Все три дня, до самого кануна Нового года, они напряженно работали. С утра 28 декабря Валландер с Нюбергом поехали в Мальмё: Нюберг — на встречу с судебными экспертами, Валландер — помогать допрашивать наркодилера по кличке Хилтон. Хилтон оказался мужчиной за пятьдесят, в костюме, при галстуке; он страдал избыточным весом, но при этом двигался с удивительной живостью. Казалось, он скучал.

Перед началом допроса инспектор-детектив Хютнер кратко изложил Валландеру его историю.

В начале восьмидесятых Хилтон получил небольшой срок за распространение наркотиков. Но Хютнер был убежден, что тогда полиция и обвинение скользнули лишь по самой поверхности его криминальной деятельности. Совершенно очевидно, что он сумел осуществлять руководство своим бизнесом даже из тюрьмы. Во время его отсидки полиция Мальмё не зафиксировала никакой борьбы за передел сфер влияния между теми, кто контролировал наркотрафик в южной части Швеции.

Свое освобождение из тюрьмы Хилтон отметил разводом и женитьбой на какой-то юной боливийской красотке, после чего переехал в обширное поместье на севере Трелеборга. Охотничьи угодья, принадлежавшие Хилтону, простирались до самого Истада. К 28 декабря у полиции набралось достаточно доказательств, чтобы получить ордер на обыск поместья. Тогда-то и был обнаружен пистолет.

Хилтон сразу признал, что не имеет разрешения на хранение оружия, и сказал, что купил пистолет для самозащиты, поскольку его дом расположен в весьма уединенном месте. Но твердо отрицал свое участие в убийствах сестер Эберхардссон и Ингве Леонарда Хольма.

Валландер присутствовал на допросе. К концу он сформулировал несколько своих вопросов, в том числе что именно делал Хилтон в соответствующие дни в соответствующее время. В случае с сестрами Эберхардссон время их смерти было определено очень точно, менее понятно, когда застрелили Хольма. Хилтон заявил, что во время убийства сестер Эберхардссон был в Копенгагене. Поскольку он ездил туда один, для подтверждения его заявления потребуется некоторое время. А за время, что прошло между исчезновением Хольма и обнаружением его трупа, Хилтон занимался множеством разных дел.

После допроса Валландер пошел пить кофе с Хютнером.

— Нам ни разу не удалось связать его имя со случаями проявления насилия, — рассказывал Хютнер. — Он всегда использовал для этой цели других. И всякий раз это были разные люди. Насколько нам известно, если он хотел сломать кому-то ногу, он привозил людей с континента, и они били несчастного, но не до смерти.

— Всех их придется разыскать, — сказал Валландер, — если окажется, что пистолет тот самый.

— И все-таки мне не верится, что это он, — сказал Хютнер. — Не тот тип. Он не задумываясь продаст героин школьникам, но в то же время упадет в обморок, когда у него будут брать кровь из пальца.

После полудня Валландер вернулся в Истад. Нюберг остался в Мальмё — Валландеру показалось, что он еще сильнее, чем сам он, надеется на скорейшую разгадку.

И его не переставая грызла одна мысль. Что-то он просмотрел, пропустил. То ли не сделал правильного вывода, то ли не выдвинул нужного предположения. Он мучительно вспоминал, что это может быть, но ответа не находил.

Вернувшись в участок, Валландер прямо у дверей столкнулся с Бьорком.

— Я слышал, вы закончили расследование, — сказал Бьорк.

— Нет, — твердо сказал Валландер. — Пока еще не закончили.

— Что ж, тогда будем на это надеяться.

Бьорк вышел. Словно нашей стычки и не было, подумал Валландер. Может быть, он еще больше, чем я, боится конфликта. Или менее злопамятен.

Валландер собрал свое подразделение и рассказал, как развивались события в Мальмё.

— Думаешь, это он? — спросил Рюдберг, когда Валландер закончил.

— Не знаю, — ответил Валландер.

— Иными словами, ты не думаешь, что это он.

Валландер не ответил, лишь угрюмо пожал плечами.

До конца дня не произошло ничего заслуживающего внимания. Все ждали. Из Мальмё вернулся Нюберг. Специалисты по баллистической экспертизе со всей возможной скоростью работали над оружием. Валландер расхаживал по коридору, пытаясь поймать ускользающую мысль, мучая свое подсознание. Он понимал, что это какая-то едва мелькнувшая мелкая деталь. Или одно-единственное слово, которое нужно вспомнить и как следует в него вдуматься.

В шесть часов Валландер и Мартинссон вместе еще раз проанализировали все, что они знают об Ингве Леонарде Хольме. Он родился в Брёсарпе и, насколько они могли понять, никогда в жизни не знал, что такое настоящая работа. Мелкие кражи в юности привели ко все более серьезным преступлениям. Но никогда никакого насилия. Совершенно как Нильсмарк-Хилтон. В семь Валландер позвонил в Мальмё, поговорил с Хютнером. Там тоже ничего нового.

Валландер поехал домой. Стиральную машину так и не починили, грязное белье по-прежнему лежало в багажнике. В сильном раздражении он вернулся в участок и зарядил стиральную машину. Пока она работала, он перелистывал свои записи. Когда белье высохло, было уже половина десятого. Он приехал домой, разогрел банку тушенки и съел перед телевизором, под какой-то старый шведский фильм.

Перед тем как ложиться спать, позвонил Линде. На этот раз трубку взяла Мона. По ее голосу он тотчас почувствовал, что позвонил не вовремя. Линды не было дома. Валландер просто попросил передать ей привет. Разговор закончился, так и не начавшись.

На следующий день, 29 декабря, Валландер разбирал папки с делами. В полдень к нему в кабинет зашел Пер Окесон и спросил, как развивается расследование. Валландер сказал правду: они надеются, что они на верном пути, но осталось еще много работы. Это был последний день работы Окесона перед полугодовым отпуском.

— Мне на замену пришлют женщину, — сказал он, — радуйтесь. Анетт Брулин, ее переводят из Стокгольма. Она гораздо привлекательнее меня.

— Это мы посмотрим, — ответил Валландер. — Но мы будем скучать по тебе.

Они поздравили друг друга с наступающим Новым годом и обещали не терять связи.

Вечером Валландер долго разговаривал по телефону с Линдой. Она собиралась встречать Новый год с друзьями в Лунде. Валландер был разочарован: он думал, ну по крайней мере надеялся, что она приедет к ним в Лёдеруп.

— К вам, двум старикам? — ласково сказала она. — Нет, я проведу этот вечер более увлекательно.

Поговорив с ней, Валландер вспомнил, что забыл купить бутылку коньяка в подарок отцу. И еще надо было купить бутылку шампанского. Он написал две напоминалки: одну положил на кухонный стол, другую — себе в ботинок. И допоздна слушал запись «Турандот» с Марией Каллас.

Утром 30 декабря на Истад обрушился снегопад. Если погода не исправится, к новогодней ночи все завалит. Однако к десяти небо прояснилось, снег перестал падать.

Валландер не мог понять, почему баллистическая экспертиза занимает так много времени, — неужели еще не ясно, из этого ли пистолета выпущены пули! Нюберг в ответ рассердился и заявил, что судебным экспертам платят их мизерное жалованье не за то, чтобы они халтурили. Валландер немедленно пошел на попятный, они перестали ругаться и с полным взаимопониманием поговорили о том, какие низкие зарплаты у них в полиции.

В полдень собрались на совещание, которое получилось вялотекущим — новостей практически не было. От полиции Марбельи пришел впечатляюще подробный рапорт об обыске на вилле сестер Эберхардссон, и даже с фотографией. Фотографию пустили по кругу. Это действительно был дом-дворец. Однако же этот рапорт не дал ничего нового для расследования. Оставалось только ждать.

Новости появились на следующий день. Эксперты по баллистике определили, что оружие, найденное в доме Нильсмарка, не использовалось при убийстве сестер Эберхардссон и Хольма. На какой-то миг у всех опустились руки. Только Рюдберг и Валландер были готовы к тому, что ответ может оказаться отрицательным. Кроме того, полиция Мальмё нашла подтверждение тому, что Нильсмарк в это время действительно ездил в Копенгаген и никак не мог оказаться в Истаде, когда убили сестер Эберхардссон и подожгли их магазин.

— Итак, возвращаемся на исходные позиции, — сказал Валландер. — В январе с новыми силами начнем с самого начала. Проанализируем все материалы и будем копать глубже.

Больше никто ничего не сказал. На время новогодних праздников расследование надо отложить. Раз нет непосредственных зацепок, рассудил Валландер, нужно отдохнуть — в этом они сейчас нуждались больше всего. И они поздравили друг друга с Новым годом. Потом все разошлись, остались только Валландер и Рюдберг.

— Мы же понимали, — сказал Рюдберг, — и ты, и я. Слишком все было бы просто, если бы это оказался Нильсмарк. Зачем бы тогда ему было оставлять этот пистолет у себя? С самого начала было ясно.

— Но все равно, надо еще посмотреть.

— Работа полицейских в том и состоит, чтобы заниматься вещами, которые кому-то кажутся бессмысленными, — сказал Рюдберг. — Все, как ты сказал. Ни один камень не останется неперевернутым.

Они поговорили о том, кто как проведет новогоднюю ночь, и пожали друг другу руки, обозначив тем самым, что день этот особенный. Потом Валландер пошел к себе в кабинет, достал ежедневник на 1990 год и стал расчищать стол. Канун Нового года — хорошее время, для того чтобы очистить ящики, избавиться от ненужных бумаг.

В семь он пошел домой, принял душ и переоделся, а в начале девятого поехал в Лёдеруп. Отец приготовил удивительно вкусную рыбу под сырной корочкой. Валландер купил-таки коньяк, и отец одобрительно кивнул, увидев, что это «Хенесси». Бутылку шампанского они поместили в холодильник, а свой ужин запивали пивом. Отец по такому случаю даже надел старый костюм и повязал галстук.

В десятом часу они сели играть в покер. У Валландера дважды был флэш, но каждый раз он прятал одну карту, чтобы отец мог выиграть. Около одиннадцати Валландер вышел на двор по нужде. Холодало. Было ясно, мерцали звезды. Валландер вспомнил пирамиды. Тот факт, что они подсвечиваются мощными прожекторами, означает, что под египетским небом невозможно остаться незамеченным. Он вернулся в дом. Отец выпил несколько рюмок коньяка и начал пьянеть. Валландер же только пригубил: ему еще вести машину.

В половине двенадцатого позвонила Линда, и они по очереди с ней поговорили. В трубке Валландер слышал громкие звуки стерео; чтобы расслышать друг друга, приходилось кричать.

— С нами тебе было бы лучше! — крикнул Валландер.

— Откуда тебе знать?! — проорала она в ответ.

И они поздравили друг друга с Новым годом. Отец опрокинул еще рюмку коньяка за это дело. А наполняя следующую, пролил драгоценный напиток. Но ничуть не расстроился — настроение у него было замечательное. А это единственное, что было нужно Валландеру.

В двенадцать они сели к телевизору и смотрели, как колокольный звон возвещает наступление нового года.

Домой он приехал около часа — после того, как уложил отца в постель, снял с него ботинки и укрыл одеялом.

— Скоро поедем в Италию, — пробормотал отец.

Посуду Валландер мыл под разносившийся по всему дому храп отца.

В первый день нового года Валландер проснулся с головной болью и саднящим горлом. О чем и заявил Эмме Лундин, когда она зашла к нему около двенадцати. Все-таки она была медсестрой. Горячий лоб, бледность — она не сомневалась ни минуты и заглянула ему в горло.

— Трехдневная простуда, — произнесла она диагноз. — Оставайся дома.

Она приготовила чай, который они выпили в гостиной, и в третьем часу ушла. Остаток дня Валландер провел в постели. Он то и дело проваливался в полузабытьи. Мысли его то и дело возвращались к пирамидам. То отец карабкался по ним и падал, то сам он оказывался в узком проходе между каменными громадами, нависавшими у него над головой.

На следующий день он продолжал болеть. Позвонил Мартинссону и объявил, что собирается остаться в постели. Тот рассказал, что новогодняя ночь в Истаде прошла спокойно, но на удивление беспокойно в других областях страны. Около десяти Валландер выбрался из дома за продуктами, поскольку холодильник был почти пуст. Заодно зашел в аптеку, купил таблеток от головной боли. Горло стало лучше, зато из носа потекло. Расплачиваясь за лекарство, он чихал, и кассир смотрел неодобрительно.

Дома он лег в постель и опять заснул.

Внезапно он проснулся. Ему снова снились пирамиды, но разбудило его другое. Какая-то ускользающая мысль.

«Чего же я никак не могу ухватить?» — думал он, лежа в абсолютной тишине и оглядывая темнеющую комнату. Это было каким-то образом связано с пирамидами и с новогодней ночью у отца в Лёдерупе. Когда он стоял в саду и смотрел на небо, он увидел звезды. Поскольку вокруг было темно. А пирамиды под Каиром подсвечиваются мощными прожекторами, отчего звезды почти не видны.

Он наконец ухватил мысль, которая не давала ему покоя.

Самолет, проскользнувший над побережьем Швеции, сбросил какой-то груз. Над лесом были замечены лучи прожекторов, отмечавшие место выброски для самолета. Прожекторы установили прямо в поле, а затем демонтировали и увезли.

Ему не давали покоя эти прожекторы. Кто может иметь доступ к таким вещам?

Предположение смелое, но он доверял своей интуиции. Он сел в постели и стал его обдумывать. Потом напряг мозг, встал, закутался в старый халат и позвонил в участок. Ему хотелось поговорить с Мартинссоном.

— Сделай одолжение, — сказал Валландер, — позвони Рольфу Нюману. Ну, парню, который живет в доме Хольма под Сьобо. Так, чтобы казалось, будто это рутинная проверка. Будто просто нужно заполнить некоторые клеточки. Он мне говорил, что работает на дискотеках как диджей. Незаметно выспроси у него названия всех этих дискотек.

— Это важно?

— Не знаю пока. Просто сделай мне одолжение.

Мартинссон обещал позвонить. Валландер тем временем начал сомневаться — слишком уж смелое предположение. Но, как сказал Рюдберг, пусть ни один камень не останется неперевернутым.

Прошел час. Почти полдень. Мартинссон не звонил. Жар начал спадать, мучили только приступы чиханья и страшный насморк.

Мартинссон позвонил в половине пятого.

— До этих пор телефон не отвечал, — сказал он. — Не думаю, что он что-то заподозрил. У меня здесь список из четырех дискотек. Две в Мальмё, одна в Лунде и одна в Рее под Хельсингборгом.

Валландер записал названия.

— Хорошо.

— Надеюсь, ты понимаешь, что я заинтригован.

— Просто у меня появилась одна мысль. Завтра расскажу.

Валландер оделся, растворил две таблетки в стакане воды и запил чашкой кофе. В четверть шестого он вышел из дома.

Первая дискотека располагалась в бывшем складе на окраине Мальмё. Валландеру повезло. Не успел он остановить машину, как из дверей закрытой дискотеки вышел мужчина. Валландер представился и узнал, что этого человека зовут Юханен и он является владельцем дискотеки «Экзодус».

— Я хочу расспросить вас о Рольфе Нюмане, — сказал Валландер.

— Что-то случилось?

— Нет, просто рутинная проверка. Так он иногда у вас работает?

— И отлично работает. Он немного консервативен в своих вкусах, но очень опытен.

— Если я не ошибаюсь, дискотека — это громкая музыка и световые эффекты, — сказал Валландер.

— Верно, — ответил Юханен. — Я всегда затыкаю уши, иначе уже давно бы оглох.

— А не заимствовал ли Рольф Нюман у вас световое оборудование? — спросил Валландер. — Какие-нибудь сильные прожекторы, например?

— Для чего бы?

— Я просто спрашиваю.

Юханен отрицательно покачал головой:

— Я слежу и за персоналом, и за оборудованием. У меня ничего не пропадало. И никто ничего не заимствовал.

— Именно это меня и интересует, — сказал Валландер. — А еще я попросил бы вас никому не рассказывать об этом разговоре.

Юханен улыбнулся:

— Вы имеете в виду, не рассказывать Рольфу Нюману?

— Точно.

— Что он натворил?

— Ничего. Просто иногда мы должны тайно собирать некоторую информацию.

Юханен пожал плечами:

— Ладно, буду молчать.

Валландер поехал дальше. Вторая дискотека была ближе к центру города. Она была открыта. Громкой музыкой Валландера просто-таки оглушило, словно дубинкой. У этой дискотеки было два владельца, и один из них присутствовал. Валландер упросил его выйти на улицу и опять получил отрицательный ответ: Рольф Нюман не заимствовал никаких прожекторов, и оборудование не исчезало.

Валландер залез в машину и высморкался. «Это бессмысленно, — подумал он. — То, чем я сейчас занимаюсь, — пустая трата сил. И приведет это только к тому, что я дольше проболею».

И поехал в Лунд. На него волнами накатывали приступы чиханья, и вновь стала подниматься температура. Дискотека в Лунде называлась «Лагерн», то есть сарай, и располагалась она на восточной окраине города. Валландер долго кружил по улицам, прежде чем нашел ее.

Вывеска не горела, двери были закрыты. Здание теперешней дискотеки, судя по фасаду, раньше было сыроварней, и Валландер про себя удивился, почему было так ее и не назвать, чем «Сарай» лучше «Сыроварни». Он огляделся. С обеих сторон дискотеку окружали какие-то предприятия легкой промышленности. Чуть дальше был дом с садом. Валландер открыл калитку, вошел, нажал кнопку звонка. Ему открыл мужчина примерно его лет. Где-то в комнатах звучала оперная музыка.

Валландер показал свое удостоверение, и мужчина его впустил.

— Пуччини, если не ошибаюсь, — сказал Валландер.

Мужчина с интересом посмотрел на него:

— Правильно. «Тоска».

— На самом деле мне нужно с вами поговорить совсем о другой музыке, — сказал Валландер. — Я не отниму у вас много времени. Мне нужно знать, кто владелец соседней дискотеки.

— Откуда бы мне знать?

— Ну, вы все-таки живете по соседству.

— Извините. Лучше спросите у своих коллег, они здесь часто бывают. Должны знать. — И он указал на столик в холле, где стоял телефон.

Валландер помнил номер лундского участка. Его несколько раз переключали на разных сотрудников, но наконец ответили, что владелица дискотеки — женщина по фамилии Боман, и он записал ее адрес и телефон.

— Ее дом легко найти, — сказал ему полицейский. — Он прямо напротив вокзала.

Валландер повесил трубку.

— Прекрасная опера, — сказал он хозяину. — Музыка, я имею в виду. К сожалению, я не видел ее на сцене.

— А я никогда не хожу в оперу, — ответил тот. — Мне хватает музыки.

Валландер поблагодарил его и поехал к вокзалу. Остановил машину, не заезжая на парковку, перешел улицу и у дверей нажал кнопку против фамилии Боман. Дверь зажужжала, открываясь, и он вошел. Квартира располагалась на третьем этаже. Он оглянулся в поисках лифта, но его не было. И хотя он поднимался очень медленно, дыхания ему не хватало.

В дверях квартиры его ожидала очень молодая женщина — едва ли старше двадцати пяти. Волосы у нее были подстрижены очень коротко, в ушах — по нескольку колечек. Валландер представился, показал удостоверение, на которое она даже не взглянула, сразу же пригласив его войти. Валландер с удивлением оглядел квартиру. Голые стены, но почему-то уютно. Только самая необходимая мебель.

— О чем хочет со мной говорить полиция Истада? — спросила она. — У меня и со здешними копами неприятностей хватает.

Видно было, что она не испытывает нежных чувств к полицейским. Она села в кресло, а юбка у нее была очень короткая. Валландер не знал, куда девать глаза.

— Я приступлю сразу к делу, — сказал он. — Меня интересует Рольф Нюман.

— И что с ним?

— Да ничего. Но он у вас работает?

— Я держу его как запасной вариант. На случай, если заболеет кто-нибудь из моих постоянных диджеев.

— Мой вопрос может показаться вам странным, но я должен его задать.

— Почему вы не смотрите мне в глаза? — резко спросила она.

— Наверное, потому что у вас очень короткая юбка, — ответил Валландер, удивляясь собственной прямоте.

Она рассмеялась, достала плед и положила на колени. Валландер взглянул на плед и только потом — ей в лицо.

— Итак, Рольф Нюман, — повторил он. — Не просил ли он у вас на время осветительное оборудование?

— Нет.

Но Валландер увидел, как по ее лицу пробежало почти неуловимое облачко сомнения. Его внимание обострилось.

— Никогда?

Она закусила губу:

— Действительно, странный вопрос. Дело в том, что примерно год назад из дискотеки исчезло некоторое количество прожекторов. Мы заявили о краже в полицию, но они ничего не нашли.

— Когда, вы говорите? Нюман уже начал у вас работать?

Она подумала:

— Ровно год назад, в январе. Сразу после того, как он начал.

— Вам не приходило в голову, что это может быть кто-то из своих?

— В самом деле не приходило. — Она поднялась с кресла, вышла из комнаты и через минуту вернулась с карманным календарем. — Прожекторы пропали между девятым и двенадцатым января. И я вот смотрю — в эти дни действительно работал Рольф.

— Что это были за прожекторы? — спросил Валландер.

— Шесть прожекторов, на дискотеках не слишком употребляемых, они скорее для театральной сцены. Очень мощные, примерно на две тысячи ватт. И еще пропал кабель.

Валландер задумчиво кивнул.

— Почему вы об этом спрашиваете?

— В данный момент я еще не могу вам этого сказать. И хочу попросить еще об одной вещи, даже потребовать. Не рассказывайте об этом разговоре Рольфу Нюману.

— Требование выполню, — ответила Боман, — особенно если вы замолвите за меня словечко своим лундским коллегам, чтобы оставили меня в покое.

— Посмотрю, что можно сделать.

Она проводила его в прихожую.

— Кажется, я забыл спросить, как вас зовут, — сказал Валландер.

— Линда.

— Так же зовут и мою дочь. Очень красивое имя.

Тут Валландер зачихал. Она отпрянула.

— Я не буду пожимать вам руку, — сказал Валландер, — но от вас я получил ответ, который очень мне поможет.

Она уже закрывала дверь, как вдруг Валландер вспомнил, что у него есть еще один вопрос.

— Вы что-нибудь знаете о личной жизни Рольфа Нюмана?

— Нет, не знаю.

— То есть вы не знаете его девушку, которая страдает от наркотической зависимости?

Прежде чем ответить, Линда Боман довольно-таки долго молча смотрела на него.

— Не знаю, есть ли у него девушка, принимающая наркотики, — наконец сказала она. — Но знаю, что у самого Рольфа были серьезные проблемы с героином. И понятия не имею, сколько еще ему удастся продержаться.

Валландер вышел на улицу. Было уже десять, ночь стояла холодная.

Ну вот, подумал он. Значит, Рольф Нюман. Конечно, это он.