Моунг Ка, сеятель риса и философских истин, сидел на помосте, пристроенном к его хижине из тростника; хижина стояла на берегу быстрой Иравади.С двух сторон к ней примыкала ярко-зеленая трясина, простиравшаяся до самых непроходимых джунглей. Ярко-зеленое болото, которое при ближайшем рассмотрении оказывалось рисовым полем, служило местом обитания выпи, болотной цапли и стройной белой цапли; приняв позу недремлющих добросовестных охотников за рептилиями, птицы приэтом никогда не забывали, что они не только несомненно полезны, но и безусловно декоративны. На фоне зарослей высокого тростника синевато-серыми пятнами выступали буйволы, которые паслись близ берега реки – словно сливы рассыпались в высокой траве; в ветвях индийского финика, заслонявших от солнца хижину Моунг Ка, без устали галдели хриплоголосые встревоженные вороны; их было видимо-невидимо, и они снова и снова повторяли то, что им на роду предписано было повторять каждый день.

   Моунг Ка курил свою коричнево-зеленую сигару, без которой портрет бирманца, будь то мужчина, женщина или ребенок, не будет полон. Время от времени он посвящал двух своих слушателей в то, что происходило в мире. Пароход, трижды в неделю поднимавшийся по реке из Мандалея, доставлял Моунг Ка газету, в которой мировые события передавались в виде телеграфных сообщений и комментировались в кратком изложении. Моунг Ка прочитывал газеты и сохранял их, чтобы почитать их затем по случаю друзьям и соседям, с прибавлением собственных философских рассуждений; он почитался в округе как политический мыслитель; в Бирме можно быть политиком, оставаясь при этом философом.

   Его приятель Моунг Тва, торговец тиковым деревом, только что вернулся из далекой поездки в Бамо, куда он спускался вниз по реке; там он провел несколько недель в необременительных для его достоинства, неторопливых спорах с китайскими торговцами; по возвращении, прихватив с собою коробочку с бетелеми толстую сигару, он первым делом, естественно, направил стопы к помосту, примыкавшему к тростниковой хижине Моунг Ка, укрывшейся под индийским фиником. Моложавый Моунг Шугалай, учившийся когда-то в школах для иностранцев в Мандалее и знавший много английских слов, также был членом группы, которая внимала рассказу Моунг Ка о самочувствии планеты и при этом не обращала внимания на карканье ворон.

   Для начала обсудили положение дел на рынке леса и риса, а также несколько вопросов местного значения, а потом перешли к более широким и далеким проблемам.

   – Что-нибудь интересное происходило вдали отсюда? – спросил Моунг Тва у читателя газет.

   Под словами «вдали отсюда» подразумевалась вся та огромная часть поверхности земли, которая лежала за пределами деревни.

   – Много всякого, – раздумчиво произнес Моунг Ка, – но в основном две вещи представляют значительный интерес, хотя они и отличны друг от друга. В обоих случаях, впрочем, речь идет о действиях правительств.

   Моунг Тва многозначительно покачал головой, с видом человека, который уважал все правительства и не доверял им.

   – О решении индийского правительства вы, наверное, слышали во время своих путешествий, – сказал Моунг Ка. – Оно аннулировало недавно достигнутое соглашение о разделении Бенгалии.

   – Что-то такое я слышал, – заметил Моунг Тва, – от одного купца из Мадраса, когда плыл на пароходе. Но я не понял, что заставило правительство предпринять эти шаги.И почему же было аннулировано это соглашение?

   – Потому, – ответил Моунг Ка, – что оно противоречит желаниям большей части населения Бенгалии. Поэтому правительство положило этому конец.

   Моунг Тва с минуту молчал.

   – Правительство мудро поступило? – вскоре спросил он.

   – Это хорошо, когда учитываются желания народа, – ответил Моунг Ка. – Быть может, бенгальцы и сами не знают, что для них лучше. Кто может сказать? Но их желания были, во всяком случае, учтены, а это хорошо.

   – А что же другая проблема, о которой ты упомянул? – напомнил ему Моунг Тва. – Та, которая отлична от первой.

   – Другая проблема, – сказал Моунг Ка, – заключается в том, что британское правительство согласилось с разделением Великобритании. Если раньше был один парламент и одно правительство, то теперь будут два парламента и два правительства, два казначейства и два вида налогов.

   Это сообщение чрезвычайно заинтересовало Моунг Тва.

   – А народ Великобритании поддерживает это разделение? – спросил он. – Не выразят ли британцы по этому поводу недовольство, как это сделали жители Бенгалии?

   – У британского народа не спрашивали его мнения, да и не собираются этого делать, – ответил Моунг Ка. – Акт о разделении будет утвержден в одной палате, где все решает правительство, а вторая палата может лишь задержать ненадолго его рассмотрение, после чего он станет законом.

   – Но разве это мудро – не интересоваться мнением народа? – спросил Моунг Тва.

   – Очень мудро, – ответил Моунг Ка, – потому что если бы у народа спросили его мнение, он ответил бы «нет», что он всегда и говорил, когда подобный декрет выставлялся на референдум, а если бы народ сказал «нет», то и делу конец, а заодно и правительству. Поэтому со стороны правительства очень мудро не слушать то, что говорит народ.

   – Но почему к мнению жителей Бенгалии прислушиваются, а к мнению британцев нет? – спросил Моунг Тва. – Ведь наверняка разделение в их стране затрагивает и их интересы. Неужели их мнение настолько глупое, что не имеет никакого веса?

   – В Великобритании существует то, что там называют демократией, – сказал Моунг Ка.

   – Демократия? – переспросил Моунг Тва. – Это еще что такое?

   – Демократия, – с готовностью включился в разговор Моунг Шугалай, – существует в обществе, управляемом в соответствии с собственными желаниями и интересами путем выбора имеющих официальные полномочия представителей, которые принимают законы и осуществляют контроль над администрацией. Главной целью и задачей является управление обществом в интересах общества.

   – Значит, – сказал Моунг Тва, обращаясь к своему соседу, – если в Великобритании демократия…

   – Я не говорил, что там демократия, – спокойно перебил его Моунг Ка.

   – Но мы оба слышали, что ты это говорил! – воскликнул Моунг Тва.

   – Не совсем так, – сказал Моунг Ка. – Я говорил, что там существует то, что называют демократией.