В кабинете у Валландера немедля разболелась голова. Он принялся обшаривать ящики письменного стола, искал таблетки. По коридору, насвистывая, прошел Ханссон. В конце концов в недрах самого нижнего ящика нашлась-таки помятая пачка дисприла. Он сходил в кафетерий, налил себе стакан воды и чашку кофе. За одним из столиков сидела шумная компания молодых полицейских, новичков, присланных в Истад за последние несколько лет. Валландер кивнул, поздоровался. Разговор у них шел об учебе в Полицейской академии. Он вернулся в кабинет, сел за стол и стал смотреть на стакан, где потихоньку растворялись две таблетки.
Думал он об Анетте Фредман. Пытался представить себе, что ждет в будущем мальчика, тихонько игравшего на полу в русенгордской квартире. Ребенок словно бы прятался от мира. Со своими воспоминаниями об умершем отце и о брате с сестрой, которых тоже не было в живых.
Валландер осушил стакан, и ему сразу же показалось, что головная боль отступила. На столе перед ним лежала папка с красной наклейкой, на которой Мартинссон написал: «Чертовски срочно!» Валландер знал, что найдет в папке. Они говорили об этом перед выходными. О происшествии, случившемся в ночь на минувшую среду. Валландер был тогда в Хеслехольме, Лиза Хольгерссон послала его на семинар, где Управление государственной полиции намеревалось обнародовать новые директивы касательно координации контроля и надзора за различными байкерскими группировками. Валландер пытался увильнуть, но Лиза Хольгерссон настояла на своем. В Хеслехольм поедет именно он, и точка. Одна из означенных группировок приобрела земельный участок под Истадом. Так что в будущем возможны проблемы.
Валландер вздохнул: пора браться за дело. Открыл папку, прочел бумаги и с удовлетворением заключил, что Мартинссон подготовил четкую, обозримую справку о случившемся. Потом откинулся на спинку стула и тщательно обдумал прочитанное.
Две юные особы - девятнадцати и четырнадцати лет от роду - вечером во вторник, в начале одиннадцатого, находясь в одном из городских ресторанов, заказали такси и велели отвезти их в Рюдсгорд. Одна из них сидела на переднем сиденье. На окраине Истада она попросила шофера остановиться: хотела пересесть назад. Такси остановилось у обочины. Тогда девчонка на заднем сиденье достала молоток и ударила шофера по голове. А та, что сидела впереди, выхватила нож и всадила ему в грудь. Потом они забрали у таксиста бумажник и мобильный телефон и скрылись. Невзирая на ранения, шофер сумел поднять тревогу. Звали его Юхан Лундберг, возраст - чуть за шестьдесят, можно сказать, всю жизнь за баранкой провел. Он смог подробно описать обеих пассажирок. Мартинссон, который выехал на место происшествия, без особого труда выяснил их имена, поговорив с посетителями ресторана, после чего обе были задержаны у себя дома. Девятнадцатилетнюю девицу поместили в следственную тюрьму. А ввиду тяжести преступления решено было и четырнадцатилетнюю тоже подержать под арестом. Когда «скорая» доставила раненого в больницу, он был в сознании. Но там ему неожиданно стало хуже. Сейчас он лежал в беспамятстве, и доктора не были уверены в благополучном исходе. Как писал Мартинссон, на вопрос о причине нападения обе юные особы сказали, что им «были нужны деньги».
Валландер скривился. Прежде он никогда не сталкивался с подобными вещами. Молоденькие девчонки - и такая дикая жестокость. По данным Мартинссона, младшая училась в школе, причем с отличными оценками. Старшая, которая сейчас сидела в следственной тюрьме, раньше работала администратором в гостинице и няней в Лондоне, а теперь должна была пойти на языковые курсы. Ни та ни другая до сих пор не имели дела ни с полицией, ни с социальными службами.
Не понимаю я этого, с грустью думал Валландер. Откуда оно берется, это полнейшее презрение к человеческой жизни? Они же могли убить таксиста. Не исключено, что в самом деле убили, если он умрет в больнице. Две девчонки. Будь это мальчишки, я бы, наверно, еще понял. Хотя бы по давней привычке.
Стук в дверь отвлек его от размышлений. На пороге стояла Анн-Бритт Хёглунд. Как обычно, бледная, усталая. Изменилась она с тех пор, как приехала в Истад, подумал Валландер. Среди однокурсников в Полицейской академии она была одной из лучших и в Истад приехала переполненная энергией и честолюбивыми планами. Силы воли ей по-прежнему не занимать. Но все-таки она изменилась. Бледность в ее лице шла изнутри.
- Не помешаю? - спросила Анн-Бритт.
- Нет.
Она опасливо села в шаткое посетительское кресло. Валландер кивнул на раскрытую папку:
- Что скажешь?
- О девчонках из такси?
- Да.
- Я разговаривала со старшей. С Соней Хёкберг. Она не запирается. Четко и ясно отвечает на все вопросы. Но не выказывает ни малейшего раскаяния. Второй девчонкой со вчерашнего дня занимаются социальные службы.
- Тебе это понятно?
Анн-Бритт Хёглунд ответила не сразу:
- И да, и нет. Мы ведь знаем, что жестокие преступления помолодели.
- А я вот не припомню, чтобы раньше нам доводилось сталкиваться с подобной историей: две молоденькие девчонки совершили нападение с молотком и ножом. Они что, были пьяны?
- Нет. Вопрос в том, стоит ли, собственно говоря, удивляться. В сущности, рано или поздно следовало ожидать чего-то подобного.
Валландер подался вперед:
- Будь добра, объясни.
- Не знаю, сумею ли.
- Попробуй!
- На рынке труда женщины теперь не востребованы. Прошли те времена.
- Это никак не объясняет, почему молоденькие девчонки нападают на таксиста с ножом и молотком, верно?
- Значит, наверняка есть другая причина, надо просто искать. Ни ты, ни я не верим, что люди рождаются злодеями.
Валландер покачал головой:
- По крайней мере, я стараюсь не верить. Хотя порой это трудновато.
- Достаточно заглянуть в журналы, которые читают девчонки такого возраста. Там опять пишут только о красивой внешности, а больше ни о чем. Как заарканить парня и самоутвердиться через его мечты.
- Разве так было не всегда?
- Нет. Посмотри на свою дочь. У нее-то есть собственные представления о том, как построить свою жизнь, верно?
Валландер знал, что Анн-Бритт права. Но все-таки покачал головой:
- Все равно не понимаю, зачем они напали на Лундберга.
- А должен бы. Ведь эти девочки мало-помалу начинают соображать, что происходит. Начинают соображать, что никому тут не нужны, более того - нежеланны. И отвечают. Так же, как мальчишки. В том числе насилием.
Валландер молчал. Он наконец понял, что пыталась сказать Анн-Бритт Хёглунд.
- Вряд ли я сумею объяснить лучше, - обронила она. - Ты бы сам с ней поговорил, а?
- Мартинссон тоже так считает.
- Вообще-то я к тебе по другому делу. Мне нужна твоя помощь.
Валландер молчал, ожидая продолжения.
- Я обещала выступить в одном из женских кружков здесь, в Истаде. Вечером в четверг. Но чувствую, что не сумею. Не могу сосредоточиться. Слишком много всего наваливается.
Валландер знал, что Анн-Бритт разводится с мужем и эта история требует от нее огромного напряжения сил. Муж ее постоянно был в отлучках, он занимался монтажом промышленного оборудования и разъезжал по всему свету. От этого процесс все больше затягивался. Еще год назад она говорила Валландеру, что их браку конец.
- Попроси Мартинссона, - предложил Валландер. - Ты же знаешь, я не мастер выступать с речами.
- Всего-то полчасика, - сказала Анн-Бритт. - Расскажешь, каково это - быть полицейским. Три десятка женщин. Они будут в восторге.
Валландер решительно помотал толовой:
- Мартинссон с удовольствием тебя выручит. Вдобавок он занимался политикой. И привык выступать.
- Я спрашивала. Он не может.
- А Лиза Хольгерссон?
- Тоже. Кроме тебя, некому.
- А как насчет Ханссона?
- Он уже через минуту переведет разговор на лошадей. А это совершенно ни к чему.
Валландер понимал, что не может ей отказать. Надо помочь.
- Что же это за кружок?
- Начинали они как маленькая группа любительниц словесности, а со временем сложился довольно обширный кружок. Собираются уже более десяти лет.
- И я должен рассказать, что такое - быть полицейским, и всё?
- Да. Ну, может быть, зададут несколько вопросов.
- Мне совершенно не хочется, но я пойду только потому, что ты просишь.
Она вроде как облегченно вздохнула и положила ему на стол листок бумаги.
- Здесь имя и адрес контактного лица.
Валландер взял листок: это в центре, недалеко от Мариягатан. Анн-Бритт встала.
- Денег не заплатят. Но кофе с тортом угостят непременно.
- Я торт не ем.
- Кстати, это целиком и полностью отвечает пожеланиям нашего стокгольмского руководства. Насчет того, что необходимо поддерживать связи с общественностью и находить новые способы информировать ее о нашей работе.
В дверях Анн-Бритт обернулась:
- Ты как будто бы собирался на похороны Стефана Фредмана?
- Я был там. Ужасно, иначе не скажешь.
- Как его мать, не помню ее имя?
- Анетта. Похоже, ее бедам конца-краю нет. Но тем не менее я полагаю, она достаточно хорошо заботится о последнем своем сыне. Во всяком случае, старается за ним присматривать.
- Поживем - увидим.
- Ты о чем?
- Как зовут мальчика?
- Йенс.
- Лет через десять увидим, не начнет ли некий Йенс Фредман мелькать в полицейских сводках.
Валландер кивнул. Разумеется, риск существует.
Анн-Бритт ушла. Кофе остыл. Валландер сызнова отправился в кафетерий, налить горячего. Молодые полицейские разошлись. С чашкой в руке комиссар прошагал по коридору к кабинету Мартинссона. Дверь была приоткрыта, но в комнате пусто. Валландер вернулся к себе. Голова уже не болела. Над водонапорной башней с криком кружили галки. Он постоял у окна, тщетно пытаясь их сосчитать.
Зазвонил телефон. Не садясь, комиссар взял трубку. Из книжного магазина сообщали, что получена книга, которую он заказывал. Валландер напрочь запамятовал про заказ. Но промолчал. Обещал зайти за книгой на следующий день.
Только повесив трубку, он вспомнил, что речь идет о подарке для Линды. Книга французская, о реставрации антикварной мебели. Валландер прочитал о ней в журнале, который попался ему под руку в приемной у врача. А поскольку все еще тешил себя надеждой, что Линда, хоть ее и заносит временами в иные сферы деятельности, остановится на своем увлечении старинной мебелью, заказал книгу, но тотчас об этом и забыл. Отставив чашку, Валландер решил нынче же вечером позвонить Линде. Последний раз они разговаривали несколько недель назад.
Вошел Мартинссон. Он вечно спешил и, как правило, в дверь не стучал. С годами у Валландера все больше крепла уверенность, что Мартинссон хороший полицейский. Но есть у него один изъян: ему хочется заняться чем-нибудь другим. В последние годы он не раз всерьез подумывал уйти из полиции. Особенно после того, как его дочку побили на школьном дворе просто потому, что ее папа работает в полиции. Одного этого оказалось достаточно. Тогда Валландер сумел убедить его остаться. Мартинссон был упрям, а порой выказывал и изрядную проницательность. Правда, упрямство подчас оборачивалось нетерпеливостью, а проницательность пропадала втуне, поскольку основополагающую работу он проделывал небрежно.
Мартинссон прислонился к косяку.
- Я пытался созвониться с тобой, - сказал он. - Но ты отключил мобильник.
- В церкви был, - отвечал Валландер. - А после забыл включить.
- На похоронах Стефана?
Валландер повторил то же, что сказал Анн-Бритт. Мол, все это ужасно.
Мартинссон кивнул на раскрытую папку на столе.
- Я прочел, - сказал Валландер. - И не понимаю, что толкнуло этих девчонок взяться за молоток и нож.
- Там же написано. Им были нужны деньги.
- Но жестокое насилие?.. Как он?
- Лундберг?
- Кто же еще?
- По-прежнему без сознания. Обещали позвонить, если что. Либо он очнется. Либо умрет.
- Тебе это понятно?
Мартинссон сел в посетительское кресло:
- Нет. Непонятно. И я не уверен, что хочу понять.
- А надо бы. Если ты намерен и дальше работать в полиции.
Мартинссон взглянул на Валландера:
- Ты знаешь, я не единожды подумывал уйти. Последний раз ты убедил меня остаться. Но что будет дальше, я понятия не имею. Однако уговорить меня наверняка окажется не так-то легко.
Вполне возможно, Мартинссон прав. Это встревожило Валландера. Ему не хотелось терять такого сотрудника. Как не хотелось услышать и от Анн-Бритт, что она тоже уходит из полиции.
- Пожалуй, надо пойти потолковать с задержанной, - сказал Валландер. - С Соней Хёкберг.
- Погоди. Есть еще одно дело.
Валландер успел встать и теперь снова сел. Мартинссон держал в руке какие-то бумаги.
- Будь добр, прочти. Это случилось сегодня ночью. Я сам выезжал на место. Не стал тебя будить.
- Что же произошло?
- Около часу ночи охранник сообщил, что возле банкомата рядом с универмагами лежит труп.
- Какими универмагами?
- Ну, где контора налогового ведомства.
Валландер кивнул.
- Мы сразу выехали. Действительно, на асфальте ничком лежал мужчина. По словам врача, скончался он недавно. Максимум пару часов назад. Через день-другой, разумеется, будем знать точно.
- Так что же произошло?
- В том-то и вопрос. На затылке у него была большая рана. Но получил ли он удар по голове или травма - результат падения, с ходу установить не удалось.
- Его ограбили?
- Бумажник был при нем. С деньгами.
Валландер задумался:
- Свидетелей нашли?
- Нет.
- Кто он?
Мартинссон полистал бумаги:
- Тиннес Фальк, сорок семь лет. Жил неподалеку. На Апельбергсгатан, десять. Съемная квартира на верхнем этаже.
Валландер жестом остановил его, переспросил:
- Апельбергсгатан, десять?
- Да.
Комиссар медленно кивнул. Вспомнил, как несколько лет назад, после развода с Моной, на танцевальном вечере в гостинице «Сальтшёбаден» познакомился с женщиной. Он тогда здорово напился, поехал домой к новой знакомой, а утром проснулся рядом со спящей женщиной, которую на трезвую голову едва узнал. Как ее звали, он тоже понятия не имел. Поспешно одевшись, сбежал оттуда и с тех пор никогда ту женщину не встречал. Но почему-то не сомневался, что живет она на Апельбергсгатан, 10.
- С адресом что-то не так? - в свою очередь спросил Мартинссон.
- Я просто не расслышал.
Мартинссон посмотрел на него с удивлением:
- Я что, неразборчиво говорю?
- Продолжай, пожалуйста.
- Судя по всему, одинокий. В разводе. Бывшая жена живет здесь, в Истаде. Дети проживают в других местах. Девятнадцатилетний сын учится в Стокгольме. Дочь - ей семнадцать - работает няней в Париже, в одном из посольств. Мы, конечно, известили жену о смерти Фалька.
- Чем он занимался?
- По-видимому, держал индивидуальную консалтинговую фирму, в области информационных технологий.
- И его не ограбили?
- Нет. Но буквально перед смертью он получил из банкомата выписку о состоянии своего счета. Когда мы его нашли, листок был у него в руке.
- То есть деньги он не снимал?
- Судя по выписке, нет.
- В противном случае можно было бы предположить, что кто-то караулил возле банкомата и, когда он снял деньги, нанес ему удар по голове.
- Я думал о такой возможности. Но деньги он последний раз снимал в минувшую субботу. Небольшую сумму.
Мартинссон протянул Валландеру пластиковый пакет, в котором лежал испачканный кровью листок бумаги. Автомат выдал выписку в 0 часов 2 минуты, отметил про себя Валландер и вернул пакет Мартинссону.
- Что говорит Нюберг?
- Кроме раны на голове, на преступление ничто не указывает. Вероятно, он умер от инфаркта.
- Может, рассчитывал, что на счету окажется больше денег, - задумчиво сказал Валландер.
- С чего ты взял?
Валландер сам недоумевал, почему так сказал. И снова поднялся из-за стола.
- Ладно, подождем результатов вскрытия. Но пока будем считать, что преступления здесь не было. И отложим это дело в сторонку.
Мартинссон собрал свои бумаги.
- Я созвонюсь с адвокатом, которого назначили Соне Хёкберг. И сообщу, когда он подъедет. Тогда ты сможешь с ней поговорить.
- Сказать по правде, я не рвусь. Но придется.
Мартинссон ушел. А Валландер двинул в туалет, думая о том, что теперь, во всяком случае, нет необходимости поминутно шастать в уборную, не то что раньше, когда уровень сахара в крови был чересчур высок.
Следующий час он посвятил безнадежному делу о контрабанде сигарет, и все это время где-то в затылке кружилась мысль об обещании, которое он дал Анн-Бритт Хёглунд.
В две минуты пятого позвонил Мартинссон, сообщил, что Соня Хёкберг и адвокат ждут его.
- Кто у нее адвокат?
- Герман Лётберг.
Валландер знал этого пожилого юриста: работать с ним было легко.
- Через пять минут буду, - сказал он и положил трубку.
Снова подошел к окну. Галки улетели. Ветер усилился. Валландер думал об Анетте Фредман. О мальчике, что играл на полу. О его испуганных глазах. Потом тряхнул головой и попробовал обдумать вопросы, какие надо для начала задать Соне Хёкберг. В мартинссоновской папке значилось, что именно она сидела на заднем сиденье и ударила Лундберга молотком по голове. Причем не один раз. Словно ее обуяла совершенно необузданная ярость.
Он поискал блокнот и ручку. Вышел в коридор, но тотчас вернулся: забыл очки. Всё, можно идти.
Вопрос, в сущности, только один, думал он, направляясь в комнату для допросов. Единственный вопрос, на который важно получить ответ.
Почему они это сделали?
То, что им были нужны деньги, скорее отговорка, а не ответ.
Ответ надо искать гораздо глубже.