«Не верь, не бойся, не проси»

«Следователи СБУ обязаны открыть уголовное дело против автора антимобилизационного поста из любой социальной сети». Отвечая на запрос журналистов, в украинской спецслужбе разъяснили: получив информацию о подобном «правонарушении» или самостоятельного выявив «противозаконный пост», следователь должен уже в течение суток открыть по этому факту уголовное производство, с перспективой отправить блогера в тюрьму на срок до восьми лет. Хотя даже уголовные преступники, включая насильников и убийц, нередко отделываются у нас куда менее суровым наказанием, не говоря уже о в принципе безнаказанных рейдерах-олигархах или чиновниках-казнокрадах.

Социальные сети откликнулись на эту новость репликами о том, что украинская власть пытается «сделать былью» Кафку, который описал, как логика абсурда возводится в статус закона, размалывающего маховиком репрессий невинных людей. Но лично мне сразу вспомнился другой великий пражанин – Ярослав Гашек. В его «Похождениях бравого солдата Швейка» выведен бессмертный образ агента тайной полиции Бретшнейдера. Как известно, работа этого стража отечества заключалась в том, чтобы подслушивать пьяные разговоры завсегдатаев кабаков, отправляя их в тюрьмы за любые сколько-нибудь сомнительные слова, сказанные по адресу власти. Которая, кстати, тоже проводила тогда мобилизацию и активно карала уклонившихся от нее обывателей, не желавших отправляться на бойню Первой мировой войны.

Сам Гашек был осужден на три года как дезертир за «симуляцию ревматизма» – причем ему милостиво разрешили отбывать срок после войны, если у него получится на ней выжить. Приехав на фронт в арестантском вагоне, он вскоре добровольно сдался в плен. Гашек писал свою знаменитую книгу о Швейке именно у нас в Киеве, на Владимирской улице, как раз напротив главного офиса Службы безопасности Украины, откуда сейчас наверняка видно бравого дезертира Швейка, изображенного на мемориальной доске. Этот большой талант сумел посмеяться над охранкой даже из могилы, целый век спустя.

Бедняге Бретшнейдеру, прототипом которого явился реальный пражский сыщик, приходилось очень непросто – даже несмотря на халявное пиво от содержателей кабаков. Напуганная публика питейных заведений, которые, кстати, и выполняли тогда роль нынешних социальных сетей, старалась говорить в его присутствии только о футболе. Австрийский тайный агент наверняка позавидовал бы своим украинским коллегам. Ведь теперь им достаточно пробежаться рукой по клавишам, бегло просмотрев пару-тройку социальных сетей, чтобы застать на месте преступления сотни и тысячи государственных изменников, которые в тех или иных выражениях критикуют «мобилизационную» кампанию украинских властей. К примеру, попав на страницу одного только сообщества на Фейсбуке, я сходу насчитал там десятки потенциальных провокаторов и арестантов. Нетрудно понять, что за какую-нибудь неделю активной контртеррористической работы наши следователи при желании могли бы возбудить уголовные дела против половины жителей страны. Причем, им даже не обязательно самим рыться в сети – ведь бдительные патриоты сами услужливо присылают в «компетентные органы» ссылки на подрывные комментарии и посты.

Впрочем, это уже не страницы сатирического романа иностранного автора, а суровая проза современной жизни освобожденной от демократии Украины. Напомню, что задержанный по такому доносу западноукраинский журналист Руслан Коцаба, несмотря на протесты правозащитников, был оставлен под арестом на два месяца – за размещенный на Фейсбуке видеоролик с критикой мобилизации. После этого в СБУ отчитались об аресте еще нескольких непатриотичных пользователей соцсетей. А сам Франц-Иосиф Порошенко, который мог бы стать еще одним персонажем в неоконченной книге Гашека, в образных выражениях заявил, что спецслужбы «взяли за одно место» два десятка блогеров и журналистов – «активных критиканов мобилизации».

Конечно, можно долго высмеивать слова и дела украинской власти, которая, закрывая рты гражданам, открывает широкий простор для иронических комментариев. К примеру, является ли правонарушением публикация антивоенных цитат из того же красноармейского комиссара-большевика Гашека, Маяковского, Цвейга, Хемингуэя, Фейхтвангера, Брехта, Ремарка, Оруэлла и так далее, вплоть до Брэдбери и братьев Стругацких? А как насчет публикации ссылок на классические антивоенные песни и фильмы, которые могут отрезвить пораженное милитаристским психозом сознание лучше любого «антимобилизационного» поста? Джон Леннон и Джим Моррисон внесены в уже существующий у нас черный список «антиукраинских» музыкантов?

Впрочем, запрет на протест против принудительной мобилизации в стране, которая официально не объявляла военное положение и не вступала в войну, сам по себе является кафкианским нонсенсом. Как, собственно, и попытки осудить людей за протест против войны и убийства своих сограждан, что является законным правом каждого человека.

Однако, сейчас не время для шуток. Аресты блогеров и угрозы уголовного преследования за попытку свободно высказать свои взгляды в социальных сетях говорят о том, что все очень серьезно, и мы уже можем писать о нашей стране как о «полицейском государстве», снимая стесняющие эту фразу кавычки. Украинская власть откровенно пытается запугать свой народ, и эти действия абсурдны только на первый, очень поверхностный взгляд. На деле они имеют свою очевидную логику, как и преследования политической оппозиции, повсеместное введение цензуры в СМИ и репрессии против тех, кто не ограничивается постами в сети, пытаясь организовать в стране акции социально-экономического протеста.

Так, в Одессе был зверски избит Ибрагим Морис, который возглавил в прошлом месяце массовые протесты против отключения электроэнергии, не на шутку напугавшие столичные власти. В Днепропетровске та же судьба постигла профсоюзного активиста Евгения Деркача, организатора митингов работников уникального предприятия «Южмаш», фактически уничтоженного украинским Кабмином. В Киеве, у стен горадминистрации, были задержаны участники пикета против повышения цен на проезд – бывшие активисты «евромайдана», которым в наказание сразу выписали повестки в армию. Причем на месте событий были замечены представители ультраправых батальонов «Азов» и «Айдар», которые явились туда, чтобы противодействовать «путинским провокаторам», и буквально ни за что арестовали на майдане случайно проходивших граждан.

Эти акции устрашения также имеют демонстративный характер: чтобы превентивно запугать украинцев, шокированных обвальным падением гривны и катастрофическим повышением тарифов, которые взвинтят сейчас ради кабальных кредитов МВФ. Все это окончательно разорит миллионы людей, многие из которых, вдобавок, потеряют работу в ходе намеченных согласно условиям кредитора сокращений «бюджетников». Уже сейчас минимальная зарплата в Украине снизилась до 42 долларов – ниже, чем в нищих Бангладеш, Гане, Замбии, Лесото, Гамбии или Чаде (своего рода кармическая расплата за расистскую болтовню о «Донбабве» и «Луганде»). Ситуация будет только ухудшаться в ближайшие месяцы, и пуская пробные шары репрессивных запретов, нам очень прозрачно намекают, что случится с теми, кто выйдет на улицу протестовать против этой политики ничем не прикрытого социального геноцида. Можно не сомневаться, что возмущенные посты на тему повышения тарифов и валютного курса уже вскоре тоже будут объявлены провокационными «правонарушениями», за которые следует наказывать по законам так и не наступившего у нас формально «военного времени».

Но важно понять: власть хочет запугать нас именно потому, что боится сама. Боится, что ее сметут возмущенные социальным кризисом, мобилизацией и войной люди. Преследуя всякую политическую оппозицию – даже трусливых «регионалов», с готовностью покорившихся новому режиму в обмен на сохранение бизнеса, – она делает это из вполне обоснованного опасения, что в стране возникнет реальная оппозиция, которая станет центром консолидации недовольных граждан. А это положит конец правлению нынешних хозяев Украины, которым придется ответить за все, что творилось здесь в течение последнего года. И, в первую очередь, за пролитую на нашей земле кровь, разрушения и искалеченные судьбы множества людей.

Страх перед этой ответственностью заставит их до последнего хвататься за власть, удерживая ее любой ценой. Подавляя свободу слова, – ведь в эфире украинских телеканалов в принципе нет никаких оппозиционных спикеров, – наши правители боятся, что альтернативный взгляд на положение в стране, свободно озвученный перед массовой аудиторией, окончательно разрушит и без того основательно подорванную веру в официозную пропаганду, которая рушится с каждым новым «котлом» и с каждым повышением цен и тарифов. По мере развития социально-экономического кризиса эта пропаганда все более демагогически кричит нам о внешних и внутренних врагах Украины, представляя их главными и единственными виновниками постигшей ее катастрофы. Специально созданное для этих целей оруэлловское Министерство информационной политики как раз сейчас запустило свой феерический проект «Информационные войска Украины» – за наш с вами, кстати, бюджетный счет.

Борьба с «врагами», которыми запугивают нас СМИ, является последним аргументом украинских политиков, поскольку они могут удерживать власть только благодаря продолжению перманентной войны, списывая на нее все последствия собственной политики. Но даже спекуляция на шовинистической истерии имеет определенный предел, к которому мы уже подошли. И чем меньше людей будут верить словам власти, тем активнее она будет карать за крамольные слова и переходить от слов к делу, сворачивая псевдодемократическую риторику и закручивая гайки политических репрессий.

Сейчас украинцам не мешало бы вспомнить не только «антимобилизационную» книгу Гашека, но и старую шаламовскую заповедь политзаключенных, диссидентов и арестантов: «Не верь, не бойся, не проси». Не нужно верить нынешнему режиму – правление захвативших власть на майдане политиков показало, чего стоят их обещания. Не стоит бояться угроз – они запугивают украинский народ лишь потому, что боятся его сами. Бесполезно просить, чтобы нам по собственной воле вернули отобранные права и свободы. Нужно помнить слова еще одного выступавшего против войны писателя, именем которого до майдана называлась одна из киевских улиц: «Права – не дают, права – берут».

Февраль 2015 г.

History repeats itself

[8]

Если тексты художественных книг, повествующие о событиях прежних лет, становятся похожими на свежие новости, это повод спросить себя, в каком времени мы на самом деле живем – тогда, или сейчас?

«В месяц я зарабатывал двести миллиардов марок. Деньги выдавали два раза в день, и каждый раз делали на полчаса перерыв, чтобы сбегать в магазины и успеть купить хоть что-нибудь до очередного объявления курса доллара, так как после этого деньги снова наполовину обесценивались», – так писал Эрих Мария Ремарк, рассказывая о немецкой инфляции двадцатых годов. Его книги, повествующие о том, к чему может привести страну война и нацизм, когда-то стояли на полках практически в каждой нашей квартире. Сейчас там можно найти разве что нехитрый набор «женских» романов или «мужское» чтиво с перестрелками спецназа и боями на фэнтезийных мечах. Однако история жестоко мстит тем, кто ее забывает, с легкостью превращая прошлое в настоящее. И в феврале 2015 года, узнав с утра текущий курс доллара, многие охваченные паникой украинцы пораньше отпрашивались с работы, чтобы поскорее потратить обесценивающуюся гривну в супермаркетах – пока там не размели с полок всю гречку, олию и сахар, а цены не подпрыгнули выше, чем это удавалось в свое время активистам «евромайдана».

Еще недавно в этих магазинах специальным образом маркировали «оккупационные» товары российских производителей, живо напоминая обо все той же старой доброй Германии, где метили «позорными» знаками «неарийские» лавки и магазины. Однако сегодня, когда в некоторых торговых сетях официально ввели ограничение на продажу товаров в руки одного покупателя, эти «неприкасаемые» вражеские продукты волшебным образом исчезли с прилавков. Их размели те же самые люди, которые еще вчера скандировали хором пафосные и пошлые патриотические кричалки. Сейчас их почти не слышно, хотя акустика значительно улучшилась в полупустых магазинах.

«Инфляция – единственная форма наказания без законного основания», – сказал как-то Милтон Фридман, гуру чиновников и экономистов, которым мы обязаны повышением тарифов и инфляционным кризисом. Однако то, что происходит сейчас в стране, является закономерным следствием и запрограммированным результатом того, что случилось в ней год назад. Жизнь преподнесла украинцам еще один, далеко не последний урок, заставив платить по рыночному курсу за неолиберальные иллюзии, ксенофобские предрассудки и милитаристский психоз, в точности повторивший у нас истерию столетней давности, описанную выдающимся писателем Стефаном Цвейгом:

«Постепенно в эти первые военные недели войны 1914 года стало невозможным разумно разговаривать с кем бы то ни было. Самые миролюбивые, самые добродушные как одержимые жаждали крови. Друзья, которых я знал как убежденных индивидуалистов и даже идейных анархистов, буквально за ночь превратились в фанатичных патриотов… Давние приятели, с которыми я никогда не ссорился, довольно грубо заявляли, что я больше не австриец, мне следует перейти на сторону Франции или Бельгии. Да, они даже осторожно намекали, что мой взгляд на войну как на преступление, собственно говоря, следовало бы довести до сведения властей, ибо “пораженцы” – самые тяжкие преступники против отечества».

Все это выглядит слепком с наших украинских реалий. С той разницей, что наши соотечественники не считают нужным осторожничать с обвинениями в адрес инакомыслящих, а взгляд на войну, как на преступление – совершенно нормальный в нормальном обществе, был криминализирован в нашем общественном сознании. Украинцы, которых давно превратили в полуобразованную, воспитанную на однодневном масскульте нацию, без труда позволили убедить себя в том, что организованный элитами «евромайдан» был чем-то особенным и уникальным – как фонарик айфона, ярко горящий во тьме веков. На самом же деле история знает множество примеров, когда раздутые пропагандой ненависть и нетерпимость овладевали массами людей, которые легко приравнивали инакомыслие к измене, путая демократию с диктатурой, а достоинство – с доносительством. Плодами взращенного на почве таких настроений древа всегда были репрессии, насилие и погромная травля.

24 февраля, перед началом лекций, студенты географического факультета Львовского университета устроили «коридор позора» для своего преподавателя, доцента Ольги Загульской, выстроившись возле аудитории, где должна была пройти ее лекция. Вина этой женщины состояла в том, что она открыто высказывала в своем блоге личные взгляды на события в Украине, критикуя мобилизацию и войну на Донбассе. Как рассказала в своем блоге сама Загульская, на этой акции присутствовали сотрудники СБУ и тележурналисты 24 канала, которые собирались заснять унижение диссидентки, чтобы показать его в эфире всей Украине. По ее словам, инициаторами травли стали философ Мирослав Попович и патриотические писатели Юрий Винничук и Отар Довженко. А местная пресса возмущенно писала о «сепаратистке» в стенах национального вуза, по сути, подстрекая к наказанию человека, который осмелился публично высказывать свои убеждения.

«Мы – те, кто исповедовал славные традиции во время “Революции Достоинства”… У нас есть другое мнение, и мы не будем считаться с такими людьми, как она», – заявил аспирант Олег Веклин, один из организаторов этой «акции протеста», как на полном серьезе называют «коридор позора» местные СМИ. Похоже, что он на самом деле не замечает в своих словах никакой иронии и противоречий.

По словам Загульской, после того, как она отказалась идти на лекцию, руководство вуза собирается уволить ее за прогул – и таким образом очевидно, что эта «охота на ведьм» вполне официально санкционирована свыше университетской администрацией.

«Декан начал звонить, почему я не на занятии. Мой прогул зафиксировали, наверное, впервые в новейшей истории факультета. Меня, человека, который за все время работы в университете ни разу не был на больничном и из чувства долга выходил на работу даже в состоянии болезни, собираются выгнать с работы за прогулы. Чтобы не было никаких судебных разбирательств. За три года до выхода на пенсию», – пишет доцент университета в свободном европейском городе Львове. Где, кстати, накануне точно также размели масло и крупу с магазинных прилавков.

Впрочем, не стоит иронизировать. То, что происходит сейчас во львовском университете, равно как и в других вузах нашей страны, – это действительно Европа образца первой половины прошлого века. Конечно, это не «Львовский погром» 1941 года, организованный националистической полицией ОУН с санкции немецкой администрации этого города, где оуновцев считают теперь героями (к вопросу о «славных традициях», упомянутых аспирантом Веклиным). Однако практика моральной и административной травли инакомыслящих преподавателей и студентов была обычной для Германии или Австрии эпохи становления нацистского господства – еще с 1931 года, когда представители Национал-социалистического немецкого студенческого союза получили 44,4 % голосов на выборах Всеобщего студенческого комитета и вполне демократическим путем поставили студенческое движение под свой полный контроль.

Сегодня у нас принято представлять нацистских погромщиков деклассированными люмпенами и крайними радикалами. Однако партия Гитлера имела огромную популярность среди студенческого «мейнстрима», который преимущественно представляли в то время выходцы из средних и высших слоев общества. Из германских вузов повсеместно изгонялись «ненадежные элементы», а инакомыслящих всячески терроризировали. Лион Фейхтвангер написал в 1933 году роман «Семья Опперман», рассказывая о том, как овладевали обществом нацистские настроения. Один из его героев, Бертольд Опперман, юноша из давно онемечившейся еврейской семьи, становится жертвой травли нацистского преподавателя и послушных ему студентов, которые восторженно декламируют нацистские лозунги, впитывая в себя исторические мифы о великом германском прошлом. Они выдавливают из гимназии ее недостаточно патриотичного директора, убивают критиковавшего фюрера журналиста, а затем доводят до самоубийства самого юного Оппермана.

Вся эта трагедия разворачивается у Фейхтвангера на фоне вполне обыденной действительности, где миллионы обывателей продолжают жить прежней частной жизнью, в суете повседневных дел, не обращая особого внимания на политические коллизии и с готовностью подыгрывая победителям, которые быстро подмяли под себя образовательную систему страны.

«В немецких университетах создавались “комитеты по борьбе с негерманским духом”. Их целью было избавиться от неугодных профессоров, “очистить” библиотеки от произведений, не соотносящихся с нацистской идеологией, и содействовать тому, чтобы университеты покончили с “еврейским духом”, став оплотом немецкого национализма», – пишет об этом современный исследовать Евгения Лёзина. Причем, как правило, патриотические студенты устраивали в университетах те самые «коридоры позора», блокируя аудитории и не допуская туда нелояльных режиму преподавателей, которые подвергались всяческим унижениям.

Именно Немецкий студенческий союз стал инициатором печально известной «Акции против негерманского духа», которая завершилась публичным сожжением «разлагающей» антипатриотической литературы. 10 мая 1933 года преподаватели и профессора должны были в обязательном порядке явиться на Оперную площадь Берлина, возле здания Университета Фридриха Вильгельма, где студенты бросали в огонь книги, выкрикивая при этом патриотические лозунги:

● «Против классовой борьбы и материализма! За народность и идеалистическое мировоззрение. Я предаю огню писания Маркса и Каутского»;

● «Возвысим голос против уклонистов и политических предателей, отдадим все силы народу и государству! Я предаю огню сочинения Фридриха Вильгельма Ферстера»;

● «Нет фальсификации отечественной истории и очернительству великих имен, будем свято чтить наше прошлое! Я предаю огню сочинения Эмиля Людвига и Вернера Хегемана»;

● «Нет – антинародной журналистике демократически-еврейского пошиба в годы национального восстановления! Я предаю огню сочинения Теодора Вольфа и Георга Бернгарда»;

● «Нет растлевающей душу половой распущенности! Да здравствует благородство человеческой души! Я предаю огню сочинения Зигмунда Фрейда»;

● «Нет – писакам, предающим героев войны. Да здравствует воспитание молодежи в духе подлинного историзма! Я предаю огню сочинения Эриха Марии Ремарка».

Важнее всего отметить, что эта «студенческая» акция не только не встретила сопротивления в разогретом патриотической пропагандой обществе, но и получила в нем живую поддержку. Журналист Фолькер Вайдерман писал: «В 1933 году книги были сожжены не кучкой психических больных нацистов, это была акция большинства общества: студентов, которые ее придумали, профессоров, которые в ней участвовали, и населения, которое в массовом порядке приходило на сожжения и приносило с собой книги, чтобы бросить их в огонь».

«Повсеместные увольнения еврейских профессоров из университетов не вызвали каких-либо серьезных протестов ни в студенческой среде, ни среди немецких профессоров и интеллектуалов. Акция сожжения книг в полной мере отвечала доминировавшим в то время общественным настроениям», – говорит об этом Лёзина, снова заставляя вспомнить нынешние события вокруг преподавательницы львовского университета, травля которой объединила сейчас деканат и студентов, литераторов и философов, спецслужбы и СМИ.

Конечно, не стоит проводить прямые параллели между нынешней Украиной и Германией тех времен. Но было бы недальновидным лукавством не замечать, что семена ее прошлого уже проросли в нашем настоящем – и никто не читает книги, которые могли бы рассказать об этом нашим студентам. Еще Фукидид знал, что «история любит повторяться». А надежда на то, что она всегда повторяется в виде фарса, слишком часто приводила к новым трагедиям.

Февраль 2015 г.

«Трамбо». Герой нашего времени

«– Пап, а ты коммунист?

– Ага.

– Опасный радикал?

– Ну, радикал – это да. Но опасный только для тех, кто бутылками в нас бросается… Я люблю нашу страну…

– А я – коммунист?

– Что же, давай-ка зададим тебе тест. Мама дает тебе в школу твой любимый сэндвич. Ты начинаешь его есть, но вдруг замечаешь кого-то, у кого нет сэндвича. Что ты будешь делать?

– Поделюсь.

– То есть, как это – “поделюсь”? Ты разве не скажешь ему: “а не пошел бы ты устраиваться на работу”?

– Нет!

– А, точно. Наверное, ты предложишь ему сэндвич взаймы под 6 %? Молодчина!

– Нет, что ты!

– Хм… Так ты просто не заметишь этого человека?

– Да нет же, папа!

– Ах ты моя маленькая коммунистка!»

Кто такой Далтон Трамбо? Большинство наших соотечественников пожмет в ответ плечами. В украинской Википедии нет статьи о человеке с подобным именем. Фильм «Трамбо», который вышел на экраны в конце минувшего года, упомянут там разве что потому, что главную роль в нем сыграл всеобщий любимец Брайан Крэнстон – звезда популярного телесериала «Во все тяжкие». Но даже несмотря на это, пока не ясно, выйдет ли новая лента на экраны украинских кинотеатров. Причем именно потому, что сюжет исторической драмы, повествующий о судьбе одного из самых талантливых сценаристов в истории Голливуда, вызывающе актуален для нынешней Украины, апеллируя к тому, что происходит здесь и сейчас: в нашей культуре, нашей политике и в нашей жизни.

Фильм «Трамбо» – это документальный рассказ о длительной и тяжелой борьбе против «охоты на ведьм» – о борьбе за свободу слова, свободу мнений и свободу творчества, в условиях, когда реакционные политики и распропагандированное их усилиями общество считают преступлением любое инакомыслие, если вы демонстрируете его публично. Далтон Трамбо стал самым известным из «Голливудской десятки» – группы сценаристов и режиссеров, которые отказались дать показания на допросе «Комиссии по расследованию антиамериканской деятельности» при Конгрессе США, где от них требовали признать членство в Компартии США и назвать имена знакомых коммунистов, а также сочувствовавших им граждан. Большинство членов «Десятки» были осуждены за это на тюремное заключение, и сам Трамбо провел почти год в федеральной тюрьме, где его унижали и третировали, как коммуниста.

Далтон Трамбо родился в провинциальном американском городке и со школьных лет занимался журналистикой, отдавая предпочтение освещению социальных тем. В тридцатые годы он получает известность как левый писатель. Его антивоенный роман «Джонни взял ружье», об искалеченном солдате Первой мировой, получил в 1939 году Национальную литературную премию. Параллельно с литературной деятельностью Трамбо делает успешную карьеру на киностудиях Голливуда. В 1940 году Трамбо впервые номинируется на «Оскар». Во время Второй мировой он посещает в качестве военного корреспондента Окинаву и пишет сценарий документальной ленты о первом авианалете на Токио, который, по словам критиков, отличался «великолепной честностью». В том же 1943 году этот преуспевающий американский киносценарист становится членом Коммунистической партии США, с которой сотрудничал еще с начала тридцатых.

Тема коммунистов в Голливуде наверняка удивит постсоветского обывателя. Однако в американском кинематографе межвоенных лет работало немало людей с левыми взглядами. Американские режиссеры испытали на себе влияние советского кинематографа: в лице Дзиги Вертова, Пудовкина, Довженко и, в особенности, Эйзенштейна, который, вместе с Григорием Александровым и Эдуардом Тиссэ, пытался поставить на «Парамаунт Пикчерз» «Американскую трагедию», а затем снимал материал для воссозданной спустя годы ленты «Да здравствует Мексика!». Американские сценаристы вдохновлялись блестящей социальной литературой – сотрудничавший с Эйзенштейном Эптон Синклер обличал в своих книгах политику корпораций, Теодор Драйзер высмеивал «американскую мечту» и поддерживал личным участием шахтерские забастовки. Нобелевский лауреат Синклер Льюис предупреждал Америку об угрозе фашизма, Хемингуэй писал об этом с фронтов гражданской войны в Испании, а Джон Стейнбек взрастил свои «Гроздья гнева» – роман о бедственном положении трудовых мигрантов, который получил Пулитцеровскую премию, а уже через год был блистательно экранизирован Джоном Фордом.

Чтобы составить представление об этой эпохе, достаточно открыть голливудский роман Скотта Фицджеральда «Последний магнат», в котором коммунистический организатор Бриммер – представитель влиятельной Гильдии сценаристов, ведет психологическое сражение с продюсером компании Старом, требуя повысить зарплату работникам студии. При этом киномагнат Монро Стар тоже проявляет интерес к левой идеологии. «Его еще в двадцатых годах поразили русские фильмы, и он велел тогда сценарному отделу составить двухстраничный конспект “Коммунистического манифеста”», – пишет Фицджеральд, который тоже работал сценаристом на студиях Голливуда и писал свою книгу на фактическом материале.

Большинство видных деятелей американской культуры так или иначе сотрудничали в то время с левыми политическими партиями и синдикалистскими профсоюзами, несмотря на то, что эти организации подвергались преследованиям властей, начиная с последовавшей в 1917–1920-х годах кампании репрессий против социалистов и анархистов. В сороковых годах, когда США установили союзнические отношения с Советским Союзом и на время снизили градус антикоммунистической риторики, это немедленно отразилось на содержании голливудской кинопродукции. На экраны вышел целый ряд знаковых антифашистских картин и даже политические мультфильмы, вроде знаменитых «Гремлинов из Кремля».

Среди видных фигур этой эпохи был украинец Эдвард Дмитрик, один из основоположников стиля «нуар». Он родился в семье крестьян из тернопольского села Бурякивка и с четырнадцати лет работал на «Парамаунте», сделав карьеру от мальчишки-посыльного до режиссера. Во время войны Дмитрик снимает психологическую драму «Дети Гитлера», показывая, как нацисты прививали свои взгляды немецким подросткам. Его следующий фильм «Перекрестный огонь» впервые в истории американского кино разоблачал антисемитизм и был выдвинут на «Оскар» сразу по нескольким номинациям. «Фильмы, хорошие или плохие, я делаю куда больше для народа, чем для элиты. Хотя надеюсь, что я никогда не оскорбил вкуса интеллектуалов», – говорил о себе Дмитрик, который, вскоре после своего товарища Трамбо, также стал членом Компартии США.

Но сразу за этой «оттепелью», в 1947 году, последовала новая волна антикоммунистической истерии, которая вошла в историю под названием «маккартизм» – по имени одного из ее организаторов, консервативного сенатора Джозефа Маккарти. Причем политические и идеологические репрессии ударили в этот раз по миру кино. Американская буржуазия вслед за Лениным считала кинематограф «важнейшим из искусств», прекрасно понимая его значение в качестве пропагандистского инструмента, позволяющего воздействовать на массовое сознание через образы киногероев и сюжеты фильмов. Продюсеры желали приструнить подпавшие под левое влияние профсоюзы, которые отстаивали права работников киностудий: от режиссеров, художников и актеров до технического персонала. «Хотел бы я, чтобы вы послушали моих компаньонов, когда они в сборе. Они приведут двадцать причин, по которым вас, коммунистов, надо гнать всех вон из Лос-Анджелеса», – еще в сороковом году предупреждал продюсер Стар из романа Скотта Фицджеральда. Политические элиты вступающей в «холодную войну» Америки остро нуждались в образе внутреннего врага, который, действуя по указке Москвы, «коварно пытается подорвать “Великую страну”» изнутри. И на эту роль были выбраны связанные с киноискусством деятели культуры.

Сторонники сенатора Маккарти подготовили конспирологический доклад «Красные каналы», включив в него имена 150 известных представителей интеллигенции, которые обвинялись в сотрудничестве с коммунистами или в «коммунистических» взглядах. Среди них были режиссеры, актеры, композиторы, писатели и драматурги с мировым именем. Затем под подозрение подпали тысячи рядовых американцев самых разных профессий. Эти люди подвергались бешеной травле со стороны властей, спецслужб, прессы и «патриотических граждан». Их увольняли с работы и отказывали в праве на профессию, подвергали публичным оскорблениям как «предателей» и «кремлевских агентов», преследовали членов их семей, присылали письма с угрозами, организовывали за ними слежку, вынуждали к эмиграции из страны. Несколько человек не перенесли преследований, совершив самоубийство. Антикоммунизм, на почве которого сошли с ума миллионы обывателей, стал толчком к преследованию мигрантов и способствовал распространению юдофобии и расизма, от которых также пострадали многие жертвы этой кампании. А популярные кинодивы попали в доклад Маккарти только потому, что их посчитали «опасными суфражистками».

Демократически настроенные работники киноиндустрии пытались сопротивляться. В Голливуде был создан «Комитет по защите Первой поправки к Конституции», куда вошли известные режиссеры Уильям Уайлер и Джон Хьюстон вместе с кинозвездами Хамфри Богартом и Джином Келли. Однако маховик маккартистских репрессий быстро набирал обороты. «Красных» заносили в «черные списки», разрывая с ними контракты на киностудиях. Президент Ассоциации кинематографистов Эрик Джонстон заявил, что продюсеры и боссы откажут в работе «любому, чья принадлежность к коммунистам будет установлена». Вскоре после этого «патриоты» начали преследовать тех, кто был уличен в приятельских отношениях с левыми, принуждая их к доносительству и осуждению бывших друзей. «Крестовый поход» против инакомыслящих возглавил будущий президент США Рональд Рейган, назначенный главой Гильдии актеров кино. Выступая вместе с киномагнатом Уолтом Диснеем, он заявил, что «коммунисты представляют собой серьезную угрозу для киноиндустрии», и, тем самым, открыл себе путь для карьеры политика.

Многие товарищи Далтона Трамбо, в числе которых был и Эдвард Дмитрик, не выдержав давления, согласились свидетельствовать против единомышленников. А бывший коммунист, режиссер Элиа Казан снял антипрофсоюзное кино по заказу властей. «Казан променял свою душу на плавательный бассейн… Одна из проблем американского искусства – отступничество левых, их вероломство по отношению к самим себе. Иногда по глупости, косности, из любви к лозунгам, иногда – самое обыкновенное ренегатство. Среди людей моего поколения мало таких, как я, не предавших своих убеждений», – печально писал Орсон Уэллс, создатель величайшего фильма в истории Голливуда, который покинул США в 1947 году.

Однако Трамбо продолжил сопротивление. Выйдя после заключения на свободу, он на некоторое время выезжает с семьей в Мексику, а затем возвращается в США и тайно продолжает работу над сценариями, представляя их режиссерам под псевдонимами или через подставных лиц. Сразу два фильма: «Римские каникулы» и «Отважный», получают за написанные Трамбо сценарии премию «Оскар». После этого ему предлагают заказы на сценарии для драматической ленты Отто Премингера «Исход» и пеплума «Спартак», который ставили режиссер Стэнли Кубрик и продюсер Кирк Дуглас – по совместительству исполнивший в этом фильме главную роль. Несмотря на угрозы, Дуглас решился указать в титрах фамилию Трамбо, что вызвало возмущение маккартистов. Правые политики и «активисты» были уверены в том, что «подпольные» сценарии не отказавшегося от своих убеждений диссидента в иносказательной форме, эзоповым языком, пропагандируют его прежние идеи. Рабы патриотической пропаганды подняли настоящее восстание против «Спартака», который называли «революционным» и «подстрекательским» фильмом. «Бдительные граждане» требовали убрать его из проката, пикетировали кинотеатры и даже заставили высказаться президента Джона Кеннеди, который, чувствуя веяния новых времен, одобрительно отозвался о ленте Кубрика, Дугласа и Трамбо. А Роджер Уотерс впоследствии символически открывал монологами из фильма «Спартак» свои концерты во время мирового тура «The Wall».

Моральная победа опального сценариста стала символическим концом «эры маккартизма». Начинались шестидесятые и, несмотря на годы антикоммунистической реакции, множество представителей нового поколения американцев демонстративно обращались к левым взглядам, порывая с предрассудками и фанатизмом своих родителей. Фильм «Трамбо» показывает это через образ старшей дочери кинематографиста, которая разговаривает с отцом о коммунизме, читает газету «Daily Worker», а затем присоединяется к борьбе за гражданские права афроамериканцев. Люди из «черных списков» получили возможность вернуться к работе, сам Трамбо выступил в качестве режиссера, экранизировав свою книгу «Джонни взял ружье» – в конце восьмидесятых «Metallica» сняла на основе этого фильма культовый клип к песне «One».

Опубликованным под псевдонимами сценариям возвратили имя подлинного автора, и в 1993 году, спустя сорок лет после премьеры фильма «Римские каникулы», вдова Трамбо получила по праву принадлежащий ему «Оскар» за литературный сценарий этой картины. Наконец, в 2007 году в США был открыт памятник левому писателю и сценаристу, которого когда-то клеймили как «агента Москвы». Скульптор изобразил Трамбо в ванной, где он любил работать из-за болей в спине, положив на доску печатную машинку.

Тема «маккартизма» до сих пор остается болезненной для Голливуда. Сам Трамбо примирительно говорил о том, что доносившие на диссидентов «патриоты» тоже по своему являлись жертвами антикоммунистической истерии. Однако кинематографическая общественность так и не простила предательства тем, кто участвовал в преследованиях коллег по цеху. Даже в конце девяностых, когда престарелый режиссер Элиа Казан получил свой «почетный» «Оскар» «за выслугу лет», Стивен Спилберг и Джим Керри демонстративно отказались вставать во время церемонии награждения, а Ник Нолти и Эд Харрис воздержались от аплодисментов. В 2006 году Джордж Клуни выпустил историческую драму «Спокойной ночи и удачи», рассказывая о противостоянии сенатора Маккарти и разоблачавшего его тележурналиста Эдварда Мэрроу – и общественно-политическая жизнь послевоенных США, с цензурой и преследованием диссидентов, предстает в этой ленте в крайне неприглядном виде.

Конечно, цензура власти и денег – зависимость от диктата политиков, продюсеров и владельцев киностудий – никуда не делась из Голливуда, о чем совсем недавно рассказал в интервью «The Wall Street Journal» Джордж Лукас: «В том мире, где мы живем, в системе, которую мы создали сами для себя – а это крупная индустрия – нельзя терять деньги. Смысл в том, что тебя вынуждают снимать определенное кино. Я всегда говорил это тем, кто тогда еще, во времена Советского Союза, спрашивал: “Как, разве вы не рады тому, что живете в Америке?”. Я всегда отвечал им, что знаю многих советских режиссеров, и у них куда больше свободы, чем у меня. Им нужно всего лишь быть осторожными с критикой правительства, а так они могут делать, что захотят».

Однако борьба Далтона Трамбо и его друзей не была напрасной. Именно благодаря их усилиям голливудские режиссеры свободно обращаются к левой и антивоенной теме, а популярный актер уровня Брайана Крэнстона создает яркий и привлекательный образ коммунистического диссидента, не опасаясь нажить себе неприятности. В украинском кино не могут позволить себе подобного – да, в общем-то, и не пробуют снимать ничего, кроме низкопробных пропагандистских агиток.

Увы, фильм «Трамбо» говорит нам о том, что американское прошлое времен «маккартизма» превратилось сейчас в наше настоящее. Параллели вполне очевидны. В пятидесятые годы ФБР запретило возвратиться в США британскому подданному Чарли Чаплину, которого официально заподозрили в «антиамериканской» деятельности, заставило выехать из страны Бертольта Брехта, Ханса Эйслера, Жюля Дассена, Александера Нокса и других «неблагонадежных» деятелей искусства. В наши дни украинские власти формируют составленные по политическому признаку «черные списки» иностранных актеров, режиссеров и музыкантов, заявляя о том, что они являются «угрозой национальной безопасности Украины», и запрещая им въезд в страну. Впрочем, министерство культуры Украины пошло дальше маккартистов – его погрязшее в коррупционных скандалах руководство «не рекомендует» демонстрировать на центральных телеканалах классические советские фильмы прежних лет, если в них когда-то снимались впавшие в опалу у нынешнего правительства актеры. Госкино Украины, которое возглавляет член националистической «Свободы» Филипп Ильенко, запретило к показу почти 400 фильмов и сериалов всех жанров: от комедий, ситкомов и детективов до фантастики и исторических драм. Для сравнения, поставленный по сценарию Трамбо триллер «Вор» успешно шел в американском прокате, хотя режиссер, оба сценариста и художественный консультант этого фильма пострадали в результате антикоммунистических «чисток».

Не изменилась и роль верноподданных журналистов, которые всегда участвовали в разжигании ненависти к идеологическим диссидентам. Светская львица Хедда Хоппер, ведущая популярной колонки, которая с едким сарказмом выведена в фильме «Трамбо», могла бы стать прототипом любого из украинских патриотических блогеров, требующих депортировать и сажать в тюрьмы несогласных с политикой власти граждан.

Так кто же такой Далтон Трамбо? Это тот тип героя, в котором больше всего нуждается сейчас провалившаяся в черную дыру истории Украина. Страна, где в парламенте и правительстве заседают клоны Маккарти, где доносительство подменило собой достоинство, а правда приравнивается к предательству. Страна, где запрещают и преследуют коммунистов, где журналист Коцаба, который разместил видеоролик против войны, уже провел в заключении больше времени, чем некогда отсидел в тюрьме его коллега Трамбо. А журналист и писатель Бузина был убит за свои взгляды – причем обвиненные в этом преступлении нацисты выпущены под залог на свободу.

Героизм наших дней состоит не в том, чтобы стрелять в собственных соотечественников, слепо вторить пропаганде и бить в барабан войны, требуя продолжения бессмысленной бойни. Настоящее гражданское мужество демонстрирует тот, кто выступает против шовинистической истерии и антисоциальных «реформ», против преследования оппозиционеров и уничтожения памятников, против цензурирования истории, запрета фильмов и книг. Не нужно рядиться для этого в тогу драматического актера. Достаточно иметь свое мнение, не отказываясь от него под давлением, даже если кто-то назовет это преступлением и изменой.

Так, как это делал Далтон Трамбо.

Январь 2016 г.

«Декоммунизация»: кому нужна «страна без левых»?

За чередой международных событий – драматических, а порой и поистине трагических – на Ближнем Востоке и в Европе, нельзя забывать и об Украине, оказавшейся на линии геополитического разлома и чуть было не погрузившейся «с головой» в хаос гражданской войны. О текущей социально-экономической и социально-политической ситуации на Украине и положении левой оппозиции там мы попросили рассказать известного украинского журналиста, редактора интернет-журнала «ЛІВА» Андрея Манчука.

– Андрей, с мая 2015 года в Украине действует пакет «антикоммунистических» законов. Однако Венецианская комиссия и Бюро демократических институтов и прав человека (БДИПЧ) ОБСЕ приняли решение о несоответствии украинского закона о декоммунизации стандартам Совета Европы. В документе указано, что в нынешней формулировке закон может привести к нарушению права на свободу выражения. Настолько такая оценка комиссии подтверждается практикой?

– Результатом принятия «закона о декоммунизации» стало системное нарушение гражданских и конституционных прав миллионов украинских граждан. Города, села, улицы принудительно переименовываются «сверху», против воли проживающих там граждан. Исторические концепции переписываются в ревизионистском духе, правые получили возможность безраздельно доминировать в образовательной сфере. Уничтожаются и вандализируются исторические монументы, а также «идеологически неправильные» памятники монументального искусства – такие, как мозаики или декоративные барельефы, работы самых известных авторов советского периода.

«Маккартизм» и «охота на ведьм» стали реальностью: запрещаются левые организации и их символика, целый ряд левых и антивоенных активистов находятся в тюрьме по откровенно сфабрикованным политическим делам, на левые акции нападали представители полиции и ультраправые (сейчас это часто одни и те же люди), офисы левых организаций подвергались погромам. Все это практиковалось и до принятия «закона о декоммунизации», последние два года, но закон как раз и призван узаконить и расширить подобные действия.

По существу, это откровенно дискриминационный закон, который окончательно утвердил в Украине идеологическую цензуру и преследования за идейные убеждения, альтернативные официальной государственной идеологии. Это попытка принудительно навязать обществу комплекс исторических мифов и идеологических концепций правых и ультраправых политических сил, полностью подавляя при этом всякое инакомыслие в общественной и культурной жизни, в образовании и науке. Ведь не секрет, что после победы «евромайдана» в украинском политикуме полностью доминируют правые. Одним из соавторов самого закона является скандально известный депутат Игорь Мосийчук, известный своими неонацистскими взглядами и недавно лишенный депутатского иммунитета за взяточничество. Да и ведущие представители Института национальной памяти, который является главным проводником «декоммунизации» и в шутку именуется в Украине «Министерством правды» – с отсылкой к Оруэллу, также не скрывают своего правого политического «бэкграунда».

В политическом смысле задачей «закона о декоммунизации» является полная зачистка политического поля Украины от левых партий и движений, чтобы сделать ее «страной без левых». Эта задача вполне открыто декларируется националистическими политиками. Кроме того, это весьма выгодно коррумпированным украинским чиновникам и олигархам, которые желают отвлечь недовольство страдающих от бедности и безработицы украинцев в сторону «внутреннего врага», которым официально назначены коммунисты. Им нужно, чтобы украинцы побольше слушали о преступлениях «коммунистической» эпохи, поменьше обращая внимание на преступления нынешних политических элит. Тем более что в этих условиях правые получают возможность монопольно использовать в своих целях растущую энергию социального протеста.

Важнее всего понять, что этот закон направлен не только и не столько против Компартии, которая утратила свое прежнее влияние раньше. Он де-факто провозглашает левую идеологию преступной, «антиукраинской» идеологией, автоматически приравнивая левых к сторонникам «путинского режима», хотя многие из них являются его последовательными противниками. А это, естественным образом, ведет к демонизации, стигматизации левых – вне зависимости от их организационной принадлежности.

Закон полностью зачеркивает исключительно большое и знаковое историческое наследие украинских левых в ХХ веке, достижения украинской советской науки, образования, промышленности и культуры. Одновременно с этим он ставит вне критики представителей националистических движений первой половины ХХ века – несмотря на хорошо известные в Европе факты сотрудничества украинских националистических лидеров с гитлеровской Германией, участие националистов в преследовании евреев и организации этнических чисток поляков на Волыни в 1943 году. Это особенно опасно, учитывая, что украинские ультраправые переживают после «майдана» бурный подъем, а их представители находятся сейчас в исполнительной и законодательной власти, в парламенте, полиции, армии, спецслужбах и опираются на широкую финансовую поддержку со стороны олигархов, которые формируют из них свои «частные армии». Получив все эти ресурсы, они пытаются склонить страну еще дальше вправо.

Естественно, все это вызывает сейчас настороженное отношение у европейских правозащитников – включая и тех, кто, поддавшись пропаганде, поддерживал движение «евромайдана». Многие из них уже осознали, что «зачищенная» от левых Украина, где национализм приобретает черты религиозного культа, может превратиться в большое «коричневое пятно» на карте Европы – и тогда ее нынешние внутренние проблемы начнут создавать неприятности в международном масштабе. Ведь европейские ультраправые в восторге от происходящего в нашей стране – многие европейские неонацисты открыто воюют в «добровольческих» батальонах, по-своему перенимая «украинский опыт», чтобы затем перенести его на свои страны.

– Будет ли Киев исполнять требования Комиссии по корректировки закона? Венецианская комиссия также выступила против запрета политических сил, той же Компартии Украины. Послания «венецианцев» как-то повлияют на судьбу структуры Петра Симоненко?

– Я прогнозирую, что в закон не внесут никаких существенных изменений – максимум, будут сделаны какие-то формальные, косметические корректировки. Парламент, где сейчас доминируют националисты, не пойдет на пересмотр скандального закона.

Определенный резонанс в Украине вызвало заявление международной правозащитной организации «Amnesty International», которая достаточно резко осудила судебный запрет Компартии Украины, назвав его угрозой для демократии в нашей стране. К этому мнению присоединились и некоторые видные украинские правозащитники – как, например, один из ветеранов украинского правозащитного движения, диссидент советских времен Владимир Чемерис. Однако министр юстиции Павел Петренко достаточно категорично заявил о том, что Украина имеет право запрещать политические партии в судебном порядке, как это практикуется в других европейских странах, – напомню, что наряду с КПУ в Украине были также запрещены «Коммунистическая партия рабочих и селян (крестьян)» и «Коммунистическая партия (обновленная)».

Более того, националистически настроенные комментаторы обвинили «Amnesty International» в сотрудничестве с Кремлем, хотя эта организация известна жесткой конфронтацией с российскими властями. Украинское правительство не может, да и не хочет справиться с этой антикоммунистической истерией – а потому запрет на деятельность КПУ пока останется в силе, несмотря на то, что это вызывает ощутимое недовольство на Западе, где уже оценили антидемократическую политику тех, кто пришел к власти на волне демократической риторики «евромайдана».

– Симоненко собирается добиваться отмены запрета в евросудах. Скорей всего, вердикт суда в Страсбурге будет в пользу истца. Вместе с тем есть мнение, что это не пойдет на пользу левому движению в Украине. В последние годы КПУ имела устойчивый имидж «продажной», непрозрачной партии, которая использовала на выборах ностальгию по наследию СССР. Может быть, запрет станет для КПУ неким катарсисом? Истории известны примеры подпольных компартий, которые имели оглушительную народную поддержку… Готова ли КПУ или какая-либо из ее фракций к такому сценарию? Ведь известно, что на данный момент что-то около двух десятков региональных лидеров КПУ открыто затеяли «фронду» против Симоненко. Какую альтернативу они предлагают?

– Безусловно, последние десять лет Коммунистическая партия Украины меньше всего соответствовала своему названию. В 90-е годы КПУ имела массовую популярность среди украинских трудящихся и была флагманом протестного движения в стране, опираясь на достаточно радикальный тогда комсомол и Всеукраинский Союз рабочих, который организовал сотни социальных протестных акций и поддерживал все крупные выступления на предприятиях, которые проходили в то время.

Однако с годами усилиями Петра Симоненко и его ближайшего окружения КПУ превратилась в проституированную буржуазную партию, попеременно продавая голоса своих депутатов «Блоку Юлии Тимошенко» и «Партии Регионов» – в обмен на доходные места в государственном аппарате и преференции в бизнесе. Из КПУ выбросили большинство идейных левых активистов, а сама партия исповедовала в последние годы консервативную идеологию, открыто сотрудничая с церковью и российскими властями. Это стало важной причиной падения популярности партии – многие избиратели поняли, что Симоненко попросту использует в целях личного обогащения приватизированный «бренд» и символически «привязанную» к нему ностальгию по советскому прошлому.

Конечно же, лидеры такой партии не перейдут к каким-то более-менее решительным протестам – несмотря на то, что рядовые члены КПУ уже пострадали от антикоммунистических репрессий, становясь жертвой арестов, погромов и нападений.

Однако, несмотря на все это, мы не можем радоваться запрету Компартии – поскольку, как я уже говорил выше, действия украинской власти направлены не против Симоненко, а против левой идеологии как таковой. И, уничтожив КПУ, украинские элиты будут внимательно следить за тем, чтобы на ее месте не поднялась новая левая политсила. Хотя недостатка в желающих занять это место не будет – в основном речь идет об организациях, образованных на основе Компартии и Соцпартии Украины.

– Какова судьба организаций КПУ в регионах Украины, которые сейчас неподконтрольны Киеву: Крым, Донбасс?

– КПУ официально открестилась от своих партийных организаций в этих регионах, хотя это не спасло Симоненко от обвинений в пособничестве сепаратизму. Крымские коммунисты достаточно быстро влились в состав различных российских компартий, но не играют сейчас никакой существенной роли в политической жизни полуострова. В целом положение коммунистов в ДНР и ЛНР остается двусмысленным: они не подвергаются преследованиям со стороны власти, но и не входят в эту власть, отношения с которой остаются сложными, поскольку КПУ традиционно противостояла в этом регионе представителям «Партии регионов» и местному крупному бизнесу. Левые Донбасса, так или иначе, противопоставляют реакционной концепции «русского мира» интернационалистическую позицию, выдвигают лозунги национализации собственности олигархов, – и это многим не нравится.

– Левый спектр украинской политики представлен не только коммунистами. Тут присутствуют политические силы, которые трудно упрекнуть в симпатиях к КПУ. Сказался ли на них закон о декоммунизации? И сразу еще один вопрос: практически все пионеры украинского политического национализма были социалистами и/или марксистами – Грушевский, Винниченко, Петлюра… Как предлагают рассматривать это обстоятельство в постмайдановской украинской историографии?

– Отношение к этим историческим фигурам очень разное. Если Петлюра является «видной» фигурой в националистическом пантеоне и давно не воспринимается на уровне массового сознания в качестве левого политика, то Винниченко и даже Грушевского нередко представляют сейчас в качестве «мягкотелых попутчиков» большевиков. Героями постмайдановской историографии являются не они, а радикальные ультраправые националисты вроде Коновальца, Донцова, Бандеры, Мельника и Шухевича. Деятельность Коммунистической партии Западной Украины, актив которой погиб во время сталинских чисток, вообще замалчивается. О членах КПЗУ говорят разве что как об «агентах Кремля».

Что касается современных «левых» националистов – они малочисленны, откровенно маргинальны и совершенно неизвестны за пределами специфической субкультурной тусовки. А, главное, их практически никак нельзя отличить от доминирующих в политической жизни правых. В условиях тотального «поправения» общества и политикума «левые» либералы и патриоты полностью капитулировали перед господствующим правым дискурсом, перенимая догмы националистического «мейнстрима». Шовинизм, милитаризм, ксенофобия, агрессивная нетерпимость к инакомыслию, которое приравнивается к измене, лозунги «войны до победного конца», доносы на вчерашних товарищей и параноидальные поиски «путинской агентуры» – украинский социал-патриотизм представляет собой печальное, хотя и весьма поучительное зрелище.

– В любой стране, а тем более в Украине, где жизненные стандарты на глазах деградируют, социальный вопрос является одним из самых значимых в общественно-политической дискуссии. Так или иначе, кто будет играть на этой теме? Какая модель социального протеста может быть востребована в Украине в условиях «декоммунизации», – и каковы ее перспективы?

– Как я уже сказал, нынешним политическим элитам Украины не нужны влиятельные левые силы. Они прекрасно чувствуют себя в стране, где левые не представлены ни в парламенте, ни в исполнительной власти. В отсутствии влиятельных левых партий националисты без особых проблем используют социальное недовольство, которое из месяца в месяц нарастает в стремительно нищающих народных массах. Националистические политики являются частью нынешней власти, но, вместе с тем, лицемерно возмущаются ее антисоциальной политикой. Благодаря этому вспышки социального протеста бьют сейчас «вхолостую» – их почти всегда возглавляют правые, которые каждый раз поясняют украинцам, что во всем виноваты «враги нации», и уводят протест от социальных лозунгов к привычной националистической риторике и повестке.

К примеру, в последние недели в Украине проходит множество погромных акций вроде рейдов «Азова» на рынки в поисках российских продуктов, «антимигрантские» атаки на вьетнамское землячество в Одессе, охота на ни в чем не повинных российских водителей-«дальнобойщиков», нападения на мирные антивоенные акции – причем, их возглавляют правые депутаты, голосовавшие за неподъемные, драконовские коммунальные тарифы, от которых страдает большинство жителей Украины. Но никто не выводит украинцев на массовый социальный протест против повышения тарифов, хотя это самая острая проблема в нынешней Украине: повышение проходит постоянно, и людям просто нечем платить. Один из белорусских националистов, который живет сейчас в нашей стране, недавно изумлялся тому, что сумма оплаты за «коммуналку» на квартире, которую он снимает, практически равна пенсии ее хозяйки, а в других случаях ситуация еще хуже. При этом тарифы будут расти и дальше, а власти грозятся отбирать за долги жилье – подобный «эксперимент» уже прошел в Днепропетровске.

Довольны и олигархи. Их не пугает радикальная риторика ультраправых, которые в большинстве находятся у них на содержании – в то время как левые могли бы организовать недовольных украинцев на выступления против ограбивших страну миллиардеров. Можно сказать, что коммунистов «назначили врагами» именно для того, чтобы народ не увидел врагов в представителях нынешних элит.

Все это ставит украинских непарламентских левых в крайне сложную ситуацию. Активисты оппозиционных левых организаций подвергаются преследованиям со стороны ультраправых. А левые сторонники «майдана» не воспринимаются ни националистами, ни противниками националистической политики и либеральных реформ, которые представляют собой основную кадровую базу современных левых. Они даже не решаются выступить против политических преследований и войны, а «дежурные» социальные лозунги на маргинальных сайтах и блогах не слышны на фоне социального популизма влиятельных ультраправых.

Очевидно, что в нынешних условиях украинские левые должны стать одними из организаторов массового общедемократического движения в защиту политических, гражданских и конституционных прав украинцев, за свободу слова, за мир и против репрессий. И это станет первым шагом на пути к демаргинализации и возрождению левого движения. С этим тезисом согласны многие европейские правозащитники и политики левого толка. Я не думаю, что у левых есть шанс на демаргинализацию, если они откажутся от объединения на подобных принципах.

– Как ты лично вообще можешь охарактеризовать социально-политическое и социально-экономическое положение на Украине, а также на неподконтрольной ей территории Донбасса?

– И в том, и в другом случае эту ситуацию можно без особых натяжек назвать катастрофической.

Неподконтрольные Киеву территории Донбасса страдают не только от так полностью и не прекратившихся, несмотря на формальное перемирие, военных действий, но и от социально-экономической блокады. Украинские власти не пропускают в регион продовольственные товары и медикаменты. Сейчас они поступают туда только контрабандой – на этом наживается «теневой бизнес», но люди от этого, конечно, очень бедствуют, поскольку цены на товары первой необходимости выросли в прошлом году почти в два раза. Выезд и въезд людей тоже очень затруднен. Украинское правительство заморозило выплату пенсий и социальных пособий для перемещенных лиц – хотя это совершенно противозаконно и вызвало шок у международных наблюдателей. Многие сравнивают эту ситуацию с положением в секторе Газа, а автор «Украинской правды» без обиняков говорит, что речь идет об «украинском Ольстере», только количество дискриминированных и пораженных в базовых человеческих правах людей тут гораздо больше:

«Власти Украины взяли курс на дискриминацию двух огромных по численности групп населения – 1,7 млн переселенцев из зоны конфликта на Донбассе и 4,2 млн жителей неподконтрольных правительству территорий.

Первых лишили избирательного права и, недавно, социальных выплат. Вторых оставили без социальной защиты и права участвовать в политической жизни страны с самого начала конфликта, а год назад ограничили еще и в передвижении. Два года призывы международных организаций к правительству о создании альтернативных механизмов защиты прав граждан Украины на неподконтрольных территориях игнорируются. Предлагаемые системы возобновления социальных выплат и обеспечения доступа к административным услугам, опробованные в других конфликтах по всему миру, кладутся под сукно».

Кризисная «блокадная» экономика с трудом обеспечивается российскими дотациями, доходами от нелегальной торговли необходимым украинским теплоэлектростанциям углем, а также от продажи угля в Россию, где реализовывается и остальная произведенная в регионе продукция. Только это позволяет как-то выплачивать пенсии, зарплаты и поддерживать «на плаву» социальную сферу. При этом из-за блокады рубль уже практически вытеснил на этой территории гривну, хотя ее хождение не отменили.

Дальнейшая судьба экономики и социальной сферы этого региона определится по мере выполнения неудобных ни для кого условий Минских соглашений, которые пока не могут, да и не хотят выполнить. Хотя без прочного мира и реального политического компромисса сторон конфликта какие-либо существенные изменения в этом регионе невозможны.

Что касается Украины – подробный рассказ об экономическом кризисе в нашей стране занял бы слишком много времени. В стране продолжается уже много раз упомянутое повышение тарифов и рост цен на фоне падения зарплат, роста задолженностей и безработицы. Падает производство и торговля, что обусловлено деиндустриализацией, банкротством многих предприятий и разрывом торгово-промышленных связей с «внешним врагом». Важно отметить, что в последние месяцы этот социально-экономический кризис стремительно усилился и наложился на политический кризис – развал правящей коалиции, критическое падение рейтингов власти, грядущая отставка премьера. Однако новое правительство продолжит прежний курс и не спасет Украину от полноценной социально-экономической катастрофы, в пропасть которой она скатывается – причем с возрастающим ускорением.

Зримым воплощением этого является беспрецедентный рост криминала на фоне развала правоохранительной системы. Напомню, что при трансформации из милиции в полицию, в ходе своеобразных «политических чисток» на предмет лояльности к «евромайдану», которую проводили правые «активисты» под контролем выписанных из Грузии чиновников, были уволены тысячи правоохранителей. И уже в январе 2016 года показатели по совершенным преступлениям превысили годовой показатель всего прошлого года!

Практически каждый день в стране совершается несколько резонансных преступлений и множество преступлений «средней тяжести» (кражи, грабеж, мошенничество), а лента новостей похожа на смесь криминальной и спортивной хроники вперемешку с событиями шоу-бизнеса. Все больше инцидентов с оружием, которое массово и практически бесконтрольно вывозится с территории боевых действий. Разочарованные, травмированные войной и фрустрацией люди, у которых нет средств к существованию, но есть голодные семьи и оружие, которое они привыкли использовать, все чаще будут применять его в криминальных акциях – в сотнях и даже тысячах километров от Донбасса.

Украине еще предстоит пережить множество трагических последствий правого поворота, который был осуществлен на майдане руками обманутых пропагандой людей, поневоле расплачиваясь за патриотическую истерию и репрессивную политику «декоммунизации».

Беседовали Лелик Ушкин, Александр Ульянычев

Февраль 2016 г.

Время «политических»

2 мая. Неслучайные обстоятельства

Сегодня важнее всего сказать о том, что массовое убийство людей в центре Одессы не было «случайным стечением обстоятельств», как это сейчас пытаются стыдливо представить некоторые нынешние и бывшие сторонники «евромайдана». Это была спланированная погромная акция, на которую свозили ультраправых и футбольных фанатов, чтобы силой подавить противников нового правительства, захватившего власть силовым путем. Она была всецело обусловлена логикой насилия, которую узаконил и распространил на всю страну «евромайдан». И то, что ее организаторы сами не ожидали такого кровавого результата, ни в коем случае не снимает с них вины.

Конкретные чиновники и олигархи, которым открыто отдали на «кормление» Юго-Восток Украины, обеспечивали сбор националистической массовки, гарантируя ей безнаказанность насильственных действий против своих противников. Конкретные представители ультраправых групп, с конкретными именами и фамилиями, бросали в здание Дома профсоюза бутылки с зажигательной смесью, предварительно загнав туда своих оппонентов, а потом избивали тех, кто выпрыгивал из окна или сумел выйти из задымленного помещения. Конкретные блогеры или политики радостно одобряли эти убийства в своих людоедских сообщениях, призывая распространить этот «патриотический опыт» на всю Украину. Конкретные «правозащитники» и журналисты старательно пытались замолчать или исказить случившиеся в Одессе события, комментируя их в духе «сами себя сожгли» – позорные слова, которые стали в те дни мемом, как и веселые шутки о «жареных колорадах».

Все это задокументировано и хорошо известно, потому что есть исторические события, слова и поступки, которые помнит не только «гугл» – и трагедия 2 мая 2014 года, со всем связанным с ней «бэкграундом» безусловно, относится к их числу. Особенно в силу того, что именно убийства в Одессе, которые шокировали миллионы людей, стали важнейшим фактором, благодаря которому Украина вскоре скатилась в кровавую гражданскую войну, убив надежду на то, что травмированная государственным переворотом страна все-таки сумеет прийти к внутреннему компромиссу. Потому что националистически настроенная публика поверила в то, что, опираясь на поддержку власти и олигархов, она может быстро и жестко «зачистить» всех недовольных. А множество людей, которые и не думали ни о каком пророссийском сепаратизме, испугались, что с ними сделают то же, что сделали с противниками «правительства майдана» в Одессе. Именно это стократно усилило амплитуду маховика насилия, который начал раскручиваться во время столкновений в центре украинской столицы, максимально усиливая взаимную ненависть, недоверие и вражду, провоцируя новые преступления.

Виновники того, что произошло, известны всему украинскому обществу – просто некоторая его часть считает их своими героями, стараясь оправдать и рационализировать то, что произошло. Но даже тогда, когда патриотическая публика прославляет участников одесского погрома, она, фактически, сама показывает на убийц пальцем. Именно поэтому пострадавшие в результате пожара и побоев люди до сих пор сидят тюрьме, а расследование убийства всячески тормозится, несмотря на возмущение иностранных наблюдателей. Именно поэтому нацисты силой заставили рассматривающих дело судей взять самоотвод (при демонстративном бездействии государства) и прямо в здании суда избили выживших 2 мая одесситов и их родственников. Именно поэтому в Одесском СИЗО только что родила ребенка журналистка, мать троих детей, которая всего лишь позволяла себе очень умеренно критиковать в телесюжетах действия местной власти. Именно поэтому сегодня в Одессу ввели известную своими открытыми нацистскими взглядами военную полицию из «Азова», запретив матерям, женам и детям убитых положить цветы на демонстративно заставленную броневиками площадь перед зданием, где погибли их близкие.

Именно поэтому в Одессе и Харькове, где два года назад на первомайские праздники выходили тысячи людей с красными флагами, вчера, впервые с периода оккупации, был де-факто запрещен Первомай, а во Львове преследуют за первомайские листовки местных анархистов. Это происходит не только в силу известной идеологической ориентации киевских властей, которые не обращают внимания на нацистские марши и выпускают из тюрем виновных в тяжких преступлениях ультраправых. А потому, что акции социального протеста против грабительских антисоциальных реформ, которые также стали прямым следствием победы «евромайдана», являются самой опасной угрозой для нынешнего режима – той самой «кащеевой иглой», которая однажды приведет его к политическому краху: когда нищета заставит массы преодолеть страх.

Итак, все эти политические преследования, погромные нападения и запреты – не просто боязнь ответственности за то, что произошло за эти два года в Киеве, Одессе, на Донбассе, во всей Украине, и за то, что еще произойдет с нами дальше.

Это понимание того, что ответственность неизбежна. И не только в историческом смысле.

Май 2016 г.

Гимн прогрессивной интеллигенции

Июнь 2016 г.