К НАЧАЛУ МАРТА МЫ НЕПЛОХО ОБУСТРОИЛИСЬ. Тодд и Гленн быстро сообразили, насколько можно затянуть завтрак, чтобы потом, пулей сбежав с холма, успеть на желтый школьный автобус мистера Флэннери. Изо дня в день, проводив детей, мы с Луизой занимались насущными проблемами, из-за переезда казавшимися нескончаемыми.
Позже, когда Луиза стала ежедневно уезжать в Кин за новыми занавесками и сотнями других хозяйственных мелочей, потребность в которых, с точки зрения мужчины, возникает словно ниоткуда, я принялся распаковывать коробки с книгами, расставляя их по полкам маяка. Наконец все они обрели свои места – свыше трех тысяч томов в разноцветных обложках, заполнивших снизу доверху окружность внутренних стен. От одного их вида дух захватывало.
На нижних полках, до которых было рукой подать с неотшлифованного гранитного пола, я разместил любимые и самые ценные книги о том, как добиться успеха. За последний десяток лет мне удалось собрать свыше семидесяти уникальных изданий, таких как «Лекции молодым людям» Генри Уорда Бичера, «Помоги себе сам» Сэмюэля Смайлса, «Оборванец Дик» Горацио Элджера, «Алмазные поля» Рассела Конвелла, «Как завоевать друзей и оказывать влияние на людей» Дейла Карнеги, «Как преодолевать трудности жизни» Александра Энтони и «Сила позитивного мышления» Нормана Винсента Пила. Все сочинения я приобрел у продавца антикварных книг с Бостонс Бикен-стрит.
Прежде чем опустела последняя коробка, я приступил к работе над собственной книгой. Отстранившись от внешнего мира терпким запахом сосновых досок, я и не заметил, как за стенами маяка вымахали сугробы высотой под три фута. К старому раздолбанному «Андервуду» Джошуа Кройдона удалось приноровиться за пару дней. Скорость машинописи оказалась приемлемой – спасибо курсам, которые посещал по настоянию матушки еще старшеклассником. Похоже, сей некогда приобретенный навык является одним из тех, что остаются с вами навсегда, – как езда на велосипеде или плавание.
Матушка. После стольких лет забвения, должно быть, перестук клавиш печатной машинки навеял воспоминания о ней и годах отрочества. Отчасти это мешало сосредоточиться, особенно в первые дни уединенного творчества.
Матушка, веснушчатая ирландка с темно-рыжими волосами и зелеными глазами, с детства убеждала меня в том, что я когда-нибудь стану писателем. «И не просто писателем, – с энтузиазмом восклицала она, – а великим писателем!» Откуда и почему зародилась у нее эта фанатичная идея о будущем единственного сына, я никогда не спрашивал, но со своей стороны всячески поощрял. Не для того, чтобы угодить. Мне просто нравилось слушать яркие описания чудесной жизни великого писателя, каким стану. Она заставляла меня читать Киплинга и Эмерсона, когда одноклассники маялись над детской серией образовательных книг «Дик и Джейн». И задолго до того, как им пришлось корпеть над первым школьным сочинением, я уже, забавы ради, писал рассказы с развязкой в стиле О’Генри.
Где-то с середины последнего года обучения в средней школе наши с матушкой грандиозные планы стали претворяться в жизнь. Я подал документы и был принят в Университет Миссури. Решили, что там наилучшим образом преподают журналистику, вот и выбрали, предварительно проштудировав с сотню каталогов разных высших учебных заведений. При обсуждении моего будущего отец, честь и хвала ему за это, никогда не вмешивался в разговор. Он молчаливо сидел с сияющими от гордости глазами.
Спустя шесть недель после моего окончания школы храброе сердце матушки остановилось. Ничто не предвещало несчастья. Всего мгновение до того она готовила мне сэндвич с тунцом и салатом и вдруг внезапно рухнула у моих ног. Без слов прощания. Молча.
Наша мечта была зарыта вместе с нею. Не в силах справиться с жестокостью судьбы и вопреки слезным мольбам отца, я отбросил все помыслы об университете и карьере писателя, посвятив себя торговле, где изрядно преуспевал, пока двое парнишек в пижамах не преподнесли поздравительные открытки ко Дню отца, что повлекло за собой переосмысливание жизни.
Без сомнения, среди творческих профессий писательство является наименее привлекательной. Немногие из нас ваяют скульптуры, рисуют на холсте и сочиняют музыку, но всякий пишет: письма, приглашения, списки покупок, а то и просто ставит росчерк на чеке. И нет ничего необычного, когда всякий человек вне зависимости от пола, но с завышенной самооценкой уверен, что при наличии свободного времени и желания произведет на свет удобоваримую книгу или статью.
По скромным подсчетам в любое время суток только в Соединенных Штатах с полмиллиона человек занято написанием собственной книги. Ежегодно издается более сорока тысяч новых произведений, однако, и это горькая правда, лишь немногие из них приносят прибыль издателю и автору. Так является ли сочинительство легким путем к славе и богатству? Сомнительно. Недавнее исследование, проведенное по заказу Фонда союза писателей, показало: средний ежегодный доход большинства издаваемых авторов не превышает пяти тысяч долларов.
К счастью для меня, корпя что ни день за старым «Андервудом» Джошуа Кройдона, я даже не догадывался об этой удручающей статистике. Захотел писать, вот и взялся за дело со свойственным мне рвением. Причина проста. Верил прежде и не сомневаюсь теперь, что невероятный подъем нашей нации в первые полтора века ее существования в большей степени был предопределен целеустремленностью и руководством группы уникальных людей, писавших книги и читавших лекции об успехе и о том, как его достичь. Каждому последующему поколению детей в школе и дома на примерах из произведений Коттона Мэзера, Бенжамина Франклина, Элберта Хаббарда, Рассела Конвелла, Горацио Элджера, Наполеона Хилла и многих других доходчиво разъяснялось, как воплотить американскую мечту в лучшем ее проявлении.
Во второй половине нынешнего столетия переменилось многое. К худшему. Толстые и самодовольные, мы перестали прислушиваться к прежним гуру успеха, чей глас отныне стал подобен гласу вопиющего в пустыне. Их оттеснила нескончаемая череда крикливых торгашей, всучающих книги и записи семинаров, уверяющих, что обогатиться или возвыситься до кресла генерального директора можно за месяц, а то и быстрее. Подобно причудливым диетам, эти необременительные советы по решению насущных проблем, эти экспресс-методы моментально забываются теми, кто их опробовал и разочаровался.
В своей книге я собирался возродить старые подзабытые принципы успеха, техники его достижения, востребованные прежними поколениями, доказавшие свою эффективность, в том числе и мне. Постепенно, хотя и натужно, работа над записями к выступлениям на конференциях по торговле, бережно сохраненными Луизой, вкупе с произведениями истинных мастеров успеха из собранной мной библиотеки, начала приобретать осмысленную форму и направленность. С особой тщательностью я подготовил приблизительное содержание, включающее основные законы успеха, на которых собирался заострить внимание. На каждый отводилась отдельная глава. Писал, редактировал и заново переписывал. И так многократно, страница за страницей, предложение за предложением и даже слово за словом. Мучительный труд. Мысли и идеи, вроде такие четкие и ясные, будучи перенесенными на бумагу, оказывались путаными и теряли всякий смысл. Срочно переписать. Еще раз. А теперь заново. На компромиссы не шел принципиально. Главы следовало отшлифовать так, чтобы каждая представляла собой отдельное произведение, была познавательной и непременно увлекательной. В мире и без того полно скучных книг об успехе и его достижении.
Понимание того, что работа над книгой сильно отличается от подготовки к публичному выступлению, пришло быстро. Удовлетворенный очередной главой, я не срывал аплодисментов стоя, обходился без поощрительных похлопываний по спине, криков «Браво!» и похвал за прекрасное выступление. Полнейшая изоляция! Ни тебе отзывов, ни поощрений, только внутренняя мотивация, причем она должна быть достаточно сильной, чтобы преодолеть пугающие приступы неуверенности, сомнения и даже страха, готовые обрушиться на тебя в любой момент. Продвигаясь вперед, нельзя было усомниться в успехе, сдаться, ведь назад уже не повернуть. Оступись я, не помогут подняться и отмыться от грязи ни Дж. Милтон Хедли, ни его «Treasury Insurance». Отныне будущее трех самых дорогих людей всецело зависело от меня. Пусть медленно, но я двигался в заданном направлении: глава за главой, неделя за неделей, месяц за месяцем. Постарался, чтобы рабочее название книги не было излишне сенсационным и коммерческим, выбрав простое – «Ключ к лучшей жизни».
Несмотря на ежедневный труд на ниве литературы, я никогда не забывал главную причину увольнения из компании с ее бешеной гонкой за благосостоянием – быть с семьей и наслаждаться жизнью. Совместными усилиями мы возделали и засадили огород, прежде принадлежавший Джошуа Кройдону, каждому росточку кукурузы радовались не меньше, чем если бы у нас на вершине холма забил фонтан из нефти. Помню, как я нес домой первый созревший помидор, словно бриллиант Кохинор, а блюда из ранних огурцов и салата-латука поражали своим бесподобным вкусом. Кроме того, я вызвался подготовить команду Тодда к Малой бейсбольной лиге.
По выходным, а то, бывало, и вечерами, когда мальчики возвращались из школы, я оставлял печатную машинку, и мы вчетвером отправлялись исследовать новые удивительные места из числа тех, которыми изобиловал Нью-Гэмпшир, сверяя свой путь с дорожной картой. Ни с чем несравнимые воспоминания!
Бороздили океан у Хэмптон-бич, взяв на прокат парусник, скользили по глади озера Санапи, посещали скачки лошадей на колесницах и ели сахарную вату на ярмарке в Хопкинтоне. А еще мы поднимались на фуникулере на гору Вашингтон, бросали монетки в колодец желаний в деревне Санты, с восторгом рассматривали занесенное снегом бессмертное «Большое каменное лицо», воспетое Натаниэлем Готорном, ходили на пароходе среди островов озера Виннипесоки и молились у огромного каменного алтаря в сосновом бору. Один мудрец как-то вывел: «Иметь счастливую семью – все равно, что жить в раю». Согласен.
Еще на заре карьеры в сфере торговли я уяснил, что планы, не подкрепленные предварительной проработкой и не имеющие четких временных рамок, совершенно бесперспективны, как если бы их не было совсем. На написание книги я отвел себе десять месяцев, на каждую из двадцати глав выходило по две недели. Просчитался. Причем существенно. Последнюю страницу «Ключа к лучшей жизни» дописал вскоре после Дня благодарения в 1978 году. Примерно через двадцать месяцев от начала работы! Затем эстафету приняла Луиза. Прежде чем распечатать окончательный вариант с двумя копиями, она вычитала каждую страницу на предмет наличия ошибок и опечаток.
Как-то в одну из поездок в Конкорд приобрели последний выпуск «Писательского рынка», представляющего собой увесистый каталог, куда ежегодно включались американские издательства с указанием фамилий их главных редакторов и тем издаваемых ими книг. После многочасовых обсуждений о том, какое из них предпочесть, наконец, остановились на ведущем издательском доме Нью-Йорка. Не так давно там выпустили несколько весьма успешных книг по мотивации и самопомощи.
Отчетливо помню то утро, когда Луиза передала мне тщательно упакованную машинописную копию книги для отправки ее по почте. Поцеловала и задушевно произнесла:
– Джошуа Кройдон гордился бы, узнав, для чего ты использовал его печатную машинку.