от 11 лет до 21 года, и местные жители говорят, что если бы снаряды упали чуть ближе к школе, жертв могло было быть гораздо больше. Они также подтверждают, что в районе школы не наблюдалось никакой военной активности ополченцев, которая хотя бы теоретически, иезуитским образом, могла бы оправдать эту стрельбу. Причем учебное заведение обстреливали и тогда, когда туда прибыли для оказания помощи раненым медики, вместе с родителями убитых и пострадавших. А спустя сутки, когда в городе уже был объявлен траур, мины попали в здание еще одной школы Куйбышевского района – № 59.

Донецкие школы не раз попадали под обстрел – но это первый случай, когда его жертвами стали дети, что вызвало мировой резонанс. «Обстрелу школы не может быть никакого оправдания», – заявил специальный представить ООН Стефан Дюжаррик, подчеркнув, что ответственные за это преступление должны быть наказаны. Специальный доклад миссии ОБСЕ констатировал факт массированного обстрела: на месте трагедии было обнаружено четыре воронки от 120-миллиметровых минометных снарядов и две воронки от 122-миллиметровых артиллерийских снарядов, которые прилетели с северо-западной стороны от футбольного поля – то есть со стороны контролируемого украинскими силовиками поселка Пески. Международная правозащитная организация «Amnesty International» потребовала немедленно расследовать убийство подростков, заявляя, что оно может быть квалифицировано как военное преступление. Однако можно не сомневаться, что киевские власти проигнорируют мнение иностранных правозащитников, уже уличивших украинскую армию в использовании запрещенных кассетных боеприпасов, жертвой которых стал убитый 2 октября сотрудник Красного Креста.

Нынешняя артиллерийская атака на Донецк имела демонстративный характер. Гаубицы и минометы прицельно били по обширной территории города, обстреливая Киевский, Куйбышевский и Петровский районы Донецка. Снаряды убили несколько человек, разрушили около десятка частных жилых домов, магазины, хозяйственные постройки, здание торгово-промышленной палаты, повредили детский сад в том же поселке Северный, строения железнодорожного вокзала и несколько газопроводов. Судя по характеру и географии этой стрельбы, очевидно, что «работающие» из прилегающего к аэропорту поселка Пески артиллеристы даже не рассчитывали накрыть какую-то военную цель. Бессмысленный в своей жестокости обстрел был очередной акцией устрашения мирных жителей города – своего рода местью за их участие в непризнанных Киевом выборах, которое рассматривается оттуда с классовых позиций неприкрытого социального расизма.

«Сепаратисты используют абсолютно советский дискурс, они понимают, что к сердцам жителей Донбасса они могут подобраться, используя подобную идеологию. Ведь нужно понимать, что практически все нормальные бизнесмены и продвинутая интеллигенция уже выехали. На выборы пришли те, кого мы называем homo soveticus», – вдумчиво рассуждает на эту тему либеральный эксперт украинского журнала «Корреспондент». По сути, его слова призваны дегуманизировать потенциальные жертвы бомбардировок в глазах украинской общественности, которая не считает пролетарских носителей «советского дискурса» полноценными, заслуживающими жалости и сострадания людьми – богатые выехали из города, а кухаркиных и шахтерских детей можно убивать без всяких проблем. Подобное отношение к своим землякам ярко демонстрирует один из представителей покинувшей Донецк «продвинутой интеллигенции», который провел «евромайдан» и войну на пляжах тропического курорта. Как раз в день обстрела школы он написал людоедский пост о своих соотечественниках, который собрал восторженные отклики его единомышленников и в полной мере выражает мнение этих высококультурных людей.

Активизация обстрелов рассматривается в Донецке именно в качестве карательной акции. Циничные байки о том, что «террористы сжигают и расстреливают сами себя» могут казаться убедительными в курилках киевских офисов или во время ругани в соцсетях, но в кварталах Донецка прекрасно знают, кто и откуда ведет этот огонь. Когда наша группа иностранных журналистов приехала в поселок шахты имени Абакумова, осматривать пострадавший от мин детский сад № 220, один из местных жителей рассказал: летом, в начале обстрелов, его знакомые из Авдеевки звонили в город друзьям, предупреждая, что ракетные установки выходят на позицию и готовятся к стрельбе по Донецку. Большинство жителей прифронтового города, в котором, согласно оценкам независимых наблюдателей, проживает сейчас около 800 тыс. человек, прекрасно понимают: хаотично стреляющая по Донецку армия (правозащитники называют этот огонь «беспорядочным») целится в каждого из них. А выезжая из города на восток, они могут видеть устроенный на блокпосте перед Шахтерском «музей под открытым небом», где представлены все виды падающих сейчас на донецкую землю ракет, мин и снарядов – включая «жемчужину» этой страшной коллекции, хвостовую часть баллистической ракеты «Точка-У».

Попадания этих ракет вызвали два сильнейших взрыва на территории Донецкого казенного завода химических изделий, которые раскрыли над городом зонтики огромных дымных «грибов». До войны на этом предприятии изготовляли взрывчатку для шахтных работ и утилизировали ракетные снаряды, включая заряды того самого «Града», которым обстреливают теперь его территорию, расположенную совсем недалеко от линии фронта. Инженер завода написал, что первый взрыв вызвало попадание ракеты комплекса «Точка-У» в цех № 7, где хранились остатки аммонита. Этот цех стоял отдельно от заводских строений, на бывшем колхозном поле, из-за чего его называли «Капустой», и украинские войска умышленно расстреливали его в расчете на детонацию.

По словам инженера, трудовой коллектив готов заняться возрождением брошенного бежавшим из города руководством предприятия, но этому мешают систематические обстрелы из расположенных неподалеку Песок. Как раз накануне возле проходной погибла семейная пара работников химзавода. Приехав на его территорию, мы узнали, что всего девять лет назад здесь принимали делегацию американских политиков, наблюдавших за утилизацией советских ракет – и в их числе был никому еще неизвестный в Украине человек по имени Барак Обама. Один из тех, благодаря кому завод превратился в декорации к фильму «Годзилла», афиша которого висела на закрытом кинотеатре полгода спустя майской премьеры. А всего через несколько дней после этого завод потряс второй взрыв такой силы, что вызванная им волна выбила стекла во всех районах Донецка, повредив стадион «Донбасс-Арена». И эта бессмысленная с военной точки зрения атака имела все ту же задачу – деморализовать жителей города.

Однако подобная тактика приводит к совершенно обратным результатам, которым почему-то удивляются в Киеве. «Народ, который по-прежнему, несмотря на страшный опыт многомесячных бомбежек и террора, принимает участие в фейковых актах волеизъявления, проголосовал “за мир”, “за жизнь” и “за восстановление Донбасса”», – пишет журналистка Катерина Сергацкова, которая, похоже, искренне не понимает, что именно этот действительно страшный опыт и определяет выбор жителей региона. Они хотят мира и не собираются подчиняться тем, кто открыто ведет против них войну на уничтожение. Сергацкова признает, что беженцы активно возвращаются из Украины в столицу Донбасса и другие города региона: «Сейчас Донецк выглядит почти таким же оживленным, как в начале лета, когда после начала АТО в аэропорту люди только начали покидать город. Постепенно открываются кинотеатры, дома культуры и музеи, предприниматели возобновляют работу офисов, а кафе наполняются посетителями, несмотря на гостей с автоматами». Вопреки активизации обстрелов город пытается жить нормальной жизнью, и, несмотря на множество закрытых учреждений и магазинов, в центре города о войне напоминает только далекая канонада. Больше того, несмотря на постоянный военный стресс, здесь нет атмосферы шизофренической коллективной истерии, которая давно стала обычной для расположенного в сотнях километров от фронта Киева, где иногда кажется, что артиллерия обстреливает не далекий Донецк, а Троещину или Оболонь. Заборы Донецка не перекрашивают в цвета республиканского флага, его жители не декламируют хором патриотические кричалки, в маршрутках звучит украинское радио, вывески на украинском языке не вандализируются фанатиками, а памятник Шевченко в целости стоит посреди города.

Здесь даже осталось место для юмора. «Киев бомбит нас за то, что мы вместо котлет по-киевски котлеты по-донбасски едим», – пишут на форумах местные жители. И эта простоватая шутка на тему местной кулинарии прекрасно передает бессмысленность перемалывающей людей на фарш гражданской войны, заставляя вспомнить о свифтовской войне тупоконечников против остроконечников.

Украинские обыватели давно привыкли к обстрелам шахтерских городов, которые, как правило, не вызывают у них ничего, кроме равнодушия и кровожадного злорадства. Но именно потому сейчас крайне важно предавать широкой огласке каждый эпизод подобных убийств. В знаменитом антифашистском фильме «Касабланка», который вышел на экраны в 1942 году, есть сцена, где герои прислушиваются к артиллерийской стрельбе наступающих на Париж нацистов. «Это пушка стреляла? Или это так стучит мое сердце?» – спрашивает героиня Ингрид Бергман. Можно иметь разные политические взгляды, можно находиться по разные стороны разделившего страну фронта, но если гибель жителей Донецка не заставляет учащенно биться наши сердца, это значит, что война убила не только их, но и нас.

Ноябрь 2014 г.

 

Человек и война

Это было летом, до начала сражения за Луганск, в расположенном севернее города поселке Металлист, где потом шли жестокие бои. В начале июня, когда ополченцы ждали штурма, а в черте поселка разорвались первые снаряды, к блокпосту на выезде в сторону Счастья подъехал «москвич». За его рулем сидел человек по имени Николай.

Местные ополченцы знали его давно. Раньше Николай жил в Луганске, потом устроился электриком на областной опытной сельхозстанции и перебрался в поселок. После несчастного случая, повредив ногу, ушел на пенсию по инвалидности. И с тех пор, по его словам, «сидел в огороде и читал книги».

– Джека Лондона очень люблю, – уточнил он потом, отвечая на мой вопрос. – И Богомолова – «В августе 44-го». Белорусы фильм хороший по этой книжке сняли.

Ополченцы остановили машину. Они были озадачены. На север тогда не ехал никто. Еще не привыкшие к обстрелам жители поселка сидели по погребам или уезжали в обратную сторону, на Луганск. Сам Николай вроде бы не интересовался политикой. Он не ездил в город на митинги, не пошел в ополчение. А его – инвалида, никто туда и не звал.

– Ты куда, Коля? – спросил у него ополченец на блокпосту. – Там же «Правый сектор», они сюда идут. Обстрел был.

– А я к ним поеду. Поговорю с ними нормально, попрошу, чтобы не стреляли. Скажу, что тут люди живут, что война не нужна, – отвечал ему Николай.

– Нет, я не самоубийца, не идиот, – комментировал он мне собственные слова. – Мы, электрики, если надо, током себя убиваем. Просто тогда война только начиналась. И никто бы не поверил, до чего потом дело дойдет.

Его долго не хотели пропускать. Отговаривали, материли и называли психом, грозили отобрать машину.

– Больше часа просился, чтобы дали проехать. «Я, – говорю им, – знаю, кто там впереди. Я же видел по телевизору и Одессу, и все остальное. Понимаю, могут пристрелить. Но захотелось попробовать. Жены-детей у меня нет, не жалко». Лаялись со мной ополченцы, а потом плюнули – не до меня было. Пустили, и я себе не спеша поехал. Долго ехал – я-то думал, этот «Правый сектор» где-то совсем рядом стоит.

Его остановили нацгвардейцы. Увидев старый «космич», который медленно приближался к ним по пустой дороге, они дали перед ним очередь. Несколько пуль попало в машину. Когда Николай притормозил, к ней осторожно приблизились вооруженные люди, наставив на него автоматы. Они вытащили его, придавили к асфальту и стали осматривать автомобиль.

– Бьют меня ногами и кричат: «Где бомба, где бомба? Где мину спрятал?». До меня только потом дошло – они думали, что там взрывчатка, а я камикадзе такой местный. А тогда я вообще ничего не соображал, мычал что-то, – смеясь, вспоминает Николай.

– Потом, когда машину обыскали, стали меня на обочине допрашивать – кто я такой и куда еду. Дуло к голове приставили. Я им все пояснил: «Живу я здесь недалеко, поселок Металлист, адрес такой-то. Поехал к вам по своему желанию, поговорить хочу, чтобы артиллерия не стреляла. Там же, в поселке, люди, женщины, дети. Как же можно?».

– Думаю, они меня за шпиона приняли. Стали опять бить – сказали, что я ополченец, спрашивали позывной, подразделение. А я им свою ногу хромую показываю. Инвалидное мое удостоверение и паспорт они сразу при обыске нашли. Потом потребовали рассказать, где в поселке стоят ополченцы, сколько их там, что и где. Я им честно говорю, что не знаю – а они опять меня сапогами.

– Все время повторял, что не обижаюсь на них, – сказал Николай, когда я спросил, почему его не убили. – Просил меня выслушать. В конце концов, дали мне говорить – ну, я им опять и повторил все: «Не надо в нас стрелять, не делайте здесь войну. Полвека без нее жили. Пусть политики там сядут, договорятся. Ваш Петр нам не царь, в Луганске народ против майдана настроен. Не будете же из пушек по городу лупить?».

Они слушают-слушают, а потом один спрашивает: «Ты что, штунда?».

– Нет, – говорю, – я вообще не очень-то верующий.

Николая кинули на обочину и стали решать, что с ним делать, совещаясь с кем-то по рации. Его охраняли двое солдат. Время тянулось, и они сами начали разговор.

– Эти уже спокойно со мной общались. Один мужик моего возраста, другой моложе. Спрашивали, есть ли семья, про работу, про машину – когда купил, какой у нее пробег? Я им все рассказал, а потом сам спросил, откуда они. Один мне ничего не ответил, другой неопределенно сказал: «Я с Украины». Младший стал рассказывать, что они, мол, тоже войны не хотят, что война идет из-за Януковича и «сепаров». «Надо навести тут порядок, и будет мир», – говорит. В общем, все то же, что я по телевизору слышал. Я ему отвечал – «так пришли бы сюда без автоматов, посмотрели, какие тут “сепары”, поговорили с нами. Тогда и не стрелял бы никто». Надо было еще про майдан им сказать, но тяжело было, болело все очень.

Николаю вернули документы и отпустили, запретив возвращаться назад по дороге. В обстрелянной машине был перебит провод, и она так осталась стоять на обочине. Через поля, окольными путями, он долго добирался до поселка, который снова обстреливали. Там его подобрали и отвезли в луганскую больницу. Своего дома, огорода и книг он больше не видел – когда его выписали, за Металлист уже шли бои. Началось окружение Луганска, в городе шла перестрелка – и, выйдя из больницы, Николай поехал с беженцами к родне в Макеевку.

Я познакомился с Николаем в Донецке, где грохотали взрывы. Один луганчанин, его земляк, рассказал историю о чудаке, который пытался остановить войну. Несколько месяцев бессмысленного конфликта принесли Донбассу огромные жертвы и разрушения. Тот голос разума и здравого смысла, который толкнул этого человека навстречу возможной смерти, чтобы предотвратить гибель других, заглох в звуках канонады. Пообщавшись с ним, я убедился, что эти безумные, на первый взгляд, действия были отчаянной реакцией на творящееся вокруг безумие войны. Жаль, что у нас принято считать «нормальными людьми» тех, кто буднично стреляет по городам, или, по приказу политиков, покорно идет убивать сограждан.

Думая о Николае, я вспомнил графику начала двадцатых годов из антивоенного журнала «Clarte» – Дьюла Зильцер, «Человек и Война». Одинокий маленький человек стоит на вспаханном поле, перед нависшим над ним чудищем Войны – а вокруг кружатся вороны.

Силы в таком бою слишком неравны. С войной не справиться в одиночку. Мы должны пытаться остановить ее вместе.

Декабрь 2014 г.

 

Не все равны перед смертью

На днях в сети появилась электронная база с фотографиями документов погибших украинских военнослужащих – паспорта, военные билеты, водительские удостоверения, личные дела, кредитные карты. Иногда обгоревшие, иногда совершенно целые – как будто с их владельцами ничего не случилось. Их нашли на мертвых телах людей в разных частях Донбасса – под Сауровкой и Иловайском, возле Донецка, Луганска и Горловки. Документы были опубликованы по предложению поисковых групп – для того, чтобы родные убитых, которые в большинстве до сих пор официально числятся пропавшими без вести и не входят в статистику потерь украинской армии, наконец узнали об их судьбе. База данных будет пополняться, поскольку еще далеко не все документы погибших солдат собраны и отсканированы для публикации.

Судя по паспортам, в этом списке присутствуют выходцы из многих регионов страны – уроженцы Хмельницкой, Черкасской, Сумской, Полтавской, Херсонской, Черниговской, Ровенской, Киевской областей. Но сразу бросается в глаза то, что среди погибших больше всего житомирян – особенно призывников и контрактников из Новоград-Волынского и Чудновского районов, где проживает моя родня. Это военнослужащие 30-й механизированной бригады, которая была брошена командованием в самоубийственный августовский прорыв, в надежде, что эта безумная «навала» позволит захватить Луганск и Донецк к дате Дня независимости, подняв рейтинги политиков и «полководцев». Солдаты бригады попали в окружение под Латугино и в районе поселка Металлист. Только по официальным данным 36 военнослужащих этой воинской части считались пропавшими, и я знаю – близкие надеялись на то, что они в плену. Но теперь судьба многих из этих людей, похоже, ясна.

Житомирщина – одна из самых бедных областей самой бедной страны в Европе. Ее промышленность и сельское хозяйство были настолько сильно подорваны в девяностые, что сейчас здесь практически нет возможности заработать. Люди живут натуральным хозяйством, хищнически вырезают лес или за копейки трудятся на аграрных баронов. Зарплата в 100–200 долларов считается неплохим заработком, молодежь косит пьянство, а трудовая миграция давно является для этого региона обычным делом. Здесь есть полностью вымершие села и бедные дома, где люди живут без электричества, топят дровами, закрывают окна полиэтиленом вместо стекла и не отдают детей в школы. Служба в армии являлась для многих местных жителей социальным лифтом – в мирное время туда охотно шли для того, чтобы иметь хотя бы небольшую получку, казенный харч и форменную одежду. Житомирские контрактники начали гибнуть задолго до гражданской войны в Украине – так, в Ираке погиб 22-х летний Руслан Андрощук, который работал в ночную смену на одном из предприятий Новоград-Волынского, а потом пошел в армию, чтобы заработать денег на свадьбу.

Житомирщина подпала и под весенний, и под летний призыв. Необученных воевать людей обманом вызывали «на сборы», которые, по словам работников военкоматов, должны были продлиться всего несколько дней. А затем увозили их «на полигон» – который оказывался линией фронта. Слухи об этом быстро распространились по области, где началось дезертирство. Не желавшие убивать и умирать прятались в лесах, как это делали их деды во время немецкой оккупации. Они жили на кордонах у родственников-лесников или на заброшенных хуторах, куда не могли, да и не особо хотели попасть представители правопорядка – а семьи носили им в лес еду. Все это происходило сейчас, в наши дни – пока патриотические кликуши истерически призывали в социальных сетях к священной войне за нацию и державу или вещали о европейском выборе Украины.

Уже в первой половине мая военное командование официально признало факт массового дезертирства жителей Житомирской области и потребовало наказать людей, которые, как показало время, всего лишь спасали свои жизни от бессмысленной мясорубки: «В час, когда решается судьба Украины, эти военнослужащие самовольно покинули расположение воинских частей, показывая этим свое равнодушное отношение к ситуации, которая сложилась в государстве. В целях публичной демонстрации их позорного поступка просьба опубликовать списки в местных и областных печатных изданиях, оповестить органы власти по месту их проживания». Потом, в августе, когда бригада попала в окружение, жены и матери военнослужащих устроили отчаянную акцию протеста около КПП воинской части в Новоград-Волынске – прямо заявляя, что их родных послали на смерть. Но никто в Киеве не обратил на них никакого внимания.

Просматривая документы убитых, можно отчетливо видеть социальный портрет военнослужащих украинской армии. На земле Донбасса погибли простые люди – солдаты и младшие офицеры, преимущественно выходцы из крестьянских семей. Судя по анкетным данным, многие из них окончили профтехучилища, получив рабочие профессии. Дети «заробитчан»: двое солдат написали, что их отцы работают за границей строителями. Рядом с найденными на трупах иконками – удостоверение тракториста. Трогательное письмо бабушки, отправленное из какого-то села в новоградволынскую мехбригаду, рассказывает о том, что она сама растила своего внука – который пьет только по праздникам, встречается с девушкой и работает механиком-трактористом. Теперь ее внук убит, и никто из политиканов, дорвавшихся до власти за счет гибели таких провинциальных юношей, не озаботится судьбой несчастной старушки.

Нам часто твердят, что все равны перед смертью – но то, что мы видим сейчас, показывает, что это не так. Президент Порошенко, который несет прямую ответственность за катастрофические потери украинской армии и гибель мирных жителей на Донбассе, лицемерно оплакивает застреленных парижских журналистов – в то время как в Донецке продолжают погибать ни в чем не повинные люди. Сегодня мы все увидели, что цена жизни людей из Украины, Нигерии, Сирии, Ливии, Ирака, Афганистана, Мали и прочих стран Третьего мира отнюдь не равна цене жизни погибших граждан Евросоюза. Политическая элита планеты, которая скорбит сейчас по убитым сотрудникам французского журнала, совершенно равнодушно относится к систематической гибели жителей других регионов – при том, что европейские политики нередко несут прямую ответственность за эти массовые убийства.

Дети украинских политиков и олигархов не остались лежать в донецкой земле. Они по-прежнему ведут сытую, полную развлечений и радостей жизнь, ничуть не опасаясь принудительных мобилизаций. И даже провинциальные буржуа без проблем откупают своих сыновей от призыва в армию, а коррумпированный генералитет «крышует» этот поставленный на поток бизнес. Зажиточные офисные шовинисты иногда записываются в «добровольческие» карательные отряды – чтобы получить заряд адреналина и на законных основаниях терроризировать ненавистных «донецких», обыскивая их на тыловых блокпостах. Но в украинской армии воюют и умирают бедные – в то время как их настоящий, классовый враг находится за спиной у этих насильно отправленных на бойню солдат. А донецкие капиталисты давно вывезли свои семьи из прифронтового города и не боятся, что их родственники станут жертвой украинских обстрелов.

Недавно я видел в таллинской церкви Нигулисте уцелевший фрагмент «Пляски смерти» – известной картины средневекового немецкого мастера Бернта Нотке. Папа Римский, император, императрица, кардинал и король танцуют на ней вместе со скелетами, под музыку играющего на волынке мертвеца. Этот популярный сюжет европейской иконографии символизирует одинаковую бренность бытия выходцев из разных слоев общества. Глядя на старинное полотно, я вспоминал свежие, наскоро сделанные захоронения, которые мы видели на склонах Саур-Могилы, разрушенные дома Донецка и Авдеевки, украинских дезертиров, которые, как звери, прятались от мобилизации в полесских пущах, несчастные семьи, оплакивающие погибших за чужие интересы солдат.

Нет – жертвы этой войны почти всегда относятся к социальным низам.

Не все равны перед смертью.

Январь 2015 г.

 

Никто не хотел умирать

С помощью новой мобилизации украинская власть наконец-то сумела объединить жителей страны, которые практически повсеместно бойкотируют призыв в армию и все чаще заявляют об этом публично – несмотря на угрозы уголовного преследования «отказников» и милитаристскую пропаганду. И хотя кастрированные цензурой и самоцензурой украинские СМИ крайне скупо сообщают об этих вспышках народного недовольства, очевидно, что протест против «могилизации» уже начинает принимать активные формы. А еще чаще украинцы уклоняются от призыва, по возможности стараясь покинуть страну.

Причины этого просты и понятны. Люди не хотят умирать на войне, которая уже забрала тысячи жизней – хотя она до сих пор формально не объявлена украинским правительством. Они не желают, чтобы их близкие стали калеками или мертвецами, а осиротевшие семьи лишились средств к существованию, сразу же забытые нашей властью. Все больше украинцев видят, что судьба пушечного мяса уготована самым бедным гражданам, а чиновники и капиталисты не только не гибнут на фронте, но без особых проблем ведут бизнес с соседней страной, которая торжественно провозглашена «агрессором» в стенах Верховной Рады.

Самые активные протесты против мобилизации проходят на юге Одесской области, в родных краях президента Петра Порошенко. Жители болгарского села Кулевча в Саратском районе демонстративно прогнали сотрудников военкомата, которые привезли туда сразу 240 повесток. Люди не стали их брать, а когда сотрудники военкомата заявили, что отказ от мобилизации наказывается уголовным преследованием, сельчане начали хором скандировать «Нет войне!» и «Мы за мир!». На митинг протеста в Кулевче собрались более 500 человек, которые постановили совместно пресекать любые попытки забрать их односельчан на призывные пункты. И даже направили помощь в соседнее село, на случай, если туда также прибудут из военкомата. Участники акции нелицеприятно и нецензурно высказывались в адрес правительства, предлагая министрам и президенту подать пример и первыми лезть в окопы: «Хай Яценюк и Порошенко шуруют в первых рядах воевать!».

Напуганные местные власти провели «разъяснительную работу» с местными священниками и лидерами болгарской общины, призывая их утихомирить Кулевчу, однако антивоенные протесты быстро перекинулись на другие села. Особое возмущение жителей региона вызвало решение Белгород-Днестровского военкома, который с особым цинизмом игнорирует конституционные права украинских граждан. Он запретил военнослужащим запаса выезжать за пределы Белгород-Днестровского района, а также обязывал предприятия и частные лица предоставлять по требованию военкомата свой автотранспорт. 27 ноября жители села Дмитровка в Болградском районе Одесской области также изгнали сотрудников военкомата, которые привезли сюда 200 повесток – при том, что в селе проживает около 5 тыс. человек. По мнению жителей Дмитровки, после подобной мобилизации здесь некому будет готовиться к посевной – в армию хотят забрать большинство трудоспособных мужчин.

Массовая акция протеста против мобилизации прошла и на Херсонщине, в Геническе, где жители города также скандировали возле военкомата «Нет войне!». Они приняли решение «мобилизироваться против мобилизации» и зачитали антивоенное заявление: «Сегодня на наших глазах наших сыновей и мужей заставляют убивать своих братьев. Сколько нужно крови ваших детей, чтобы вы встали? Скажем мобилизации нет!».

«Это заговор, уголовное дело! Записывай на видео!» – испуганно комментировали эти выступления находящиеся тут же сотрудники военкомата. Хотя участники митинга специально заявляли о том, что они не симпатизируют Путину, а просто не считают патриотизмом участие в бессмысленной бойне, на которую гонят людей политики.

Такие же бунты происходят в другом конце страны – на Волыни. Жители сел Пища, Мельники и Затишье в Шацком районе заблокировали автомобили с представителями военкомата, местными чиновниками и милиционерами, заставив их уничтожить повестки. В других областях Западной Украины наблюдается повальное бегство призывников, масштабы которого не могут скрыть даже представители власти. Начальник мобилизационного управления Главного управления оборонного и мобилизационного планирования Генштаба Вооруженных Сил Украины Олег Бойко рассказал о том, что жители Ивано-Франковской, Тернопольской и Закарпатской областей массово прячутся от мобилизации на территории страны, агрессию которой они вроде бы должны остановить.

«Есть доклад председателя поселка Конюхи Косовского района, согласно которому местное население наняло два автобуса и выехало на них в Российскую Федерацию. На границе военнообязанные заплатили за ее пересечение… Как бы это ни было парадоксально, но люди убегают в Российскую Федерацию», – откровенно заявил на совещании Бойко.

Советник президента Украины Юрий Бирюков обрушился в своем блоге на жителей западноукраинского региона, обвиняя их в непатриотизме, «предательстве» и открытом срыве мобилизации:

«Главы 14 сельсоветов Ивано-Франковской области отказались получать повестки на оповещение. 57 % оповещенных военнообязанных Ивано-Франковской области не прибыли на прохождение медицинской комиссии. 37 % оповещенных военнообязанных Ивано-Франковской области покинули территорию Украины. Главы сельских рад Тернопольской области открыто саботируют мероприятия по оповещению, в случае появления в районе представителей военкоматов информируют жителей своих и окрестных сел. В поселке городского типа Кольчино Мукачевского района Закарпатской области из 105 человек повестки вручены только трем: 9 человек не проживают по адресам регистрации, а 93 человека в течение января выбыли на сезонные сельхозработы.

За последние 30 суток государственную границу в Черновицкой области пересекло 17 % от общего числа военнообязанных области. Из неофициальных источников известно, что хостелы и мотели в приграничной области соседней Румынии полностью заполнены уклоняющимися от призыва. 19 % оповещенных военнообязанных Волынской области отказались от прохождения воинской службы по религиозным мотивам, хотя в предыдущие годы процент отказа по данной формулировке не превышал 0,7 %».

Схожая ситуация наблюдается и в центральной части страны, которую власть пытается поставить сейчас в пример позабывшему о своем «патриотизме» западу Украины. По словам военного комиссара Полтавской области Бориса Павлова, половина получивших повестки военнообязанных не пришли в военкоматы. В Днепропетровской областной государственной администрации признали, что 2 тыс. подпадающих под мобилизацию местных жителей уклоняются от призыва: «Они не просто не явились на призывные пункты, они как будто испарились. Их нет, и где эти люди – никто не знает». Сотрудники местных военкоматов устраивают засады в центрах занятости, карауля там подлежащих мобилизации безработных, но это не помогает выполнить планы по заготовке пушечного мяса. В комментариях журналистам жители Днепропетровска откровенно признают, что у них нет мотивации участвовать в кровавом гражданском конфликте: «Я лучше сяду на несколько лет в тюрьму или заплачу штраф, чем поеду в зону АТО под пули и “ГРАДы”… Я вижу, что это – не моя война. А у меня семья, сын школу заканчивает. Почему я должен сделать его сиротой? Пока будет возможность уклоняться, буду это делать. Если же не удастся, буду пытаться по здоровью “откосить”».

Власти всеми силами пытаются пополнить недостачу призывников за счет работников государственных предприятий и сотрудников высших учебных заведений. Так, в Одессе сотрудники военкоматов массово мобилизуют через отдел кадров рабочих Припортового завода, а в киевском НТУУ «КПИ» преподаватели философии и других научных дисциплин получают повестки прямо на своей кафедре. Но и в этих случаях люди нередко предпочитают потерять свою работу, а не здоровье и жизнь. Представитель генштаба Украины Владимир Талалай сообщил, что за уклонение от службы в вооруженных силах Украины грозит от двух до пяти лет лишения свободы, и власти уже составляют список дезертиров для показательных репрессий в назидание остальным «уклонистам». Однако запугивание действует не всегда – слишком многие видели в Интернете фотографии с места захоронения неопознанных солдат украинской армии на специальном кладбище под Днепропетровском.

В шестидесятых годах, во время войны во Вьетнаме, американские призывники – в первую очередь студенты колледжей и университетов – выражали протест против мобилизации, публично сжигая повестки перед призывными пунктами и административными зданиями. Демократическое антивоенное движение в США приобрело тогда массовый размах и стало одним из решающих факторов, которые в итоге позволили остановить вьетнамскую бойню. В Украине иная ситуация. Представители интеллигенции обычно выступают здесь поджигателями войны, безопасно агитируя за нее из офисов, а бунты против призыва устраивают жители сел, откуда еще с весны забирают на фронт больше всего людей. Ведь у бесправных, а часто и малограмотных жителей провинциальной глубинки нет ни денег, ни связей, ни статуса, чтобы уклониться от мобилизации.

А тем, кто не хочет умирать, придется сопротивляться.

Январь 2015 г.

 

Молох

Убийство мирных жителей Донецка на остановке «улица Куприна» имеет особый трагический символизм, который ускользнул от внимания увязших в пропагандистской дуэли СМИ. В начале ХХ века Александр Куприн написал самую известную художественную книгу об этом городе – знаменитую повесть «Молох». Основываясь на документальном материале, писатель рассказывал в ней о положении работников Юзовского металлургического завода и о первых народных бунтах в будущей столице Донбасса. Эта книга, которую поначалу пришлось публиковать с цензурными правками, повествовала о чудовищном положении рабочих, вчерашних крестьян из русских и украинских губерний, которые жили в переполненных, нетопленных бараках или землянках, страдали от тифа, работали на износ и быстро уходили в могилу. На контрасте с этим Куприн показывает фигуру одного из владельцев завода – сказочно богатого финансиста, который цинично обманывает работников, выжимая из них все соки ради своих миллионных прибылей. Освещенный светом доменных печей и факелов, этот олигарх прошлых времен предстает у писателя в образе Молоха – легендарного библейского демона, которому раз за разом приносят в жертву жизни донецких пролетариев.

Ветхозаветный канон представляет Молоха в качестве кровожадного божества, почитание которого было связано с ритуалом человеческих жертвоприношений. В медном чреве его идола горела печь, куда бросали умерщвленных детей и взрослых. Само имя «Молох» могло означать на древних языках семитских народов Ближнего Востока и Средиземноморья слово «царь». В музее на развалинах финикийского Карфагена мы узнали о том, что массовые жертвы на капище-тофете должны были обеспечить военную победу владыкам, которые не жалели ради нее крови своих соотечественников и чужаков. Ради этого здесь приносились кровавые гекатомбы во время конфликта с сицилийским тираном Агафоклом или во время длительной борьбы с Римом. Обычай имел широкое распространение, и благодаря библейским текстам имя древнего божества стало нарицательным в современной европейской культуре – как символ чудовища, требующего себе все новых и новых человеческих жертв.

То, что происходит в эти дни и часы на Донбассе и в Украине, больше всего напоминает ритуал массовых человеческих жертвоприношений. В новостных лентах и на страницах социальных сетей сплошным потоком идут фотографии мертвых людей. Жертвы ракетно-артиллерийских обстрелов в Донецке, Горловке, Мариуполе, Стаханове, Первомайске, Волновахе, Дебальцево, в гибели которых виновны обе стороны конфликта. Похороненные в руинах Донецкого аэропорта «киборги», памятные снимки погибших украинских солдат и ополченцев, с прощальными словами друзей и близких. Маховик безумной бойни набирает обороты, и миллионы шокированных людей испуганно следят за этим, не понимая, почему началась и почему продолжается эта очевидно бессмысленная с их точки зрения война.

А Молох войны требует новых жертв – и вот по всей территории Украины разворачивается настоящая облава на людей, которых хотят у всех на глазах швырнуть в пылающую топку войны. Страна превратилась в огромную ловушку для призывников, которым еще год назад обещали широко открытые ворота в обетованную землю Евросоюза. Мужчины призывного возраста не могут покинуть Украину без справки из военкомата, а денег на то, чтобы ее купить, хватает далеко не у всех разоренных кризисом семей. В подконтрольной Киеву части Луганщины лицам «призывного возраста» и вовсе запрещено покидать пределы области – несмотря на то, что это нарушает все мыслимые конституционные и гражданские права, которые обязуется защищать украинское государство. По сути, жителей «освобожденной от террористов Луганской области» хотят насильно принудить сражаться против своих земляков в составе украинской армии, которая, тем временем, занимается погромами и грабежами в Станице Луганской.

Мэр Мариуполя, миллионер Хотлубей, недовольный тем, что местные жители сорвали мобилизацию, потребовал доставлять в призывные пункты безработных, а в Днепропетровске работники военкоматов устраивают засады в местных центрах занятости, чтобы принудительно «трудоустраивать» людей, оставшихся из-за кризиса без работы. В Одессе патрули массово проверяют на улицах документы у молодых людей, выясняя, нет ли среди них «откосивших» призывников: сами одесситы именуют это характерным словом «сафари». В бухгалтерию львовского завода явились ревизоры из военкомата, чтобы переписать всех лиц призывного возраста. На Киевщине милиция проверяет, не приехали ли в местные села скрывающиеся от призыва родственники или друзья из других регионов, предлагая местным жителям «докладывать» о чужаках.

Стихийные бунты против мобилизации, которые имели место в Ивано-Франковской, Херсонской и других областях, пока ни к чему не приводят, а попытка провести акцию за мир в Киеве, как раз в день гибели жителей Донецка, была сорвана совместными усилиями милиции и нацистов. Но уже очевидно, что народное недовольство растет. В селе Черемхов, куда пришло тридцать повесток, протестуют женщины – по их словам, «даже если мужчины выживут на Донбассе, то вернутся инвалидами, ненужными своему государству». А тем временем вдовы украинских военнослужащих рассказывают о том, что их погибших на фронте мужей признали самоубийцами, чтобы не платить денег осиротевшим семьям. Пожравший жизни Молох равнодушен к судьбам своих жертв.

Но ради чего в огонь войны бросают новых людей и в чем смысл бойни, которая идет сейчас на Донбассе? И в ветхозаветные времена, и во времена Вердена и Хиросимы гибель людей обогащает самых богатых собственников и утверждает власть самых бесчеловечных правителей. Солдаты и рабочие умирают ради их власти и прибыли – как в окопах, так и в заводских цехах, о чем написал Куприн. Война является условием существования нынешнего киевского режима – остановив ее, он упадет, как прекративший крутить педали велосипедист. В войне заинтересованы внешние стороны конфликта, которые видят в украинцах предназначенный на убой скот. А эскалация боевых действий, сопровождаемая волнами патриотической истерии, позволяет хоть как-то отвлечь недовольные массы от социально-экономической катастрофы, к которой привели страну захватившие власть на «евромайдане» политики. Именно поэтому на Донбассе гибнут попавшие под обстрел дети и женщины, а в украинских семьях оплакивают солдат, ставших жертвами пропагандистского мифа о «непобедимых киборгах». Хотя украинская сторона обязалась передать зону донецкого аэропорта еще по итогам Минских соглашений и в последовавшей затем бойне, которую всячески романтизировали патриотические СМИ, не было никакого военного смысла. Равно как и во взаимных обстрелах жилых кварталов.

«До каких пределов это может дойти?» – спрашивают сегодня себя и других миллионы жителей разделенной страны. Пожалуй, им стоит ответить словами одного из жрецов Молоха, ветерана нацистского батальона «Азов». Он простодушно озвучивает мечты своих «белых вождей», которые уже получили благодаря войне власть, деньги, оружие и пожертвования от наивных людей, спонсирующих своих будущих убийц: «Пожелания – это спровоцировать 3-ю мировую войну, выиграть в ней, привести Украину в состояние разрухи и предать геноциду больше половины нынешнего населения. И потом всеми силами нормальных людей выстраивать на руинах величайшую державу». После всего того, что случилось в течение последнего года, никто не даст гарантии, что эта программа поджигателей войны не может быть воплощена в жизнь. И не говорите опять, что вас не предупреждали.

Война нужна элитам, и потому она будет продолжаться. Не только в Украине – это лишь частный эпизод в трагедии, которая приобретает общемировые масштабы. По мере развития глобального кризиса война, которая является порождением основанной на угнетении и неравенстве системы капитализма, собирает все больше жертв в разных регионах планеты. Кровь будет литься, пока этот Молох не рухнет – если человечество не сгорит раньше в его огне.

Январь 2015 г.

 

Письмо Джону Керри

«Господин государственный секретарь США!

Вам пишет гражданин Украины – бедной страны, расположенной на Востоке Европы. Говорят, что Джордж Буш-младший никак не мог отыскать ее на географической карте – и, может быть, поэтому война началась у нас только сейчас, после Югославии, Афганистана, Ирака, Ливии, Сирии и других освобожденных от авторитаризма государств, куда принесла демократию и процветание ваша великая страна.

Но, наконец, настал наш черед, и устремленная в будущее Украина все больше походит на старую добрую Америку вашей молодости – Америку времен сенатора Маккарти, доктора Стрейнджлава и войны во Вьетнаме. Наша страна находится в глубоком подъеме, у реформ катастрофический успех, армия геройски отступает на врага. Вы, кажется, не очень доверяете этим немцам – но разведка ФРГ считает, что в ходе украинского конфликта уже погибли десятки тысяч человек. А все началось с гибели нескольких десятков украинцев, убитых при до сих пор не выясненных обстоятельствах год назад, когда вы поддержали переворот в Киеве, чтобы сменить режим коррумпированного президента на послушную вам свору таких же вороватых, но куда более кровожадных и безумных политиков. Теперь они обедают с вами на саммитах, где каждый раз просят кредиты и оружие на продолжение бойни, которую вы именуете борьбой за свободу. Ваш ведущий телеканал уже без обиняков называет украинские войска “проамериканскими силами”. А падающей вниз экономикой Украины умело управляет министр из вашей страны, символически утверждая этим нашу независимость и достоинство.

Наши демократические политики освоили алхимию превращения крови в деньги, уроки которой вы регулярно преподаете миру. Недавно они объявили в Украине новую, четвертую по счету мобилизацию. Но оказалось, что множество людей, чей дух отягощен рабским наследием коммунистической тирании, упорно не желают умирать и убивать своих живущих на Донбассе сограждан. Они отказываются делать это даже во имя таких фундаментальных ценностей, как прибыль ваших друзей в украинском правительстве и государственные интересы вашей страны. Многие из них прячутся от призыва и даже убегают от него в соседнее государство, которое, как известно, ведет против Украины войну – хотя это не мешает нашему президенту вести на территории агрессора свой бизнес. Таких беглецов приходится вылавливать по домам у знакомых и на рабочих местах. Но находятся и те, кто выходит на улицы протестовать против мобилизации. А это ставит под угрозу продолжение войны, которая обеспечивает демократическую трансформацию нашей страны в скопление кладбищ и груду руин.

Конечно, правительство Украины уже принимает необходимые меры. Наш парламент намерен ввести уголовную ответственность за протесты против мобилизации – хотя она незаконна с точки зрения законодательства и конституции Украины. Известный политик-патриот пообещал наказывать за это тяжкое преступление задним числом, придавая закону обратную силу.

Еще один новый закон позволит прослушивать мобильные телефоны тех, кто уклонился от мобилизации, читать смс-сообщения, а также производить в отношении отказавшихся от повестки военнообязанных негласные следственные действия. Десятки таких “уклонистов” уже задержаны, некоторые из них осуждены, а журналист Роман Коцаба, участник “евромайдана”, который публично раскритиковал призыв на войну, которая до сих пор официально не объявлена правительством (вспомните о бизнесе нашего президента), был арестован спецслужбами как минимум на несколько месяцев.

Наш президент открыл сегодняшнее заседание правительства словами, которыми мог бы гордиться сам Аль Капоне: “СБУ уже обнаружила притон, откуда генерировалась антиукраинская активность, и на сегодняшний день уже взяты за одно место 19 активных критиков мобилизации”. По словам Порошенко, выступающие против войны общественные деятели и журналисты “являются такой же угрозой, как враг на фронте”. Остается лишь сожалеть, что в нашей стране временно отменена смертная казнь, и арестованные изменники не смогут понести должное наказание за преступную пропаганду мира.

Проблема лишь в том, что вы, Джон Керри, представитель страны, с которой не устает брать пример новая Украина, можете стать помехой мобилизационной кампании. Дотошные разжигатели мира выяснили, что много лет назад вы примкнули к организации “Вьетнамские ветераны против войны”, которая, по мнению самого президента Никсона, играла важную роль в подрывном антивоенном движении. В те далекие годы вы активно выступали против призыва военнообязанных для участия в антитеррористической операции против боевиков так называемой “Демократической Республики Вьетнам”. И этим явно подыгрывали тайной политике Кремля.

В то время как ваш нынешний коллега, сенатор Маккейн томился в плену после авиационной атаки на гражданские объекты Ханоя, вас, младшего лейтенанта Керри, арестовали во время антивоенного марша ветеранов войны во Вьетнаме, когда вы попытались публично зачитать в Вашингтоне декларацию независимости США. Требуя прекратить войну, вы, вместе с сотнями других американских солдат, бросили на ступени Капитолия свои боевые награды и заявили: “Я делаю это не по горячности, а ради мира, законности, пытаясь пробудить эту страну”.

Не удивляйтесь, если ваши слова и поступки будут повторять сейчас противники гражданской войны в Украине, которые призывают к законности и пробуждают недовольство среди нежелающих воевать граждан.

Вы выступали против беспорядочного огня по мирным поселкам, где могли прятаться пособники боевиков “ДРВ”, и протестовали против уничтожения домов мирных жителей – хотя все эти необходимые для борьбы с терроризмом меры успешно практикуются сейчас на Донбассе. Вы признали факты военных преступлений американской армии. Вот ваши слова: “Это были все виды жестокостей, и да, да, я участвовал в некоторой их части, как и тысячи солдат, замешанных в этом. Я принимал участие в поиске и уничтожении врагов, в сжигании деревень. Все это противоречило законам ведения войны и женевским конвенциям и все это проходило согласно политике, письменно учрежденной на самых верхах американского правительства. И я полагаю, что люди, придумавшие эти зоны свободного огня, люди, отдававшие нам приказы, люди, замалчивавшие бомбардировки территорий, я думаю, что согласно букве закона эти люди есть военные преступники”.

Но ведь это звучит сейчас как призыв осудить за военные преступления наших украинских политиков!

В статье для газеты “Вашингтон Стар” вы написали, что солдаты армии США были разочарованы разницей между тем, что они видели на войне собственными глазами, и тем, что твердили им политические лидеры.

А что же будет, если об этом задумаются украинские солдаты в зоне АТО?

Наконец, вы безответственно заявили: “Я понял, что никогда не смогу хранить молчание о реальном положении дел во Вьетнаме”. Однако это в корне противоречит мудрой политике цензуры, которую проводит демократическое правительство Украины. Знаете ли вы, что попытка озвучить правду о реальном положении дело в “зоне АТО” уже давно рассматривается у нас в качестве уголовного преступления?

Господин государственный секретарь! В сложившейся ситуации вы обязаны добровольно предать себя в руки украинского правосудия, чтобы понести наказание за вашу преступную антивоенную пропаганду. Для вас найдется место в одной из тюрем, где содержатся критики мобилизации и войны в Украине. Этим поступком вы покажете нашим гражданам, с какой решимостью должна пресекать антивоенную пропаганду по-настоящему демократическая, покончившая с наследием тоталитаризма страна.

Прошу считать мое письмо заявлением в правоохранительные органы Украины.

Искренне ваш Андрей Манчук,

друг Америки, гражданин свободной Украины».

Февраль 2015 г.

 

Экология войны

Война на Донбассе каждый день забирает десятки жизней, уничтожая промышленность, социально-экономическую инфраструктуру и транспортную систему. Украинское правительство, которое ежедневно выделяет на проведение «АТО» 5–7 млн долларов из дырявого бюджета нашей страны, по сути, вкладывает их в разрушение региона, который оно упорно называет своим. Очевидно, что, несмотря на очередные договоренности о перемирии, до конца этого конфликта еще очень далеко. Однако уже сейчас можно и нужно говорить о долгосрочных последствиях гражданской войны, которые будут проявлять себя в течение многих десятилетий после того, как на эту землю наконец придет мир.

Речь идет не только о необходимости восстанавливать предприятия и города, чинить железные дороги и автотрассы, организовать возвращение беженцев и реабилитацию пострадавших. Помимо прочего, послевоенный Донбасс столкнется с исключительно серьезными экологическими проблемами. Конечно, сейчас, когда гремят взрывы и гибнут люди, вопросы экологии могут, на первый взгляд, показаться кому-то несерьезными. Однако специалисты уже предупреждают о том, что даже разорвавшиеся снаряды и мины могут погубить впоследствии немало человеческих жизней – медленно убивая тех, кто сумел пережить войну, их детей и их внуков. Об этом свидетельствуют хорошо изученные последствия экологической войны США в Индокитае, а также печальный опыт недавних конфликтов в Югославии и на Ближнем Востоке. Так, сотрудница Музея жертв войны в Хошимине-Сайгоне рассказала нам, что спустя сорок лет после окончания боевых действий от экологических последствий страдает каждый пятый житель Вьетнама, а свыше миллиона человек в возрасте до 18 лет стали инвалидами, страдающими наследственными заболеваниями.

Представители украинской неправительственной организации «Экология-Право-Человек», которые занимаются подсчетом вредных веществ, попавших в воздух в результате боев на Донбассе, пришли к выводу, что они наносят окружающей среде «невероятный ущерб». С этой целью экологи использовали спутниковые снимки территории недавних боев, испещренные воронками, которые позволяют специалистам идентифицировать размеры и тип взорвавшихся там снарядов. В их числе – осколочно-фугасные мины, артиллеристские и гаубичные боеприпасы, а также реактивные снаряды систем залпового огня «Град» и «Ураган». Во время их детонации возникает целый ряд химических соединений – CO, CO2, H2O, NO, N2O, NO2, CH2O, HCN, N2 и большое количество токсичной органики. В результате этого происходит окисление почвы, древесины, строительных конструкций, а также прямо или опосредованно поражается человеческий организм.

«В местах высокой плотности артобстрелов в воздух и почву попадает бесчисленное количество обломков стали и чугуна, не говоря уже о тоннах токсичных веществ», – говорит эксперт Алексей Василюк. Только на одном участке, в местах ожесточенных столкновений возле кургана Саур-Могила, экологи насчитали 15 505 воронок, которые, по их словам, «полностью уничтожили грунтовое покрытие на территории 225 квадратных километров». Согласно оценкам представителей экологической организации, на пахотные угодья и земли охраняемого ландшафтного парка «Донецкий кряж» попали 128 тонн вредных веществ и сотни тонн металлических обломков.

«Сейчас известно, что на этой территории рассеяно не мене 392 тонн металлических обломков снарядов, что делает ее непригодной для сельскохозяйственного использования. Кроме того, взрывчатые вещества, которые состоят из амотола (заряды калибра 82 мм) и смеси гексогена с порошкообразным алюминием (заряды более крупного калибра), после детонации суммарно выделили 128 тонн химических веществ, их которых 70 тонн составляет оксид алюминия, а 58 тонн – разнообразные газы, которые отравляют атмосферу и почву», – констатирует эколог Катерина Норенко.

Жители Степановки, Мариновки, Сауровки и Мануйлово жалуются, что эти земли усыпаны минами и снарядами, многие из которых были не обезврежены. Даже после рекультивации этих территорий выращенный здесь хлеб еще долго будет хлебом с примесью пороха – что вряд ли добавит здоровья тем, на чьи столы он попадет. А сопоставив масштабы исследованного экологами участка возле Саур-Могилы с общим масштабом зоны военного конфликта, несложно подсчитать, какое количество вредных веществ было выброшено в атмосферу Донбасса с начала боевых действий. Так, донецкий завод казенных химических изделий превратился в прифронтовую зону и умышленно подвергался обстрелам, чтобы вызвать детонацию складированной тут шахтной взрывчатки. По словам работников предприятия, после этих взрывов они ощущали жжение в области дыхательных путей, а некоторые получили химические ожоги. Нетрудно предположить, что последствия этого локального экологического бедствия могут сказаться и на здоровье жителей миллионного города.

«К величайшему сожалению, в дни войны Украина практически не уделяет внимания вопросам охраны окружающей среды. Вместе с тем именно экологические последствия станут наиболее длительными во времени и потребуют наибольших усилий для их ликвидации в будущем. Затопление шахт, обстрелы химических предприятий, влекущие выбросы химических веществ, и обострение санитарно-эпидемиологической ситуации создают реальную угрозу экологической катастрофы», – заявила исполнительный директор организации «Экология-Право-Человек» Елена Кравченко. Помимо ландшафтного парка «Донецкий кряж», в Донецкой и Луганской области почти полностью разрушены территории природных заповедников «Провальская степь», «Станично-Луганское», «Меловая флора», а также большая часть Национального природного парка «Святые горы». И лишившись этих природных резерватов, особенно важных для экологии малолесного индустриального региона, разрушенный Донбасс может приобрести вид «выжженной земли».

Согласно заключению украинских экологов, последствия сегодняшних боев и обстрелов «станут проблемами выживания будущих поколений». Между тем они констатируют, что Совет национальной безопасности и обороны Украины, а также чиновники из «профильного» Министерства экологии и природных ресурсов фактически игнорируют экологическую катастрофу в «зоне АТО», предпочитая не замечать ее очевидные для экспертов последствия. Очевидно, украинское правительство опасается, что признание этой проблемы дополнительно обяжет его компенсировать нанесенный Донбассу ущерб – поскольку этот вопрос уже затронули в ходе недавних Минских переговоров.

А пока война продолжается. И мы можем видеть, как политики-«патриоты» уничтожают ради личной выгоды землю, в любви к которой они клянутся нам на каждом шагу.

Февраль 2015 г.

 

Шевченко мобилизует

В начале 2015 года вице-премьер-министр культуры, шароварный националист и борец с советскими памятниками Вячеслав Кириленко торжественно провозгласил курс на милитаризацию украинской культуры. Обращаясь к творческой интеллигенции от имени государства, он пообещал финансировать только те арт-проекты, которые будут направлены на рекламу мобилизации и служить целям военной пропаганды правительства. Эти планы стали реализовываться уже сейчас, когда Министерство обороны Украины, несмотря на «перемирие», официально объявило «второй этап четвертой волны мобилизации» и снова гонит людей на фронт. 5 марта парламент проголосовал за президентский законопроект, который увеличивает численность Вооруженных сил Украины до 250 тыс. человек. А военкоматы с начала весны передают в милицию списки уклоняющихся от призыва граждан, чтобы возбудить против них уголовные дела.

Первой жертвой патриотического агитпропа стал Тарас Шевченко. 9 марта, в день рождения великого украинского поэта, Министерство культуры вместе с Национальной радиокомпанией Украины с немалой помпой проводит 16-часовой радиомарафон «Шевченко мобилизует». Сто военнослужащих украинской армии, пятьдесят пять бойцов Нацгвардии, пятьдесят бойцов Пограничной службы вместе с президентом Порошенко, премьером Яценюком и представителями патриотической общественности пафосно читают в прямом эфире стихи Шевченко. А в перерывах между этими чтениями звучат песни культовой для украинских нацистов группы «Кому вниз».

Образ украинского поэта, которого насильно «забрили» в солдаты царские власти, цинично используется для пропаганды принудительной мобилизации. На улицах Киева уже можно видеть пошлый агитационный плакат, изображающий Тараса Шевченко в форме солдата «АТО», который нарисовал по заказу Минкульта художник Вадим Печуркин. «Этот плакатный портрет Шевченко имеет мобилизующий, пропагандистский характер, что отвечает цели радиомарафона», – говорит об этом сам автор постера.

Невежество современных украинских художников и чиновников из Министерства культуры, которые, похоже, элементарным образом не знакомы с биографией классика украинской литературы, сыграло с ними злую шутку. Принудительная мобилизация в армию, безусловно, стала самым трагическим эпизодом в судьбе Шевченко и может служить лучшей антирекламой военному призыву украинских властей. Ведь даже школьная программа рассказывает о том, что его отправили в армию как на каторгу, под жандармским конвоем, в качестве наказания за сатирические стихи против императорской семьи. Бунтовщика подвергали суровой военной муштре, а собственноручно подписанный царем указ особо запрещал ему рисовать и писать стихи – чтобы уничтожить как поэта, художника и человека. Попытки создать образ «бравого солдата Шевченко», которые предпринимают сейчас «смотрители муз» из украинского Минкульта, выглядят в свете этого запрета как циничное издевательство над его памятью.

Не так давно, после поездки на место расстрела рабочих в Жанаозене, мы специально проехали через полуостров Мангышлак в Форт-Шевченко, где жил в «смердячей казарме» украинский поэт – чтобы посмотреть, в каких условиях проходила там его служба. Десять лет, которые прошли среди лунных ландшафтов казахских степей и прикаспийской пустыни, навсегда искалечили жизнь ссыльного. «Все прежние мои страдания, – писал рекрутированный в солдаты Шевченко, – в сравнении с настоящими были детские слезы. Горько, невыносимо горько».

Талантливый поэт-шестидесятник Леонид Киселев описал его чувства в известных стихах, которые вряд ли прочитают сейчас на украинском радио:

Поэт открыто ненавидел все, связанное с солдатчиной, которая была в его время одной из форм рабства, когда помещики «голили лоби» крепостным по разнарядке требующего «пушечного мяса» правительства. И не раз высказывался об этом в своем казахском дневнике, рассказывая об унижениях службы и уродливых отношениях в армейской среде:

«Трудно, тяжело, невозможно заглушить в себе всякое человеческое достоинство, стать навытяжку, слушать команды и двигаться, как бездушная машина. И это единственный, опытом дознанный способ убивать разом тысячи себе подобных. Гениальное изобретение! Делающее честь и христианству, и просвещению…»

«Я не только глубоко, даже и поверхностно не изучил ни одного ружейного приема…»

«В детстве, сколько я помню, меня не занимали солдаты, как это обыкновенно бывает с детьми. Когда же я начал приходить в возраст разумения вещей, во мне зародилась неодолимая антипатия к христолюбивому воинству. Антипатия усиливалась по мере столкновения моего с людьми сего христолюбивого звания. Не знаю, случай ли, или оно так есть в самой вещи, только мне не удалося, даже в гвардии, встретить порядочного человека в мундире. Если трезвый, то непременно невежда и хвастунишка. Если же хоть с малой искрою разума и света, то также хвастунишка и, вдобавок, пьяница, мот и распутник. Естественно, что антипатия моя возросла до отвращения. И нужно же было коварной судьбе моей так ядовито, злобно посмеяться надо мною, толкнув меня в самый вонючий осадок этого христолюбивого сословия. Если бы я был изверг, кровопийца, то и тогда для меня удачней нельзя было придумать, как послать меня в Отдельный Оренбургский корпус солдатом…»

А рисунки «Наказание шпицрутенами» и «Наказание колодкой», которые выполнил во время армейской службы рядовой Шевченко, по сути, можно считать первыми антивоенными картинами в истории украинской культуры.

Шевченко может служить знаковым символом борьбы против принудительной мобилизации – особенно сейчас, когда украинские вельможи принудительно гонят на бойню тысячи наших соотечественников, когда людей отдают под суд за отказ идти на никем не объявленную войну, а критика мобилизации приравнивается к уголовному преступлению. Стихи Тараса должен читать нации не президент Порошенко, который продолжает делать в стране-«агрессоре» свой сладкий бизнес, а журналист Руслан Коцаба, беззаконно арестованный за антивоенный видеоролик.

По сути, нынешние украинские правители берут пример с русского царя Николая. Они желают насильно мобилизовать Шевченко – в качестве штатного пропагандиста-печуркина, чтобы его именем вербовать на фронт добровольцев. Но имя Шевченко должно мобилизовать украинцев на борьбу против войны.

Март 2015 г.

 

Клетка

В начале июля консервативная газета «Daily Mail», которая освещает войну на востоке Украины в строгом соответствии с официальной позицией британского внешнеполитического ведомства и старательно борется с путинской пропагандой, опубликовала скандальную видеозапись с солдатами Вооруженных сил Украины. Сразу девять людей в форме сидят в тесной металлической клетке, где даже нельзя выпрямиться в полный рост. Их посадили туда не враги-сепаратисты – как сообщил изданию украинский военный журналист Андрей Цаплиенко, в подобные клетки запирают в качестве наказания за пьянство, которое, по его словам, приобрело в армии масштабы социальной эпидемии.

«Всем привет! В эфире передача “В мире животных”», – иронически говорит за кадром снимающий видео человек. Однако зрелище публичного унижения доведенных до скотского состояния людей вызывает не злорадную насмешку, а острое чувство жалости. Пускай даже сами они не жалеют в таком состоянии никого, о чем свидетельствуют задокументированные факты преступлений, совершенных солдатами ВСУ против граждан своей страны, – включая убийства, издевательства, изнасилования и грабеж.

Множество военнослужащих сами стали жертвами этой войны, куда их очень часто отправляют по принуждению, устраивая настоящие охотничьи облавы в городах и селах различных регионов страны. «Сегодня на Тополе опять сафари на мужиков. Возле “Сичи”. Приехали на белом “Богдане”. Женщины кричат, пытаются отбивать мужчин, но не всегда удается. Один парень спасся бегством», – буднично пишет в блоге Оксана Приходько, которая засняла сцены подобной охоты в спальном районе Днепропетровска. Те, кто не успел убежать и не смог откупиться, топятся в водке среди военного кошмара, в котором их принудили участвовать патриотические политики, захватившие власть в ходе “революции достоинства” и сумевшие в рекордные сроки девальвировать человеческое достоинство сограждан. До такой степени, что информация о средневековой практике “клеток-вытрезвителей”, которая уже появлялась раньше в социальных сетях, не вызывала никакой общественной реакции, пока об этом не стали говорить за границей.

Между тем, история иронична. Опубликованное британской газетой видео сразу же заставляет вспомнить известный перформанс, организованный в апреле 2014 года в киевском Центре современного искусства. Тогда войну еще можно было предотвратить – однако представители передовой творческой интеллигенции занимались разжиганием ненависти, стараясь максимально дегуманизировать и унизить своих политических оппонентов. Эти современные художники выставили в клетке пьяных, матерящихся «ватников» и «москалей», одетых в камуфляж и стереотипный для образа пролетарского плебса спортивный костюм, с бутылками водки, балалайкой и георгиевскими ленточками. Поместив на решетке объявления из зоопарка – «Осторожно! Агрессивные существа!», «Просьба не кормить!» – они всячески подчеркивали, что считают своих инакомыслящих соотечественников тупыми, опасными животными, диалог с которыми не нужен, а компромисс – невозможен.

«У них в голове салат оливье, заправленный шампанским и водкой, а на голове еще звезда. Вот здесь представители такой расы находятся в клетке…» – пояснял представитель «Украинского культурного фронта» Антон Мухарский, который не так давно стал советником министра культуры Украины и даже получал предложение занять должность его заместителя. Его «интерактивная инсталляция» широко освещалась в СМИ, которые показали ее миллионам телезрителей на Юго-Востоке страны, наглядно демонстрируя этим людям, какими видят их сторонники новой власти. Перформанс имел большой успех у только что вернувшейся с «евромайдана» творческой богемы. Слушая комментарии этой излучающей социальный расизм публики – важное историческое свидетельство тех дней – можно понять, почему совсем другие, далекие от «современной культуры» украинцы, одетые в камуфляжную военную форму, сидят сейчас за решеткой на передовой разделившей страну войны.

Набитую похмельными людьми клетку можно считать знаковым символом постмайдановской Украины. Страны, которая строит стену на своих восточных границах, в то время как европейский Запад отгораживается от нее дополнительными визовыми препонами. Которая лишает людей свободы за идейные убеждения и антивоенные взгляды, пытается удушить блокадным барьером жителей демонизированного расчеловечивающей пропагандой Донбасса и заставляет спасаться от облав тех, кто всего лишь не хочет оказаться в позорной тюрьме для пьяных солдат – или в могиле на одном из солдатских кладбищ.

Попытка унизить, выставить рабами и животными псевдо-лакановских «других» заканчивается порабощением, унижением и оскотиниванием собственного народа. Понимание этого является необходимым условием освобождения из клетки, куда загнали украинцев адепты неолиберального националистического режима – в широком наборе от Мухарского и Билецкого, до Коломойского и Порошенко.

Июль 2015 г.

 

«Summertime»

[5]

По ночам на свет летит множество насекомых. Вот села на штору пяденица, с серыми крыльями, похожими на сухую кору. На стене застыл кремовый бражник, в стекло отчаянно бьются хрущи. Боксируя зубчатыми лапами, на люстру надвигается богомол, а вокруг нее танцует в полете стройный муравьиный лев. Он вырос из устрашающего вида личинки, которая живет под землей и заманивает в песчаную воронку мелкие существа. Джордж Лукас сделал ее прототипом Сарлакка, спрятавшегося в яме чудовища из пустыни планеты Татуин, которое переваривает страхи своих пленников – точно так же, как это каждый день делает с нами телевизор или Интернет.

Разница лишь в том, что, как доказал Боба Фетт, от Сарлакка все же можно спастись. А профессиональные разжигатели войны не оставляют своей аудитории никаких шансов.

Война и стала причиной этого нашествия. Чтобы понять это, достаточно выглянуть после комендантского часа во дворы, где среди обычных для юго-востока Украины «хрущевок» шумят облинявшие пухом старые тополя. Вокруг темно. Большинство жителей района, кроме стариков и бедняков, выехали отсюда после обстрелов, которые разрушили по соседству жилой дом, пожарное депо, парикмахерскую, офисный центр и киоски вблизи рынка. Сейчас люди возвращаются, но вдалеке иногда слышны удары орудий и минометов, магазины закрываются рано, фонари гаснут, а огней в домах все еще мало. Только иногда между листвы мелькает лучик света, притягивая к себе насекомых и взгляды тех, кто по разным причинам остался наедине с войной.

Дни стоят жаркими, а к вечеру начинаются грозы – так что раскаты грома сливаются с далекими взрывами. В центре города пытаются ремонтировать разрушенные дома, а рядом заново открываются учреждения, кафе и магазины. Гудит первый товарный поезд, который после перерыва длиною в год пришел из Дебальцево на опустевший вокзал. Тетка в очереди жалуется, что ее сестру из Станицы не пропустили через блокпост с картошкой, зеленью и клубникой для рынка. На проспекте поливают роскошные розовые газоны. Развалившийся на скамейке подросток хвастается перед другом пьянкой на выпускном. В сквере, в кафе возле скульптурной композиции «Три грации», кушают чебуреки. Осколки снаряда выбили на статуях красные, похожие на раны отметины.

На базарных лотках торгуют символикой ополчения и продают майки с покойным Кузьмой Скрябиным. Возле оборудованного в подвале бомбоубежища сушатся на солнце матрасы. На бульваре предлагают обналичить деньги с банковских карт или получить перевод из любой страны мира, а рядом бесплатно раздают котят по кличке Рубль, Гривна, Доллар и Евра – четыре валюты, которые официально в ходу в республиках. Около супермаркета, как обычно, продает свои рисунки девочка. Она рисует красные звезды, мирное голубое небо, перечеркнутые танки со свастикой и уродливых человечков, в которых каждый украинец без подписи угадал бы политиков. И берет за них столько, сколько дают прохожие.

С другой стороне квартала, возле монумента в память о жертвах прошлогодней воздушной атаки на центр города, фотографируются с цветами молодожены. А неподалеку, в подземном переходе на углу Советской и Оборонной улицы – где сто лет назад, во время другой гражданской войны, передавали по цепочке патроны для сражавшихся на баррикаде рабочих, – глухо играет музыка. Средних лет человек в старой джинсовой куртке выводит на трубе гершвинскую «Summertime». Великая ария из оперы «Порги и Бесс», чей сюжет и сейчас, при Обаме, все так же актуален для страдающей от расистского произвола полицейских Америки. Да и для других стран, в которых растут блокадные стены и нищета, а люди летят в будущее на призрачный огонек надежды, тщетно мечтая, что их защитят от беды.

Где-то за горизонтом, на севере, снова выбивают огромный ковер. Эти глухие звуки хорошо слышны в центре города. На барахолке по улице Челюскинцев, где торгуют старыми советскими книгами, на расстеленной поверх асфальта газете лежит томик Гайдара, в котором можно найти знакомые с детства слова: «Слышится Мальчишу, будто то ли что-то гремит, то ли что-то стучит. Чудится Мальчишу, будто пахнет ветер не цветами с садов, не медом с лугов, а пахнет ветер то ли дымом с пожаров, то ли порохом с разрывов».

Но прохожие привычно не обращают внимания на далекие взрывы – как не замечают угрозы бегущие по песку муравьи, пока их вдруг не снесет вниз, в гибельную воронку.

Под утро самой короткой ночи в году, – когда бабочки устали биться о лампу – сквозь шорох их крыльев снова слышалась раскатистая канонада. В посветлевшем небе таяли звезды, а первая птица пела так же звонко, как и когда-то давно, в другую ночь на 22 июня. Иногда наше прошлое можно услышать вживую, без всяких записей. И никакой мирной летней песне не заглушить эти звуки.

Июль 2015 г.

 

Завтра было вчера

Возможен ли сейчас новый глобальный военный конфликт? Способно ли человечество снова наступить на старые, ржавые от следов засохшей крови грабли Смерти, к которым теперь приделаны не зубцы штыков, а ядерные боеголовки – чтобы уже наверняка разбить себе голову? Те, кому не хочется в это верить, оптимистично говорят, что наш мир все же стал за сто лет куда более цивилизованным, что он уже имеет страшный опыт мировых войн, и представители современных элит вряд ли смогут решиться на подобный самоубийственный акт, памятуя о судьбе Вердена, Дрездена и Хиросимы.

Однако политики, которые правили мировыми державами накануне Первой и Второй мировой, были отнюдь не глупее, а во многом даже образованнее наших нынешних государей. Многие из них получили классическое образование, изучив на первоисточниках историю военных конфликтов Древнего мира. Литераторы писали в те годы куда больше значимых гуманистических произведений, которые, в отличие от наших дней, читала и интеллигенция, и многие представители рабочего класса. А обыватели тоже хотели хорошей, долгой и интересной жизни для себя и своей детей, а вовсе не горели желанием безвременно закончить ее в загаженном окопе или под развалинами разрушенного бомбами дома. Они не очень интересовались экономикой и политикой, но верили лозунгам о маленькой победоносной войне, когда «наши доблестные воины» быстро и малой кровью разгромят наглых, коварных, трусливых врагов. И даже когда земля уже плавилась под ногами, не понимали, чем это для них кончится – «нас-то за что?».

Логика развития событий, которая приводит к войне, не зависит от личной воли каких-то идиотов или злодеев во власти. Это не случайность, а закономерность. Она с неизбежностью проистекает из логики развития кризиса мировой капиталистической системы – когда падение прибылей провоцирует передел рынков, а попытки направить гнев обнищавших людей в сторону «внешнего врага» приводят к разгулу шовинистической истерии и милитаризации общества. Мелкие провокации все чаще приводят к локальным конфликтам, политическое напряжение растет. И однажды мирное течение жизни вдруг обрывается в каких-то второстепенных, на первый взгляд, звеньях глобальной миросистемы – будь то Балканы, Восточная Европа или Ближний Восток. Мы, левые, напоминали об этом еще в прошлом десятилетии, в начале нового витка глобального кризиса. Просто жернова истории мелют медленно, успешно перемалывая при этом целые страны и поколения.

Повторится ли это? Очень хочется ошибаться, но если эти причины приводили к войне раньше, никто не может быть уверенным в том, что это не произойдет вновь. Еще совсем недавно мало кто мог всерьез представить себе ракетный авиаудар по Луганску или артиллерийские обстрелы Донецка, а наши предупреждения об угрозе войны в Украине воспринимались на майдане забавной шуткой. Карл Маркс писал: «Гегель замечает где-то, что все великие всемирно-исторические события и личности повторяются дважды: первый раз как трагедия, а второй – как фарс». Но история мировых конфликтов уже засвидетельствовала обратное, и сейчас мало кто рискнет категорично не согласиться с тем, что трагедия мировой бойни может случиться и в третий раз.

Да, учитывая наличие ядерных арсеналов, мысли о мировой войне поначалу кажутся сумасшествием. Но, оглянувшись, мы повсеместно видим обусловленное социальным неравенством безумие – награбленные миллиарды сверхбогачей на фоне нищеты миллиардов жителей Земли, тонущие сотнями беженцы, кровавые теракты, отключение электричества в качестве коллективного наказания для жителей целого региона или атаки на «идеологически неправильные» памятники искусства. Просто мы до последнего предпочитаем не замечать окружающий нас кошмар, чтобы потом полной ценой расплатиться за свое равнодушие.

Потому что, постепенно накапливаясь, все это дает в итоге качественный скачок в виде разрушительной катастрофы: экономической, социальной, политической, а затем и военной. А жизнь и история – это не компьютерная игра с сюжетом о ядерном холокосте, где можно «сохраниться» и переиграть миссию заново.

Ноябрь 2015 г.

 

Кризис – это война

Год назад мы побывали в Армении и Азербайджане, где живут прекрасные люди, которые не демонстрировали никакого желания участвовать в войне друг против друга. Было заметно, как похожи у них проблемы – рост цен и тарифов, безработица, произвол чиновников и олигархов, ликвидация гражданских свобод, безнадежная бедность, которая заставляет людей покидать родину в поисках заработка, сталкиваясь между собой где-то на московских улицах и на европейских вокзалах. Сейчас, после этой поездки, после трагического опыта украинской войны, новая вспышка насилия в Карабахе воспринимается по-особенному болезненно – хотя обострение конфликта было вполне прогнозируемо, и опасения этого звучали на Кавказе еще в прошлом году. Все разговоры о кризисе, которые мы слушали в Ереване или Баку, так или иначе заканчивались одним главным вопросом: не приведет ли он в итоге к новой большой войне и есть ли возможность это предотвратить?

Увы, похоже, что чуда не случилось, и причинно-следственная связь между кризисом и войной вновь может найти свое подтверждение на богатом практическом материале постсоветских «горячих точек». Война продолжает оставаться универсальным инструментом разрешения кризисных явлений капиталистической экономики – пока что на локальном, а значит, в перспективе, и на глобальном уровне. Конечно, за минувшие четверть века было много возможностей закончить карабахский конфликт, решив дело путем взаимного компромисса – как не раз случалось в европейской и мировой истории. Но в этом не были заинтересованы ни местные элиты, которые привыкли править своими народами, запугивая их образом внешнего врага, ни их имперские покровители. Они заботливо следят за тем, чтобы угли старой войны тлели под пеплом времени – и в нужное время готовы раздуть в своих интересах ее огонь, используя для растопки пропаганду ненависти. Память о жертвах этнических чисток и боевых действий постоянно присутствует в общественном сознании, а ее символическим выражением служат знаковые для современной Армении и Азербайджана места – такие, как знаменитый Мемориал жертвам геноцида армян в Ереване или Аллея шахидов в Баку. И политики делают все, чтобы эта память не стала почвой для примирения, оставаясь горючим материалом для бесконечного продолжения воспроизводящих себя конфликтов.

Постсоветские правители не читали Сунь-цзы, но они хорошо знают главный принцип, который лежит в основе управления основанным на социальном неравенстве обществом: война выгодней и дешевле мира, она служит источником прибылей и позволяет списать любые убытки. Именно поэтому стабильный и прочный мир, который невозможен без социально-экономического возрождения пострадавшего от войны региона, до сих пор не наступил ни в Карабахе, ни в Южной Осетии и Абхазии, ни в Приднестровье, ни на Донбассе, ни в конфликтных точках среднеазиатских республик, где буквально на прошлой неделе вновь бряцали оружием на узбекско-киргизской границе.

Мир – слишком дорогое удовольствие для нищих постсоветских стран, которые до нитки ограбила захватившая власть и собственность буржуазия. Там, где стоят руины закрывшихся заводов, которые мы видели, проезжая меднохимический комбинат в горном армянском Алаверди и заброшенные верфи на Апшеронском полуострове, всегда могут появиться следы разрушений от бомб и снарядов. Ведь трудовая миграция все равно не позволяет избавиться от всех «лишних людей». И если не перенаправить гнев безработных граждан, обратив его против «агрессоров», «сепаратистов», «оккупантов» и «чужаков», они однажды поймут, что их настоящий враг – в своей стране.

Давайте вспомним: в минувшем году в Армении и Азербайджане проходили масштабные акции социального протеста, в которых участвовали десятки тысячи людей, и особенно – безработная, лишенная средств к существованию молодежь. Летом 2015 года в центре Еревана вспыхнули многотысячные митинги против повышения тарифов на электроэнергию, самые крупные за минувшие десять лет, которые с трудом подавили власти. В январе 2016 года в целом ряде регионов Азербайджана прошли массовые выступления против нехватки рабочих мест и роста цен на продовольственные продукты. Такие акции состоялись в Физулинском, Ахсуйском, Ленкоранском районах и в городе Агджебеди. В Сиазани полиция применила против людей слезоточивый газ и резиновые пули, арестовав 55 человек. Социальное напряжение в армянском и азербайджанском обществе непрерывно росло – но сейчас, если в регионе действительно начнется новый виток войны, это, скорее всего, позволит утопить народное недовольство в коллективном экстазе патриотической истерии и религиозного фанатизма.

Итак, эскалация карабахского конфликта предсказуема и по-своему неизбежна. Даже если война обойдет сейчас этот регион своей тенью, ее угроза не исчезнет, и нет никаких надежд на то, что закавказские страны сумеют ее избежать – ведь их экономические проблемы усугубляются с каждым годом. При этом угроза войны растет и в других странах бывшего СССР. Да, новый военный конфликт в России или в «стабильной» Беларуси может показаться сейчас совершенно невероятным – однако бои за Донецкий аэропорт или авиабомбардировка Луганска тоже выглядели два года назад сценарием фантастического кино. И тем не менее, это стало нашей реальностью.

Очевидно, что вся постсоветская история, со всеми ее этапами майданов и войн – сплошной процесс распада, разрушения, деградации и регресса. Где-то он проходит быстрее, где-то его удается замедлить, но сам его вектор, вектор капиталистической реставрации, в каждом случае обращен в этом направлении – в прошлое: к нищете, войне, неравенству, отсталости, зависимости и совокупно сложившейся из этих факторов катастрофе.

А значит, прольется еще много крови – в борьбе за очередную промзону или село, которые давно превратились в груду руин. Чтобы каждая сторона конфликта с гордостью сообщила об очередной победе, под радостные возгласы патриотов. Чтобы кто-то заработал новые миллионы, а в землю зарыли новые трупы. Так будет снова и снова, в разных частях давно распавшейся на части страны: поскольку капитализм – это кризис, а кризис – это война.

Апрель 2016 г.