Незадолго до окончания четвертой стражи задремавший Александр услышал, как залаял Перитас.

— В чем дело? Почуял что-то? Молодец, молодец… Это волк или рысь.

Он поднял глаза к небу и увидел костры, которые агриане разожгли по сторонам горловины в знак того, что путь свободен. Потом донеслось какое-то шарканье и неясный говор.

— В чем дело? — повторил Александр громче.

Вперед вышел Гефестион.

— Это вернулся со своими скифами Оксатр. Хочет поговорить с тобой.

— Оксатр? Пусть пройдет.

Из глубины ущелья приблизились трое всадников, вооруженные и с луками на плечах, все в пыли. Совершенно изнуренный Оксатр слез с коня и пошатнулся. Вероятно, он не чувствовал ног от непрерывного пребывания в седле.

— Царь Дарий отстранен от власти и взят под стражу Бессом, сатрапом Бактрии, — еле переводя дух, проговорил он.

— Тем собачьим сыном, который при Гавгамелах чуть не обошел нас справа, — добавил Леоннат.

Оксатр обратился за помощью к толмачу, чтобы его правильно поняли наверняка, и продолжил:

— Царь покинул Экбатаны с шестью тысячами конницы, двадцатью тысячами пехоты и семью тысячами талантов царской казны, намереваясь оставить за собой выжженную землю и ждать тебя у Каспийских ворот. Но его солдаты, видевшие, что он все время убегает, были деморализованы. Да тут еще они узнали, что ни скифы, ни кадусии не пошлют своих войск в подкрепление. Многие дезертировали. Мы сами встретили несколько таких — они и дали нам эти сведения. По ночам дезертиры покидали лагерь и рассеивались по горам или по пустыне, а тем временем эстафеты сообщали о приближении твоего авангарда. Тогда Бесс при поддержке других сатрапов, Сатибарзана, Барзаента и Набарзана, арестовал царя, заковал его в цепи и, заперев в повозке, направился как можно быстрее в самые отдаленные восточные провинции.

— Где они сейчас? — спросил Александр.

В это время его товарищи оделись и облачились в доспехи, кто-то разжег огонь, и все собрались вокруг костра, догадываясь, что скоро предстоит дело.

— Приблизительно на полпути отсюда к Гекатомпилосу, индийской столице. Но проход свободен, и если ты отправишься с конницей, то успеешь их нагнать. Отвратительно, что этот честолюбивый изменник сейчас наслаждается плодами своего предательства. Если хочешь наказать его, я отправлюсь с тобой и буду проводником.

— Сдается мне, ты не в состоянии больше ехать верхом, — ответил Александр. — Ты совсем измучен.

— Дай мне что-нибудь съесть и размять ноги, и увидишь.

Александр сделал знак Лептине, подошедшей с «чашей Нестора», и велел подать ее Оксатру.

— Попробуй-ка вот этого, — обратился он к своему разведчику. — Воскрешает даже мертвых. — Потом обернулся к товарищам: — Все конные части приготовить к немедленному выступлению.

Иного они и не ждали. Через несколько мгновений трубы протрубили сбор, и вскоре Александр, вскочив на коня, пустился галопом по ущелью. Рядом скакал Оксатр, а следом — Гефестион, Птолемей, Пердикка, Кратер и все прочие. Постепенно пространство в узкой горловине заполняли отряды гетайров.

Они мчались несколько часов, останавливаясь лишь по необходимости, чтобы дать отдых коням. При приближении к спускавшейся к городу долине горловина расширялась, а из-за заснеженных горных вершин Гиркании начинало выглядывать солнце. Вдруг Оксатр крикнул:

— Стойте! — и натянул поводья.

Конь остановился, храпя и блестя от пота. Александр с товарищами тоже остановились и, расположившись широким кругом, взялись за оружие. Царь обнажил меч, а Леоннат снял со скобы у седла свой топор. Все смотрели на Оксатра, указывающего на что-то в паре стадиев впереди.

— Это повозка из царских конюшен, — сказал тот. — Возможно, они ее бросили, чтобы быстрее бежать.

— Поедем вперед и будем начеку, — распорядился Александр. — Возможно, это ловушка. Гефестион, подходи оттуда, а Птолемей — отсюда. Ты, Пердикка, отправляйся вперед по дороге и посмотри, что за поворотом. Будь внимателен.

Оксатр направил коня шагом вперед, чтобы взглянуть поближе, за ним подъехали Александр с Леоннатом и Кратером.

Царская повозка стояла посреди дороги, очевидно, невредимая, с закрытой дверцей.

— Погоди, — сказал Леоннат Александру. — Позволь, я подойду первым. — Он слез с коня и, держа его под уздцы, открыл дверь, а, заглянув внутрь, прошептал: — Великий Зевс…

Александр тоже приблизился. В глубине повозки лежал царь Дарий в боевом наряде, но без знаков своего царского достоинства. Длинные черные волосы, завитая борода и густые усы контрастировали с мертвенной бледностью лица. На груди у него широко расплылось пятно крови, промочившей одежду до пояса. Руки его были связаны цепью. В знак презрения — золотой.

— Подлецы! — в негодовании выругался Александр.

— Быстрее, вытащим его! — воскликнул Птолемей. — Он может быть еще жив. Вызовите Филиппа, живо!

Двое солдат осторожно подняли тело Великого Царя и положили на подстилку, расстеленную на земле, а прибежавший Филипп опустился рядом на колени и приложил ухо к его груди.

— Мертв? — спросил Леоннат.

Филипп сделал знак молчать и продолжал прислушиваться.

— Невероятно… — проговорил он. — Он еще дышит.

Все переглянулись. Александр опустился на колени рядом с Филиппом:

— Можешь что-нибудь сделать для него?

Врач покачал головой и начал снимать с запястий монарха цепи.

— Только одно: дать ему умереть свободным. Это вопрос нескольких мгновений.

— Смотрите! — воскликнул Кратер. — Он шевелит губами…

Оксатр тоже опустился на колени рядом с Великим Царем, поднес ухо к его рту, и тут же встал на ноги. Его глаза блестели.

— Он умер, — сказал он дрожащим от волнения голосом. — Великий Царь Дарий Третий умер.

К нему подошел Александр:

— Он что-то сказал? — спросил он, — Тебе удалось расслышать его слова?

— Он сказал: «Месть!»

Александр посмотрел на своего врага. Остекленевший взгляд, в котором когда-то, на поле боя при Иссе, он увидел испуг, теперь вызвал у него глубокую жалость. Александр искренне сострадал человеку, который всего несколько месяцев назад сидел на самом высоком троне на земле, принимая божеское поклонение от миллионов подданных, а теперь, преданный и убитый своими же друзьями, лежал, брошенный на пыльной дороге. И ему пришли на ум стихи из «Падения Илиона», описывавшие недвижное тело Приама, убитого Неоптолемом:

И Александр прошептал:

— Я сам отомщу за тебя. Клянусь. — И закрыл ему глаза.