Саки

Порфира балканских царей

Леопольд Волькенштейн, финансист и дипломат, навязчивый, важный и незначительный, сидел в своем любимом кафе в столице мировой мудрости Габсбургов, утыкаясь то в «Neue Freie Presse», то в чашку увенчанного сливками кофе, то в стоявший рядом стакан воды, который прилизанный piccolo только что принес ему. В течение многих лет — гораздо дольше, чем длится век обычной собаки — прилизанные piccolos приносили на его столик «Neue Freie Presse» и чашку кофе со сливками; в течение многих лет он сидел на этом самом месте, под покрытым пылью чучелом орла, который некогда был живой и гордой птицей, обитавшей в Стирийских горах, а теперь стал чудовищным символом: к его шее приделали вторую голову, а на два пыльных черепа навесили позолоченные короны. Сегодня Леопольд Волькенштейн прочитал только передовую статью в газете, но перечитал ее уже несколько раз.

«Турецкая крепость Кирк Килиссех пала… Сербы, как официально объявлено, заняли Куманово… Крепость Кирк Киллисех потеряна, Куманова занято сербами, они надвигаются на Константинополь, как персонажи, сошедшие со страниц шекспировских королевских драм… В окрестностях Адрианополя и в восточном регионе, где ныне разворачивается великое сражение, теперь решается не только судьба Турции, там определяется и грядущее положение и влияние Балканских Государств на судьбы всего мира».

Уже много лет Леопольд Волькенштейн распоряжался претензиями и борьбой Балканских Государств, сидя за чашкой кофе со сливками, принесенной прилизанным piccolos. Никогда не бывая на востоке — если исключить верховые прогулки до Темешвара, никогда не подвергая себя опасности — если исключить столкновения с такими потенциальными противниками, как зайцы или куропатки, он считал себя суровым критиком и судьей в военной и национальной политике малых стран, которые окружали Двуглавую Монархию со стороны Дуная. И его суждения содержали безграничное презрение к ничтожным усилиям и несомненное уважение к огромным батальонам и полным кошелькам. Всеми балканскими территориями, их беспокойными историческими судьбами повелевали волшебные слова: «Великие Державы» — еще более внушительные в тевтонском звучании, «Grossmachte».

Поклоняясь власти, силе и денежным мешкам, как пожилая женщина может поклоняться энергии молодых, упитанные кофейные оракулы осмеивали и проклинали амбиции балканских царьков и их народов, издавая настоящие залпы странных грудных звуков, которые частенько становятся вспомогательным языком венских обитателей, когда их мысли не слишком доброжелательны. Британские путешественники посещали балканские страны и составляли отчеты о великом будущем болгар, русские офицеры посещали болгарскую армию и признавались: «С этим стоит считаться. И все это создали не мы, а они сами». Но оракул смеялся, качал головой и изрекал вселенские истины, сидя за чашкой кофе или за долгой партией в домино. Grossmachte не смогли заглушить гром военных барабанов, это правда; огромные батальоны Оттоманской Империи остановятся для переговоров, а затем заговорят огромные кошельки и прозвучат великие угрозы Держав, и последнее слово останется за ними. Леопольд прекрасно представлял себе, как пересекают Балканы армии пехотинцев в красных фесках, как фигурки в овечьих шкурах разбегаются по деревням, как полномочный представитель Великих Держав царственно упрекает, налаживает, восстанавливает, расставляет все по местам, уничтожая все следы конфликта. А теперь его уши слышали, как гром военных барабанов раздается совсем в другом направлении, слышали, как шагают батальоны, оказавшиеся больше, отважнее и вчетверо искушеннее в военных делах, чем он мог предположить; на страницах привычной газеты его глаза обнаруживали обращенное к Grossmachte предупреждение, что они должны узнать кое-что новое, чему-то научиться, отказаться от чего-то, освященного вековыми традициями. «Великие Державы без малейших трудностей убедят балканские государства в неприкосновенности принципа, согласно которому Европа не может позволить какого-либо нового разделения территории на Востоке без ее одобрения. Даже теперь, пока кампания еще не закончена, распространяются слухи о проекте финансового союза, охватывающего все балканские страны, и далее конституционного союза на манер Германской Империи. Возможно, это только политическая соломинка, за которую хватается утопающий, но нельзя забывать и о том, что объединенные Балканские Государства распоряжаются военной силой, с которой Великим Державам придется считаться.

…Люди, которые пролили свою кровь на полях сражений и пожертвовали в этих сражениях целым поколением, чтобы вновь объединиться с соплеменниками, не станут долее оставаться в зависимости от Великих Держав или от России, но пойдут своим путем… Кровь, которая проливается ныне, впервые окрашивает в подлинный цвет порфиру балканских царей. Великие Державы не могут позабыть о том, что люди, познавшие сладость победы, не позволят, чтобы их возвратили в прежние пределы. Турция потеряла сегодня не только Кирк Килиссех и Куманово, но и всю Македонию».

Леопольд Волькенштейн пил свой кофе, но напиток каким-то образом лишился аромата. Его мир, его напыщенный, тяжеловесный, жестокий мир, внезапно сократился до предела. Великие кошельки и великие угрозы были бесцеремонно отодвинуты в сторону; сила, которую он не мог понять, не мог оценить, грубо заявила о себе. Царственные повелители мамоны и оружия хмуро смотрели вниз на поле битвы, а идущие на смерть не приветствовали их и даже не собирались. Нерадивые ученики получили урок, урок уважительного отношения к некоторым фундаментальным принципам, и вовсе не мелким сражающимся странам преподали этот урок.

Леопольд Волькенштейн не стал дожидаться, пока соберутся все игроки в домино. Они все прочитают статью в «Freie Presse». И наступают моменты, когда оракул решает, что его единственным спасением будет бегство от людских вопросов.