Утром она вышла из отеля, прогулялась по Театральной площади, вдоль Малого и Большого театров, по скверу вокруг фонтана, поднимая впереди себя сизое облако городских попрошаек – голубей. Затем спустилась в метро, проехала наугад несколько остановок, снова вышла в город и, отыскав свободный телефон-автомат, позвонила Ломову.
– Я вся внимание, – прошипела она в трубку.
– Когда ты собираешься отпустить старика?
– Как только пересчитаю деньги.
– Смотри, если на нем будет хоть один синяк, то пересчитывать буду я – твои кости.
– Мы уже обсуждали эту тему. Ты давно бы их пересчитал, если б мог.
– Ячейка № 279. Записывай шифр, – прорычал он.
– Ты же знаешь, бос-с, на память я никогда не жаловалась.
Он продиктовал комбинацию цифр.
– Да, и вот еще что. Не советую устраивать слежку или засаду. У меня в кармане одно милое устройство. Стоит мне нажать кнопочку, и твой папаша разлетится в разные стороны мелкими ошметками.
Довольная собой, Катя вернула трубку на рычаг и вышла из будки. Остановив такси, она назвала адрес Рыжей и через полчаса уже звонила ей в дверь.
Дверь долго не открывали. Наконец знакомый заспанный голос недовольно спросил:
– Кого черти принесли в такую рань?
– Открывай, подруга. Потом доспишь.
– Катька! – распахнув дверь, обрадовалась Света. – Ну конечно ты! Кто еще может вытаскивать меня по утрам из постели.
– Уже одиннадцать. А это далеко не утро. Войти можно?
За наспех приготовленным завтраком окончательно проснувшаяся Рыжая возбужденно рассказывала:
– Ты даже не представляешь, как помогли мне твои фирменные шмотки. Благодаря им я теперь котируюсь на порядок выше. Так что жить стало чуть легче. Вот, видишь, могу себе позволить буженинку, хороший сыр, а то и красную икру на праздник.
– А что твой студент? Он еще существует?
Разом помрачнев, Света вздохнула.
– Слинял мой студент. Застукал меня однажды у коктейль-бара, когда я снимала клиента…
– И что?
– Онемел от неожиданности. Рот и уши отвесил. Глаза стали круглые, как уличные фонари. Губы задрожали. Не сказал ни слова. Повернулся и шатаясь ушел.
– И что?
– Поверишь, я клиента того послала куда подальше. В ту ночь работать не смогла. Заперлась дома и проревела до самого утра. Его беспомощные, полные ужаса глаза так и стоят передо мной. Наваждение какое-то.
– М-да. – Катя сочувственно погладила ее по руке. – Ты любишь его?
– До той ночи я и сама не знала, люблю или нет. А теперь вот только о нем и думаю. Как-будто где-то внутри образовалась вдруг большая дыра, знаешь, как в старом доме. И сквозь эту дыру гуляет по всем закаулкам холодный, колючий ветер.
– Может тебе следует найти его?
– Найти? Зачем?! – окрысилась Рыжая. – Что я ему скажу? Что я могу ему сказать? «Прости, дорогой. Твоя избранница – уличная проститутка. Я скрыла это от тебя, чтобы ты во мне не разочаровался.» Да?
– Ладно. Поговорим о другом. Хочешь заработать?
– Заработать? – Глаза Светы заблестели. – А как? Неужели опять ребеночка приведешь? Или у тебя есть для меня выгодный клиент?
– Нет, рыжик. Такими делами я не занимаюсь. Тебе нужно будет поехать на вокзал, кое-что достать из камеры хранения и передать мне…
И все?! А ты, что, сама не можешь?
– Значит, не могу.
– Ну так я сделаю это для тебя. Просто так. Зачем мне за это платить? Мы же с тобой почти подруги.
– Конечно. – Катя улыбнулась. – Тогда будем считать, что и я просто сделаю тебе небольшой ответный подарок. Идет?
– Ой, Катька, ты для меня прямо как Санта Клаус! – просияла Рыжая. – Когда ехать-то?
– Прямо сейчас.
– Так я одеваюсь! – Она вскочила и бросилась к шкафу. – В твоё, фирменное?
– Нет-нет. В самое простое и неприметное. А твою огненную гриву хорошо бы упрятать под косынку или кепи. Ты должна выглядеть этакой периферийной дояркой на гастролях.
– Ну так уж и дояркой, – насупилась Света.
– Шутка. Понимаешь, твоя основная задача поменьше привлекать к себе внимания.
Скинув старенький халатик, Света направилась было к шкафу, но на полпути остановилась в задумчивости и, обернувшись, спросила:
– Послушай, а это опасно?
– Сообразила, наконец. В общем и целом не опаснее, чем разгуливать ночью одной по улицам, – нашлась Катя.
– Тогда почему ты обращаешься из-за такой ерунды ко мне, а не делаешь это сама?
Катя встала и направилась к двери.
– Пожалуй ты права. И чего это ради я обратилась к тебе.
Света бросилась ей наперерез:
– Ну ты чего, обидилась? Я ж просто так спросила. Для уточнения.
Они вместе вышли на улицу. Такси ждало их у подъезда.
– А ты чего не на своей? – удивилась Света.
– Так надо. – После того как они отъехали – может просто для того, чтобы не молчать – Катя равнодушным тоном поинтересовалась: – Ты с бабкой своей часто разговариваешь? Как они там?
– Честно говоря, не очень, – отозвалась Света, вздохнув.
– То есть? – Катя насторожилась.
– Клопенция-то в полном порядке. Бабуля чего-то барахлит. То на ноги, то на сердце жалуется. Врачи у нее сахар нашли. Между прочим, каждый раз как я звоню, Татка выхватывает у бабули трубку и кричит мне в ухо: «Тетя Катя! Это ты?»
– Ясно… – Катя задумчиво кивнула и надолго умолкла. Уже на подъезде к Киевскому вокзалу она сказала: – Я буду ждать тебя в такси. Вот номер ячейки и шифр. Возьми с собой эту сумку. В ячейке должна лежать коробка из-под обуви. Заберешь ее, положишь в сумку так, чтобы коробки не было видно, и вернешься обратно. Камеру хранения, я думаю, найдешь. Вот и вся премудрость.
Света беспечно улыбнулась, помахала ей рукой и выпорхнула из машины. В платочке, завязанном под подбородком, она выглядела забавно, почти трогательно. Катя собиралась, как и обещала, ждать в машине, но тут вдруг заметила коренастого чернявого кавказца, которого мельком видела накануне во дворе, рядом с офисом Ломова.
– Я сейчас вернусь, никуда не отъезжайте, – бросила она таксисту и вышла, тревожно озираясь по сторонам.
Метрах в десяти от нее стоял джип Ломова. В нем никого не было. По площади перед вокзалом сновали люди. Кто-то, опаздывая, бежал к поездам, кто-то только что прибыл с пузатыми чемоданами в руках. Там стайки молодежи, здесь алкаши. Среди толпы шныряли карманники, попрошайки, мелкие перекупщики. Два блюстителя порядка, стоя чуть в сторонке, наблюдали за площадью.
Долго не раздумывая, Катя направилась прямо к ним, приняв озабоченное выражение лица.
– Товарищи милиционеры! – Ее голос прерывался от волнения. – Помогите, ради Бога!
– В чем дело, барышня? – оба разом обернулись к ней.
– Видите вон того парня у края тротуара? Он чеченец. Это страшный бандит и убийца, бежавший из тюрьмы. Он преследует мою сестру. У него фальшивые документы, и он вооружен. Только, пожалуйста, не говорите ему про меня. Иначе мне крышка.
Оба милиционера, уже не слушая ее, двинулись в сторону чернявого, будто ищейки, взявшие след. Катя поспешно вошла в здание вокзала и через стеклянную дверь бросила взгляд назад. Один милиционер заломил подозреваемому руки за спину, а другой уже пытался защелкнуть на них наручники. Лицо чернявого перекосилось от злобы. Он что-то доказывал, брызжа слюной и сверкая глазами.
Прежде чем написать письмо Ломову, Катя побывала на Киевском вокзале и ознакомилась с его планировкой. Поэтому сейчас ей не нужно было тратить время на поиски камеры хранения. В дверях просторного помещения со стенами, сплошь забранными металлическими ящиками, она, как и ожидала, увидела второго телохранителя – длинного и белобрысого, того самого, которому Ломов накнуне передал ключи от ее машины. Он не спускал пристального взгляда со Светы, неумело возившейся у ячейки № 279. Предвидя такой поворот событий, Катя предусмотрительно прихватила с собой разрядник и газовый баллончик. Она притаилась за косяком двери, откуда ему не было ее видно.
Наконец, рыжей удалось справиться с ящиком. Обейми руками она осторожно вытащила обмотанную широким скотчем коробку, уложила ее в сумку и, не забыв инструкций Кати, закрыла сумку на молнию. Белобрысый сверлил ее сузившимися до щелочек злющими глазами. Света закрыла ячейку, подняла с пола сумку и направилась к выходу. И тут Катя заметила в руке наблюдавшего пистолет. Пряча дуло под локтем второй руки, он медленно направлял его на приближавшуюся к дверям Свету.
С кошачьим проворством Катя метнулась к телохранителю и, приставив к его длинной голой шее разрядник, с силой нажала на кнопку. Белобрысый конвульсивно дернулся, успев однако спустить курок, и завалился на бок. Катя увидела, как Света, охнув, медленно оседает на пол в двух шагах от нее. На лице ее застыло выражение удивления и растерянности. Заголосили, шарахаясь в стороны, женщины. Поднялась паника. Катя подскочила к Свете.
– Куда? Куда он попал?
Света непроизвольно потянулась к окрасившемуся кровью плечу.
– Ничего, рыжик, не дрейфь. Это не смертельно. Вставай. Скорее вставай. Нельзя, чтобы нас задержали.
Она помогла Свете подняться, в одну руку взяла сумку, другой обхватила ее за талию, прижав к себе раненым плечом.
– Можешь идти?
– Могу, – с трудом ответила Света, корчясь от боли.
– Умоляю, потерпи. Только до машины. Пусть никто не видит, что ты ранена. А то нам с тобой хана.
Толпа, сгрудившаяся вокруг лежавшего на полу белобрысого, упустила из виду двух девушек, затерявшихся среди беспорядочно толкавшихся зевак и сбитых с толку прохожих. С улицы раздались свистки, и мимо них пробежало несколько милиционеров. Катя вывела Свету на площадь. Та все труднее передвигала ноги, всей тяжестью наваливаясь на нее. Только когда они добрались, наконец, до такси, Катя вздохнула с облегчением. Пустой джип Ломова по-прежнему стоял на том же месте, но второго телохранителя нигде видно не было. Легковерные милиционеры видимо сделали свое дело.
– Езжайте в ближайшую больницу. Скорее! Моей подруге плохо, – приказала Катя таксисту.
В отделении скорой помощи они объяснили, что девушка стала случайной жертвой бандитской разборки на вокзале, попав под шальную пулю. Ее уложили на каталку и прямиком отправили в операционную. С вещами Светы и с чудом отвоеванной сумкой Катя вернулась к себе домой. С волнениями и потерями, но идея ее удачно осуществилась. Коробка была доверху заполнена пачками новеньких стодолларовых купюр. По крайней мере здесь все было без обмана. Конечно, стоило бы наказать Ломова за нарушение условий договора и за безвинно пострадавшую Светку, не вернув ему отца в обещанном виде, но на это она была просто не способна. А вот потянуть время и помучить его в любом случае стоит. Тем более, что у нее были дела поважнее.
Катя позвонила в больницу. Ей сообщили, что пулю благополучно извлекли, что жизни пациентки ничего не угрожает и что она помещена в обычную восьми-местную палату. Выругавшись, Катя задвинула ногой коробку с деньгами под кровать и помчалась в больницу.
Не прошло и часа, как Света уже лежала в чистенькой отдельной палате со своим туалетом и душевой, а на столе у нее были выложены все виды фруктов и огромная коробка шоколадного ассорти.
– Как ты, подруга? – участливо и виновато спросила Катя. – Очень болит?
– Я совсем ничего не чувствую, – заверила ее Света. – Они вкололи мне огромный шприц с заморозкой, а потом сделали переливание крови и обмотали, как кокон, бинтами. – Откинув одной рукой одеяло, она показала Кате забинтованное плечо и часть грудной клетки. – Пообещали, что через неделю я буду скакать кузнечиком.
– Конечно, будешь. Заказывай, что тебе принести.
– Да ты уже и так вон сколько всего натащила. На весь медицинский персонал хватит. Слушай, а ведь не окажись ты там, он бы меня укокошил. – Глаза Рыжей стали круглями, как монеты. – Кто это был?
– Бандит. Он хотел отнять у тебя то, что ты взяла из ячейки.
– А что было в коробке?
– Об этом потом. Кстати, второй бандит ждал на улице. Я сдала его в милицию…
Света не слышала ее. Прикрыв устало глаза разом отяжелевшими веками, она погрузилась в глубокий сон.
– Ей ввели сильное снотворное, – сказала вошедшая сестра. – Она проспит несколько часов. Шли бы вы лучше домой, девушка. Пусть отдыхает.
Катя так и сделала. Дома она вытащила из сумочки Светы записную книжку, забитую номерами телефонов, записанных как попало, вкривь и вкось. Причем большая часть телефонов была вымарана.
«Да тут сам черт голову сломает, – удивлялась Катя, просматривая нацарапанные разными чернилами имена и фамилии. – Как же его звали?… А, студент? Как тебя звать?… Вспомнила! Валерой!»
Имя «Валера» было выписано прямо-таки калиграфически и забрано в розовое сердечко. Но поверх этой любовной графики был наложен черный, траурный прямоугольник, не прямоугольник, а целый гроб.
«Какие мы оказывается эмоциональные», – улыбнулась Катя, снимая трубку телефона.
– Слушаю вас, – ответил неприветливый юношеский голос.
– Валера, это вы?
– С кем я разговариваю?
– Это подруга Светы. Я…
– Меня не интересует ни Света, ни ее подруги, – зло отрезал он. – И оставьте меня…
– Со Светой случилась беда, Валера. Она ранена и почти при смерти.
На том конце трубки воцарилась глухая тишина.
– К…как ранена?! – голос говорившего дрогнул.
– В нее стреляли. Шальная пуля. Ее только что прооперировали. Она бредит и все время повторяет ваше имя. Поэтому я отыскала в ее записной книжке ваш номер и решила позвонить. Но, кажется, мне не следовало этого делать. Извините за беспо…
– Где она?
– В больнице.
– В какой?
– Я с машиной и могу подвезти. Откуда вас забрать?
– …Спасибо. Метро Октябрьская. У остановки автобусов. Как я вас найду?
– По машине. Темно-серая «Ауди».
Валера оказался очень симпатичным юношей среднего роста, с каштановыми, крупно вьющимися волосами и агатовыми глазами в оправе черных длинных ресниц. Увидев подъехавшую «Ауди», он бросился к машине.
– Вы подруга Светы? – спросил встревоженно.
– Да-да, садитесь скорее. Здесь нельзя стоять. Меня зовут Катя, – представи-лась она, отъезжая от тротуара.
– Вы сказали, что в нее стреляли.
– Да. Мы были вместе. Все случилось на моих глазах. Я думала, ее убили. – Только сейчас Катя заметила, что в лице юноши не было ни кровинки. – Не переживайте так. Врачи говорят, что все обойдется. Света очень хорошая девушка. Мы дружим уже несколько лет. Она добрая, отзывчивая и верный друг…
– А вы… вы тоже?… – У него не повернулся язык докончить свой вопрос.
– Я работаю менеджером в крупной компании. И после того, как Света поправится, хочу забрать ее к себе. Жизнь штука сложная, милый юноша. Иногда, чтобы выжить, приходится идти на сделку с собственной совестью.
Студент ушел в себя и хмуро молчал всю оставшуюся часть пути. В дверях палаты он чуть не сбил Катю с ног, ринувшись к кровати. Вид Светы, бледной, забинтованной и неподвижной, привел его в ужас. Он растерянно остановился, повесив плетьми руки и всматриваясь в ее сомкнутые веки.
– Она… она без сознания?
– Ее оперировали под наркозом. Надо ждать, когда она придет в себя.
– Я могу здесь остаться?
– Думаю, что можете, – невольно улыбнулась Катя. – Попробую договориться с дежурной медсестрой.
Хотя в палате было несколько стульев и даже кресло, юноша сел прямо на пол у кровати и, упершись подбородком в колени, замер, не сводя глаз со спящей больной.
Катя отыскала дежурную – миловидную женщину лет тридцати пяти, и, рассказав ей душещипательную историю о поссорившихся влюбленных, попросила разрешить юноше остаться у постели больной. Получив согласие, она шепнула, понизив голос:
– Я сказала ему, что рана очень серьезная и что она еще не приходила в себя. А то б не пришел. Уж вы меня не выдавайте, пожалуйста.
Медсестра взглянула на нее с сомнением.
– Это будет «святая ложь». – Катя заговорщически улыбнулась и поспешила добавить: – Я рассчитываю на вас. Спасибо.
Она вернулась в палату как раз в тот момент, когда Света, глубоко вздохнув, шевельнулась, застонала и открыла глаза. Первое, что она увидела, были агатовые глаза студента, с тревогой и мукой устремленные на нее. Наверное, в первый момент Свете показалось, что она все еще спит. Но заметив стоявшую в дверях Катю, она изумленно вгляделась в Валеру и вдруг широко, по-детски улыбнулась.
– Скажи, что ты мне не снишься, – сухими, побуревшими от наркоза губами прошептала она.
Стараясь не привлекать в себе внимания, Катя тихонько выскользнула за дверь и поспешила к выходу.
«Как же я могла забыть про Егорыча! – казнилась она. На лице ее блуждала довольная улыбка. – Иногда наверное стоит даже схлопотать пулю – куда-нибудь на периферию, конечно – чтобы не потерять того, кто тебе по-настоящему дорог.»