Описав судьбу знаменитых и выдающихся нидерландских живописцев, нить жизни которых порвалась, или была пресечена Атропой, и имена которых, насколько мне это удалось, я похитил у нее, чтобы их прославить или украсить ими храм вечной памяти, я хочу теперь посвятить свои силы ныне живущим живописцам и рассказами о них дополнить мою книгу. Я уже упоминал о некоторых учениках или сыновьях умерших знаменитых и благородных дарований и впредь возвращаться к ним не буду, так как я немного знаю о них еще чего-нибудь другого.

Я вполне уверен, что предпринимаемый мною труд вызовет неосновательные нападки, хотя во избежание их я постараюсь, вооружась истиной и умеренностью, прославлять и самих художников, и их творения сообразно достоинствам последних.

И если кто найдет, что я где-либо впал в преувеличения, то пусть он простит мне их и выкажет благосклонность отнести это к моей малой осведомленности. Я надеюсь также, что никто не станет чрезмерно глумиться над слабым мараньем моего хвалебного пера и не будет гордиться тем, что предоставлено ему лишь на короткое время, подобно тому оруженосцу или пажу, о котором было сказано выше, что он, сев на лошадь своего господина, очень возгордился и все-таки тотчас же должен был уступить место своему властелину.

Кто при всем своем мастерстве обладает скромностью, тот только в делах проявляет свои умения и, что бы ему о нем ни говорили, всегда будет подобен Антонио да Корреджо или Андреа дель Сарто и еще другим, которых трудно или совсем нельзя было убедить, что они что-нибудь умеют или что они великие мастера. Напротив, люди кичливые всегда распространяют вокруг себя чад высокомерия, независимо от того, раздувают другие его огонек или нет. Но удивительнее всего то, что даже самые знаменитые мастера страдают иногда этим недостатком, хотя высокий разум должен был бы сделать их более рассудительными в этом отношении. Чрезмерное благополучие нередко так надувает их паруса, что компас их теряет направление и они сбиваются с пути, чему примером могут служить древний Зевксис, хвастливо расхаживавший на Олимпийских играх в плаще, на котором было вышито золотыми буквами его имя, или Паррасий, о котором Афиней рассказывает в своей XII книге, что он ходил в пурпуровой одежде, с золотой диадемой на голове, а под законченными произведениями обыкновенно делал подписи в стихах приблизительно такого содержания: это создал человек, живущий в роскоши и любящий и чтущий добродетель — Паррасий; его отечество — знаменитый Эфес, имя отца его — Эвенор; он грек по рождению и царь живописцев. Трудно, однако, понять такое сочетание: чтить и любить добродетель и предаваться сладострастию и жить в роскоши. Сверх того, он хвалился, что создал такие недосягаемые для людей произведения, как изображение Геракла для обитателя острова Линдоса, в том виде, в коем тот являлся ему во сне, о чем он говорит в стихах следующего содержания: в каком образе бог однажды явился во сне мне, Паррасию, в таком вы видите его здесь. Из философских школ он по преимуществу следовал школе Аристиппа, проповедывавшего веселье или наслаждение, и потому в произведениях своих он не был скучен. Когда он сидел и писал свои произведения, он, как рассказывает Теофраст в своей книге о счастье, бывал всегда весел и пел. Он чрезвычайно гордился своим искусством, был крайне честолюбив и хвалился своим мастерством в таких выражениях: теперь я говорю, что конец этого искусства найден, и, к сожалению, меня останавливает здесь непреодолимая грань; далее этого я идти не могу. Так имеет право жаловаться каждый, когда его страстное желание остается неудовлетворенным.

О высоком совершенстве Паррасия в искусстве было уже сказано в его жизнеописании. Доказательством же его любви к роскоши служит следующее: в то время носили обувь, переплетенную множеством кожаных ремешков; у Паррасия ремешки на обуви были золотые. И я уверен, что едва ли можно было бы словом или пером заставить такого человека сделаться скромнее, так как он знал, что он очень большой художник, и даже, как говорят, хвалился, что превосходит великого Зевксиса. Но теперь все и не Паррасии доходят до величайшей роскоши и всюду стараются протиснуться вперед, и над таким поведением легче смеяться, чем исправить его. Поэтому я, не обращая ни на что внимания, стану продолжать мой пространный труд, начав со старейшего из живых еще славных живописцев, который, как и многие другие молодые люди, с юности занимался рисованием, совершенно не зная, к чему предназначила его природа или какую область искусства он должен был бы избрать, чтобы сделаться хорошим мастером.

Так именно было с Гансом де Врисом, родившимся в Леувардене, во Фрисландии, в 1527 году. Его отец был немец, служивший констеблем или канониром под начальством полковника Георга Шенка.

Ганс де Врис, отданный в Леувардене в учение к одному живописцу из Амстердама по имени Рейер Герритсен, решил сделаться живописцем по стеклу. Пробыв пять лет у этого живописца, он отправился в Кампен и поступил к городскому живописцу, очень плохому мастеру, у которого он ничему научиться не мог, и через два года уехал в Брабант, в город Мехелен, где часто хворал и много занимался живописью водяными красками.

Здесь и в Антверпене он принимал участие в работах по украшению триумфальных арок, которые были воздвигнуты в этих городах по случаю въезда императора Карла V и его сына Филиппа в 1549 году. Заработав немного денег, он опять вернулся во Фрисландию, в город Коллум, где начал писать картину масляными красками. Здесь он случайно нашел у одного столяра изданные Питером Куком книги Себастьяно Серлио и с жаром принялся за переписку этих как больших, так и малых книг, проводя за этой работой дни и ночи. Отсюда он снова уехал в Мехелен к некоему живописцу Клоду Доричи, поручившему ему писать разные произведения, в которых преобладала архитектура. Ему пришлось закончить там одну перспективу, за работой над которой умер некий Корнелис ван Вьянен. Последний был довольно опытен в этого рода живописи, но писал слишком тяжело и сложно. Де Врис, поняв это, с усердием принялся за изучение перспективы и достиг того, что закончил эту работу более легко и просто.

Когда он переехал в Антверпен, он написал для Виллема Кея в его саду перспективу деревянного портала, который был совсем как настоящий. Затем он написал для Гиллиса Хофмана на месте против ворот большую перспективу сада. Впоследствии несколько знатных немцев с принцем Оранским настолько были ею обмануты, что и постройку и сад приняли за настоящие.

Для Иеронима Кока он написал несколько отдельных серий архитектурных композиций, одна из которых состояла из четырнадцати листов, заключавших в себе перспективы, храмы, дворы, дворцы и залы; другая — из двадцати шести листов, с разными дворцами, видимыми сверху, их интерьерами и экстерьерами; третья состояла из овалов и перспектив, написанных как бы изнутри, как это нужно для мастеров, занимающихся интарсией; наконец, четвертая заключала в себе около двадцати четырех листов, изображавших гробницы.

Для Герарда де Йоде он составил две книги: одну с рисунками фонтанов и другую по архитектуре, с образцами пяти ордеров колонн, причем каждый ордер был повторен пять раз.

Для Филиппа Галле он сделал планы садов, аллей, зеленых беседок в перспективе и лабиринтов. Для него же он нарисовал предназначенные для столяров, исполненные в перспективе образцы всевозможных столярных работ, как то: порталы, кровати, столы, буфеты и прочее.

Для Питера Балтена он составил маленькую книгу, озаглавленную «Theatrum de vita humana», в соответствии с пятью ордерами колонн, начиная со смешанного ионического и дорического до тосканского, представляющих разные возрасты, и так далее — до меланхолии, или смерти, изображенной в виде разрушенной колонны. Тут же на шести листах были изображены разные возрасты человека.

Сверх того, де Врис рисовал военные трофеи, узоры для тиснения, гротески и орнаменты; все это вместе составило двадцать шесть книг.

В 1570 году, когда дочь императора по пути в Испанию заехала в Антверпен, немцы заказали триумфальную арку, которая должна была быть окончена в пять дней, что он благодаря своему прилежанию и исполнил, получив за работу от немецкой колонии шестьдесят имперских талеров.

В это время герцогом Альбой была объявлена амнистия, и де Врис, заботясь о своей свободе, немедленно уехал со всем семейством в Ахен, где прожил более двух лет; отсюда он переехал в Льеж, в котором оставался полтора года. Затем, когда прошел слух, что граф Шварценберг заключил мир, он опять вернулся в Антверпен и вскоре получил заказ от казначея Арта Молкемана в Брюсселе написать для него садовую беседку в перспективе. Между прочим, в этой беседке очень искусно была написана открытая дверь, на пороге которой Питер Брейгель, в отсутствие де Вриса, воспользовавшись его художническими принадлежностями, написал крестьянина в запачканной сзади рубашке, с увлечением любезничавшего с крестьянкой. Эта шутка очень всех насмешила, а хозяину дома доставила такое удовольствие, что он ни за что не хотел дозволить стереть написанное.

Между тем благодаря монсиньору де Бурсу испанцы были изгнаны из антверпенской крепости, и она перешла в руки граждан. Де Врис поступил тогда на городскую службу в качестве заведующего всеми крепостными работами и занимал это место вплоть до осады и взятия города принцем Пармским в 1586 году. После того, получив рекомендательные письма, он со всем своим семейством отправился через Франкфурт ко двору герцога Брауншвейгского, где и оставался до 1589 года, когда герцог Юлиус умер. Де Врис покинул тогда Вольфенбюттельский замок, резиденцию герцога, и направился в город Брауншвейг, где написал картину для одной усыпальницы.

В 1591 году он уехал в Гамбург и здесь кроме других произведений написал в одной из капелл церкви Св. Петра, для украшения места погребения ювелира Якоба Мора, большую перспективу, представлявшую Христа, под ногами которого находились дьявол, смерть и ад. Внизу была изображена полуоткрытая двустворчатая дверь, из-за которой многие бились об заклад, так как там в проеме была видна или только казалась видной ступенька лестницы. Называют одного польского воеводу или герцога, обергофмейстера короля, который спорил на тысячу польских гульденов, что это была настоящая отворенная дверь. Другие спорили на угощение пивом, на бочку масла и прочее, причем проигравшие желали, чтобы у художника в руках вместо денег оказался навоз.

В той же самой капелле и на том же полотне он изобразил под выступающим карнизом, поддерживаемым двумя кариатидами, казавшимися вырезанными из дерева, висячую лампу, видимую снизу·, так как изображение лампы находилось на большой высоте, то зрители воображали, что висит настоящая лампа, и многие из проигравшихся спорщиков приходили к де Врису, упрекая его за то, что он ввел их в убыток, на что тот возражал им: «А зачем вы бились об заклад?»

В Данциге, в замке Артусхоф, есть его картина, представляющая Орфея с мирно соединившимися вокруг него разными враждебными друг другу зверями, ибо это такое место, где можно пировать и пить, но необходимо соблюдать мир и тишину, и пьяные животные не смеют терзать друг друга. Де Врис поступил в Данциге на городскую службу. В новой зале городского совета находятся восемь перспектив его работы с аллегориями на управление: во-первых — Справедливость и Несправедливость, во-вторых — Рассудительность, в-третьих — Благочестие в современном храме, в-четвертых — Согласие, в-пятых — Свобода, в-шестых — Постоянство, в-седьмых — Страшный суд и в-восьмых — картина, которую летом выставляют перед камином. Здесь представлена в перспективе арка, сквозь которую видны ступеньки лестницы, где восседает Разум с написанной с натуры собакой как эмблемой Верности. Разум держит в оковах Раздор, Мятеж, Измену, Клевету, Зависть и всякие дурные дела.

Когда де Врис вернулся из Данцига в Гамбург, он написал для господина Ганса Ломеля во дворе, его дома маленькую галерею с видом в сад и прямо против этой галереи, на том же дворе, деревянный забор с открытой калиткой, через которую был виден пруд с лебедями, а ниже — стволы деревьев, вершины которых, как это бывает в натуре, возвышались над забором. Это произведение вызывало в зрителях большое удивление. Для того же господина Ломеля он написал на туго натянутом полотне плоский потолок в одной комнате, изобразив в ракурсе множество столбиков, или балясин, стоявших кругом по карнизу и поддерживавших вверху четырехугольный, расписанный по краям гротескной живописью потолок, казавшийся в средней части еще более уходящим вверх.

Из Гамбурга де Врис уехал в Прагу, где сын его Пауль, такой же превосходный мастер в этого рода живописи, написал для императора на полотне плоский потолок в двести футов длиной и восемьдесят шириной, изобразив на нем свод, поддерживаемый столбами, видимыми в ракурсе, украшенный гротесками и с большим круглым отверстием посредине; во всем этом была соблюдена строгая перспектива. Он написал еще в маленькой зале плоский перспективный потолок Здесь были представлены двенадцать месяцев и посредине большая круглая картона с вооруженным молнией Юпитером, изображенным в ракурсе, так же как и все остальные предметы: колонны, деревья и дома.

По желанию императора Пауль написал еще в маленькой зале перспективное изображение открытой галереи с видом на сад с фонтанами, через которую император не раз, ошибаясь, хотел пройти. Он часто приходил смотреть, как работает живописец. В одной тамошней церкви находится алтарный складень, где средняя картина — «Воскресение» — работы Ганса фон Ахена; картина на одной створке — «Три Марии» — работы Спрангера, а картина на другой — «Ученики на пути в Эммаус» — работы Йозефа Швейцарца. На наружной стороне этих створок, когда они были закрыты, выровнены и сделаны гладкими, де Врис написал перспективу, причем возле соединительной линии створок изобразил четырехугольный пилястр, так что эту линию не стало видно. Это очень понравилось императору. Кроме того, де Врис составил для императора планы различных фронтонов и построил залы, где тот мог развесить как подобает свои картины и расположить их так, что мог скрытно ходить по всему дворцу, не будучи никем видим.

Из Праги де Врис опять вернулся в Гамбург и здесь в церкви Св. Петра написал две большие картины, из которых одна представляет Христа, изгоняемого из храма фарисеями, и другая — Христа, изгоняющего торгующих из храма.

Из Гамбурга он по совету и настоянию Гиллиса Куанье поехал в Амстердам, взяв с собой «Вавилонскую башню» — картину, уснащенную множеством мелких подробностей, из-за которой он очень испортил свое зрение. Теперь эта картина, должно быть, находится у Питера Оверландера в Амстердаме.

Из Амстердама де Врис с семейством переселился в Гаагу, а оттуда снова уехал в Гамбург.

В настоящем, 1604 году он издал прекрасную книгу по архитектуре, содержащую около пятидесяти листов рисунков, над которой он постоянно трудился со времени осады Антверпена. В этом деле ему помогали сыновья Пауль и Соломон. К книге приложены очень поучительные и ясные объяснения.

Вышеупомянутый Пауль, побывавший во многих странах и городах, живет теперь в Амстердаме, где с большим успехом работает также в области архитектуры и перспективы и пишет масляными красками прекрасные храмы и церкви, как античные, так и современные, а равным образом и всякие другие постройки.

Другой его сын, Соломон, был также хороший мастер; он умер в Гааге в нынешнем, 1604 году.

Примечания

Подробное жизнеописание, составленное К. ван Мандером, остается основным источником сведений о Гансе Вредемане де Врисе (1527, Леуварден — 1606? Антверпен?) — живописце, рисовальщике и декораторе, теоретике в области архитектуры и перспективы. Одним из первых в нидерландском искусстве он сделал изображение архитектуры самостоятельным жанром. Помимо росписей-обманок и картин, фигуры в которых писали обычно другие художники, он создал огромное число рисунков. Это фантастические архитектурные ландшафты, перспективные композиции, образцы ордеров, триумфальные арки, фонтаны, гротески, кариатиды, всевозможные архитектурные детали, военные трофеи и орнаментальные мотивы. Большинство из них было гравировано Иеронимом Коком, Филиппом Галле, Герардом де-Йоде и другими известными граверами того времени. Только в Антверпене с 1555 по 1587 г. было издано в общей сложности 27 томов с 483 гравюрами по оригиналам Ганса де Вриса. Итогом его деятельности явились книга «Perspective» (1604–1605) и иллюстрированный трактат «Architectura» (1606), представляющий собой синтез теоретической и практической работы мастера. Де Врис, кроме всего прочего, проектировал архитектурные сооружения и участвовал в строительстве некоторых из них. Сохранился ряд подписных картин художника: «Христос у Марфы и Марии» (1566, Хемптон Корт, Королевское собрание); серия из четырех картин «Общество на террасе дворца» (1596, Вена, Художественноисторический музей); «Царь Соломон, встречающий царицу Савскую» (1601, Москва, ГМИИ имени А. С. Пушкина); «Внутренний вид церкви» (1594, Веслау, Замок); «Архитектурный пейзаж» (Санкт-Петербург, Государственный Эрмитаж); многочисленные архитектурные пейзажи в музеях Амстердама, Вены, Бремена, Бонна, Мангейма, Турина, Берлина. Сыновья Ганса Вредемана де Вриса Пауль (1567, Антверпен — после 1630, там же?) и Соломон (1566, Антверпен? — 1604, Гаага) были учениками и ассистентами отца, специализировались, как и он, в архитектурном жанре.