Для укрепления своего положения в качестве главы государства я предложил, чтобы Франция как можно быстрее прислала своего представителя в Хельсинки. Это предложение, судя по всему, было благожелательно принято, и 2 января 1919 года консул Франции в Хельсинки господин Пуаро сообщил, что Франция обратилась к союзническим странам с призывом признать независимость Финляндии. Ответ на этот призыв был положительным.

Через несколько дней мы получили подтверждение нашего нового внешнеполитического успеха. Поступило сообщение, что Финляндия и Польша, которые по согласованным ранее условиям должны были прислать своих представителей на созываемую странами-победительницами конференцию, посвященную проблемам России, теперь уже могли не делать этого. Следует отметить, что упомянутая конференция, местом проведения которой были выбраны Принцевы острова в Мраморном море, так никогда и не состоялась.

Самым важным для нас было то, что вопрос о Финляндии, равно как и о Польше, не должен был рассматриваться вместе с проблемами тех государств, которые возникли в результате мировой войны. Это было подтверждением того, что Финляндия, которая в течение многих лет была автономным государством, теперь получила международное признание своего особого положения.

Под Рождество политическое и военное положение на Южном берегу Финского залива резко обострилось. Оттуда были выведены немецкие войска, и большевики вышли на берег Балтийского моря. Национальные добровольческие отряды поднялись с оружием в руках на борьбу против оккупантов. Особенно критическое положение сложилось в Эстонии, где превосходящие силы противника оккупировали около половины страны и угрожали Таллину. Обращение эстонцев за военной помощью было встречено в Финляндии с воодушевлением. Центральный комитет, уполномоченный правительством, очень быстро сформировал два добровольческих полка и несколько батарей.

В то время как формировались и вооружались эти два полка, в Финляндию прибыло много эстонцев и других прибалтов, которым удалось разными способами перебраться через Финский залив. Именно тогда меня посетила делегация видных представителей Балтийских стран, которая обратилась с просьбой о предоставлении нескольких судов, чтобы доставить на побережье Финляндии всех желающих, в первую очередь женщин и детей. К сожалению, у нас не было кораблей и не хватало продуктов питания для такого мероприятия, поэтому мне пришлось отказать делегации в этой просьбе.

Освободительная борьба Эстонии вызывала нашу симпатию, кроме того, она была в интересах Финляндии: было очень заманчиво, чтобы Южный берег Финского залива находился в дружеских руках. Ко всему прочему, оказанная помощь продемонстрировала бы всему миру, что Финляндия становится стабилизирующей силой на Севере Европы и она достойна признания ее независимости. В то время когда союзнические страны не могли выделить войска для борьбы с большевиками, экспедиция нашего вспомогательного корпуса приобретала особое значение. Наше участие в боевых действиях придавало весомость благородному жесту Великобритании, которая послала несколько военных кораблей в Таллин.

Принимая во внимание все эти факты, я дал согласие на вербовку добровольцев и снабжение вспомогательного корпуса необходимым количеством оружия. Руководителем экспедиции я назначил генерал-майора Ветцера, который стал, таким образом, командующим добровольческими силами. Я придавал большое значение дислокации финских войск на обоих берегах Финского залива, это было важно и с политической, и с оперативной точек зрения, поэтому я предложил генерал-майору Ветцеру сконцентрировать все добровольческие части на прибрежной полосе. Это, кстати, очень облегчило вопросы снабжения.

Первые финские воинские части высадились в Таллине 30 декабря. Они сразу же получили приказ принять участие в контрнаступлении, которое должно было начаться через четыре дня. Однако из-за сложностей обстановки только один наш полк смог вести операции на побережье. Он принял участие в наступлении на Старую Нарву и помог освободить ее. Другой полк, который был направлен на юг, добавил славы финским солдатам на плацдарме, которым командовал генерал-майор Ветцер. Успешные бои продолжались в течение всего января и первой половины февраля. 24 февраля 1919 года эстонский главнокомандующий генерал Лайдонер объявил, что вся страна освобождена от неприятеля. В тот же день Эстония объявила себя независимой.

Эстонцы, так же как и мы, получили свою независимость не в подарок, они добились ее, принеся на алтарь победы большие жертвы. Что касается наших добровольческих частей, то они действовали в полном согласии с историческим предназначением Финляндии – защищать западную цивилизацию на севере. Без всякого преувеличения можно сказать, что помощь Финляндии имела большое значение для освобождения Эстонии, а впоследствии – и для рождения новых национальных Балтийских государств.

* * *

…Прошло лето 1919 года. Проведены выборы президента, – им стал профессор К.Стольберг, мне предложили возглавить вооруженные силы, – было сформировано новое правительство, в жизни молодой республики начался новый этап. Результаты выборов говорили о сближении позиций центристских и левых партий.

Йохан Лайдонер – главнокомандующий эстонской армией в Освободительной войне 1918 года

Характерным моментом этого сближения было то, что и те и другие недооценивали опасность, которую представляли антиобщественные силы. Со времени освободительной войны прошло всего лишь 18 месяцев, однако многое забылось, и, казалось, никто не замечал угрозу нападения с востока. Это говорило о том, что международное значение нашей освободительной войны не было оценено в достаточной степени. Широкие общественные круги не понимали, какое роковое значение имела революция в России для нашей страны. Она могла привести к еще более тяжелым последствиям. Теперь Советская Россия была отодвинута за исторические границы Севера, и это обстоятельство давало Финляндии возможность действовать в качестве независимого государства. Однако всякому, кто готов был смотреть правде в глаза, было ясно, что нам не дадут долго оставаться сторонними наблюдателями. Нам были крайне необходимы сильная государственная власть и эффективная оборонительная система.

Я считал своим долгом ознакомить руководство страны с этими мыслями. Мое обращение не встретило понимания, и я был вынужден признать, что осведомленность о ситуации в России была в стране удивительно низкой. Несмотря на то что Финляндия в течение целого столетия была провинцией России, этот большой сосед оставался совершенно незнакомым финскому народу. Авторитетные источники распространяли суждения, что «освободительная война была для Финляндии последним кровавым поцелуем России». Это было свидетельством не только незнания истории России, но и пугающей неспособности видеть действительные цели и методы большевизма…

Я отправился за границу, чтобы повидаться со своими английскими и французскими друзьями. В Лондоне я встретил многих людей, которые во времена моего регентства словами и делами содействовали возрождению Финляндии. Было отчетливо видно, что широкие общественные и некоторые правительственные круги начали понимать ту реальную угрозу, которую нес в себе большевизм. Официальные круги, настроенные подчеркнуто антибольшевистски, представлял военный министр Уинстон Черчилль. Я рассказал министру о своих впечатлениях, о революции в России и раскрыл перед ним истинную картину нашей освободительной войны.

В Париже я посетил маршала Фоша, который принял меня очень сердечно. Он полностью осознавал угрозу большевизма и темпераментно высказал свое мнение:

– Если речь идет о борьбе с большевиками, вы, финны, всегда можете положиться на меня!

Во время бесед с самыми значительными государственными и военными деятелями в Лондоне и Париже я пришел к выводу, что страны-победительницы гораздо серьезнее стали относиться к русскому вопросу. Большое количество военного снаряжения было передано Польше и белым русским армиям. В Лондоне был открыт дополнительный кредит для генерала Деникина в один миллион фунтов стерлингов.

Военная ситуация в России оставалась неясной. Сведения из Сибири и других районов страны были неполными и противоречивыми. Уже в течение длительного времени русские белые армии испытывали сильный натиск красных на всех фронтах. Более благоприятная обстановка складывалась на Юге, где войска генерала Деникина несколько недель назад приблизились к Москве на 350 километров. Несмотря на то что русские белые армии являли собой значительную силу, им необходимо было предоставить дополнительную помощь из-за границы. В Париже казалось, что тех поставок, которые имели место, было вполне достаточно, особенно если принять во внимание успешное наступление поляков на Украине и в Белоруссии. Мысль о создании единого широкого фронта против большевиков витала в воздухе. Финляндии надо было учитывать тот факт, что поражения русских белых войск заметно смягчили отношение их командования к вопросу о признании нашей независимости.

Я считал, что Финляндия, так же как и Польша, не имела причин оставаться в стороне от общей борьбы против большевиков. Участие в военных действиях, которые для Финляндии могли бы ограничиться захватом Петрограда, создавало предпосылки для прихода в России к власти твердого и здравомыслящего правительства, и такая «услуга» стала бы основой для будущих дружеских отношений. Если сосед, который долго жил под гнетом России, был готов оказать ей рыцарскую помощь, это могло считаться высоким поступком.

Я был твердо убежден, что до тех пор, пока правительство большевиков остается у власти, ситуация в России чревата опасными последствиями для всего мира, в первую очередь для Финляндии: чума, идущая с востока, могла оказаться заразительной. Нельзя было терять ни минуты. Я уже достаточно насмотрелся на то, какие методы применялись в России. Неудержимый террор вкупе с обещаниями лучшего будущего мог окончательно сломить сопротивление народа России – это было лишь вопросом времени.

* * *

28 октября 1919 года я отправил из Парижа телеграмму президенту Стольбергу, в которой заявил, что Финляндии необходимо принять участие в воссоздании России. Этим обращением я надеялся, с одной стороны, оказать влияние на общественное мнение, а с другой – заставить правительство высказаться по этой проблеме:

«Господин президент! В тот момент, когда народ Финляндии стоит перед решениями, которые определят его будущее, я считаю своей патриотической обязанностью публично высказать твердое убеждение, к которому я пришел, тщательно изучив реальную ситуацию и общественное мнение в Париже и Лондоне. Развитие событий, по всей видимости, последний раз дает нашему народу возможность принять участие в решающем сражении против самой жестокой деспотии, какую только знал мир. Относительно малыми силами мы сможем обезопасить нашу свободу, обеспечить нашей молодой республике спокойное и счастливое будущее и доказать всему миру суверенитет государства Финляндии, что отвечает общим европейским интересам.

Никто из политиков не сомневается, что поражение советской власти только вопрос времени. Все европейское общество уверено, что судьба Петрограда находится в руках Финляндии. Освобождение Петрограда – это не чисто финско-русский вопрос, это всемирный вопрос окончательного мира. Если Петроград будет захвачен без нашей помощи, перед всем миром встанет проблема создания будущих отношений между нашей страной и ее восточным соседом… Если белые войска, сражающиеся сейчас под Петроградом, будут разбиты, то в этом окажемся виноватыми мы. Уже сейчас раздаются голоса, что Финляндия избежала вторжения большевиков только за счет того, что русские белые армии ведут бои далеко на юге и востоке.

Главнокомандующий Вооружёнными силами Юга России генерал-лейтенант Антон Иванович Деникин в танковых частях своей армии, 1919 год

Советское правительство знает, что сейчас армия Финляндии может решить судьбу Петрограда. Но если это правительство окрепнет, оно, без всякого сомнения, направит против нас свою гегемонию. Заключение мира с большевиками поставит нас в один с ними ряд в глазах мировой общественности и не даст ничего, кроме ложных надежд на будущее. Если мы предоставим русским белым силам оружие и военное снаряжение, которое мы добыли с таким трудом, это лишь ослабит обороноспособность страны. И это произойдет в то самое время, когда мы должны быть готовы всеми силами защищать наши права. Но если вместо этого мы сами примем участие в военных действиях, то получим гарантии, что наш голос будет услышан в международном сообществе, и тем самым мы предопределим нашему народу прочное и уважительное международное положение.

Взгляды всего мира обращены на нас, и все друзья Финляндии беспокойно спрашивают: сможем ли мы, считающие себя свободным народом, внести свой вклад в достижение мира в Европе? Спрашивают: сможет ли наш народ, который год назад, будучи на грани поражения, просил их о помощи, отказать им в той просьбе, с которой они обратились к нам сейчас? Те решения, которые будут приняты в ближайшее время, покажут, сможет ли будущий мир обвинить наш героический народ в том, что он трусливо отказался от обязанности, которой требуют интересы всего человечества и забота о его собственном благе».

Мое письмо было по-разному принято в Финляндии. Совершенно ясно, что я и не ожидал понимания от той части народа, которая во время освободительной войны была на другой стороне. Однако некоторые общественные круги, которые ранее отрицательно относились к антибольшевистской деятельности, теперь имели другую точку зрения на сложившуюся ситуацию, и это было важным фактором.

* * *

Вскоре мне пришлось убедиться, что позиция западных государств в отношении России изменилась. Политика этих государств была близорукой и привела к тому, что антибольшевистское движение стало бессильным. Не делалось даже попыток добиться сближения с командованием русского Белого движения и руководителями отсоединившихся от России государств, прежде всего Финляндии и Польши. Адмирала Колчака эффективно поддерживала только Франция, а Великобритания и Соединенные Штаты считали его нежелательным деятелем. На стороне генерала Деникина, правда, были все страны Антанты, но в то же время его последователь генерал Врангель остался без поддержки Англии. Все военные «демонстрации» на окраинах России оказались в той или иной степени неэффективны. Оккупация Одессы и других портовых городов французами зимой и весной 1919 года была совершенно бесполезной, поэтому Франция потеряла свой международный авторитет…

Из Парижа мой путь пролегал через Швейцарию в Варшаву. Там я посетил маршала Пилсудского, великого человека Польши, который встал во главе молодой республики. Он казался очень скромным человеком. Маршал Пилсудский принял меня в своем рабочем кабинете. Наша беседа касалась наиболее жизненных для нас вопросов отношений с Россией. Маршал понимал, как важно объединить военные действия русских белых сил, для того чтобы успешно провести операции со стороны отсоединившихся от России государств. По этому поводу он очень хорошо сказал:

– Что я могу сделать, если русские белые руководители не понимают: та Россия, которая возрождается на наших глазах, не будет той же в точности Россией, что была раньше. Польша, как и Финляндия, больше не может быть частью этого государства! В сентябре я послал к генералу Деникину военную делегацию во главе с генералом Карником, дабы заявить, что мы готовы пожертвовать польской кровью для его движения. Но когда Карник поднял вопрос о независимости Польши, Деникин начал говорить о неделимости России, частью которой Польша якобы оставалась до сих пор. Пока будет господствовать такая точка зрения, я считаю безнадежным делом вступать в переговоры с высшими лицами России.

Вскоре стало известно, что соглашение о сотрудничестве между Пилсудским и Деникиным не было достигнуто. Пассивность польской армии осенью 1919 года дала возможность большевикам снять свои части с польского фронта и перебросить их против генерала Деникина, который в итоге был разгромлен. Но потом войска Пилсудского начали наступление, и в начале мая 1920 года был захвачен Киев. Летом наступил решающий момент в судьбе Польши. Большевики перебросили войска с южных фронтов и Кавказа и повели контрнаступление. В августе армия красных угрожала уже самой Варшаве, и только с огромными усилиями полякам удалось оттеснить большевиков.

Я полагаю, что основная вина за поражение русских белых сил лежит на генерале Деникине и его советниках. Но в большой степени ответственность за крах белых несут и правительства Антанты, которые могли стать третейскими судьями в спорных вопросах, а вместо этого привели антибольшевистские силы к развалу. Они даже не попытались сгладить возникшие между этими силами разногласия. Если бы шаги в этом направлении были сделаны вовремя, то совершенно очевидно, что власть большевиков не удержалась бы.