Валландер уже подъезжал к Истаду, когда вдруг решил не ехать домой. Вместо этого на второй развязке на границе города он повернул на север. Без десяти одиннадцать, из носа по-прежнему течет, но любопытство гнало его вперед. То, что он сейчас делает — уже не помнит, в который раз, — есть нарушение фундаментальнейших правил, регулирующих работу полицейского. И прежде всего правила, запрещающего подвергать себя опасности, когда ты один.

Если, как он убежден, Хольма и сестер Эберхардссон застрелил Рольф Нюман, то Нюмана, безусловно, следует считать потенциально опасным. Вдобавок он обманул Валландера. И сделал это очень ловко, без видимых усилий. По дороге из Мальмё Валландер размышлял, почему Нюман все это сделал. Что за трещина появилась в системе? На этот вопрос было несколько разных ответов. Может быть, это борьба за власть. А может — раздел сфер влияния на рынке сбыта наркотиков.

Во всей этой ситуации больше всего его волновало то, что, как сказала Линда Боман, Нюман и сам был наркоманом. Что он принимал героин. Валландер почти никогда — ну разве только на самом нижнем уровне наркоиерархии, на самом дне — не сталкивался с наркодилерами, которые сами принимали бы наркотики. Это не давало покоя Валландеру, неотступно крутилось у него в голове. Что-то здесь не так, какой-то кусочек головоломки выпал.

Валландер свернул на дорогу, ведущую к дому, где жил Нюман, выключил двигатель и погасил фары. Вынул фонарик из бардачка и осторожно открыл дверцу машины, предварительно выключив свет в салоне. Вылез, вслушался в темноту и как можно тише закрыл дверцу. До двора было метров сто. Он зажал в руке фонарик, направив луч вниз, себе под ноги. А дойдя до опушки леса, выключил фонарик совсем. Одно окно в доме светилось. Значит, там кто-то есть. Сейчас еще собака залает, подумал он. И пошел назад, в лес, где снова включил фонарик. Он решил подобраться к дому сзади. Насколько он помнил, окна освещенной комнаты выходили на обе стороны.

Он медленно продвигался, стараясь не хрустнуть сучком или веткой. Зайдя за дом, вспотел от напряжения и все настойчивее спрашивал себя, зачем он это делает. Если события будут развиваться по плохому сценарию, собака залает и предупредит Рольфа Нюмана, что кто-то за ним следит. Он застыл, прислушался. Только скрип деревьев. Подождал, когда выровняется дыхание, и осторожно двинулся к дому, нагнувшись и держа фонарик в нескольких сантиметрах от земли. Дойдя до прямоугольника света, падавшего от окна, погасил фонарик и нырнул в тень. Собака молчала. Он прижался ухом к холодной стене и прислушался. Ни музыки, ни голосов — тихо. Тогда он осторожно заглянул в окно.

Рольф Нюман сидел за столом в центре комнаты, склонившись над чем-то, чего Валландер сразу не рассмотрел. А приглядевшись, понял, что Рольф Нюман раскладывает пасьянс. «А чего же я ждал, — спросил себя Валландер. — Чтобы он отмерял на сверхточных весах порции белого порошка и раскладывал по крошечным пакетикам? Не делом я занимаюсь, — подумал он. — Все неправильно с начала до конца».

Но все же он был совершенно уверен, что этот человек, склонившийся сейчас над пасьянсом, убил троих. Жестоко казнил троих людей.

Валландер уже готов был тихо ретироваться, как вдруг собака все-таки залаяла. Рольф Нюман вздрогнул и посмотрел в окно, прямо на Валландера. На секунду Валландеру показалось, что он раскрыт. Нюман вскочил и пошел к двери, а Валландер помчался к лесу. «Если он спустит собаку, мне не поздоровится», — думал он. Несмотря на фонарик, он то и дело спотыкался, а поскользнувшись, почувствовал, как ветка больно хлестнула по щеке. За спиной слышался собачий лай.

Добежав до машины, он выронил фонарик, но поднимать не стал, чтобы не терять времени. Включил зажигание и мельком подумал, что было бы, будь это его старая машина. А на этой он без проблем дал задний ход и отъехал. Уже в машине Валландер услышал на главной дороге шум трактора. Если звук его двигателя сольется с шумом других машин, то он уйдет незамеченным. Он остановился, тихонько развернулся и медленно поехал на третьей скорости, а добравшись до главной дороги, увидел задние огни трактора. Поскольку дорога шла под уклон, он выключил мотор и позволил машине катиться самостоятельно. В зеркале заднего вида никого не было. Его никто не преследовал. Валландер дотронулся до щеки — там была кровь.

На Мариагатан он приехал после полуночи. Ветка оставила у него на щеке глубокую царапину. Он подумал, не поехать ли в больницу, но в итоге промыл рану сам и сам наложил большой пластырь. Потом сварил себе крепкого кофе и уселся за кухонный стол, раскрыв один из своих многочисленных блокнотов.

Посмотрев на свою пирамиду-треугольник, он зачеркнул вопросительный знак в середине и вписал: «Рольф Нюман». С самого начала он понимал, что на Нюмана у них почти ничего нет. Единственное, что можно придумать, — подозрение в краже прожекторов, которыми он потом отмечал место для выброски груза с самолета.

А что еще у него есть? Ничего. Какие отношения связывали Нюмана и Хольма? Как в это вписывается самолет и сестры Эберхардссон? Чтобы сдвинуться с мертвой точки, нужно продолжать тщательное расследование. Еще он думал о том, как убедить коллег, что он, хотя на это, возможно, и не похоже, действительно нашел исполнителя главной роли, на котором и следует сосредоточиться. Далеко ли уедешь, ссылаясь лишь на собственную интуицию? Рюдберг меня поймет, может, даже и Мартинссон, но не Сведберг и Ханссон.

Он лег спать после двух. Щека болела.

Утром в Сконе было ясно и морозно. Валландер встал рано и приехал на работу незадолго до семи. Прошел в кабинет, налил себе кофе и стал обдумывать события вчерашнего вечера.

Сомнения вернулись к нему. А вдруг Рольф Нюман только отвлечет их от поисков настоящего убийцы? Но в то же время, безусловно, есть основания приглядеться к нему попристальнее. Валландер решил поставить его дом под тайное наблюдение, в том числе и для того, чтобы выяснить, когда и надолго ли Нюман имеет обыкновение уходить. Им нужно проникнуть в дом. Но тут была еще одна трудность: Рольф Нюман не один. С ним женщина, которой никто, впрочем, не видел, которая якобы спала, когда заходил Валландер.

Вдруг Валландер усомнился, что эта женщина существует. Ведь большая часть того, что говорил ему Нюман, оказалась неправдой. Он посмотрел на часы. Двадцать минут восьмого. Вероятно, для владелицы дискотеки это очень рано. Но все же он отыскал номер телефона Линды Боман из Лунда. Она тотчас сняла трубку.

— Простите, если я вас разбудил, — начал он.

— Я не спала.

Совсем как я, подумал Валландер. Не может признаться, что ее разбудили, даже в такой час, когда спать совершенно естественно.

— У меня появились еще некоторые вопросы о Рольфе Нюмане. Вы сказали, что у него были серьезные проблемы с героином. Откуда вы это узнали?

— Он сам мне сказал. Я очень удивилась. Он не старался этого скрыть, и это произвело на меня впечатление.

— Значит ли это, что сами вы этих проблем не замечали?

— Он всегда отлично справлялся с работой.

— Не появлялся в эйфорическом состоянии?

— Не замечала.

— Не бывал ли нервным, раздражительным?

— Не больше, чем любой другой. Я тоже бываю нервной и раздражительной. Особенно когда полиция Лунда трясет мою дискотеку.

Валландер мгновение помолчал.

— Давайте еще раз, — сказал он. — Вы сами никогда не видели его в состоянии наркотического опьянения. Он просто сказал вам, что у него были проблемы с героином.

— Как-то не верится, что человек станет попусту на себя наговаривать.

— Согласен. Следующий вопрос. Вы сказали, что не слышали, чтобы у него была девушка.

— Не слышала.

— Вы никогда не видели его с ней?

— Никогда.

— Предположим, он уверяет, что у него есть девушка. Вы не можете сказать, правда это или нет?

— Ваши вопросы становятся все более и более странными. Почему бы ему и не завести девушку? Чем он хуже других?

— Больше у меня пока нет вопросов, — сказал Валландер. — И моя вчерашняя просьба остается в силе.

— Я не буду ничего рассказывать. Я буду спать.

— Возможно, я позвоню вам еще. Кстати, вы не знаете, есть у Рольфа близкие друзья?

— Нет.

Разговор закончился.

В половине девятого Валландер проинформировал коллег о развитии событий, то есть о своем разговоре с Линдой Боман и о пропавшем осветительном оборудовании. О ночном визите к уединенному дому под Сьобо упоминать не стал. Как он и предполагал, Рюдберг счел, что это важно, а Ханссон и Сведберг возражали. Мартинссон ничего не сказал.

— Я понимаю, что доказательств мало, — сказал Валландер, выслушав их. — Но считаю, что мы должны сосредоточиться на Нюмане.

Он предложил тайно проникнуть в дом Нюмана, и его точка зрения немедленно вызвала новые протесты.

— Мы не можем этого сделать, — говорил Сведберг. — Это незаконно.

— У нас на руках тройное убийство, — убеждал Валландер. — Как я понимаю, Нюман очень хитер. И если мы хотим что-то найти, то надо искать без его ведома. Когда он уходит из дома? Чем занимается? Но прежде всего нужно понять, действительно ли там есть девушка.

— Может, мне нарядиться трубочистом? — предложил Мартинссон.

— Он тебя расколет, — сказал Валландер, не обращая внимания на явную иронию в его голосе. — Я подумал, что надо прибегнуть к помощи деревенского почтальона. Нет такого деревенского почтальона, который не знал бы, что происходит во всех домах его района. Даже если ноги его не было в доме, он все равно знает, кто и как там живет.

— Может, этой девушке почта не приходит, — упрямился Сведберг.

— Это не важно, — отвечал Валландер. — Все равно почтальон все знает. Проверено.

Рюдберг кивнул, соглашаясь. Валландер чувствовал его поддержку, и это его подстегивало. Ханссон обещал связаться с почтой. Мартинссон с явной неохотой согласился организовать наблюдение за домом. Валландер сказал, что поговорит с Окесоном.

— Раскопайте о Нюмане все, что только возможно, — сказал Валландер в заключение. — Но очень осторожно. Если он тот самый медведь, как я считаю, то не будите спящего медведя.

Валландер сделал знак Рюдбергу, чтобы тот зашел к нему в кабинет.

— Ты уверен, что это Нюман? — спросил Рюдберг.

— Да, — ответил Валландер. — Но отдаю себе отчет в том, что могу и ошибиться. И что, возможно, направляю расследование по ложному следу.

— Кража осветительного оборудования — мощный индикатор, — сказал Рюдберг. — На мой взгляд, это решающий фактор. Кстати, как тебе это пришло в голову?

— Пирамиды подсказали, — ответил Валландер. — Они постоянно подсвечиваются прожекторами, кроме одного дня в месяц, когда луна полная.

— Откуда ты знаешь?

— Старик мой рассказал.

Рюдберг задумчиво кивнул.

— Не похоже, чтобы доставка наркотиков осуществлялась по лунному календарю. Да и туч в Египте поменьше, чем у нас в Сконе.

— А самое интересное — это Сфинкс, — сказал Валландер. — Получеловек-полуживотное. Всегда на страже: следит, чтобы каждое утро солнце вставало с одной и той же стороны.

— Кажется, я слышал об одном американском охранном агентстве, эмблема которого — Сфинкс.

— В точку, — сказал Валландер. — Сфинкс — следит. За порядком. И мы следим за порядком. Не важно, полицейские или ночные сторожа.

Рюдберг рассмеялся:

— Если ты станешь говорить о таких вещах новобранцам, тебя засмеют.

— Я понимаю. Но, может, мы все равно должны говорить с ними о таких вещах?

Рюдберг ушел. Валландер позвонил домой Перу Окесону. Тот обещал все передать своей преемнице Анетт Брулин.

— Ну а как ты вообще? — спросил Валландер. — Каково оно — не иметь на рассмотрении никаких криминальных дел?

— Хорошо, — ответил Окесон. — Даже лучше, чем я предполагал.

В этот день опергруппа собиралась еще дважды. Мартинссон установил наблюдение за домом. Ханссон уехал беседовать с почтальоном. В это время остальные продолжали работу по установлению фактов из жизни Нюмана. Он не имел приводов в полицию, что осложняло задачу. Родился он в 1957 году в Траносе, а в середине шестидесятых переехал с родителями в Сконе. Его отец работал наладчиком на механическом заводе, мать была домохозяйкой, Рольф был их единственным ребенком. В 1986 году отец умер, после чего мать вернулась в Транос, где через год тоже умерла. У Валландера было такое чувство, что Рольф Нюман жил невидимкой — он словно бы постоянно, планомерно заметал за собой следы.

Ханссон вернулся, поговорив с почтальоном по имени Эльфрида Вирмарк. Она утверждала, что в доме всегда жили только два человека: Хольм и Нюман. Значит, теперь остался один, поскольку Хольм в морге и ожидает погребения.

В семь вечера они опять собрались в переговорной. Согласно донесениям Мартинссона, за весь день Нюман вышел из дома только один раз — чтобы покормить собаку. К нему тоже никто не приходил. Валландер спросил, могут ли люди, ведущие наблюдение за домом, определить, не остерегается ли он чего-то, но ответа не получил. Затем он сделал последний за этот день обзор материалов дела.

— Нет никаких признаков того, что Нюман — наркоман, — начал он. — Это его первая ложь. Вторая — что у него есть девушка. В доме он один. И если мы хотим туда войти, нам надо выбрать. Или мы будем ждать, когда он уйдет, ибо рано или поздно он уйдет, хотя бы за продуктами. Или мы найдем способ выманить его из дома.

Они решили подождать — по крайней мере еще пару дней. А если ничего не произойдет, тогда уже и думать.

Они ждали два полных дня. Нюман дважды выходил из дома покормить собаку. Не было никаких признаков того, что он настороже. Тем временем они продолжали восстанавливать события его жизни. Такое впечатление, что он жил в вакууме. От налоговиков пришли сведения, что работа диджея давала ему весьма невысокий годовой доход. В 1986 году он подал документы на паспорт. В 1976 году получил водительские права. Никаких друзей расследование не выявило.

Утром пятого января Валландер засел в кабинете с Рюдбергом и закрыл дверь. Рюдберг говорил, что, может быть, нужно подождать еще пару дней, но у Валландера появилась идея, как выманить Нюмана. Они решили в этот же день рассказать об этой идее остальным.

Валландер позвонил в Лунд Линде Боман. Дискотека должна была работать завтра вечером, а вести ее должен был диджей из Дании. Валландер раскрыл свой план. Линда Боман спросила, кто покроет расходы: у копенгагенского диджея был контракт с ее дискотекой. Валландер сказал, что, если это необходимо, счет можно выставить полиции Истада. И обещал перезвонить часа через два.

В четыре часа дня задул обжигающе холодный ветер. С востока шел снежный фронт, задевая краем южную оконечность Сконе. Валландер собрал группу в переговорной и коротко рассказал об идее, которую они с Рюдбергом уже обсудили.

— Мы должны выкурить Рольфа Нюмана из дома, — говорил он. — Совершенно очевидно, что он никуда не выходит без острой надобности. И в то же время, похоже, он ничего не заподозрил.

— Может, потому что все это просто притянуто за уши? — перебил его Ханссон. — Может, он не имеет никакого отношения к убийствам?

— Такая возможность существует, — согласился Валландер. — Но предположим, что наоборот. В этом случае нам нужно проникнуть в дом так, чтобы он об этом не знал. И первое, что мы должны сделать, — это найти способ удалить его из дома, не вызывая ни малейших подозрений.

И он изложил свой план. Линда Боман звонит Нюману и говорит, что штатный диджей в этот день работать не может и не согласится ли Рольф его заменить. Если он ответит «да», то дом будет пуст целый вечер. Кто-нибудь из них будет дежурить у дискотеки, держа связь с теми, кто в доме. А когда поздно ночью Рольф Нюман вернется в Сьобо, в доме уже никого не будет. И никто, кроме собаки, не узнает, что мы побывали там.

— А что, если он позвонит своему коллеге в Копенгаген? — спросил Сведберг.

— Мы думали об этом. Линда Боман попросит датчанина не отвечать на телефонные звонки. За счет полиции ему будет выплачен его обычный гонорар. Мы сделаем это с радостью.

Валландер ожидал возражений. Их не последовало. Он оглядел своих сотрудников. Никто не стремился ничего добавить.

— Значит, согласны? Тогда ждать недолго — до завтрашнего вечера.

Валландер снял телефонную трубку и позвонил Боман.

— Давайте это сделаем, — сказал он, когда она ответила. — Созвонимся через час. — Он повесил трубку, посмотрел на часы и повернулся к Мартинссону: — Кто на наблюдении?

— Неслунг и Петерс.

— Передай им по рации, пусть будут повнимательнее в двадцать минут шестого — Линда Боман будет звонить Нюману.

— И как ты думаешь, что может случиться?

— Не знаю. Просто прошу повышенного внимания.

Они обговорили программу. Линда Боман попросит Нюмана приехать в Лунд пораньше, к восьми, чтобы просмотреть некоторые новые записи. Для этого ему придется выехать из Сьобо около семи. Дискотека открыта до трех часов ночи. Как только с поста у дискотеки придет подтверждение, что Нюман там, можно входить в дом. Валландер попросил Рюдберга пойти с ним. Рюдберг в свою очередь предложил Мартинссона. Решили, что пойдет Мартинссон.

— Мы с Мартинссоном войдем в дом. Сведберг во дворе, на наружном наблюдении. Ханссон возьмет на себя дискотеку в Лунде. Остальные — здесь, в участке. На случай, если что-то пойдет не так.

— Что ищем? — спросил Мартинссон.

Валландер хотел уже ответить, но поднял руку Рюдберг.

— Мы не знаем, — сказал он. — Мы хотим что-нибудь найти, но мы не знаем, что это будет. В конце концов, либо он убил Хольма и этих сестер, либо нет.

— Наркотики, — сказал Мартинссон. — Да?

— А также оружие, деньги, все что угодно. Катушки ниток, купленные у сестер Эберхардссон. Билеты на самолет. Мы не знаем.

Они оставались в переговорной. Мартинссон вышел, чтобы связаться с Неслунгом и Петерсом, потом вернулся, кивнул и снова сел.

Двадцать минут шестого Валландер набрал номер Линды Боман. Занято. Они подождали.

Через девять минут телефон зазвонил. Валландер снял трубку и стал слушать.

— Нюман согласился, — объявил он. — Работаем. Посмотрим, верное ли мы выбрали направление.

Совещание подошло к концу. Валландер попросил Мартинссона остаться:

— Нам надо взять оружие.

Мартинссон удивился:

— А я думал, Нюман будет в Лунде.

— На всякий случай, — ответил Валландер.

Буран не дошел до Сконе. На следующий день небо покрылось тучами, дул слабый ветерок. В воздухе изморось, температура плюс четыре. Валландер долго стоял в нерешительности перед своими свитерами, не в силах выбрать.

В шесть вечера они собрались в переговорной. К этому времени Ханссон уже уехал в Лунд. Сведбергу устроили наблюдательный пункт за деревьями, откуда он видел вход в дом Нюмана. Рюдберг в комнате отдыха разгадывал кроссворды. Валландер неохотно вытащил пистолет и вложил в кобуру, которая всегда казалась ему неудобной. Мартинссон свой пистолет держал в кармане куртки.

Десять минут восьмого они получили сообщение от Сведберга: «птичка вылетела». Без шести минут восемь Ханссон радировал: «птичка прилетела». Рольф Нюман ездил медленно.

Мартинссон с Валландером встали. Рюдберг, подняв голову от кроссворда, кивнул.

К дому они подъехали в половине девятого. Их встретил Сведберг. Собака лаяла, но в доме было темно.

— Я осмотрел замок, — сказал Сведберг. — Ключ достаточно простой.

Валландер и Сведберг светили фонариками, Мартинссон открыл замок. Сведберга отправили на его пост.

Они вошли. Валландер включил повсюду свет, чем вызвал удивление Мартинссона.

— Нюман сейчас ставит пластинки на дискотеке в Лунде, — сказал Валландер. — Начали!

Медленно, методично они обыскали весь дом. Никаких следов пребывания женщины они не обнаружили. Кроме кровати, на которой спал Хольм, в доме была только одна односпальная кровать.

— Надо было взять собаку, натасканную на наркотики, — заметил Мартинссон.

— Вряд ли он держит товар в доме, — ответил Валландер.

Три часа они обыскивали дом. Около полуночи Мартинссон по рации связался с Ханссоном.

— Здесь куча народу и музыка грохочет как в аду, — сказал Ханссон. — Я стою снаружи. Холодно.

Они продолжали искать. Валландер начал беспокоиться. Ни наркотиков, ни оружия. Никаких улик против Нюмана.

Мартинссон обыскал подвал и хозяйственные постройки. Осветительного оборудования нигде не было. Не было ничего. Только собака, которая лаяла как сумасшедшая. Несколько раз Валландеру хотелось пристрелить ее, но он очень любил собак. Даже заходящихся лаем.

В половине второго Мартинссон снова связался с Ханссоном. Они так ничего и не нашли.

— Что говорит? — спросил Валландер.

— Что наружу вышла толпа народу.

В два часа у них по-прежнему ничего не было. Валландер начал понимать, что совершил ошибку. Не было никаких признаков того, что Рольф Нюман был не просто диджеем. Ложь насчет девушки не может считаться преступлением. Доказательств того, что Нюман — наркоман, они тоже не нашли.

— Я думаю, можно заканчивать, — сказал Мартинссон. — Ничего здесь нет.

Валландер кивнул:

— Вы со Сведбергом езжайте домой, а я еще немного побуду здесь. Оставьте мне рацию.

Мартинссон положил включенную рацию на стол.

— Да, пора давать отбой, — повторил Валландер. — Ханссон пусть ждет, когда я с ним свяжусь, а в участке пусть все идут домой.

— Что ты рассчитываешь найти тут один?

Валландер уловил сарказм в голосе Мартинссона.

— Ничего, — ответил он. — Просто мне нужно привыкнуть к мысли о том, что я завел вас в тупик.

— Завтра начнем сначала, — сказал Мартинссон. — Это жизнь.

Мартинссон ушел. Валландер сел и оглядел комнату. Собака заходилась лаем. Валландер чертыхнулся. Он был уверен в своей правоте. Хольма и сестер Эберхардссон убил Нюман! Но у него нет доказательств. Он посидел еще немного и стал гасить повсюду свет.

Собака вдруг замолчала.

Валландер застыл. Прислушался. Собака не лаяла. Он немедленно почувствовал опасность, хотя и не понимал, откуда она исходит. Дискотека должна работать до трех, Ханссон его не вызывал.

Внезапно он осознал, что стоит у окна, ярко освещенного изнутри. Он не знал, что заставило его метнуться в сторону. Через мгновение оконное стекло разлетелось вдребезги. Он бросился на пол и застыл. Мысли путались в голове. Кто-то в него стрелял. Это не может быть Нюман, Ханссон бы предупредил. Он вжался в пол, вытаскивая пистолет. Попытался отползти поглубже в тень, но понял, что вот-вот снова окажется на свету.

Над головой висела лампа, освещавшая комнату сверху. Он прицелился. Рука дрожала так, что с первого раза он промазал. Прицелился снова, держа пистолет обеими руками. Лампочка потухла. В комнате стало темнее. Он сел, прислушался. Сердце бухало в груди. Нужно было дотянуться до рации, но она лежала на столе, в нескольких метрах от него. А стол был в квадрате света.

Собака молчала. Он чутко вслушивался. Вдруг ему показалось, что в прихожей кто-то есть, почудились почти бесшумные шаги. Он взял на прицел дверь из прихожей и ждал, потеряв счет времени. Руки дрожали. Но никто не входил.

Он заметил, что стол стоит на коврике. Осторожно, не опуская пистолета, он потянул коврик к себе. Стол был тяжелый, но все же потихоньку двигался. И когда рация была уже в пределах досягаемости, прогремел второй выстрел. Рация разлетелась на куски. Валландер отполз в угол. Стреляли в окно передней стены.

Валландер понял, что если стрелок зайдет за дом, то ему уже негде будет укрыться. «Надо выходить, — подумал он. — Если я останусь в доме, я мертвец». Он лихорадочно соображал. Снаружи горит свет, и выйти — значит стать живой мишенью. Стрелок прикончит его немедленно.

Он понял, что выбора нет. Хотя это и было ему отвратительно. Несколько раз он глубоко вздохнул, вскочил на ноги и ринулся в прихожую. Рывком распахнул дверь, метнулся в сторону и трижды выстрелил в сторону собаки. Раздался визг — он попал. Каждую секунду Валландера могли убить. Но этот визг дал ему мгновение, чтобы спрятаться в тени, — Рольф Нюман, стоявший посреди двора, на мгновение растерялся. Но тотчас пришел в себя и поднял пистолет.

Валландер зажмурился и дважды нажал курок. Когда он открыл глаза, Рольф Нюман лежал на земле. Валландер медленно подошел к нему. Он был жив. Пуля попала ему в бок. Валландер вынул пистолет у него из рук и пошел к собачьей привязи. Собака была мертва.

Издалека донеслась полицейская сирена. Дрожа всем телом, он сел на ступеньку крыльца и стал ждать. Начинался дождь.