Двадцать лет назад в Сиэттле покончил с собой Курт Дональд Кобейн — основатель группы «Nirvana», музыка которой выразила в себе дух начала девяностых годов — эпохи экономической депрессии и глубокой социальной фрустрации, особенно ощутимой для жителей только что рухнувшего СССР.

Это время часто вспоминают сегодня в постмайданов-ской Украине. Как правило, такие сравнения поверхностны и сводятся к параллелям между криминальными «бригадами» и парамилитарными «сотнями», которые стреляли на улицах Киева тогда и сейчас — в начале и на излете карьеры Виталия Кличко, чья фигура, между прочим, символически связывает собой эти две эпохи. Как раз в то время он вместе с братом поселился в нашем доме в окраинном киевском жилмассиве, удивляя его обитателей псом экзотической в то время породы — бультерьером по кличке Макс. В подвале под этим домом собирались слушавшие «Nirvana» подростки, которые таскали из дому свечи для поселившегося там бездомного паренька — еще одного живого символа новых времен.

На самом же деле связь между временем малиновых пиджаков и временем камуфляжных комбинезонов гораздо глубже — она затрагивает само основание, на котором строилось двадцать с лишним лет современное постсоветское общество. Вскрыв эту связь, можно увидеть матрицу, которая регулярно воспроизводит себя в нашей стране — когда протест недовольных своим положением украинцев раз за разом используют для того, чтобы вновь и вновь перезагружать систему капитализма руками страдающих от нее людей — заставляя их повторять чужие лозунги и бороться за собственное порабощение.

Начало девяностых навсегда запомнится в коллективной памяти падением в пропасть социального кризиса — с обвалом экономики, развалом производства, растущей безработицей и инфляцией, на фоне тотальной коммерциализации и криминализации практически всех сфер нашей жизни. Нельзя не видеть, что именно в такую эпоху вступает сегодня постмайдановская Украина — и очевидно, что, как и двадцать лет назад, этот процесс будет с неизбежностью сопровождаться глубоким разочарованием миллионов людей, искренне верящих сейчас пропаганде либеральных и националистических спикеров.

Все это уже было в начале девяностых — когда целое поколение людей, которые стремились войти в дивный новый мир капитализма и грезили образами великой Украины, процветающей после избавления от коммунистического ярма, в одночасье почувствовали себя ограбленными, обманутыми и использованными новыми хозяевами жизни. Массовая гражданская активность конца восьмидесятых, когда шахтерские забастовки, студенческие акции «на граните» и патриотические митинги руховцев приближали украинцев к их капиталистической мечте, вдруг сменилась тотальной апатией. И уже вскоре единственным интересом этого поколения стала борьба за собственное выживание — на картофельных «фазендах» огородов, за прилавками базаров, заваленных товарами «челноков», или в первых офисах, где стартовала карьера вавиленов татарских.

«Nirvana» стала символом этого времени — как мода на шапки «Chicago Bulls» и спортивные штаны «Adidas», разбавленный спирт «Royal» на каждом столе, Бивис, Батт-хед и богатый дядюшка Скрудж, ток-шоу «Поле чудес», первые телесериалы и все те феномены социальной культуры, которые стремительно выросли на новом экономическом базисе, среди нот старых мелодий и обломков рухнувших идеалов. Музыка Кобейна — депрессивные песни, под которые мы шагали вперед по нашей дороге разочарований, — звучала в тон этой эпохе. «Песня Хоте as you are" очень обманчива: под внешней жизнерадостностью в духе восьмидесятых таится искренняя мольба; в голосе Курта чувствуется столько горечи, что даже спустя годы ее больно слушать», — пишет об одном из хитов «Nirvana» ее биограф Эверетт Тру. Эта музыка как бы передавала тогда общее чувство фрустрации — понимание того, что хотя мы действительно вошли в новый мир рыночных свобод и можем смотреть «Nirvana» на MTV, — этот мир отчего-то оказался похож на выжженную, а не на обетованную землю.

Такая созвучность с украинскими реалиями вряд ли была случайной для группы из далекой от нас американской глубинки. Ее песни отражали в себе социальные последствия общемирового процесса «восстания элит», который привел к обнищанию миллионов «маленьких» людей — не только в республиках бывшего Советского Союза, но и в торжествующих победу США, которых представляли нам в качестве эталона рыночного общества. Курт Кобейн, сын автомеханика и домохозяйки, вырос в Абердине — депрессивном городке лесорубов, где закрылось большинство фабрик, как это случилось и в Украине начала девяностых годов. «Абердин выглядел как город, в котором наступил конец света; так выглядят и другие промышленные города, когда в них умирает экономика, когда в них не остается денег и работы. Когда люди говорят о том, что 25 процентов населения США находится близко к черте бедности или за ней — они имеют в виду такие места, как Абердин... К нему даже бродяги близко не подходят — знают, что там нечем поживиться. Это реальная экономика США: та сторона Америки, о которой политики не любят разговаривать. У тебя нет никаких прав, только право на существование. Тебя никто не хочет знать, потому что ты не богат; у тебя недостаточно власти для того, чтобы стать частью какой-то политической программы. У тебя нет права голоса — потому что с тобой никто не считается»,— вспоминала Тоби Вэйл, феминистка из «Riot Grrrl», подруга и муза Кобейна, которая впоследствии станет автором песни «Free Pussy Riot».

Согласитесь— эти слова могли бы проиллюстрировать положение множества украинцев из городов и поселков девяностых годов, разоренных все теми же демоническими силами свободного рынка. Достаточно вспомнить старую песню Кузьмы «Скрябина» из провинциального западноукраинского Нововолынска — честные стихи о сплине этого времени, которые даже подпали затем под репрессии ЛЬВОВСКИХ чиновников.

Бiдна i соплива, брудна i нехлюйна,

Гидка i зрадлива, бридка i згубна.

Ti слизкi вокзали, на губах пiна,

Злодi, бомжари, то вона — Україна...

Вулицi, як нори, зрубанi дерева,

Нацики-герої, то вона — Україна...

Бiлi мерседеси, жовтi запорожцi,

Чия то вина, що то є Україна?..

Слушая это, можно понять, как мало изменилась за последние двадцать лет наша жизнь — пускай даже в нее вошел интернет, евроремонт, гаджеты и суши-бары. Стихи Кузьмы и сегодня выразили бы настроения многих наших сограждан, которые искренне поддержали новый Евромайдан. Однако элиты сделали все, чтобы не дать иного выхода их гневу, и умело использовали его в междоусобной борьбе за право управлять нами именем господствующего класса.

В клипе к «Come as you are» можно видеть знаковый коллаж, специально сделанный для обложки «платинового» альбома «Nevermind», который разошелся по всему миру на 30 миллионах дисков и в бессчетном количестве пиратских копий. Наивно улыбающийся младенец плывет к долларовой банкноте, нанизанной на рыболовный крючок. Этот коллаж стал символическим образом поколения, пойманного на наживку рыночных иллюзий, — поколения эпохи «Вашингтонского консенсуса» и «конца истории», объявленного тогда придворными философами неолиберализма. Согласно их мнению, отныне история должна была зафиксироваться в вечной стабильности социального неравенства — с кошмарными трущобами и фантастическими дворцами, согласно старому принципу «каждому — свое». А ударные авианосные соединения и потоки капитала, осваивающего новые рынки потребления и труда, должны были распространить эту стабильность на всю планету.

В песнях панка из Абердина, которые завороженно слушали по всему миру, звучал глухой протест против этого приговора — хотя это была не музыка бунта, а лишь музыка отчаяния. Крист Новоселич, басист «Nirvana», который впоследствии участвовал в антиглобалистских протестах и написал книгу о «сломанной демократии», вспоминает: придумав название альбому «Nevermind», Кобейн спародировал в нем общественную реакцию на бомбардировки Ирака. На пике славы он разместил на одном из сборников публичный призыв против расизма, сексизма и гомофобии. Биографическая книга о группе рассказывает, каким задумывался Кобейном известный каждому клип на песню «Smells like teen spirit» (к слову, посвященную Тоби Вэйл) — этот боевой гимн подростков девяностых годов. «Согласно идее Курта, на груди у девушек из группы поддержки предполагалось изобразить символы анархии, а ученикам надлежало бросать в костер из школьного оборудования содержимое своих бумажников; при этом чирлидерши должны были быть непривлекательными "ботаничками"». Конечно, продюсеры без особых проблем подавили эту робкую попытку мятежа. Это обеспечило группе фантастический коммерческий успех — но Кобейн упорно пытался бежать от него к наркотикам и алкоголю, закончив все выстрелом из винтовки.

Однако история и не думала кончаться — в том числе и в Украине. Порожденные реставрацией капитализма противоречия привели к новым кризисам, которые разрешались в рамках прежней матрицы управляемого буржуазией протеста — подталкивая людей к борьбе за ложные и враждебные им идеологемы. Трагедия начала девяностых вновь повторилась спустя годы — сначала фарсом, а затем кровавым кошмаром.

В 2004 году, на «оранжевом» Майдане Виктора Ющенко, украинцы вновь дали изловить себя на крючок политикам и миллионерам — опять поверив обещаниям построить в стране «настоящий», «честный» и «патриотичный» капитализм. И уже вскоре это обернулось для общества новым тяжелым похмельем массового разочарования. А спустя еще десять лет стартовал Евромайдан, и его идеологией предсказуемо явился все тот же синтез либеральных и националистических догм — своего рода гражданская религия украинской интеллигенции. По существу, участники недавних протестов воспроизводили лозунги и требования протестов конца восьмидесятых годов, предшествовавших социальной катастрофе «лихих девяностых». Ведь даже уничтожение памятника Ленину всего лишь стало римейком коллективного акта разрушения монумента героям Октябрьской революции на центральной площади Киева — которая именно тогда стала называться майданом.

Украинское общество вновь провели по кругу, как осла за морковью, — страдавших от кризиса людей заставили сражаться за то, что стало причиной кризиса. По странному стечению обстоятельств, в хоре музыкальных славословий Евромайдану об этом сумел спеть разве что тот же Кузьма «Скрябiн» — который давно стал циничным музыкальным «заробiтчанином» и, видимо, потому смотрел на ситуацию трезвее многих других.

Icтopiю пишуть чужими руками

Ti, що не ходять стояти на Майдани.

Пишуть, залишаючи чужої кpoвi плями

Пишуть за наглухо закритими дверями.

Среди участвовавших в событиях последних месяцев было немало тех, кто родился после смерти Кобейна — и теперь им предстоит дорога в свои собственные девяностые. Они начались уже сейчас, стрельбой и драками на киевских улицах. И грянут в полную силу, когда, кое-как дотянув до выборов, новый режим бросит страну в пропасть тотального повышения тарифов и цен — на фоне падения производства и увольнений, безработицы и инфляции, задолженностей по социальным выплатам и зарплатам. Это лишь крупный пунктир той кризисной линии, по которой мы будем пикировать в течение нескольких ближайших лет. Поскольку правительство неолиберальных чиновников, ультраправых и олигархов, которые будут править страной исходя из логики условий кредита МВФ и логики собственной наживы, обещает быть самым антисоциальным в истории нашей несчастной родины. Об этом говорят даже те, кто привел этих министров к власти, — сайт «Украинская правда», который беззастенчиво выступил рупором майдановских выступлений:

«Примечательно, что до сих пор Кабмин не подготовил ни одной инициативы, которая заставила бы платить олигархов. Хотя у власти есть возможность повысить доходы бюджета, прямо не повышая фискальную нагрузку на простых людей. Например, в Украине самые низкие ренты за пользование недрами для добычи полезных ископаемых. Они в разы ниже, чем в России, не говоря уже о Европе. Но повышение платы за пользование недрами—это фискальная нагрузка на олигархов. А на это власть, похоже, пойти не может. Предложенные антинародные законопроекты дают вполне наглядный ответ на вопрос, кто выиграл в Украине в результате революции. Если бывшее правительство было "семейным" то нынешнее заслуживает гордого эпитета "олигархическое"».

Конечно, власть позаботится о промывке наших мозгов, наследуя опыт пропагандистов из девяностых. Они скажут, что в кризисе виновны «папередники», оккупанты, вражеская агентура и просто все те, кто задает режиму вопросы на неудобные для него темы. Но даже эксплуатация патриотической истерии имеет свой лимит. Придет время, и вооруженные «сотни», легализованные в качестве официальных полицейских структур государства, будут направлены против участников протестов за социальные и гражданские права, которые с неизбежностью вспыхнут в разных регионах страны. Причем они будут подавлять их вместе с переименованным «Беркутом», против которого сражались этой зимой.

Но именно эти протесты могут стать шансом для большинства жителей Украины — при условии, что они выйдут бороться против того, за что призывали бороться богатые и лукавые ораторы на майдановской сцене: против неолиберального капитализма и националистических предрассудков. Можно не сомневаться: в этих выступлениях будут заметны и люди, которые стояли в эти дни на антимайданах и на майданах — бескорыстно или зарабатывая себе на жизнь. Никто не даст этой стране каких-то других людей. Ее смогут изменить только те, кто живет в ней сегодня и кто придет на площади завтра. Придет опять. Но уже с совсем другой целью.

Come as you are, as you were As I want you to be

As a friend, as a friend, as an old enemy

Take your time, hurry up The choice is your, don't be late

Dowsed in mud, soaked in bleach As I want you to be

As a trend, as a friend, as an old memoria...

Апрель 2012 г., Liva.com.ua