ГЛАВА 1

Вечеринки, где полно незнакомых людей, наводили на Тессу ужасную тоску.

— Нет, на эту ты обязательно пойдешь, — раздраженно заявила Холли. — Ты уже несколько недель никуда не выходила, а там будет просто здорово. Да туда все идут! И только подумай, если правильно выложишь свои карты… чуть покажешь ножку… дашь взглянуть на ложбинку между грудей… тогда и ты найдешь себе мужа, как я!

Тесса вытерла руки об уже измазанную краской кофту и взяла бутылку невозможно дорогого шардоне: Холли всегда убеждала покупать именно это вино, потому что ей нравилась этикетка, хотя обе они так и не разобрали его вкус. Тесса налила себе полкружки, поморщилась, оттого что вино было леденяще сухим, и сказала:

— У меня между грудей нет ложбинки.

— То, чего не дал бог, можно сделать при помощи прозрачной липкой ленты, — заявила Холли. — Как это делается, показывали по телевизору в детской передаче.

— И я уже несколько недель никуда не выходила, — сказала Тесса, подражая интонации Холли, — потому что работала. Мне нужно работать, чтобы платить за жилье. А иногда это даже дает мне возможность поесть. Я просто не могу позволить себе вращаться среди людей твоего круга.

— Ты не можешь позволить себе не вращаться, — возразила Холли. — Это как раз те люди, которые заказывают нищим художникам слащавые портреты своих отвратительных детей.

— Кроме того, — продолжала Тесса, разглядывая стоящее перед ней почти законченное полотно и начиная понимать, что на этот раз Холли не даст ей так просто отвертеться, — ты же не замужем.

Холли широко улыбнулась и щедрой рукой плеснула себе в кружку вина.

— А! Я ведь не сказала, что у меня есть муж. Я сказала, что нашла кандидата. Теперь остается только деликатно надавить.

— И, я полагаю, он там сегодня будет.

— Есть такая вероятность, — самодовольно призналась Холли. — В конце концов, ведь это он устраивает вечеринку.

…………………………………………..

Из окна гостиной своего крошечного домика, примостившегося на склоне одного из холмов, что огибали с севера живописный город Бат, Тесса могла разглядеть вдалеке не менее живописный отель «Мыза Чаррингтон».

Если бы даже Холли не работала в «Мызе» последние два месяца и не потчевала бесконечно Тессу рассказами об этом отеле, Тесса все равно узнала бы о его существовании. Все знали об отеле, принадлежавшем братьям Монаган, которые им и управляли. За последние пятнадцать лет они из ничего — или почти из ничего — превратили «Чаррингтон» в один из лучших отелей Англии. Изящное здание, первоначально являвшееся загородной резиденцией королей Георгов, располагалось на самой вершине одного из холмов, огибавших Бат с юга. Из окон дворца открывался захватывающий вид на город. Сорок лет в этом доме жила престарелая тетка Монаган, эксцентричная старая дева. За это время строение пришло в совершенный упадок, и к тому моменту, когда тетка Монаган наконец умерла, крыша здания полностью прохудилась, по стенам грациозно пропорциональных залов расползлась сырость, и несколько сотен всюду гадивших кошек, которые были великой страстью выжившей из ума старухи, заполонили дворец.

Пресловутые братья Росс и Макс Монаган сумели-таки собрать капитал, приведя в действие все доступные им рычаги, и превратили старое разваливающееся здание в шикарный отель, рассчитанный на самую богатую публику.

Пресса в то время только об этом и писала. Даже сама мысль о том, что мрачный и непредсказуемый Макс Монаган и его брат Росс, широко известный своими попойками, хулиганским поведением и способностью разбивать сердца, могли выкинуть такой трюк, казалась до смешного нелепой. Макс был старше Росса на два года. Его выгнали из Оксфорда — он неудачно подшутил над посетившим университет профсоюзным лидером, переодев проститутку монашкой, — после чего Монаган-старший быстро сделался успешным брокером на фондовой бирже. Прошло полгода, ему исполнился двадцать один год, и буквально на следующий день после этого события Макс бросает свою блестящую карьеру и уезжает на полтора года на какой-то остров в Карибском море, откуда возвращается с готовыми рукописями не одного, а целых двух объемных романов. В его триллерах удачно сочетались секс, насилие, занимательность и остроумие, потому они имели большой успех. Однако, несмотря на это, Макс сомневался, захочется ли ему снова писать книги. Его позабавило, что он оказался способен на такое, но настоящей работой писательство он не считал.

Максу предложили огромные деньги, кроме того, работая над книгами, он имел свободный график, фактически был сам себе хозяином, а новые сюжеты придумывал без труда, в результате все это и победило. Максу Монагану писалось легко, а гонорары были такими, что не стоило ими пренебрегать. Он быстро сделался одним из тех немногих счастливых писателей, чьи книги читают все. С годами он стал более уравновешенным и теперь, обладая проницательным умом и беспощадной решимостью следовать от одной победы к другой, считался более трезвомыслящим, чем его брат. Отелем «Мыза Чаррингтон» братья владели совместно, и хотя Макс не был занят гостиничными делами полный рабочий день, он участвовал в принятии всех важных решений. Они с Россом по-прежнему жили в отеле. Сверхпопулярные романы оставались основным — и значительным — источником доходов Макса, но отель выступал в роли средства против одиночества, которое сопутствует писательскому труду, и так как Максу не надо было по восемь часов в день корпеть над компьютером — он слышал, что некоторым писателям приходится делать именно так, — у него оставалось много времени для удовольствий.

В отличие от своего старшего брата Росс Монаган посвятил удовольствиям всю свою жизнь. Тесса никогда особенно не интересовалась печатаемыми в газетах сплетнями, но даже она слышала о сомнительной репутации Росса. Сколько раз его выгоняли из школ, упомнить не мог никто. Его страсть к развлечениям была просто огромна; наделенный поразительно красивой внешностью, он обладал убийственным обаянием. Дольше двух недель в одном месте Росс усидеть не мог и, когда ему было чуть больше двадцати, слыл типичным плейбоем, а отчеты о его выходках почти каждую неделю попадали в газеты. Мужчины презирали Росса, но при этом завидовали ему. Женщины — кроме тех, чьи сердца он разбил, — его обожали.

Все очень удивились, когда Росс назначил себя менеджером отеля «Мыза Чаррингтон», но когда вдруг стало понятно, насколько он успешно справляется с этой должностью, все были поистине поражены.

И пятнадцать лет спустя Росс Монаган по-прежнему занимался тем же: руководил отелем с такой непринужденностью и щегольством, что казалось, для него это вообще не работа. Он всегда вращался в самых блестящих и скандальных кругах, так что превратил «Мызу Чаррингтон» в дом, открытый для всех, кто любил такой же образ жизни, как и он сам. Короче говоря, это был отель для тех, кто хотел приятно провести время и мог за это заплатить.

И, по словам Холли, Росс Монаган был просто губителен для женщин.

— Красавец, просто красавец! — сообщила Холли Тессе вскоре после того, как начала работать в отеле. — Но знакомиться с ним определенно опасно. Как только я его увидела, твердо поклялась не связываться.

— Но все-таки связалась, — догадалась Тесса, заметив, что ее подруга потупила взгляд.

Холли пожала плечами и улыбнулась.

— Связалась бы, если была бы хоть малейшая возможность, — призналась она. — Но эта скотина мной не интересуется. Черт побери, Тесса, он обращается со мной как с другом!

И теперь Холли решила относиться к нему как к деверю. Ее страстной любовью был Макс, только он об этом еще не знал. Тесса, которая обожала Холли, но иногда просто не знала, что с ней делать, подозревала, что все закончится слезами и что почти все эти слезы будут выплаканы на ее слабом плече.

Между тем Холли должна была вернуться менее чем через два часа и забрать ее на эту ужасную вечеринку. А у нее ведь совсем нечего надеть.

…………………………………………..

Два часа спустя Тесса, мрачно оглядев присутствовавших на вечеринке женщин, поняла, что ее опасения более чем оправдались.

— Я же тебе говорила, — прошипела Холли, схватив Тессу за локоть и пытаясь оттащить ее через стеклянную дверь назад на террасу. — Смотри, почти никто еще не заметил. Давай быстренько смотаемся ко мне и найдем тебе какое-нибудь приличное платье. Ты ведь не собираешься оставаться здесь в этой одежде!

— Не паникуй. — Тесса уперлась, сопротивляясь, точно собака, натянувшая поводок, и освободилась от Холли, державшей ее за локоть. — Я не собираюсь строить из себя невесть что. Если кто-нибудь что-нибудь скажет, я заявлю, что платья от дорогих кутюрье уже не в моде.

— Только не мое! — возразила Холли, ужаснувшись. Чтобы успокоить себя, она посмотрелась в висевшее рядом зеркало, полюбовалась своим платьем без бретелек — изумрудно-зеленым творением Фенди, подчеркивающим ее пышные груди (которым не нужна никакая липкая лента) и удачно скрывающим слегка полноватые пышные бедра, — и снова повернулась к Тессе. Хлопчатобумажное трикотажное платье подруги казалось ей совершенно невзрачным. По мнению Холли, строгий покрой совсем не шел Тессе; платье скрывало ее от шеи до колен, что мешало оценить завидную стройность фигуры. Еще хуже было то, что Тесса не надела никаких украшений, а ее ногти, хотя и отчищенные наконец от масляной краски, не были накрашены. Иногда Холли совершенно не понимала свою подругу.

— Ну, ладно, — сказала Тесса неуверенно, но с надеждой, — может быть, мне вообще лучше вернуться домой.

— Замолчи! — взвизгнула Холли так яростно, что груди под платьем заколыхались. — Я тебя сюда привела, и теперь ты не сбежишь. Неважно, из комиссионки твое платье или нет, ты остаешься.

Тесса заулыбалась.

— Откуда ты знаешь, что это платье из комиссионки?

Холли подняла брови.

— Дурочка, ты же в другие магазины не ходишь.

…………………………………………..

Росс Монаган занимался тем, что у него получалось лучше всего: расхаживал по залам, веселился и легкомысленно размышлял о том, кого в конце вечера ему затащить к себе в постель. Эта игра доставляла ему удовольствие, тем более что многие женщины свое желание выражали так явно. Стоящая неподалеку со своим богатым, но тупым женихом Дженифер Джонсон уже успела прижаться к Россу и пошептать страстные слова, чуть ли ни засунув язык ему в ухо. Салли Пэж-Латимер намекнула, что в Лондоне ей надо быть только завтра вечером, а эта тупая сучка Кларисса Фокс просто взяла его руку и засунула ее за вырез своего платья, чтобы он смог оценить — так сказать, собственноручно — сколь прекрасны ее новые силиконовые имплантанты.

Взяв бокал шампанского с подноса проходившего мимо официанта, Росс ослабил галстук-бабочку и направился в дальний конец зала, к камину. С этой стратегической позиции он мог прекрасно видеть все, что происходило и в танцевальном зале, и в расположенном за ним холле. Вечеринка протекала благополучно, и все складывалось удачно: гостей было сотни две и, судя по шуму и смеху, они приятно проводили время, Макс, в частности, явно неплохо веселился. Сейчас на него наседала Холли Кинг, разряженная почище новогодней елки, однако ее невероятно большие сиськи были явно не из силикона. Наблюдая за тем, как она в третий раз за последнюю минуту встряхнула своими не менее упругими, чем груди, золотисто-рыжими волосами и заговорила, положив руку Максу на плечо, Росс с удовольствием отметил, что его подозрения подтверждаются. Девица запала на его брата, а крупные, пышнотелые, рыжеволосые, разговорчивые женщины типа Холли меньше всего интересовали Макса.

На какое-то мгновение Россу даже стало жалко Холли, которая ему очень нравилась. Когда она попросила взять ее администратором в отель, Росс долго колебался, после того как просмотрел ее ужасающе пестрое резюме и понял, что она из богатой семьи и у нее нет необходимости работать. Почувствовав его сомнения, Холли заверила своего будущего босса, что будет работать «до седьмого пота». В тот момент она настолько напомнила Россу его самого, что он уступил. Он рискнул, и Холли его не подвела. За два месяца работы в «Мызе» она совершила несколько серьезных faux pas, но ее чувство юмора, ее пунктуальность и желание учиться с лихвой компенсировали допущенные ошибки. И клиентам Холли нравилась, несмотря на ее ужасную манеру одеваться.

Росс вдруг напрягся. К нему опять направлялась Кларисса Фокс со своими улучшенными формами, но сейчас он уже просто не мог видеть ее. Их. Во что бы то ни стало ему надо убраться.

Придав лицу деловое выражение, Росс резко свернул влево и вышел через стеклянную дверь на террасу. Парочки, всюду парочки. Если он не прибавит шагу, то Кларисса его догонит и под открытым небом вытворит что-нибудь еще более возмутительное. Вспомнив ее резкие духи и наглые пальцы, Росс почувствовал тошноту.

…………………………………………..

Тесса в одиночестве сидела на поросшем травой склоне за террасой. Она обнимала свои колени и размышляла о том, был ли этот вечер самым скучным в ее жизни, или бывало скучнее, только она об этом забыла. Вероятно, в ее характере чего-то недостает, пришла она к выводу, ничуть не смутившись от такой мысли. Если не считать чудесного раскинувшегося перед ней пейзажа, то Тесса вообще не могла придумать причины, даже самой банальной, почему ей следует здесь оставаться. Холли исчезла с Максом, а больше она тут никого не знала, и никто не изъявил ни малейшего желания вступить с ней в разговор. Если послушать Холли, то она должна без приглашения вламываться в чужие компании и с подходящей долей драматизма в голосе заявлять: «Я — художница! К тому же талантливая! Хочешь, напишу портрет твоей жены-мужа-деток-собачки?»

Но Тесса так не могла. Так что самым лучшим решением будет уйти прямо сейчас.

Тут на ее плечо легла рука, и Тесса подпрыгнула от неожиданности.

— Тсс, — произнес Росс. Он сел рядом с Тессой и обнял ее за талию. Сзади доносился невротический цокот высоченных каблуков Клариссы, обыскивавшей террасу. Росс пригнул голову к плечу Тессы и прошептал:

— Спасите меня.

— Я не ослышалась? — Она сразу узнала Росса и не смогла сдержать улыбку. — Хотя у меня сложилось впечатление, что ваши грехи уже не искупить.

В отместку Росс в шутку ущипнул ее за руку.

— Всё врут. Я не прикасался к женщинам с двенадцати лет. Кстати… — Свободной рукой он взял тонкие пальцы Тессы и поднес их к своим губам. — Мне кажется, я не имел удовольствия с вами… Вы?

— Я — гостья на дне рождения вашего брата, — сказала Тесса, невольно восхищаясь правильностью очертаний его губ. — А вы, мистер Монаган, — трепло. Предупреждаю, на пустой треп я не поддаюсь.

Росс рассмеялся. Звук шагов отчаявшейся Клариссы затих, но теперь это уже не имело значения. Эта девушка, эта гостья на дне рождения его брата, была довольно симпатичной. Кроме того, она была природной блондинкой с раскосыми зелеными глазами и темными шелковистыми ресницами, на ее лице вообще не было косметики, от нее не пахло резко духами, и на волосах не было этого отвратительного лака, которым многие женщины фиксируют свою прическу. Эта девушка в закрытом черном платье без узоров, с голыми загорелыми ногами в черных на низком каблуке туфельках, казалась более привлекательной, чем все эти полураздетые и накрашенные женщины, которых он сегодня видел.

Росс заметил на траве рядом с Тессой пустой бокал.

— Слушай, может, я за чем-нибудь для тебя схожу?

— За такси, если не трудно. — Тесса тоже слышала, как шаги преследовавшей Росса женщины удалились, и теперь решила встать. Встревоженный Росс усадил ее на место.

— Ты же это не всерьез! Нет еще и девяти, к тому же мы только что познакомились.

— А может, для меня здесь слишком шумно, — ответила Тесса с явной насмешкой. — Может, мне просто не терпится прибежать домой и записать в дневник все изумительные подробности. Может, мне просто не нравятся вечеринки.

— Может, тебе не нравлюсь я, — перебил ее Росс, чувствуя неловкость. Он не привык к тому, чтобы над ним насмехались, даже так мягко. И уж точно не мог представить, что найдется кто-нибудь, кто его отвергнет. Он понял, что эта девушка не кокетничает: она говорит серьезно.

Тесса пожала плечами:

— Я совсем тебя не знаю.

— Тогда дай мне, по крайней мере, шанс. — Росс встал, подняв за собой Тессу и продолжая крепко держать ее руку. Тесса не носила колец, и на ее коротко остриженных ногтях не было лака. — Для начала скажи, как тебя зовут.

— Куда мы идем? — перебила его Тесса. Росс шел так быстро, что ей приходилось чуть ли не бежать, чтобы поспевать за ним. — Если хочешь показать мне свои гравюры, то даже не думай об этом.

— За кого ты меня принимаешь? — Росс изобразил обиду, но тут же понял, что обида его не притворна, и потащил девушку в сторону оранжереи. — Мы собираемся узнать друг друга. Не в том библейском смысле, разумеется.

…………………………………………..

Три часа спустя Росс молча признал поражение. О девушке он знал не больше, чем тогда, когда только что ее увидел там, на склоне за террасой. Каждый его вопрос парировался, каждая попытка завязать знакомство решительно пресекалась. Как он ни старался, ничто не производило на нее впечатления. Он пересказал ей почти всю свою жизнь, а сам не узнал даже ее имени.

Еще никогда в жизни ни одну женщину ему не хотелось так сильно.

— Тебе, вообще-то, не следует быть здесь со мной, — сказала Тесса, не возражая против того, что Росс начал наполнять ее бокал из бутылки, которая оказалась спрятанной за каким-то огромным развесистым тропическим растением. Оранжерея со стеклянным куполом, с витражами и продуманной подсветкой теплых тонов походила на уголок джунглей. И так как Росс не забыл запереть дверь, их здесь никто не видел и никто им не мешал: их окружали лишь сочная листва и аромат экзотических растений. Издали доносился приглушенный шум веселья, вечеринка шла своим чередом. Росс откинулся на спинку белого металлического кресла, заваленного шелковыми подушками, и положил ноги на стол.

— Это почему?

— Гости будут беспокоиться, недоумевая, где ты.

Росс подмигнул.

— Это я устраиваю вечеринку и, если захочу, могу спрятаться. Я тебя что, утомил?

Чтобы не отвечать на этот вопрос, Тесса отпила вина. Несмотря на внешнее спокойствие, она вовсе не была так равнодушна, как думал Росс. Вначале, прекрасно зная о его репутации, она все его слова пропускала мимо ушей. И хотя она старалась поступать так и дальше, Росс все-таки постепенно начал завоевывать ее доверие. Стоило признать, что Росс умел очаровывать, быть веселым и располагать к себе людей, и этому очень трудно было противиться. «Особенно теперь, — с горечью подумала Тесса, — когда он умудряется наполнять мой бокал по крайней мере в два раза чаще, чем свой».

— Перестань отмалчиваться, — сказал Росс. Он отломал мягкую пушистую ветку и кончиком ее провел по тыльной стороне ладони Тессы. — Эй, слышишь. Я тебе надоел?

— До смерти. — Тесса улыбнулась и убрала свою руку, так что теперь до нее было не дотянуться. — Но не останавливайся. Пока.

 

ГЛАВА 2

«Похоже, я напилась», — подумала Тесса, скинув туфли и усевшись на край огромной кровати с балдахином. Когда такой мужчина, как Росс Монаган, уговаривает тебя провести ночь у него дома и уверяет, что ты можешь спать на его постели, — а сам он будет просто счастлив устроиться на кушетке, — то понятно, что ты играешь с огнем.

«Либо напилась, либо свихнулась», — решила Тесса. Стянув через голову платье, она швырнула его в сторону большого красного плюшевого кресла и завернулась в синий махровый халат, оставленный для нее Россом.

Тесса понимала, однако, что не так уж она и пьяна. Ей нравилась игра, начавшаяся несколько часов назад. Ей был брошен вызов, и она не могла удержаться от искушения принять его. Она всерьез собиралась стать первой в истории человечества женщиной, которая проведет ночь в постели Росса… одна.

Его апартаменты на верхнем этаже отеля оказались просто роскошными, хотя надо сказать, что после осмотра всей «Мызы» ничего другого Тесса и не ожидала. Они с Россом, как безбилетники на судне, просидели, запершись в оранжерее, до поздней ночи, до тех пор пока все гости не разошлись: одни умчались в ночь на своих шикарных автомобилях, другие отправились в номера здесь, в отеле.

Когда вечеринка закончилась, Росс, взяв Тессу за руку, провел ее по всему отелю. Он показывал ей изящные гостиные, ресторан, корты для игры в сквош, превосходный спортивный зал. В другой оранжерее, которая была еще больше первой, она подивилась на бассейн с подводной подсветкой, который с трех сторон окружали тропические растения. Росс гордился своим отелем, как молодой папаша гордится своим ребенком. Его восторг тронул Тессу. Но если у него сложилось впечатление, что она поражена его достижениями настолько, что прыгнет к нему в постель, то его постигнет разочарование.

Сказать «нет» намного интереснее.

Халат был ей очень велик, и она покрепче завязала пояс. Не успела Тесса откинуть одеяло и улечься на белые прохладные простыни, как вдруг в дверь осторожно постучали.

— Можно, я уже накрылась.

— Жаль, — весело сказал Росс. Он все еще был одет и держал в руках одеяло.

Тесса указала на кровать.

— Очень любезно с твоей стороны. Тебе, наверняка будет ужасно трудно уснуть на кушетке.

— Вероятно, — он грустно посмотрел на Тессу, затем улыбнулся. — Но я выживу.

Тесса смотрела, как он накидывает одеяло на узкую, обтянутую кожей кушетку.

— К тому же сейчас половина пятого. Все равно уже почти пора вставать.

— Не напоминай.

— Я тебе очень благодарен.

— Не за что.

Тесса натянула одеяло до подбородка и улыбнулась Россу.

— Ты настоящий джентльмен.

— Я тебе верю, — сказал Росс. — Только другие не поверят.

Она видела, что Росс в нерешительности остановился перед кушеткой, надеясь, вероятно, на то, что Тесса вдруг передумает. Затем, напоследок широко улыбнувшись ему, она поправила подушки и повернулась на бок.

— М-да, еще раз спасибо. Спокойной ночи.

Тесса не знала, сколько было времени, когда она перевернулась во сне и вдруг поняла, что в постели она уже не одна. Ее обнаженная нога касалась другой обнаженной ноги, явно чужой. Почти не соображая спросонья, она протянула руку и натолкнулась на чью-то гладкую теплую спину. Тесса почувствовала очень тонкий запах лосьона после бритья и зубной пасты и услышала тихое мерное дыхание соседа, который крепко и мирно спал.

К собственному удивлению, Тесса не была ни оскорблена, ни возмущена этим неожиданным вторжением в ее личное пространство. В конце концов, это ведь его кровать, а на узкой скользкой кушетке спать так же удобно, как в оцинкованной ванне.

Она даже подумала сквозь сон, что совершенно забыла, как приятно лежать рядом с другим человеком, случайно дотрагиваться до его руки или бедра, обмениваться теплом и наслаждаться тем, что кто-то просто есть рядом.

Тесса вдруг окончательно проснулась. Девушка смутилась, потому что то, как она касалась спины Росса, проводя кончиками пальцев вдоль позвоночника, совсем нельзя было назвать случайным. Да и ее левая нога так уютно пристроилась у его правой ноги, словно это две детали мозаики. Тесса сама не понимала, как это случилось.

Это уже не просто обмен теплом, а нечто большее.

С сожалением отодвинув ногу на свою половину кровати и убрав руку от спины Росса, Тесса закрыла глаза и попыталась удержать свои мысли. Она всегда считала, что физическая близость — не только секс — это что-то вроде видеомагнитофона или французского кухонного комбайна: если у вас этого нет, то вы и не думаете, что вам этого не хватает, это просто улетучивается из памяти и перестает быть важным.

Уже прошел почти год, как закончились последние отношения Тессы с мужчиной. Вначале ей, конечно, не хватало объятий и поцелуев — и секса, — но определенно не в такой степени, чтобы метаться по Бату в поисках мужчин, любых мужчин, с одной лишь единственной целью — удовлетворить потребность в физической близости.

И довольно скоро Тесса снова привыкла жить и спать одна. Воздержание протекало безболезненно. Ведь ни объятия, ни поцелуи, ни секс не вызывают привыкания, как героин. Это очень приятно, но без этого можно жить.

Хотя, с другой стороны, год все же довольно большой срок.

Наконец, в ужасе от собственной слабости, Тесса была вынуждена признать: то, что она сейчас чувствует, и есть половое влечение. Ее пальцы уже снова подбирались к плечу Росса, и желание прикоснуться к нему стало почти непреодолимым.

«Боже, да я нимфоманка!» — подумала Тесса и улыбнулась в темноте, но одновременно ее охватил ужас от силы овладевшего ею чувства. От предвкушения наслаждения живот ее напрягся, дыхание сделалось частым. По телу разливался адреналин, и от этого ее желания и ее дерзость только усиливались, так что Тесса придвинулась чуть ближе к теплому, превосходному, так восхитительно пахнущему и такому запретному телу Росса Монагана, который лежал всего-то в нескольких дюймах от нее. И, конечно, это тело было самым неподходящим в мире телом для того, чтобы породить к себе такие чувства, ведь Росс Монаган слыл ужасным бабником.

До этого Тесса была так довольна собой, показывая Россу, что неподвластна его легендарным чарам. «А теперь посмотрите на меня, — говорила про себя Тесса, — лежу, совершено бессильная, и корчусь от вожделения. Жалкая размазня во власти своих гормонов. Хотя и очень редко, но природа все же бывает настоящей сволочью».

— Надеюсь, ты поймешь и оценишь, — еле слышно проговорил Росс, — какое невероятное самообладание я проявляю уже минут двадцать.

Тесса вскрикнула и отпрянула от него, словно ее ударило током. Потрясенная до глубины души и ужасно смущенная оттого, что, оказывается, он все это время не спал, она зарылась лицом в подушку и затряслась от досады. Как он сейчас, должно быть, над ней потешается!

Медленно, очень медленно Росс перевернулся на другой бок.

— Не надо так пугаться, — заметил он мягко.

Тесса лежала, все еще уткнувшись в подушку, и не могла подобрать слов. И даже когда его рука коснулась ее волос, она совершенно не отреагировала. Просто непереносимое унижение.

— Если тебе интересно… — продолжал Росс, стараясь говорить как можно более непринужденно, — последние двадцать минут я бы назвал самыми эротичными в моей жизни.

— Замолчи! — взвизгнула Тесса, жалея, что от позора не провалилась на месте. Но, к ее стыду, семена страсти в ней все еще жили. Сейчас Росс нежно проводил пальцами по ее шее сзади, и Тесса его не отталкивала. Она не могла его оттолкнуть. Ощущение, которое вызывал Росс своим прикосновением, было просто восхитительным.

— Знаешь, — тихо сказал он спустя несколько минут, — это как раз то, что сексопатологи рекомендуют парам как средство от импотенции.

К Тессе ненадолго вернулось прежнее расположение духа, и она резко бросила:

— Ты-то откуда знаешь? — И тихо ахнула, когда его волшебные пальцы заскользили по ее ключице.

— Прочитал в книжке, — с ехидцей в голосе ответил Росс. — Пары в конце концов так заводятся от прикосновений, что раз — и все! Болезнь излечена.

— Ну да, — прошептала Тесса, так как не знала, что сказать.

— Ну да. — Росс протянул руку и повернул Тессу к себе лицом. Она смотрела в его глаза и видела, что они мерцают в темноте, как угольки. Росс распахнул на ней халат и медленно спустил его с плеч. — Я начинаю думать, — сказал он, обводя указательным пальцем очертания ее губ, — что сексопатологи правы.

«Похоже на то, как будто тебе велели исполнить сложный танец в паре с победителем мировых конкурсов, — думала Тесса, — и ты вдруг обнаруживаешь, что знаешь все па». Реакция, ритм были просто совершенны. Они двигались вместе, так тонко чувствуя друг друга, что не было ни неловкости, ни колебания… и никакого сомнения. После столь долгого предвкушения им уже больше не требовалась предварительная игра, однако они ее не прекращали, молча растягивая наслаждение и желая протянуть его как можно дольше. Когда Росс поцеловал ее в губы, Тесса, ласкавшая его руками и прижимавшаяся к нему всем телом, едва не лишилась чувств от страсти.

И вот терпеть уже не было больше сил, они одновременно это поняли, Тесса затаила дыхание, и Росс вошел в нее. Она закрыла глаза, чтобы он не видел готовых уже сорваться с ее ресниц слез счастья, и подумала: «Восхитительно». И одновременно Росс произнес это вслух.

…………………………………………..

— Было так приятно, — сказал Росс некоторое время спустя. Привстав на локте, он, широко улыбаясь, смотрел на Тессу. Боже, да она красивая. Он осторожно убрал с ее щеки прядь влажных светлых волос. У него был широкий, можно даже сказать панорамный, опыт близости с женщинами, но сейчас Росс был просто потрясен глубиной чувств, которые испытывал к этой девушке. Тут, похоже, дело не только в том, что сцена в постели прошла превосходно. Росса очень тревожило то, что он не мог понять, в чем тут было дело. Это была новая, неизведанная территория.

Росс не знал, чем ему теперь еще заняться, и решил поболтать.

— Думаешь, мне надо написать сексопатологу и сообщить, что я излечился?

— Ты, должно быть, доволен после стольких лет полового воздержания, — сказала Тесса, которая неправильно истолковала выражение его глаз. Забава закончилась, он получил, что хотел, и теперь не знает, что ему делать с девушкой, которая почему-то задержалась у него в кровати.

«Будь справедлива, мы оба это хотели, — сказала себе Тесса. — И это было фантастически прекрасно».

Но все равно это была просто пошлая связь на одну ночь, и ничего больше, и теперь они должны за это расплачиваться, переносить ужасную неловкость, быть друг с другом вежливыми и делать вид, что они друг другу не совсем чужие, что им не просто захотелось по-быстрому удовлетворить свою плоть…

Уже рассвело. При холодном утреннем свете то, что всего несколько минут назад казалось Тессе волшебным и восхитительным, сейчас выглядело унылым и непристойным.

Да и Росс отнюдь не облегчил ее душевных мук, решив именно сейчас возобновить расспросы:

— Послушай, я до сих пор не знаю, как тебя зовут. Теперь-то ты должна сказать мне, кто ты.

Тесса посмотрела в окно на блеклое серое небо, на далекие, покрытые туманом холмы. Затем закрыла глаза.

— Я думала, ты знаешь. Я шлюха, которую ты снял на ночь.

— Я хочу знать, — не унимался Росс, но Тесса помотала головой: ей была противна та игра, в которую, как Росс считал, он должен играть.

— Зачем?

— Чтобы я мог тебе позвонить, — ответил он полушутя, полусерьезно. Он не понимал, почему она вдруг от него отдалилась. С такой ситуацией он никогда не сталкивался.

— Ой, отстань! — простонала упавшая духом Тесса. Ничего не поделаешь. Сейчас она была не в состоянии вылезать из постели, искать одежду и пешком тащиться домой, а до дома три мили. Это так унизительно, так пошло, а в шесть пятнадцать утра просто невыносимо.

Тессе ничего не оставалось делать, как повернуться спиной к Россу и снова уснуть.

Росс немного подремал и в половине восьмого встал. Он посмотрел на девушку в своей постели, на раскиданные по подушке светлые блестящие волосы, на ее левую руку, едва прикрывавшую небольшую, но очень красивую грудь, и не решился ее будить. Он не перенесет, если она опять заведет про то, что она шлюха.

Что же ему делать?

Росс никак не мог пропустить назначенную на десять часов утра встречу с одним очень влиятельным американским бизнесменом. Вчера ночью девушка, кажется, упомянула о том, что подруга, которая привезла ее сюда, уже уехала и что денег на такси у нее с собой нет, так что Росс скрутил в трубочку пятидесятифунтовую банкноту и воткнул ее в горлышко почти пустой бутылки шампанского, которую он принес вчера ночью. Поставив бутылку на столик у кровати, он написал записку и прислонил ее к бутылке.

Затем, все еще жалея, что не смеет разбудить ее поцелуями, еще раз заняться с ней любовью и сказать, что прошедшая ночь в действительности для него значила, он взял из гардероба необходимую одежду и бесшумно вышел из спальни.

_____

Прости, пришлось уйти — срочная деловая встреча.

Не стесняйся и позвони, пусть тебе принесут завтрак.

И оставь все-таки свой номер — я обязательно позвоню. Р.

Р. S. Деньги — на дорогу домой.

Плата за грех, подумала Тесса, пропихнула свернутую банкноту в бутылку и стала смотреть, как она, намокая в остатках шампанского, медленно разворачивается. То, что Росс посчитал нужным оставить ей деньги, уже все объясняло.

…………………………………………..

В полдень, как Тесса и ожидала, перед ее домиком со скрипом остановился темно-зеленый спортивный автомобиль Холли.

— Ну и что с тобой случилось? — Холли, которая была не способна носить что-то приземленное вроде джинсов и свитеров, была похожа на взрыв в цветочной клумбе. Красно-фиолетово-розовый жакет и платье ему в тон были новыми и явно стоили уйму денег. Тесса подозревала, что ее подруга с горя ходила по магазинам, и это означало, что с Максом у нее не все прошло согласно плану.

— У меня заболела голова, — сказала Тесса, убирая с дивана ворох незагрунтованных холстов и жестом приглашая Холли сесть. — Не могла тебя найти, чтобы сказать, что ухожу.

— Во сколько это было?

Тесса сделала вид, что вспоминает.

— Где-то в районе десяти… Я взяла такси.

— Врешь! — воскликнула Холли, радуясь тому, что уличила подругу во лжи. — Я приезжала сюда в одиннадцать тридцать, и тебя дома не было.

— Наверное, я спала. — Тесса отвернулась, собрала в стопку старые газеты и понесла их в кухню.

— Дорогуша, я в окно спальни кидала камешки.

— А я-то думаю, почему оно разбито?

— Давай, давай рассказывай, — настаивала Холли, устремившись на крохотную кухню вслед за Тессой, где приперла ее к холодильнику. — Ты встретила какого-то красавца. Ну, кто он?

— Как у тебя с Максом? — перебила ее Тесса, пытаясь протянуть время.

Холли поморщилась и красноречивым жестом поправила свой новый наряд.

— Эта скотина стоила мне триста фунтов. Он был любезен минут аж десять, а потом представил меня этой француженке, какой-то Доминик. Она врач, представляешь? Не успела я оглянуться, как они уже вместе танцевали, а меня оставили подпирать стену. Еще у нее на бедре татуировка, — добавила Холли с отвращением. — Не сомневаюсь, что всю оставшуюся ночь Макс рассматривал эту татуировку вблизи.

— Все равно это очень красивое платье.

— Спасибо, моя дорогая. — Холли улыбнулась и помотала головой. — Чтобы сменить тему, платье — дрянь. Теперь немедленно признавайся, с кем ты провела ночь, Тесса Дювалль, иначе тебе не поздоровится.

 

ГЛАВА 3

В тот день, когда Тесса съела четыре банановых сэндвича подряд, она поняла, что беременна. А ведь она двадцать семь лет терпеть не могла бананы.

Конечно, это было потрясением, но не слишком сильным. Невероятно, но той роковой сентябрьской ночью мысль о противозачаточных средствах ей даже в голову не пришла. Только на следующий день, когда Холли, которой Тесса упорно не называла никаких имен, отпустила шутку про презервативы, до Тессы дошло, как она рисковала. Теперь ее постоянно беспокоили мысли о возможной беременности, но все же эта вероятность так и оставалась пока вероятностью, и весьма призрачной. «С ней этого случиться не может, — твердила себе Тесса, — они ведь занимались этим только один раз». К тому же она почему-то была убеждена, что год полового воздержания, предшествовавший той ночи, каким-то образом зачтется в ее пользу.

Но вскоре Тесса поняла, что то, чего она опасалась, все-таки произошло. Понимание этого приходило постепенно, словно медленное отравление мышьяком.

Тесса проклинала свою глупость. Она понимала, что должна выкинуть ту ночь из головы, только это ей плохо удавалось. Несмотря на все, что она слышала о Россе Монагане, несмотря на то, что она прекрасно знала о его ужасной репутации, Тесса все-таки никак не могла забыть своего случайного любовника. Она прилагала неимоверные усилия, но все равно постоянно вспоминала его смех, взгляд его темных глаз, его шутки и то, как Россу удалось убедить ее, что на самом деле он не такой плохой, как она о нем думает…

Конечно, все это чушь. Когда Тесса рассуждала логично, то, по крайней мере, это становилось ей очевидным. А она умела мыслить логически, этого у нее не отнимешь. В критической ситуации Тессе всегда удавалось рассуждать холодно и практично.

Она и Росс на разных концах света. Брак королевы Виктории и Мика Джаггера более вероятен, чем ее брак с Россом.

Супругами они стать не смогут ни при каких условиях. Будет очень тяжело: забыть кого-то столь незабываемого и так трудно, а тут еще у нее будет постоянное напоминание…

Тесса поежилась, вспомнив о том, что чуть не сказала Холли, с кем тогда провела ночь. Хоть этому она должна радоваться. Холли от природы такова, что не может хранить секреты дольше тридцати секунд.

Переспать с Россом было и так немыслимой глупостью, а оказаться уличенной таким образом было еще и неимоверно унизительно. Кто является отцом ее ребенка, Тесса точно никому не скажет.

…………………………………………..

Когда кто-нибудь проходил мимо стойки администратора отеля, две рождественские елки, стоявшие по бокам от нее, начинали дрожать, словно исполняли танец живота, и серебристый дождик рассыпал кругом радужные блики, отражая свет роскошной люстры.

Холли обожала Рождество и рождественские украшения, но сегодня она была так возбуждена, что даже не открыла последнее окошечко в своем рождественском календаре.

Вчера Тесса потрясла ее до глубины души, когда за обедом сказала: «А кстати, у меня для тебя новость». Холли была лак поражена, перепугана и удивлена, что ей пришлось выпить бренди, чтобы успокоиться.

Тесса же, напротив, прекрасно владела собой. Ее позабавила такая своеобразная реакция Холли, и, улыбнувшись, она объяснила, что за две недели успела привыкнуть к этой мысли и теперь, освоившись, с нетерпением ждет этого события. Не обязательно все будет просто, но она справится.

Это, конечно, так типично для Тессы: с решительным выражением на лице отметать любые предположения о том, что все может оказаться отнюдь не просто. Тесса способна переносить жизненные тяготы, она самая независимая девушка из всех, кого Холли когда-либо знала, и в панику она не впадет.

За феттучини с соусом из улиток и бокалом красного вина Холли пыталась выведать, кто же отец ребенка, но безуспешно. К ее безмерному отчаянию Тесса, просто помотав головой, отмахнулась от этого с такой же легкостью, с какой она отмахивалась и от других своих проблем. Она утверждала, что это была разовая связь: даже и думать не стоит о том, чтобы встретиться с ничего не подозревающим отцом и сообщить о случившемся.

Тесса совершенно не желала начинать судебный процесс против абсолютно чужого человека, для того чтобы установить отцовство и вытянуть из несчастного папаши денег. Это только ее ребенок, только ее дело, и она прекрасно со всем справится одна.

Про себя Холли решила, что ее подруга рехнулась, но вслух этого не сказала, заверив Тессу в том, что будет всячески помогать ей во всем.

И среди ночи ей в голову пришла превосходная мысль. Радуясь этой идее и восхищаясь собственной находчивостью, Холли еле дождалась утра, чтобы поскорее отправиться на работу. Сейчас вот-вот появится Росс, и она перехватит его до того, как он успеет скрыться в своем кабинете. Холли, сама того не замечая, рисовала на полях регистрационной книги замысловатые каракули и заговорщицки улыбалась. Ей всегда нравилось слово «антрепренер», и вот теперь она сама выступит в этой роли!

…………………………………………..

— У тебя, значит, есть подруга, — сказал Росс, стараясь хоть что-то разобрать из возбужденной, сбивчивой тирады Холли и жалея, что ночью ему удалось поспать только три часа. — Если друг попал в беду, то обычно он становится большой обузой, — добавил босс. Затем плюхнулся в свое кресло и жестом указал Холли, чтобы она тоже села. Ни ее кричащее желтое платье, ни резкий запах духов отнюдь не облегчали его похмелья.

— Тесса — не обуза, — с гордостью заявила Холли. — Она — прелесть. А всего делов-то: ты и ей поможешь, и она будет тебе полезна. Она, правда, очень талантливая художница.

— И ты хочешь, чтобы мы выставили ее работы в гостинице, — сказал Росс, стараясь охладить пыл Холли. — Если она такая талантливая, то почему ее работы не продаются через художественную галерею?

Холли видела, что мозга ее начальника работают еще не на полную мощность. Собрав все свое терпение, она членораздельно произнесла:

— Естественно, они там продаются, но в галереи ходят только те, кто хочет покупать картины.

— Ну да… — Росс начал терять нить ее рассуждений. — Холли, не можешь сбегать и принести мне чашку кофе?..

— Как только закончим разговор. — Если уж Холли хоть что-то умела, так это не упускать удачного момента. Она старалась до конца использовать так называемое болезненное состояние Росса. — Дело в том, что если ее картины повесить здесь, то их увидят те, кто вовсе не собирался покупать картины! И если они увидят работы Тессы, то ни за что не останутся равнодушны, потом, узнав, что картины эти можно купить, они будут еще больше рады, чем если бы с самого начала намеревались купить какую-нибудь картину. Понимаешь?.. — Холли помотала головой для выразительности. — Все любят говорить, что они что-то увидели и просто почувствовали, что им необходимо это иметь. Это такой необузданный романтический жест… Люди подумают, что они такие экстравагантные и непредсказуемые!..

— Ладно, ладно. — Росс поднял ладонь, чтобы остановить Холли. — И что конкретно мы будем иметь, кроме необузданных гостей, которые повсюду здесь будут делать романтические жесты да еще вдобавок угодят в полицию?

— Десять процентов, — тотчас выпалила Холли.

Россу еще никогда в жизни так не хотелось выпить кофе.

— Мы не можем повесить на картины ценники, — проговорил он, начиная сдаваться.

— Боже мой, ни в коем случае! Лишь скромное объявление на стойке администратора, — успокоила его Холли. А сама уже собиралась объявлять о картинах Тессы всем гостям, которые только окажутся в радиусе двадцати футов от ее администраторской стойки.

— Вначале я бы хотел посмотреть на ее работы, прежде чем дать согласие.

В душе Росс был удивлен и немного заинтригован: ему казалось странным, что Холли, которая происходила из богатой семьи и вела шумную светскую жизнь, так крепко дружит с беременной нищей художницей. Он знал некоторых подруг Холли и был уверен, что если дать им в руки угольный карандаш, то они, скорее всего, примут его за сигарету.

— И кто она? Я мог о ней слышать?

— Боже, нет, — заявила Холли. — Тессе совсем не интересны круги, в которых вращаюсь я. Мы с ней лучшие подруги с восьми лет, с тех пор, как ее мама нанялась работать к моей маме. Хотя, если посмотреть на нас, то ни за что не подумаешь, что мы подруга. Она — полная противоположность мне.

— В таком случае она мне уже нравится, — попытался пошутить Росс. — Во всяком случае, твоя подруга наверняка принесла бы мне чашку кофе.

— Тесса, скорее всего, назвала бы тебя ленивой задницей и посоветовала сходить самому, — ответила Холли. — Тессу ты своими чарами, как остальных, не купишь. Она терпеть не может пустой треп.

Где-то в памяти у Росса дрогнула струна, но очень далекая. А Холли уже снова тараторила, спеша закончить дело:

— Вообще-то, я все-таки сумела ее сюда затащить несколько месяцев назад, на день рождения Макса, — продолжала Холли, подрыгивая коленкой, ей просто не терпелось услышать, когда Росс наконец скажет «да», — но она пробыла здесь недолго. Ты, скорее всего, даже не обратил на нее внимания…

Росс перестал думать о кофе. На несколько секунд он даже перестал дышать. Сейчас уже не далекая струна дрогнула в памяти, на этот раз грохнул огромный гонг.

Глядя на стену за спиной Холли, Росс повторил про себя ее слова: «Она полная противоположность мне…», «Она терпеть не может пустой треп…» и «Я все-таки сумела ее затащить на день рождения Макса».

Боже, это наверняка она. Наверняка.

— Ну? — Холли пощелкала пальцами, чтобы Росс очнулся. — Я могу сказать ей, что все в порядке? — «Сегодня утром Росс совсем плох, — подумала Холли. — Его словно пыльным мешком хлопнули».

— Конечно же нет. Это она все придумала? — Похмелье прошло, и теперь Росс пытался понять все, что ему рассказали. Или хоть что-то.

— Вот еще! — Оскорбленная его словами, Холли гордо вскинула голову и гневно на него посмотрела. — Она ни о чем даже не догадывается. Я же тебе сказала, это моя идея. Тесса только вчера сообщила мне, что беременна, а ночью мне в голову пришла эта замечательная мысль.

— Этот ребенок… — произнес Росс, сомневаясь в своей способности изобразить всего лишь любопытство, когда ответ на вопрос, который он собирался задать, может оказаться просто землетрясением. — С кем встречается твоя подруга!

— А-а… — Холли пренебрежительно махнула рукой. — Да ни с кем. Один раз переспала с парнем, а потом он куда-то исчез. Вообще, тут интересное совпадение: похоже, все это случилось в ту ночь, когда Макс отмечал день рождения…

 

ГЛАВА 4

Изысканный отель «Гросвенор-хаус» превосходно справлялся с наплывом знаменитостей, приехавших сюда по случаю торжественного мероприятия.

Чего нельзя было сказать о Максе, являвшемся соавтором сценария фильма, который сегодня номинировали на несколько премий.

Глядя на то, как знаменитости кичатся роскошью и расточают друг другу похвалы, Макс думал, почему он не уперся рогом и не сказал «нет». Ему не хотелось сюда ехать. Он и так занят по горло. Да и кому вообще есть дело до того, здесь он или нет? Какая разница, если в зале, где собрались шестьсот гостей, будет одним человеком больше или одним меньше?

Позже Макс пришел к заключению, что разница есть.

Франсин Лалонд, актриса с пышными формами, сыгравшая десятки главных ролей в английских и французских фильмах, как всегда верно выбрала момент для своего традиционно позднего появления. На сцене какой-то седовласый молодой человек получал свою награду за лучший дизайн костюмов, которую ему вручал человек постарше и с более редкой растительностью на голове, но никто не обращал на них никакого внимания.

— Черт, — протянула Франсин Лалонд своим низким грудным голосом, который тоже послужил ее известности. — Они тут без меня начали.

Макс, много раз писавший о любви с первого взгляда, сам такое сомнительное явление никогда всерьез не воспринимал. Это просто нереально. Он не понимал, как вообще можно полюбить того, кого не знаешь?

Но вот теперь его вдруг словно озарило, и он понял. Макс просто знал: что бы другой человек ни говорил, ни думал, ни чувствовал или ни делал впоследствии, все будет именно так, как надо.

А когда Франсин Лалонд, поймав на себе его взгляд, вначале подмигнула, а затем подошла к его столику, он тоже понял: все, что она ни сделает, будет так, как надо.

— Боюсь, не помешаю ли я вам, — прошептала она, опускаясь на свободное место слева от Макса и снова ему подмигивая. — Я посижу молча, пока меня не прогонят.

Макс, который обычно никогда за словом в карман не лез, сейчас только кивнул. Это все, что он сумел сделать. Он видел несколько фильмов, в которых Франсин снималась, и восхищался ее красотой, но только абстрактно, так что он совершенно не был готов встретиться с ней лицом к лицу. Она походила на только-только созревший фрукт и пахла медом. Ее блестящие каштановые волосы, удлиненные карие глаза и пухлые коралловые губы служили тонкой насмешкой над красотой сухих как вешалки блондинок, безуспешно стремившихся приобрести сексуальную привлекательность, которая дается только с рождением. Франсин Лалонд не нужны были те искусственные ухищрения, к которым прибегают столь многие женщины, пытаясь обрести очарование: ее волосы, не знавшие лака, спадали до плеч, она не носила броских украшений, и ее однотонное шелковое платье абрикосового цвета облегало изгибы ее женственного тела, а не заковывало их в свою форму. Франсин была настоящей женщиной. Ей не надо было притворяться.

Макс чувствовал себя так, словно ему снова пятнадцать лет.

Однако Максу не долго довелось блаженствовать, сидя с отнявшимся языком. Франсин Лалонд на этой церемонии была одним из почетных гостей, и для нее было зарезервировано место за одним из престижных столиков перед сценой. Но когда распорядитель праздника подошел, чтобы увести ее, актриса положила свою ладонь сверху на руку Макса.

— Как жаль, что меня уводят, — проговорила она тихо. — А вы такой умный, такой интересный. Мне нравятся умные мужчины. Bonne chance, m’sieur…

Дальше церемония шла как в тумане, проясняясь лишь на мгновения. Со своего места в дальнем конце зала Макс не видел Франсин, но когда она под гром аплодисментов вышла на сцену, вначале вручить награду самому перспективному молодому актеру, а затем получить собственную за лучшую женскую роль, он затаил дыхание, ловя каждое ее слово, каждую ее улыбку и желая, чтобы эти моменты длились вечно. Макс судорожно придумывал, как ему увидеться с ней снова. Он просто должен с ней увидеться. К тому же нужно сделать так, чтобы вторая встреча пленила Франсин настолько, чтобы за этой встречей автоматически последовали третья… и четвертая…

— Куда ты пошел? — зашипел на Макса его сосед справа, режиссер, для фильма которого Макс писал сценарий. — Вот-вот объявят фильм-победитель. Сейчас нельзя уходить!

— Сожалею, — сказал Макс, однако по его тону это было незаметно. — Срочное дело. Должен идти. Желаю удачи…

…………………………………………..

Церемония, как и все мероприятия подобного рода, тянулись дольше запланированного времени и закончилась почти в половине шестого. Франсин обменялась приветствиями и воздушными поцелуями с сотней коллег и знакомых и была готова просто упасть в поджидавший ее лимузин, чтобы уже там с удовольствием помечтать о спокойном вечере, который она собиралась провести в своем номере в отеле. Горячая ванна, расслабляющий напиток, хороший массаж или…

— Меня просили передать вам это, мадам, — сказал Томкисс, напыщенного вида шофер, и Франсин, слегка удивленная, посмотрела на большой сверток в подарочной бумаге. Мысль о горячей ванне, однако, привлекала сильнее.

— Как мило. А вдруг это бомба, Томкисс?

— Он не тикает, мадам, — с серьезным видом заявил шофер, по-прежнему протягивая ей сверток.

Франсин сдержала улыбку. У Томкисса совершенно не было чувства юмора.

— Ну, это хороший знак. Брось сверток в машину, я потом посмотрю.

— Джентльмен просил меня проследить, чтобы вы развернули его сразу, мадам.

Эта ситуация уже начала открыто удивлять и забавлять Франсин, и она сказала:

— Ты хочешь сказать, что он заплатил тебе за содействие? Интересно сколько. Двадцать фунтов?

— Э… пятьдесят, мадам.

— Томкисс, тебе надо быть осторожным! Ты же знаешь, как легко я влюбляюсь в богатых мужчин. Послушай, может, я сяду в машину и уже там раскрою пакет? Так, надеюсь, можно сделать? Или тот, кто мне это подарил, выдвинул условие, по которому я еще и должна ежиться от холода, стоя на тротуаре?

— Думаю, можно и в машине, мадам, — сказал Томкисс, который начал подозревать, что она над ним издевается.

— Очень любезно с твоей стороны, — сурово ответила Франсин. — Как ты добр.

Почти все поклонники дарили ей цветы, украшения или духи. Развязав алую шелковую ленточку и развернув нарядную оберточную бумагу, актриса улыбнулась. Одни дарили ей конфеты, другие — картины. Один поклонник даже преподнес ей дорогой автомобиль. Но еще никто не дарил ей плетеную корзинку с превосходными артишоками, свежей спаржей и омарами.

Распечатав конверт, который лежал между омарами, Франсин извлекла из него сложенную газетную вырезку — кроссворд из «Таймс», полностью решенный. Внизу на полях было написано только три слова: «Я достаточно умный?»

Дверца автомобиля открылась.

— Ну? — произнес Макс, глаза которого блестели и который теперь прекрасно владел собой. — Как по-вашему?

— Вы определенно умны, — проворковала Франсин и, отодвинувшись, похлопала по сиденью рядом с собой. — Вы произвели на меня впечатление.

Поехали ко мне в отель, умный вы мой. У меня люкс в «Ритце». Может быть, когда мы туда приедем, вы сможете потрясти меня чем-нибудь еще.

…………………………………………..

Максу казалось, что он в раю. Вечер шел своим чередом, а чары Франсин Лалонд действовали на него все сильнее. В ней было все, о чем он мечтал и что, по его представлению, должно быть в женщине. Даже когда Франсин делала то, что в других женщинах ему не нравилось, — например, курила сигарету за сигаретой, — это его не смущало. Это было такой же ее частью, как и выразительные руки, милый простой юмор и легкий акцент. Макс просто даже не мог представить себе, чтобы она не курила. Все в ней было прекрасно…

Макс был просто восхищен ее здоровым аппетитом, тем, как Франсин откусывала кусочки нежной зеленой спаржи, закатывая от удовольствия глаза, тем, как смеялась, когда растопленное масло текло по пальцам. То она по-детски радовалась, когда доставала кусочки сочного мяса из расколотых клешней омаров, то вдруг ее розовый язычок сладострастно облизывал полуоткрытые губы, и это сразу напоминало Максу о том, что Франсин — сорокалетний секс-символ, что ее желают многие мужчины во всем мире и что она прекрасно знает о своей сексуальной привлекательности.

— Не ела ничего вкуснее, — изрекла наконец Франсин, подняв руки. — Однако, — добавила она, томно улыбнувшись, — я никогда так не обляпывалась. Смотрите, всюду масло. Думаю, сейчас мне надо принять ванну. Макс, не расстегнете молнию?

«Все лучше и лучше», — подумал Макс, вытирая руки о льняную салфетку. Он встал и подошел к Франсин, повернувшейся к нему спиной. Замочек медленно и бесшумно проскользил от шеи до самой талии, и показалась светло-серая шелковая нижняя рубашка. Секунду Макс колебался, когда его пальцы задержались на ее спине. Но большего он так и не успел сделать: Франсин улыбнулась ему через плечо и направилась в ванну.

— Я обычно долго принимаю ванну. Вам здесь не будет скучно?

— Не будет, — с улыбкой заверил ее Макс, восхищаясь тем, как покачиваются при ходьбе ее бедра. — Если у вас здесь есть какая-нибудь газета, я порешаю кроссворд.

— Какой вы умный, — произнесла Франсин, сбрасывая на ходу туфли на высоких каблуках. Проходя в дверь ванной, она мечтательно проговорила:

— И какой у вас замечательный торс…

…………………………………………..

Через час с лишним, когда Франсин появилась из ванной одетая в светло-желтый шелковый халат и с зачесанными назад волосами, она удивилась, увидев, что Макс все еще тут.

— Боже мой, я о вас совсем забыла, — рассеянно проговорила она, смягчая оскорбление улыбкой и протягивая руку к полупустому бокалу с вином. — Вы не видели фен? Я, кажется, положила его где-то здесь.

Актриса не просто изменилась, она просто совсем забыла, кто он такой. Их недавнего взаимопонимания словно и не бывало. Макс чувствовал себя так, будто ему дали под дых. Он молча подал ей фен, который валялся на полу под журнальным столиком.

— Видите ли, — произнесла Франсин, извиняясь. — Все было чудесно. Может быть, как-нибудь в другой раз мы опять встретимся, но сейчас я очень устала. Сейчас мое единственное желание — это лечь в постель.

У Макса было точно такое же желание, но он скорее бы лопнул, чем сказал об этом вслух и дал ей повод и дальше унижать его. Такой мазохизм не в его стиле.

— У вас действительно усталый вид, — ответил он, вторя ей, завуалированным оскорблением, но всей душой желая заключить ее в свои объятия. — К тому же мне пора возвращаться в Бат.

— Конечно, конечно. А мне надо завтра в девять утра быть в Шотландии. Какая тяжелая у нас жизнь, да? — Франсис засмеялась, вынула из кармана гребень и потрясла головой так, что с волос полетели крошечные брызги. Потом она подалась к Максу, обвила его шею рукой и поцеловала в щеку.

— Мне, правда, жаль, Макс. В моем обществе не всегда просто. Мой антрепренер говорит, что я то холодная, то горячая. Иногда даже говорит, что я сумасшедшая.

Макс кивнул, не улыбаясь. Ему было не до улыбок.

— Но не пропадайте, ладно? Мне будет приятно встретиться с вами снова, когда я не буду такой усталой.

— Может быть.

Франсин надула губы и сказала, пародируя его отрывистую интонацию:

— Может быть. Mon Dieu! Это «может быть, да» или «может быть, нет»? Да ну же, Макс! Не хмурьтесь. Это так по-британски!

Он взял со спинки дивана свой смокинг и галстук-бабочку и направился к двери. Отрыв дверь, Макс оглянулся и посмотрел на Франсин так, словно это не она, а какое-то странное абстрактное полотно в художественной галерее.

— Просто может быть, — сказал он, стараясь говорить как можно более непринужденно. — И не надувайте так губки, Франсин. Это так по-французски.

 

ГЛАВА 5

Когда она открыла ему дверь, на Росса снова нахлынул тот же прилив желания. В свободном белом свитере и лимонного цвета шортах, с длинными светлыми волосами, завязанными узлом, и по-прежнему без всякой косметики, она выглядела потрясающе, именно такой он ее и запомнил.

Одновременно ему хотелось схватить ее и хорошенько тряхануть. Что за игру она тут затеяла?

— Привет, Тесса, — медленно сказал Росс и не стал продолжать.

Тесса не могла поверить, что все это происходит на самом деле. Зачем он сюда пришел? Как он нашел ее? Как много он знает, да и каким образом вообще ему стало что-то о ней известно?

Логично предположить, что все это как-то связано с Холли. Но Тесса еще не понимала как, ведь и Холли тоже ничего не знает. И Росс, как она чувствовала, не даст ей времени собраться с мыслями.

— Привет. — Вытирая бумажной салфеткой руки, испачканные краской, она посторонилась, приглашая его в дом, ведь он явно для этого сюда явился. Она посмотрела на часы. — Налить что-нибудь?

— Нет. — У Росса до прихода сюда было несколько часов, чтобы собраться с мыслями, и он полагал, что это даст ему преимущество, но теперь, когда он был здесь, то обнаружил, что не знает, что сказать. Он едва мог вспомнить, о чем хотел поговорить.

— Я пишу картины, — безо всякой необходимости сообщила Тесса, кивнув в сторону стоящего у окна мольберта. Росс оглядел по очереди банку с кистями, стоявшую на подоконнике, чистые холсты на подрамниках, прислоненные к креслу, палитру, положенную на подлокотники кресла, и несколько картин в рамах, которые были развешаны на побеленных стенах гостиной. После чего с едва заметным сарказмом он произнес:

— Да ну?

— Боюсь, у меня тут беспорядок…

— Да замолчи. — Росс сунул руки в карманы и повернулся к Тессе лицом. Взгляд его горел, решимость вернулась. — Тесса, какого черта ты все это устроила?

— Что устроила? — Обескураженная его нападением, она отошла к окну и посмотрела на улицу, словно ждала еще одного гостя. Но там был только автомобиль Росса, белый «мерседес», который блестел под холодным декабрьским солнцем и служил жестоким напоминанием о разнице в образе их жизни.

— Да все это. — Росс взмахнул руками и чуть не уронил с мольберта ее последнюю картину. — Почему ты сбежала тем утром, не оставив даже номера своего телефона? Почему пропихнула деньги в бутылку? Почему даже имени своего не назвала?

Тесса пожала плечами:

— Наверное, тогда все это было неважно.

— Это еще почему? — потребовал объяснений Росс. — Как это может быть неважным? Я же, черт побери, сказал, что хочу увидеться с тобой снова.

— Но смысла видеться снова не было, — попыталась объяснить ему Тесса. Ей самой все было ясно, но на лице Росса было написано полное непонимание. Однако Тесса видела, что это происходит оттого, что Росс просто не привык, чтобы от него сбегали. Его гордость оказалась уязвлена. Она отвергла неотразимого мужчину, и теперь он требовал, чтобы она признала, что была не права, и вернула ему уверенность в себе.

И так как Росс, по всей видимости, ничего не знает о ребенке, Тесса решила, что может его успокоить.

— Какой был смысл? — произнесла Тесса нравоучительным тоном. — Посмотри, насколько мы разные, ты и я. Я бедна, а ты богат. Ты всего добился, я совсем ничего… пока. Мы разные во всех отношениях…

— Я ничего о тебе не знаю, — перебил ее Росс. — Ты мне ничего так и не сказала за те часы, что мы провели вместе.

— Поверь мне на слово, — сказала Тесса серьезно, — мы разные. Уверена, ничего бы не получилось, — я имею в виду, не получилось бы так, как надо, — если бы мы продолжали встречаться и дальше. Да ты ведь можешь получить любую женщину, какую захочешь. Я знала, что не могу с ними конкурировать. Так что я избавила нас обоих от неловкости и тихо ушла. Разве ты не понимаешь, что именно так и нужно было поступить?

— Нет, не понимаю. — Росс сжал кулаки так, что они побелели. — Да если все эти так называемые различия настолько важны для тебя, какого хрена ты вообще спала со мной?

В первый раз с момента его прихода Тесса улыбнулась. Она сощурила свои зеленые глаза, наклонила набок голову и задумалась над ответом. И, сам того не желая, несмотря на то, что эта красивая своевольная девчонка ставила его в тупик и просто невообразимо злила, Росс тоже улыбнулся.

— Ладно, понимаю. — Он провел пятерней по своим темным волосам. — Это самый глупый вопрос, какой я когда-либо задавал в своей жизни.

— Было очень приятно.

— Приятно услышать этот вопрос? — Он улыбнулся, нарочно делая вид, что неправильно ее понял. Напряженность между ними вдруг исчезла.

— Вопрос был глупым. Спать с тобой было приятно.

— Тебе правда так показалось? — Росс открыто дразнил ее. — Ты говоришь это не из вежливости?

— Вообще-то, из вежливости. Ты же знаешь, как это бывает с вами, мужчинами, и вашим ранимым самолюбием. Мы ведь не хотим, чтобы вы снова сделались импотентами.

Росс шагнул в ее сторону. Больше всего на свете ему сейчас хотелось обхватить стоявшую перед ним девушку руками, стянуть с нее этот свитер и повалить ее на кровать. Но он сделал только шаг. Росс начал понимать, — кажется, — как надо обходиться с Тессой Дювалль.

— А мы делаемся? — бросил вызов Росс.

Тесса вдруг поняла, к чему он клонит, и ужаснулась от того, как сильно ей захотелось, чтобы он продолжал. Все повторялось: волна адреналина, наплыв полового возбуждения, такого сильного, что у нее даже задрожали колени, желание касаться и обследовать, дать и получить удовольствие…

Но на этот раз она уж точно не поддастся. Приведенное Россу объяснение, почему она не хотела с ним больше видеться, не было частью какой-нибудь тонкой игры: Тесса говорила правду. И после одной ночи было трудно выбросить его из головы. А если она еще и сейчас поддастся, будет еще хуже. Она избавится от привычки, не дав ей шанса перерасти в пристрастие.

На этот раз она скажет нет.

Вернее, сказала бы нет, но Росс именно в этот момент обнял ее, нежно, но крепко.

…………………………………………..

Росс действительно не привык, чтобы его отвергали, и он просто не мог поверить, что Тесса отвергает его снова! Больше того, она даже не соизволила принять его всерьез.

— Что тебя так развеселило? — спросил он, откидываясь на подушку и видя, что она смеется ему в лицо.

— Ты, — Тесса пригнулась к нему и поцеловала в кончик носа. — Могу поклясться, ты всем девушкам так говоришь. Надо быть осторожнее, однажды кто-нибудь из них может принять твое предложение.

— Я еще никого не просил выйти за меня замуж, — заявил оскорбленный Росс. — И я совсем не ожидал, что, когда такое случится, меня поднимут на смех. Так ты, черт побери, выйдешь за меня замуж или нет?

— Нет! — Тесса негромко засмеялась, жалея, что он не понимает, как это смешно. — Послушай, это же абсурд. Девушке не предлагают выйти замуж только потому, что с ней хорошо в постели. Но ты не беспокойся, — продолжила она, шепча ему на ухо. — Я никому не скажу. Твоя репутация останется незапятнанной.

— Да? — произнес Росс так же тихо. — А как на счет твоей репутации? Ведь это ты беременна.

Росс увидел, что Тесса застыла. Затем она отпрянула от него и закрыла лицо руками. Так как она молчала, Росс продолжил:

— Мне об этом Холли сказана Она объяснила, что ты разок переспала с кем-то, кого встретила на дне рождения Макса, и больше не встречаешься с ним, так как он куда-то исчез. Но ведь я никуда не исчезал! Я здесь, а ты беременна, и я предложил тебе выйти за меня замуж. Какого черта упираешься!

— Я же тебе сказала, — голос Тессы был ровным и твердым. — Ничего не получится, и глупо притворяться, что что-то может выйти.

— Но у тебя же будет от меня ребенок. — Опять Росс разрывался между желанием обнять ее и тряхануть так, чтобы она одумалась. Неожиданно его поразила мысль: — Ты ведь собираешься его рожать?

— Конечно, собираюсь.

— Тогда почему не хотела мне говорить?

— Ну, хватит! — воскликнула Тесса, и ее зеленые глаза блеснули. — Что мне надо было делать, плестись в отель и просить у тебя денег?

— На твоем месте большинство девушек так бы и сделали.

— Ну а я не большинство, — резко ответила она. — И я ничего ни у кого не клянчу. Я и сама прекрасно справлюсь.

— Ребенку нужен отец. — Росс понимал, что его слова звучат неимоверно напыщенно, но ничего поделать не мог. — Несправедливо лишать его одного из родителей только из-за твоего чертова упрямства. И что малыш подумает, когда подрастет и поймет, что он незаконнорожденный? Ведь это позор!

Росс был совершенно не готов к реакции Тессы. Она с размаху врезала ему сбоку по голове с такой силой, что на секунду Росс увидел небо в алмазах.

— Господи Иисусе, — пробормотал он, хватаясь за висок и ожидая, что пойдет кровь.

— Именно. — Тессу трясло от ярости, ее тон был холоден и презрителен. — Он тоже был незаконнорожденным, как и я. И не думаю, что это нам обоим сильно повредило.

Только теперь поняв, в чем дело, Росс пришел в ужас от собственной бестактности. Сильно рискуя головой, он притянул Тессу в свои объятия. Зарывшись лицом в ее длинные волосы, он страстно заговорил:

— Прости меня. Я очень виноват. Я так сказал только потому, что ты отбросила все мои доводы. Я не имел это в виду всерьез.

Тесса долго лежала и неподвижно глядела в потолок цвета берлинской лазури. Наконец она по-матерински похлопала Росса по плечу.

— Я тоже виновата. Не надо было мне так тебя бить. — Она помолчала, затем заулыбалась. — Но подумай, как я бы рассердилась, если бы и вправду оказалась незаконнорожденной.

…………………………………………..

Холли за стойкой администратора была завалена работой, как вдруг мимо прошагала Тесса под ручку с Россом. Холли просто классически поперхнулась, но Тесса, стерва, лишь подмигнула и прошла мимо, оставив подругу разбираться с группой мафиози, которые явно считали, что если они будут говорить медленно и громко на своем совершенно невнятном сицилийском наречии, то их каким-то чудом поймут.

Кипя от нетерпения, Холли вынуждена была перенести еще целый час смятения и отчаяния, пока Тесса наконец не вышла из ресторана, но уже одна. Каким-то чудом никого не надо было обслуживать и телефон молчал. Холли выскочила из-за стойки и затолкала Тессу в женский туалет.

— Рассказывай все, — потребовала она, поглядывая на часы. — У тебя меньше тридцати секунд. Росс меня убьет, если узнает, что я отлучилась с рабочего места, — у него странные представления о женских мочевых пузырях.

— Ладно, — затараторила Тесса, передразнивая похожую на автоматную очередь речь Холи, и начала считать по пальцам: — Мы встретились. Переспали. Он предложил выйти за него замуж. Я отказала. Дала ему по морде. Черт, пальцев не хватает. Ладно, ничего. И он согласился на то, чтобы я продавала в его отеле свои картины.

Тесса наслаждалась наступившей тишиной. Еще никогда в жизни не случалось такого, чтобы у ее лучшей подруги отнялся язык.

— Вы встретились и вы что?! — взвизгнула Холли, заметно побледнев под солидным слоем косметики. — Хватит врать. Говори, что происходит!

— Я что, тебе врать буду? — спросила Тесса, невинно пожимая плечами. Она посмотрела на свое отражение в одном из зеркал, которые покрывали стены, послюнила указательный палец и пригладила брови. — Скажу одно, — непринужденным тоном произнесла она, — у твоего шефа талант убеждать.

Холли было известно выражение «огреть обухом по голове», и теперь она поняла, что это значит.

— Боже мой! — взорвалась она. — Ты и вправду с ним переспала. Тесса, скажи мне. Ты что, пьяная?

— Я? — Тесса посмотрела на отражение своей подруги широко раскрытыми глазами. — Разумеется, нет.

— Но ты ведь беременна! Ты ведь знаешь, что ты беременна, и Росс знает, что ты беременна. Я знала, что он скотина, но не могу поверить, что даже Росс способен на такую мерзость.

Тесса, довольная собой, как никогда, взяла Холли за запястье, посмотрела на ее часики и покачала головой.

— Твои тридцать секунд истекли, Холли. Но так как я не хочу, чтобы ты плохо думала о своем начальнике, я открою тебе секрет. Это не мерзость… это было превосходно.

В неимоверном отчаянии Холли сделала то, что до этого так хотел сделать Росс. Схватив Тессу за плечи, она ее тряханула. Сильно.

— Прекрати! — завизжала Холли. — Что ты затеяла? Скажи мне, что происходит, пока я не сошла с ума!

Тесса улыбнулась. Просто не могла сдержаться. Да и Холли была права: если она не поделится с ней секретом, подруга может свихнуться.

— Расслабься, Если тебя это успокоит, то скажу, что Росс просто зашел так далеко, как ни один другой мужчина не заходил. Во всяком случае, за последний год.

Это потрясение для Холли было слишком велико. Плюхнувшись на розовый плюшевый стул, она простонала:

— Ты хочешь сказать, что…

— Он отец ребенка, — сообщила Тесса с глубоким вздохом облегчения. В конце концов, кому еще сказать, как не лучшей подруге? — Но это информация не для всех, так что придержи язык, если сможешь.

— Росс? Ты и Росс? Ой, Тесса, что я наделала!

Так же, как до этого Росса, теперь Тесса хлопала по плечу Холли.

— Знаю, знаю. Во всем виновата ты. Это практически твой ребенок. Но не волнуйся, я не буду тянуть из тебя алименты.

…………………………………………..

Когда Тесса вернулась в ресторан, то увидела, что за столиком сидит Макс. Росс куда-то исчез.

— Он должен был уйти, чтобы разобраться в путанице с номерами, — сказал Макс, прикуривая сигарету и в упор рассматривая Тессу. Взгляд его был не очень-то дружелюбным. — Администратор куда-то пропал. Меня, кстати, зовут Макс.

— Я знаю. — Тесса села. — А я Тесса Дювалль.

— Это я уже слышал. — Глядя на то, как свободно она себя чувствует, явно не обращая внимания на читавшуюся в его тоне неприязнь, он понял, что был прав. Этим же вечером, но немного раньше, братья побеседовали, и Макс к рассказу Росса отнесся с большим недоверием, даже заявил брату, что тот не в своем уме. Ведь Росс не влюблен: он стал жертвой хитрой предприимчивой девицы, которая своего не упустит. И девица играет очень умно. У Росса вполне могло хватить глупости предложить ей выйти за него замуж, но если бы она согласилась сразу, у него бы зародились сомнения и он успел бы одуматься. Однако Тесса играла расчетливо, отвергла для виду его предложение, чтобы подогреть в Россе интерес к себе и заставить его быть еще более настойчивым.

Росс признать все это отказывался, но Макс находился в абсолютно другом положении, так как не был опьянен невинной улыбкой, гривой золотых волос, притягательными изумрудно-зелеными глазами и, по-видимому, удивительным талантом обольщения.

Тесса, в свою очередь, разглядывая этого капризного человека, сидящего напротив нее, решила, что, хотя между Россом и Максом разница всего в два года, ни у кого не возникло бы ни малейшего сомнения, если бы сказали, что разделяет их лет десять. В черных и прямых волосах Макса проглядывала седина; его темные глаза, так похожие по форме и цвету на глаза брата, были окружены множеством морщинок, и в тот момент нельзя было сказать, что они полны радости, да и уголки правильно очерченных губ были угрюмо опущены вниз.

Тесса решила, что Макс очень напоминает большого и разъяренного тигра. По какой-то причине — и Тесса, кажется, догадывалась по какой — Макс Монаган был сегодня не в настроении.

— О чем ты думаешь? — спросила она, глядя на него поверх края бокала с водой. — Может, я смогу догадаться?

Красивые карие глаза сузились.

— Уж конечно, сможешь.

— Не волнуйся, я не выйду за него замуж.

— Это точно, — холодно произнес Макс. — Тем более, если вмешаюсь я. Но просто, чтоб ты знала, я тебе скажу: я прекрасно вижу, что ты затеяла. Росс может быть ослеплен тобой до безумия, увлечен этой романтической идеей о браке и отцовстве, но только не я. И я постараюсь сделать все, чтобы он понял, кто ты такая, до того, как выставит себя полным идиотом.

«Это просто ирония судьбы, — подумала Тесса, — на самом деле мы с Максом заодно, но только он не хочет этого признать!..» Это может быть даже смешно, но смешно это или нет, у нее есть все-таки гордость. Неприятно быть вот так обвиненной в том, что она нарочно расставляла Россу ловушки, чтобы женить его на себе.

— И кто же я такая? — дерзко бросила она Максу. Тесса решила, что если извращенная мечта Холли все-таки сбудется и она выйдет замуж за этого холодного, циничного инквизитора, она ни за что не будет подружкой на свадьбе.

— Аферистка, — заявил он прямо.

— Ладно, — сказала Тесса, положив локти на стол и приготовившись к битве. — Вообще-то, мне наплевать на то, что ты обо мне думаешь, так как этого гипотетического брака все равно не будет, а значит, мы никогда не станем родственниками. Но я просто вне себя оттого, что ты автоматически начинаешь думать обо мне самое худшее, хотя меня даже не знаешь.

— Знаю достаточно, — бросил Макс и, затушив сигарету, с презрением на нее посмотрел.

— Тогда тебе должно быть известно, что у меня даже в мыслях не было снова видеться с твоим братом. Он лишь случайно узнал, кто я такая.

— Ну да, конечно! — воскликнул Макс, изображая притворное удивление. — Чисто случайно! Твоя давняя подруга случайно все рассказала о тебе Россу. Да ну, мисс Дювалль! Ведь мы же с вами не с луны свалились. И если хотите знать мое мнение, то лично я очень сильно сомневаюсь в том, что этот ребенок — если, конечно, он вообще существует — имеет хоть какое-то отношение к моему брату.

Это было уже слишком. Трясясь от ярости, Тесса вскочила на ноги. Она могла вынести многое, но эти унизительные замечания Макса Монагана были ударом ниже пояса.

— Не суди о других по своим паршивым меркам, — тихо произнесла Тесса и взяла со стола наполовину пустую бутылку кларета. Столик, за которым они сидели, стоял в углу. Тесса обошла его, загородив собой обзор для других обедающих в этом большом ресторане, и вылила содержимое бутылки Максу на брюки. — И не обмочи штаны от волнения за своего брата, — прибавила она с нарочито милой улыбкой. — Вы ведь оба уже взрослые.

 

ГЛАВА 6

То, что Макс говорил о Тессе, Росс мог довольно легко пропускать мимо ушей, но поддерживать отношения с той, которая наотрез отказывалась его видеть, оказалось немного сложнее. Обиженная на Макса, Тесса совершенно несправедливо срывала свой гнев на Россе. Каждый раз, когда Росс ей звонил, Тесса пересказывала ему нелестные, клеветнические слова Макса, которыми тот ее осыпал. Когда Росс приезжал к домику, где жила Тесса, и просил о встрече, она прямо заявляла, что не может вообразить себе ничего менее приятного, что было совершенной ложью, и отказывалась впустить его.

Ситуация была нелепой. Росс делал все возможное, чтобы образумить и Тессу, и Макса, но пока что они оба упрямо придерживались каждый своего мнения, и Росс ничего добиться не мог.

Когда в сочельник ему позвонила Антония, Росс скучал, не имея ни малейшего представления, куда бы ему податься, и потому сразу принял приглашение. Так как было очевидно, что с Тессой он этот вечер не проведет, то почему бы не получить удовольствие там, где можно?

…………………………………………..

— Ну, дорогой, перестань обо мне волноваться! — Антония, совершенно обнаженная, сидела за туалетным столиком перед зеркалом и возилась с сережкой, которую никак не могла застегнуть.

Ричард Сеймур-Смит смотрел на свою жену, стоя в дверях, и нервно бренчал ключами от машины, что всегда так ее раздражало.

— Я все же волнуюсь. Я буду беспокоиться, если ты останешься здесь одна, особенно в сочельник. Может, ты передумаешь и поедешь со мной? Отец будет рад тебя видеть.

— Да ну, со мной все будет в порядке, — заверила его Антония. Отец Ричарда был напыщенным старым занудой, который свою неприязнь к ней выражал молча, но красноречиво. Она протянула к мужу руки и повернула голову, подставив напудренную щеку для поцелуя. — Вы вдвоем приятно проведете вечер за разговорами о бизнесе и политике — обо всем том, в чем я ничего не смыслю. Я лучше эту ночь проваляюсь перед телевизором, буду пить бренди, набивать брюхо конфетами и смотреть, как толстею.

— У тебя превосходное фигура, — сказал Ричард. Другого она от него и не ждала. — Ладно, я пошел. Вернусь самое позднее к полуночи. И, милая, будь осторожна. Не впускай в дом незнакомцев.

В последнее время в районе, где они проживали, произошла целая серия грабежей, и их одиноко стоящий дом вполне мог заинтересовать воров.

— Не впущу, — ответила Антония, ни капли не солгав. — Пока, дорогой. Передавай привет папе.

…………………………………………..

Росс, как всегда, задержался. К тому времени, как его белый «мерседес» подъехал по заснеженной дороге к самому дому и остановился, Антония уже успела прикончить полбутылки белого вина. Так как на улице было уже темно, то на крыльце горел свет, и Антония, направившаяся встречать Росса, с улыбкой думала о том, какое впечатление она произведет и как он отреагирует, когда увидит ее стоящей в открытой двери в одной только короткой шелковой рубашке и туфлях на высоких каблуках.

— Ну, ничего себе… — произнес Росс. Как раз это ему и нравилось в Антонии больше всего: с ней всегда знаешь, где находишься, то есть обычно — в постели. — Скорее зайди в дом. Вдруг тебя кто-нибудь увидит?

Она посмотрела на обсаженный деревьями подъезд к дому, на царящую вокруг непроглядную темноту.

— Да не может быть, чтобы тут спряталось больше пары сотен человек. Не будь таким занудой, Росс. Ты когда-нибудь занимался любовью на снегу?

Она провела рукой сверху вниз по рубашке Росса и почувствовала исходящее от его тела тепло и твердые, рельефные мышцы торса.

— А ты когда-нибудь занималась любовью с мужчиной, у которого член размером с желудь? — ответил он. — Я здесь закоченел.

Росс увлек ее за собой в прихожую и захлопнул ногой дверь. Если у него и были какие-то робкие мысли о том, чтобы хранить верность Тессе, то они растаяли так же быстро, как снежинки в его волосах. Тесса, по всей видимости, не хотела больше поддерживать с ним никаких отношений, а он все-таки всего лишь человек. Когда вокруг тебя обвивается женщина, да еще такая, как Антония, то вряд ли первым ответом, который придет на ум, будет слово «нет».

Они занимались любовью в гостиной перед камином, предаваясь наслаждению легко и уверенно, как это делают люди, состоящие в интимных отношениях никак не меньше года и знающие, как получить максимальное удовольствие.

Потом, когда Антония лежала в его объятиях, засунув свою загорелую ножку между его ног и положив голову ему на плечо, Росс почувствовал вдруг приступ разочарования, такой острый, словно его ударили в живот.

Дело не в сексе: с сексом было все в порядке. Технически секс был совершенен. Но почему-то одного секса вдруг стало мало.

Он осознал, что Антония не тот человек, с которым он хотел бы заняться любовью сильнее всего. Она — не Тесса. И та часть его, которая сделалась эмоционально близка с Тессой, сейчас кричала, протестуя и напоминая о себе.

«Здорово, — подумал Росс почти с отчаянием, ощутив при этом всю комичность ситуации, — не просто меня отшвырнула, а еще и интимную жизнь мне испортила».

…………………………………………..

Холли не в первый раз приходила в отчаяние от поведения Тессы. Было Рождество, и уже целую неделю Росс бродил по отелю мрачный, как похоронная процессия, пугал своим видом молодых официанток и всюду сеял мрак и уныние. И сегодняшний день тоже не стал исключением.

Как Тесса может отказываться видеться с ним, Холли не понимала. Тесса, естественно, имела полное право злиться на Макса, но в конечном счете, раз уж все случилось так, как случилось, его мнение о ней не имело решающего значения.

Если бы Холли была на месте Тессы, она бы не упустила такой возможности и вцепилась бы в Росса обеими руками.

Из-за этой истории ее дела с Максом никак не продвинулись. Будучи убежден, что этот грандиозный план с беременностью Тессы подруги придумали вместе, Макс теперь с Холли даже не разговаривал.

Холли купила и с надеждой повесила над своей стойкой огромную охапку остролиста, но это было пустой тратой денег.

Постоянно напоминая себе о том, какой скотиной всегда был Макс, — а после того, как он вернулся из Лондона с той шикарной церемонии без награды, его настроение было особенно мрачным, — Холли никак не могла понять, почему она по-прежнему от него без ума. «Хотя, — подумала она грустно, — у меня вечно все не так». Всегда оказывалось, что чем большей скотиной был ее избранник, тем более привлекательным она его находила.

Часам к трем Росс начал проявлять признаки веселья. Две очень симпатичные дочки одного ирландца — тренера скаковых лошадей — не встретив особого сопротивления, затащили его в танцевальный зал, где шла шумная игра в шарады и кругом вовсю флиртовали. Ни у кого из восьмидесяти пяти гостей после обеда из шести блюд и огромного количества выпитого шампанского не возникло ни малейшего желания вздремнуть. Холли заканчивала свою смену в три тридцать, и ей не терпелось поскорее добраться до дома. Ее родители, которые зиму всегда проводили на островах Карибского моря, прислали ей интригующе большой пакет с рождественским подарком, который Холли, благодаря просто какому-то чуду, сумела-таки раньше времени не распечатать, да и Тесса готовит обед для них обеих. После того как пять лет назад у Тессы умерла мать, они всегда встречали Рождество вместе.

Поэтому Холли была, мягко говоря, не в восторге, когда Сильви Нэш — администратор, которая должна была ее сменить и остаться на ночное дежурство, — сообщила по телефону, что больна. Точнее, она даже не соизволила позвонить лично. Холли, скрежеща зубами, слушала пьяный голос дружка Сильви: у Сильви приступ мигрени, она мучается, она лежит в постели и так слаба, что не может даже доползти до телефона. В том, что Сильви в постели, Холли не сомневалась, но только она из тех, у кого голова болит в последнюю очередь.

— Правда, очень сожалею, милая, — Росс попытался ее утешить, когда она пересказала ему телефонное сообщение. Холли шлепком отбила его руку.

— Да я не могу здесь оставаться! — кричала она. — У меня другие планы, черт побери!

— Ну, прошу тебя, ты ведь не можешь нас подвести. Да и здесь не самое ужасное место, чтобы встретить Рождество. Сегодняшняя вечеринка будет буйной и…

— Да перестань, Росс. Меня ждет Тесса в моей квартире. Не считая того, что она несколько часов потратила на приготовление обеда, я ни за что не хочу оставлять ее на Рождество одну.

Холли не замечала, что сзади стоит Макс и слушает ее бурные протесты.

— Слушай, — сказал вдруг Росс, заинтересовавшись. — А мы не можем Тессу привезти сюда? Она согласится, если ты с ней поговоришь и объяснишь ситуацию?

— Ни за что не согласится! — с презрением воскликнула Холли. — Благодаря этой свинье, твоему брату, она и ногой сюда не ступит, и я ее вполне понимаю.

— Не такая уж я и свинья, — возразил Макс, улыбнувшись.

Холли подпрыгнула, услышав его голос, но тут же поняла, что отступать уже поздно. Круто повернувшись к нему лицом, сверкая своими серыми глазами, она резко заявила:

— Нет, свинья. Ты обошелся с ней мерзко, а она этого не заслужила.

Макс, к счастью, был в хорошем настроении. Кроме того, он прекрасно понимал, что если Тесса не приедет в отель, то Холли их бросит, а отель без администратора не может нормально функционировать, даже в Рождество.

— Дай мне свой адрес, — сказал Макс. Холли уже несколько месяцев страстно желала услышать эти слова, правда, по другому поводу. — И ради бога, успокойся. Я сам за ней съезжу.

…………………………………………..

Тесса сидела, положив ногу на ногу, в кресле у окна в гостиной Холли и делала набросок Циркуса, знаменитого непрерывного круга стройных домов в стиле королей Георгов, перспективу которых было очень трудно точно передать. За незанавешенными, освещенными окнами других домов уже начался праздник, светились елки и люди веселились. Поскольку Тесса жила одна, она привыкла к одиночеству, но Рождество — дело другое. В элегантной, с высокими потолками квартире Холли приятно пахло жарящейся индейкой, сосновыми иголками и воском свечей, а по телевизору шла премьера фильма с Томом Крузом, но Тесса почему-то беспокоилась. Ей хотелось, чтобы ее подруга была дома, но та опаздывала уже на пятнадцать минут.

Из окна третьего этажа Тесса не заметила, как в подъезд вошел Макс. Когда она услышала, что в замке поворачивается ключ, то спрыгнула с кресла и побежала в прихожую встречать подругу.

Тесса никак не ожидала, что рождественским сюрпризом будет столкновение лицом к лицу с Максом Монаганом.

— Хо, хо, хо, — негромко произнес он, вручая ей охлажденную бутылку «Вдовы Клико». — Как видишь, красное вино я не принес. Так безопаснее.

— Совершенно не понимаю, что ты тут делаешь, — сказала Тесса, отдавая себе отчет в том, как грубо это звучит, но она была настолько поражена, что ничего не могла с собой поделать. — А где Холли?

Макс открыл шампанское и, не обращая внимания на протесты Тессы, — она говорила, что прекратила лить спиртное, — налил ей полбокала. По ходу дела он объяснил ситуацию.

— Она назвала меня свиньей, — произнес Макс в заключение. — Я ей сказал, что раз я могу простить тебя за то, что на той неделе ты испортила мой костюм, то и ты можешь простить меня за то, что я высказал все, что думаю.

— Ага, — настороженно сказала Тесса, — но изменил ли ты свое мнение, или я все-таки бесчестная, охотящаяся за деньгами шлюшка?

Макс выпил свой бокал, прошел в кухню и выключил духовку.

— Вполне можешь ею оказаться, но я готов допустить, что, поскольку я тебя не знаю, то мне не следовало делать такие заявления. Так что временно я прекращаю огонь. Довольна?

— Ты все-таки свинья, — сказала Тесса с легкой улыбкой, — но я это переживу. Ладно, поехали.

…………………………………………..

— Счастливого Рождества! — сказал Росс, не решаясь поцеловать Тессу. Он не привык чувствовать себя так, словно он робкий юноша на первом свидании, — в юности он, по правде говоря, робким не был, — но, увидев, как Тесса и Макс вошли в отель, Росс почувствовал себя не совсем обычно. И теперь вот она стояла тут в простом красном шерстяном свитере и похожего цвета короткой юбке, и ее ноги в темных чулках казались ему такими же красивыми, как и в прошлый раз.

Росс поколебался, затем указал на красный бант, которым были подвязаны ее собранные в узел на макушке волосы:

— Очень нарядно. Вид у тебя… замечательный.

— У меня голодный вид, — сказала Тесса, которая всегда чувствовала себя неловко, принимая комплименты. — Обед мой остался в духовке. Тут случайно не найдется куриной ножки?

Об этом Росс уже позаботился. Он провел ее в пустой ресторан, и Тесса увидела, что один столик, в самом центре зала, накрыт. В серебряных вазах стояли красные и белые розы. Полдюжины свечей роняли янтарный свет на белую скатерть и усиливали блеск серебряных столовых приборов и хрустальных бокалов. Из покрытого инеем ведерка со льдом выглядывала еще не открытая бутылка шампанского.

Столик был сервирован на двоих. Усадив Тессу, Росс занял место напротив.

— Так, значит, ты меня не ждал, — сказала она с иронией.

— Я надеялся, что ты придешь. Я бы и сам за тобой заехал, но боялся, что ты откажешься. Макс должен был сделать первый шаг и извиниться. — Росс увидел, что выражение зеленых глаз Тессы изменилось, и строго добавил: — Он ведь извинился?

— В своем стиле.

Тесса, вдыхая аромат роз, твердила себе, что ни за что на свете не потеряет голову, несмотря на неотразимое обаяние Росса. Если она уступит его чарам, падет жертвой его красоты и не устоит перед притягательностью его тела, то это приведет только к слезам, если не сегодня, то в самое ближайшее время.

Тесса решила, что как раз таких сложностей ей не нужно.

Однако, находясь рядом с Россом, не отступить от своего решения было очень трудно. Он откинулся на спинку стула, взглянул на нее с обольстительной улыбкой и произнес:

— Ну вот. Наше первое совместное Рождество. Теперь ты рада, что пришла?

Взгляд его карих глаз зачаровывал. «Ну вот, — подумала Тесса, — опять он делает то же самое: старается соблазнить меня». Она посмотрела на него с улыбкой.

— Еще не знаю, — проговорила она медленно, взяла вилку и начала вычерчивать ею восьмерки на скатерти. — Все зависит от того, какая будет еда.

 

ГЛАВА 7

К середине вечера танцевальный зал уже был полон отмечающих Рождество людей в разной степени опьянения.

Антония сидела, положив одну ногу в черном чулке на другую так, чтобы высокий разрез ее черного с отделкой бронзового цвета платья раскрылся как можно сильнее, курила легкую сигарету и с усмешкой наблюдала за тем, что происходило за столиком в центре зала.

В душе ей, правда, было не до смеха. К любопытству примешивалось чувство тревоги. Она так привыкла добиваться своего, что уже почти и не помнила, что такое неудача, сейчас она каким-то шестым чувством ощутила, что ей грозит реальная опасность. Ее образ жизни, легкий и беззаботный, вот-вот мог рухнуть.

И как бы внимательно Антония ни разглядывала девушку, с которой сидел Росс, она все-таки никак не могла понять — ну почему?

«Ладно, — сказала она про себя. — Она симпатичная. Но тысячи других девушек симпатичные, но только они, по крайней мере, принаряжаются. А эта даже не накрашена». Ее светлые волосы уложены кое-как: Антония взглядом знатока определила, что эта девушка уже много месяцев даже близко не подходила к парикмахерской. Трикотажный костюмчик из ангорской шерсти простоват, но сойдет, только, правда, не для такого вечера, как этот. Да и эти черные туфельки на низком каблуке явно старомодны. Антония, как и все, кто следил за модой, еще в прошлом году избавилась от таких: она покидала все старые туфли в коробку и велела служанке отнести их в комиссионный магазин. У этой девочки явно нет ни малейшего представления о современной моде.

И тем не менее… и тем не менее — вот он Росс, и вид у него такой, словно он с большим трудом сдерживает себя, чтобы не облапать эту плохо одетую, немодную девицу. Это не тот Росс, которого знала Антония, тот всегда был такой непринужденный и почти не скрывал улыбки, когда женщины выставляли себя дурами, пытаясь добиться его внимания.

Сейчас, однако, заинтересован был он. Антония могла бы даже сказать — одурманен. Она поняла, что угроза ее личному счастью гораздо сильнее, чем она предполагала, и ее охватила ревность.

Потягивая водку с тоником и слушая, как постукивают в стакане кубики льда, потому что рука ее дрожит от тревоги и ярости, Антония пришла к заключению, что определенно что-то надо будет предпринять. У них с Россом превосходная договоренность: он не возражал, что у нее есть муж, а она не интересовалась бесконечной рекой женщин, с которыми забавлялся Росс… пока это оставалось тем, чем было. Забавой.

Антонии всегда казалось, что она знала Росса и могла быть уверена: образ его жизни не изменится. Она просто не учла, что однажды он может кого-нибудь полюбить. Вот в чем состояла проблема.

Это и было угрозой, которая сейчас так ее тревожила. Но когда Антония чувствовала, что ей угрожают, она переходила в нападение.

…………………………………………..

К счастью, с приездом Тессы настроение Росса резко изменилось, и он убрал свою плетку. Холли, которой разрешили принять участие в веселье при условии, что она будет следить за телефоном на администраторской стойке, с огромным удовольствием дерзко флиртовала с французским кинорежиссером, чей задушевный взгляд мог бы в любой момент растопить лед ее сердца, если бы только она не была так безумно влюблена в Макса. Режиссера она только поддразнивала в надежде на то, что Макс вдруг заметит, воспылает, как Хитклифф, ревностью и заключит ее в свои объятия. Пока же он только подмигнул и улыбнулся, когда оказался рядом с ее столиком, танцуя со стройной загадочной миссис Эллис из двенадцатого номера, которая недавно развелась с мужем. Ну что же, для начала и это неплохо, если учесть, что не так давно она назвала его свиньей. У мужчины все-таки есть гордость.

Холли улыбнулась хрупкой новой официантке по имени Грейс и взяла канапе у нее с подноса, который та довольно неловко несла в обеих руках, пробираясь между столиками. Тогда Холли и заметила, как сидевшая в дальнем конце зала Антония Сеймур-Смит поднялась со своего места. Черт, подумала Холли, бросив тревожный взгляд на Тессу и Росса. Она не ожидала, что Антония окажется сегодня здесь. Холли с сожалением вынуждена была признать, что судьба над ней опять посмеялась: несмотря на свою неспособность хранить секреты, она так и не нашла подходящего случая поведать Тессе об отношениях Антонии и Росса. Это можно назвать чудом, но муж Антонии ничего не знал, хотя всем остальным было прекрасно известно, что эти двое уже долго поддерживают связь, особо этого не скрывая.

Французский кинорежиссер, глядя на ложбинку между грудей, бормотал что-то галльское и очень обольстительное, только Холли уже его не слушала. Официантка Грейс стояла рядом, и обе они смотрели в одном направлении. Антония шла через полный зал, безотрывно глядя на Росса и Тессу, так что Холли совсем упала духом. Она не знала, что задумала Антония, но понимала, что это что-то недоброе.

…………………………………………..

Тесса опрометчиво нарисовала на обратной стороне обертки от рождественского подарка шарж на тренера скаковых лошадей из Ирландии, и теперь ее осаждали другие гости с просьбой изобразить и их.

— Подписывайся разборчиво, — посоветовал ей Росс, когда Тесса сосредоточенно переносила на бумагу уловленные быстрым взглядом черты, из которых составлялся в меру карикатурный портрет Т. Дж. Хендерсона, техасского нефтяного барона во втором поколении, который приехал погостить в Великобританию со своей глуповатой, но очень симпатичной девятнадцатилетней дочерью. — И запроси кругленькую сумму, иначе они не оценят.

Тесса улыбнулась и помотала головой.

— Эти двухминутные шаржи я создаю для удовольствия, а не ради денег.

Т. Дж. Хендерсон заржал и хлопнул себя по жирному колену.

— Сделай меня симпатичным, крошка, и можешь назвать любую цену. Заплачу!

— Боже правый, — запротестовала Антония, совершенно неожиданно появившись рядом с Тессой. — Вы говорите с ней, словно с какой-то проституткой.

Росс нахмурился. У него с Антонией было молчаливое соглашение, и до этого момента она его не подводила. Обычно она издали наблюдала, а поддразнивала его потом. И нужно же было из всех вечеров выбрать именно этот — и из всех женщин именно Тессу — и вклиниться. Росс почувствовал раздражение, а Антония положила пальцы с накрашенными бронзовым лаком ногтями на плечо Тессы.

— Антония, — сказал он отчасти, чтобы представить ее, отчасти, чтобы одернуть. — Это Тесса Дювалль. Она будет через отель продавать свои картины.

— Она, должно быть, очень талантлива, — заметила Антония, улыбаясь Т. Дж. Хендерсону, и Росс уловил в ее словах двойной смысл.

— Где Ричард? — спросил он, жалея, что не может послать Антонию прогуляться.

Теперь ее улыбка была адресована уже Россу, и он уловил в ее темно-голубых глазах холодную решимость.

— А, он здесь, в другом баре. Неважно, Рождество сегодня или нет, он сумел найти себе кого-то, чтобы поговорить о бизнесе. Думаю, сейчас он обсуждает что-нибудь увлекательное, вроде величины не облагаемого налогом пособия или колебания курса немецкой марки. Как раз поэтому, — спокойно продолжила она, не обращая внимания на раздражение Росса, — я предпочла вашу компанию. Кто меня за это осудит?!

За то время, пока Антония демонстрировала, какой скучный у нее муж, Тесса успела и оценить ситуацию, и закончить шарж. Эта стройная блондинка с дорогой прической и отточенным упражнениями телом была одной из многочисленных женщин Росса. Непринужденно улыбаясь и сохраняя трезвость мысли, Тесса подписала шарж крупными четкими буквами и сказала:

— Это подарок. Слава богу, что я не проститутка, — я бы за неделю разорилась.

— Не говори так, — Антония села рядом с ней. — Ты явно очень одаренная. Только смотри, чтобы этими дарами не воспользовался старина Росс.

Росс не привык чувствовать себя беспомощным. Он огляделся по сторонам и заметил на другом конце зала Холли, которая тоже явно не знала, на что решиться.

— Не воспользуется, — сказала Тесса, улыбаясь Антонии.

— Вполне может, — не отставала Антония и, зная, что говорить этого не стоит, уже от отчаяния продолжила: — Росс очень любит пользоваться дарами. Да он кувыркался со мной прошлой ночью. Я об этом, конечно, не сказала бы, только я думаю, тебе стоит знать, как он себя ведет, стоит лишь отвернуться…

…………………………………………..

— Да про нее все знают, — заявила Холли, взгляд которой горел от желания драки. — Она ужасная шлюха, и ты не должна из-за нее расстраиваться. А если расстраиваешься, то ты дура.

— Я не дура, — отозвалась Тесса с заднего сиденья машины Макса. — Но у меня еще есть остатки моральных принципов. Если кто и шлюха, так это Росс Монаган. И это доказывает, — продолжила она спокойным тоном, — что мое решение не иметь с ним больше никаких дел было правильным.

Макс остановил машину перед домом Тессы. Его мучили противоречивые чувства. Кто такая Тесса, он еще не решил, но должен был признать, что она достойно вышла из сегодняшней неловкой ситуации. К Антонии Макс относился с добродушным презрением. Макс не одобрял ее, но в то же время получал удовлетворение от сознания того, что связь Антонии и Росса не имеет никакой дальней перспективы.

— Сожалею о сегодняшнем происшествии, — сказал Макс, ставя машину на ручной тормоз. Через две секунды Тессы в машине уже не было.

— Не стоит, — коротко ответила она. — Я довольна, что хоть кто-то соизволил просветить меня. И пусть даже это была Антония Сеймур-Смит.

— Такой уж он есть. — Макс развел руками. — Я думал, ты знала.

— Знала, — ответила Тесса, — но он превзошел мои самые худшие ожидания. Спасибо, что подвез.

…………………………………………..

— Не зайдешь на кофе? — спросила Холли, когда они наконец доехали до ее дома. — Есть и индейка, если вдруг захочешь, — добавила она от отчаяния. Она впервые была с Максом вдвоем вне отеля и собиралась воспользоваться этим случаем.

— Как-нибудь в другой раз. — Макс почти не слушал, он действовал на автопилоте. Холли — хороший администратор, а в других отношениях она интересует его почти так же, как ботулизм. Сейчас его мозг был занят составлением плана, как снова увидеться с Франсин Лалонд. Поскольку выкинуть из головы он ее никак не мог, то решил действовать. Все дело было, конечно, в том, чтобы скрыть, что он все спланировал. Если она хоть на секунду заподозрит, что он преследует ее, словно какой-то помешанный фанат, то ничего не получится.

— Ну пожалуйста, — не унималась Холли. — У тебя же есть время быстренько выпить стаканчик!

— Я за рулем. Послушай, мне, правда, надо…

— Конечно за рулем! Но у меня есть свежий апельсиновый сок. Можешь пить его, а еще есть холодная индейка с орехами.

— Холли, нет! — Пора было проявить твердость. — Я должен возвращаться. Мы очень благодарны за то, что ты сегодня так хорошо потрудилась. — Макс наклонился к ней, и Холли показалось было, что он собирается ее поцеловать. Но вместо этого он открыл ей дверцу.

— Да ладно, ничего. Было очень приятно, — сказала она, бодро улыбаясь. Про себя же произнесла: «М-да… могло бы быть…»

…………………………………………..

Домой Грейс добралась почти в полночь. В гостиной все еще горел свет, а это значит, что мама не ложилась и ждет ее. Она наверняка поглощена каким-нибудь фильмом и планомерно уминает коробку конфет, которую Грейс утром ей подарила.

Поставив допотопный мамин «фиат» — ржавый, но надежный — на единственное свободное место, Грейс вдруг поняла, как ей не терпится рассказать о сегодняшнем дне. Раньше ненасытное любопытство Мэтти всегда выводило ее из себя: Грейс была тихой от природы девушкой, свои мысли держала при себе и расспросы воспринимала как вторжение в ее личное пространство, но, после того как месяц назад Грейс устроилась официанткой в «Мызу», она была рада поговорить о своей работе. Точнее, у нее даже возникла такая потребность. Последние несколько лет в школе ее неимоверно раздражали девочки, которые постоянно болтали о своих парнях и каждой своей фразе предпосылали «Дэйвид говорит…» или «Колин думает…». Но теперь, когда Грейс и сама полюбила, она понимала подруг целиком и полностью — понимала их зацикленность и потребность постоянно говорить о самом важном человеке в их жизни. Исписывать целые страницы дневника душещипательными подробностями тоже неплохо, но желание произносить вслух волшебное имя просто непреодолимо…

Мэтти Джеймсон действительно сидела у телевизора и смотрела старый черно-белый фильм с Бингом Кросби. Фильм этот она видела уже, наверное, раз десять, но смотреть его ей все равно нравилось, так как Мэтти знала, что он хорошо кончается. «Жизнь слишком коротка, — заявляла она, — так что не стоит тратить ее на просмотр грустных фильмов». Ингмара Бергмана она терпеть не могла.

Мэтти удобно устроилась перед камином, закутавшись в любимый розовый халат. Волнистые светло-каштановые волосы обрамляли ее лицо, отчего Мэтти казалась моложе своих сорока лет. Она приветливо улыбнулась, когда к ней подошла Грейс. Затем поставила чашку кофе с молоком и протянула к дочери руки, чтобы, как обычно, обнять ее. От Мэтти приятно пахло магнолиевым мылом и пеной для ванны, которые тоже были подарком Грейс.

— Ты задержалась. Как работа?

— О, превосходно. — Грейс поцеловала мамину мягкую щеку. — Было, конечно, полно народу…

— В отелях в это время года всегда полно народу. Никак не могу понять, почему некоторым людям хочется провести Рождество не дома, а в отеле, но такие люди есть…

— Наверное, чтобы не делать всю тяжелую работу самим.

Грейс сняла пальто, взяла из вазы мандарин и уселась у ног матери, прислонившись спиной к креслу. Она села так, чтобы видеть телевизор и не смотреть матери в глаза.

От проницательного взгляда серых глаз Мэтти ничто не укроется, так что Грейс было проще говорить, не подвергаясь их безмолвному допросу. Она не хотела полностью себя выдавать.

— Возьми конфету. — Мэтти протянула ей на две трети пустую коробку. Много лет она кое-как пыталась придерживаться диеты, но в конце концов смирилась с тем, что десятый размер одежды и самоограничения не для нее. Теперь, когда ее фигура округлилась, она ела все, что захочется, и была довольна.

— Ну и как сегодня? Был какой-нибудь интересный посетитель?

— Тот нефтяной барон из Техаса дал мне пять фунтов на чай. Французский кинорежиссер, о котором я тебе говорила, пытался ущипнуть меня за попку, — рассказывала Грейс, мечтательно глядя в пространство. — В этот момент я как раз наливала коньячный соус, и половина оказалась в его бокале с вином. Когда я рассказала Россу, он ответил, что не надо волноваться, потому что все французы больны НТП, и что в следующий раз соус надо вылить прямо ему на голову.

— НТП?

— Непреодолимая Тяга Полапать. — Грейс улыбалась, вспоминая этот случай. — Потом Росс сказал, что, наверное, все-таки я сама виновата, так как к моей попке руки так и тянутся.

Мэтти поверх своей чашки с кофе строго посмотрела на затылок своей дочери.

— Надеюсь, хотя бы он сумел удержать свои руки.

— Мама! — воскликнула обиженная Грейс. — Он же управляющий. У него в этот вечер хватало и своих проблем. Он привел в отель новую подружку, а его любовница, Антония Сеймур-Смит, тоже там была со своим мужем Ричардом. Ну и Антония, должно быть, очень сильно приревновала, так как она подошла прямо к его новой подружке и рассказала ей — прямо при Россе и при гостях — все о своих с Россом отношениях.

«Некоторые люди никогда не меняются», — подумала Мэтти. Вслух же сказала:

— И что случилось дальше?

— Всего я не слышала, так как стояла далеко. Новая подружка почти ничего не сказала, а Росс оттащил Антонию в бар, всучил ее Ричарду и сказал, что жена его пьяна и ей пора ехать домой. Естественно, Антония не могла спорить, Ричард ведь не знает об их романе, так что ей пришлось молчать. Они уехали, а через пять минут подружка Росса ушла с Максом. С ними пошла и Холли, одна из администраторов.

— Прямо как в сериале, — заметила Мэтти. — Росс был зол?

— Разошелся, как черт. — Судя по тону, Грейс была явно довольна. — Он пытался остановить подружку и не дать ей уехать, но она с ним даже разговаривать не стала. А на Антонию он так разозлился, что больше ему не захочется…

— М-да. Какая у некоторых сложная жизнь. — Мэтти почувствовала, что на сегодня ей хватит рассказов про Росса Монагана. — Ну вот, этот хороший фильм кончился. Не собираешься что-нибудь съесть перед сном? Хочешь запеченный окорок с солеными огурцами?

 

ГЛАВА 8

«Снег такой красивый, — думала Тесса, — вот только зачем ему обязательно нужно быть таким холодным?»

Потирая друг о друга руки в перчатках и дуя на запястья, она смотрела на узкую дорогу с высокими сугробами по бокам, которая больше подходила для бобслея, а не для езды на велосипеде. Но, к сожалению, велосипед был единственным доступным Тессе средством передвижения.

Ей бы только протащить его по этой улице. «Как только окажусь на шоссе, — успокаивала она себя, — все будет нормально». Да и до центра Бата на велосипеде добраться намного проще, чем идти туда пешком или ждать пригородного автобуса, который может и не прийти.

Тесса с удовольствием обнаружила, что была права. Тащить велосипед под гору было не очень трудно, а когда она добралась до перекрестка, то увидела, что шоссе щедро посыпано песком. Снег здесь превратился в грязную слякоть, и хотя дорога сейчас и менее живописна, зато по ней гораздо проще проехать. Пальцы на ногах замерзли, дыхание материализовывалось молочными облачками. Тесса перекинула ногу через раму и осторожно влилась в поток транспорта.

Не прошло и двух минут, как велосипед, смятый и искореженный почти до неузнаваемости, полетел в кювет. Тягач с прицепом, без повреждений, проехал еще ярдов двадцать и остановился.

Водитель грузовика, когда понял, что его заносит, едва успел посигналить. Тесса оглянулась, увидела за спиной монстра, почувствовала, как хромированный бампер касается ее заднего колеса, и прыгнула на заснеженную обочину слева.

Позднее, когда к Тессе вернулось чувство юмора, она нашла забавным, что едва избежала смерти под колесами машины, везущей несколько тысяч банок с собачьим кормом. И еще не известно, кто из них сильнее потрясен: она или водитель тягача.

— Черт, — прохрипел шофер, который был весь белый и трясся. — Я уж думал, ты под колесами. Ты в порядке? Меня занесло. Черт.

Приземлилась Тесса довольно мягко, хотя было немного холодновато. Водитель протянул ей руку, и она, поднявшись на ноги, кивнула и попыталась улыбнуться.

— Кажется, в порядке. Во всяком случае, ничего не сломано. И не беспокойтесь, вы не виноваты.

Тесса подумала, не стоит ли ей пойти к врачу. Когда такие происшествия случаются в телесериалах, то беременная женщина неизбежно падает, хватается за живот и вопит: «Господи, мой ребенок!»

А тут она чувствовала себя совершенно нормально.

— Велосипед, кажется, немного помялся, — заметила она, засунув руки в карманы своих старых джинсов и начав дрожать. — Далеко я на нем, наверное, не уеду. Если бы вы подбросили меня до дома моей подруги, я была бы вам очень благодарна.

Тягач с прицепом не прошел бы по узкой, заваленной снегом улочке, ведущей к домику, где она жила, а Холли сможет потом отвезти ее домой.

— Конечно, подброшу. Давай поддержу. Черт, думал, что переехал тебя. Так меня напугала.

…………………………………………..

Казалось, что Тесса хочет лишь одного: продолжать жить по-своему, и Холи, хотя и твердо убежденная в том, что ее подруга свихнулась, до этого момента была готова во всем ей потакать.

Но уже само спокойствие, с каким Тесса рассказывала о происшествии, которое могло закончиться трагически, если не фатально, неимоверно взбесило Холли.

И когда ближе к вечеру Холли приехала в «Мызу», увидела у стойки администратора Росса, поглощенного далеко не деловой беседой с дующей губки шведкой, подружкой одного известного рок-музыканта, остановившегося в отеле, злость ее превзошла все границы. Она посмотрела на Росса, на его серый костюм, который стоил наверняка не одну сотню фунтов, серо-зеленую полосатую рубашку и начищенные до режущего глаз блеска итальянские ботинки, на его загар, который абсолютно не соответствовал сезону, на дорогущую «небрежную» прическу и на кожаный, цвета буковых листьев плащ шведки длиной чуть не до пола, и ее охватило острое чувство несправедливости. Холли никогда бы не назвала себя социалисткой, но в этот момент ей нестерпимо захотелось лишить Росса его беззаботного образа жизни, отнять у него привилегии и отдать его богатство тем, кто нуждается в нем и заслуживает его больше.

Пока она стояла у входа, глядя на них, Росс поднял глаза и заметил ее. В такой ситуации он обычно приветствовал Холли улыбкой, они обменивались шутками, он поддразнивал ее насчет наряда или новой прически. Но сейчас девушка в кожаном плаще подалась вперед, привстала на носки и начала что-то шептать ему на ухо. На руке, которую она положила на грудь Росса, сверкали крупные бриллианты. Росс все внимание снова уделил шведке, отвернувшись от Холли, что и стало последней каплей, переполнившей чашу терпения. Трясясь от обиды за Тессу, которая сама ни за что бы не устроила ради себя сцену, — почему и сидела в своем мире, таком отличном от мира Росса, — Холли скинула свой малиновый кашемировый пиджак, швырнула его на администраторскую стойку и двинулась к Россу и шведке.

— Холли, боже, да ты сердита. Опять проблемы с итальянцами из люкса?

Холли сделала глубокий вдох.

— Я только хочу, чтобы вы знали, мистер Монаган, что пока вы тут нежились в тепле и развлекались, — слово «развлекались» она произнесла сквозь зубы, — я была с Тессой. Она сегодня чуть не погибла, когда ее велосипед раздавил тягач. Ей просто повезло, что она осталась жива…

Холли запнулась и поняла, что не подготовила свою речь заранее. Спонтанность — это, конечно, очень хорошо, но только теперь Холли не знала, что сказать дальше. Ужас на лице Росса, однако, видеть ей было приятно.

— …просто я думала, что лучше сказать, вот и все, — заключила она, довольная тем, что сквозь его глубокий загар проступила бледность. Затем, обращаясь к шведке, она, подчеркивая скрытый смысл, произнесла: — Они все-таки были близки. Когда-то.

…………………………………………..

Росс, остановив машину, подумал вначале, что Тессы нет дома. Затем он заметил, что, хотя свет и выключен, на нижнем этаже в окнах виден какой-то слабый желтоватый отблеск. Она, должно быть, в темноте смотрит телевизор.

— Боже, неужели опять, — сказала Тесса, когда увидела, кто приехал.

— Я тоже рад тебя видеть, — ответил он, обиженный отсутствием одушевления. Росс поднял руки, извиняясь. — Прошу прошения. Приехал посмотреть, как ты. Можно войти?

— Ох уж эта Холли. — Тесса понимала, как невежливо это звучит, но ей надо было что-то сделать, чтобы скрыть свои истинные чувства — некое извращенное удовольствие. Тесса посторонилась и пропустила Росса в дом. — Я бы на твоем месте не снимала куртки. У меня проблемы с камином. Дрова сырые.

Росс ей поверил. Огонек в камне шипел и горел еле-еле. Вначале Росса заинтриговало то, что желтый свет, оказывается, исходил не от телевизора, а от свечей, но потом он пришел в ужас, когда понял, что свечи тут не для создания романтического настроения, а оттого, что в доме нет электричества.

— Боже мой! — воскликнул он. — Не могу в это поверить. Днем ты чуть не погибла. А ночью одна в холодном доме. Что случилось?

Тесса, усмехнувшись, сказала:

— Прошлой ночью снегопад, должно быть, оборвал провода. В «Мызе» разве никогда не бывает перебоев с электричеством?

— У нас есть аварийный генератор.

Тесса пожала плечами.

— Ну а у меня его нет, так что я, наверное, больше привыкла к таким проблемам, чем ты. Почему ты не сядешь? Ты не голоден?

— Нет… то есть да, — быстро поправился Росс, как только понял, что ему предлагают остаться и поесть. Он с удовольствием отметил этот прогресс в их столь изменчивых отношениях.

— Тогда садись, — сказала Тесса и ушла в крохотную, освещенную свечами кухню. — Вернусь через несколько минут. Плита у меня, к счастью, газовая, — добавила она с улыбкой.

Росс не сел. Он принялся расхаживать по комнате, восхищаясь тем, как умело Тесса придала небольшой Г-образной гостиной уют и очарование. Потолок, покрашенный в бордовый цвет, контрастировал с побеленными стенами, которые служили превосходным фоном для ее картин. Огромные горшки с незатейливыми композициями из сухих цветов стояли на скамье у окна, там же лежали раскрашенные вручную шелковые подушки и стояла глиняная фигурка кота. Старый бордовый ковер был местами потерт, а тяжелые белые кружевные занавески обтрепаны по краям. Однако неповторимое сочетание бронзовых подсвечников, фотографий в блестящих рамках, расписанных яиц, цветов из шелка, вьющихся живых растений, террариумов из цветного стекла и разных плошек с цветными камешками создавало такую радушную атмосферу, что Росс сразу почувствовал себя так, словно был дома. Обстановка лавки старьевщика — это совсем не его стиль, но Тесса создала такой интерьер, что в нем невозможно было ощущать дискомфорт.

Росс подкинул дров и заставил камин гореть, после чего переключил свое внимание на картины, как следует рассмотреть которые в прошлый раз у него не хватило времени.

Вот еще одно подтверждение тому, что Тессу нельзя подогнать под какую-то существующую категорию. Заинтригованный и даже слегка пораженный, Росс вначале стал рассматривать самую большую картину, написанную маслом, которая висела над камином. Она была исполнена в темных, насыщенных тонах и изображала во всем величии грозу в горах.

Справа от этой яркой картины висела туманная импрессионистская акварель, а еще дальше в блестящей рамке — работа средних размеров, выполненная маслом. На ней была запечатлена вечеринка в художественной галерее, и выражения лиц, неловкие ситуации, тревога, радость, смех, косые взгляды — все было изображено с юмором и в то же время с безжалостной точностью.

Росса всегда восхищали художники, так как они умели делать то, чего не умел он, но эти образцы дарования Тессы особенно его впечатлили. Да и разнообразие стилей, в которых она могла работать, к тому же на высоком уровне, подтверждало, что у нее настоящий и необычный дар. Росс пошел по комнате дальше и с улыбкой заметил небольшой, еще без рамки, портрет Холли, который точно передавал ее страсть к кричащей манере одеваться и веселый нрав. Тесса не позволяла себе увлекаться лестью, но ее явная симпатия к той, которую она рисовала, просвечивала вовсю: в своем экстравагантном, подчеркивающем формы платье цвета электрик, с розовой ромашкой за ухом и широкой улыбкой Холли выглядела на портрете как приличная девушка из «салуна» на Диком Западе, которая разбивает сердца всем ковбоям в городе и наслаждается каждой минутой, не думая о будущем.

Тесса коленкой открыла дверь, вошла с подносом в комнату и увидела, что Росс рассматривает портрет.

— Тебе повезло, что ты не получал рождественскую открытку от Холли с этим портретом на лицевой стороне, — сказала она с усмешкой. — Она хотела, чтобы их напечатали триста штук и она могла бы разослать их всем своим знакомым с припиской, что всего за двести фунтов Тесса Дювалль сможет увековечить на холсте любого.

Росс взял у Тессы поднос и поставил его на низенький столик перед камином. От двух тарелок с лазаньей шел аромат чеснока и пряных трав. Тесса открыла бутылку кьянти. Росс был тронут ее гостеприимством, вспомнив, что она ведь теперь не пьет.

— Это неплохая мысль. Не надо отмахиваться от нее, — сказал он Тессе. — Что-нибудь в этом роде вполне могло бы получиться.

Тесса пожала плечами.

— Я понимаю. Но, как кто-то на прошлой неделе заметил… — Она решила не напоминать Россу, кто это был, а он пропустил мимо ушей намек на Антонию, притворился, будто Антонии вообще нет. — Это очень напоминает зазывание клиентов. Продавая себя, я бы чувствовала себя проституткой… Мне это как-то неудобно.

Тесса настояла, чтобы Росс сел в кресло, сама же уселась по-турецки на полу. Дрова в камине подсохли, и пламя ярко разгорелось. Горячая лазанья была очень вкусна, вино имело как раз нужную температуру, а свет свечей создавал интимное настроение. Тесса, одетая, как всегда, просто, в белые джинсы и шерстяной свитер с вырезом, с длинными распущенными волосами, разрумянившаяся от тепла камина, выглядела очень желанной.

— Так расскажи, что произошло сегодня утром? — спросил Росс, прогоняя из головы все фривольные мысли. — Ты удивительно быстро оправилась. Врачи ничего не нашли?

Тесса проглотила лазанью и помотала головой.

— Я ничего не повредила, так что не было необходимости обращаться к врачу. Все, что со мной случилось, — это полет в канаву, полную снега.

— Боже, ты ведь ехала на велосипеде! — воскликнул Росс, подняв брови. — В такую погоду садится на велосипед только тот, кто ищет себе неприятностей. У тебя что, непреодолимая тяга к смерти?

Тесса улыбнулась.

— Вообще-то, у меня «Ралей Спорт». Точнее, он еще утром у меня был.

— И что теперь будешь делать? — спросил Росс, показывая вилкой на глубокий снег за окном.

Тесса склонила голову набок, делая вид, что задумалась над ответом.

— Наверное, дам ему название, — сказала она наконец, — что-нибудь вроде «Лепешка» или «Блин», и выставлю в галерее «Тейт-Модерн».

— Послушай, — сказал Росс, строго на нее посмотрев, чтобы заставить говорить серьезно, — ты можешь шутить, как хочешь, но все-таки, нравится тебе это или нет, меня очень волнует твоя безопасность. Ты носишь моего ребенка, и я не могу просто стоять и смотреть, как ты глупо рискуешь своей жизнью. Жизнью вас обоих.

Тронутая его заботой, но в то же время оскорбленная тем, что он так плохо о ней думает, Тесса бросила на него гневный взгляд.

— Да, знаю. Мне надо было ехать в город на своей новой «Ламборджини», — сказала она резко. — Росс, ты явно не понимаешь. Будет возможность — куплю себе машину, а до тех пор мне придется обходиться чем-нибудь менее дорогим. Ради бога, перестань, а то, глядя на твое лицо, можно решить, что я прыгнула с самолета. К тому же в аварии виноват не велосипед, а тягач.

— Ребенок, правда, в порядке? — спросил Росс, резко меняя тему.

Видя, что он понял, что она имеет в виду, Тесса кивнула.

— В абсолютном, насколько могу судить.

— Ты уже почти на четвертом месяце, изменения наблюдаются?

Тесса не могла сдержать улыбку. Он говорит прямо как акушерка. Сейчас еще вытащит стетоскоп и начнет слушать сердцебиение плода.

— Да, я прибавила несколько фунтов, и джинсы на животе уже не застегиваются, — с серьезным видом сообщила она. — Поэтому и ношу просторный свитер, скрывающий множество грехов.

— И сиськи стали больше, — заметил Росс, с нескрываемым любопытством рассматривая ее грудь.

На этот раз Тесса расхохоталась.

— Да, сиськи стали больше. Скоро между грудей появится ложбинка, как у Холли. У беременности все-таки есть преимущества.

Через некоторое время, когда они уже закончили есть, Росс сказал:

— Расскажи мне о своем таинственном прошлом. Где ты училась живописи?

— Тайны никакой нет. — Тесса по-прежнему сидела на полу и сейчас чистила апельсин и делила его на дольки. — И нигде систематически не училась. Когда была маленькая, мама поощряла мое увлечение рисованием, а когда я подросла, она стала помогать советами. Мама очень любила живопись, была самоучкой, но имела настоящий вкус. И она была превосходным учителем… она научила меня ценить волшебство Ван-Дейка, Микеланджело, Брейгеля и Каналетто, в то время как меня интересовал только Тулуз Лотрек. В детстве я с мамой целые дни проводила в Национальной галерее.

— Вы жили в Лондоне? — Росс чувствовал, что сегодня Тесса расположена к беседе. И сейчас, как никогда раньше, ему хотелось узнать как можно больше о прошлом этой независимой девушки.

— Отец мой умер, когда мне был всего год. У него обнаружили опухоль головного мозга, и целый год мама нянчила нас обоих. Потом у нее осталась только я. — Тесса ненадолго погрузилась в задумчивость, глядя на колышущееся пламя, затем пожала плечами и предложила Россу дольку апельсина. — Когда мне исполнилось семь, мама встретила одного человека, художника. Он был крупный и красивый, с длинными светлыми волосами, темными усами, и звали его Том Чартерис. Мы обе его обожали, но, как многие художники, он был эгоистичен, высокомерен. Том позволил маме несколько месяцев себя содержать, а затем ушел к другой женщине, которая могла содержать его лучше. Мама была просто опустошена, так как она верила в него, делала для него все, на что хватало ее сил и средств. Она не могла смириться с тем, что он ее бросил. Тогда мы и переехали в Бат. Она устроилась домработницей к родителям Холли, и мы стали жить в их доме. Так я и познакомилась с Холли. Естественно, мы были на разных полюсах. Сюзанна и Майкл Кинг были по-настоящему богаты. Они и сейчас богаты, но тогда они жили так, как нам было даже и не вообразить. Холли летала на самолете с родителями по всему миру, а моя мама убирала их дом, чистила серебро и выколачивала пыль из чиппендейловских стульев. Но каждый раз, когда они возвращались с Барбадоса или из Нью-Йорка, мы с Холли чувствовали себя так, как будто и не расставались. Мы продолжали дружить, и надо отдать должное ее родителям, они никогда не пытались нас разлучить. Ведь я все-таки была всего лишь дочерью домработницы.

— Абсурдная мысль, — перебил ее Росс, возмущенный старомодными взглядами Тессы.

— Не такая уж абсурдная. Холли ходила в престижную школу, в которой можно было завести друзей из очень влиятельных семей. Родители хотели для дочери всего самого лучшего. Холли, к счастью, не пошла на то, чтобы друзей ей выбирали, и родители понимали, что не стоит ее переубеждать. Они были моими первыми покупателями, и картины, которые они купили, когда мне было двадцать, и сегодня висят у них в гостиной. Когда пять лет назад моя мама умерла, родители Холли предложили мне жить у них.

— И ты, естественно, отказалась.

— Я была взрослой. Я вполне могла о себе позаботиться, — серьезным тоном ответила Тесса.

Росс пожал плечами.

— Странно, что ты не стала снимать квартиру на пару с Холли.

— Она, конечно, это предложила, но я просто не смогла бы платить половину за такую квартиру, которая подошла бы Холли, а на ее деньги я жить тоже не хотела. Так что я нашла этот домик — я снимаю его у фермера, который живет ниже в долине, — и поселилась в нем. Я живу здесь уже пять лет.

— И тебе удается зарабатывать на жизнь продажей своих работ? Почему же ты не продала это? — Росс указал на картины, висящие на стенах. — Я бы хотел купить ту, где изображена вечеринка. Можно?

— Сейчас удается. — Тесса пожала плечами так, словно это было неважно. — С трудом. Но до прошлого года мне приходилось выполнять случайную работу, чтобы было чем платить за аренду. Какое-то время я работала уборщицей, затем крупье в «Ройал Казино» в Бате. Немного побыла официанткой, потом сидела с детьми, а однажды даже нанялась гидом, шесть недель возилась с японскими и американскими туристами. Это было ужасно. Думала, ослепну от фотовспышек…

— Я поражен, — сказал Росс, глядя на выражение лица Тессы и улыбаясь. — Но все-таки я бы хотел купить ту картину. Очень.

— Боюсь, что эти картины не продаются. Я их подарила своей маме. Когда она умерла, я обнаружила, что не могу с ними расстаться, так что они останутся здесь. Извини.

Росс помотал головой, давая понять, что извиняться не стоит, затем оживился.

— Но я могу заказать у тебя какую-нибудь картину. На это ведь ты согласишься?

— Конечно. — Тесса едва заметно улыбнулась. — Ты, кажется, хотел портрет Антонии Сеймур-Смит?

«Ну вот, — подумал Росс. — Можно было догадаться, что рано или поздно она сведет разговор к Антонии. Умеет же в три секунды испортить превосходный вечер, — жаловался он сам себе. — Должно быть, у Макса научилась».

— Послушай, — произнес он самым убедительным тоном, на какой только был способен. — Я сожалею о том, что произошло в отеле, но я тебе еще тогда пытался объяснить, что это просто случайная связь. Антония ничего для меня не значила… то есть и сейчас ничего не значит. Если бы ты не отказывалась постоянно от встреч со мной, я бы не поехал к ней домой в сочельник.

Тесса терпеливо выслушала его объяснения и покачала головой.

— Я не обвиняю тебя в измене или в том, что ты неверен мне, если такое определение тебе больше нравится. И уехала я тогда не поэтому. Я ведь тебе ясно дала понять, что между нами нет никаких отношений. Ты свободный человек и можешь делать что угодно, когда, где и с кем угодно…

— Так какого же черта тогда ты уехала? — спросил Росс, ничего уже не понимая.

— Слушай внимательно. — Тесса подалась к нему и медленно и членораздельно объяснила: — Ты можешь иметь отношения с кем хочешь. Но Антония тебе даже не нравится — ты сам признал, что она для тебя ничего не значит. Я считаю ненормальным, что ты завел роман с женщиной, к которой у тебя нет никаких чувств. Особенно, — добавила Теса, как только Росс открыл рот, чтобы возразить, — с той, что явно от тебя без ума.

— Но она совсем не без ума от меня, — возразил он. — Мы с Антонией оба знаем, что это не такие отношения. У нее есть муж, у меня мои… знакомые, и просто время от времени мы встречаемся. Никаких осложнений, никакой неловкости, никакого вреда.

— О, в Рождество все-таки было неловко, — напомнила ему Тесса. — Вполне вероятно, что вначале Антония и решила не влюбляться в тебя, но у нее ничего не вышло. Рано или поздно в отношения должны включиться чувства, женщины почему-то так устроены. И вот у Антонии возникли чувства. У нее есть эмоциональная привязанность, а у тебя нет. И все это будет сумбурно, трудно и очень, очень грустно.

Что-то в ее тоне подстегнуло любопытство Росса.

Временно позабыв о том, что в данный момент он занят своим оправданием, Росс сказал:

— У тебя такой опыт был? Ты сама это пережила?

Тесса молча удивлялась его тупости. Он вообще, просто совсем ничего не понимает.

— Нет, — ответила она, потрогав краешек красной свечки, которая стояла между ними, и ощутив внезапную, как вспышка, боль. Расплавленный воск протек по кончику пальца, затем быстро остыл и затвердел. Боль стихла так же быстро, как и возникла. — Нет, этого я не пережила. У меня хватает ума, чтобы не связываться с такими мужчинами.

Спустя некоторое время Росс встал и скромно поцеловал Тессу в щеку — поцеловал так, как целуют престарелую тетю, старую деву, — и формально поблагодарил ее за обед. Тесса напряглась, чтобы подавить в себе унизительное желание обнять его. Она стояла у двери, натянуто улыбалась и с силой сжимала за спиной кулаки.

Когда Росс ушел, она вернулась в гостиную, подошла к столику и рядом со сгоревшей красной свечой заметила ключи. Тесса схватила их и кинулась к двери. Она босиком побежала по заснеженной тропинке. Росс находился уже ярдах в пятидесяти от дома, и силуэт его был едва различим.

— Твои ключи! — крикнула Тесса. От холодного воздуха, попавшего в легкие, перехватило дыхание. — Эй, ты забыл ключи от автомобиля!

Темный силуэт остановился и повернулся к Тессе.

— Это твои ключи, — ответил Росс, — и машина твоя. А задумал я показать тебе, что и я иногда бываю джентльменом.

— Но как же, — в ужасе повторила ошеломленная Тесса. — Это же «мерседес».

Росс улыбнулся.

— А ты хотела «Ламборджини», — произнес он шутливо, чтобы ее успокоить. — Прошу прощения.

— Но это же смешно… — запротестовала Тесса, стуча зубами от холода. Ноги обжигал мороз, даже дышать было больно.

— Не так смешно, как разъезжать по снегу на велосипеде.

— Но…

— Замолчи, Тесса. — Росс тоже замерз. Джентльменом быть трудно, и он уже едва себя сдерживал. Вид Тессы, ее светлые волосы, блестящие в свете луны, ее босые ноги на снегу — все это было чересчур для Росса. Он помахал рукой, повернулся и пошел прочь. — И чтоб тебе было спокойнее, — добавил он, чувствуя, что она все еще стоит там, за спиной, и беззвучно бормочет свои возражения, — я делаю это не ради тебя. Нам надо все-таки думать о ребенке.

 

ГЛАВА 9

Холли устанавливала в вазе на администраторской стойке огромный букет розовых тюльпанов, но все ее мысли были поглощены составлением плана кампании под кодовым названием «Покорить Макса». Она была так увлечена своими размышлениями, что не заметила, как Грейс в юбочке чуть короче, чем обычно, и с довольно большим количеством ярко-красной помады на губах проскользнула с подносом в кабинет управляющего. Холли так же не заметила и доктора Тимоти Стрэттон-Стейнза из седьмого номера, который проворно проскочил мимо нее с небольшим кожаным чемоданчиком и сел в свою машину.

Придя к заключению, что Макс оказался не восприимчив к любви с первого взгляда и по прошествии начального периода знакомства стал рассматривать ее только как администратора, а не как потенциальный объект любви, Холли решила, что необходима хорошо подготовленная кампания. Макса надо подтолкнуть, и для этого Холли припасла множество хитростей. «Это не обман, — сказала она Тессе, когда описывала ей свой план, — это просто способ показать Максу, что у меня есть не только внешние данные и что он просто сам не понимает, как много теряет».

Холли провела небольшое расследование и сейчас была одета в ослепительный темно-синий деловой костюм и простую белую шелковую рубашку, застегнутую до самого горла. На ногах темно-синие матовые чулки и того же оттенка туфельки на низком каблуке, а волосы стянуты в узел так сильно, что болели виски. Холли не могла показаться без макияжа даже молочнику, но накраситься пришлось умеренно, довольствуясь лишь дымчато-серыми тенями, едва заметной помадой и минимумом румян.

По мнению Холли, выглядела она сейчас просто страшной мымрой, но накануне она очень внимательно наблюдала за Кэролайн Мортимер, честолюбивой и очень элегантной, которая сотрудничала с Максом, будучи его литературным агентом, — вчера она как раз приезжала обедать с ним. Кэролайн было уже под сорок, но ее лицу не требовались никакие подтяжки, и фигура у нее была стройной и гибкой, как у балерины. Она, вероятно, сама изобрела свой собственный стиль женщины с деловой внешностью. Холли запомнила каждую мелочь: строгий бежевый костюм, того же тона ногти и блеск для губ. Безупречный темный шиньон был произведением искусства, и на руках, кроме черных матовых часиков, не было никаких украшений.

Если спросить мнение Холли, то Кэролайн Мортимер — положительная уродина. Тем не менее Макс явно находил ее неотразимой. Притворяться с госпожой Мортимер ему было не нужно: он был модным писателем, и ему не надо было ни перед кем заискивать. Из этого Холли заключила, что Максу на самом деле нравятся женщины, которые одеваются в деловой манере. Если бы он не считал Кэролайн привлекательной, то уж не стал бы сидеть с ней за обедом три с половиной часа, а потом не исчез бы с ней еще на два часа в своих апартаментах — под предлогом обсуждения текущих дел.

Тогда Холли была скорее шокирована, чем расстроена, так как почему-то полагала, что отношения между писателем и агентом — это что-то священное, как между врачом и пациентом, где секс исключен.

Однако, когда госпожа Мортимер покидала отель, ее безупречный шиньон слегка съехал на сторону, так что теперь Холли оставалось только надеяться, что ее собственное преображение сможет — помоги ей, Господи! — возыметь сходное воздействие на Макса. И, естественно, она ухватилась за эту надежду — весь этот чертов наряд обошелся ей в кругленькую сумму.

…………………………………………..

Росс сидел за своим столом и беседовал по телефону, когда Грейс постучала в дверь и, не дожидаясь ответа, вошла в кабинет. Затем, явно пораженная собственной дерзостью, она остановилась на полпути между дверью и столом, совершенно не зная, что ей делать, и держа свой тяжело нагруженный поднос так, словно это дохлое животное.

— Да любую машину, Майк, — сказал Росс в трубку. Он удивленно посмотрел на Грейс, но не услышал от нее ни слова. — Ну, ты понял, что я имею в виду. Любую приличную, может, опять «мерс». Может, «Ламборджини»? Нет, не на обмен… ту я другу отдал. Ага, захотелось чего-нибудь новенького.

Грейс уже обратила внимание на то, что машины Росса нет на обычном месте на стоянке. Ослепленная своей дерзостью, — в гороскопе она прочитала, что сегодня ей следует рисковать, — Грейс стояла и ждала, пока Росс закончит разговор с Майком Донелли, своим большим другом, владельцем самых крутых автосалонов в Бате. В конце концов ей удалось пристроить тяжелый поднос на краешек письменного стола, впечатляющего не только отделанной кожей столешницей, но и царившим на нем художественным беспорядком.

— Что это? — спросил Росс, откинулся на спинку кресла и нахмурился. — У меня что, с кем-то встреча?

— А… э… ну… кажется, нет, — заикаясь, произнесла Грейс и покраснела. — Не знаю. Я просто подумала, что вам захочется кофе и что-нибудь поесть.

Росс усиленно пытался вспомнить, как ее зовут, женские имена он обычно вспоминал легко. Но имя этой молоденькой девушки, такой тихой и обычно такой бесцветной — сейчас, правда, она была красной как рак — совершенно вылетело у него из головы.

Чтобы исправить эту свою оплошность, он ослепительно ей улыбнулся.

— Конечно. Замечательная мысль. Обычно мне приходится на коленях выпрашивать у Холли чашечку кофе, к тому же она считает, что весь мир пьет только черный и без сахара.

— Может быть… — сказала Грейс, ошеломленная его улыбкой. — Может быть, мне каждое утро приносить вам поднос? Только кофе и тосты… или, если предпочитаете настоящий завтрак, я бы всегда могла…

— Только кофе, это было бы превосходно, — перебил ее Росс, который никогда не завтракал. — Да, грандиозная мысль. — Тут у него в уме пронеслось: «грация и обаяние», и совершенно неожиданно он вспомнил имя. Месяца два назад, когда она проходила у него собеседование, ему в голову пришла та же фраза, которая вызвала у него тогда улыбку.

Росс нагнулся к столу, налил себе кофе и добавил изрядную порцию сливок и сахара.

— Спасибо, Грейс. Великолепно придумано. — Он снова откинулся на спинку кресла, вынул из стопки папок нужную и открыл ее.

Понимая, что этот жест означает, что ей пора уходить, однако опьяненная тонким ароматом его лосьона после бритья, Грейс продолжила свою атаку.

— У меня есть машина, — выпалила она, еще более ободрившись оттого, что он, оказывается, помнит ее имя. — Если вам надо куда-нибудь съездить, то я могла бы подвезти вас.

Росс поднял голову и посмотрел на Грейс, ему хотелось рассмеяться. Пусть имя он вспомнил не сразу, но ее машину он забыть уж никак не мог, так как несколько недель назад видел ее на стоянке отеля. Пришлось потихоньку поговорить с Хью Стоуном, помощником менеджера, и попросить его тактично следить за тем, чтобы ржавые развалюхи вроде малопривлекательного «фиата» Грейс оставляли на стоянке за кухней, где они не так будут бросаться в глаза. Неделю назад в ответ на такое предложение Грейс он мог бы выдать какое-нибудь колкое замечание — ему нужно в Манчестер, а машина Грейс и до выезда со стоянки не доползет. Однако Росс вспомнил едкие слова Тессы, когда та сказала ему, что не все могут позволить себе то, что он считает само собой разумеющимся, — иметь дорогой автомобиль престижной марки.

— Очень любезно с твоей стороны, — сказал он, улыбнулся молоденькой официантке и только сейчас заметил, что подол ее униформы укорочен. — У Макса есть резервные. На несколько дней возьму какую-нибудь из его машин, а потом Майк мне что-нибудь подберет. Одно замечание, — сказал Росс после паузы, когда Грейс уже повернулась, чтобы уходить. Девушка быстро развернулась к нему лицом, щеки горели от ожидания, сердце в груди колотилось.

— Да, мистер Монаган?

— Насчет длины юбки. — Он кивнул, указывая на ее тонкие ноги. — Мы ведь не хотим слишком сильно повышать кровяное давление у остановившихся в нашем отеле мужчин. Может быть, отпустишь подол?

…………………………………………..

Макс не мог похвастать, что день у него выдался удачный.

Вчера же, наоборот, все складывалось просто превосходно. Кэролайн ознакомила Макса с объемами продаж его последнего романа, и ее переговоры об очень выгодном контракте с американцами на покупку прав экранизации прошлогоднего бестселлера шли полным ходом. В денежных вопросах Кэролайн была такой же ловкой, как и в постели, так что благодаря этим обоим ее качествам день у Макса выдался очень удачный.

Однако это только подчеркивало разницу между вчерашним днем и днем сегодняшним. Как обычно, в восемь тридцать усевшись за компьютер, он был раздражен сверх всякой меры, обнаружив, что не сможет заняться тем, что запланировал. В компьютере с диска стерлись целых две главы. В придуманном им сюжете обнаружилась фатальнейшая ошибка. Той легкости, с которой он обычно творил, сегодня как не бывало. И вдобавок ко всему в кофеварке перегорел предохранитель.

Если Макс постоянно не заправлялся хорошим черным кофе, то он просто физически не мог работать, так что, далеко не в радужном настроении, он ринулся на нижний этаж, чтобы найти другую кофеварку и, может быть, вдохновение.

Нашел же он Холли, которая, стоя за администраторской стойкой, была поглощена телефонным разговором явно не делового характера. Макс нахмурился, так как не мог понять, похожа ли она больше на библиотекаршу — старую деву или на стриптизершу, наряженную под библиотекаршу — старую деву.

Холли, которая только что болтала про бикини и цену билетов на самолет до Барбадоса, как только заметила Макса, запнулась на полуслове, начала лепетать что-то бессвязное о наборе услуг для новобрачных, которые хотят провести медовый месяц в «Мызе», и через десять секунд бросила трубку. Она только раскрыла рот, чтобы заговорить с Максом, как телефон снова зазвонил. Облокотившись об администраторскую стойку и слушая, что она отвечает по телефону, Макс нахмурился еще сильнее, а Холли отрывистым тоном сообщала, что в отеле свободных номеров нет, и советовала звонившему попробовать обратиться в «Ройал».

— Макс! — Холли второй раз положила трубку и во весь рот ему улыбнулась. Вспомнив, что ее новый имидж — это изысканная утонченность, она спохватилась и поскорее сменила широкую улыбку на утонченно-загадочную. — Макс, могу я тебе чем-то помочь? Извини, но мне кажется, ты чем-то немного озабочен.

— Озабочен? — переспросил Макс. Недоумение временно заглушило его злость. Что еще у этой Холли на уме?

Холли покраснела. Макс наблюдал такое впервые: может быть, потому, что ему раньше никогда не приходилось видеть ее лицо, не замазанное косметикой.

— Извини, Макс. Что случилось?

— Это ты расскажи, что случилось. Несколько минут назад я выглянул из окна и заметил, что тот тип в дурацком парике выходит с чемоданом из отеля. Его номер свободен?

— Доктор Стрэттон-Стейнз? Он еще не выписался. — Холли старалась не выдавать голосом своего беспокойства. Пусть парик на докторе и плохо сидит, но этот человек всю свою жизнь посвятил больны раком детям, иначе она никогда бы не согласилась на то, чтобы он оплатил счет в конце недели, когда прибудет его новая чековая книжка, а не вперед, как того требуют правила отеля.

— Пошли лучше кого-нибудь проверить номер, — сказал Макс, который становился все угрюмее. — Похоже, он слинял.

Через пять минут Грейс доложила, что так оно и есть. К этому времени Макс уже без всякого снисхождения вытянул из Холли историю об ожидающейся чековой книжке.

— Боже, да ты наивна, — бросил он. — И чем ты, интересно, занималась, когда он прошмыгнул мимо твоей стойки? Мечтала, наверное?

— Да, — согласилась несчастная Холли. Хорошо хоть Макс не знает — и никогда не узнает, — что мечтала она о нем. А он такая грубая, злая скотина, что Холли иногда сама удивляется, какое ей вообще до него дело.

— Ты безнадежна, — продолжал Макс. Он пренебрежительно взглянул на ее строгий темно-синий костюм и накрахмаленную белую рубашку. Сейчас он невольно сравнивал эту девушку с Франсин Лалонд: в отличие от Холли, Франсин всегда излучала просто неописуемую женственность, хотя специально никогда об этом не заботилась. «Франсин бы ни за что так не вырядилась», — подумал Макс и почувствовал, что его с новой силой влечет к этой бесподобной женщине, которую он не видел уже два долгих месяца. — Деловой должна быть голова, Холли, а не костюм. Кстати, у меня сломалась кофеварка. Я был бы тебе очень благодарен, если бы ты смогла найти мне другую, прямо сейчас. Ведь некоторым из нас все-таки нужно работать, — сурово прибавил он.

 

ГЛАВА 10

Работа над заказанной Россом картиной продвигалась хорошо. Тесса отступила назад от холста и удовлетворенно улыбнулась. После семи часов напряженного труда картина была на три четверти готова. Действие, изображенное на ней, разворачивалось в танцевальном зале отеля «Мыза Чаррингтон» — как Росс и просил. Вечеринка шла полным ходом: яркие цвета, шум, смех, веселье.

Тесса была явно довольна. Разработать композицию оказалось нелегко, но она удалась, и, хотя Тесса старалась не придавать персонажам картины узнаваемые черты, взгляд сам собой обращался к фигуре человека, который в непринужденной позе с бокалом вина в руке одиноко стоял у огромного камина. Кто этот изображенный со спины высокий темноволосый мужчина в смокинге, было ясно сразу: хотя лица и не видно, характерную позу, легкий наклон головы не узнать было невозможно. Россу понравится, думала Тесса, когда он увидит себя запечатленным на полотне в образе мрачного незнакомца, одинокого среди толпы. Если, конечно, он вообще себя узнает. Такой ракурс все-таки вряд ли для него привычен.

Почта пришла только после полудня, так как почтальона задержала непогода. Снег не шел уже три дня, но из-за солнца днем и мороза ночью на дорогах образовался гололед. Тессе было особенно жаль почтальона, которому пришлось пробираться к ее отдельно стоявшему домику, чтобы доставить всего лишь, как она предполагала, проспекты с рекламой банковских услуг.

Однако, вынув почту, Тесса убедилась, что потрудился он не зря. Она распечатала серый конверт, надписанный ярко-красными чернилами, и сразу наткнулась на слова: «…так что встречаемся в четверг в половине второго».

«Доминик в своем репертуаре, — подумала Тесса, с досадой и радостью одновременно, — напрашивается погостить на неопределенное время, не давая даже возможности возразить». Тесса не станет возражать, но только ему и в голову не приходит, что могут существовать причины, по которым ему не следует у нее останавливаться. Доминик до такого не додумается.

Пробежав глазами письмо, Тесса менее чем за минуту узнала все новости за год. Он снова думает жениться, но только его теперешняя жена не способна понять его чувства и разводиться наотрез отказывается. Его статуи в натуральную величину пользуются хорошим спросом, и их продает небольшая, но престижная галерея в Труро, что в Корнуолле. Он упал со стремянки, и теперь у него сломана нога. Такая жизнь ему наскучила, и он решил от всего убраться и поправить здоровье в обществе одной роскошной телки на юго-западе… естественно, не той, на которой собирается жениться. Он поедет поездом, в Бате будет в четверг и попросит кого-нибудь подвезти его до домика Тессы. Если она поскребет по сусекам и соберет чего-нибудь пожрать, то прекрасно. Если нет, он отведет ее куда-нибудь, где дешево, весело и шумно, и они вместе напьются. Может быть, он и вторую ногу сломает…

…………………………………………..

Доминик Тейлор совсем не изменился. Если не считать грязной гипсовой повязки от щиколотки до бедра, вид у него был все тот же. У Доминика были ясные, вечно смеющиеся голубые глаза, очень короткие белокурые волосы, худое загорелое лицо, так что его внешность полностью соответствовала девичьим мечтам о скандинавском боге. Тессу всегда удивляло, что он, будучи среднего роста, казался высоким. Она обняла Доминика и почувствовала, что его потертая кожаная летная куртка чуть-чуть пахнет морем.

— Тесса, да ты поправилась!

Сам худой как щепка и, как всегда, крайне наблюдательный, Доминик сразу заметил прибавку в несколько фунтов.

— А ты сейчас калека, — ответила на его реплику Тесса, постучав костяшками пальцев по гипсу. — Так что следи за языком. Девушка может обидеться на такие замечания.

— Ты превосходно выглядишь. — Он поцеловал ее. — К тому же я вообще не ожидал, что ты явишься меня встречать. Надеюсь, ты не собираешься везти меня к себе на двухместном велосипеде?

— Не издевайся. Я поднялась в этом мире.

— На машине?

Тесса улыбнулась.

— Да, на настоящей машине. И нечего делать такое удивленное лицо, ты не единственный великий и процветающий художник в Англии. После своей последней персональной выставки я просто сказочно богата.

— Ни фига себе! — заявил Доминик, когда она открыла перед ним дверь белого «мерседеса» и жестом пригласила садиться. — Ты, оказывается, это всерьез говорила.

Тесса взяла у него костыли и бросила их на заднее сиденье. Она была очень довольна собой.

— Разве ты сомневался, что я талантлива и добьюсь успеха?

Доминик кое-как забрался на сиденье рядом с шофером и послал Тессе воздушный поцелуй.

— Конечно, ты талантлива, — сказал он, включив квадрофоническую систему на полную громкость. Музыка Рахманинова резко ударила по ушам. — Просто никак не могу пережить, что ты имеешь больший успех, чем я!

…………………………………………..

Обеденное время Макс приятно провел с друзьями в винном баре «Бомонтс» и вначале не очень удивился, когда, выйдя на тротуар, на другой стороне улицы заметил знакомый белый «мерседес», припаркованный в месте, где стоянка была запрещена.

Но когда он подошел ближе и увидел, что на переднем сиденье развалился с сигаретой в руке незнакомый светловолосый мужчина, у него зародились подозрения. У Росса есть привычка бросать свою машину в городе на несколько дней, когда она ему не нужна; сейчас, кажется, такой его щедростью воспользовались те, кто просто хочет покататься.

— Чья это машина? — спросил Макс, обращаясь к блондину через полуоткрытое окно.

Доминик ответил на его стальной взгляд совершенно спокойно и с легкой ухмылкой сказал:

— Одной стильной, убийственно красивой и зверски талантливой девушки, если тебе так интересно. А что? Хочешь, чтобы тебя подвезли?

— Послушай, — задиристо начал Макс, готовый вначале действовать, а уж потом разбираться. — Эта машина принадлежит…

— Привет, Макс, — сказала Тесса, которая подошла сзади и сразу поняла, в чем дело. Макс явно не знал, что Росс отдал машину ей.

— Тесса, — он приветствовал ее коротким кивком. Его густые черные брови были сурово насуплены. «Машину, значит, не угнали», — быстро сообразил он. Но ему все равно хотелось знать, почему за рулем Тесса и что за придурок с ней едет, кто этот нахальный заморыш?

Руки у Тессы были заняты продуктами из дорогого итальянского магазина, но это ее не смущало. Она стала прикидывать в уме, как ей потактичнее объяснить этот нелепый жест Росса, как вдруг подумала, зачем ей вообще беспокоиться! Какое Максу дело до того, как Росс решил распорядиться своей собственной машиной.

— Росс захотел, чтобы машина была моей, — сказала она в ответ на вопрос, который так и не был задан вслух, но висел в воздухе. Краем глаза она заметила торжествующую улыбку на лице Доминика и поняла, что улыбается он так же и от облегчения. Ни одному художнику не понравится, если он вдруг узнает, что его приятель, подвизающийся на том же поприще, зарабатывает денег гораздо больше, чем он.

— Росс что, тебе эту машину подарил? — Ни торжества, ни облегчения Макс явно не испытывал, в его взгляде читалось нескрываемое отвращение. — Ушам своим не верю.

Тесса вовсе не собиралась оставлять машину себе. Она намеревалась, как только снег и лед растают, вернуть ее Россу. Но мерзкая подозрительность Макса и полное отсутствие чувства юмора до невозможности ее разозлили.

— По крайней мере, я отказалась выходить за него замуж, — сказала она, открыла заднюю дверцу и плюхнула пакет с продуктами на сиденье. — Подумай об этом, Макс. Что важнее, машина или свобода? Росс легко отделался, и ты больше всех должен быть этому рад. Отдав мне «мерс», он еще дешево откупился. Разве не так?

…………………………………………..

— Не надо было тебе класть руку мне на колено, когда мы отъезжали, — упрекнула Тесса Доминика, когда они, намного позже, сидели перед камином и заканчивали еду.

— Почему это? — возразил Доминик, в глазах которого заблестел озорной огонек. — Да этот тип просто надутый козел.

— Я знаю, — Тесса улыбнулась. — Макс всегда такой. Но тебе все равно не стоило так делать — у него создастся ложное впечатление, и он будет рассказывать про меня гадости всем, кому только не лень слушать.

— И кто будет слушать? Некий Росс? Он такой же говнистый, как и его брат?

Тесса посмотрела на колышущееся в камине пламя.

— Не совсем такой. Иногда, правда, бывает. Макс уверен, что я хитрая, расчетливая аферистка. Росс, по крайней мере, так не считает.

— Заметь, — сказал Доминик, посмотрев для виду на часы, — что с момента нашей встречи прошло шесть часов. Я вел себя хорошо, был терпелив. Но, кажется, настало время объяснить, что тут происходит. Дай мне мой бокал — нет, вначале наполни — и давай начнем с самого начала…

_____

Была уже почти полночь, когда Макс натолкнулся на Росса в баре отеля. Он подождал, пока Росс не отвертится от какой-то слишком шумной театральной компании, затем подошел к нему.

— Я видел сегодня твою машину.

— Ну и?.. — Росс не отвел глаз от взгляда брата. На лице Росса читался вызов.

— Ну и за рулем случайно оказалась Тесса. Если хочешь знать мое мнение, то ты выставляешь себя полным дураком.

— Послушай, — Росс поставил свой стакан. — Не делай поспешных выводов. Тессе нужна была машина. Ты не знаешь, что на днях ее сбил автомобиль, когда она ехала на велосипеде. Ей повезло, что она осталась в живых. А поскольку она носит моего ребенка, я должен быть уверен, что у нее есть безопасное средство передвижения. Я просто не хочу, чтобы она погибла, понятно?

— Прекрасно, — ответил Макс. — Очень похвально. Особенно если ты в курсе, что на твоем жизнесберегающем транспортном средстве она разъезжает по городу со своим очень наглым дружком.

…………………………………………..

Мэтти даже самой не верилось, что она этим сейчас занимается — крадется в комнату дочери, чтобы почитать тайный дневник, о существовании которого она знала, но который ни разу еще не видела.

Однако Грейс ее беспокоила. И когда дочь мимоходом сообщила, что Росс восхитился — отнюдь не двусмысленно — ее фигурой, беспокойство Мэтти дошло до того, что она решила вмешаться.

По словам Грейс выходило, что Росс требовал, чтобы она — и только она — каждый день приносила ему кофе, что он разговаривает с ней гораздо чаще, чем с другими официантками, и что он проявляет к ней явно не случайный интерес.

Мэтти довольно скоро удалось откопать то, что она искала, — тетрадь в красной кожаной обложке. Сама Мэтти была безнадежной неряхой, и ее всегда удивляла страсть дочери к порядку и аккуратности. Так что найти то, что Мэтти было нужно, не составило никакого труда. Дневник лежал на нижней полке прикроватной тумбочки под тремя рекламными проспектами и стопкой розовых бумажных салфеток.

…………………………………………..

Мэтти закончила читать, поежилась, закрыла тетрадь и положила ее себе на колени. Подняв глаза, она увидела свое отражение в зеркале платяного шкафа: бледная, со всем смирившаяся и внезапно постаревшая, так что от ее моложавости не осталось и следа.

Дело дрянь. Придется ей действовать. То, что молоденькие девочки влюбляются, явление, может быть, и нормальное, но теперь, когда Мэтти знала, насколько ее дочь одержима Россом, рисковать она не могла.

Надо сказать Грейс, что Росс Монаган ее отец.

 

ГЛАВА 11

— Макс! — воскликнула Франсин, сдвинув на затылок свою широкополую соломенную шляпу и обвив руками его шею с таким энтузиазмом, что Макс почувствовал тепло касавшихся его знаменитых грудей. — Боже мой, ты пришел спасти меня из ада! Ты настоящий рыцарь в латах.

Макс едва владел собой. Когда она прекратила его обнимать, он медленно снял с нее солнцезащитные очки. Темно-карие глаза Франсин беспокойно бегали, а съемочная группа и несколько человек из массовки с любопытством смотрели на происходящее.

— Да, это действительно я, — заверила она Макса, все еще крепко держась за его локоть. — И я обещаю, что в этот раз не буду плохо себя вести. Я так рада тебя видеть, что плохо вести себя не могу…

Все это было так приятно. Максу позвонили и предложили явиться через сутки и заменить чересчур темпераментного сценариста. Предложение было, конечно, очень выгодным, но только этот род занятий Макс не считал самым приятным времяпрепровождением. Ему не нравилось соблюдать условности, без чего не обойтись при работе в коллективе, и он не любил склоки, которыми всегда славились съемочные группы — особенно когда не все шло гладко. Новый сценарист неизбежно оказывался втянут в клубок зависти, споров и борьбы за власть. Намного проще сказать, что занят другим контрактом, и, выразив сожаление, вежливо отклонить предложение.

Но когда вчера из Амальфи позвонил Джек Уэстон и сказал, что главная героиня его несчастного фильма лично рекомендовала ему Макса Монагана в качестве сценариста, Макс кочевряжиться особо не стал. Удивленный, что Франсин вообще запомнила, как его зовут, и польщенный тем, что она так верит в его способности, Макс осознал, как сильно хочет видеть ее снова.

И естественно, он был опьянен мыслью о том, что Франсин Лалонд снова хочет видеть его. Хочет она его видеть как сценариста или как любовника — это уже другой вопрос. Надеясь, что он интересен ей в обоих качествах, Макс согласился вылететь немедленно.

И вот теперь он был здесь, на небольшой, залитой солнцем площади на Неаполитанской Ривьере. Франсин была в его объятиях, и к ним направлялся измученный, но явно уже чувствующий облегчение режиссер в розовой бейсболке.

— Ты, должно быть, и есть Макс? — Он протянул влажную волосатую руку. — Спасибо, что прилетел. Если уж ничего не выйдет, — добавил он с кривой усмешкой, — то, по крайней мере, ты, кажется, можешь развеселить Франсин. В последнее время ее вряд ли можно назвать лучиком солнца. Она тут, мягко выражаясь, не поладила со сценаристом.

— Не поладила? — переспросила Франсин, подняв свои темные брови. — Да будь у меня ружье, я бы ему яйца отстрелила! Зазнавшийся гомик! — гневно заявила она. — Он стал ревновать из-за того, что его друг предпочел меня. Его дружок-урод мне вообще был не нужен, только этот придурок начинал кипятиться каждый раз, когда видел, что его друг на меня смотрит. И он все менял и менял сценарий, давал мне все более глупые реплики. Моей героине такие слова даже в голову бы не пришли… О, Макс! Он сегодня утром улетел назад в Лондон, и теперь ты здесь, чтобы я снова пришла в себя. Я так рада тебя видеть!..

— Смотреть на него будешь позже, Франсин, — твердо сказал Джек Уэстон. — Вначале сценарий. Мы с Максом можем начать работать над ним уже за обедом.

Они сидели за длинным столом, стоящим на улице у «Ристоранте иль Сарачено». Перед ними лежала кипа исчерканных вдоль и поперек листов сценария, а вокруг стояли плошки с дымящимися, пропитанными чесночным соусом макаронами, графины с местным красным вином и множество стаканов. А где-то далеко внизу, обрамленный живописными скалами и пастельных тонов розовыми и желтыми домиками, плескал волнами Салернский залив. Под февральским солнцем блестела аквамариновая водная гладь. Рыболовные катера лениво заходили в порт, чтобы потом так же неспешно снова уйти в море. По всему городу в барах и ресторанах итальянцы ели, пили, встречались с друзьями, старались использовать свой обеденный перерыв с наибольшей пользой.

У Макса даже не было времени заметить изумительные виды вокруг, не то что любоваться ими. Не мог он себе позволить насладиться изысканными блюдами, которые стояли сейчас перед ними. Вино в бокале так и оставалось нетронутым, пока Макс изучал путаный сценарий и слушал Джека Уэстона, который кратко излагал, как должна была идти сюжетная линия, и приводил миллионы причин, почему она все-таки сумела так сильно отклониться.

Франсин, несомненно, лишь ухудшила ситуацию, сцепившись с талантливым, но очень капризным молодым писателем, а вот насчет изменений, которые он вносил в сценарий уже по ходу съемки, она была права. Из-за того, что он изменил ее героиню, сюжет потерял напряжение, сильно пострадала и достоверность повествования. «По самым скромным подсчетам, — решил про себя Джек Уэстон, отодвинув от себя тарелку и снова раскурив толстую, сильно сжеванную сигару „Монте Кристо“, — мы на три недели отстали от графика и бюджет превысили где-то на полмиллиона».

— Икота — это еще ничего, — сказал он Максу, морщась от боли и массируя руками грудь, — но от всех этих заморочек у меня несварение желудка. С Франсин ладить нелегко, она чертовски упряма. Решит что-нибудь, и ее уже не переубедишь. Она хочет, чтобы ее героиня была совсем другой, чтобы сочувствовали только ей… но только так ничего вообще не выйдет. Она уперлась на том, чтобы сохранить свой имидж, но я-то должен сохранить фильм. Сможешь ее вразумить, Макс? Сможешь ее роль переписать так, чтобы все были довольны?

— Не знаю, — ответил Макс честно. Франсин была тайной, к которой его непреодолимо влекло, но которую он так и не мог разгадать. Глотнув обжигающий эспрессо, он бодро улыбнулся режиссеру. — Остаток дня я поработаю со сценарием. Вечером поговорю с Франсин. Так или иначе, попробуем что-нибудь сделать.

…………………………………………..

— Ладно, я понимаю, — наконец сказала Франсин, склонив набок голову и прикусив нижнюю губу, как маленький ребенок. — Правда, понимаю, Макс. Ты мне говоришь, что моя героиня иногда должна быть стервой, иначе она будет слишком сладкой, как ромовая баба, и зрителей затошнит.

— Ну, что-то вроде этого. — Макс, чувствуя облегчение, но стараясь не улыбаться, накинул свой пиджак на плечи Франсин. На улице уже стало прохладно, и Франсин поеживалась, сидя рядом с ним. — Зрители не захотят смотреть, как ты играешь слабую женщину, которая мирится со всем, что с ней происходит. Зрители тебя слишком хорошо знают, знают, что ты настоящая женщина, которая всегда добивается того, чего хочет, то и получает.

— А ты даже умнее, чем я думала, — ответила Франсин, нагнулась к воде и сняла свои туфельки цвета слоновой кости. Непринужденно, словно и не думая об этом, она швырнула их в море.

— Ты же ноги поранишь, — сказал Макс. От поросших травой склонов залитого светом прожекторов экзотического сада отеля их отделяло тридцать ярдов пляжа с острыми камнями.

Франсин откинула рукой волосы с лица и улыбнулась Максу.

— Я настоящая женщина, которая всегда получает то, чего хочет, — тихим голосом напомнила она. — И я хочу, чтобы ты отнес меня на руках в постель.

…………………………………………..

Макс не помнил, чтобы какая-нибудь еще неделя в его жизни пролетала так же быстро, как эта. Ему редко бывало так хорошо, когда он так мало спал. Днем он работал, превращал заваленный сценарий в по-настоящему великий. Погода стояла превосходная, солнце грело вовсю, что оказалось приятно после снега и льда, но было не так уж жарко, чтобы это отвлекало от работы.

Ночью же все было иначе. Франсин, изумительная Франсин отвлекала его от всех забот самым захватывающим образом. Иногда они обедали с остальной съемочной группой, но чаще забредая в самые глухие улочки Амальфи, находили небольшой ресторанчик, где могли часами просиживать вдвоем, непрерывно беседуя и наслаждаясь восхитительными блюдами и бесконечными чашками капуччино.

Франсин окончательно пленила Макса. Она то смешила его, то поражала сочетанием интеллекта, остроумия и проницательности, то злила особой, присущей ей одной разновидностью женской логики. Ее густой голос, с характерным французским акцентом, становившимся, когда она возбуждалась или волновалась, более заметным, завораживал Макса. Франсин носила шелковые наряды кремовых оттенков и не надевала никаких украшений. Косметикой она почти не пользовалась, и это ей шло — ее все равно окружал шарм, просто потому что она была Франсин Лалонд.

Каждый вечер, когда они примерно в полночь наконец-то добирались до отеля, волшебство продолжалось. Франсин была умелой искусительницей и ненасытной любовницей. Любовью они занимались всегда с большой радостью. Как Франсин удавалось каждое утро в пять тридцать выползать из кровати, чтобы начать гримироваться, Макс просто не мог себе представить.

…………………………………………..

— Ну, вот и все! — вздохнула Франсин, отпила шампанского и засунула свою голую ножку между его ног. — И сценарий — настоящий шедевр. Макс, ты просто гений. На этот раз мы все получим награды, я уверена.

— Думаю, за то, чем мы сейчас занимаемся, награды не выдают. — Макс поцеловал ее в плечо и взглянул на часы. — Нам надо одеваться. Джек снял ресторан «У Дино», и нас ждут в девять.

— Но, милый, — возразила Франсин, которая извивалась от удовольствия, ощущая, как теплые губы Макса подбираются к ее шее. — Ты впустую проведешь свою последнюю ночь. Я думала, мы останемся здесь и займемся любовью.

Губы Макса тронула едва заметная улыбка, и он поцеловал шелковую кожу на горле Франсин.

— А я думал, — медленно и тихо проговорил он, — что вполне могу задержаться здесь подольше. У тебя ведь еще две или три недели съемок. Я закончил переписывать сценарий, но мне незачем срочно возвращаться в Англию. Над романом я могу работать и в Амальфи. И мы сможем быть вместе…

— Но это невозможно! — воскликнула Франсин и немного отстранилась от него. — Макс, ты же сказал, что планируешь улететь, как только разберешься со сценарием.

Копируя ее акцент, он беспечно произнес:

— А я изменил свои планы. Понимаю, я поступаю очень не по-английски, но я решил остаться. Так что видишь, это все-таки возможно.

Франсин перевернулась на бок и улыбнулась.

— В общем, да, — произнесла она так же медленно, — остаться ты, естественно, можешь, но ты должен понять, милый, что у меня тоже есть свои маленькие планы.

— Что ты имеешь в виду? — Макс нахмурился. — Какие еще планы?

— Ну, миленький, не будь таким наивным. — Франсин надула губки. — Ты же понимаешь, как это бывает. Я думала, что завтра ты улетишь, поэтому позвонила в Париж Жаку. Он прилетит и будет со мной. Я не выношу одиночества, дорогой. Я так не люблю, когда меня оставляют одну.

Макса словно холодной водой окатили. Счастье, которое он испытывал в течение десяти дней, было уничтожено одним махом. Их отношения, оказывается, вообще ничего не значили: он был тут просто временной нянькой.

— Ну, Макс, теперь ты на меня сердишься, — сказала Франсин, грустно покачивая головой. — Но я не могу извиняться. Просто такая уж я есть. И это совершенно не отменяет того, что мы с тобой замечательно провели время. Было чудесно, но теперь тебе надо возвращаться домой, а мне — продолжать работу вначале здесь… потом в Нормандии… затем в Нью-Йорке… Понимаешь, милый… у меня такая жизнь… непостоянная. Потому и я сама такая. Ты мне очень нравишься, но я не из тех, кто ищет постоянства. — Она пожала плечами, стараясь объяснить. — Мы обязательно снова увидимся, Макс. Это ведь намного более романтично, чем просто все время быть вместе, надоесть друг другу до чертиков и делать вид, что все прекрасно, только потому, что такими, как считается, должны быть все нормальные пары. Макс, прошу тебя, не смотри на меня так. Неужели ты не понимаешь, что я права?

Он отвернулся, ему сделалось противно от ее холодной логики, прямоты и цинизма. До последнего времени Макс и сам придерживался тех же суровых взглядов, отчего насмешка судьбы становилась еще более обидной. Он не предполагал, что однажды кто-то обратит против него его же оружие.

— Если ты действительно так считаешь, — произнес он спокойно, — тогда, естественно, ты права. И не волнуйся, ты не окажешься из-за меня в неловком положении. Я улечу сегодня же.

— Но, Макс, — завизжала Франсин, — так нельзя! Ты не можешь лететь сегодня. Мы же хотели остаться тут и заняться любовью…

Она прижалась к нему, ее темные глаза горели страстью, чувственные пальчики стали гладить его упругий, мускулистый живот.

Макс улыбнулся. Чтобы отказаться от такого предложения, надо быть просто мазохистом. Он перевернулся на спину, вдохнул тонкий аромат ее обнаженного тела и приготовился погрузиться в блаженство.

— Ну ладно, — проговорил он устало, — если ты так настаиваешь…

 

ГЛАВА 12

Когда леди Роберта Макферсон, организатор Клифтонского летнего бала, обнаружила, что среди тех, кто купил билеты, мужчин намного больше, ее охватил ужас. В отчаянной попытке хоть как-то исправить ситуацию и спасти бал и себя от вечного позора она тут же поручила своей дочери пригласить на бал сорок самых респектабельных подруг, бесплатно. «Никаких хиппи, толстух и уродин, — подчеркнула она особо, — только симпатичных девушек с приятным характером и милой улыбкой, умеющих вести себя прилично».

К счастью, Мэтти Джеймсон была пухленькой, но не толстой. В свои двадцать два года она имела милое округлое личико, русые волосы до плеч, застенчивую, но очаровательную улыбку и очень хороший характер.

Мэтти чуть не лишилась чувств от радости, когда эта полная шарма, но рассеянная Коринн Макферсон пригласила ее на летний бал. Коринн Макферсон работала личной секретаршей директора в том же рекламном агентстве, что и Мэтти, правда, Мэтти была всего лишь скромной машинисткой, но несмотря на это ей постоянно приходилось покрывать оплошности Коринн. Такого события в жизни Мэтти еще никогда не бывало, так что она тут же угрохала недельное жалованье на длинное, в романтичных оборках платье цвета подсолнуха из ткани от Лоры Эшли. Платье было украшено мелким узором из незабудок, и Мэтти посчитала, что это хороший знак: что бы ни произошло, она никогда не забудет свой самый первый бал.

К середине вечера, однако, настроение ее начало портиться. Мэтти, как дура, думала, что раз Коринн ее пригласила, то хотя бы часть времени они проведут вместе. Ей даже и в голову не пришло, что Коринн и ее такие же стильные подруги будут шумно веселиться за одним из центральных столиков, а Мэтти засунут за столик номер тридцать семь в самом дальнем углу огромного шатра, и она будет сидеть там в компании пожилых банкиров и их усталых жен. Она изо всех сил пыталась улыбаться и включиться в общую беседу, но даже вытянуть из них имена ей удалось с огромным трудом. И хотя опыт общения с гомосексуалистами у Мэтти был не слишком широкий, худощавый мужчина, которого ей назначили в кавалеры, выглядел таким явным геем, что не стоило даже пытаться его очаровывать.

Тоскливо глядя на Коринн и компанию ее подруг, которые сейчас высыпали на танцевальную площадку и так явно, так шумно веселились, Мэтти вдруг поняла, что если бы ей вздумалось пойти в женский туалет, то она прошла бы мимо них. Это немного, но все же лучше, чем сидеть на одном месте и вообще пропустить все веселье. К тому же была вероятность, хотя и очень маленькая, что кто-нибудь ее увидит, будет пленен ее улыбкой и пригласит на танец. Она прочитала много женских романов и полагала, что такое вполне может случиться…

Плохо было то, что ничего, естественно, не случилось. Вообще ничего, несмотря на то, что она продефилировала мимо танцевальной площадки так медленно, что одна из официанток даже спросила, хорошо ли она себя чувствует.

Пять минут спустя, чувствуя, что книги сильно ее обманули, Мэтти вернулась за свой пустой столик — банкиры сейчас танцевали — и решила утешить себя бокалом красного вина. Но тут по ее ноге пробежала полевая мышь, и Мэтти взвизгнула так громко, что гости за соседними столиками посмотрели в ее сторону. Но Мэтти не обратила на них внимания. Нога девушки машинально дернулась, коленка ударилась об стол, и бокал с вином опрокинулся ей на колени. Мэтти с ужасом смотрела, как по дорогому новому платью расползается, словно плесень, отвратительное алое пятно.

Когда она подняла глаза и увидела, что все с любопытством на нее смотрят, Мэтти поняла, что она одна. Ее несчастье — лишь забава для других и ничего больше. Помогать ей никто не собирался.

Мэтти направилась в женский туалет, на этот раз со скоростью света. Опустив голову, красная от стыда, зажав в руках свои пышные юбки, чтобы скрыть пятно, Мэтти стала проталкиваться сквозь толпу танцующих под исполнявшийся музыкантами известный хит «Ролллинг Стоунз». И по иронии судьбы на этот раз нашелся кто-то, кто попытался затащить ее на танцплощадку.

— Давай, крошка, подрыгаемся, — проговорил очень пьяный и очень толстый мужчина, которому было за пятьдесят. От танцев лицо его было краснее, чем у Мэтти, и от разгоряченного выпивкой и танцами тела несло потом.

— Нет, спасибо, — ответила Мэтти, глаза которой застилали слезы. У мужчины улыбка вожделения сменилась злобным оскалом.

— С вами, девками, только зря время тратишь. — Он отпустил ее локоть. — Я только хотел чуть повеселиться. Да и морда у тебя не такая уж…

…………………………………………..

Росс открыл дверь женского туалета и увидел Мэтти, которая стояла у одной из раковин, полностью погруженная в свою проблему. Некоторое время он любовался ею и лишь потом дал знать о своем присутствии. Со спины он не мог узнать, кто это такая, но в желтом платье, задранном так, что были видны красивые ноги в чулках телесного цвета и узкие белые подвязки, вид у нее был очень соблазнительный. И если он еще с ней не знаком, может, стоит познакомиться.

Росс тихо кашлянул, и Мэтти в ужасе резко повернулась. Юбка, подол которой она вымачивала в раковине, прилипла к ногам, и с нее на пол текла вода.

— Это женский туалет, — взвизгнула Мэтти, совсем растерявшись оттого, что здесь так неожиданно оказался такой симпатичный парень.

Росс улыбнулся. Он был изрядно пьян, но ему неплохо удавалось это скрывать.

— Знаю. Прошу прощения. Вообще-то, я искал Сюзи Росситер. Ты ее тут не видела?

Мэтти помотала головой. Росс, позабавленный ее несчастьем и тем, что она была так ошеломлена, подошел поближе.

— Красное вино? — Он кивком показал на подол платья.

Мэтти стояла и глядела на него, чувствуя себя полной идиоткой. Она еще никогда в жизни не видела таких глаз, таких темных, с такими густыми ресницами, таких чувственных. Одним словом, он был самым красивым парнем, каких она только встречала.

Наконец Мэтти кивнула и посмотрела на лужу у своих ног. Можно было подумать, что она описалась.

— По ноге мышка пробежала.

— Ну да, конечно, — согласился Росс, медленно кивнув.

— Ой! Я хотела сказать, что я подскочила и опрокинула бокал, — поспешно объяснила Мэтти, видя, что парень не совсем ее понимает. Лицо ее вдруг сделалось грустным. — Я не знаю, что теперь делать. Я не могу туда вернуться в мокром насквозь платье.

Росс улыбнулся. Сюзи Росситер исчезла, скорее всего, вернулась к своему обезьяноподобному, но неимоверно богатому парню. К своей партнерше по сегодняшнему вечеру, умопомрачительной брюнетке с раздражающим смешком и странным убеждением, что секс — это то, чем занимаются только с мужем, он уже полностью потерял интерес.

И хотя Росс чувствовал, что эта девушка не принадлежит тому социальному кругу, что собрался здесь, она была довольно симпатична, так что стоило завязать знакомство. К тому же в ближайший час ему все равно нечем было заняться.

— Пойдем погуляем, — сказал Росс, взяв ее за руку, — на улицу. Там платье быстро высохнет. Кстати, я Росс Монаган.

— А меня зовут Мэтти.

Он ни секунды не сомневался, что любая примет его предложение, а о Мэтти и говорить нечего. Россу было восемнадцать, и женщины ему еще никогда не отказывали.

И немного позже, когда Росс положил Мэтти на поросший травой склон в укромном месте под звездным полуночным небом и, как опытный искуситель, стал нежно лишать девственности, ей даже в голову не пришло возражать. Это был дар, который Мэтти ему преподносила, ее единственная возможность отблагодарить Росса за то, что он сделал летний бал самым счастливым, самым блаженным и самым памятным днем ее жизни.

…………………………………………..

Мэтти и сама не знала, как ей удалось пережить следующую неделю. Минуты тянулись мучительно медленно, и она, предаваясь изысканному самоистязанию, снова и снова переживала каждое мгновение, проведенное с Россом. Она помнила запах свежескошенной травы, сладкий вкус его губ, помнила ощущение от прикосновения к его шелковистым темным волосам, загорелой коже и то, как глухим голосом он шептал ей на ухо, что она красивая.

Лучше всего в памяти Мэтти запечатлелось то, как он поцеловал ее на прощание перед тем, как посадить в такси, и спросил номер телефона, чтобы позвонить на неделе. Дрожа от счастья, она на пачке его сигарет карандашом написала свои домашний и рабочий номера.

С тех пор Мэтти жила ожиданием телефонного звонка, что на работе было не так уж просто, потому что телефон звонил почти каждую минуту и у Мэтти каждый раз чуть сердце не останавливалось. И она, и ее родители вели тихую жизнь, поэтому домашний телефон вообще звонил редко, но Мэтти все вечера сидела дома, не смея выйти даже на несколько минут, так как надеялась, что вот-вот раздастся звонок.

И это была только ее тайна. Никто не знал о том, что она переживает. Коринн Макферсон в понедельник утром влетела в офис без двадцати десять, метнула улыбку в сторону Мэтти, спросила, как она вчера оттянулась, и убежала, даже не дождавшись ответа. Но Мэтти не обиделась. От непривычных движений у нее болели мышцы бедер, и она ощущала резь в накрашенных глазах, которые не привыкла красить, но красила, на случай если в дверях вдруг покажется Росс и уведет ее обедать в какой-нибудь шикарный ресторан. Ведь все это было не во сне, ведь все это произошло с ней на самом деле. А потому со дня на день — с минуты на минуту — Росс ей позвонит, как и обещал. Жизнь ее вот-вот должна была измениться до неузнаваемости, и Мэтти не терпелось этого дождаться.

…………………………………………..

Ее жизнь действительно изменилась до неузнаваемости. Рабочий телефон все звонил, только это был не Росс. Кое-как прошла неделя, потом вторая. Необъяснимым образом пролетел месяц. Наконец, очень смущаясь, Мэтти в один из обеденных перерывов поймала Коринн и очень осторожно выспросила у нее, не знает ли она случайно одного парня по имени Росс Монаган.

— Росс! — воскликнула Коринн и рассмеялась. — Да это просто демон. Для девушек — это смерть. Росс чудесен, но только не надо верить ни единому его слову. Если я скажу, с кем у него сейчас роман, ты мне просто не поверишь…

У Мэтти возникло знакомое ощущение, что никто ей не поможет. До этого она упрямо убеждала себя в том, что Росс по неосторожности выбросил сигаретную пачку с ее номером, но теперь была вынуждена смириться с малоприятной правдой. Тем вечером, когда они шли под ручку по изумрудной траве, она точно говорила ему название компании, в которой работает. Она также сообщила, что знакома с Коринн Макферсон, и кроме того назвала ему свою фамилию, да и он тогда упомянул, что один из его любимых ресторанов в Клифтоне — ресторан «У Джеймсона».

Сложив все эти сведения воедино, даже если он потерял номер телефона, но действительно хотел ее найти, парень мог бы легко это сделать.

Но искать ее Росс не стал. И к тому моменту, как Мэтти осознала этот очевидный факт, она обнаружила, что беременна.

…………………………………………..

Нелегко быть матерью-одиночкой, но Мэтти делала все, что в ее силах. Смирившись с тем, что ее степенные родители не собираются содержать дочь, навлекшую на семью несмываемый позор, она переехала из Бристоля в Бат. В Бате она жила в крохотной однокомнатной квартирке и только несколько лет назад узнала, что Росс и его старший брат Макс живут в этом же городе.

Мэтти была просто шокирована, когда прочла в газетах, что братья Монаган собираются превратить «Мызу Чаррингтон» в роскошный отель. Как часто холодными ночами, когда свое одиночество Мэтти могла разделить только с дочерью, она представляла себе, как столкнется с этим мужчиной — уже не парнем, — из-за которого оказалась в этой вечной и самой банальной ловушке.

Приложив немало волевых усилий, Мэтти сумела убедить себя, что ей лучше оставаться одной: так она, конечно, не улучшит своего материального положения, зато сохранит душевное спокойствие. Росс — типичный плейбой, вступающий в связи много и без разбору и всегда ухитряющийся выйти сухим из воды. Так что он вряд ли примет ее с распростертыми объятиями, если она сейчас явится к нему — да еще и с дочкой. Постепенно, почти незаметно для себя, вероятно, потому что у нее просто не было другого выбора, Мэтти смирилась с тем, что для Росса связь с ней была развлечением, минутной забавой. Она даже начала вопреки всему гордиться своей вновь обретенной независимостью, научилась жалеть Росса, а не обижаться на него. Пусть внешне его жизнь выглядит шикарной, пусть он купается в роскоши, но разве может он быть счастливее нее, когда у нее есть любимая дочь?

К тому же лучшего ребенка нельзя было и пожелать. В младенческом возрасте Грейс по ночам спала, редко плакала и много улыбалась. В три годика она была веселой, доброй и послушной. Позднее, тихая и прилежная школьница, она всегда без напоминания делала домашнее задание, а в свободное время либо читала, либо помогала по дому.

Об отце Грейс спросила лишь однажды, в десять лет. Мэтти, которая уже давно готовилась к этому вопросу, села вместе с дочерью и все ей рассказала. Вообще-то, рассказала она сюжет любовного романа, который прочитала за несколько месяцев до этого, но тогда такое решение показалось ей самым разумным. В результате Мэтти поведала Грейс, что ее отец — американский солдат, с которым она встретилась, когда он был в отпуске в Англии, и которого горячо полюбила. Он — Карл Шаунесси — был высоким, смуглым, очень красивым, да в придачу еще и веселым и имел обаятельную улыбку. И, конечно же, он любил Мэтти так же, как и она его. Они провели вместе блаженных полтора месяца, после чего он вернулся в Соединенные Штаты, чтобы подготовить свадьбу. Мэтти должна была приехать к нему через месяц. За два дня до отъезда ей позвонила единственная родственница Карла — его любимая бабушка. Карл погиб в результате несчастного случая, сгорел во время пожара. Он проходил мимо горящего дома, увидел в окнах спальни на втором этаже двух детей и попытался их спасти. Дети благодаря находчивости и отваге Карла Шаунесси остались живы. Сам же Карл погиб как герой. И с тех пор Мэтти больше никого не любила.

История была такой трогательной, что под конец Мэтти расплакалась. Десятилетняя Грейс обдумала изложенные ей факты и с пониманием кивнула.

…………………………………………..

Когда Грейс объявила, что подала заявку на работу в отель «Мыза Чаррингтон», Мэтти едва смогла скрыть свои чувства, однако в конце концов сумела хорошо их замаскировать. Потрясенная и охваченная предчувствием катастрофы, она выдала свою тревогу за обычное материнское беспокойство. В школе Грейс училась хорошо: она была умной девочкой, получила хороший аттестат и могла устроиться и получше. Хотя работа официантки вполне достойное занятие, вряд ли она позволит сделать блестящую карьеру. Низкая заработная плата, долгие рабочие часы, которые проходят вне своего круга общения, возможности продвижения почти нет. Знания ее не будут востребованы. Ноги станут ужасно болеть. Да и человек, на которого она станет работать, — беззаботная, бездумная, сладкоречивая и беспринципная скотина.

Но Мэтти не могла сказать все это Грейс, да и девушка настроена была решительно. Быть секретаршей ей надоело, но когда она еще училась в школе, то по субботам подрабатывала официанткой в одном кафе в центре города, и ей это понравилось. Она хотела работать в знаменитом отеле «Мыза Чаррингтон», и суетные волнения матери ее ничуть не беспокоили.

 

ГЛАВА 13

Доминик отдал должную дань внимания рассказу Тессы о том, что тут происходит. Он выслушал ее холодные доводы, почему она приняла решение не связываться с Россом Монаганом, и — к своему собственному удивлению — согласился с ними. Сам Доминик просто расцветал, когда в его жизни случались безумные романы с постоянной сменой эмоций, нестабильность была его стихией. Он просто не мог чувствовать себя счастливым, если вот-вот не должна была разразиться какая-нибудь драма. Но Тесса совсем не такая. Гордость и желание независимости играют свою роль, но только отчасти: ей хочется держать все под контролем, в том числе и свои чувства. Она никогда не допустит, чтобы ее выставили дурой, не потерпит унижения и не смирится с собственной слабостью. К счастью, Тесса обладала необходимой силой воли, чтобы справляться. Все те годы, что Доминик знал ее, Тесса сохраняла чувство собственного достоинства, к это его восхищало.

Но подавлять естественное влечение к очень подходящему человеку из одного только убеждения, что «рано или поздно все испортится», — это совсем другое. Доминик чувствовал, что в данном случае даже Тессе Дювалль может понадобиться помощь.

Когда на следующее утро приехал Росс, он совсем не ожидал, что дверь ему откроет светловолосый мужчина в красном атласном халате, который был ему мал. На ноге у него был гипс, а на ухмыляющемся лице читалось нескрываемое любопытство.

— Мне нужна Тесса, — сказал Росс и нахмурился, когда понял, что на этом парне один из ее халатов.

— Она поехала в город за продуктами. — Доминик, который стоял, прислонившись к косяку, сразу догадался, кто этот гость. Несмотря на то что старый друг Тессы был несомненным гетеросексуалом, он мысленно согласился с тем, что Росс Монаган прекрасен телом, как Тесса и говорила. Признав его физическое совершенство, Доминик решил, что Тессе наверняка очень трудно, и посочувствовал ей. — Она должна скоро вернуться. Может, войдешь и подождешь?

Поскольку Росс приехал именно для того, чтобы убедиться в неправоте брата, его совсем не радовало то, что он сейчас видел, но ему нужно было хорошенько разобраться в ситуации. Сдержанно кивнув, он вошел в дом и прошагал в гостиную Тессы.

Росс заказал у Тессы картину и сейчас принялся рассматривать почти законченный холст, правда скорее с целью собраться с мыслями, а не для того, чтобы оценить работу. И, несмотря на то что голова его была занята совершенно другими мыслями, картина тут же завладела всем его вниманием. Она действительно была очень хороша, вся светилась жизнью, яркие краски и свежий стиль подчеркивали веселость сцены, вызывали желание принять участие в происходящем. Росс в фигуре у камина с удивлением узнал себя. Он чуть не расхохотался, когда в правом углу увидел человека, в котором безошибочно узнавался Макс. Макс был поглощен беседой с девушкой, от которой был явно без ума. Девушка была незнакомая: какая-то страшнющая уродина, толстая, с мордой, как у глубоководной рыбы, которую никто никогда есть не захочет. Но Тесса изобразила Макса влюбленным, очарованным этой страхолюдиной, и было очевидно, что он хочет уложить ее в постель.

— Она умная девушка, — заметил Росс, когда Доминик — его соперник — прихромал в комнату с упаковкой из шести банок легкого пива под мышкой.

— Еще бы, — ответил Доминик с обезоруживающей улыбкой. — Я люблю ее до смерти, но меня просто сводит с ума то, что она себя не продает. Боже мой, ведь художник не может себе позволить быть робким. Ему надо лезть и напирать…

— Моему брату, — Росс указал на фигуру на картине, — это совсем не понравится. Нарисовано великолепно, только не могу поверить, что она так с ним обошлась.

— Придется поверить. — Доминик плюхнулся на диван и с шумом открыл банку пива. Он был талантливым художником и, хотя больше всего любил скульптуру, но мог работать и в любом жанре живописи. Подражать стилю Тессы было не так трудно, но Доминик чувствовал, что, когда она вернется домой и увидит его добавление к картине, то тоже не очень обрадуется. Ведь это и так, не касаясь сути добавлений, почти что святотатство.

Но необходимое. Доминик был доволен, что после всего лишь краткого обмена репликами с Максом Монаганом он запомнил сто и смог воссоздать на полотне.

— Выпей пива, — предложил Доминик гостю, протягивая банку. — Извини, я не представился. Доминик Тейлор.

— Росс Монаган, — отозвался Росс, неохотно пожал протянутую руку и понял, что сообщает Доминику то, что тот уже и так знает. — И ты гостишь тут у Тессы?

— Погощу несколько недель, может, месяцев, — небрежным тоном ответил Доминик. — Я уже говорил, мы с Тессой очень близки. Она, естественно, все о тебе рассказала.

Росс напрягся, челюсти, как по команде, сжались.

— И что именно она тебе рассказала?

— Ну, разные грязные подробности. Разок переспала, неожиданно забеременела, все в этом духе. — Уверенный в том, что калеку Росс бить не станет, Доминик продолжил: — Она знает, что ты затаскиваешь к себе в постель всех подряд, что муж из тебя выйдет неважный, так что решила со всем справляться одна. Точнее, почти одна. Как только она позвонила, я сразу приехал, хотя сейчас я не в самой лучшей форме. — Он пальцами постучал по гипсу. — Но у нас с Тессой всегда были особые отношения…

Доминик оставил фразу незаконченной, а Росс, просто сгорая от ревности, все думал, сможет ли он пережить угрызения совести, если ударит человека с ногой в гипсе.

— Я не затаскиваю к себе в постель всех подряд, — холодно ответил он. — И о независимости у Тессы странные представления. Я предложил ей выйти за меня замуж, чего не предлагал ни одной женщине. Думать она может все, что хочет. Только я считаю, она ошибается, если не верит, что из меня получится хороший муж.

Доминик был очень доволен собой и молил лишь об одном: только бы Тесса сейчас не заявилась и все не испортила.

— Послушай, — сказал Доминик очень серьезным тоном, — Тесса уже приняла решение. Не обижайся, но только к кому она обратилась, когда ей стало трудно? То, что объединяет нас с Тессой, выше денег и привилегий. Мы с ней друг друга понимаем. И я не тот человек, которого волнует такая мелочь, как регистрация брака. Если я ребенка люблю, то мне неважно, замужем его мать или нет. И точно так же, — добавил он так медленно и многозначительно, как только сумел, — если я люблю женщину, то меня не смущает, что у нее уже есть ребенок от кого-то другого.

…………………………………………..

— И ты даже не стал ее ждать? — удивилась Холли. Она слышала раньше рассказы Тессы о Доминике, но была уверена, что между ними никогда не было ничего интимного. Ей не терпелось познакомиться с человеком, который сумел так сильно подорвать моральное состояние ее шефа.

— Он остановился у нее в доме — а ведь там всего одна спальня — на неопределенный срок, — проговорил Росс отрывисто, угрюмо глядя на Холли. — На нем был ее халат. И он мне недвусмысленно намекнул, что у них особенные отношения. Что я должен был сделать в такой ситуации?

— Но ты же сказал, что у него сломана нога, — возразила Холли, с удивлением вдруг обнаружив, что ей почти жалко Росса. — Мой папа несколько лет назад катался на лыжах и сломал ногу, так доктор сказал, что ему нельзя… ну, понимаешь… пока у него гипс. Мама очень испугалась. Так что не может быть, чтобы этот Доминик занимался чем-то уж очень особенным.

— Чушь, — раздраженно буркнул Росс. — Когда мне было девятнадцать, я тоже сломал ногу, и это мне не мешало.

— Ну, ну, успокойся. — Холли похлопала его по руке, но Росс, который не привык, чтобы его успокаивали, глянул на нее сурово и отдернул руку.

— Она — бесчестная стерва. Не могу поверить, что она так себя ведет.

— Я с ней поговорю. Не волнуйся. — Холли, чтобы хоть как-то утешить, улыбнулась Россу, легко простив ему грубость, так как подавленное состояние шефа дало ей возможность немедленно отправиться к Тессе и лично познакомиться с этой «наглой рожей». — Я узнаю, что там на самом деле происходит.

…………………………………………..

— Он в ванной, — отрапортовала Тесса, прежде чем Холли успела открыть рот. — Ой, да не смотри так удивленно. Я просто догадалась, что случилось. В вашем отеле без сплетен не обходится.

— Тесса, — спросила Холли, с мольбой глядя на подругу, — это правда? Вы действительно горячо любите друг друга, как считает Росс? Кстати, он просто рвет и мечет.

— Может, это пойдет ему на пользу. — Тесса снова подошла к мольберту, который стоял посреди комнаты. — А насчет любви, — бросила она через плечо, — конечно нет. Доминик опять выкидывает свои фокусы, выдумывает всякие глупые истории для собственного развлечения, и я еще не решила, наорать на него или смеяться. Поэтому он и предпочел удалиться в ванную.

— Интересно, — проговорила Холли. — Как ты думаешь, он любит, чтобы ему терли спинку?

— Насколько я знаю Доминика, он предпочтет, чтобы ты потерла его спереди. Холли, даже не думай об этом. Ради бога, у тебя такой взгляд, но ведь ты, кажется, влюблена в этого придурка Макса.

— Влюблена, — ответила Холли. — Но он на днях очень грубо отозвался о моем новом наряде, так что я решила попробовать поменять план. Немного ревности никогда не помешает. По крайней мере, — она подмигнула, — тебе это, кажется, не повредило.

— Игры, — сказала Тесса, пренебрежительно махнув рукой. — Все это притворство… Терпеть этого не могу. Все это бессмысленно. И почему люди не могут быть честными друг с другом?

— Меньше удовольствия.

— Меньше сложностей. Хочешь посмотреть, что Доминик наделал с картиной? Россу он сказал, что это я нарисовала. Доминик не может не врать.

— Это правда он нарисовал? — Холли принялась разглядывать проникнутое злой насмешкой изображение Макса и еще больше оживилась. — Невероятно. — В душе она уже вся изнывала от нетерпения. Дерзкий, экстравагантный Доминик с каждой минутой нравился ей все больше.

…………………………………………..

«Странная вещь химия», — думал Доминик десять минут спустя. Из-за нее у него было столько неприятностей с противоположным полом, что он даже сам не верил, что это возможно. Хотя поначалу обычно бывало приятно.

«А сейчас, — решил он, — вероятно, происходит отдача. Антихимия». Или, может быть, это химия льва, встретившего гиену.

Короче говоря, Холли Кинг он терпеть не мог.

Каждая мелочь ее внешности, ее голос и ее характер просто неимоверно его раздражали. Никогда в жизни он ни к кому не испытывал такой неприязни. «Если бы на этой планете были только я и это чудовище, — думал Доминик, содрогаясь от отвращения, — то я бы точно умер девственником».

Стараясь говорить как можно меньше и жалея, что не может уйти куда-нибудь надолго погулять, Доминик сидел, развалясь в единственном кресле и положив ногу в гипсе на столик, угрюмо разглядывал дырки, протершиеся в единственной штанине старых джинсов.

Но забыть о том, что Холли находится здесь, было просто невозможно. Сквозь привычный запах масляных красок Тессы пробивалась липкая вонь духов. Явно дорогой наряд Холли был просто воплотившимся наяву ночным кошмаром — Доминик никогда не был поклонником Кандинского и не считал, что его работы становятся лучше, когда их переносят на шелковые покрывала из ткани джерсе́. Макияж тоже был грубым — он, наверное, в темноте светился — и голос Холли, хорошо поставленный и уверенный, был слишком громким для этого помещения.

Холли принадлежала к тому типу женщин, которым он за неимоверную цену продавал свои скульптуры, и это был исключительно бизнес. У него никогда не было нужды близко сходиться с ними. И сейчас Доминик понял, как мудро он поступал, что по своей воле не делал этого.

— С удовольствием, — говорила Тесса, зажав в зубах кисточку, отчего голос у нее был как у плохого чревовещателя. Она посмотрела на Доминика, который не обращал на нее внимания, и добавила:

— Ведь правда?

— Что с удовольствием?

— Холли пригласила нас сегодня к себе на ужин. Тебе понравится — она превосходно готовит.

— Нет, — заявил Доминик прямо. — Извини, но не могу.

— Это почему же? — взвыла глубоко оскорбленная Холли. Она тут старается изо всех сил, предлагает угостить их китайскими блюдами, которые готовить надо несколько часов, а этот невозможно грубый красавец даже не сподобится придумать правдоподобную причину для отказа.

— Потому что не хочу. — Эгоист от рождения, Доминик никогда не трудился придумывать предлоги. — Лучше останусь здесь. Можно? — прибавил он с нескрываемым сарказмом.

— Не только можно, — быстро перебила его Тесса, вытерла кисти тряпкой и швырнула их Доминику на колени, — а нужно. Ты, эгоистичная свинья, можешь оставаться здесь. Промой кисти и держи свои руки подальше от моих картин. Я на весь вечер ухожу к Холли. И, надеюсь, ты один скверно проведешь время.

 

ГЛАВА 14

Желтые лампы мягко освещали бассейн и тропические растения, выгодно подчеркивая загорелое тело Антонии и создавая атмосферу декаданса, которая соответствовала ее настроению.

Откинув волосы с лица назад и пригладив их руками, Антония одним движением выбралась из бассейна, посмотрела на часы и увидела, что уже почти десять. Если Росс собирается вечером плавать, — что он делал по вечерам довольно часто, — то будет здесь с минуты на минуту, а она ведь не виделась с ним уже несколько недель.

И это были определенно неприятные недели. Пораженная тем, как сильно ей не хватает Росса, Антония сперва решила, что ей нужно разнообразие, чтобы выкинуть его из головы. Она, как сумасшедшая, принялась флиртовать с одним приехавшим из Швейцарии банкиром, познакомившись с ним на скучном обеде, который давали еще более скучные деловые партнеры Ричарда. Вначале этот симпатичный банкир с готовностью ответил ей, так что она уже была уверена в успехе, но следующий день стал чистым кошмаром. Они договорилась встретиться в одном интимном ресторане. Антония несколько часов готовилась к встрече и насочиняла Ричарду целую кучу небылиц, чтобы вырваться из дома. Она пришла, а у этого сосунка не хватило даже храбрости самому отказать ей — он передал записку через метрдотеля.

Банкир писал, что просит прощения и что он передумал. Антония очень привлекательная женщина, но только он понял, что любит свою жену и не желает испортить ее будущее ради минутного удовольствия.

«Ну и прекрасно, — злобно подумала Антония, — потеряла я немного».

Однако отказ задел ее гордость, и поскольку никакие заботы не занимали ее голову, Антония стала все чаще думать о Россе. Наконец, после долгих пустых недель, проведенных вне «Мызы», она решила, что просто должна с ним встретиться. Она извинится за свое поведение в Рождество. Она напомнит Россу о том — словно он мог позабыть! — чего он лишается. И после этого они возобновят свои давние непринужденные отношения, будут понимать друг друга и дарить друг другу наслаждение.

…………………………………………..

Тоска ударила Доминика, словно кувалда. Немного стыдясь своего недавнего поведения, — правда, скорее из-за того, что расстроил Тессу, а не из-за того, что обидел эту омерзительную Холли, — он промыл кисти, которыми Тесса в него швырнула, и даже сполоснул целую пирамиду чашек, из которых весь день пил кофе.

После этого Доминик сел и приготовился спокойно провести вечер перед камином с альбомом и угольным карандашом в руках, и тут его без всякой причины обуяла тоска. «Это Тесса, — подумал Доминик угрюмо, — наслала ее на меня». Ему надо выбраться из дому, куда-нибудь пойти… что-нибудь сделать… а так как будущая бывшая жена, чтобы хоть как-то насолить ему, забрала у него мобильник, он почувствовал себя пойманным в ловушку.

…………………………………………..

Менее чем через полчаса Доминик уже взбирался на высокий табурет, прислонял костыли к стойке бара и на радостях заказывал себе коньяк. Даже его жена не подозревала, как ловко он управляется с костылями, однако все равно путешествие до конца улочки было сопряжено с некоторым риском, не считая того, что он мог просто замерзнуть. Но Доминик верно рассчитал, что почти каждый остановится и предложит подвезти столь очевидно недееспособного молодого человека, и почти каждый — в виде старого, уже отошедшего от дел овцевода — именно так и сделал: подвез Доминика прямо к освещенному парадному подъезду отеля «Мыза Чаррингтон».

«То, что ты инвалид, — уяснил для себя Доминик, — дает некоторые преимущества».

Например, гораздо проще завязать беседу. Куда бы он ни пошел, его всюду спрашивали, как его угораздило сломать ногу, и, чтобы порадовать интересующихся, Доминик напридумывал всяких оригинальных историй.

— Ну и как это произошло? — в самый нужный момент спросил мужчина, сидевший на соседнем барном стуле. Ему было за сорок, усталые глаза, очки в стальной оправе, вид утратившего вкус к жизни человека — он явно нуждался в том, чтобы его развлекли, так что Доминик незамедлительно начал рассказ. В этой версии истории были задействованы: легкий самолет, пилот с больным сердцем, вынужденная посадка на воду в Средиземном море, тридцать шесть часов качки без еды и питья и кружащий вокруг плавник акулы в качестве единственного компаньона.

— С тех пор я наверстываю упущенное, — сказал он в завершение и поднял свой пустой стакан, надеясь, что сосед, увлеченный рассказом, поймет намек и угостит его.

— Напридумывал ты много, — заметил с ухмылкой сосед Доминика. — Но я, так и быть, тебя угощу.

Ничуть не смутившись, лишь немного удивляясь, Доминик пожал ему руку.

— Доминик Тейлор. Как ты узнал, что я вру?

— Ричард Сеймур-Смит, — ответил сосед и знаком дал понять бармену, что надо повторить. — Все просто. — Посмотрев на свободный табурет слева от себя, он добавил: — У меня жена — отпетая лгунья. Так что распознавание лжи имеет для меня особый интерес.

Дальше Доминику не составило труда сложить из кусочков всю историю Ричарда. Этот умный, скромный человек был страстно влюблен в свою жену и на ее неверность реагировал единственным известным ему способом: закрывал глаза и делал вид, что неверности не существует. Это проще, чем идти на открытое столкновение. Он боялся ее потерять. Он не мог себе представить жизни без Антонии. По его мнению, неверная жена лучше, чем вообще никакой жены.

Как только Ричард назвал имя Антонии, все встало на свои места. Доминик не мог не подивиться причудам судьбы. Ему потребовалось задействовать все свое самообладание, и даже больше, чтобы промолчать и не сказать о том, что и он вовлечен в этот сложный треугольник.

Когда Ричард извинился и ушел звонить по телефону, Доминик решил немного обследовать отель. Ловко передвигаясь на костылях, он, проходя мимо администраторской стойки, подмигнул и улыбнулся Сильви Нэш, которая работала в вечернюю смену. Эта девушка с лицом и фигурой куклы Барби гораздо больше соответствовала представлению Доминика о гостиничном администраторе, чем ураганная Холли.

Доминик осторожно заглянул в дверь, ведущую в многолюдный ресторан, и быстро убрал голову, как только заметил Макса Монагана, сидевшего за столиком недалеко от входа. Доминику очень не хотелось, чтобы сейчас, поздним вечером его пинком вышвырнули в сугроб. Он наслаждался. К тому же ему очень хотелось узнать, где сейчас проводит время эта ничтожная, бесстыдная Антония.

Погружаясь в бассейн, Росс думал, что он один. Только когда он вынырнул, чтобы глотнуть воздуха, то увидел ее — она сидела под сенью тропической зелени и молча наблюдала за ним.

— Антония, — произнес он это осторожно, просто констатируя ее присутствие. Росс подозревал, что встреча эта подстроена.

— Привет, Росс, — это был почти шепот. — Я по тебе скучала.

Он промолчал, и Антония подняла глаза, понимая, что Росс ждет чего-то еще.

— Я пришла попросить прощения, — продолжила Антония уже громче. Она любовалась его загорелым, превосходным телом и от страсти то сжимала, то разжимала пальцы. — Я нарушила правила и прошу прощения. Но теперь я снова вернулась.

— Вижу. — Росс не мог не восхититься ее искусством. Антония прекрасно знала, как лучше всего себя преподнести. В топазного цвета бикини, которое присутствовало на ее теле лишь намеком, с гладко зачесанными назад волосами, она устроилась на краю бассейна и вяло макала в воду большой палец ноги. Вид у нее был изумительный, невинный и соблазнительный одновременно.

Росс понимал, что ей нужны отнюдь не уроки плавания.

Он подумал о Тессе, с которой хотел бы быть. Затем о Доминике, который разговаривал с ним дерзко и с презрением. Кроме того, Доминик живет в доме у Тессы и, поскольку спальня там одна, спит с Тессой в одной постели.

Антония почувствовала, что момент самый подходящий, соскользнула в воду и стала гипнотически медленно подплывать к Россу. Росс не стал от нее отстраняться.

Доминик приоткрыл тяжелую дверь из зеленого стекла ровно настолько, чтобы видеть все происходящее, оставаясь незамеченным, и победно улыбнулся. Как-то на днях у него промелькнула мысль, что они с Россом, вообще-то, очень похожи. Но поскольку Доминик был на стороне Тессы, то в нем проснулась Мэри Уайтхаус. Здесь, сейчас и при сложившихся обстоятельствах они были по разные стороны баррикад. Доминик с огромным удовольствием распахнул дверь и взмахнул костылем, изображая радостное приветствие.

— Добрый вечер, мистер Монаган! — Доминик приставил ладонь ко лбу, чтобы заслонить свет и видеть отчетливее. Затем преувеличенно удивился, подковылял к краю бассейна и улыбнулся Антонии самой обезоруживающей улыбкой.

— Вот это да! Какой сюрприз! Миссис Сеймур-Смит пользуется всем, что может предоставить отель.

— Кто вы такой, черт побери? — возмущенно спросила Антония, поспешно возвращая на место только что скинутый верх от бикини и благодаря судьбу за то, что их не прервали на пять минут позже.

— Частный детектив, миссис Сеймур-Смит, нанятый вашим мужем. И я, должен признаться, поражен. Ведь только этим утром мистер Монаган заверял меня, что он не занимается любовью где и с кем только может, но вот сейчас здесь вы оба…

— Мы оба что? — крикнула Антония, но Росс ее перебил.

— Не волнуйся, — сказал он быстро и посмотрел со злобой вслед удаляющемуся Доминику, как никогда жалея, что не может его сейчас прибить. — Все это чушь. Он не частный детектив. Успокойся. Он ушел.

— И я тоже ушла, — бросила Антония, быстро подплыла к бортику бассейна и вылезла из воды. — У твоего друга странные шутки, и мне они совсем не нравятся.

— Мне тоже, — угрюмо ответил Росс, сердито глядя на зеленую стеклянную дверь, за которой скрылся Доминик. — И ради бога, не называй его моим другом. Никакой он мне не друг.

…………………………………………..

— Милая, иди сюда и сядь. Нам надо поговорить.

Грейс настороженно посмотрела на мать, пытаясь догадаться, о чем пойдет речь. Она ведь не собирается опять читать лекцию о контрацепции! Об этом они уже говорили в прошлом году.

Мэтти, внутренне содрогаясь от страха, похлопала рядом с собой по дивану. Какие бы слова она ни подобрала, для Грейс это будет самым сильным потрясением в жизни.

— Милая, я должна тебе кое-что сказать, — быстро проговорила Мэтти, решившись наконец и схватив дочь за руку так сильно, что та отстранилась. — Я не думала, что это будет необходимо, но сейчас я вижу, что это так, и всему виной я. Ты будешь мной очень недовольна, Грейс, когда я признаюсь тебе, откуда все узнала.

— Что узнала? — Грейс была в полном недоумении. Это не лекция по половому воспитанию. Мэтти вся бледная от волнения.

Когда ее мать сунула руку под одну из подушек и вытащила оттуда дневник, Грейс отчаянно вскрикнула и хотела его выхватить.

— Это мое! Ты не имеешь права даже прикасаться к нему!

— Милая, я его прочитала. — Мэтти откинулась на спинку дивана. Ей хотелось обнять дочь, но она понимала, что сейчас это невозможно. — Я прочла его весь, поэтому и хочу с тобой поговорить.

— Это никого не касается! — огрызнулась Грейс, трясясь от ярости. — Это не твое дело. Тебе нельзя читать мои личные записи…

— Но мне пришлось, — прервала ее печальным голосом Мэтти, — по особым причинам, о которых я тебе и расскажу. Милая, я не хотела, чтобы у меня возникала такая необходимость, но я должна сказать тебе кое-что о Россе, и это будет для тебя большим потрясением.

— Ну, говори. — Лицо Грейс было мрачно. Сейчас ее мать, наверное, начнет лекцию о том, как опасны мужчины, которые старше. «Риск — благородное дело», — подумала про себя Грейс с горечью.

— Ладно. — Мэтти, у которой сердце бешено колотилось в груди, а ладони сделались липкими от пота, закрыла глаза. — Милая, Росс Монаган был… то есть он и сейчас… твой отец.

 

ГЛАВА 15

Светило солнце, и снег наконец растаял. Тесса аккуратно припарковала сияющий белый «мерседес» и, с удовольствием похлопав красную кожаную обивку сиденья, выпрыгнула из машины. Из багажника она осторожно вынула завернутую в бумагу и обвязанную бечевкой картину.

— Ради бога, Тесса, ты что, с ума сошла? Поставь.

Росс, кабинет которого окнами выходил на подъездную дорожку, вышел Тессе навстречу. Ее внезапный приезд очень его обрадовал, и Росс тут же выбросил из головы, что та молоденькая официантка, которая обычно приносит ему кофе, сегодня опять не вышла на работу по болезни, и он был вынужден довольствоваться очень черной и очень горькой отравой, которой всегда потчевала его Холли.

Он взял из рук Тессы большую, неожиданно тяжелую картину и немного задержался, чтобы посмотреть на саму Тессу. Она была одета в розовую с серым кофту и розовые, но более светлого оттенка, обтягивающие брюки. Одежда скрывала фигуру, но было заметно, что она сильно изменилась со времени их последней встречи.

— Благодарю за машину. — Тесса опустила ключи в карман его пиджака. — Она была великолепна.

— Она и сейчас великолепна, — возразил Росс. — Надеюсь.

Тесса рассмеялась и, к огромной его радости, пошла за ним следом.

— В грязную канаву я ее не бросала, если ты это имеешь в виду. Вчера я ее даже помыла.

— Руками? — недоверчиво спросил Росс. — Для такой работы ведь есть технические устройства.

— Вот этими самыми руками, — подтвердила Тесса, слегка подшучивая над его неверием. — И теперь я ее возвращаю. Снега нет, и вчера я купила новый велосипед.

Росс резко остановился на лестнице и, оглянувшись, посмотрел на Тессу.

— Это твоя машина, — сказал он, хмурясь. — Я ее тебе подарил. Я же тебе сказал, что не хочу, чтобы ты разъезжала на велосипеде. Это небезопасно.

— Совершенно безопасно, — ответила Тесса снисходительно, — и для меня это хорошее упражнение. Твоя машина мне не нужна, Росс. А если автомобиль мне понадобится, я сама себе куплю.

— Из всех упрямых женщин… — Обе руки у Росса были заняты, так что ему пришлось подождать, пока Тесса откроет ему дверь. — А где сегодня твой друг? По крайней мере, ему, похоже, машина понравилась.

Тесса сдержала улыбку.

— Доминик? А! Сегодня утром у меня на пороге объявилась его жена. Она приехала из Труро, чтобы серьезно с ним поговорить.

— Он женат? — Росс положил картину на стол и начал развязывать бечевку. — Холли мне об этом не рассказывала.

Тесса улыбнулась, села в кресло и провела рукой по своим только что вымытым и еще влажным волосам.

— А почему она должна была об этом рассказывать? Да и с каких это пор такое незначительное препятствие, как брак, мешает шалить на стороне?

— Сдаюсь. Но если брак удачный, то этого делать не приходится. Если мой брак окажется счастливым, — добавил он как бы невзначай, — мне и в голову не придет спать с кем-то еще.

— Хватит, — запротестовала Тесса, которая была сейчас очень довольна собой. — Невозможно представить тебя с нимбом вокруг головы. Теперь замолчи и посмотри на свою картину.

Росс, типичный мужчина, у которого всё есть, целую минуту молча глядел на картину. Чтобы зритель не отвлекался от замысловатого сюжета, Тесса снабдила ее серой подложкой и вставила в тонкую, абсолютно без всяких украшений серебристую рамку. Картина была как раз такой, какую Росс хотел, и даже превзошла его ожидания. Композиция была мастерской, цветовое решение превосходным, детали точны, оттенки юмора великолепны.

— Если она тебе действительно не нравится, — сказала Тесса наконец, — это будет для меня страшным ударом. Я поступлю, как Ван Гог.

Не успела она опомниться, как Росс поцеловал ее. Этот самый краткий поцелуй в мире прервался, едва успев начаться, но очень глубоко подействовал на них обоих.

— Ты удивительная, — сказал он, снова глядя на картину и с восхищением качая головой. На губах Тессы был абрикосовый блеск, и Росс все еще чувствовал его вкус. — И намного красивее Ван Гога. Кроме того, если ты отрежешь себе ухо, то не сможешь носить очки.

Тесса задумчиво кивнула, понимая, что оба они изо всех сил стараются сделать вид, что этого поцелуя не было.

— Его мне может отрезать Макс, когда это увидит.

— Не паникуй. У него есть чувство юмора.

— Только он его очень умело скрывает.

Вид у Тессы был грустный, и Росс, подавив в себе желание снова ее поцеловать, вынул чековую книжку.

— Ты что так много мне даешь! — Тесса в ужасе смотрела на чек, который держала в руках.

— Я ничего тебе не даю, я плачу разумную цену за очень хорошую картину.

Преувеличенно тяжело вздохнув, Росс приготовился к тому, что Тесса сейчас опять начнет упираться. Была ли в истории человечества женщина, которая, когда ей предлагают деньги или помощь, сопротивлялась бы с таким же упорством, как Тесса Дювалль?

— Но мы ведь о цене договорились заранее…

— Сто пятьдесят фунтов — это же курам на смех, Тесса. Тебе надо увеличить цены на свои картины в четыре раза, если по-настоящему хочешь привлечь к себе внимание. Дешевые картины покупают дешевые люди, которым просто нужно чем-то заполнить пустое место на стене над камином. Тебе надо пробудить интерес к себе в настоящих коллекционерах. И когда они начнут платить за твои работы реальные деньги, они порекомендуют тебя своим коллегам, чтобы обезопасить свои вложения. За тобой начнут гоняться, цены взлетят, все больше людей станут поддерживать твою популярность… и ты будешь процветать!

— Так просто?

— Так просто. — Росс щелкнул пальцами. — Ты поставляешь предметы роскоши, и, пока их рекламируют, люди стремятся их покупать. И мы сделаем все, — прибавил он, взяв ее под руку и выводя из кабинета, — чтобы тебя очень хорошо рекламировали.

— Куда мы направляемся? — нерешительно спросила Тесса. — Мне надо быть дома и выступать в качестве рефери в бою между Домиником и его женой.

— Надеюсь, что она его задушит, — спокойно сказал Росс. — Пусть сами разбираются. Мы отправляемся обедать, отмечать твой грядущий успех.

…………………………………………..

Ресторан, в который он ее отвез, находился в самом центре Бата и был действительно шикарным. Росс в своем сшитом на заказ сером костюме и шелковом галстуке от Диора выглядел прилично, но вот Тесса… В ресторане «Зизи» мало на ком можно было увидеть выцветшую кофту, хлопчатобумажные штаны и белые кроссовки.

— Только не начинай, — скомандовал Росс, когда Тесса открыла рот, чтобы возразить, — а то я заставлю тебя оплачивать счет. Просто расслабься и отдыхай. Помни, что у нас праздник.

«Прямо как в сказке о Золушке», — думала Тесса, послушно садясь и с восхищением разглядывая изумрудные и золотые тона интерьера. Лампы из переливающегося стекла освещали каждый столик, ноги утопали в густом ковре, а матовые зеленые стены были украшены узорами из золотых листьев.

— Была тут когда-нибудь? — спросил Росс, не рассчитывая получить положительный ответ.

Тесса, к его удивлению, кивнула.

— М-м-м, десятки раз. Мне нравится, как они тут все оформили. На мой взгляд, их прошлогодние розовые тона и серебристый декор очень сильно напоминали о романах Барбары Картланд.

Поскольку Росс привел сюда Тессу, намереваясь ее поразить, то сейчас он просто разозлился.

— С кем это ты встречалась в прошлом году? Кто это мог себе позволить приводить тебя в такой ресторан десятки раз?

Тесса пожала плечами, взяла меню с позолоченной каемкой и погрузилась в блаженные размышления о том, какую закуску выбрать: королевские креветки или грибы маринованные в красном вине.

— Думаю, лучше грибы, — решила она наконец, подняла глаза и заметила, что Росс все еще смотрит на нее, ожидая ответа. Желая поддразнить его, она добавила: — Я всегда их любила.

— С кем? — повторил Росс, едва скрывая раздражение. — С кем ты встречалась в прошлом году?

— Послушай, — сказала в конце концов Тесса, — хотя это и не твое дело, но я раньше приходила сюда три раза в неделю. Я на кухне мыла посуду. Работа тяжелая и не слишком престижная. — Она улыбнулась и отпила из стакана минеральной воды со льдом. — Деньги платили небольшие, зато остатки еды — просто сказочные.

«Россу надо было бы торговать на рынке», — думала Тесса через два часа. Весь обед он с энтузиазмом приветствовал своих друзей и деловых знакомых, представлял их Тессе и каждому из них говорил, что она — недавно объявившийся талант, восходящая звезда и в нее выгодно вкладывать деньги. Большим спросом пользуются создаваемые ею портреты, и сейчас она завалена заказами, но если заинтересованные лица свяжутся с Россом, он лично постарается сделать так, чтобы ими занялись в первую очередь.

Тесса, которая чувствовала себя куклой чревовещателя, улыбалась, кивала и соглашалась со всей наглой ложью Росса Монагана. Удивительно, но люди, кажется, в эту ложь верили.

— Ты будешь брать комиссионные? — спросила Тесса, когда они с Россом наконец снова остались наедине.

Он посмотрел на нее с улыбкой.

— Я был бы счастлив получать плату натурой.

Тесса покачала головой.

— Росс, прошу тебя, не надо. — У нее почему-то к горлу подступил ком. Понимает ли он, как ей трудно сдерживать эмоции, когда он так добр к ней? Да и что с ней вообще такое? Она ведь никогда при людях не плакала.

К счастью, Тесса не расплакалась. Грустно улыбаясь, Росс насыпал в кофе сахарный песок и откинулся на спинку стула.

— Прости, случайно вырвалось. Я просто старый потаскун.

Тесса успокоилась и улыбнулась ему.

— Я знаю. Поэтому я и хочу, чтобы мы были друзьями. Меньше проблем во всех отношениях. Но я благодарна тебе за все, что ты делаешь. Если эти люди, — она постучала указательным пальцем по небольшой стопке визитных карточек, — действительно серьезно думают насчет моих картин, то это значит, что скоро я заживу по-другому. Сама я бы никогда не смогла возбудить к себе такой интерес.

Росса так и подмывало сказать, что его интерес к себе Тесса может возбудить когда захочет, однако он сдержался и изо всех сил старался думать о ней просто как о друге. «Не очень-то легко относиться так к человеку, — размышлял про себя Росс, криво усмехаясь, — когда все твои мысли лишь о том, как бы затащить его к себе в постель».

— Я просто защищаю свои вложения, — сказал он ей. — У меня есть еще несколько идей, но их надо немного доработать. А пока расскажи, как у тебя дела. Что говорит врач? Все идет нормально?

«Снова берет на себя роль акушерки», — с улыбкой подумала Тесса.

— Доктор просто в экстазе, — ответила она, скрестив под столом пальцы. Она была так занята картиной, что пропустила два последних приема.

— И ты уже начала посещать курсы по подготовке к родам? — не унимался Росс, подавая знак официанту, чтобы тот принес еще кофе, хотя к этому времени из посетителей в ресторане оставались только они двое.

Тесса поморщилась.

— Моя мама всегда считала, что курсы по подготовке к родам придуманы для того, чтобы выставлять беременных женщин в еще более нелепом виде, чем тот, в каком они и без того находятся. И я с ней согласна. Кроме того, я буду так занята, что на курсы у меня не хватит времени. — Она пожала плечами. — В последние несколько миллионов лет женщины прекрасно обходились без уроков дыхательной гимнастики, так что, думаю, когда придет время, я уж как-нибудь справлюсь.

Росс старался не портить вечер и, когда отвозил Тессу домой, вел себя как самый настоящий джентльмен. Он остановил машину у ворот, помог ей выйти и подождал, пока она найдет в сумочке ключи. С выражением полной сосредоточенности на лице Тесса выглядела восхитительно. Росс был очарован. Он с грустью подумал, что если бы Тесса не знала о его репутации, то их отношения могли бы быть замечательными. А так, черт побери, он вынужден вести себя, как любящий старший брат.

— Спасибо за обед, — сказала Тесса, держа сумочку обеими руками перед собой, как школьница. Росс посмотрел на ее немного увеличившийся живот и улыбнулся.

— Спасибо за картину.

Тесса пожала плечами. Она вдруг почувствовала себя неловко и не знала, что еще сказать.

— Я получила большое удовольствие. Все было… очень хорошо.

— Знаю. — Росс повернулся, чтобы пойти к машине, так как почувствовал, что иначе не сможет поддерживать приличное расстояние между собой и Тессой. Он кивнул в сторону дома и спросил: — Интересно, скажет ли то же самое твой друг? Если, конечно, он еще жив.

— Наверняка жив. Жена его обожает. Просто она не может смириться с тем, что Доминик влюбился в кого-то другого.

В этих словах содержался какой-то скрытый намек, и Росс понимал, что адресован он ему.

— Ну, я лучше вернусь в отель.

— А мне надо быстренько намалевать несколько десятков картин, — произнесла с улыбкой Тесса. — Росс, еще раз спасибо за помощь.

Он включил зажигание и помахал Тессе на прощание.

— Я всегда добр к беременным женщинам и детям. Особенно, — добавил он перед тем, как тронуться, — если речь идет о моем ребенке.

 

ГЛАВА 16

Мэтти по-прежнему волновалась за Грейс.

С того вечера, когда она была вынуждена сказать дочери правду о Россе Монагане, прошло уже две недели, но она так и не знала, что на самом деле Грейс думает обо всем этом.

Сбивчивый рассказ Мэтти Грейс выслушала молча. Ожидавшихся слез не было. Мэтти, которая подготовилась встретить вспышку гнева, истерику и шок, не знала, что ей делать, когда Грейс, выслушав все, пристально на нее посмотрела и произнесла только: «Это правда?» — после чего, получив от матери подтверждение, встала и вышла из комнаты.

И с тех пор все предложения Мэтти обсудить ситуацию Грейс упрямо встречала отказом. Каждое утро она уходила из дома в обычное время. Почти все вечера проводила одна в своей комнате. Когда Мэтти заговаривала с ней на нейтральные темы — о продуктах, стирке и ее любимых телепередачах, Грейс отвечала осмысленно, но сама редко начинала разговор первой. Любое упоминание либо о Россе, либо об отеле встречалось гробовым молчанием.

От полного отчаяния Мэтти стала искать дневник Грейс. В конце концов она нашла в мусорном ведре остатки обгоревшей обложки и кучу пепла.

Метод, который избрала ее дочь, чтобы пережить это травмирующее откровение, был простым — забыть, изгнать из своей жизни всякое воспоминание об этой истории. Мэтти так переживала, что сбросила три кило. Она понимала, что поведение дочери нельзя назвать здоровой реакцией, но, как исправить ситуацию, не представляла. Это совершившийся факт — fait accompli — и раз Грейс отказывается говорить о нем, ей придется приходить в согласие со своими эмоциями наедине с собой.

…………………………………………..

— Уходите, — потребовала Холли. — Вы пьяны.

— Очень, очень может быть, — произнес пьяный, навалился на администраторскую стойку и протянул Холли красную гвоздику из своей петлицы. — Но я все равно хочу пригласить тебя поужинать со мной завтра вечером. В конце концов, ты всегда можешь сказать нет.

— Хорошо. — Неподалеку маячила фигура Макса, и Холли не хотелось, чтобы ее опять обвинили в том, что она тратит впустую рабочее время. Занявшись стопкой писем, она произнесла: — В таком случае, я говорю нет.

— Но я друг жениха, — возразил мужчина. — Ты не представляешь, чего лишаешься.

— Похмелья, скорее всего. Послушайте, вас ждут в танцевальном зале. Вы должны там произносить речь. А я должна здесь работать. Почему бы вам не оставить меня в покое и не вернуться на праздник?

Холли нравились мужчины холеные, смуглые и суровые — такие, как Макс. Этот же был выше шести футов ростом и сложением напоминал игрока в регби. У него был большой нос с горбинкой, мешки под серыми глазами, лохматые кудрявые волосы цвета пива и широкая заразительная улыбка. В костюме, из которого он не вылезал с самого утра, ему было определенно неуютно, он явно привык к свитерам и джинсам, Говорил он низким хриплым голосом с легким северным акцентом и был довольно сильно навеселе.

Так что Холли не была сражена наповал.

Опустив глаза, она сквозь ресницы наблюдала, как ее новый поклонник пожал плечами, повернулся и направился в танцевальный зал, где шумно отмечалась свадьба. «Вот так всегда», — с досадой подумала Холли. Опять Макс прозевал, как замечательно она отшила этого типа, который мог бы отнять у нее рабочее время.

Через пятнадцать минут из танцевального зала вышла одна из подружек невесты и подошла к Холли.

— Не могли бы вы пойти со мной? Вы нам срочно нужны.

Холли, недоумевая, пошла за ней. Когда она подошла к открытым дверям зала, три сотни гостей разразились аплодисментами. К ее изумлению, все они поворачивались на стульях и смотрели на нее. Раздавались приветственные возгласы и свист одобрения. Друг жениха, который возвышался над главным столом, улыбнулся и взмахнул бокалом в сторону Холли.

— Леди и джентльмены, вот она. Женщина моей мечты, женщина, разбившая мое сердце… женщина, отвергшая предложение поужинать со мной.

— Это мой брат, — прошептала подружка невесты, когда послышались новые крики приветствия. — Он очень робкий.

Холли, красная от смущения, с удовольствием бы его убила. Он собирался при всех ее унизить, чтобы отплатить ей. И сбежать было нельзя, так как тяжелые двери за ее спиной уже закрылись. «Куда девался этот Росс! — в отчаянии думала Холли. — Где его носит, когда он так нужен?»

— Но я не принимаю отказов, — басил друг жениха. — И если необходимо, я прибегаю к шантажу. Так что… я не начну свою речь, пока эта сногсшибательная юная леди не передумает и не согласится поужинать со мной завтра вечером в любом ресторане по ее выбору.

Первой реакцией Холли, которая уже начала воображать, что ей поставят самые ужасные условия, был вздох облегчения.

Затем она развеселилась. В настойчивости этому мужчине не откажешь. И если он предлагает ей рестораны на выбор, то, по крайней мере, раз уж он начисто лишен шарма, так у него хотя бы деньги есть.

Гости ждали. Наконец, все еще залитая краской, Холли кивнула. Ее решение было встречено бурными овациями и громкими криками.

— Благодарю, — сказал друг жениха, радостно улыбаясь. — Если будешь так любезна и напишешь свое имя, адрес и выбранный ресторан, то моя сестра все мне передаст. А сейчас, так как я знаю, что ты очень занята, возвращайся на свое рабочее место. Я начну свою длинную речь, которую так долго ждали. И заеду за тобой завтра в восемь тридцать.

…………………………………………..

— Да он, наверное, вообще не появится, — говорила Холли, возбужденно расхаживая по гостиной Тессы и до смерти раздражая Доминика.

— Может, и не придет, — язвительно произнес Доминик, — особенно если протрезвеет.

Тесса, которая была занята у мольберта, сказала спокойно:

— Судя по твоим словам, это очень интересный человек, и он наверняка придет. Куда ты решила пойти?

— В «Зизи». — Это был один из любимых ресторанов Холли. — Но я даже не знаю, как его зовут, — добавила она в отчаянии.

— Кинг Конг, — тихо проговорил Доминик.

— Ну, во всяком случае, манеры у него получше твоих, — парировала Холли. Ее все еще обижала и удивляла явная неприязнь Доминика. Она не понимала, как Тесса его терпит. — Тесса, как ты думаешь, мне вообще стоит идти? Там ведь будет просто катастрофа.

— Иди, — твердо сказала Тесса. — Хоть повеселишься. И надень свое красное шелковое платье.

Холли улыбнулась.

— Почему я должна следовать твоим советам, когда на мои ты никогда не обращаешь внимания?

— Ты же сама меня спрашиваешь, — заметила ей подруга, — вот я и даю тебе разумные советы. Тогда как ты, Холли, все время убеждаешь меня впутываться в такие истории, которых любой здравомыслящий человек всеми силами пытается избежать. Кроме того, — заключила Тесса, набирая на кисть охру, — я никогда не прошу у тебя этих так называемых советов. Ты их сама выдаешь, когда тебе приспичит. Я их даже почти никогда не слушаю.

— А стоило бы послушать, — резко ответила Холли. — Так как Росс действительно исправился. Я точно знаю, что сейчас он не встречается с Антонией. С Рождества она даже ни разу не была в отеле.

Тесса поморщилась. Доминик уже с огромным удовольствием подробно рассказал ей о своем недавнем визите в «Мызу» и сейчас тихо сидел в углу, делал вид, что читает отчет о скачках, и вовсю ухмылялся.

— Спасибо, Холли, только мне неинтересно про это слушать, — торопливо сказала Тесса, удивляясь тому, как больно ей было это говорить. — Я просто не хочу попадать в зависимость от мужчины, от какого бы то ни было мужчины, я в состоянии со всем справиться самостоятельно. Как и моя мама. Понятно?

…………………………………………..

— Превосходно! — гневно воскликнул Росс. — Только этого еще недоставало.

Он схватил со стола стопку свежей корреспонденции, но было уже поздно. Горячий кофе пропитал каждую страницу и сейчас капал на ковер цвета слоновой кости.

— Чего стоишь?! — прикрикнул он на официантку. — Давай прибирай. И если даже поднос в руках не можешь удержать, то зачем вообще на работу вышла!

Грейс выскочила из кабинета, заперлась в туалете и залилась слезами. Такое ей и в страшном сне не могло присниться.

Не имея сил видеть Росса и в то же время будучи не в состоянии оставаться дома, где она подвергалась постоянным расспросам матери, которая все время интересовалась, как дочь себя чувствует, Грейс сказала своему врачу, что испытывает чувство угнетенности и подавленности, и сумела убедить его в том, что больна. Когда Мэтти считала, что ее дочь на работе, Грейс бродила по улицам Бата, сидела одна в полных туристов кафе, расхаживала по музеям или просто часами просиживала в своей машине и думала.

Она не могла перестать думать. Ее мозг не хотел прекращать работу, бесконечно прокручивались в голове Грейс какие-то хаотичные мысли, и она почти полностью отключалась от реальности.

Грейс отчаянно хотела отстраниться вообще от всего и просила врача дать ей транквилизаторы или снотворное, но в ответ получила лишь строгое нравоучение. Грейс выглядела моложе своих семнадцати лет, так что в нескольких винных магазинах получила от продавцов такой же решительный отказ. Наконец она отыскала небольшой супермаркет, где, хорошенько накрасившись, сумела купить водку. Если она пила ее слишком быстро, ее рвало, но скоро Грейс установила, что небольшое количество, принимаемое через определенное время, притупляет муку и дает ей возможность хотя бы спать по ночам.

Этого недостаточно, но это лучше, чем ничего.

…………………………………………..

И теперь, когда она набралась смелости, чтобы вернуться на работу и снова увидеть Росса, случилось такое неприятное происшествие. Изрядное количество водки, выпитой на голодный желудок, не помогло, и Грейс, определенно, не была пьяна. Понимая, что она должна вести себя так, словно ничего не произошло — вообще ничего! — девушка, скрежеща зубами, понесла ему в кабинет поднос с утренним кофе.

Но когда она увидела Росса, такого высокого и красивого, пленительного и возбуждающего, руки ее затряслись. Его окружала аура сексуальности и успеха, естественного очарования, какая бывает у человека, который может получить все, что пожелает, и любого, кого пожелает. И мозг Грейс снова заполнило видение, в котором Росс и ее мать… вместе… занимаются этим…

Это ее и добило. Поднос упал на письменный стол, кофейник опрокинулся, и кофе разлился повсюду. Чуть не плача, не в силах перенести его гнев, Грейс убежала.

Теперь ей оставалось только выбраться из отеля, пока еще никто ее не увидел в таком состоянии.

И найти себе другую работу. Лучше у того, в кого она не влюбится… и кто не окажется ее отцом.

 

ГЛАВА 17

— Вид у тебя поразительный.

— О, я и сама поражена, — согласилась Холли, поправляя край тщательно отутюженного шелкового платья. — Меня в первый раз на ужин везут на джипе.

Смех у Эдама Перри был громким, и он этого не стеснялся.

— Зато джип никогда тебя не подведет, — заверил он ее, и сейчас его северный акцент был более заметен. — Это чудесная машина, крепкая и надежная. Если это тебя обрадует, я собирался заехать за тобой на «роллс-ройсе», но сестра разбила его сегодня. Врезалась в автобус.

— Это меня очень радует, — мрачно ответила Холли. Она вгляделась в морозную темноту за окном и поняла, что они удаляются от центра города. — Только куда мы едем? Ресторан «Зизи» в другой стороне.

Эдам был невозмутим.

— Я за тебя передумал. Мы едем в другое место.

— О, боже. — Холли обхватила голову руками, понимая, что вечер получится еще хуже, чем она ожидала. — Меня похитили.

Предчувствия ее не обманули.

Ее браслет с бриллиантами и жемчугом, сияние которого очень экзотично подчеркивалось бы продуманным освещением в «Зизи», при свете люминесцентных ламп казался дешевой побрякушкой. Ее макияж, без сомнения, выглядел так же безвкусно, а глубокий вырез на груди красного платья привлекал много ненужного внимания водителей грузовиков и возвращающихся домой рабочих, живущих за городом.

Столовая при станции техобслуживания на автостраде номер четыре для Эдама Перри, может быть, и хороша, так как в своих старых джинсах и футболке игрока в регби он неотличим от водителя грузовика, но для Холли это уже слишком.

— Теперь послушай, — начала она, когда он вернулся к их столику — оранжевому с пластиковой столешницей и измазанному кетчупом — и принес две тарелки с сосисками, яйцами и картошкой и чайник с чаем.

— Боже, — сказал Эдам, быстро пресекая ее упреки. — Чувство юмора тебя подвело. Холли, я знаю, что ты собираешься сказать, и я разочарован. Я действительно подумал, когда впервые тебя увидел, что ты девушка с чувством юмора. А сейчас ты все портишь, строя из себя высокомерную аристократку. Милая, я хотел тебя развлечь…

— Ничего себе развлечение, — перебила Холли, не желая даже смотреть на него. — Мы собирались ехать в «Зизи», и я оделась прилично, а теперь все эти страшные мужики на меня пялятся…

— А ты бы предпочла, чтобы на тебя пялились мужики в стильных костюмах, — сухо заметил Эдам.

К ее ужасу, он достал бумажник.

— Ты думаешь, что я тебя обманул, притащил сюда вместо того, чтобы отвести в ресторан, где в счет включают каждую рисинку. М-да, я сильно разочарован. Но если тебе это так нужно, положи эти деньги себе в кошелек и своди подругу к этой чертовой Зизи. — Си швырнул через стол две пятидесятифунтовые купюры, и одна из них попала Холли в тарелку. — Этого хватит на две порции омлета.

Холли никогда в жизни так не унижали. На глаза навернулись слезы, она резко отодвинула стул и встала.

— Я знала, что не надо было с тобой идти. Я и не хотела идти, но ты меня заставил. Ты просто свинья.

…………………………………………..

Джип поравнялся с ней как раз при выезде на автостраду. Холли, которая тряслась от холода так, что едва стояла на своих шпильках, пыталась вначале не обращать на него внимания.

— Ради Христа, прекрати строить из себя обиженную барышню и залезай в машину! — сказал Эдам, перегнувшись через пассажирское сиденье, чтобы Холли видела, что он говорит серьезно. — И паниковать нечего. Мы все равно никогда не поженимся. Кто-нибудь всерьез воспримет женщину, которую зовут Холли Перри?

Холли была в гневе. Колючий северный ветер продувал ее насквозь. Она была унижена, голодна, и, проклятье, туфли просто добивали ее.

Но услышав слова Эдама, Холли согнулась от смеха, и ей пришлось, хотя и неохотно, подчиниться.

…………………………………………..

В ресторане «Зизи» было полно народу, но метрдотель, который явно хорошо знал Эдама, нашел им столик. Бриллианты вновь обрели свой яркий блеск, и настроение Холли — совершенно против ее воли — постепенно улучшилось.

— Не понимаю, чему ты радуешься, — заметил Эдам, когда они съели половину ужина. — Платишь ты.

— Я не взяла деньги, которыми ты в меня швырнул, — запротестовала Холли и подцепила вилкой со своей тарелки последний кусочек омара.

— Значит, на станции техобслуживания одной официантке сегодня повезло.

— У тебя правда есть «роллс-ройс»?

— А это важно? А просто люди тебя не интересуют?

Холли улыбнулась.

— Я не привыкла к таким людям, как ты. Я даже не знаю, чем ты занимаешься… или в какую школу ходил.

— Это действительно имеет для тебя значение?

Она покачала головой, удивляясь его глупости.

— Конечно, имеет!

Он пожал плечами.

— А что ты скажешь, когда узнаешь, что вырос я в Йоркшире, ходил в местную общеобразовательную школу, откуда в пятнадцать лет меня выгнали за азартные игры?

— Ничего себе!

— Вообще-то ничего особенного. Просто учитель математики на меня настучал, так как у него не хватало денег заплатить долг.

Холли сглотнула слюну. Это было что-то новенькое.

— А теперь?

— Теперь? — Эдам сидел, подперши рукой подбородок, и посмеивался над ее недоверчивостью. — Теперь я владею целой сетью тотализаторов, и во всех уголках страны есть учителя, которые приносят мне доход. От этого мне делается просто смешно. По математике я даже экзамен не сдал, а теперь за неделю зарабатываю больше, чем любой учитель за целый год. Разве не здорово?

— Здорово, — ответила на автопилоте Холли. Все, что она услышала, казалось ей мерзким. Эдам Перри не был похож ни на кого из ее знакомых, но он, словно обнаруженное барахтающимся в бокале неизвестно откуда взявшееся насекомое, вызывал странное восхищение. Холли поймала себя на том, что неотрывно смотрит на него. И у нее до сих пор не укладывалось в голове, как щепетильный метрдотель впустил Эдама в ресторан «Зизи» в этих ужасных, выцветших, протертых чуть ли не до дыр джинсах.

…………………………………………..

Как только Эдам в первый раз увидел Холли Кинг, он решил, что эта девушка — как раз то, что надо. У нее был свой стиль, что ему нравилось, но это был пошлый стиль, что нравилось ему еще больше. Он не собирался тратить время на скромно одетых, воспитанных дамочек. Эдам хотел женщину, которая выглядит женщиной и которая не боится выставлять напоказ свои прелести, а делать это Холли умела превосходно. Эдаму оставалось только придумать, как развеять ее сомнения, чтобы она по-настоящему его признала.

— Когда закончишь есть, поедем ко мне, — сказал он, вылил остатки шампанского «Кристалл» себе в бокал и осушил его одним долгим глотком, словно это было пиво «Гиннесс». — У меня водяная кровать, тебе понравится.

Холли бросила на него презрительный взгляд.

— Я не разделю с тобой водяную кровать даже посреди пустыни Гоби, — ответила она желчным тоном.

 

ГЛАВА 18

— Ты сама говоришь, чтобы я работала, — протестовала Тесса, пытаясь вырвать из рук Росса свою палитру. — Ты велишь мне писать картины, пока я не свалюсь с ног… а сам тащишь меня куда-то в разгар работы. Могу поспорить, Микеланджело никто так не отвлекал.

— После того как пролежал семь лет на спине, расписывая тот проклятый потолок, он наверняка был бы рад, если бы его кто-нибудь отвлек, — ответил Росс, протягивая Тессе пальто. — Кроме того, он не был беременным. Беременным художницам нужно иногда делать перерыв. Не говоря уж о том, — добавил он с неотразимой улыбкой, — что время от времени им надо есть.

…………………………………………..

«Обманул. Росс подло и мерзко меня обманул», — сердито думала Тесса двадцать минут спустя. Она согласилась поехать с ним только потому, что хотела есть, и вот оказалась здесь, в этом отвратительном зеленом с бежевым зале, она смотрит какой-то мерзкий фильм и ловит на себе косые взгляды всех сортов.

Предродовые курсы в Бате — это явно престижное учебное заведение. Тесса незаметно огляделась в полумраке и отметила, что в зале в основном находились холеные блондинки, накрашенные по полной программе, в самых дорогих тренировочных костюмах и сильно надушенные. «Даже их накрашенные в тон ногти — безупречны», — подумала Тесса и посмотрела на свои вечно измазанные краской руки.

Она не могла вообразить ничего более омерзительного: ее заставили смотреть фильм — очень плохого качества — где засняли настоящие роды. Ничего магического, насколько она могла судить, в этом не было; и она была рада тому, что, когда придет ее время, то сама она всего этого не увидит, во всяком случае, не в таких страшных подробностях.

Росс, однако, крепко держал ее за руку, так что деваться было некуда.

У Тессы вызывало недоумение то, с каким вниманием Росс смотрел этот фильм ужасов, явно не замечая, какое волнение производит его присутствие среди учениц.

Но Росс Монаган не был глуп. У Тессы сжалось сердце. Она поняла, что Росс намеренно ставит ее в такое положение, из которого ей будет не выкрутиться, презентует как свершившийся факт. До сегодняшнего дня Тесса над этим особо не задумывалась, просто считала, что, кто отец ребенка, останется тайной, об этом будет известно только узкому кругу людей, которые уже посвящены во все обстоятельства.

У Росса на этот счет были явно другие соображения. Драма на экране близилась к кульминации, но почти никто фильм внимательно не смотрел. Все наблюдали за ними: кто скромно, украдкой косился, а кто откровенно таращился. Росса Монагана знали все и страшно удивились, что он здесь. Тесса, которой происходящее казалось нереальным, медленно съехала вниз на своем неудобном стуле, закрыла глаза и сделала вид, что заснула.

…………………………………………..

— Это был самый подлый обман, — заявила она Россу позднее, откусила от ножки цыпленка и посмотрела на обманщика как можно суровее, чтобы он понял, что она говорит серьезно.

Росс, ничуть не раскаиваясь, улыбнулся и с видом человека, уверенного в своей правоте, насыпал себе в тарелку картофельного салата с чесноком.

— Но необходимый. И поучительный, — сказал Росс и показал на картины, украшавшие стену гостиной. — Ты ведь не начинаешь писать картину, не загрунтовав вначале холст.

— Это не одно и то же, — ответила Тесса.

— Совершенно одно и то же! Если мышцы таза у тебя будут ослаблены, то могут возникнуть самые разные проблемы.

— Мышцы моего таза, — заявила она ему с милой улыбкой, — тебя не касаются.

Росс посмотрел на нее. Узел волос съехал на сторону, оба рукава свитера были засучены, локти стояли на столе, и она обгладывала цыплячью ножку. Ее ангельский вид так не соответствовал ее сварливому настроению, что ему захотелось расхохотаться.

— Могли бы касаться, — ответил Росс серьезным тоном, — если бы ты не была так упряма.

— Я не упряма. Я практична.

— Ах да! — В голосе Росса звучал сарказм, которым он прикрывал свое раздражение. — Поэтому ты последние пять лет живешь на случайные заработки и остаешься никому неизвестной художницей. Неужели ты не можешь признать хотя бы то, что мои идеи, как продвинуть твою карьеру, лучше твоих? Или я прошу слишком многого?

— Посмотрим вначале, что получится, — бросила в ответ Тесса, рассерженная его снисходительным отношением. Она была благодарна Россу за помощь. Но пусть она лопнет, если позволит ему при каждой возможности тыкать ее носом в то, что она должна чувствовать себя обязанной, ведь он оказал услугу, за которую она полностью отплатить никогда не сможет. — Пока что я продала картину одному-единственному человеку — тебе, — напомнила Тесса. Затем едко добавила: — Только не говори, что мне надо переспать со всеми твоими друзьями, чтобы они соизволили купить мои картины.

Росс весь день готовил сюрприз, ждал подходящего момента, чтобы преподнести его. Как это будет, он представлял себе немного иначе, но сейчас как раз настал подходящий момент… более или менее.

— Если будешь спать с Нико Колетто, — произнес он как бы невзначай, — то я тебя убью.

Цыплячья ножка со звоном упала в тарелку. Сердитое выражение исчезло с лица. А Росс наколол на вилку гриб и, очень довольный собой, ждал, что Тесса на это скажет.

— Что ты имеешь в виду?

— Я имею в виду, что он вчера заезжал в отель повидаться со мной. Мы с ним старые друзья. Он случайно у меня в кабинете увидел твою картину, и ему понравился стиль. На следующей неделе Нико отправляется в турне по Соединенным Штатам и хочет, чтобы, как только он вернется, ты взялась писать его портрет.

— Нико Колетто хочет, чтобы я написала его портрет? — Тесса была поражена. Ошеломлена. Ошарашена. Это будет не просто реклама, а сенсация. А Холли, бедная Холли, когда узнает, просто лопнет от зависти.

— Две тысячи, — сказал Росс, наслаждаясь ее реакцией. — Деньги вперед. И еще двести, если закончишь портрет ко дню рождения его жены.

— Две тысячи фунтов! — Позабыв о том, что она не пьет, Тесса схватила бокал Росса и сделала большой глоток холодного как лед белого вина. Недоверчиво качая головой, она произнесла: — Просто не верю.

— Можешь поверить. Ну как, разве я не молодец? — скромно спросил Росс.

Постепенно отходя от шока, Тесса улыбнулась ему.

— Да и Нико Колетто тоже недурен. За такие деньги я все-таки с ним пересплю.

— Он не из тех, кто всегда готов, — быстро проговорил Росс. Он понимал, что Тесса сказала так, только чтобы его подразнить, но все равно забеспокоился. Ревность была для него внове, но Тесса всегда пробуждала в нем это чувство без труда и когда хотела. Представлять ее с другим мужчиной, особенно с Нико, было для него невыносимо. — У него счастливый брак, хотя ты и не допускаешь, что такие существуют.

Тесса пожала плечами, очень довольная собой.

— Почему же? Я верю, что такие существуют… какое-то время. Но рано или поздно любой поддастся искушению. У Нико в прошлом тоже были приключения… кто возьмет на себя смелость утверждать, что, если ему попадется соответствующая девушка, то он не…

— Прекрати! — Росс в ярости выхватил у нее свой бокал. — Просто помолчи, хорошо? Я все для тебя организовал, а ты не догадаешься даже поблагодарить меня, хотя бы из вежливости. Вместо благодарности я выслушиваю твой план о том, как запрыгнуть в постель к одному из моих лучших друзей только ради того, чтобы разрушить его счастливый брак!..

Тесса была удовлетворена: ей удалось показать Россу то, что она хотела, хотя в данный момент он был слишком разгневан и пока явно ничего не понял. Он мог спать со всеми замужними женщинами, с какими захочет, но не мог пережить того, что кто-то будет неверен ему. «Стоит ли удивляться, — грустно подумала Тесса, — что я решила стишком сильно не привязываться к нему».

— Я пошутила, — успокоила она его.

— Было не смешно, — ответил Росс. Гнев в его взгляде только сейчас начал понемногу утихать.

Тесса изобразила на лице раскаяние.

— Обещаю не соблазнять Нико Колетто.

— Да ты его и не соблазнишь, — сурово заявил Росс, водя кончиком ножа по тыльной стороне ладони Тессы. — Потому что рисовать ты его будешь под наблюдением.

— Что?

— Для надежности, — сказал Росс. Он был так серьезен, что Тесса даже не посмела улыбнуться. — Я буду тебя сопровождать.

…………………………………………..

Он собирался это сделать еще несколько дней назад, только это совершенно вылетело у него из головы. И вот сейчас, возвращаясь назад в отель, Росс заметил небольшой цветочный магазинчик, и поскольку рядом было удобное место для парковки, он остановил машину. Росс стал рыться в бумажнике в поисках клочка бумаги, на котором записал адрес той девушки, и уже готов был бросить свою затею. Это был все-таки всего лишь случайный порыв, вызванный чувством вины, которое было для него совершено нетипичным. Но что-то его привлекло в ее бледном, искаженном горем лице и… а, вот эта бумажка. И, если он не ошибается, живет она менее чем в полумиле отсюда. Может, он даже сам ей отвезет…

…………………………………………..

Мэтти, замерзшая и усталая, с сумками, полными продуктов, остановилась, чтобы перехватить в другую руку более тяжелую сумку. До дома оставалось менее ста ярдов, и больше всего ей сейчас хотелось выпить чашку чаю. «Радушная встреча ласковой, улыбающейся дочери — вот что мне сейчас нужно», — поправила себя Мэтти, но она уже смирилась с тем, что такого чуда не произойдет. Женщина прищурилась, пытаясь в тумане и полумраке разглядеть знакомый синий «фиат». Если он здесь, значит, Грейс уже вернулась с работы.

Но «фиата» нигде видно не было, а перед их маленьким домиком стоял большой белый дорогой автомобиль. Фары его горели, а водительская дверца была распахнута.

Когда Мэтти подошла ближе, она увидела, что это «мерседес», припаркованный небрежно, с невыключенным мотором.

Вдруг она застыла и вцепилась в свои сумки так, что ногти врезались в ладони. Даже в полутьме невозможно было не узнать этого высокого темноволосого человека, который вышел из тени ее крыльца и сел в машину.

Восемнадцать лет прошло с тех пор, как она видела его, разговаривала с ним, с радостью отдала ему свою девственность, мучительно ожидала его… и вот Росс Монаган тут, перед ее домом.

У Мэтти не было времени составить план действий. В те секунды, когда она могла бы выйти вперед или крикнуть и привлечь его внимание, она оставалась стоять на месте. Сердце ее колотилось, мысли метались, и ее поглотили злоба, стыд и желание защитить дочь от дальнейших страданий.

Мэтти слышала рев мощного мотора едущей в ее сторону машины. Она заморгала, когда яркий свет фар ударил в глаза. От смятения, от силы нахлынувших чувств Мэтти покачнулась. Почти не понимая, что делает, она шагнула вперед, сошла с тротуара и оказалась перед приближающейся машиной.

Россу пришлось резко свернуть, чтобы на нее не наехать. В оранжевом свете уличных фонарей мелькнуло его лицо: Мэтти снова увидела эти знакомые темные глаза, резкие скулы и чувственные узкие губы.

Росс, без сомнения, в это мгновение ругал ее за глупость, проклинал рассеянную домохозяйку, у которой не хватает ума оглядеться по сторонам, прежде чем переходить дорогу. Но Мэтти так же не сомневалась и в том, что уже минут через двадцать он выбросит из головы этот случай, это раздражение, возникшее из-за неуклюжей женщины с тяжелыми сумками, которую ему пришлось объезжать.

«Но тут между нами большая разница», — подумала Мэтти, глядя вслед удалявшемуся «мерседесу». Она не забыла. Она никогда не забудет. И однажды Росс Монаган узнает, что кое к кому следует относиться с большим уважением.

Букет, изумительные красные розы и тоже красные, но более темные, гвоздики в окружении мелких белых цветочков кичима, стоял прислоненным к входной двери. Мэтти нагнулась, подняла его, и блестящий целлофан зашуршал, а со стеблей по руке потекла струйка воды. Небольшой белый конверт, прикрепленный скрепкой к обертке, был адресован Грейс.

Мэтти вошла в дом и заметила, как сильно ее трясет. Ей пришлось сесть за кухонный стол и сделать несколько глубоких вдохов, прежде чем распечатать конверт.

«Извини, — было написано в записке. — Я погорячился. Поправляйся и возвращайся скорее. Росс Монаган».

«Скотина», — сказала про себя Мэтти со слезами на глазах и порвала на мелкие кусочки записку.

«Скотина», — повторила она про себя, складывая клочки в пустую банку из-под кофе и запихивая ее на дно помойного ведра.

«Скотина», — с гневом подумала Мэтти, срывая с цветов целлофан и вдыхая их тошнотворный запах. Букет был слишком велик, так что целым его не выбросить. Придется его разделить и каждую часть завернуть в газету.

«Скотина», — сказала она вслух, отправляя газетные свертки в мусорный бак, и для надежности присыпала их сверху мусором из кухонного помойного ведра.

Она защитит Грейс от этой эгоистичной, наглой, беззаботной скотины. С грохотом захлопнув крышку бака, Мэтти поклялась сделать это, даже если это будет стоить ей жизни.

 

ГЛАВА 19

Холли перелистала газету, нашла то, что искала, и села на подлокотник кресла, чтобы в удобной обстановке прочесть свою судьбу.

— У меня будут финансовые затруднения, но день я проведу весело и получу много удовольствия, — объявила она театральным тоном своим сослуживцам, сидевшим в комнате отдыха. — Что за чушь! Финансовых затруднений у меня отродясь не было, и как это мне удастся провести день весело и с удовольствием, когда я должна торчать тут шестнадцать часов и работать двойную смену?

— Миссис Полоновски — гадалка, — сообщила Люси, одна из молоденьких горничных. — Недавно она гадала мне на чаинках и сказала, что я буду помолвлена с симпатичным мужчиной. Ну и в тот же вечер, — продолжала она, все больше волнуясь, — я в «Красном Льве» познакомилась с Дереком, а на следующий день в шестом номере в одной из наволочек нашла то бриллиантовое кольцо…

Холли помнила это кольцо с эффектным, квадратной огранки желтым бриллиантом. Оно принадлежало тоже эффектной оперной певице из Австралии, которая устроила здесь скандал, когда кольцо потерялось, и которая дала Люси в награду за то, что она нашла ее украшение с бриллиантом, пятьдесят пенсов. Холли чувствовала, что связь между помолвкой и кольцом не совсем четкая, но в том, что касается симпатичного мужчины, явно что-то есть. Это как раз для нее.

Розу Полоновски, которая работала в отеле судомойкой, не пришлось долго уговаривать оставить раковину и пойти в комнату отдыха попить чаю и немного погадать по руке. Этой словоохотливой старушке было уже под семьдесят. В Англию она приехала после войны, двадцать пять лет предсказывала людям судьбы на ярмарках и за это время постепенно улучшала свой английский. Никто уже не называл ее мадам Розой, но она по-прежнему с толком использовала свой дар: это был надежный способ заводить новых друзей, а если эти новые друзья догадывались налить ей стаканчик другой сладкого хереса, то тем лучше.

Итак, мадам Роза долго держала руку Холли в своих узловатых пальцах, любуясь изящными часиками.

— Ты очень счастливая девушка, — произнесла она с сильным акцентом. — И у тебя будет много радости. Но есть трудность, моя милая. Большая трудность для тебя с мужчинами.

«Еще бы», — с улыбкой подумала Холли, но ничего не сказала.

— Большая трудность решить, какого мужчину выбрать, — продолжала Роза Полоновски, глядя Холли в глаза. — Два крупных мужчины, один темный, другой светлый — такие разные, и оба тайно тебя любят. Который темный, он никогда не улыбается. Настоящая темная лошадка, понимаешь? Один — темная лошадка, другой — огромный бурый медведь. И когда выберешь, будешь такая счастливая. Будут дети, двое детей, и много хорошего здоровья.

Холли к этому моменту уже так разволновалась, что едва могла говорить.

— Но кого выбрать? Темного? Он правда меня любит? Я за него выйду замуж? Боже мой, просто не верится!

Роза Полоновски не стала напоминать о том, что ни о каком замужестве она ничего не говорила. Она похлопала Холли по руке и улыбнулась, показав невероятно кривые зубы и огромное число золотых пломб.

— Этого сказать не могу. Выбирать тебе. Ты умная девушка. Я знаю, ты правильно выберешь.

— Ой, миссис Полоновски, — воскликнула Холли, охваченная трепетом из-за открывшихся возможностей. — Это невероятно. И все, что вы мне сказали, — абсолютная правда. Вот только я не знала… не догадывалась… что он уже в меня влюблен. Но теперь, когда я знаю…

— Холли, какого черта ты тут прохлаждаешься? — взревел Макс, который, словно ураган, ворвался в комнату и всех чуть не до смерти перепугал. Лишь Холли, завороженная удивительными откровениями миссис Полоновски, не реагировала. С еще большим гневом Макс схватил ее за руку — за ту самую руку, которая только что открыла Холли ее будущее, — и бесцеремонно сдернул с подлокотника кресла.

— Ради Христа, — проорал он, толкая Холли к двери. — У стойки собралась очередь, телефон надрывается, а твой перерыв закончился пятнадцать минут назад! Так что, пожалуйста, убери с лица эту идиотскую улыбку, соберись и приступай к работе. Еще раз повторится, — добавил он грозно, — и ты не будешь здесь работать.

«Он меня любит, — думала еще не пришедшая в себя Холли. — Он высокий, смуглый и никогда не улыбается, только все это неважно. Потому что теперь я знаю, что этот мрачный, суровый Макс Монаган на самом деле любит меня…»

…………………………………………..

Антония уныло глядела из окна на дождь, поливающий дорогу, по которой больше не приезжает Росс. Она могла бы накричать на того худощавого блондина, который помешал их воссоединению там, в бассейне. С тех пор она дежурит в отеле, словно фанатка какой-нибудь знаменитости, и Росс пресекает все ее попытки завязать разговор. А вся беда в том, что чем больше он ее от себя отталкивает, тем сильнее ее влечет к нему.

Изнывая от скуки и раздражения, Антония плюхнулась на обитую бледно-желтым шелком софу и взяла оставленную Ричардом газету, как обычно, открытую на скучных финансовых таблицах. Некоторое время в комнате слышалось лишь медленное тиканье прадедовских часов да шелест раздраженно переворачиваемых страниц. Вдруг шелест прекратился. В колонке сплетен Антония глазом зацепилась за имя Росса, и это ее поразило так, словно рядом взорвалась бомба. Пробежав глазами статью, Антония ощутила самую настоящую тошноту. Слащавая статейка сообщала о том, что Росс скоро станет отцом, и о том, что он явно привязан к светловолосой художнице Тессе Дювалль, с которой посетил предродовые курсы.

Антония бросила газету на пол и снова посмотрела в окно на пустую дорогу. «Значит, у этой девки хватило сообразительности забеременеть», — подумала она, закрыла глаза и представила себе не по моде одетую блондинку с уродливо выпирающим животом. И пока что Росс явно ей потакает, наслаждаясь мыслью, что скоро станет папочкой.

Однако Антония слишком хорошо знала Росса, чтобы эта новость могла сильно ее расстроить. Росс, похоже, стал жертвой новизны ситуации, но реальность скоро ему наскучит, в этом Антония не сомневалась. Росс не создан для такого рода привязанности. «Это, конечно, потрясение, — заключила она, когда тошнота начала постепенно отступать, — но не слишком серьезное». Нечего особо из-за этого переживать, ведь Росса она знает как облупленного. «Пройдет несколько месяцев, — уверенно подвела итог размышлениям Антония, — он и имени этой сучки не вспомнит».

…………………………………………..

Мэтти, после того как прочитала заметку в газете, не знала, радоваться ей или злиться.

Естественно, ей было жаль беременную девушку. Тесса Дювалль, светловолосая художница, не понимала, во что ввязывается. Мэтти было интересно, не специально ли она забеременела, надеясь, что Росс предложит ей выйти за него замуж.

Но Грейс будет трудно пережить это известие. Грейс и без того несчастна, а эта новость только усилит у нее ощущение потери. Да и кто знает, что она будет чувствовать, когда ей придется смотреть и слушать, как Росс превозносит счастье отцовства?

Но поскольку Грейс наотрез отказалась сменить место работы, Мэтти ничем не могла ей помочь.

…………………………………………..

— Ты знаменита! — прокричала Холли, размахивая газетой перед лицом Тессы. — Смотри, они даже твое имя написали без ошибок. Как жаль, что там нет фотографии.

— Где я лежу на спине, задрав ноги кверху? — Тесса подняла брови. — Это наверняка отбило бы у людей аппетит. Я не сомневалась, что что-то в этом роде случится, — продолжила она, набрав на кисть краску и принявшись проворно наносить на холст густые мазки. — Росс наверняка уже об этом жалеет.

— Росс как раз и показал мне заметку. Он читает ее всем подряд. Тесса, он гордится как… как молодой отец!

— Не волнуйся, — сказала Тесса, которая была сосредоточена на картине. — Новизна ему быстро наскучит. Скоро он придет в норму.

— Нужно, чтобы Роза Полоновски погадала тебе по руке, — уверенным тоном заявила Холли, уже попотчевавшая Тессу подробным описанием собственного блестящего будущего.

— Она ничего не увидит, — ответила Тесса, подняв руки. — Моя судьба сокрыта… под слоем краски.

…………………………………………..

Грейс не узнала бы о содержании заметки в колонке сплетен, если бы в одном из кафе не натолкнулась на Сильви Нэш.

— Грейс, как ты? — воскликнула Сильви. Руками она обнимала своего парня, а короткая юбка была задрана так, что загорелое бедро оголялось почти полностью. — О Россе слышала?

Это имя сильно действовало на Грейс, и она попыталась сдержать свои эмоции.

— Нет, а что?

— Было в сегодняшней газете. Он готовится стать папашей! Повезло ребеночку, — сказала Сильви, которой нравилось поддразнивать своего ревнивого парня. Она надула губки, затем улыбнулась Грейс. — Представь себе, что Росс Монаган твой отец.

— Представляю, — автоматически ответила Грейс, направляясь к двери. Ее охватило отчаяние. Ей нужно выпить, поскорее. И достать газету, где напечатана эта заметка.

— Странная она, — проговорила Сильви, когда Грейс вышла из кафе. — Такая тихоня. Она, кажется, еще не поправилась.

— Тихони страшнее всего, — с ухмылкой ответил ее парень. — Я бы сумел ее развеселить, сделал бы так, чтобы ее щечки приобрели цвет.

— Только попробуй, — сказала Сильви, вскипев от ревности. — Тогда твои щечки разукрасятся самым настоящим цветом.

 

ГЛАВА 20

— Боже мой! — проорала Холли, пытаясь перекричать оглушающий шум вертолета, который кружил высоко над ипподромом. — Просто не верится, какой он большой!

— Твои слова, — с улыбкой произнес Росс, — музыка для моих ушей…

Холли расхохоталась, а Макс нарочито сосредоточенно начал смотреть в небольшой бортовой иллюминатор, не обращая внимания на их грубое веселье и удивляясь — уже не в первый раз, — как такой особенный и долгожданный день мог так быстро испортиться. «Ну, и каких еще, — угрюмо размышлял он, — сегодня ждать неприятностей?»

Думать об этом без содрогания было просто невозможно. Бешеная Ромашка, вороная пятилетняя лошадка с буйным темпераментом и упорством крестоносца, значила для него все. Если сегодня во время этого важного забега с ней что-нибудь случится, то он просто пропадет.

Этот вертолет — сверкающий, бело-красный, дорогущий — Макс нанял для себя и Франсин. Она позвонила ему на той неделе, и в нем всколыхнулись все прежние чувства. Она на несколько дней приезжает в Англию из Нормандии, — как она ему сообщила по телефону своим низким голосом, — и, конечно, с удовольствием вместе с ним посетит Эскот и посмотрит, как его лошадка борется на скачках за престижный кубок Эмерсон.

И вот за день до начала соревнований Макс получил весточку от Франсин: это был даже не телефонный звонок, а безликий факс, где напрямик сообщалось, что в Англию она все-таки прибыть не сможет. Ни извинений, ни оправданий. Максу оставалось лишь с горечью предположить, что на сцене появился какой-то очередной ухажер, который сманил ее морковкой покрупнее и повкуснее.

Скрывая разочарование, он пригласил с собой Росса, а тот, как только услышал, что вертолет пятиместный, тут же заявил:

— Прекрасно. Возьмем с собой Тессу.

Потом — каким образом, Макс никак не мог понять, — на борту вертолета оказалась и Холли Кинг, так что его тщательно спланированной загородной прогулке можно было смело сказать «прощай». Холли без умолку болтала о какой-то гадалке и огромной важности темных лошадок. Она никак не могла остановиться и трепала языком всю дорогу. Ее нелепый наряд с отделкой кружевом цвета красной герани и такого же оттенка стремящаяся преодолеть земное притяжение шляпка вполне подошли бы для Королевских скачек, но в ветреный мартовский день на ипподроме он вряд ли был уместен.

Да, это было горчайшее разочарование. Сейчас, когда вертолет начал снижаться, производя невероятные шумовые эффекты, Макс как никогда жалел, что не поехал сюда на автомобиле. Один.

…………………………………………..

Но как только винтокрылая птица наконец села на прижатую к земле ветром траву и дверь открылась, раздражение Макса улетучилось. Наэлектризованная атмосфера скачек захватывала всех. Росс спустил с вертолета Тессу, и Макс повернулся, чтобы помочь Холли, которая неустойчиво топталась на трапе в своих ярко-красных туфельках на шпильках. «По крайней мере, теперь, на свежем воздухе запах ее духов немного развеется, — подумал Макс, — вот только потерять ее в толпе в таком платье нет никакой надежды».

Уцепившись за Макса, Холли спрыгнула. Когда ноги ее коснулись земли, гофрированная юбка задралась выше пояса, и стали видны изумрудно-зеленые панталоны, бледные пухлые бедра и ярко-розовый пояс с подвязками.

Холли намеревалась поразить Макса, но не планировала заходить так далеко. Во всяком случае, пока. Она взвизгнула от смущения, одернула юбку и чуть не повалилась назад, так как ее каблучки ушли в землю. Росс захохотал.

— Если бы ты был джентльменом, ты предложил бы ей свои ботинки, — упрекнула его Тесса.

— Если бы Холли была леди, — ответил Росс, — она бы не имела розового, как фламинго, пояса для чулок и уж тем более не носила бы его. — Подмигнув Холли, он добавил: — На людях.

За легким обедом в ресторане «Арундел», расположенном у главной трибуны, настроение Макса еще улучшилось. Он сходил посмотреть на Бешеную Ромашку и убедился, что она в прекрасной форме. Росс разговаривал со старым университетским приятелем и пил «Болянжэ», а Холли и Тесса листали посвященные скачкам страницы спортивной газеты и делали вид, что понимают, о чем говорят вокруг. Тесса, решая, кто победит, больше внимания обращала на цвета курток и шапочек жокеев, чем на качества лошадей. В ее выборе преобладали розовый и сиреневый, сочетающиеся с цветами ее полосатого блейзера и брюк. «У женщин, — раздраженно подумал Макс, — странная логика, особенно у Тессы Дювалль». В этой девушке он пока еще так и не смог разобраться.

…………………………………………..

Тесса, долго колебавшаяся, ехать ей на скачки или не ехать, сейчас тоже хорошо проводила время. Когда Росс предложил ей присоединиться к ним с Максом, она расхохоталась от нелепости этой мысли. Кое-как поддерживаемое перемирие — это одно дело, но только Макс, который, как Тесса подозревала, был намного сильнее увлечен Франсин, чем давал это понять, после возвращения из Амальфи был не в самом радужном настроении. Его ядовитые замечания и циничные взгляды напоминали Тессе о том, что на самом деле Макс о ней думает.

Но пока она по пальцам перечисляла, почему ее присутствие на скачках только испортит всем день, вмешалась Холли.

— Это же судьба! — воскликнула она и от волнения вцепилась в рукав пиджака Росса. — Разве ты не видишь? Когда Роза Полоновски говорила о моей темной лошадке, я даже не подозревала, что Макс купил Бешеную Ромашку. Это вдвойне важно, ведь Макс и есть моя темная лошадка… о Тесса, это может изменить всю мою жизнь. Мы должны лететь!

— Мы? — изумилась Тесса, поглядев на Росса и удивляясь наглости Холли. Но Росс, сообразив, что если поедет Холли, то поедет и Тесса, тут же согласился.

— Без проблем, — сказал он, улыбаясь Холли. — Там пять мест. И у тебя все равно выходной. Значит, решено.

Тесса нахмурилась.

— Да, но…

— Макса предоставь мне, — заявил Росс, легко отмахиваясь от того, что брат его будет в ярости. — Я уверен, он поймет, когда я скажу ему, что это может изменить всю его жизнь.

После обеда они пробрались сквозь толпу к тотализаторам. Тесса была поражена, когда увидела, как Росс делает ставки. Она поставила на каждую лошадь по фунту, он же кидал на стол пачки десятифунтовых банкнот, шутил с кассиром, а купоны небрежно сунул в задний карман, словно это были билеты на автобус.

«И он здесь многих знает», — удивленно думала Тесса. Они прилетели сюда только полтора часа назад, а Росс уже столкнулся с десятком старых друзей и знакомых.

«У нас просто разный образ жизни», — напомнила себе Тесса, когда они направились смотреть первый забег. Разный стиль жизни, разные ценности. И из-за этих фундаментальных различий у них никогда не сложатся серьезные отношения.

Это грустно, но вряд ли ново. Поклявшись себе, что не позволит этому банальному откровению испортить день, Тесса разрешила Россу взять себя за руку и повести к забитой народом лестнице.

— Беременная женщина, — объявил Росс так, чтобы все вокруг слышали. — Дайте пройти беременной женщине. Вдохни поглубже, дорогая, и используй этот момент, чтобы пробраться к нашим местам. И ради бога, постарайся не разродиться во время забега.

…………………………………………..

Бешеная Ромашка бежала в третьем вечернем забеге. В этом сезоне она пока выиграла лишь однажды и считалась почти что аутсайдером, на которого делают ставки 66 к 1. Макс, который вел себя, как волнующийся отец, всем подряд говорил, что она, конечно, не выиграет, но есть вероятность, что займет одно из первых мест. Когда к ним в ложу ненадолго зашел Колин Имз, тренер, то он шепнул Тессе, что ей следует поставить на второго фаворита.

— Но у Ромашки ведь есть шанс? — с надеждой спросила Холли. Она сошла с ума и поставила двадцать фунтов за победу этой такой важной для Макса темной лошадки, а также десять фунтов на то, что во втором забеге победит Мечта.

— У каждой лошадки есть шанс, — дипломатично ответил Колин. — Но многого не жди. У нас мало опыта в бегах на три мили. Мы надеемся только, что Ромашка неплохо сегодня пробежит, не больше.

Когда Макс в десятый раз сказал, что у него хорошая лошадка, но не стоит ожидать, что она победит, Тессе просто стало жаль его. Он был бледен и не находил места своим рукам, словно у него тяжелый приступ боязни сцены.

— Да и эта чертова Холли еще тут мешается, — пожаловался он. — Она убеждена, что Ромашка выиграет.

— Хлебни еще, — посоветовала Тесса, выхватила полупустую бутылку из рук Росса и наполнила Максу бокал. — Как я вижу, владеть скаковыми лошадьми вредно для здоровья. И успокойся, Макс. Не думай, что мы откажемся с тобой разговаривать, если Ромашка прибежит последней. Мы же явились сюда приятно провести время.

…………………………………………..

Первый забег был удачен, по крайней мере для Тессы. Выглянуло солнце, толпа ревела, и под радостные крики, стоны и аплодисменты крупная серая лошадь по кличке Дереликт с жокеем в розовом и белом первой пересекла финишную черту.

Тесса выиграла два фунта. Лошадь, на которую поставила Холли, пришла седьмой. Росс проиграл пятьдесят фунтов, так как поставил на гнедую, которая сбросила наездника прямо в ров с водой на третьем круге.

Холли все равно чувствовала себя превосходно. Ей приходилось снова и снова заверять все сильнее волнующегося Макса, что он скоро получит и кубок Эмерсона, и прилагающийся к нему огромный чек. Холли была убеждена, что в своей держащейся на десятке заколок шляпке и юбке, которая прилично прикрывала колени, она выглядела настоящей девушкой владельца скаковой лошади. «Эскот, — решила она, — подходящее для меня место».

В этот момент раздался пронзительный свист, и сразу вслед за ним прилетела пробка от шампанского. Прицелились точно: пробка, отскочив от широких полей шляпки Холли, упала прямо в ложбинку между ее грудей.

— Гол! — прокричал кто-то под аккомпанемент мужского смеха. — Эй, Холли, я потерял свою пробку. Можно мне подойти и поискать ее?

Вынув пробку из укромного уголка, где она задержалась, и сделавшись красной, как ее шляпка, Холли отошла от перил балкона. Чертов Эдам Перри со своим длинным языком! Как он смеет так ее унижать! Да притом еще так громко этому радоваться!

— Ну и друзья у тебя, Холли, — проговорил Макс, взглянув через парапет на зрителей внизу. — Кто это, твой парень?

— Вот еще! — фыркнула Холли. — Он — невоспитанная свинья. Я бы никуда с ним не пошла, даже если бы кроме него на этой планете никого не осталось.

— М-м-м, — сдержанно протянул Макс. — Он сейчас посылает воздушные поцелуи в нашу сторону, и я сомневаюсь, что они предназначаются мне.

— Он отвратителен, — решительно заявила Холли, выхватила из сумочки расписание забегов и сделала вид, что изучает его.

— Как бы то ни было, но он, кажется, идет сюда, к тебе.

— Боже мой! — с досадой воскликнула Холли. Если Эдам Перри лишит ее шанса наладить отношения с Максом, она голыми руками его убьет.

Как сумел этот мужлан пробраться через кордоны службы безопасности, Холли узнать было не суждено. Тем не менее через тридцать секунд Эдам ввалился в их ложу, оторвал Холли от пола и обнял так сильно, что она испугалась, не выдавит ли он ее из платья.

— Холли, ну и вид у тебя! В таком прикиде только быков дразнить! Не ожидал наткнуться на тебя здесь. Привет, — добавил он, обращаясь к остальной компании и улыбаясь Тессе. — Эдам Перри. Рад со всеми вами познакомиться. Я тот, за кого Холли собирается выйти замуж, — небрежным тоном продолжил он, — как только сперва я сменю свою фамилию. Через неделю я уже буду именоваться иначе, и тогда эта прекрасная девушка, что бы ни случилось, станет…

Видя негодование в глазах Холли, Макс прервал его.

— Вообще-то, — сказал он любезным, но твердым тоном, — эта леди пришла со мной. И через месяц она тоже будет со мной… а также и через два месяца… так что на твоем месте я бы отменил свадьбу. Если кто-нибудь и поженится, так это я и Холли, понятно?

Росс, которого Эдам Перри не видел, еле сдерживал смех. Тесса затаила дыхание и молилась, чтобы не случилось ничего ужасного. Холли, которую Эдам уже выпустил из объятий, чуть не лишилась чувств.

Но Эдам стал тут же извиняться, взял руку Макса и пожал ее.

— Прошу прощения. Я не подозревал, что Холли… занята. Надеюсь, я никого не обидел.

— Ничуть, — спокойно ответил Макс.

Эдам пожал плечами и снова повеселел.

— Ну, я лучше вернусь к своей компании. Ты — счастливчик. Холли — чудесная девушка. Во всяком случае, для меня она слишком хороша. — Он улыбнулся всем. — Но всегда есть надежда. Может быть, однажды мне повезет, и я найду себе девушку такую же прекрасную, как она. Ну, до свиданья, мистер…

— Монаган, — сказал Макс и еще раз пожал ему руку.

— Мистер Монаган, — произнес Эдам и кивнул головой, только теперь осознав, кто перед ним. — Ну конечно. И Холли, — обратился он к ней, — еще раз прошу прощения. Может быть, когда мы снова свидимся, ты будешь уже миссис Монаган. В общем, надеюсь, что вместе вы будете счастливы.

— Будем обязательно, — сказал Макс, улыбнулся Холли и нежно и ласково пожал ее локоть.

Потерявшая дар речи Холли только кивнула. Следующий забег прошел для нее как в тумане. Она поняла, что ее лошадь выиграла, только тогда, когда Тесса разжала ее пальцы и вынула из них смятые билеты.

— Тесса, не могу поверить, — прошептала Холли, безотрывно глядя на широкую спину стоящего у парапета Макса.

— Я тоже, — сказала Тесса, ладонью разглаживая скомканный выигравший билет. — Как удачно я поставила, десять фунтов за победу и за место… двадцать к одному… это же больше двухсот фунтов!

Холли молча улыбнулась. Тесса всегда такая приземленная и практичная, она просто не понимает. Но наконец-то это действительно случилось. Вся ее жизнь вот-вот изменится, в точности, как и предсказывала Роза Полоновски.

 

ГЛАВА 21

Лошади выстроились на старте для забега на кубок Эмерсона, и Макс курил одну сигарету за другой. Он, естественно, видел раньше, как бегает его любимица, но сейчас было совсем другое дело. Это ее первые крупные соревнования, и никогда в жизни Макс так не волновался. Он понимал, что шансов на победу у Ромашки нет, но все же… невозможно было прогнать от себя мысль, что может быть, вдруг, каким-то чудом…

— Она замечательна, — сказала Тесса, которая сейчас стояла рядом с Максом и разглядывала в бинокль выстроившихся в ряд лошадей. Лицо ее было сосредоточено, большой живот слегка упирался в каменный парапет. — И на твоем жокее розовая шапочка. Они не подведут.

— Она не выиграет, — автоматически повторил Макс. — Я только хочу, чтобы она хорошо пробежала. Я лишь надеюсь, что…

— Ну а я хочу, чтобы она победила, — заявил Росс, который встал между ними и взял у Тессы бинокль. — Да и все наши сотрудники очень расстроятся, если она не выиграет, — добавил он с улыбкой, — так как я поставил на нее всю их зарплату за следующий месяц.

Через несколько секунд лошади уже бежали. Холли, вновь обретшая голос, орала так, что надорвала горло. Тесса вцепилась в Росса. В конце первого круга Ромашка шла десятой, лошади начали растягиваться. Макс, который с трудом заставлял себя смотреть на этот забег, перестал дышать, когда одна из шедших впереди лошадей упала перед рвом. Жокей успел отвернуть влево, так что они сумели не налететь на лежавшую лошадь. Ромашка преодолела ров с водой, обошла двух соперников и взяла следующее препятствие. Лошадь радовалась, чего нельзя было сказать о Максе. Росс и Холли заорали теперь вместе, подгоняя Ромашку, а Макс на секунду зажмурился.

— Макс, смотри! — воскликнула Тесса, хватая его. — Она прямо летит!

Максу очень хотелось закурить еще одну сигарету, но, понимая, что не сумеет ее зажечь, он вцепился в край парапета. Ромашка преодолела еще один барьер… еще один… и вот она уже идет четвертой, а бежать еще метров шестьсот.

— Ну же, давай! — вопила Холли, перекрывая своим голосом рев толпы, и Макс вдруг почувствовал, что сжимает ее руку. Он взглянул вниз и увидел зажатую в его руке руку Холли с посиневшими пальцами.

Теперь Макс уже точно не мог смотреть на забег. Если он поднимет глаза, то Ромашка упадет. Рев толпы оглушал, Холли прыгала рядом с ним, а лошади приближались к последнему препятствию.

— Она догоняет, — удивленно проговорила Тесса. Заметив, что у Макса нет сил следить за лошадьми, она прибавила: — Они преодолели последнее препятствие и обошли фаворита. Макс, ты должен это видеть!

При этих словах Тессы Макс выпрямился, сощурился и посмотрел на лошадей, которые мчались к финишу. Ромашка шла третьей, на корпус отставая от второй и на полтора от лидера. Макс чувствовал, что не может кричать, не может издать ни звука, а она, правильно выбрав время, еще прибавила скорости…

Толпа бушевала. Холли сорвала шляпку, швырнула ее в воздух и даже не посмотрела, как она полетела вниз, к зрителям. Холли была в объятиях Макса, они обнимали друг друга, и она была так счастлива, что чуть не плакала.

Затем Макс, который был как в тумане, расцеловал Тессу, а Росс откупорил большую бутылку «Болянжэ», припасенную втайне от брата.

— За милую Ромашку, — объявил Росс, каждому передал наспех наполненный бокал и поднял свой. — Еще бы десять футов, и она бы выиграла. Но мы и на второе место не надеялись. За Ромашку! — Все чокнулись пенящимися бокалами. — Благослови бог ее и всех тех, кто на нее поставил. Не знаю, как вы, — добавил он, прижав к себе Тессу и поцеловав ее в кончик носа, — а я только что выиграл восемь с половиной тысяч.

…………………………………………..

— Надо сходить посмотреть на нее, — сказал Макс и дрожащей рукой поставил бокал. Полупьяный от «Болянжэ» и от радости, он вдруг заметил, что обнимает Холли за талию. — Идете со мной?

Холли стояла, втянув живот и полностью сосредоточившись на чудесном ощущении от прикосновения к ее талии руки Макса, и клялась сесть на диету. Она вдыхала запах лосьона после бритья, чувствовала тепло его тела. Она могла бы поклясться, что в глазах у него стояли настоящие слезы.

— Мы все пойдем, — заявил Росс и схватил Тессу за руку. — Я тоже хочу на нее посмотреть. Только должен тебя предупредить, — добавил он, подмигнув Максу. — Я в эту лошадь влюбился. Если Ромашка попросит на ней жениться, я соглашусь.

…………………………………………..

Тесса понимала, что чувствует себя как-то не так, но никак не могла определить, что именно ее беспокоит, поэтому’ ничего никому не говорила. День оказался действительно чудесным: было приятно узнать, что Макс все-таки человек; Холли была на седьмом небе от счастья; а Росс просто из кожи вон лез, чтобы Тесса приятно проводила время, — без конца суетился вокруг нее, постоянно ее смешил, в общем делал все, на что только был способен.

Но она чувствовала, что сейчас его терпение уже на исходе.

«Трудно, — думала Тесса, — делать вид, что тебе весело, когда все вокруг напиваются, а ты остаешься трезвой как стеклышко. И уж совсем невыносимо, когда все ликуют, а ты сидишь и думаешь, почему после шести месяцев безо всяких проблем вдруг появилась тупая боль внизу живота». Она не автослесарь, но ощущение было такое, словно она вот-вот развалится на части, как старая колымага.

— Я подожду здесь, — сказала Тесса Россу, когда Холли с Максом уже вышли из ложи.

Он недоуменно на нее посмотрел.

— Ты не можешь здесь остаться, Тесса! Мы же идем к Ромашке. Она только что бежала самую важную в ее жизни дистанцию.

— И ты в нее влюбился, — сказала Тесса, пытаясь превратить все в шутку, что ей, однако, плохо удалось. — Может, я ревную. Послушай, я просто хочу здесь посидеть. Увидимся, когда вернетесь.

— С тобой все в порядке? — обеспокоенно спросил Росс, одновременно стараясь подавить в себе чувство досады. Он так старался, чтобы день был для Тессы приятным, а она опять чем-то недовольна и делает вид, что скучает. Когда на ее лице появилось выражение замкнутости, которое всегда его так раздражало, Росс понял, что Тесса снова отталкивает его от себя и о только-только установившихся счастливых, беззаботных, доверительных отношениях между ними можно забыть.

— В порядке, — коротко ответила она.

— Ладно, — сказал Росс и повернулся, чтобы идти. — Увидимся позже. Одна тут слишком сильно не веселись.

Холли догадалась, что что-то не так, как только заметила в дальнем конце двора стоящих вместе Росса и дочку Колина Имза. О чем они говорили, Холли не слышала, но язык жестов был достаточно красноречив. Рэйчел Имз, сексапильная девятнадцатилетняя девица, поправляла густые черные волосы, облизывала бледные губы и для выразительности брала Росса за локоть каждый раз, когда нагибалась к нему, чтобы прошептать что-то на ухо. Росс ее смешил. Ни он, ни она не проявляли ни малейшего интереса к Ромашке, которая расхаживала по двору конюшни, накрытая белой попоной, и наслаждалась вниманием, которое уделяли ей Макс, Колин Имз, ее конюх и другие восхищенные зрители.

Осмелевшая от алкоголя и собственного счастья, Холли двинулась — не очень уверенно из-за высоких каблуков — через вымощенный булыжником двор.

— Пару слов с глазу на глаз, если не возражаешь, — сказала она, обратившись к Россу, но одновременно сумев бросить надменный взгляд в направлении Рэйчел Имз.

— У тебя вид борца за правое дело, — заметил Росс, когда они уединились. Сейчас он не улыбался.

— Ну и в чем дело? — резко спросила Холли. — Черт побери, Росс, зачем тебе это надо? Что ты хочешь доказать?

Он нахмурился.

— Мы просто разговаривали.

— Чушь, — откровенно заявила Холли. — Ты специально с ней заигрывал. А где Тесса?

— Не посчитала нужным пойти, — растягивая слова, произнес Росс. — Решила, что это не стоит ее трудов. И не мне напоминать тебе, какой она бывает упрямой, когда…

— Она же ждет ребенка! — взорвалась Холли. — Может, она устала. Тебе такая мысль приходила в голову или ты был слишком занят? Ты пудрил мозги другим женщинам, и об этом думать было некогда?

Росс недоверчиво посмотрел на Холли.

— Мы оба говорим об одной и той же Тессе Дювалль? Да она здорова как бык! По много миль ходит пешком, всюду ездит на своем чертовом велосипеде и отказывается брать у меня машину… да она крепче меня. Тессе просто все надоели. — Он указал на собравшихся вокруг Ромашки. — Я так хотел, чтобы ей было сегодня весело. Я хотел показать ей, какая у нее со мной будет жизнь. На любую нормальную женщину это произвело бы впечатление… на тебя ведь это произвело впечатление?

Росс взывал о помощи, и Холли не могла не откликнуться. Росс не привык к тому, чтобы его что-то ставило в тупик, а сейчас он явно пребывал в растерянности. И это ему шло, хотя сказать ему такое Холли бы не посмела.

Она улыбнулась, затем поежилась. Бледное солнце скрыли грязно-серые облака, дул ветерок.

— Тессе, правда, было очень весело. День прошел замечательно. Но она в положении, а женщинам в положении время от времени нужны передышки. И очень неплохо, — сказала Холли строго, — когда сопровождающие их мужчины проявляют хоть немного понимания. А если просто вспылить и пойти любезничать с первой попавшейся девицей, это ничего не решает. Как и, — добавила она как бы между прочим, — если взять у них номер телефона.

Росс улыбнулся. Холли не брюзга, да и не дура. Он снял с себя темно-синий блейзер, накинул его ей на плечи, из грудного кармана вынул мятый билет тотализатора и сунул в ладонь Холли.

— Она сама дала мне свой телефон, — сказал он. К нему снова вернулось хорошее настроение. — Но не волнуйся, звонить я не собирался.

— Знаю, что не собирался, — самодовольно произнесла Холли, разорвала билет на мелкие клочки, и они полетели по ветру, как конфетти. — Она — не твой тип.

— В таком случае нам лучше вернуться, — с грустной улыбкой сказал Росс. — А то мой тип будет волноваться и думать, куда мы подевались.

…………………………………………..

В баре «Пелл Мелл» они посмотрели видеозапись великолепного забега Ромашки, затем на вертолете перелетели к ресторану рядом с Виндзорским парком и там шумно праздновали до девяти часов. Тупая боль в животе больше не беспокоила Тессу. Она просто положила ноги повыше, спокойно отдохнула двадцать минут, и все прошло, не пришлось даже говорить о том, что что-то болело. Не пришлось и извиняться перед Россом за резкость: он вернулся в ложу с Максом и Холли, похлопал ее по руке, тихо проговорил: «Виноват. Извини» и посмотрел на нее с такой страстью, что у Тессы чуть не подкосились колени.

— Ты не виноват, просто… — начала было она, но Росс остановил ее, приложив палец к ее губам.

— Тсс. Я не часто извиняюсь. Пользуйся этим, пока есть возможность. Кстати, у меня важная новость.

— Какая?

— Я предложил Ромашке выйти за меня замуж. — Росс помолчал. — Она отказала. Сказала, я не в ее вкусе.

— Бедняга! — воскликнула Тесса. — Только почему эта новость важная?

Росс подмигнул.

— Ну, это значит, что я все еще свободен и могу выслушивать предложения…

…………………………………………..

— Самый счастливый день, — вздохнула Холли, когда они с Тессой наконец-то были одни в женском туалете. — Тесса, просто не верится, как Макс изменился!

Тесса, причесывая свои растрепанные ветром волосы, произнесла:

— Хочешь сказать, спилил свои рога и больше не бодается?

— Хочу сказать, что сейчас он очень мил со мной, — с гордостью произнесла Холли. Сложив губки бантиком, она приблизила лицо к зеркалу и наложила изрядный слой ярко-красной помады. — Более чем мил. Он ведь даже объяснил Эдаму, куда тому отправляться. Когда Макс сказал, что мы поженимся, я чуть в обморок не упала.

— Не обольщайся, — посоветовала ей Тесса. — Он сказал так, только чтобы помочь тебе выкрутиться из неловкого положения.

Но Холли это ничуть не расстроило. Она попрыскала духами ложбинку между грудей и голову со всех сторон.

— А! — возразила она таким тоном, будто победа над Максом уже одержана. — Это ему только кажется. На самом деле он сказал это всерьез. Просто пока он об этом еще не знает!

…………………………………………..

На полпути к дому Тесса почувствовала новый приступ боли. На этот раз настоящий приступ. Боль в животе прихватила так резко, что от неожиданности Тесса даже вскрикнула.

— Извини, — сказал Росс, который подумал, что случайно ткнул ее локтем. Но затем он увидел, что Тесса сидит, зажмурив глаза и обхватив руками живот. — Тесса, что случилось? — спросил он, но она сперва только помотала головой, а потом сказала:

— Не знаю. Больно…

— Боже! Макс, надо доставить Тессу в больницу. Скажи пилоту, пусть садится. Где мы, вообще?

Холли, прикусив губу, обняла Тессу за плечи. Макс, который сидел на переднем сиденье, обернулся и увидел, что лицо Тессы искажено болью. Она была мертвенно бледна и дрожала, напуганная неожиданностью приступа и тем, что эта боль может означать.

Пилот, однако, сказал, что в экстренной посадке нет необходимости. Они находятся в двадцати минутах полета от Бата и могут сесть на территории Королевского объединенного госпиталя. А до этого времени Тессе оставалось только скрежетать зубами и крепиться. Да еще молить Бога, чтобы боль не усилилась.

От былой радости не осталось и следа: остаток пути вся компания провела в прямо противоположном настроении. Росс держал Тессу в своих объятиях и иногда утешал шепотом, остальные напряженно молчали. Холли, которая никогда не грызла ногтей, сжевала их под самый корень. Макс неподвижно глядел в иллюминатор, вглядываясь в огни на земле, и презирал себя за мысль о том, что если бы сейчас случился выкидыш, то в конечном счете это несчастье оказалось бы благом.

Наконец они приземлились на расположенной рядом с госпиталем площадке для крикета, и Росс осторожно взял Тессу на руки. Макс и Холли по просьбе Тессы должны были вернуться в отель, чтобы Росс легко мог с ними связаться, когда ситуация прояснится.

— Не волнуйтесь, — попыталась успокоить их Тесса. — Я уверена, что все будет в порядке.

— Конечно, будет. — Холли поцеловала ее и улыбнулась, хотя в своих словах сомневалась.

— Я позвоню, — сказал Росс и понес Тессу в сторону госпиталя.

— Я испорчу тебе пиджак, — слабым голосом проговорила Тесса. — Прости, пожалуйста. Мне так стыдно.

— Мой бог, — сказал он, глядя на нее и надеясь, что все будет в порядке, так как он тоже почувствовал, что по его руке потекла кровь, — уже давно пора прекратить говорить глупости, Тесса Дювалль…

 

ГЛАВА 22

— Можно подумать, мы тут Элизабет Тейлор ждем, — проворчала Сильви, передавая дежурство Холли. — Никогда не видела, чтобы Росс столько командовал, — это о чем-то говорит! Твоя подружка Тесса наверняка очень важная штучка.

— Сейчас она очень хрупкая штучка, — сказала Холли, пробегая взглядом список недоделанных дел и понимая, что все особенно скучное Сильви опять оставила ей, так как у самой мисс Нэш до него, как обычно, не дошли руки. — И она не собиралась тут жить, на этом настоял Росс. Ей нужно соблюдать строгий постельный режим, а дома об этом не может быть и речи. Мы с Россом насели на нее и убедили, что это единственное разумное решение.

— Хм, — вздохнула Сильви, — должна сказать, я бы не стала так капризничать. Могу вообразить мучения и пострашнее, чем валяться весь день в кровати, когда Росс Монаган вокруг тебя прыгает.

Тесса же ничего страшнее вообразить не могла. К концу первого дня в «Мызе» она поняла, что рискует сойти с ума. Если бы она не понимала, что ей надо лежать, она бы сбежала. А самое плохое то, что она не могла даже накричать на Росса, ведь все, что он делал, делалось ради нее.

Всюду цветы, большие горшки с гвоздиками десятков оттенков розового, сильно пахнущие белые розы и высокие вазы с синими ирисами.

Стояли кувшины со свежим апельсиновым соком, корзины с фруктами, имелись стопки глянцевых журналов, чистые альбомы для рисования, коробки с карандашами любой твердости и плеер «Сони».

Здесь был огромный цветной телевизор, видеомагнитофон и стойка с кассетами.

А еще — телефон, а также маленькая кнопка рядом с кроватью, чтобы Тесса могла вызвать помощь снизу.

А на кухне шеф-повар в любую секунду был готов приготовить для нее любое, какое ей только захочется, легкое и питательное блюдо.

Все было очень роскошно и очень красиво.

Но был еще и Росс, и Тесса ехидничала про себя: с чего это он решил, что ей может понадобиться кнопка у кровати, ведь сам он постоянно находится при ней. Все время тут торчит. Все спрашивает и спрашивает, как она себя чувствует. Все наливает и наливает ей до чертиков надоевшего апельсинового сока. И всякий раз, когда садится на кровать, задевает ей ноги. И всерьез действует Тессе на нервы.

Отель кое-как справляется и без него, хотя тут Тесса могла верить ему только на слово. Сейчас в своих выцветших джинсах и светло-розовой трикотажной рубашке он сидел, вытянув ноги, в кресле рядом с ней, явно довольный тем, что может позволить себе провести остаток вечера за разгадыванием кроссворда.

Тесса решила, что тут хуже, чем в госпитале. Там была хоть какая-то смена впечатлений: суетящиеся медсестры, другие пациенты и общительная уборщица-ирландка по имени Фидельма О’Фегарти, которая не скрывала своего восхищения Россом.

Однако быть объектом столь пристального внимания Росса было очень утомительно. Он следил за ней почище, чем какой-нибудь гангстер-похититель. А Тесса, которая не любила никакой суеты, хотела только одного — чтобы ее оставили в покое.

…………………………………………..

— Я с ним поговорю, — храбро заявила Холли на следующее утро. Росс был вынужден спуститься вниз для давно уже намеченной встречи и «больную» оставил на попечении Холли. Он заверил, что, стоит только нажать на кнопку, и он будет тут как тут. — Но ведь тебе действительно надо отдыхать, — добавила Холли, — а Росс лишь пытается помочь.

— Слишком усердно пытается, — проговорила Тесса, криво улыбнувшись.

— Но если он меня не послушает, — а обычно он никогда меня не слушает, — то тебе придется просто лежать и, как истинной леди, стойко переносить его навязчивые знаки внимания. И будь рада, — прибавила Холли серьезным тоном, — что хоть ребенок в порядке.

— Знаю. Знаю. Я рада, — сказала Тесса, выливая свой фруктовый сок — на этот раз ананасовый — в ближайшую цветочную вазу. — Да и Росс был чудесен. Было так приятно, когда он сидел рядом со мной в госпитале. Не знаю, как бы я справилась без него. — Она помолчала, откинула с лица волосы и задумчиво посмотрела на пальцы ног. — Но в этом есть свои минусы, понимаешь? Росс становится мне необходим, и я начинаю от него зависеть. Я хочу сказать, действительно зависеть, и это меня пугает.

…………………………………………..

— Ну? — спросил Росс, когда через час влетел в комнату. — Что ты наговорила этой стерве?

Тесса упала духом, а он бросил пиджак на ближайший стул, сорвал с себя галстук и плюхнулся на кровать. Тесса едва успела убрать ноги.

— Я только…

— Ты ей сказала, что я тебя душу, — холодным тоном перебил он.

«Хорошо, — подумала Тесса, — что Холли не пошла работать в дипломатический корпус». Желая избежать полномасштабной ссоры, — ведь предполагается, что ей нужно следить за своим кровяным давлением, — она протянула руку и положила ее Россу на плечо.

— Извини, я не хотела, чтобы это прозвучало именно так. Но ты все для меня делаешь, а я привыкла сама о себе заботиться. Просто это так непривычно, вот и все.

Росс слегка успокоился, выражение его лица смягчилось.

— Сейчас, — сказал он, — ты нуждаешься в заботе. Ладно, может быть, я и вправду немного переборщил, но я ведь никогда этого не делал. К тому же мне нравится о тебе заботиться, — добавил он, слегка улыбнувшись.

— Мне это тоже нравится, — слабым голосом произнесла Тесса. На нее вдруг снова нахлынули все тревоги и страхи последних десяти дней, смешавшись в какой-то невообразимый коктейль с другими эмоциями. Ей показалось, что она сейчас расплачется. Защита, которую она выстроила вокруг себя, рушилась, сохранить ее было уже невозможно. У Тессы не хватало энергии, чтобы сочинять отговорки, и не было сил лгать.

— Мне нравится, — медленно повторила она. В глазах у нее сделалось мутно от навернувшихся слез. — Поэтому я и боюсь.

Росс, которого невыразимо тронули и ее слова, и ее ранимость, пододвинулся ближе. Он притянул Тессу в свои объятия. Как раз в тот момент, когда по ее щекам потекли первые слезы, Росс поцеловал Тессу в лоб и висок; такое самоограничение стоило ему нечеловеческих усилий. Лишь когда она перестала плакать, он приподнял ее лицо, приблизил к своему и, едва касаясь, провел губами по ее слегка приоткрытому рту. И когда он почувствовал, что Тесса ему отвечает, что пальцы ее стали ласкать его плечи и она тихонько прильнула к нему, у него возникло такое ощущение, словно он выиграл важное сражение. Неописуемое волшебство снова окутало их, Росс не сомневался, что так оно и будет, но теперь ему наконец-то удалось убедить и Тессу в том, что это волшебство существует и что оно слишком ценно, чтобы его игнорировать.

— Я никогда этого раньше не делал, — сказал Росс через несколько минут. Тесса все еще прижималась к нему, но, чтобы не повышать свое — и его — кровяное давление, она пила грейпфрутовый сок, а Росс налил себе немного шотландского виски.

Тесса недоверчиво на него посмотрела.

— Чего не делал?

— Никого не целовал. Вот так. — Он помолчал, затем улыбнулся. — Зная, что у меня только самые честные намерения.

Тесса похлопала его по руке.

— Бедняга. Столько усилий и никакого конечного результата. Вот взял и оказался в постели с давшей обет безбрачия. Ирония судьбы, да?

— Не издевайся, — обиженно произнес Росс. — Все совсем не так.

— Значит, это тяга к новизне. — Тесса с трудом улыбнулась, она понимала, что ее слова — правда. — Не волнуйся. Новизна скоро приестся.

— Почему ты не можешь принять меня всерьез? — спросил Росс, поставив стакан с виски и заставив Тессу смотреть ему в глаза. — Это совсем не тяга к новизне. — Он немного помолчал, взгляд его был серьезен, сердце бешено колотилось. — Ничего не изменилось. Я по-прежнему тебя люблю. И я по-прежнему хочу, чтобы ты вышла за меня замуж.

На этот раз Тесса не рассмеялась. На этот раз было уже не так смешно. Она начала чувствовать, что чем упорнее она борется за свою независимость, тем решительнее Росс настроен эту независимость у нее отнять. И сейчас она сомневалась, что у нее хватит силы воли продолжать борьбу.

Тесса даже не была больше уверена в том, что то, что она до сих пор делала, — правильно. В конце концов, много ли найдется девушек, которые отвергнут такого мужчину, как Росс? Он излучает очарование, крайне привлекателен и искусен в сексе. Он преуспевает. Богат. И умеет ее рассмешить.

И чем больше Тесса пыталась говорить себе, что их отношения не могут продлиться долго, ведь он все-таки по натуре капризен, ему все быстро надоедает и он страшный бабник, тем больше усилий прилагал Росс, чтобы это ее мнение опровергнуть. С ней он неизменно добр и терпелив, и ведет себя, как идеальный будущий отец, и — насколько ей известно — не проявляет ни малейшего интереса к другим женщинам.

Скоро у нее не останется почвы для разумных аргументов.

— Знаешь, — медленно проговорил Росс, — эта твоя привычка не отвечать, когда я прошу тебя выйти за меня замуж, просто выбивает меня из колеи.

— Да? — Тесса посмотрела на него и улыбнулась. — Зато я чувствую себя просто прекрасно.

— И что?

Тесса пожала плечами.

— Почему бы не предоставить событиям развиваться своим чередом?

— Это положительный ответ, — спросил Росс раздраженно, — или отрицательный?

— Я сказала только то, что сказала, — ответила, успокаивая его, Тесса.

Росс поднял взгляд к потолку, выразив отчаяние.

— Из тебя получился бы прекрасный политик!

…………………………………………..

Росс собирался отнести Тессе поднос с обедом, но Холли перехватила его внизу лестницы. Звонили по неотложному делу из Флориды, и она переключала звонок на аппарат в его кабинете.

— На, — сказал Росс и сунул заставленный поднос в руки проходившей мимо Грейс. Замкнутая больше, чем обычно, она даже не поблагодарила его за цветы, которые он сам отнес к ее дверям. На ее бледном лице застыло такое выражение, словно ее постоянно мучают какие-то мысли, и вид у нее был еще явно нездоровый. — Отнеси, пожалуйста, Тессе. Она в двенадцатом номере.

Будто рейс не знает.

— Войдите, — отозвалась Тесса, после того как Грейс постучала. — О, как чудесно! Как мило с твоей стороны. Подожди, сейчас я уберу весь этот хлам…

Обезоруженная улыбкой Тессы и ее энергичной попыткой собрать раскиданные по кровати наброски, Грейс преодолела свою робость.

— Вам не следует этого делать. — Грейс поставила поднос на прикроватный столик и сама принялась убирать наброски. Увидев портрет Холли, Грейс остановилась, разглядывая его. — Очень похоже.

Тесса, откинувшись на подушки, с восхищением смотрела на худенькую фигуру девушки. Она заметила, что в последнее время все больше и больше завидует тем, у кого есть талия.

— Если у тебя есть лишних десять минут, я могла бы тебя нарисовать. Теперь, когда я здесь в заточении, у меня не хватает моделей. Внизу у вас там сейчас много работы?

Работы у них было много, но Грейс не могла устоять перед неожиданным предложением. К тому же она была безнадежно помешана на Россе Монагане, и ей очень хотелось узнать как можно больше о тех, кто ему близок. А если уж Тесса не близка, то тогда вообще не известно, кто близок.

— Ваш обед… — начала было она, но Тесса отмахнулась от ее возражений.

— Холодная лососина и салат. Не могу себе позволить толстеть дальше. У меня и так вид, как у Будды.

Грейс этого не казалось. В номере было тепло, и Тесса сидела не под одеялом, а на одеяле, вытянув ноги вперед. На ней была длинная белая футболка, а распущенные волосы лежали на плечах. В залитой солнцем комнате полно цветов. Взгляд Тессы был очень дружелюбным, а улыбка теплой, когда она жестом показала Грейс, чтобы та садилась. Грейс, которая все пыталась понять, не чувствует ли она к этой девушке неприязни — ведь Тесса наяву испытывает то, что сама она многие месяцы переживает только в мечтах, — была совершенно ею покорена.

— Мистер Монаган сам собирался принести вам обед, — сказала она, нерешительно садясь на краешек мягкого, как губка, стула. — Но у него телефонный разговор.

— Слава богу! — воскликнула Тесса полушутя. — В последние два дня я его уже раз шесть нарисовала. Ты будешь приятным разнообразием. Поверни немного голову влево. Превосходно.

Сидя в этой позе, Грейс увидела стопку сделанных ранее рисунков. Она протянула руку, сдвинула в сторону верхние два и взяла третий. С рисунка своими ехидными, веселыми глазами с густыми ресницами на нее глядел Росс, причем с такой с любовью, с какой в действительности он никогда на нее не смотрел. Грейс почувствовала, как у нее заколотилось сердце. Дышать ровно было трудно. Не в силах молчать, она произнесла:

— Он красивый.

— Расскажи мне что-нибудь интересное, — попросила Тесса, скривив лицо и сосредоточившись на скулах Грейс. — Нет, не напрягайся. Откинься на спинку и расслабься.

Завороженная портретом Росса, Грейс проговорила:

— Мой отец тоже был красивый.

— Был? — осторожно спросила Тесса. — А что с ним случилось?

Уголков губ Грейс коснулась едва заметная грустная улыбка.

— Он умер.

— Мой тоже. — Тесса пыталась поймать грустную, милую улыбку и говорила бесстрастным тоном, не желая спровоцировать поток слез. — Можешь взять этот рисунок, если хочешь, — добавила она, видя, что девушка по-прежнему сжимает в руке сделанный угольным карандашом портрет Росса. — Ты можешь повесить его у себя внизу и кидать в него дротики всякий раз, когда твой шеф раскомандуется.

— Черт побери! — возопил Росс, ворвавшись в номер и бросив холодный взгляд в сторону Грейс. — В ресторане некому обслуживать посетителей. Что ты тут торчишь?

— Успокойся, — сказала Тесса, которая наносила уже последние штрихи. — И не кричи на Грейс, так как в этом виновата я. Это я попросила ее остаться.

— Могу кричать, на кого захочу, — ответил Росс, но уже с меньшим раздражением. — Это мой отель.

— Я лучше пойду, — торопливо произнесла Грейс. Она покраснела и нервно перебирала пальцами. Тесса подмигнула ей и передала законченный рисунок.

— Не расстраивайся. Я не позволю ему вымещать на тебе злобу.

— Спасибо. — Грейс посмотрела на свой портрет, выполненный с большим мастерством и очень точно передающий ее черты. Она встала, взволнованно взглянула на Росса, потом на большой живот Тессы. В детстве ей всегда хотелось иметь братика или сестренку. И вот теперь у нее скоро будет брат или сестра.

— Ладно, ладно, — вздохнул Росс, не трудясь скрыть свое раздражение.

И еще ей всегда хотелось иметь отца.

— Простите, мистер Монаган, — прошептала Гейс.

— Спасибо за то, что позировала, — крикнула ей вдогонку Тесса.

Росс нахмурился.

— Не надо ей потакать, — сказал он, когда Грейс затворила за собой дверь. — Она постоянно отпрашивается с работы. Что-то нечисто с этой девушкой. Я ей совершенно не доверяю.

 

ГЛАВА 23

Им повезло, погодные условия были превосходные. Бледное солнце освещало еще более бледное небо, и низко над землей стелилась дымка. На поле за «Мызой», словно гигантские фантики от конфет, были разбросаны с десяток воздушных шаров, находившихся в разных стадиях готовности к полету. Их яркая веселая расцветка резко контрастировала с серьезностью лиц тех, чьей задачей было заставить летать эти капризные создания рук человеческих. Проверялись баллоны с пропаном, закреплялись мешки с песком, испытывались выпускные клапаны и с тревогой рассчитывалась возможная скорость ветра. Для тех, кто был готов платить за прогулку по воздуху, полег на воздушном шаре — всего лишь развлечение, дорогое, но все же развлечение. И владельцы шаров много трудились, чтобы так оно и было.

Антонии было абсолютно наплевать, за счет чего шары держатся в воздухе, ей просто нравилось летать. К тому же она сумела устроить так, что в этот полет они отправятся вместе с Россом.

Засунув озябшие руки в карманы своей лыжной куртки, она прислонилась к капоту бронзовой «ауди» Ричарда и наблюдала за тем, как Ричард с Россом проверяют швартовые концы, удерживающие сейчас сине-зеленый полосатый шар. Этим шаром Ричард владел на пару с одним очень некрасивым французом по имени Морис Бертран.

От одного того, что она видела Росса, Антония уже чувствовала себя лучше, бодрее. В выцветших джинсах и белой дутой куртке, с вьющимися черными волосами, закрывающими часть воротника, он стоял, уперев руки в свои стройные бедра. Антония смотрела на Росса, и у нее от желания перехватывало дыхание. Ей надо его вернуть.

— Хорошо выглядишь, — сказала она ему через час, когда они наконец поднялись в воздух. Газовая горелка ревела, а Морис проверял тросы и сверялся с компасом. Он был полностью поглощен управлением шаром и, что говорит Антония, не слушал.

— Наверняка тебе нелегко, — добавила она, говоря тихо и пододвигаясь поближе к Россу.

— Что нелегко? — Росс не смотрел на нее. Он окидывал взглядом горизонт. Прямо под ними ряды белых домиков, размером с игрушечные, взбирались на склон холма. Горелка была отключена, и тишина стояла невероятная. Они пролетали высоко над городом, и все это, по мнению Антонии, было до крайности эротично.

— Наверняка тебе нелегко, — терпеливо продолжила она. — Ведь бедная Тесса прикована к постели и недоступна. Тебя это… не расстраивает?

— Ничуть, — ответил Росс веселым тоном. Это была полная ложь, но он сразу понял, куда клонит Антония, и подыгрывать ей не собирался. Он не даст ей почувствовать себя удовлетворенной ни в каком смысле…

— Ты меня удивляешь. — Антония подула на ладони, пытаясь их согреть и думая о том, насколько приятнее было бы засунуть их под кашемировый свитер Росса. — Я не относила тебя к тем, кто стремится к половому воздержанию.

— Ну, вот теперь ты видишь, — произнес гордым тоном Росс, — мне есть чем удивить.

— В прошлом году точно было чем. — Антония оглянулась на Мориса и еще больше понизила голос. — Когда мы в прошлый раз летали, мы ведь вступили в клуб любителей секса в воздухе, разве ты не помнишь, милый?

Росс улыбнулся. Ее грубые методы на него не действовали.

— Это ты, может, в прошлом году туда вступила, а я был учредителем.

— Ты ведь не ожидаешь, что я поверю в то, что ты изменился, — тихо проговорила Антония, придвигаясь еще ближе. — Росс, это же неестественно! Я понимаю, что бедная Тесса не виновата, но она ведь не может дать то, что тебе нужно, к тому же после того, как Ричард на той неделе сорвал себе спину, мы ни разу с ним…

— На твоем месте я бы не называл Тессу бедной, — резко прервал ее Росс. Она чувствует себя превосходно, ребенок — тоже, и оба мы очень счастливы. А поскольку мне не очень интересно слушать о проблемах твоей половой жизни, то, может быть, ты оставишь эту тему? Смотри. — Он показал вниз, на машину, идущую по обсаженной деревьями дороге. — Вон Ричард едет на своем джипе в Лэнсдаун.

— Да пошел он… этот Ричард, — грубо заявила Антония. — В последние дни он только и ноет, что я трачу слишком много денег на платья. Если бы он знал, сколько они стоят на самом деле…

— И как часто ты их снимаешь? — спросил Росс, не в силах удержаться от колкой шутки.

Полет выходил совсем не таким, как планировала Антония. Приведенная в совершенное замешательство, она обернулась и гневно на него посмотрела.

— Теперь ты читаешь мне мораль? Росс, тебе это совсем не идет.

Он равнодушно пожал плечами.

— Спорю, что это продлится два месяца. Нет, — поправилась она, — полтора.

— Как хочешь, так и думай, — язвительно произнес Росс. — Только не приставай ко мне. В прошлом году было здорово, но сейчас все изменилось. Я собираюсь жениться на Тессе.

К этому моменту Морис уже не мог их не слышать, но Антонии было наплевать. Она потеряла самообладание и заговорила громче. Шипение внезапно включившейся пропановой горелки не могло заглушить ее голоса.

— Боже, какая она хитрая! Ты разве не видишь, что она с тобой делает?

— Поскольку из корзины я выкинуть тебя не могу, — сказал Росс, устало посмотрев на Антонию, — то, я полагаю, мне предстоит это узнать.

— Да это же самый старый способ! — кричала Антония, возмущенная такой несправедливостью. — У нее нет ничего, у тебя есть все. Она умышленно беременеет, а потом корчит из себя недотрогу. Боже мой, да такой фокус любая может выкинуть… даже я могла бы так сделать!

Это было уже слишком. К тому же имело опасное сходство с тем, как эти события трактует Макс. Россу, который вот-вот мог потерять терпение, хотелось так тряхануть Антонию, чтобы у той зубы клацнули. Но он сдержался и вцепился в край корзины с такой силой, что пальцы побелели.

— Ты действительно могла бы так сделать, — сурово произнес он. — Это и страшно, и я благодарю Бога за то, что успел вовремя встретить Тессу. Женщины вроде тебя, — добавил он с нарочитой жестокостью, — это ходячая реклама презервативов.

— А ты — долбанный лицемер, — прошипела в ответ Антония. — Потому что скоро ты начнешь покупать их оптовыми партиями. Только понадобятся они не Тессе Дювалль.

 

ГЛАВА 24

Каждый год в конце марта Королевская академия предлагает художникам представить свои лучшие работы, чтобы выбрать из них те, которые можно показать на Летней выставке. Каждый год примерно двенадцать тысяч картин проносят — очень быстро — перед строем судей, уважаемых членов Королевской академии, которые картины оценивают, отвергают и в конце концов отбирают от полутора до двух тысяч полотен, которые и будут предъявлены широкой публике на этой всемирно известной выставке. Те художники, которым повезло и работы которых были приняты, получают всеобщее признание: они становятся престижны, получают рекламу и ими начинают интересоваться любители изящных искусств. Искатели талантов и те, кто работает на привередливых частных покупателей и на главные галереи Европы и Соединенных Штатов, тщательно разглядывают каждую картину, оценивают одаренность художника и его коммерческую жизнеспособность. Никто не хочет упустить возможность открыть новых Хокни, Аннигони или Кук. Удача на Летней выставке Королевской академии может полностью изменить жизнь художника.

Макс, просматривавший «Телеграф», задержался на статье об этом только потому, что в романе, над которым он сейчас работал, действующими лицами были мошенник, торговавший картинами, и художник-наркоман, подделывавший полотна известных мастеров. Такую информацию всегда стоит иметь в виду, она может оказаться полезной.

…………………………………………..

В обеденный перерыв Росс взял брошенную газету и прочитал статью на той странице, которая была открыта, с еще большим интересом, чем до него это сделал Макс. Мысль о том, что картины проносят перед стоящими в ряд судьями, его позабавила: похоже на конкурс красоты, только не в купальниках. Росс ничего не знал о мире искусства, но даже он слышал о Королевской академии. Каждый может представить не больше трех картин. Польза для карьеры художника в случае, если его работа попадет на выставку, может быть огромна.

Он развернулся в своем вращающемся кресле и стал задумчиво смотреть на картину Тессы. Росс еще никогда не сталкивался с тем, чтобы ему нравилась девушка, которая отказывается строить серьезные отношения с ним из-за того, что у него слишком много денег. В случае с Тессой его богатство и отсутствие такового у нее создавало между ними непреодолимую преграду. Ее упрямство приводило Росса в отчаяние. Однако отказываться от своих денег он не собирался даже ради Тессы. Отречься от своего, по общему признанию, роскошного образа жизни, чтобы прозябать в блаженной нищете со столь же прекрасной, как и упрямой, девушкой, было совершенно не в его стиле.

Таким образом, единственное разумное решение — это затащить Тессу, которая будет орать и брыкаться, в настоящий мир, где деньги ценятся так же, как и любовь.

«И по очень счастливому стечению обстоятельств, — с улыбкой подумал Росс, — наши дорогие судьи начинают свой отбор завтра».

…………………………………………..

Холли ни на мгновение не теряла веру в способности Розы Полоновски, но ей было трудно справиться с чувством досады. У нее и в мыслях не было винить Тессу в том, что по пути назад из Эскота ход событий так резко изменился. Угроза выкидыша — это очень серьезно.

Но Холли не могла не испытывать разочарования оттого, что такой идиллический день кончился безрезультатно для нее и Макса. То, о чем она так мечтала и что казалось неизбежным, рассыпалось прахом. Исчезло. И пока что не собиралось снова материализовываться. С таким трудом завоеванная территория оказалась потерянной, и Холли снова оказалась там, откуда и начинала, а Макс вел себя так, словно того счастливого дня — их волшебной близости — вообще не было.

И уж совсем не помогает делу то, что тут еще суются со своей бестактностью типы вроде Эдама Перри.

Когда Холли устраивалась в «Мызу» администратором, Росс сообщил, что работа будет очень разнообразной и потребует от нее применения многих разных навыков, а она радостно ответила, что это как раз то, без чего она не может жить.

Но все же она никак не ожидала, что в ее обязанности будет входить ползание по фойе на четвереньках в поисках контактной линзы, в то время как владелица этой линзы будет сидеть, развалясь, в кресле, попивать джин с тоником и не предпринимать ни малейших попыток к ней присоединиться.

Эдам с целой охапкой цветов в руках остановился в дверях и в восхищении уставился на очаровательную попку Холли, которая как раз пятилась задом, потому что хозяйка линзы предположила, что «это» может лежать где-нибудь ближе к дверям. Пышные бедра Холли четко проступали сквозь тонкий материал юбки шафранного цвета, а когда она еще и склонилась вперед, то Эдам увидел и верх белого чулка, а выше него — бледную кожу.

«Очень здорово, — думал он, — пасмурным утром во вторник вдруг стать свидетелем удивительного зрелища. Холли просто прекрасна».

Почувствовав, что сзади кто-то стоит, Холли посмотрела через плечо и тихо выругалась, Затем, поняв, что Эдам Перри все это время без тени стеснения пялился на ее зад, она встала на колени и гневно на него поглядела.

— Что ты тут делаешь? — бросила ему Холли, пришедшая в еще большее негодование при виде его глупой улыбки. — Я занята. И твои дурацкие цветы мне тоже не нужны.

— Это не твои дурацкие цветы. — Невозмутимая улыбка Эдама сделалась еще шире, когда Холли, вставая, снова дала ему взглянуть на верх чулка. — Тебе не придется швырять их в ближайшую урну.

Чувствуя себя вдвойне неловко, Холли принялась поправлять прическу.

— Что там с моей контактной линзой? — спросила сидевшая в кресле женщина, раздраженно барабаня алыми коготками по своему стакану.

— Прошу прощения, — сказала Холли, — ее не найти. — И тут же завизжала, так как Эдам направился к ней, быстро сунул завернутый в целлофан букет под мышку и свободной рукой потянулся к ее груди.

Холли даже не успела отбить его наглую руку, и эти огромные пальцы игрока в регби легко коснулись ее левого соска. Через долю секунды он уже держал указательный и большой пальцы сложенными в виде буквы «О», в точности соответствующей форме, какую сейчас имел рот Холли.

— Контактной линзе повезло, — пробасил Эдам и передал бесценный пластиковый кружочек благодарной владелице.

Холли пришлось сдержать свою ярость, так же как и желание залепить пощечину этой ухмыляющейся физиономии. Чувство собственного достоинства вернулось к ней, и, отряхнув с колен ворсинки от ковра, Холли удалилась за свою стойку и занялась стопкой счетов.

— Камушков, значит, нет, — заметил Эдам, облокотившись о стойку и глядя на дрожащие пальцы Холли.

— Прошу прощения?

— Ты не помолвлена с этим великолепным Максом.

— Еще нет, — ледяным тоном ответила Холли, молясь, чтобы Макс не решил именно сейчас примчаться сюда и начать на нее орать. Бросив многозначительный взгляд на букет, который держал Эдам, она спросила:

— Могу я чем-нибудь помочь?

— Можешь, и даже больше, чем думаешь, — ответил Эдам печальным тоном. — Ну, раз ты во всех остальных смыслах занята, то, может быть, скажешь, как пройти к Тессе? Эти цветы, — добавил он, в шутку извиняясь, — для нее.

— Двенадцатый номер. Третий этаж, — ответила Холли, слегка обиженная. Ей даже и в голову не приходило, что Эдам мог явиться сюда к кому-то другому. — Что это ты вдруг? Ты же с ней почти незнаком.

— Я познакомился с ней в Эскоте, — сказал Эдам. — Она мне понравилась. Я был расстроен, когда услышал о том, что случилось. Но сейчас ведь с ней все в порядке?

Холли заставила себя успокоиться. В конце концов, Эдам Перри ей даже не нравится. И два десятка красных роз — это так типично для него. Никакого воображения, никакой утонченности…

— В порядке. Но у Тессы постельный режим. Мне позвонить ей и предупредить, что ты тут?

— Незачем. — Эдам помотал головой и снова улыбнулся своей ненавистной ей улыбкой. — Ты же, милая, меня знаешь. Я люблю удивлять людей.

…………………………………………..

— Какая прелесть! — воскликнула Тесса, искренне тронутая жестом Эдама. В отличие от Холли, Тессе сразу понравился этот крупный светловолосый мужчина, который сейчас осторожно пытался разместиться в кресле рядом с ее кроватью.

— Рад слышать, что ты и ребенок в порядке, — сказал Эдам в своей непринужденной, откровенной манере. — Я знаю, что Росс сейчас очень тщательно о тебе заботится, но если что-нибудь нужно…

— У меня тут уже больше, чем нужно, — возразила Тесса, показывая на телевизор, видеомагнитофон, стопки книг, недавно установленный у кровати холодильник. — Меня тут балуют, но все равно спасибо за предложение. Как ты, кстати?

— Безумно влюблен, — ответил Эдам грустно. — Холли действительно выходит замуж за Макса?

«Если наденет на него смирительную рубашку и отвезет в церковь на тележке», — подумала Тесса, но предпочла не говорить этого вслух. Тщательно подобрав слова, она пожала плечами и сказала:

— Если все пойдет по плану.

— Она упорная. Думаю, Холли не из тех, кто меняет свои планы?

— Упрямая, как осел, — заверила Тесса, которой было жаль Эдама. Ясное сознание того, что Холли сделала неверный выбор, совсем ее не успокаивало. С Эдамом Холли могла бы быть счастлива: если бы она только дала ему возможность проявить себя перед ней. Эдам реален, Макс же чистая фантазия. Однажды, возможно когда будет уже слишком поздно, Холли это поймет.

— Значит, у меня нет никакой надежды. — Эдам смотрел на свои руки и переплетал пальцы, как курильщик, который знает, что ему нельзя сейчас закурить. Затем он грустно усмехнулся. — Я уже взрослый, Тесса. Ты мне можешь сказать откровенно. Скрывать правду жестоко…

— Об этом, вообще-то, не у меня надо спрашивать, — медленно начала Тесса, взяв карандаш и начав вертеть его между пальцев, чтобы отвлечь свои мысли от того, что готовились произнести ее уста. — Но иногда проще разглядеть чужие ошибки, чем заметить свои, так что я лично думаю, что Холли совершает ошибку. В данный момент она опьянена страстью и ничего не соображает, но в конце концов… может быть… она поймет, что Макс — это все-таки не тот, кто ей нужен. И тогда…

— Ты и правда считаешь, что у меня есть шанс? — спросил жалобно Эдам, словно маленький мальчик.

— Может быть, совсем маленький шанс и есть, — сдержанно допустила Тесса. — Но совсем крохотный, так что не обольщайся.

Эдам просиял. Тессе даже показалось, что он сейчас бросится ее обнимать.

— Дорогая, ты настоящее тонизирующее средство. Я знал, что могу на тебя положиться. Мы вместе ее образумим…

— Крохотный шанс, — строго повторила Тесса, но Эдам радостно улыбался.

— Ха, как раз такие ситуации я больше всего и люблю! Как насчет небольшого пари? Тридцать три к одному, что в конце концов я получу эту девушку!

 

ГЛАВА 25

— Я тут… устраиваю небольшую вечеринку, — небрежным тоном сказала Холли, изо всех сил стараясь, чтобы ее слова прозвучали так, словно вечеринки она устраивает постоянно. Поскольку Макс, по всей вероятности, не собирался в ближайшее время никуда ее приглашать, Холли решила использовать хитрый прием, описанный в журнале «Космополитен», — применить смену ролей. В журнале, который она украдкой читала под прикрытием администраторской стойки, говорилось, что ни один мужчина, претендующий называться воспитанным, даже не подумает отклонить такое приглашение. — Только самые близкие друзья, чудесные блюда и особенное вино, которое я специально приберегала…

Максу, который по уши увяз в работе, читать «Космополитен» было некогда. Даже не взглянув на Холли, он сказал:

— Очень любезно с твоей стороны, но боюсь, что я не смогу. Извини.

— Почему? — взвыла Холли. От легкого налета изысканности в ее манерах не осталось и следа. — Черт побери, Макс, я ведь тебе даже не сказала, когда будет вечеринка!

На этот раз он посмотрел на нее взглядом человека, уставшего от светской суеты, но всеми мыслями оставался сосредоточен на тонкостях сюжета, который как раз сейчас обдумывал.

— И когда она? — машинально спросил Макс.

— В четверг, — ответила Холли, ломая сцепленные за спиной пальцы. Затем, видя, что Макс колеблется, быстро выпалила: — Или в пятницу. Когда тебе удобнее.

— Извини, — повторил Макс, снова переводя взгляд на экран своего компьютера. — Боюсь, я действительно не смогу. Работа поджимает, — добавил он и постучал пальцем по экрану. — Приходится еще и сверхурочно работать.

— Ты никогда не работаешь сверхурочно, — с упреком возразила Холли. — Ты работаешь несколько часов в день и отдыхаешь, когда захочешь.

Макс, который был настолько поглощен своим новым проектом, что даже не заметил, насколько сильно пострадала гордость Холли, просто пожал плечами. Как можно тратить время на какие-то скучные вечеринки, когда вот-вот родится сценарий, который станет просто вершиной кинематографа? Кроме того, чем раньше он его закончит, тем скорее снова завоюет любовь и вечную благодарность Франсин…

— Мне надо работать, — строго произнес он. — Это важнее.

К своему стыду, Холли почувствовала, что глаза ее наполнились слезами. Она успела прочитать на мониторе набросок сюжета и сразу догадалась, почему Макс оказался вдруг так сильно поглощен этим проектом. Он явно все еще без ума от Франсин Лалонд, конкурировать с которой Холли даже не надеялась. Это жестоко, досадно и очень, очень несправедливо.

— Еще бы, — произнесла она, закусив губу, чтобы сдержаться. И, повернувшись, чтобы уходить, добавила: — Надеюсь, что и для нее это так же важно, как для тебе.

— Разумеется, — проговорил довольный Макс, который так был погружен в свои собственные мысли, что даже не задумался над косвенным намеком Холли на Франсин. — Не волнуйся, Холли. Все идет строго по плану.

…………………………………………..

Передавая картину Тессы одному из носильщиков, Росс чувствовал неловкость, словно он подбрасывал новорожденного ребенка на ступени приюта.

Королевская академия вся гудела, была забита людьми, словно Харродз в первый день распродажи, почти каждый тащил картину приличного размера.

— Поосторожнее с ней, — сказал Росс, сунув десять фунтов носильщику. Носильщик подмигнул.

— Не беспокойтесь, хозяин. Буду нести так, словно она моя собственная.

После долгого обеда со своим старым другом Нико Колетто и двухчасовой прогулки по магазинам на Риджент-стрит и по торговой аркаде Берлингтон, где было оставлено немало денег, Росс вернулся в Академию. Лица, которые до этого светились надеждой, сейчас несли на себе черты подавленности. Кто стойко держался, а кто был откровенно разочарован. Те немногие счастливчики, чьи работы были приняты, явно об этом помалкивали. Насколько Росс заметил, почти никто не улыбался. Чисто случайно среди толпы, собравшейся в холле, Росс наткнулся на знакомого носильщика. Этого парня совершенно не трогала сложившаяся тут мрачная атмосфера, он приветствовал Росса, радостно подняв оба больших пальца вверх и широко улыбнувшись.

— Отлично, приятель. Вещь приняли.

Росс был доволен, но не удивлен. Он ни секунды не сомневался в том, что работа Тессы стоит того, чтобы ее показать. На обороте ее картины не надо было карандашом писать «Верх», как на той, что сейчас с недовольным видом протаскивали мимо него какие-то люди.

— Прекрасно, — сказал Росс и подумал, не ждет ли носильщик еще чаевых, чтобы принести картину назад. — Мне ее самому забирать, или ты мне ее принесешь?

Носильщик посмотрел на него, как на сумасшедшего.

— Да ты что, шеф, с Луны свалился? Наверное, первый раз тут? Картина теперь останется здесь до открытия выставки.

— Черт, ты шутишь! — воскликнул Росс. Вся идея заключалась в том, чтобы тайно привезти сюда картину, пока Тесса не встает с постели, и быстренько вернуть назад, чтобы никто не заметил ее отсутствия. Росс рассчитывал привезти Тессу на день в Лондон, чтобы она посетила Летнюю выставку и наткнулась там на собственную работу.

«Проклятье, — ругнулся он про себя. — Теперь надо придумывать оправдание, куда девалась картина».

…………………………………………..

— Прости, — сказал Доминик, — за то, что в прошлый раз не поверил, что ты знаменита.

Он остановился в дверях и поклонился. Тесса хихикнула.

— Как ты узнал, что я здесь?

— Прочел в газетах, конечно. Сейчас о тебе пишут больше, чем о членах королевской семьи. Так что я решил зайти проверить, снизойдешь ли ты до общения с простыми смертными.

— Я очень люблю общаться с простыми смертными, — заверила его Тесса, когда он доковылял до кровати и обнял ее. — Особенно с тобой. Сядь и расскажи мне все сплетни. Разобрался со своими женщинами?

Доминик скривился.

— А как ты думаешь, почему я здесь? Жена меня прогнала. Марина меня оставила. Джози, — с презрительной миной добавил он, — сбежала с необычайно бездарным художником из Сент-Ивза.

— Так ты совсем один?! — с притворным ужасом воскликнула Тесса. — Неужели нет справедливости в этом жестоком мире? Как же ты будешь жить?

Доминик стоически выдержал взгляд Тессы, поглаживая пальцами ее запястья с внутренней стороны.

— Я погружусь в работу, — грустно ответил он, — и приму обет безбрачия. Может быть, со временем — скажем, через семь или восемь лет — я встречу другую женщину и подумаю, не связать ли с ней свою жизнь, а пока…

— Прекрати, пожалуйста! — воскликнула Тесса. — Еще чуть-чуть, и я расплачусь. Сердце просто разрывается на части.

— Мое сердце уже давно разбито, — заверил ее Доминик с горестным выражением на лице. — Мне необходимо утешение, необходимо понимание. Я должен знать, что мои настоящие друзья все еще меня любят. Мне нужна…

— Не говори, — перебила его Тесса. — Дай сама догадаюсь. Крыша над головой.

— Ты не только невероятно толстая, — ответил он с ослепительной улыбкой, легко проводя рукой по ее большому животу, — но и невероятно добрая. Я знал, что ты меня не подведешь. Ой, он меня пнул!

…………………………………………..

— Я превращаюсь в старую деву, — заявила Холли в пятницу вечером. — Все мои друзья нашли себе пару. Ты, — она с упреком указала на Тессу, — прикована к этой чертовой кровати, и все, на что я могу надеяться в свой выходной, это замороженный карри и сериал «Коронэйшн-стрит».

— Ты же терпеть не можешь «Коронэйшн-стрит», — спокойно сказала Тесса. Холли явно даже в голову не приходило, что Тессе тоже может быть скучно, она ведь уже третью неделю лежит в постели, и единственное ее развлечение — это иногда сходить в ванную. Если Холли была расстроена, она хотела, чтобы весь мир знал об этом.

— Вот именно! — Холли выхватила из вазы гвоздику. Возбужденно отрывая лепестки, она раскидывала их по всей кровати. — Не любит! Не любит! Не любит! Что мне делать, Тесса? Пойти на вечерние курсы вязания?

— Лучше к Эдаму, — робко предложила Тесса, понимая, что сейчас для этого не самое подходящее время, но все равно решив рискнуть.

Холли засунула ощипанную гвоздику назад в вазу и поднялась, чтобы уйти.

— Ну уж нет, — бросила она. — Я еще не дошла до ручки.

— В таком случае, — усмехнувшись, произнесла Тесса, — завтра расскажешь, что случилось, когда Майк Болдуин узнал о том, что Дирдре сменила пол.

…………………………………………..

— Мой бог, этот домик стоит вообще на отшибе, — жаловался полчаса спустя Доминик.

— Извини, — сказала Тесса, сдерживая вздох. — Может, мне туда сбегать и построить вокруг несколько пабов и жилых домов?

Почувствовав, что она обижена, Доминик улыбнулся.

— Понимаю, понимаю. Я — неблагодарная скотина. Дело в том, что я совершенно не выношу одиночества. В прошлый раз ты была там.

— А теперь я тут. Если бы я переехала обратно в свой дом, — ехидно добавила она, — тебе бы пришлось за мной ухаживать. И еще мыть всю посуду.

Доминик, поняв, что над ним насмехаются, поморщился.

— Ладно, я не самая лучшая в мире нянька. Только, Тесса, я ведь в Бате никого не знаю, и мне так скучно…

…………………………………………..

— Я хочу, чтобы ты знала, что это была идея Тессы, а не моя, — безо всякого вступления заявил Доминик. — Так что на многое не рассчитывай.

Холли, которая и без того была не в самом радужном настроении, гневно на него посмотрела. Сарказм и оскорбления со стороны еще одного равнодушного мужчины — это как раз то, чего ей сейчас не хватало.

— Не обольщайся, — сердито сказала она. — Давай ближе к делу.

Доминик состроил гримасу.

— Очаровательно. Ладно, Тесса как-то случайно упомянула, что тебе скучно и одиноко. Я просто подумал, что, может быть, ты захочешь куда-нибудь сходить со мной сегодня вечером.

— С тобой? — произнесла Холли, вскинув от удивления брови.

— По словам Тессы, — с невозмутимым видом продолжил Доминик, — тебе больше не с кем.

— Я еще ей говорила, что не дошла до ручки, — грубо отрезала Холли.

— Так да или нет?

Сериал «Коронэйшн-стрит» манил ее аж целую микросекунду.

— Ну ладно, — сказала Холли, понимая, что еще пожалеет об этом.

Доминик ликовал.

— Так это значит да или нет? — снова спросил он, поддразнивая ее.

— Не наседай, остряк. Я же сказала — ладно.

 

ГЛАВА 26

Долгие годы многие женщины уличали Росса во лжи, так что теперь он считал себя умелым лгуном. Когда его ставили перед лицом доказательств, он твердо придерживался своего девиза: «Отрицать, отрицать и еще раз отрицать». И пока что такая тактика служила ему превосходно. Лгать было просто: стой подольше на своем, и в конце концов аргументы у обвинителя кончатся.

Но с Тессой так не получалось. Начнем с того, что она никогда не спорила, и если даже сомневалась в истинности его слов, то никак этого не проявляла.

Для Росса это означало, что, чем охотнее она принимала его объяснения, тем запутанней они становились.

— И так как Нико убежден, что этот его знакомый заинтересуется твоими работами, — говорил Росс, продолжая плести свою лживую сеть, — он спросил меня, не может ли он на время взять твою картину.

— Превосходно, — радостно откликнулась Тесса. — Только это не моя, а твоя картина. Твоя.

— Ну да… так вот сейчас этот знакомый в Америке, и даже Нико не знает, когда он вернется. Но как только это произойдет, он сразу посмотрит на твою — мою — картину, и Нико тут же ее вернет.

— Хорошо. Росс, не можешь дать мне вон ту книгу, что лежит на комоде?

— На это может уйти несколько месяцев, — осторожно прибавил он.

Тесса склонила голову набок. Она медленно и членораздельно произнесла:

— Это библиотечная книга. К тому времени ее уже надо будет вернуть. Не можешь дать мне ее сейчас?

— Я имел в виду картину, — сказал Росс, чувствуя себя немного неуютно.

— Мне уже надоела эта история! — крикнула Тесса и бросила ему в голову подушку. — Делай со своей картиной что хочешь! Дай мне только ту чертову книгу!

…………………………………………..

Несмотря на полное ухабов начало, вечер получился лучше, чем того ожидали и Доминик, и Холли.

Так как Доминик не имел собственного транспортного средства, Холли заехала за ним в домик Тессы. Холли не хотела, чтобы он подумал, что она хочет произвести на него впечатление, и нарочно оделась как можно проще: в однотонную, безо всякой отделки хлопчатобумажную рубашку цвета шалфейного листа, выпущенную поверх зеленых, но более темного оттенка джинсов от Фьоруччи. Минимум косметики, совсем чуть-чуть духов и непосредственная манера поведения дополнили ее имидж. Ее замысел Доминик разгадал сразу и с большим удовольствием постарался перещеголять ее во всех отношениях. Его мятая вязаная кофта и драные джинсы были по-настоящему старыми, косметикой он не пользовался, а что касается непосредственности, то в этом ему равных не было.

Словесная перепалка долго не продлилась. После нескольких бокалов, выпитых в крохотном, освещенном свечами баре в центре Бата, Доминику удалось пробиться сквозь многомильную линию обороны и узнать — к своему удивлению, — что Холли любит слушать живой джаз.

Через три часа он с еще большим удивлением узнал, что она не только хорошо танцует, но что выносливости у нее больше, чем у игрока в регби. Золотисто-рыжие волосы Холли развевались, щеки горели, бедра покачивались. Она просто монополизировала танцпол, постоянно перекидывалась репликами с музыкантами и утанцевала до упаду нескольких партнеров.

И поскольку все это происходило в душном, прокуренном подвальчике, Холли приходилось очень много пить.

— Пиццу, — произнесла она наконец, плюхнувшись рядом с Домиником и допив его пиво. — Я должна съесть пиццу. Тут за углом превосходный ресторан.

— Очень хорошо, — ответил Доминик. — Только неизвестно, как я сегодня доберусь домой, ведь вести машину тебе точно нельзя. Ты напилась.

— Я получаю огромное удовольствие, — произнесла Холли, и в голосе ее звучало удивление. — А я ведь не хотела сюда идти. Какая жизнь странная, правда?

— Чудна́я, — согласился Доминик, сохраняя на лице серьезное выражение и приходя к заключению, что Холли на самом деле не так уж плоха. — Только я все-таки не знаю, каким образом я попаду домой.

Холли изобразила пустым стаканом туманный жест.

— Нет проблем, останешься у меня. Я живу тут недалеко. — Она улыбнулась и толкнула Доминика локтем, отчего он чуть не слетел на пол. — Только не хочу, чтобы ты меня неправильно понял. Я говорю только о ночлеге, и никакой эротики.

— Как раз угадала мои желания, — согласился Доминик с огромным облегчением. Он взял Холли за руку и заставил ее встать. — Теперь — пицца. Если ты сейчас же чего-нибудь не съешь, то отбросишь копыта.

…………………………………………..

Доминик не считал Холли привлекательной, но был готов допустить, что в ней есть что-то такое, что, без сомнения, может нравиться другим мужчинам.

И вот теперь, когда они были у Холли дома и когда Доминик уже принял внутрь большую часть бутылки «Бароло», он был готов согласиться и с тем, что Холли, вообще-то, очень даже ничего. Светло-зеленая рубашка ей шла, а еще одна случайно расстегнувшаяся пуговка только добавляла ей шарма. Поклонник стройных женщин с небольшой грудью и узкими бедрами, Доминик сейчас прикидывал, каково это заниматься любовью с такой, как Холли, чувствовать ее экстравагантные формы, мягкие, как подушка.

— Что ты говоришь? — спросила Холли, протягивая руку за вторым куском пиццы «Маргарита».

Доминик улыбнулся.

— Я просто думал… что ты сейчас чувствуешь.

Холли чувствовала себя сейчас очень беспечно. Ей уже надоело, что Макс ее не замечает, ей нужно было повысить мнение о себе, и она была не настолько пьяна, чтобы не понять, что происходит у Доминика в голове. Может, любовник на одну ночь — это все, что ей нужно.

Бросив пиццу назад в коробку, она вытянулась на диване и улыбнулась ему в ответ.

— Кажется, — медленно проговорила она, — я чувствую, что мне хочется еще бокал вина.

— Утром ты будешь жалеть. — Но все же Доминик налил ей вина. Протягивая бокал, он коснулся руки Холли. Белая кожа была шелковистой, приятно теплой и пахла абрикосом.

Незаметно было, чтобы Макс ее хотел хоть когда-нибудь. Холли, которой было одиноко и которая так нуждалась в нежности, отставила бокал, потянулась вперед и прикоснулась к кисти Доминика. Их пальцы переплелись, и Холли произнесла тихо, осторожно:

— Не волнуйся, утром я ни о чем жалеть не буду.

…………………………………………..

— Нет, я ее на прошлой неделе продал. — Росс говорил по телефону и не соизволил даже обернуться, когда Грейс робко, бочком вошла в кабинет. Он по привычке развернулся в кресле, чтобы взглянуть на картину Тессы, но увидел только голую стену, нахмурился и развернулся назад. — Она им понравилась, и они сделали мне предложение, от которого отказался бы только сумасшедший. Я не собирался ее продавать, но выгода есть выгода.

Теперь он перевел свой хмурый взгляд на Грейс, которая чересчур долго убирала две пустые чашки из-под кофе. Хэрри Брэдфорд, который очень хотел купить у Росса его моторную яхту, все еще выражал свою досаду и изо всех сил пытался выведать, за сколько именно Росс ее продал. Росс же, довольный собственной ловкостью, удачно уходил от ответа.

— Что чувства? Конечно, с ней связаны чувства! — воскликнул он, откинувшись на спинку кресла и проводя пальцами по своим темным волосам. — Но мы ведь все-таки деловые люди, Хэрри. Ты и сам прекрасно понимаешь…

…………………………………………..

— Я не знала, что мистер Монаган продал вашу картину, — сказала Грейс, когда через час принесла Тессе ужин.

Тесса очень удивилась:

— Я тоже. Ты в этом уверена?

— Я слышала его разговор по телефону. Мистер Монаган сказал, что продал ее на прошлой неделе, так как кто-то сделал ему такое выгодное предложение, от которого он не мог отказаться, — доложила Грейс, которая до этого недоумевала, куда могла подеваться из кабинета картина, которая очень ей нравилась. С обидой в голосе она добавила: — Он еще сказал, что с ней связаны чувства, но он деловой человек, так что деньги — прежде всего. Только я думала, что он вас предупредил.

— Может быть, не хотел меня расстраивать, — проговорила Тесса, изо всех сил стараясь не выдать досаду, вызванную воспоминаниями о той веренице невнятных оправданий, которые ей тут преподносил Росс. Это картина Росса, и, как она сама тогда раздраженно заявила, он может делать с ней все, что захочет. Но все равно Тесса чувствовала разочарование оттого, что получение быстрой наживы для Росса важнее, чем радость от обладания работой, которую он, в конце концов, сам же для себя и заказал. Это стало еще одним обидным напоминанием о том, какая между ними пропасть.

— Я считаю, что это очень подло, — чопорно заявила Грейс.

«Я тоже, — подумала про себя Тесса. — Но провалиться мне на месте, если я дам Россу понять, как мне от этого плохо».

…………………………………………..

— Тебе все-таки придется несколько минут помолчать, — сказала Тесса, разминая правую кисть и садясь поудобнее. — Я сосредоточиваюсь на твоих губах.

Нико сощурил свои темно-зеленые глаза и весело ответил:

— В таком случае я сосредоточиваюсь на твоих ножках.

— Мне все равно. — Тесса поморщилась. — Сейчас это не самое захватывающее зрелище. Сказать честно, я и не знала, что можно так располнеть.

Нико улыбнулся.

— Потом снова усохнешь. К тому же я люблю смотреть на беременных женщин. Сейчас ты на каком месяце, на седьмом?

Тесса кивнула, стараясь ухватить его знаменитую усмешку. Росс оказался прав: все страхи по поводу того, что придется рисовать Нико Колетто, были развеяны в первые же минуты их знакомства. Непринужденность и очарование этого человека, а также полное отсутствие капризности, обычно свойственной людям из шоу-бизнеса, полностью ее обезоружили. Нико был весел, внимателен, легок в общении и явно беззаветно предан своей жене и детям.

— Камилла на седьмом месяце была просто огромной, — добавил он, чтобы успокоить Тессу. — Вид у нее был прелестный, но она все твердила, что похожа на морского слона. Фотографировать ее я мог только тогда, когда она не видела.

Вместо того чтобы напомнить Нико, чтобы он все-таки помолчал, Тесса с любопытством поинтересовалась:

— А ты присутствовал на родах?

— Конечно. — Нико крайне удивился. — Я ни за что бы это не пропустил. Это была просто фантастика, — продолжил он с подлинной страстью. — Я просто не верил в происходящее… только что у Кэмми в животе был этот большой ком, и вот уже мне протягивают настоящего, живого младенца, нашу дочурку.

Кисть Тессы замерла в воздухе.

— Звучит хорошо.

— Милая, это просто чудесно. Подожди своей очереди и увидишь.

— Дело в том, — неохотно призналась Тесса, — что Росс хочет присутствовать на родах, а я бы предпочла быть одна.

— Не предпочла бы, — категорично заявил Нико, — а просто боишься, что ему это будет неприятно. Первый муж Камиллы не был с ней при родах, когда появлялись на свет двое их детей, но я настоял на том, чтобы присутствовать при рождении Катрины… и в конце концов жена была рада, что я находился рядом. Смотри, — продолжал он с энтузиазмом, — если хочешь, можешь прямо сейчас ей позвонить. Поговори с ней, и она тебе все расскажет.

— Нет, нет, — отказалась Тесса, признавая свое поражение. — Поверю тебе на слово. А теперь, — прибавила она, — тебе все-таки придется пять минут помолчать, иначе мы просидим тут до полуночи.

…………………………………………..

Когда неделю назад Тесса перебралась домой, так как постельный режим уже не был необходим и ей очень хотелось посмотреть, что за помойку Доминик у нее устроил, Росс был недоволен.

Но так как переубедить ее он оказался не в силах — Тесса уперлась, как обычно, — ему пришлось довольствоваться малым — незаметно следить за ней.

— Внимание, — сказала Тесса, посмотрев в окно кухни и сверившись с часами. — Быстро замаскировать подкоп и спрятать лопаты. Главнокомандующий совершает вечерний обход.

— И несет нам посылку от Красного Креста, — заметил Доминик, подходя к Тессе сзади. — Здорово, надеюсь, опять копченая семга.

— Привет. — Войдя в дом, Росс поцеловал Тессу в висок и сумел полностью проигнорировать Доминика. — Решил зайти и посмотреть, как ты тут. Как дела с Нико?

— Прекрасно. — Тесса улыбнулась. По крайней мере, Росс не стал настаивать на том, чтобы во время сеанса позирования сидеть рядом, как грозился вначале. — Мне он понравился. Хотя было очень неудобно из-за того, что я не смогла поехать в Лондон, но он сказал, это не проблема. Он сейчас работает над альбомом с одним другом-музыкантом, у которого, кажется, здесь рядом студия звукозаписи, так что Нико собирается совместить пару следующих сеансов со своими визитами на студию.

Несмотря на то что они были в ссоре, Росс и Доминик переглянулись. Только Тесса могла назвать Питера Гейбриэла «одним другом-музыкантом», не имея ни малейшего представления о том, кто это такой.

— Ну, давай посмотрим, как продвигаются дела, — сказал Росс и подошел к стоящему у самого окна гостиной мольберту. — Господи Иисусе, Тесса! За что ты его так! Нико истерику закатит, когда это увидит!

Тесса заволновалась.

— Это только первое впечатление, — возразила она. — Я всегда первый набросок делаю коричневым цветом. Но разве не похоже?

Доминик, который меньше чем за десять минут намалевал страшный, едва узнаваемый карикатурный портрет Нико, сейчас стоял, отвернувшись, чтобы спрятать улыбку. Тесса была совершенно расстроена, в ее изумрудных глазах даже заблестели слезы. Она стояла, вцепившись в руку Росса, смотрела ему в лицо и ждала, что он ее успокоит.

— Но ведь на самом деле картина тебе нравится, правда?

— Совершенно не нравится! — прямо заявил Росс. Это ведь он уговорил Нико, чтобы тот заказал у нее портрет. К тому же не за гроши. — Это похоже на мазню умственно отсталой обезьяны.

— Это же неоимпрессионистский абстрактный дадаизм, — жалобно проговорила Тесса. — Довольно смелое направление.

— Да это просто убожество, — решительно заявил Росс. — Выкини это и начни заново прямо сейчас, чтобы Нико ничего не знал. Он, надеюсь, еще не видел этот шедевр?

Тесса помотала головой, и по щеке ее потекла слеза.

— Он хотел посмотреть на уже готовую картину.

— Ну и слава богу.

— Значит, тебе она не нравится, — уныло проговорила Тесса. — Но ты же сам мне раз десять говорил, что ничего не понимаешь в современном искусстве. Как знать, может быть, Нико будет от картины в восторге.

— Поверь мне, — серьезным тоном ответил Росс, — ему не понравится.

Тесса пожала плечами.

— В таком случае он всегда сможет ее продать.

Но Росс не согласился. Он провел рукой по своим волосам и сказал:

— Я так не думаю. Ради бога, Тесса, признайся, ты это не всерьез.

— Ладно, — сдалась Тесса и подмигнула ему. — Я это не всерьез.

Он пристально посмотрел на нее.

— Ты пошутила!

— Нет, — сказала она, слегка улыбнувшись, — просто это не всерьез.

 

ГЛАВА 27

Через две недели, после еще двух сеансов позирования Тесса наконец закончила портрет. Следующую неделю она нежилась в саду, приобретала золотистый загар и молилась, чтобы краска к субботе подсохла.

На прошлой неделе несколько дней шли проливные дожди, но сейчас погода неожиданно улучшилась. Сегодня, первого июня, в безоблачном кобальтово-синем небе светило яркое солнце, и солнцезащитные очки все время съезжали с носа Тессы, скользкого от крема. Огромный живот очень сильно загорел, но так как лежать на нем она не могла, то спина была намного светлее. Доминик, который не испытывал такой проблемы, уснул, уткнувшись лицом в подушку, и не знал, что Тесса вырезала из газеты фигурку Бэтмена и осторожно положила ему между лопаток.

Стояла жара. Лениво и с удовольствием вздохнув, Тесса закрыла глаза и начала думать о субботней вечеринке. Нико, Камилла и четверо их детей, а также две шикарные сестры Нико со своими большими семьями должны были нагрянуть в «Мызу», чтобы праздновать день рождения Камиллы. Нико настоял на том, чтобы Росс и Тесса присоединились к ним. Она также знала, что Нико с Россом решили устроить перед вечеринкой небольшую пресс-конференцию, чтобы рассказать во всеуслышание о работах Тессы. Все это заставляло волноваться, если не сказать больше: трепало нервы. Она не представляла, как себя поведет, когда окажется лицом к лицу с живыми журналистами.

Тут зазвонил мобильный телефон. Тесса, которая еще к нему не привыкла, подскочила и прокляла тот день, в который Росс его ей купил. Раньше она не только не могла себе позволить такой роскоши, как телефон, но и всегда наслаждалась мыслью, что с ней нет никакой связи. Росс, однако, заставил ее взять телефон и только тогда выпустил из отеля.

«Ты же беременная, — сказал он ей, словно сама она этого не замечала. — Ты не можешь находиться в одиночном заключении…»

«У меня есть Доминик», — возразила Тесса, но ответный взгляд Росса сказал все.

«А у меня есть аппендикс, — съязвил он. — Но это еще не значит, что он мне полезен».

Найдя наконец телефон под газетой «Дэйли Мэйл» и оберткой от шоколадного батончика, она нажала на кнопку и сказала:

— Привет, Росс.

— Это мог быть кто угодно, — упрекнул он ее.

— Но только вы с Холли знаете, что у меня есть телефон, — сказала Тесса, откинувшись в шезлонге и глядя на сад. Сад требовал ухода, но сейчас, как и со своим неровным загаром, с этим она ничего не могла поделать.

— Это могла быть Холли, — предположил за нее Росс и добавил: — Боже упаси.

— Я ей твои слова передам.

— Вообще-то, я должен кое-что тебе сообщить. — Он резко сменил тон и заговорил серьезно. — Тесса, боюсь, это тебя разочарует.

— Плохие новости? — переспросила она, не в состоянии догадаться, что это может быть. — Росс, говори.

— Только что звонил Нико. Он спрашивал, не сильно ли ты расстроишься, если он все-таки не будет покупать у тебя картину.

Во рту у Тессы пересохло.

— Что? Почему? Что в ней не так?

— Извини, дорогая. Я понимаю, это удар. Тогда он ничего говорить не хотел, но ему кажется, что на картине он выглядит слишком старым.

— Он не хочет ее брать? — Тесса, не зная, что делать, смотрела на смятую «Дэйли Мэйл». Гороскоп советовал ей быть готовой к разочарованию, но в гороскопы она не верила.

— И как насчет субботы?

— Боюсь, все отменяется. — В голосе Росса слышалось сочувствие. — То есть вечеринка в «Мызе» у них состоится, и Нико говорит, что они будут рады, если мы к ним присоединимся, но я сказал, чтобы он свое вонючее приглашение засунул себе поглубже. Фотографов я, естественно, отменил.

— Ой, Росс, как это ужасно, — дрожащим голосом проговорила Тесса. — А я-то думала, что ему портрет нравится.

— Милая, ты же знаешь, какие они, эти рок-звезды, — попытался утешить ее Росс. — Они не могут оценить настоящий талант. Когда Нико мне сказал, что его девятилетний сын нарисует портрет лучше, я понял, что он совершенно ничего не смыслит…

— Он правда так сказал? — взвизгнула Тесса, сорвала с себя темные очки и швырнула их в клумбу. — Ты меня разыгрываешь!

— Да, — радостно произнес Росс, — естественно, разыгрываю.

…………………………………………..

— Как чудесно! — воскликнула Камилла, как только увидела портрет своего мужа. — Тесса, как у тебя так получается? Ты точно передала его характер.

— Я знаю. — Нико обнял свою жену за стройную талию и подмигнул Тессе. — Я отвратительный сукин сын, да?

Камилла, привыкшая к его манере шутить, не обратила на мужа внимания.

— И эта улыбка, — восхищенно продолжала она, подходя ближе к картине. — Милый, такое сходство!

— Тебе не кажется, что на картине я выгляжу слишком старым? — спросил Нико. Сохранить лицо серьезным он сумел не дольше секунды. Затем покосился на Тессу и рассмеялся. — Извини, Тесса. Росс мне все рассказал. Правда, мне до сих пор не верится, что ты на это купилась. Ты ведь уже знала, как мне понравился портрет.

— Вероятно, так подействовали на меня низкая самооценка и мысль о том, что ты хвалил портрет только из вежливости, — сказала Тесса с грустной улыбкой. — Написать картину — это то же самое, что родить ребенка: не хочется слышать, что они некрасивые.

— А, вот, кстати, о некрасивых детях, — весело произнес Нико, когда к ним подошел Росс с Катриной на руках. — Отдай мне мою дочку, Монаган. Иди сюда, Трини, и поцелуй папочку.

— Папа, — просияла Катрина, обвив своими коротенькими ручонками шею Росса.

— Трини! — укорил ее Нико. — Здесь ведь журналисты. Твой папа не Росс, а я.

— К счастью, она похожа на Нико, — сказала Камилла Тессе, когда Нико поднял дочь в воздух. — Она ужасно неразборчива, каждого мужчину считает папой, что некоторых повергает в шок.

— Рода Стюарта на той неделе малышка определенно напугала, — широко улыбаясь, вспомнил Нико. — Эй, Трини! А что ты думаешь вот об этом? Кто это? — Он поднес дочку к портрету. Взгляд больших зеленых глаз Катрины сосредоточился на картине, и в следующий миг она восторженно заверещала.

— Ну, и кто это, Трини? — с гордым видом спросил Нико.

— Мама!

…………………………………………..

Тесса была благодарна Нико за то, что он находился рядом с ней, пока она подвергалась пытке: отвечала на вопросы троих журналистов, приглашенных для того, чтобы взять у нее интервью. Непринужденность Нико помогла Тессе расслабиться, когда они фотографировались на фоне портрета. «Для него это, естественно, было всего лишь еще одно краткое столкновение с прессой», — подумала Тесса, восхищаясь остроумными ответами Нико и жалея, что ее пульс никак не приблизится к нормальному темпу. Это ведь все-таки ее первый опыт общения с журналистами, к тому же она прекрасно понимала, что их намного сильнее интересует ее будущий ребенок, чем написанный ею портрет.

В библиотеке было прохладно, и Тессу это радовало. Сквозь высокие окна она видела, что праздник уже начинается без них: тридцать или сорок друзей и родственников Нико веселились на согретой солнцем и усыпанной цветами террасе. Тессе хотелось поскорее к ним присоединиться.

— Значит, ребенок должен появиться через пять недель, Тесса? — спросила с заговорщицкой улыбкой журналистка из газеты «Экспресс». — Скажи, вы с Россом собираетесь пожениться?

— Сэйди, прошу тебя, — вмешался Нико, не дав Тессе даже сформулировать ответ. — Мы здесь для того, чтобы сделать карьеру Тессе. Она удивительно талантливая художница. Тебе разве этого мало?

— Брак с Россом Монаганом тоже можно считать удачной ступенью карьеры, — парировала Сэйди Лабелл, кокетливо улыбнувшись Нико. — Не говоря уж о том, что и сам партнер очень привлекателен. Многие ведь до этого пытались. — Улыбаясь теперь и Тессе, она продолжила: — Должна признаться, я бы и сама не отказала ему.

— Росс никогда не свяжется с такой старой страхолюдиной, как ты, — весело произнес Нико. — Всему есть предел, Сэйди.

Сэйди, глядя в сторону Тессы, подняла свои бесцветные, изящно выщипанные брови.

— Не обращай на него внимания, милая. Юмор у Нико, мягко говоря, странный. Почему бы тебе самой не сказать мне, какие у тебя планы на ближайшее будущее?

Тесса с серьезным видом ответила:

— Ну, я собираюсь родить ребенка.

— И вступите ли вы с Россом в брак, или он рад быть отцом незаконнорожденного ребенка?

Сэйди славилась своими скандальными статьями об известных людях и язвительной манерой. Ее весьма спорный метод интервьюирования в результате часто приводил к тому, что тот, кому она задавала вопросы, терял самообладание и в сердцах проговаривался. Тесса улыбнулась и заставила себя успокоиться.

— Он рад быть отцом ребенка, — мило ответила она, — но только из-за ребенка ни он, ни я вступать в брак не желаем.

— То есть ты не запланировала это специально, чтобы женить его на себе?

Тесса не клюнула на наживку, а просто помотала головой.

— Я ничего не планирую. Никогда.

— Но ребенок нуждается в надежности, — не унималась Сэйди. — Без Росса твое положение будет, мягко говоря, трудным. А если бы ты стала его женой, то смогла бы иметь все, что пожелаешь. Или, может быть, Росс просто не предлагал тебе выйти за него замуж? — лукаво закончила она.

— Может быть, не предлагал, — с задумчивым выражением проговорила Тесса. — А может быть, я уже замужем.

…………………………………………..

— Почему ты им просто не сказала, что мы скоро поженимся? — спустя час спрашивал ее Росс. Глаза его были скрыты темными очками, но голос звучал сердито. Сэйди Лабелл не очень понравится, что Тесса ей солгала. Кроме того, ему не хотелось, чтобы люди начали думать, что есть какая-то тайная причина, по которой Тесса не хочет становиться его женой.

— Не ворчи, Росс. Она меня достала, вот и все. — Тесса потянулась на белом железном кресле и откинула назад волосы. — Когда я говорила о своей работе, ей было вообще неинтересно. Другие хоть слушали… хоть как-то. Да и Нико считает, что это было смешно.

— Нико может себе позволить считать, что это смешно, — сурово ответил Росс. — А ты, возможно, упустила превосходный шанс. Тесса, Сэйди Лабелл может быть просто стервой.

— Не волнуйся, — сказала Тесса, сбросив свои розовые без каблуков туфли и улыбаясь Россу. — Я тоже это могу.

 

ГЛАВА 28

Когда через два дня Росс объявился у домика Тессы, картина, которую он застал, отнюдь его не обрадовала. Тесса в желтом, как подсолнух, бикини лежала на боку и с улыбкой на лице позволяла Доминику делать ей весьма двусмысленный массаж спины.

— На твоем месте, — спокойно, но грозно заявил Росс, — я бы ее не трогал.

— Если бы ты ее в самом начале не трогал, — так же спокойно ответил Доминик, — спина у нее сейчас бы не болела.

Тесса вздохнула. Спина у нее действительно болела, и ей совсем не хотелось, чтобы сейчас двое мужчин, ни капли друг другу не доверявших, начали выяснять, кто из них главный.

Росс кинул свой пиджак на ближайший стул и бросил ключи от машины на журнальный столик.

— Я пришел, чтобы поговорить с Тессой. Наедине.

— Я не против, — сказал Доминик, непринужденно пожав плечами. — Я все равно собирался уходить.

— Уйти он должен бы еще несколько недель назад, — бушевал Росс десять минут спустя, глядя на то, как Доминик прогулочным шагом идет по улице. — И об этом нам тоже надо серьезно поговорить.

Росс нисколько не сомневался в том, что у него есть основания не доверять Доминику. Просто смешно, до какой степени Тесса не понимала своей привлекательности. Сейчас, во время беременности, она постоянно подшучивала над своей фигурой: ее послушать, так можно подумать, что она превратилась в какую-то невероятную толстуху.

Но это совсем не так. Двигалась она по-прежнему с непринужденной грацией, длинные ноги оставались все такими же стройными, а недавно приобретенный загар подчеркивал удивительный цвет ее глаз. Тронутые солнцем светлые волосы, свежевымытые и волнами спускающиеся ниже плеч, пахли шампунем. Когда-то маленькие груди, расцветшие с беременностью и не вмещавшиеся в бикини, тоже были покрыты загаром.

«Вообще-то, — подумал Росс, охваченный новой вспышкой ревности, — слишком уж много покрыто загаром». Он уже давно признал наличие сходства между собой и Домиником Тейлором и интуитивно чувствовал исходящую от него опасность. Тесса может и не понимать, насколько прелестно она выглядит, но Доминик — это совсем другое дело.

«Настало время, — решил Росс, — твердо заявить о своих правах».

Тем временем Тесса выносила в сад поднос. Звенели кубики льда, и гудела одинокая пчела. Все навевало мысль о том, что будет еще один приятный солнечный день… или он может им быть, если Росс уберет с лица это суровое выражение.

— О Доминике я спорить с тобой не собираюсь, — сказала Тесса, когда Росс вышел за ней следом. Она выбрала спелую ягоду земляники, забросила ее себе в рот и протянула миску Россу.

— Хорошо, — произнес он, помотал головой, отказываясь от земляники, и закурил. — В таком случае гони его отсюда пинками.

— Росс, он же мой друг. Ты ведешь себя неразумно.

— Как раз разумно, — возразил Росс. — Это он ведет себя неразумно. Не считая того, что в этом доме не хватает места, даже чтобы ноги вытянуть, не считая того, что скоро у тебя будет ребенок, — хотя только богу известно, где ты найдешь место, чтобы его положить, — это просто неприлично.

— Боже мой, — бесстрастно проговорила Тесса, надкусывая еще одну ягоду. — Что подумают соседи?

— Вот именно! — Росс швырнул свою недокуренную сигарету в куст гортензии. — И это не смешно. Поскольку это мой ребенок, с этим тебе придется считаться. Боже, — бушевал он, — разве ты не понимаешь, что кто-нибудь вроде Сэйди Лабелл может при желании из этого сделать?

— А то, что ты столько лет не пропускал ни одной юбки, это нормально, да? — спросила Тесса, тоже начиная раздражаться.

— Это совсем другое дело, — отмахнулся Росс. — И ты это понимаешь. Послушай, — помолчав, продолжил он более спокойным голосом, пытаясь разрядить обстановку, — я все это говорю только потому, что волнуюсь за тебя.

— Не за меня, а за себя ты волнуешься, — едко возразила Тесса. У нее болела спина, так что сейчас она была не в настроении его успокаивать. — Если два человека разного пола друг другу нравятся, то из этого не следует автоматически, что они занимаются друг с другом сексом. У такого, как ты, это не укладывается в голове, но попытайся все же понять. Мы с Домиником дружим уже много лет, и если он хочет здесь оставаться, то пусть остается. И более того, — пренебрежительным тоном добавила она, — мне плевать на то, что там люди могут подумать.

— Значит, тебе нравится жить с ним, а не со мной. — Сейчас Росс с удовольствием задушил бы Доминика. Слава богу, у того хватило ума удалиться. — Тесса, как ты позволяешь ему к себе прикасаться? Ты же превосходно знаешь, какой он!

— Он такой же, как ты, — ответила Тесса, презрительно взглянув на Росса. — И тебе придется поверить мне на слово: у нас с ним чисто платонические отношения. Но если ты мне не веришь, может быть, тот факт, что я на девятом месяце беременности, хоть как-то…

— Скоро ты уже не будешь беременна, — перебил ее Росс. — И что будет, когда родится ребенок? Уж тогда-то Доминик уберется отсюда!

Этот вопрос Тесса и Доминик обсудили уже несколько недель назад и решили, что, как только ребенок появится, Доминик вернется к себе в Корнуолл. Его жена, страдалица Сюзанн, уехала в Америку навестить своих родителей, так что дом сейчас пустовал и ждал возвращения Доминика. Но поскольку Росс не имел никакого права читать ей нотации, она ничего ему не скажет.

— Естественно, останется, — спокойно сказала Тесса. — Тут полно места. В тридцатые годы в этом доме жил фермер с женой и тремя детьми.

— Это возмутительно, — заявил Росс, закурил другую сигарету и взглянул на часы. Ему надо было быть на одной встрече в Лондоне в два часа, а уже почти полдень.

— Нет, — резко сказала Тесса. — Возмутительно твое представление о том, какой образ жизни надо вести. Это мой дом, я здесь счастлива, даже несмотря на то, что эти пятьсот квадратных футов жилой площади в настоящее время принадлежат не мне одной. Боже мой, — взорвалась она, уже не в состоянии держать свои мысли при себе, — ты даже не представляешь, в каком привилегированном положении находишься и насколько мы разные! Ты живешь в башне из слоновой кости. — Тесса махнула рукой в сторону отеля. — И деньги расходуешь, как воду из-под крана… ты даже не понял, что я чувствовала в Эскоте? Ты на одну лошадь ставил больше, чем я зарабатывала за две недели. Вот насколько мы разные! — ледяным тоном заключила она. — Вот что на самом деле возмутительно!

В этот момент она была Россу чуть ли не отвратительна. Он явился сюда сегодня, надеясь наконец убедить ее выйти за него замуж или хотя бы жить с ним, и застал тут ее с Домиником едва ли не flagrante delicto. Более того, этой сварливой стерве удалось-таки перевести разговор на другое и обругать его самого, его взгляды на мораль и его трудом нажитое богатство.

— На презираемые тобой деньги я тебе же покупаю вещи, — напомнил он ей грозным тоном.

— А я не прошу тебя мне их покупать! — крикнула Тесса. — Твои вещи мне не нужны. О каких именно вещах ты говоришь? — спросила она, нагнулась и достала из-под шезлонга мобильный телефон. — Об этих? Вот как они мне нужны!

Телефон ударился о забор. Тесса, испытав глубокое удовлетворение, заметила, как раскололся серебристый корпус и телефон, отскочив от преграды, упал в густые заросли незабудок. Удовольствие было тем большим, что обычно ей не свойственны были такие мелодраматические жесты. Лицо Росса надо было видеть.

— Дура неблагодарная, — медленно проговорил он, перебрасывая из одной руки в другую ключи от машины. Пока она в таком настроении, оставаться здесь нет смысла. Пусть живет тут со своим Домиником. — Я ухожу.

— Ура! — со злой иронией произнесла Тесса. — Наконец-то до тебя дошло.

Росс пренебрежительно на нее посмотрел.

— Да уж точно дошло, — проговорил он в гневе: Тесса еще раз показала, как умеет все испортить. — И когда ребенок родится, можете со своим дорогим Домиником не бояться, что я обижусь. Крестный отец из меня все равно не получится.

…………………………………………..

Через час неприятное ощущение превратилась в настоящую боль. Тесса прикусила губу и попыталась сесть в шезлонге поудобнее. Солнце уже пекло вовсю, и она вся вспотела. Только сейчас Тесса вспомнила, почему, когда у нее бывало плохое настроение, она никогда не швыряла бокалы. После этого надо было подметать. Да еще телефон разбит вдребезги, и вот теперь, когда он больше всего нужен, его вдруг нет.

И вот, по мере усиления боли, Тессу начала мучить мысль, что еще ни разу в жизни телефон не был ей так срочно нужен.

…………………………………………..

— Я его спросила, как там Тесса, а он мне чуть голову не оторвал, — жаловалась Сильви Нэш, явно расстроенная резкостью шефа. — Настроение у него было просто ужасное.

— Бедный Росс, — сочувственно проговорила Антония, стоя у стойки администратора и быстро соображая что к чему. — И ему пришлось уехать в Лондон?

— У него на два часа запланирована встреча, — сообщила ей Сильви, сверившись с ксерокопией расписания. — В отеле «Ритц». Он и так прибудет туда поздно, так что вряд ли вернется сегодня раньше восьми вечера. У вас что-нибудь срочное?

— Да нет, — заверила Антония светловолосую девушку-администратора, одновременно рассуждая про себя, что если у нее с Россом выйдет все, как она хочет, то сегодня он вообще не вернется. — Не беспокойтесь, я ему завтра позвоню.

— Может быть, завтра настроение у него будет получше. — У Сильви был настоящий талант вести пустые разговоры. — Даже не знаю, почему он был такой мрачный. Должно быть, они с Тессой поссорились.

«Настигло разочарование», — с радостью подумала Антония и уже начала прикидывать, что в качестве отговорки сообщить по телефону Ричарду. Слава богу, она вчера окрасила волосы прядями. И она может надеть то новое, безумно дорогое платье от Пола Смита прямо на голое тело. Уж на этот раз Росс будет не в силах ее отвергнуть.

— Да, к завтрашнему дню настроение у него наверняка улучшится, — с самодовольной улыбкой заверила Сильви Антония. — Я даже могу это гарантировать.

…………………………………………..

К двум часам Тесса уже начала впадать в панику. Не оставалось сомнений, что все это по-настоящему и что положение ее серьезно. Воды уже отошли, протекли теплой струей по ногам, и схватки становились все чаще и продолжительнее. Она кое-как достала из клумбы разбитый телефон, убедилась в том, что он, как она и ожидала, не работает, и сумела подтащить шезлонг к воротам, чтобы, сидя там, подождать, пока кто-нибудь — кто угодно — пройдет по узенькой улочке. Солнце продолжало печь, тело плавилось и было мокрым от пота, а из живых существ на глаза ей попался только кролик, который проскакал по полю за дорогой.

Сейчас дойти до шоссе Тесса была уже не в состоянии. Лежать на солнце тоже было невыносимо, но если она заползет в дом, то рискует лишиться последней надежды — на проезжающую мимо машину.

Закрыв глаза и мысленно ругая себя за глупость, Тесса обхватила руками свой напрягшийся, пронзаемый болью живот и стала думать, сумеет ли она родить одна. Доминик, она прекрасно знала, придет только через несколько часов. Безлюдная дорога так и оставалась безлюдной. Разбив в порыве ярости телефон, она тем самым, вполне вероятно, подвергла опасности жизнь ребенка, а может быть, и свою. Они оба могут умереть здесь, в этом залитом солнцем саду. Тесса вскрикнула от нового приступа боли. Желание тужиться было непреодолимым, но она понимала, что ей нельзя этого делать. «Во всем виновата я, — в отчаянии думала Тесса, с силой упираясь пятками в землю. — Как можно было быть такой дурой?..»

…………………………………………..

Сильви, не зная, что делать с позвонившим, перевела звонок Максу. Он, недовольный тем, что его отвлекли, обозлился еще больше, когда наконец понял, что звонившему нужна Тесса.

— Она здесь больше не живет, — коротко ответил Макс, стараясь не потерять нить одной очень трудной сцены, над которой он как раз сейчас работал. — И номер ее мобильного телефона я тоже не знаю, но наверняка администратор сможет дать вам его.

— Но вы ведь мистер Монаган, — не унимался человек на проводе. — Нам велено все сообщения направлять непосредственно вам.

— Я не тот мистер Монаган. А того, который вам нужен, сегодня не будет. — Макс, нахмурясь, глядел на экран монитора и губами проговаривал фразу диалога, пытаясь определить, подойдет она или нет.

— В таком случае я буду вынужден связаться с мисс Дювалль, — произнес недовольный голос в трубке. — Премного благодарен за помощь.

Менее чем через пять минут телефон снова зазвонил.

— Да? — раздраженно рявкнул в трубку Макс.

— Прошу прощения за то, что снова вас побеспокоил, мистер Монаган, но мобильный телефон мисс Дювалль сейчас не работает. Поскольку дело довольно срочное, мне бы хотелось знать, нет ли какого-нибудь другого способа с ней связаться?

К этому моменту Макс уже растерял все светлые мысли. Писать сценарии в десять раз сложнее, чем романы, и, если бы не Франсин, он никогда бы не стал корпеть над этим. Ему нужно было сделать перерыв, и к дому Тессы съездить нетрудно. Это будет сегодня его добрым поступком.

— Дайте мне ваш номер, — сказал он уже более спокойно. — Постараюсь сделать так, чтобы она вам сегодня перезвонила.

— Очень любезно с вашей стороны, — ответил голос в трубке, тоже более теплым тоном. — Пусть она позвонит мне в любое время до пяти.

«Ладно, — подумал Макс, глядя на часы. — Вначале можно немного поплавать, потом что-нибудь съесть и уж затем ехать…»

 

ГЛАВА 29

Сдержать свой гнев Росс мог только одним способом — тотчас погрузившись в дела. До Лондона он доехал на сумасшедшей скорости, — если бы на дороге встретился полицейский дорожный патруль, то он не догнал бы Росса, — и в «Ритц» прибыл в паршивом настроении: в голове все снова и снова проигрывалась ссора с Тессой и повторялись брошенные ими друг другу оскорбления.

Но деловой человек не позволяет личной жизни мешать работе. Стоит это допустить, и тут же скатишься вниз. Росс заставил себя на несколько часов забыть о Тессе, стал улыбаться, пожимать руки, вести светские беседы, пока совещание еще не началось, а потом так сосредоточился на обсуждаемых вопросах, что время действительно пролетело быстро.

…………………………………………..

Вначале она подумала, что от жары, боли и отчаяния это ей кажется. Вдалеке размером со спичечный коробок показалась темно-серая, поднимающая клубы пыли машина и направилась в ее сторону. Тяжело дыша, Тесса приподнялась на локтях, чтобы получше разглядеть это видение. Машина приближалась, и она уже различала сквозь биение собственного пульса, отдававшееся в ушах, рычание мощного двигателя. Это действительно была машина. Теперь оставалось только молиться, чтобы водитель заметил ее и остановился.

У Тессы, уже ослабевшей к этому моменту, готовой потерять сознание, не было сил для слез, когда машина взвизгнула тормозами. Ей вначале даже показалось, что это Росс, но из машины выскочил Макс и воскликнул:

— Боже мой!

Тесса встряхнула головой, все еще не веря своим глазам.

— Что ты говоришь? — словно откуда-то издалека донесся до нее голос Макса, который нагнулся и поднял ее на руки.

— Не… не тот брат, — тихо проговорила Тесса, закрыла глаза и вцепилась потной рукой в его плечо. Через несколько секунд она почувствовала, что ее кладут на заднее сиденье автомобиля, и тут еще один приступ боли пронзил спину. Тесса, чтобы не закричать, зажала руки Макса в своих и прикусила губу. Когда схватки отступили, она снова открыла глаза, откинула с лица намокшие волосы и кое-как улыбнулась. — Но при таких обстоятельствах, — слабым голосом прибавила она, — сойдешь и ты.

…………………………………………..

— Вот это да, — негромко произнесла Антония, сразу поняв, что она победила. Если бы Росс, увидев ее, прошел мимо… ну, тогда бы она проиграла.

Но он не прошел мимо, и победа — обещающая наслаждение победа — была за ней. Закинув ногу на ногу так, чтобы из-под шелкового платья показалось еще несколько дюймов ее загорелых конечностей, Антония заговорщицки улыбнулась.

— Какая встреча! Росс, как поживаешь?

— Тебе не следует вот так одной сидеть в фойе отеля, — не слишком любезным тоном заявил он, стараясь выиграть время, но уже понимая, что это бессмысленно. Антония прекрасно его знала, и никакие грубые слова не могли ввести ее в заблуждение.

Она в притворном ужасе вытаращила глаза.

— Ты хочешь сказать, что меня могут снять? Ко мне может подойти какой-нибудь высокий темноволосый незнакомец? Боже мой, какой ужас!

— Да, — сказал Росс, медленно кивая и разглядывая каждую деталь ее туалета. — Именно высокий темноволосый незнакомец.

Антония запрокинула назад голову и рассмеялась. Вырез темно-синего платья послушно раскрылся, слегка приоткрывал грудь. Росс уловил знакомый, дурманящий запах ее духов.

— В таком случае, — произнесла она, — может быть, и хорошо, что я наткнулась на тебя.

— Может быть, — произнес Росс, хотя очень в этом сомневался. То, что ему следовало делать, и то, чем он собирался заняться, очень сильно отличались одно от другого, и, скорее всего, ему еще придется пожалеть о содеянном. Только все дело в том, что сейчас ему на это было наплевать. Посмотрев в сторону и отбросив притворство, он сказал:

— Подожди тут, я сниму для нас номер.

В ответ Антония расстегнула сумочку и потрясла перед Россом ключами. Торжествующе улыбаясь, она проговорила:

— Великие умы думают одинаково, дорогой. Я уже сняла номер.

…………………………………………..

Не в силах удержаться, чтобы не подразнить его, она выскользнула из платья и произнесла:

— А совесть тебя не мучает?

Антония выбрала нужный момент, чтобы спросить. Неимоверно возбужденный ее неожиданной наготой, Росс отмахнулся от вопроса. Как он ни старался, Тесса упорно думала о нем самое плохое, постоянно сомневалась в его мотивах и отказывалась признать даже малейшую возможность того, что его чувства к ней могут быть искренни. Он с таким трудом старался показать ей, что исправился, — никогда раньше он ни одну женщину не осыпал таким вниманием, как ее, — но она так упорно защищала эту свою чертову независимость, что все его старания оказались лишь пустой тратой времени. Он предложил Тессе весь мир, а этот мир оказался ей просто не нужен.

Поэтому Росс постарался убедить себя, что он заслужил немного удовольствия. «И это, — решил он, — очень даже справедливо. К тому же уже давным-давно пора».

— Я в угрызения совести не верю, — сказал он Антонии, приблизился к ней и, едва касаясь, провел пальцами между ее золотистых грудей. — Это все выдумки.

Антонии не терпелось, чтобы Росс поскорее заключил ее в свои объятия, и она спросила:

— Кажется, мы уже много времени потратили зря. Сколько уже прошло, Росс? Месяцев шесть?

Он улыбнулся.

— Тебе лучше знать.

Она, конечно, знала. Пять месяцев и шестнадцать дней, плюс-минус несколько часов. Но поскольку Антония не желала признаваться, с какой тоской она считала эти недели, то просто подняла руки и развязала на нем галстук. Бросив галстук на пол, она занялась пуговицами его белой рубашки.

— Ну? — спросил Росс, так как она не ответила.

— Это было так давно, — сказала Антония, когда расстегнула последнюю пуговицу, — что я почти позабыла, что надо делать.

Затем Росс наконец-то снял рубашку и притянул Антонию к себе. Его темные глаза заблестели страстью, а в плоский упругий живот Антонии уперся эрегированный член. Его руки скользнули по ее плечам, описали контур ее стройной талии и узких, почти как у подростка, бедер. Она задрожала от предвкушения, нащупала пальцами холодную металлическую пряжку ремня. Все ее тело изнывало от страсти.

Через несколько минут, когда Антония обняла его, уложила поверх себя и скрестила ноги у него за спиной, блаженное «ах» вырвалось из груди Росса, и он прошептал:

— Я знал, что в конце концов ты вспомнишь.

Они занимались любовью с отчаянной яростью, усиленной долгими месяцами воздержания. Верный своему слову, Росс не позволил мысли о Тессе беспокоить его. Здесь была та, что желала его физически и не усложняла дело рассуждениями, хорошо это или плохо.

Более того, страсть Антонии к его телу была вдвойне желанна еще и потому, что Росс понимал, что у нее хватит ума не смешивать секс и чувства. Их объединяло здоровое половое влечение и способность доставлять друг другу огромное удовольствие.

«И что, — подумал он, когда Антония села на него сверху, вспоминая еще одну, не так уж прочно забытую позицию, — может быть в этом плохого?»

 

ГЛАВА 30

— Осталось совсем немного, и ребенок вот-вот появится, — сообщила акушерка, вручая Максу бумажную шапочку и мятый зеленый халат. — Вам придется это надеть, если хотите пройти в родильное отделение.

— Ни за что! — заявил Макс в ужасе. Он сунул халат назад акушерке и замотал головой. — Спасибо, я подожду здесь.

Акушерка, крайне неодобрительно относившаяся к мужчинам, которые с легкостью оплодотворяли своих партнерш, а потом не изъявляли желания присутствовать при чуде рождения, посмотрела на Макса ледяным взглядом.

— Успокойтесь, мистер Монаган. Вам следует подумать о своей бедной жене. Разве вам не кажется, что ей бы хотелось, чтобы вы были рядом, поддерживали ее, помогали ей? Конечно, — добавила она с едва заметным оттенком презрения в голосе, — если вы боитесь упасть в обморок…

— Я не тот мистер Монаган, — утомленно сказал Макс уже во второй раз за этот день. — Я не отец, я просто шофер. И могу вас заверить, что Тесса меньше всего хочет, чтобы я был там и промокал ей лоб.

Молли Ричардсон семнадцать лет работала акушеркой, так что ее уже ничто не удивляло.

— В таком случае, — быстро ответила она, — можете пока побыть в комнате ожидания. Не собирается ли будущий отец вскоре прибыть? — спросила акушерка, поглядев на часики, приколотые над левой грудью. — Боюсь, мы не сможем его дождаться.

— Он сейчас в Лондоне. Он… — Объяснения Макса в этот момент прервались донесшимся из родильного отделения приглушенным криком, за ним последовал короткий, резкий эпитет, не предназначавшийся для юных ушей.

Молли Ричардсон улыбнулась и направилась к двери.

— Мне лучше вернуться. Как я уже сказала, осталось недолго.

…………………………………………..

Когда Холли, сидя дома, подняла трубку и услышала голос Макса, она была вне себя от радости. За две секунды ее воображение успело создать десяток фантазий, в конце каждой из которых была дорога к алтарю, подружки невесты в розовых шелковых платьях с рюшами и вечное блаженство.

— Макс, я очень рада, — выговорила она наконец в таком волнении, что трубка чуть не выскользнула из пальцев. Слава богу, что сегодня она осталась дома, а не пошла шататься по магазинам… хотя, если он хочет сегодня вечером с ней поужинать, то ей все-таки придется быстренько сбегать и найти что-нибудь шикарное из одежды… если то слегка ей узковатое изумрудно-зеленое платье с жестким корсетом и удивительным подолом, украшенным фестонами, еще там, она может его купить и просто в нем не дышать…

— Я подумал, тебе следует знать, что Тесса вот-вот родит, — коротко сообщил Макс. — Сейчас она в родильном отделении, а когда все закончится, ее переведут в послеродовое.

— Тесса рожает? — идиотски переспросила Холли. Слова Макса были так далеки от ее шикарных фантазий, что сразу даже не получалось переварить их смысл. — Мальчика или девочку?

— Ребенок еще не родился, — крикнул Макс, раздраженный ее глупостью. — Боже, не понимаю, почему Росс решил взять тебя на работу!

Уязвленная его жестокими словами, Холли бросила в ответ:

— А может, я хороша в постели?

— Там ты должна быть просто чудесна, — едко произнес Макс, — чтобы компенсировать такую хроническую тупость. Так ты едешь сюда или нет?

«Наконец-то, — подумала Холли, сдерживая слезы. — Вот оно, приглашение, которого она все ждала, ждала так долго».

— Естественно, еду, — обиженно сказала она, утирая слезы и злобно глядя на трубку. — Тесса ведь моя лучшая подруга.

…………………………………………..

Если бы Холли не знала, что это не так, то могла бы заподозрить, что Тесса и Макс очень нравятся друг другу, только не показывают это остальным.

«Как, — недоумевала она, — Макс может быть то такой скотиной, то такой душкой?»

Стоило только в комнату ожидания войти акушерке с сообщением, что Тесса родила симпатичную девочку, Макс превратился из Хайда в Джекила, и вот теперь он восхищенно смотрит на сверток в руках Тессы и ведет себя, словно счастливый молодой отец. Боже мой, он даже поцеловал Тессу в щеку и нежно обнял за плечи. Холли утешило только то, что Тесса тоже не верила в происходящее.

— Тебе не надо было здесь оставаться, Макс, — сказала Тесса, взглянув на настенные часы. Было почти восемь тридцать вечера. — Ты провел тут несколько часов, а я знаю, как ты занят.

— Не бери в голову. — Макс пожал плечами, провел пальцем по носику младенца и счастливо заулыбался, когда открылись удивленные темные монагановские глазки. — Посмотрите, какая красавица.

— Так-так, — едко произнесла Тесса. — Но ты уверен, что это ребенок Росса?

У Макса хватило такта изобразить смущение.

— Вообще-то, я никогда в этом не сомневался. Просто немного беспокоился за своего брата.

До этого момента Тесса о Россе и не упоминала. Сейчас она пригладила темные волосики младенца и очень непринужденно спросила:

— Он в отеле?

Макс помотал головой.

— Когда я звонил, он еще не вернулся. Я попросил ему передать. Уверен, брат скоро тут будет.

— Может быть, и нет. Утром мы немного поссорились. Сильно поссорились, — поправилась она. — И теперь он все это пропустил.

— Ну, кто не ссорится, — сказала Холли, чувствуя, как сильно расстроена Тесса, и спеша ей помочь. — Просто неудачное стечение обстоятельств. Да ты ведь и сама не хотела, чтобы Росс присутствовал при родах.

— Ну и ладно. — Тесса пожала плечами и изобразила беспечность, которой на самом деле и в помине не было. Никто не предупреждал ее, что все будет вот так: лавиной нахлынули и боролись друг с другом самые противоречивые чувства, из ниоткуда поднялась волна любви, такая огромная, что Тесса просто не знала, что ей с ней делать. То, что Росса нет рядом, показалось таким трагичным, таким безнадежно грустным, что ей захотелось разрыдаться. Она прижала к себе малышку и склонила голову так, чтобы волосы скрыли лицо.

— Может быть, нам уйти? — спросила Холли, приобняв подругу. — Время посещений через десять минут заканчивается. Раз телефон твой сломан, то мне, наверное, надо заехать к тебе домой и сообщить Доминику. Он наверняка волнуется.

— Если не трудно, — благодарно сказала Тесса. После той единственной ночи, которую Холли и Доминик провели вместе и о которой оба они хранили красноречивое молчание, Холли старалась не заезжать к Тессе, когда знала, что Доминик дома. — И можешь захватить там зубную щетку и пару ночных рубашек? — Тесса грустно улыбнулась. — Когда меня сюда привезли, я была очень легко одета.

— Тебя подвезти? — спросил Макс, обращаясь к Холли. Голос его звучал более дружелюбно, чем весь день до этого.

— Ой, да, пожалуйста. — Может быть, это и будет тот шанс, который так долго не подворачивался, но ждать которого стоило. Холли ослепительно ему улыбнулась, тотчас воспрянув духом.

— Извини, забыл. — Макс постучал пальцем себе по лбу и показал на торчащие из открытой сумочки Холли ключи от машины. — У тебя же здесь машина. Ладно, ты захватишь вещи Тессы, а я поеду в отель. И не волнуйся, — добавил он, обращаясь к Тессе и подмигнув ей, — как только Росс вернется, он придет тебя навестить. Гарантирую. Но не удивляйся, если он заявится в три часа ночи, — ты же знаешь, как эти деловые встречи затягиваются.

…………………………………………..

Деловая встреча Росса действительно затянулась. В эту ночь он вообще не появился, хотя сердце Тессы замирало каждый раз, когда она слышала раздающиеся в коридоре торопливые шаги. В половине пятого утра, утомленная, но не в состоянии уснуть, она осторожно встала с кровати и босиком прошла в отделение новорожденных. Дежурная медсестра обнаружила Тессу, когда та стояла над детской кроваткой и рыдала.

— Успокойся, милая. Многие молодые мамы так себя чувствуют, когда все уже позади. — Она обняла Тессу за плечи. — Утром поговорим с доктором, если по-прежнему будешь плакать, хорошо?

К завтраку Тесса не знала, смеяться ей или лить слезы. Трое рожениц и две медсестры сказали, что ей повезло, что у нее такой симпатичный и любящий муж. Сорокалетняя Мэйзи Нэйлор, соседка по палате, хлебнула свой теплый чай и громко произнесла:

— Конечно, мой Джек не почешется сюда являться, чтоб навестить меня, когда у нас уже восемь детей. А твоего я вчера видела, и у меня чуть глаза не выкатились. Какой красавец! И малышка вся в него. А мне везет как утопленнику, — грустно добавила она. — Восемь детей, и каждый просто вылитый мой урод Джек. Бедняги.

…………………………………………..

Вернувшись в «Мызу», Макс позвонил в справочную службу «Ритц». Провести ночь Росс мог где угодно, но мог остановиться и в этом отеле.

…………………………………………..

Когда в девять пятнадцать утра зазвонил телефон, Росс перекатился на другой бок и накрылся подушкой. Избыток секса, две бутылки «Жеврей-Шамбертен» и всего три часа сна давали о себе знать.

Пресыщенная и улыбающаяся Антония взяла трубку.

Через пять секунд она постучала пальцем по загорелому плечу Росса.

— Тебя.

— Ты, безмозглая скотина, — бросил Макс. — Чем ты там занимаешься?

— Ты же писатель, — ответил Росс, перевалившись на спину и схватившись за лоб, так как похмелье ударило в голову в полную силу. — Включи свое воображение.

— Слушай, я серьезно. Ты что, спятил? Ты хоть знаешь, что случилось.

— Не паникуй, я уже совершеннолетний. — Россу, раздраженному нравоучительным тоном Макса, очень хотелось швырнуть трубку. — Да что там такое случилось? Там что, «Мыза» сгорела или что-нибудь более серьезное: сегодняшнюю ночь ты провел в одиночестве?

— Да нет, ничего важного, — ответил рассерженный Макс. — Тесса родила ребенка. Вот и все. Я понимаю, что это глупо, но я думал, что тебе это может быть интересно.

 

ГЛАВА 31

— Так, значит, это был отец девочки? — спросила Мэйзи Нэйлор, когда Доминик вышел из палаты. У нее вначале был озадаченный вид, потом она многозначительно подмигнула Тессе. — Или, может, парень просто думает, что отец?

— Ни то, ни другое. — Несмотря на то что изнутри ее точила тревога, Тесса сумела изобразить улыбку. Она не знала, что бы делала, если бы бесцеремонная болтовня Мэйзи не ободряла ее все утро. — Это мой друг. — Тессе хотелось прибавить, что это мужчина, с которым она живет, но такую захватывающую новость Мэйзи будет трудно держать при себе, а Макс уже предупредил, что представители прессы будут тут все вынюхивать, как только узнают о том, что у Росса Монагана родилась дочь.

Совершенно неожиданно аргументы Росса, которые она так легкомысленно отвергала, получили подтверждение, так что Тесса вынуждена была признаться себе, что он прав. Теперь она была в ужасе оттого, что в прессе могут появиться непристойные сплетни. Ее ребенка, такого маленького и невинного, надо защитить от грубых пересудов.

Было уже одиннадцать часов, а Росс так и не появлялся. Тесса стала снова бороться с желанием расплакаться: ей никогда раньше так сильно не хотелось его видеть и, несмотря на заверения Макса, она не могла не предполагать самого худшего. Его вчерашняя прощальная реплика была довольно двусмысленной. Может быть, он и вправду не хочет иметь ничего общего ни с ней, ни с ребенком?

…………………………………………..

В четверть двенадцатого Росс ворвался в палату и обнаружил, что койка Тессы пуста. Он готовился к встрече с Тессой, и сейчас ее отсутствие явилось для него, мягко говоря, неожиданностью. Он поспешно отвел взгляд от женщины, которая кормила грудью своего малыша. Ту, однако, присутствие постороннего мужчины ничуть не смущало.

— Значит, это ты? — восторженно воскликнула она.

— Прошу прощения?

— Ну наконец-то! — заявила Мэйзи и переложила своего жадно сосущего младенца от одной огромной груди к другой. — Уж давно пора.

— Где Тесса? — спросил Росс, надеясь, что не произошло ничего ужасного. — Она в порядке? И где ребенок?

— Мы тут, — тихо сказала Тесса. Росс резко обернулся и увидел, что она стоит у него за спиной и держит на руках младенца.

Росс не знал, что сказать. Все, кто был в палате, молчали: все — даже медсестры — смотрели с жадным любопытством. Росс никогда в жизни не чувствовал себя выставленным на всеобщее обозрение, никогда в жизни не был так не уверен в том, как его примут, и… никогда не чувствовал себя таким виноватым.

— Тесса, что я могу сказать? — Он помотал головой, подбирая слова. — Я сожалею. Просто не могу выразить, как неловко я себя чувствую…

— Тссс, — тихонько произнесла Тесса, в глазах которой блестели слезы. — Я тоже сожалею. Это была глупая ссора, и я так же виновата, как и ты. Я просто рада, что ты сейчас здесь.

И, прижимая ребенка к груди, она привстала на цыпочки и поцеловала Росса в самый краешек губ.

Росс облегченно вздохнул, обнял Тессу и подвел к койке, не отрывая взгляда от темноволосой девочки у нее на руках.

— Можно ее подержать? Она в порядке?

— В полном, — с улыбкой заверила его Тесса и, поддерживая крохотную головку, осторожно передала ему дочку, затем откинула белоснежный уголок, чтобы Росс мог увидеть превосходную копию Монаганов. — Мы обе, слава богу, в полном порядке. Хотя, — добавила она, криво усмехнувшись, — думаю, на самом деле мне надо благодарить Макса.

— Во всем я виноват. — Росс, который не мог оторвать глаз от своей прекрасной дочери, содрогнулся при мысли, что трагедии едва удалось избежать. Если бы с Тессой и с ребенком что-нибудь случилось, пока он был в Лондоне… с Антонией… Росс просто не знал, что бы он стал делать.

Но Тесса, поглощенная чувством собственной вины, не позволяла ему во всем винить себя одного.

— Нет, — сказала она, и глаза ее снова наполнились слезами стыда. — Ты был прав, а я вела себя как избалованная стерва. Если бы я не разбила телефон…

— Не надо, — прервал ее Росс, поцеловав в макушку. Он уже не обращал внимания на то, что на них смотрят. — Боже, да эта компания КГБ перещеголяет. Я переведу тебя в отдельную палату.

— Ни в коем случае, — заявила Тесса. — Мне здесь нравится. Они смотрят с таким любопытством только потому, что думают, что отец — Макс, и им интересно, кто же ты такой.

— Какая наглость! — в гневе воскликнул Росс. И в этот момент ребенок проснулся, открыл свои голубые, с длинными ресницами глаза и спросонья удивленно посмотрел на Росса. Личико девочки так ясно говорило «А это еще кто такой?», что Росс и Тесса рассмеялись.

— Ты еще кое-что мне не сказала, — немного позже сказал Росс.

— Что?

— Как зовут мою дочь?

Тесса улыбнулась:

— Оливия.

— Леди и джентльмены, — громко объявил Росс, обращаясь ко всей палате. — Я хотел бы всех вас представить Оливии, моей дочери. Меня зовут Росс, повторяю, Росс Монаган, отец Оливии — я.

Среди всеобщего смеха и аплодисментов — прошлым вечером все очень жалели Тессу и успели проникнуться к ней симпатией — Мэйзи Нэйлор выразила свое одобрение. С явным удовольствием оглядев Росса, она восторженно заявила:

— Ну милый, если вдруг захочешь еще ребенка, то всегда буду рада помочь…

…………………………………………..

— Антония, нам надо поговорить.

— Только поговорить? — спросила она, пытаясь понять, в каком Росс настроении, и нарочито медленно кладя ногу на ногу. — Милый, у нас впереди целый вечер. Говорить ведь так скучно!

— Перестань, — строгим тоном заявил Росс. Горько сожалея о том, как вел себя несколькими днями ранее, сейчас он твердо решил дать понять Антонии, что между ними все кончено. — Послушай, ты должна понять то, что я собираюсь сказать. Тесса и ребенок для меня важнее всего в этом мире, и я не хочу рисковать, я боюсь их потерять. Раньше я бывал идиотом, но сейчас говорю серьезно. Я люблю Тессу, обожаю Оливию и надеюсь, что ты отнесешься к моим чувствам с уважением.

Антония закурила сигарету и, чтобы побороть разочарование, сосредоточилась на медленно поднимающейся к потолку голубой спиральке дыма. Когда Росс ей позвонил и предложил встретиться сегодня вечером, она что-то подобное подозревала, но в глубине души все-таки надеялась, что их отношения продолжатся.

— Понимаю, — сказала она, устремив в пустоту задумчивый взгляд своих темно-голубых глаз. — Позволь, милый, я выражу это кратко. Ты резко исправился и хочешь быть уверен, что я стану помалкивать. Так?

Росс вздохнул. Он не мог себе позволить настраивать Антонию против себя, и в то же время ему с трудом верилось, что все это она принимает так спокойно.

— Наверное, так, — сказал он, помолчав. — Я понимаю, что раньше был скотиной, но теперь это все очень много значит для меня. Я хочу, чтобы ты поняла, как это для меня важно.

— Естественно, я понимаю, — дружелюбным тоном произнесла Антония. — Ведь и я способна на чувства. Например, я помню, насколько важен для меня был ты.

Росс подозрительно на нее покосился, и она рассмеялась.

— Не смотри на меня так, милый. Я ведь сказала это в прошедшем времени. Я просто хочу сказать, что у нас с тобой был чудесный роман. И в то же время мы оба не забывали то, что я замужем за Ричардом. Осмотрительность и соблюдение осторожности были частью удовольствия.

Росс кивнул, выражая согласие, так как Антония явно ожидала от него этого, хотя он не мог не вспомнить, что осмотрительность никогда не была одной из основных добродетелей Антонии.

— Мы оба взрослые, цивилизованные люди, — продолжала она, затушив сигарету и вальяжно откинувшись в кресле. — И естественно, я понимаю, перед какой дилеммой ты сейчас стоишь. Так что не волнуйся, Росс, я никому ни слова не скажу о нашем недавнем… приключении. — Антония помолчала и, как будто задумавшись, приложила к губам указательный палец. — Но ты должен мне кое-что обещать.

У Росса замерло сердце. «До сих пор все складывалось слишком хорошо, чтобы быть правдой», — подумал он.

— Продолжай, — выжал из себя Росс, готовясь услышать что-нибудь неприятное.

— Не говори мне, что между нами все кончено, — только и сказала Антония. — Я не вынесу мысли, что мы никогда больше не станем заниматься любовью. Я хочу верить, что, может быть, когда-нибудь однажды — если с Тессой у тебя не сложится — ты вернешься ко мне.

Росс, который ожидал, как минимум, наглого шантажа, почувствовал такое облегчение, что готов был даже обнять Антонию.

— Обещаю, — заверил он ее, убежденный в том, что случая исполнить обещание не представится. — И, Антония, спасибо за понимание. Я очень благодарен.

— Вот и хорошо, — произнесла она с напускной беззаботностью. — И не забудь, милый. Когда бы ты ни решил вернуться, я буду тебя ждать.

…………………………………………..

— Привет! — сказала Тесса, скрывая за улыбкой свое удивление. — Как приятно снова тебя видеть. Это Росс попросил тебя их принести?

Грейс, неловко топтавшаяся в изножье кровати, покраснела.

— Нет… нет, это, вообще-то, от меня. Я вспомнила, как вам нравились белые розы… — Она осеклась, когда увидела на тумбочке у кровати множество цветов в изящных вазах — изумительной красоты кремовые розы, намного лучше ее роз.

— Какие замечательные, — уверенно заявила Тесса и, погрузив лицо в букет Грейс, вдохнула аромат. — И как чудесно пахнут! Как мило с твоей стороны, Грейс. Проходи, бери вон тот стул и садись. Давай, расскажи мне все сплетни, которых не знает Росс… ой, что же это я, ты ведь пришла сюда не ради сплетен. Ты же пришла познакомиться с Оливией!

Тесса выскользнула из постели, подошла к детской кроватке на колесиках, осторожно вынула из нее ребенка, а Грейс сунула свой полиэтиленовый пакет под стул и глубоко вздохнула. Желание увидеть свою единокровную сестру было огромным, но сейчас, когда она уже стояла здесь, ей самой не верилось, что она осмелилась на такую дерзость.

— Вот она, — гордо произнесла Тесса. И вот Грейс уже держит на руках Оливию и смотрит в глаза, так похожие на глаза Росса. Даже показалось, что малышка сейчас потребует свежий кофе. Побыстрее.

— Она прелесть, — сказала Грейс, часто моргая, чтобы сдержать выступившие на глаза слезы. Ребенок, не стоит и говорить, не имел с ней вообще никакого сходства.

Тесса улыбнулась.

— Она просто вылитый Росс.

— Да.

— Знаешь, даже не верится, что она наконец-то родилась. Росс жить без нее не может — просто души в ней не чает. Никак не свыкнется с мыслью, что он отец.

— Да, — безо всякого выражения произнесла Грейс, покачивая ребенка на руках. — Это, должно быть, невероятное чувство. Ни с чем не сравнимое.

 

ГЛАВА 32

Если Грейс было трудно решиться на то, чтобы навестить Тессу и Оливию в госпитале, то это просто ничто по сравнению с тем, какое усилие воли потребовалось Мэтти, чтобы выйти из дома этим вечером.

И вот, отыскав свободное место в многолюдном баре отеля «Мыза Чаррингтон», она заказала себе джин с тоником и решила минут десять посидеть, чтобы собрать в кулак волю, которой у нее почти не было.

Однако настало время встретиться с Россом Монаганом. До этого Мэтти поступала, как страус, ничего не делала и только молилась о том, чтобы все как-нибудь само собой уладилось. Убедив себя в том, что замкнутость Грейс означает, что она переживает проблему в свойственной ей манере, Мэтти стала побуждать дочь больше времени проводить вне дома, искать новые интересы, заводить новых друзей. Грейс вяло согласилась, и Мэтти облегченно вздохнула.

Сейчас Мэтти попивала джин с тоником, стараясь успокоиться и добиться того, чтобы ее рука не тряслась. Она с содроганием вспомнила, как вчера случайно встретила в супермаркете Барбару Ньюкомб, любительницу грязных сплетен, для которой ее собственная скучная семейная жизнь была источником постоянного разочарования.

От замечаний, которые громко и злорадно прошептала Барбара, Мэтти чуть не вырвало. Грейс была замечена — и не один раз, а два — в стельку пьяной. Первый раз Барбара сама видела, как Грейс на скамейке в парке пила водку прямо из горла. Второй раз дочь Барбары вернулась домой и по секрету сообщила, что Грейс валяется на траве в том же парке и бормочет что-то невнятное голубю.

— Я посчитала своей обязанностью сообщить тебе об этом, — с самодовольным видом заявила под конец Барбара. — Моя Трейси, естественно, была потрясена, но ведь это очень понятно: она такая хорошая девочка, с ней вообще никогда не бывает неприятностей.

— Ну да, тебе повезло, — согласилась Мэтти, оцепеневшая от потрясения, но при этом ей очень хотелось запустить банку с овощным гарниром в эту самодовольно улыбающуюся рожу. — И теперь, когда Трейси перестала водиться с компанией, которая нюхала клей и тусовалась под мостом, у нее так улучшился цвет лица…

Тем же вечером при доскональном обыске спальни Грейс была обнаружена улика, которую Мэтти так не хотелось находить. В самом дальнем углу платяного шкафа лежала запрятанная в обувную коробку на треть пустая бутылка смирновской водки. Вот тогда Мэтти и поняла, что необходимо что-то предпринять.

…………………………………………..

Направлявшийся к стойке бара Ричард Сеймур-Смит не заметил Мэтти, которая сидела одна за двухместным столиком, потому что голова его была в данный момент занята мыслями о том, что сейчас поделывает его драгоценная женушка.

С деловой встречи из Бирмингема он вернулся раньше, чем предполагал, и перед домом обнаружил машину Росса, поэтому снова уехал и направился в «Мызу», где можно спокойно посидеть и немного выпить, зная, что любовник жены сейчас занят в другом месте.

Но сегодня спиртное, кажется, на него не действовало. Когда Ричард заплатил за четвертую порцию шотландского виски, то решил, что он все еще абсолютно трезв. Предметы еще не расплывались перед глазами, да и беспощадное чувство унижения было по-прежнему сильно.

Однако, когда он шагал назад к столику, координация его подвела. Ричард шел со стаканом в одной руке и с сигаретой в другой и совершенно не ожидал, что перед ним выдвинется стул и с него встанет собравшийся уходить посетитель. Ричард, потеряв равновесие и стараясь не разлить виски, даже не заметил, как кончик его сигареты ткнулся в чье-то плечо.

Мэтти вскрикнула, инстинктивно дернулась от резкой боли и чуть не опрокинула свой стакан. Но было поздно — уже не поправить. Ожог на плече заживет через неделю, — об этом она не беспокоилась, — но ее единственное приличное платье уже не починить.

Ричард был морально уничтожен. Он стал сыпать извинениями и, покрывшись испариной оттого, что превратился в объект внимания посетителей за соседними столиками, в отчаянии тер носовым платком прожженную ткань. Чем сильнее он волновался, тем больше сползали с носа его очки.

Наконец, пожалев его, — и еще потому, что он всем мешал проходить, — Мэтти схватила Ричарда за локоть и убедила сесть напротив нее.

— Пожалуйста, не беспокойтесь, — сказала она, сочувственно ему улыбаясь. — Это же просто случайность. И я уверена, что смогу зашить. Дырочка ведь совсем маленькая.

Несмотря на то что Ричард был взволнован, свойственная ему от природы наблюдательность не покинула его. «Платье, — он понял это с первого взгляда, — и неновое, и недорогое, однако эта женщина готова взяться его чинить сама, что совершенно не похоже на Антонию, которая поехала бы домой и швырнула бы платье в мусорное ведро. Более того, Антония орала бы, изрыгая немыслимые оскорбления, и требовала немедленной компенсации, а эта женщина успокаивает его, старается сгладить ситуацию и даже ничего не говорит про ожог, а ведь ей наверняка больно.

— Просто не могу выразить, как я сожалею, — сказал Ричард, нащупал свой бумажник и вынул пачку десятифунтовых банкнот. — Прошу вас, вы должны мне позволить возместить убыток…

— Да перестаньте! — воскликнула Мэтти, оттолкнула деньги и громко рассмеялась. — Не позволю вам этого делать. Платье все равно уже доживало свой век.

Но Ричард заметил, что светло-розовое хлопчатобумажное платье было тщательно отутюжено и за ним явно хорошо ухаживали. Его снова охватило чувство вины — он ни в коем случае не считал себя специалистом, но прекрасно понимал, что прожженные сигаретой дыры зашить никак нельзя, — и он сунул деньги женщине в руку.

— Я не возьму никаких денег! — упорно возражала Мэтти и, по-прежнему улыбаясь, отодвинула банкноты ему назад. — Кроме того, что подумают люди? Теперь все решат, что я проститутка!

— Боже, простите, — в ужасе пробормотал Ричард. Его очки снова съехали на нос. Он смущенно качал головой.

— Послушайте, если вам от этого будет легче, то купите мне что-нибудь выпить, — сказала Мэтти. Взглянув на свои часики, она поморщилась. — Я должна кое с кем встретиться, и мне не помешает выпить для храбрости.

— Вы кого-то ждете? Он не станет возражать, увидев, что я сижу рядом с вами?

— Это не такого рода встреча, — ответила Мэтти, и, когда она вспомнила о цели своего визита, улыбка исчезла с ее лица. — Вообще-то, я хотела поговорить с управляющим отеля, но я даже не знаю, здесь ли он сейчас. Мне, наверное, надо было заранее договориться о встрече, как вы думаете?..

— Здесь его нет, — сказал Ричард, и уголки его губ напряглись от вновь нахлынувшей жалости к себе. Росс ему нравился, только было досадно, что и Антонии он тоже нравился.

— О, — произнесла Мэтти, откинувшись на спинку стула. Ощущение было таким, словно она со страхом ждала визита к дантисту и вдруг в последний момент врач сказал, что не может ее принять. Мэтти не знала, что ей чувствовать: разочарование или облегчение. — Вы уверены? Его точно нет в отеле?

«У нее приятное лицо, — подумал Ричард, — и такой мягкий, успокаивающий голос. Она поймет».

— Я уверен, — спокойным тоном ответил он. — Видите ли, в этот момент он, скорее всего, в постели. С моей женой.

…………………………………………..

«Он такой милый человек», — думала Мэтти через два часа и после еще нескольких стаканов. Она даже не подозревала, что милые мужчины все еще существуют.

Естественно, Мэтти старалась не выкладывать, как сделал он, все, что у нее на душе. Она сказала только, что волнуется за дочь и надеется услышать от Росса, что на работе у нее все в порядке.

В основном, однако, они рассказывали каждый о себе. После начальных «откровений» — Ричард все время говорил, что это он виноват в неверности жены, и никак не хотел признавать, что виноваты, может быть, Антония или Росс, — Мэтти удалось перевести разговор на другую тему и побудить его рассказать о себе. Вскоре она уже знала о том, как он воспитывался в сонных йоркширских долинах, о его школьных годах в Лидсе, об обучении в Оксфорде и последующей карьере в банке. Мэтти также узнала, что Ричард любит классическую музыку и Дюка Эллингтона, китайскую кухню и настоящий йоркширский пудинг, живую природу и полеты на воздушных шарах, книги Энтони Троллопа и Герберта Эрнеста Бэйтса…

— Вы делаете так, что говорю один я, — сказал он наконец, откинувшись на спинку стула и криво усмехнувшись. — Как вам это удается? Я ведь полностью исповедался.

— Препарат правды, — ответила Мэтти, пожав плечами. — Я незаметно подсыпала его вам в стакан.

— Я не привык так много говорить, во всяком случае, о себе.

— Мне интересно, — откровенно призналась Мэтти. — Я люблю слушать о жизни других людей. — Она улыбнулась и отпила из стакана. — Наверное, потому, что жизнь у них почти всегда интереснее, чем у меня. Вероятно, я просто любопытная, люблю совать нос в чужие дела.

Ричард же считал, что она просто замечательная. Он никогда в жизни не чувствовал себя так уютно, так раскованно. И чем пристальнее он вглядывался в Мэтти, тем сильнее она преображалась из полноватой, усталой, ничем не примечательной домохозяйки в очаровательную, с блестящими глазами, моложавую женщину с неотразимой улыбкой и соблазнительными формами, которые придавали ей особый шарм. Фигура в такой степени сочеталась с теплой натурой Мэтти, что Ричард даже не мог вообразить ее худощавой.

— Теперь ваша очередь, — сказал он, склонившись вперед. — Расскажите мне все о своей жизни. Я хочу знать, что любите вы.

— Начнем с того, что я не такая, как вы, — ответила Мэтти, скромно пожав плечами. — Я не интеллектуалка, на самолете я не летала — не говоря уж о воздушном шаре — и настоящей китайской пищи не пробовала, только лапшу быстрого приготовления из магазина.

— Это то, чего вы не делали, — серьезным тоном сказал Ричард. — Расскажите о том, что вы любите делать.

— Люблю смотреть старые фильмы, — сказала Мэтти, подперев подбородок ладонями и мечтательно глядя вдаль, — с Фредом Астером и Джинджер Роджерс, Бингом Кросби и Грейс Келли. Обожаю пирожные с кремом. И праздники с салютом. Люблю, когда удается решить весь кроссворд из «Экспресс». И просто с ума схожу от бульварных романов, от тех, что о любви, где всегда знаешь, что в конце все сложится удачно. Люблю, когда все хорошо кончается. — Мэтти вдруг покраснела, поняв, как банально и глупо, должно быть, звучат ее слова. — Ну вот, — заключила она и неловко отмахнулась рукой. — Я же сказала, что я не интеллектуалка.

— Вы романтик, — ответил Ричард, с восхищением глядя на нее. — И нечего стесняться. А любить книги с хорошим концом — естественно для человека.

…………………………………………..

Встреча с Антонией была не из приятных, но Росс компенсировал это, с большим удовольствием проведя остальную часть дня с Тессой и Оливией. Убежденный в том, что между ними больше не может произойти никаких разногласий, он был в очень хорошем настроении.

Когда Росс подъезжал к дверям отеля, то заметил, как в такси садятся двое. Было темно, но он мог бы поклясться, что мужчина, который помогал женщине сесть на заднее сиденье, был не кто иной, как Ричард Сеймур-Смит.

А женщину даже при самом буйном полете фантазии нельзя было принять за Антонию…

…………………………………………..

— Просто не верится, что мы и вправду это делаем, — прошептала Мэтти, боясь, что водитель такси ее услышит.

— Тсс. — Ричард не хотел, чтобы она начала выражать сомнения. Он положил свою ладонь на ее руку и тихонько пожал ее. — Расскажи, что еще тебе нравится. Я хочу знать.

Мэтти захихикала. Оба они были немного пьяны.

— Долго сидеть в ванне, с пеной, после тяжелого рабочего дня, а по воскресеньям утром слушать по радио «Семью Арчеров». Нет, так нельзя! Ты пытаешься меня отвлечь. Мы действительно не должны этого делать.

— Мы еще ничего и не делаем, — напомнил ей Ричард, удивившись собственной дерзости.

— Ты понимаешь, что я имею в виду, — сказала Мэтти, мотая головой. — Это ужасно. Я должна была распутать проблемы дочери, а вместо этого напилась. Что я за мать!

— Я уверен, что ты замечательная мать. — Ричард говорил успокаивающим тоном, но она снова мотнула головой, да с такой силой, что ее груди, касавшиеся его рукава, приятно заколыхались.

— Просто позорище.

Опасаясь, что Мэтти может передумать, Ричард произнес, очень твердо на этот раз:

— Вовсе нет.

— Конечно, позорище! К тому же ты женатый мужчина.

За время, проведенное с Мэтти, все мысли об изменах Антонии растаяли в туманной дали. Сейчас Ричард думал, что неверность жены — это подарок бога.

— Это не имеет значения, — радостно заявил он, — в том случае, когда жена изменяет.

— А, — Мэтти улыбнулась. Передумывать она, в общем-то, и не собиралась, но как прекрасно, что существует еще и моральное оправдание. — Хорошо. Только давай вначале остановимся у моего дома. Хочу убедиться, что с Грейс все в порядке.

Ричард, моля о том, чтобы с Грейс все оказалось в порядке, похлопал Мэтти по руке и сказал:

— Конечно.

…………………………………………..

Грейс, как ни странно, оказалась в удивительно хорошем настроении. После посещения Тессы и ребенка в госпитале она в душе почувствовала себя тоже значимой, и это ощущение очень ее обрадовало. И так как выпить ее не тянуло, она еще не обнаружила, что припрятанная ею водка исчезла.

Когда Мэтти вошла в дом, Грейс оторвала взгляд от телевизора и улыбнулась. Она обратила внимание на выражение лица матери: смесь вины, восторга и удивления. Точно такой вид всегда бывает у Холли Кинг, когда — очень редко — Макс снисходит до того, чтобы быть с ней любезным.

Мэтти, которая обычно, вернувшись домой, всегда первым делом швыряла сумку на обеденный стол и плюхалась в свое любимое кресло, сейчас нерешительно топталась в центре комнаты и прижимала свою сумку к животу, словно грелку.

— Привет, милая! Ну, как ты?

Грейс, предпочитавшая водку из-за того, что у той не было запаха, сразу догадалась, что мать пытается говорить сквозь зубы, чтобы от нее не пахло джином. Она напоминала чревовещателя, не слишком, впрочем, умелого.

— Я в порядке, мам. Хочешь чаю?

Грейс встала, собираясь пойти на кухню. Мэтти виновато посторонилась.

— Нет, нет. Э… — Грейс, по крайней мере, трезвая. Слава богу. — А… э… вообще-то, я собиралась снова уйти. Понимаешь, мы с Пэм встретили сегодня одного человека… Дженни Коллинз… она наша старая подруга, мы много лет не виделись, и она пригласила нас обеих к себе в гости. Так что я подумала… раз с тобой все в порядке… то я бы могла остаться там на ночь, а завтра утром Дженни меня привезет назад.

«Так, так, — подумала Грейс, сумев-таки сохранить лицо серьезным. — Мама нашла кавалера! Давно пора».

— Вот и прекрасно, — ответила Грейс и снова села в кресло. — Конечно, поезжай.

— Можно? — спросила Мэтти, как подросток. — С тобой тут ничего не случится, пока ты будешь одна? Я бы не согласилась, но Дженни так упрашивала.

— Со мной будет все нормально, мам. Правда. Желаю хорошо провести время с Дженни и Пэм.

В порыве благодарности Мэтти позабыла о парах джина, нагнулась к Грейс и поцеловала ее.

— Ой, спасибо, милая.

— Не забудь, мам, — успела бросить Грейс, пока дверь еще не захлопнулась.

Лицо Мэтти снова выглянуло из-за двери. Глаза ее сияли, щеки раскраснелись. Ей явно не терпелось уйти.

— Что не забудь?

— Свою зубную щетку.

…………………………………………..

— Я все еще не могу поверить, что мы это делаем, — вздохнула Мэтти, подбирая свой мягкий живот, который Ричард гладил левой рукой. Если бы он сказал ей, как ему нравится ее полнота, она бы тоже не поверила. — Не верится, что мы тут, что мы зарегистрировались в отеле как супруги и что…

— Что это может быть так прекрасно? — предположил Ричард, вдыхая ее сладкий аромат и целуя в плечо. Мэтти вдруг поморщилась, и он понял, что подбородком коснулся ожога от сигареты. — Прости, прости. Болит ужасно?

— Болит удивительно, — проговорила Мэтти и протянула к нему руки. — Я просто не могу описать, как я рада, что ты меня обжег. Я понимаю, что нам, женщинам, неприлично так говорить, но я действительно считаю, что это самая замечательная ночь в моей жизни.

— Правда? — прошептал Ричард, переполняемый гордостью и восхищением. Он раньше никогда не изменял Антонии, но теперь начал понимать, почему ее так тянуло к Россу. Он даже не подозревал, что изменять — это так здорово.

Мэтти решительно отбросила в самый дальний угол памяти свою единственную ночь с Россом Монаганом, встряхнула головой и прижалась лицом к груди Ричарда. Росс теперь был не в счет: тогда удовольствие получала только одна сторона. А сейчас, здесь, когда она лежит в постели с Ричардом, все совершенно иначе, и даже несмотря на то, что они только что познакомились, Мэтти ни секунды не сомневалась, что их чувства взаимны.

И, словно читая ее мысли, Ричард немного настороженно произнес:

— Мэтти, я хочу, чтобы ты знала, что я все это делаю не для того, чтобы отплатить Антонии. В «Мызу» я сегодня поехал не для того, чтобы подцепить какую-нибудь женщину… совершенно незнакомую… и убедить ее лечь со мной в постель. Я никогда в жизни так не делал, поверь мне.

— Я тебе верю. — Морщинки беспокойства исчезли, и Мэтти снова восхитилась его способностью делать ее счастливой. Он был не просто очень милым мужчиной. В своем сером деловом костюме Ричард казался типичным трезвомыслящим работником банка, но сейчас, здесь, без одежды и без очков, придававших ему такой серьезный вид, он был желанным мужчиной с худым, хотя и не очень мускулистым телом, нежными руками и лукавыми серыми глазами. К удивлению и радости Мэтти, у него к тому же оказался удивительно большой член. У нее просто не укладывалось в голове, почему Антония пренебрегала этими надежными и нежными руками и ее тянуло к такому непостоянному и легкомысленному человеку, как Росс Монаган.

— Куда ты пошла? — Ричард взял ее за локоть, так как Мэтти спустила ноги с края кровати.

— Хочу пить. Собиралась набрать в ванной стакан воды. Да здесь автомат, — радостно воскликнула она, обнаружив такую неожиданную роскошь. — Могу сделать нам по чашке чаю.

Ричард снова уложил ее в постель рядом с собой, улыбнулся и поднял трубку телефона.

— Никуда не ходи. Надо отметить. Алло? Службу сервиса, пожалуйста. Я бы хотел, чтобы в номер сорок два принесли бутылку «Болянжэ».

Ричард не очень в этом разбирался, но не отказался бы поспорить, что число, стоявшее на двери их номера, было сравнимо по значению с размером чудесной груди Мэтти.

Когда дежурный администратор сообщил ему, что сейчас три тридцать ночи, а служба сервиса прекращает работу в полночь, Ричард удивленно поднял брови.

— Да это возмутительно! — воскликнул он, подмигивая Мэтти. — Если бы я знал, что у вас тут такие порядки, мы бы остановились в «Мызе Чаррингтон». Там-то уж точно удовлетворяют любые желания клиентов.

— Ну и ладно, — радостно сказала Мэтти, перегнулась через Ричарда и включила автомат. — Я все равно хочу чаю.

…………………………………………..

Находясь каждая в своем доме, Грейс размышляла над тем, кто такой этот новый мамин мужчина, и надеялась, что он хороший человек, в то время как Антония все никак не могла уснуть, думала о Россе, а мысли о Ричарде уделила всего несколько мимолетных секунд: почему-то он не вернулся сегодня из Бирмингема, как обещал.

 

ГЛАВА 33

Центр города заполонили туристы, и необходимость лавировать между ними измотала Холли почти так же, как и само хождение по магазинам.

Но покупать одежду — это один из самых сладостных ее пороков, так что, когда девушка наконец-то плюхнулась на стул за столиком перед одним из своих любимых уличных кафе, вид блестящей пирамиды пакетов с покупками и мысль об их безбожно дорогом содержимом заставили ее забыть, что ступни ног уже давно прожигает боль.

Через пять минут, когда Холли доедала сырное пирожное с голубикой, она увидела, что из-за угла показался Эдам Перри, который, по всей видимости, направлялся к винному бару, расположенному на другой стороне улицы. Поспешно надев темные очки, Холли пригнула голову и постаралась сделаться как можно более незаметной. Если бы только та группа японских туристов с фотоаппаратами прошла на несколько футов правее, да заодно если бы японцы чуть подросли, то она оказалась бы в безопасности.

Но японцы не подросли, и о безопасности можно было забыть. Не успела Холли опомниться, как Эдам уже орал:

— Эй, красавица! — и так размахивал руками, что низенький очкастый гость из Японии чуть не полетел в фонтан.

Сжавшись еще больше, Холли выдавила из себя улыбку и положила вилку. Она решила, что будет вежлива, может быть, позволит ему купить ей кофе и поговорит с ним несколько минут, затем извинится и уйдет.

Но у Эдама, судя по всему, были другие намерения. Красная от злости Холли смотрела, как он отвернулся и пошел дальше к винному бару, крутя на пальце ключи от машины.

«Какая наглость, — подумала Холли в гневе и, чтобы скрыть свое смущение, снова схватила вилку и принялась за остатки пирожного. — Да кто такой этот Эдам Перри?! Что он себе позволяет!»

…………………………………………..

— Она даже пахнет восхитительно! — громогласно заявил через две минуты знакомый мужской голос. Холли, которая не заметила, как Эдам вернулся, подпрыгнула от неожиданности, когда он вдруг звонко чмокнул ее в шею. И естественно, он снова сумел сделать ее центром всеобщего внимания. Ей показалось, что даже голуби на нее пялятся.

— Сядь, — прошипела она, и Эдам расхохотался.

— Могу поспорить, ты все думала, куда это я подевался! Наверное, обижалась, что тобой пренебрегли? Ладно, не волнуйся, ангелочек, я теперь здесь. Надо было забежать туда, через дорогу, и сказать друзьям, что я к ним не присоединюсь. Ну и теперь, когда я освободился, могу сводить тебя пообедать в какое-нибудь шикарнейшее заведение.

Эдам совершенно не вписывался в изысканную, рассчитанную на туристов обстановку. Даже беленький стульчик, казалось, еле выдерживает его огромный вес. Холли смотрела на немыслимое сочетание землянично-красного кашемирового свитера, мятых брюк, всклокоченных волос и начищенных ботинок от Гуччи и просто удивлялась его способности все время ее унижать и получать от этого такое удовольствие.

— Прошу прощения, — произнесла она ровным тоном, — но я боюсь, что у меня другие планы. Может, оставишь мои мешки в покое?!

Но Эдам уже залез в один из блестящих пакетов с покупками. И конечно, он выбрал мешок от Джэнет Реджер.

— Холли, да у тебя тут серьезные вещицы. Вот это да!

Школьницы из Франции, сидевшие за соседним столиком, прыснули от смеха, когда он, держа двумя пальцами, вынул из пакета прозрачные темно-синие трусики и такого же цвета кружевной бюстгальтер и помахал ими в воздухе.

— Какая красота! Очень, очень соблазнительно…

— Прекрати! — Холли выхватила у него из рук белье и запихала назад в мешок. «Могло быть и хуже, — подумала она, — на самом дне лежит сверхпрочный корсет. Если бы он им начал тут размахивать, она бы по-настоящему смутилась…»

— Отмени их.

— Что отменить?

Эдам улыбнулся.

— Те свои «другие планы». Сегодня прекрасный день, и, я думаю, нам надо провести его вместе. Ты бы могла надеть свои новые трусики, а я бы медленно тебя раздевал… в уме, естественно.

Он и вправду был невозможен. Холли покачала головой.

— Я не хочу менять свои планы. Сегодня Росс забирает Тессу с ребенком из роддома, и мы у нее дома устраиваем небольшой праздник.

— Так это же чудесно! — ничуть не смутившись, сказал Эдам. — Можем туда вместе пойти. При одном условии.

Холи, ошарашенная такой наглостью, беспомощно спросила:

— При каком?

Эдам похлопал ее по колену.

— Что ты наденешь эти новые симпатичные трусики.

…………………………………………..

«Росс наверняка их подговорил», — думала Тесса, подозревая подвох. Она никогда не устраивала вечеринок, так что места в доме ей всегда для всего хватало. Пусть домишко и маленький, но этого вполне достаточно.

Сегодня же домику приходилось справляться с целым нашествием гостей. На лице Росса было написано: «Я же тебе говорил», что злило Тессу, так как он снова оказался прав.

— Я хочу, чтобы она переехала жить ко мне, — протискиваясь в кухоньку, услышала она слова Росса, обращенные к Холли, — но она такая упрямая…

— А разве ты не в отеле живешь? — спросил Эдам, который занимал столько пространства, что вместо него поместились бы три человека обычного размера. — Эй, ну-ка, подберите животы, дайте протиснуться недавно беременной женщине.

«Они все в заговоре против меня, — думала Тесса. — Росс наверняка злорадствует».

— Я ей говорил, — объяснял он с подчеркнутым спокойствием, — давай куплю для нас дом… приличных размеров… а она даже говорить об этом не пожелала. Эдам, ты слышал, что на следующей неделе «Охотничий домик» выставляется на аукцион?

— Красивый дом! — громко заявил Эдам. — Я знал прежних владельцев, останавливался там несколько раз. Сказочный вид, шесть спален и бассейн.

«Все подстроено», — мрачно думала Тесса, снова проталкиваясь мимо них. Она любила свой домик, каждый квадратный фут его площади, — и если Росс думает, что покорит ее сердце шестью никому не нужными спальнями и бассейном, то он ошибается.

— Тесса, — сказал Макс, который держал на руках Оливию и должен был пригибаться, чтобы не удариться о низкие потолочные балки гостиной, — не можешь принести тряпку из кухни? Она только что весь свой обед срыгнула мне на рубашку.

— Вот опять! Втяните животы, — прогремел Эдам, когда Тесса стала снова протискиваться мимо. — Росс, за сколько может пойти «Охотничий домик»? Боже, как же тут тесно. У хомяков клетки просторнее…

— Ладно, ладно! — сказала Тесса, признав, что не может больше терпеть такое наглое издевательство. — Вам всем должно быть стыдно, но я сдаюсь. — Обращаясь к Россу, она добавила: — Не знаю, что мы будем делать в этих шести спальнях, но если дом тебе так понравился…

Холли обняла ее. Росс, не веря, что наконец-то одержал победу, восторженно поцеловал Тессу. Эдам поднял свой бокал шампанского, коснулся им кулачка Оливии и произнес:

— Не знаю, что вы будете делать в шести спальнях, но если бы я был на вашем месте, — при этом он страстно обхватил Холли за талию, — то у меня не возникало бы вопросов, чем там заниматься.

— Извращенец, — сказала Холли, допив свой бокал. Она надеялась, что теперь наконец-то им позволят пойти в сад. До этого Росс настаивал на том, чтобы никто не выходил и все толпились внутри.

— Это не извращение, — ответил Эдам и ущипнул ее за попку. — Это человеческая природа, взаимное влечение, игра гормонов…

…………………………………………..

«Охотничий домик» был приобретен с неприличной поспешностью, как Тесса и ожидала. Росс без труда избавился от других покупателей, предложив сразу столько денег, что остальные претенденты даже не стали с ним тягаться.

— Он наш, — сказал Росс Тессе, обнимая ее. — У нас есть приличный дом для Оливии. Ну, какие теперь придумаешь причины, чтобы не выходить за меня замуж?

Это самая глупая причина в мире, и Тесса презирала себя за то, что вообще об этом вспомнила, но сомнения все равно оставались. Несмотря на все, что Росс сделал для нее, — и несмотря на все, что он для нее значил, — она никак не могла забыть, что он заказал у нее картину, был, как казалось, очень доволен результатом и все-таки спокойно продал ее ради выгоды, словно никакие чувства у него с этой картиной не связаны, словно это пачка акций «Бритиш Телеком».

— Ну, какие? — повторил Росс, глядя ей в лицо. — Ответь.

Тесса покачала головой. Она ведет себя действительно глупо. Ведь деловой человек этим и занимается: покупает, продает и зарабатывает таким образом деньга, и если она хочет прилично жить за счет своих картин, то должна с этим смириться. Ей придется научиться не воспринимать такие сделки как личную обиду.

— Да так, есть одна мелочь.

Росс удивленно на нее посмотрел.

— Если это не позволяет тебе выйти за меня замуж, — ровным тоном проговорил он, — то это не мелочь. И нечего отмалчиваться, так как я все равно не успокоюсь, пока не узнаю.

Да уж, настойчивости ему не занимать, это было Тессе известно, так что, вздохнув, она быстро сказала:

— Ты продал ту картину, что я для тебя написала.

Эти слова застали Росса врасплох. Тесса заметила, как в его темных глазах промелькнуло виноватое выражение и сверкнули озорные искорки, и поняла, что он попытается отшутиться.

— Кто это тебе сказал?

— Неважно, — ответила Тесса, так как не хотела впутывать Грейс. — Я просто знаю. И так же знаю, что это не должно меня расстраивать… но расстраивает.

Росс усмехнулся. Он взял Тессу за руку и пожал ее.

— Милая, я ее не продал. Я же сказал тебе, что произошло. Нико взял картину на время, чтобы показать друзьям. Она у него дома, в Лондоне.

— Не надо, — презрительно отмахнулась от него Тесса. — Разве ты не понимаешь, что этого я не переношу? Не хочу, чтобы ты мне лгал.

— Но, Тесса…

— А если все-таки хочешь лгать, — продолжила она, — то придумывай оправдания получше. Когда Нико с женой приезжали в «Мызу», я спросила Камиллу, нравится ли ей картина. Так та даже не поняла, о чем я говорю.

 

ГЛАВА 34

— Мне казалось, ты говорил, что твоя тетя живет в Блумсбери, — сказала Тесса, когда они ехали по Риджент-стрит в сторону Пиккадилли.

Росс улыбнулся. Он был очень доволен собой. Только сутки прошли с того момента, как он придумал тетю Дороти — ей уже под семьдесят, она бывший хирург-ортопед с очень строгими манерами, стеклянным глазом и острым, как рапира, языком, — но он уже успел очень полюбить старушку.

— Да, там, но тетя очень просила, чтобы мы пообедали в этом новом ресторане, который она нашла на Олд-Бонд-стрит. Мы там с ней встретимся.

Тесса только сейчас об этом услышала. Она обернулась и посмотрела на Оливию, которая блаженно спала в специальном кресле, установленном на заднем сиденье.

— Надеюсь, в ресторан пускают с детьми.

— Нас пригласила тетя Дороти. Они не посмеют отказать нам.

— Ведь тут как раз за углом Королевская академия, — вспомнила Тесса, когда они подъезжали к Соллоу-стрит. — Ой, Росс… На этой неделе проходит Летняя выставка. У нас потом не будет времени хотя бы на полчасика туда забежать? Я бы хотела взглянуть…

— Извини, Тесса. — Росс покачал головой и поморщился. — Тетя Дороти искусством не интересуется. Слишком фривольно. Но если она предложит поводить тебя по музею Науки, это будет означать, что ты ей понравилась.

— Ужасно.

Тесса вздохнула, когда они проехали мимо Королевской академии, у входа в которую толпились посетители. Тетя Дороти, кажется, действительно страшный человек. Тесса вообще не понимала, почему Россу вдруг захотелось повидаться с этой престарелой родственницей, о которой до вчерашнего дня он даже не упоминал.

…………………………………………..

Хорошо, что Макс, заставший Тессу, когда схватки уже начались, забыл сообщить ей о звонке из Академии. И еще лучше, что, когда он все-таки вспомнил об этом, то передал информацию Россу, а не Тессе, и Росс уладил вопрос с поврежденной рамой. «Вот и доверяй этим грузчикам, — вздохнул он про себя, — берут деньги и уверяют, что прямо дышать на картину не будут, а вместо этого…»

Но сейчас картина Тессы демонстрировалась в Академии, и они находились практически у дверей этого престижного заведения. Росс взглянул на часы и сказал:

— Я что-то не вижу мотоцикла тети Дороти, так что, может быть, мы все-таки успеем быстренько пробежаться по выставке. Всего несколько минут.

К счастью, как только они вошли внутрь, Росс предусмотрительно взял Оливию на руки. Быстро протащив Тессу по первой галерее, он остановился перед входом во вторую и произнес:

— Тут, похоже, интереснее.

Если бы Оливия осталась на руках у Тессы, то не исключена вероятность — хотя и небольшая, — что малышка могла оказаться на полу.

Вначале Тесса подумала, что у нее галлюцинации. Затем решила, хотя шанс тут был один на миллион, что кто-то написал картину, настолько похожую на вышедшую из-под ее кисти, что издали их не отличить.

Тесса шла к ней, словно сомнамбула, кулаки были сжаты, сердце бешено колотилось. Вот до картины осталось не больше десяти футов, но Тессе все равно казалось, что это ее детище. Может быть, тот таинственный покупатель — по каким-то своим причинам — решил выставить эту картину? Может быть, другой художник увидел ее картину и решил скопировать? Строить предположения дальше она просто не могла… потрясение было слишком сильным.

И тут Тесса заметила под картиной карточку с напечатанным на ней именем, ее именем, и сообщением о том, что картина не продается. Глаза Тессы наполнились слезами радости.

Росс, подошедший с Оливией и ставший рядом, подумал, что никогда еще так сильно не любил Тессу. Выражение ее лица было просто сказочным. Она красива, принципиальна, горда, умна, талантлива, настойчива, и она родила ему дочь, которая пробудила в нем чувства, о которых он раньше даже не подозревал.

Тесса взяла его под руку и прошептала:

— Даже не знаю, что сказать.

Росс, неподвижно глядя на картину, улыбнулся.

— Скажи «да».

Все еще потрясенная, Тесса покачала головой.

— Просто глазам не верю. Не могу поверить, что ты отдал мою картину на Летнюю выставку… Ты знаешь, сколько сюда каждый год присылают картин? И сколько отвергают?

— Знаю.

— Но… почему ты решил это сделать?

— А сама бы ты это сделала? — спросил Росс.

Тесса снова покачала головой, рассеянно поглаживая его руку.

— Конечно, нет. Я бы не посмела.

— Вот поэтому пришлось действовать самому.

— А я думала, ты ее продал.

— Я так и понял.

Проглотив стоявший в горле ком, Тесса дрожащим голосом проговорила:

— Я все еще не знаю, что сказать.

— «Да», упрямо подсказал Росс, и Тесса улыбнулась.

— Ладно, да. Теперь объясни, на что я сейчас согласилась.

— Ты сообразительная девушка, — радостно сказал Росс, наклонился и поцеловал ее в губы. — Уверен, сможешь и сама догадаться.

…………………………………………..

— На этот раз, — восторженно выдохнула Холли, — ничто не помешает. Это уже свершившийся факт!

— Что свершившийся факт? — спросила Тесса, которая одной рукой кормила Оливию, а другой пыталась распечатать конверт. Невероятно, но теперь она со всех уголков страны получает послания с просьбами сообщить подробности о своей работе. И еще больше радует то, что картина, написанная для Росса, снова висит у него в кабинете, и как только в «Охотничьем домике» закончится ремонт, ее перевезут туда, чтобы украсить огромную гостиную и чтобы она служила постоянным и полезным напоминанием о том, как Тесса когда-то усомнилась в его порядочности.

— Шафером собирается быть Макс, — объяснила Холли с преувеличенным спокойствием, — а я буду подружкой невесты. Надо еще что-то говорить?

— Не надо, — сказала Тесса, смяла пачку пустых конвертов и бросила их в сторону корзины для бумаг. Сейчас, видимо, не стоило упоминать, что Эдам Перри тоже приглашен на свадьбу.

Радостная Холли щедрой рукой нанесла на губы второй слой помады и послала воздушный поцелуй Оливии, которая заспанно моргала глазками и размахивала крошечными кулачками.

— Но я все же скажу, — заявила Холли, смотрясь в зеркало. Через десять минут ей надо было быть на работе. — Я могу сделать предсказание: твоя брачная ночь станет той ночью, когда я наконец-то завалю этого великолепного самца к себе в постель.

…………………………………………..

Необходимо было столько всего сделать, что вскоре Тесса начала ценить мудрость тех, кто организует свою жизнь традиционным образом: вначале свадьба, а уж потом ребенок. Все заботы по подготовке торжеств взял на себя Макс, но Тесса все равно была завалена работой, да и Оливия, восхитительная, но пожирающая время, постоянно ей мешала. Занятия живописью, излишне об этом упоминать, полностью прекратились. Чистые холсты были похоронены под слоем памперсов, и каждый раз, как только Тессе удавалось расчистить пятачок в ее заваленном вещами домике, являлся кто-нибудь из взрослых — обычно либо Холли, либо Макс, либо Эдам — и в порыве нежности приносил для Оливии очередную огромную мягкую игрушку.

Тем не менее Тесса наконец-то была по-настоящему счастлива. Несмотря на одолевавшие ее сомнения и опасения, теперь она поняла, что больше всего на свете ей хотелось выйти замуж за Росса.

И поскольку Тесса не хотела устраивать грандиозную свадьбу, а Росс стремился именно к этому, они приняли компромиссное решение: скромная церемония в бюро записей актов гражданского состояния, а потом многолюдный, пышный прием в «Мызе».

«Это только сказать легко, — подумала Тесса, в то время как Оливия заплакала, требуя, чтобы ее покормили, и сбросила на пол стопку ответов на свадебные приглашения. — А на самом деле кто бы мог подумать, что выходить замуж так сложно!»

…………………………………………..

«Кто бы мог подумать, что любить так сложно», — размышляла Мэтти, попивая чай и ожидая, когда зазвонит телефон. В том, что он зазвонит, она не сомневалась.

Раньше Мэтти никогда не представляла себя в роли любовницы, и сейчас ей все еще было трудно свыкнуться с мыслью, что она таки ею стала. «Иметь связь с подходящим человеком, — пришла к заключению Мэтти, чувствуя себя, однако, несколько виноватой, — очень даже легко».

В каком-то смысле это даже казалось захватывающим. Необходимость сохранять в тайне их отношения была дополнительным афродизиаком, и когда они были вместе, Мэтти повторяла себе, — как велел ей Ричард, — что поскольку у Антонии уже многие годы постоянно романы на стороне, то волноваться не надо. Если бы он изменял верной, любящей жене, которая ждет его дома с добрыми словами и старательно приготовленным ужином, — это был бы совсем другой расклад.

Но ощущение вины, радости, новая любовь и понимание того, что то, чем она занимается, плохо… и в то же время так хорошо… было определенно большой нагрузкой для организма. За две недели она без каких бы то ни было специальных усилий похудела на десять фунтов. Мэтти даже подумывала, не начать ли продвигать на рынок новый продукт — Секс-Диету. Но ей не хватало уверенности в себе, чтобы серьезно взяться за дело. Все ее знакомые говорили, что она намного лучше выгладит, Ричард вчера (точнее, прошлой ночью, во время ключевого момента их рандеву) признался ей в любви, и несмотря на все это, Мэтти не могла не думать о будущем. Стоит ли вообще принимать в расчет сказанное в такой момент? Что выйдет из этого великолепного романа?

Мэтти любила… обожала… боготворила Ричарда, но ее постоянно преследовала мысль, что он всего лишь пользуется ею. Она была практичной женщиной и прекрасно понимала, что этот роман может оказаться из той же серии, что и интрижка с Россом Монаганом… только более долгим. Да оставит ли Ричард красивую, холеную, молодую жену ради женщины, которая была старше и толще, которую никак не назовешь шикарной, которой больше нечего предложить ему, кроме вечной преданности и растяжек на теле.

…………………………………………..

У Франсин Лалонд тоже были растяжки, но Макса это не смущало. Холли накрасила губы новым невероятным оттенком розового (так что Максу хотелось хорошенько вытереть ей рот туалетной бумагой) и все утро искоса поглядывала на него каким-то коварным взглядом. В отместку он пошел к себе наверх и позвонил в Мадрид, где сейчас снималась Франсин.

Она, естественно, была на съемках и не могла подойти к телефону.

Когда Франсин наконец-то (через три часа) удосужилась ему перезвонить, Макс был разочарован, услышав, что прилететь в Англию на свадьбу его брата она не сможет. Не стоит даже разговор заводить об этом.

А еще сильнее его расстроило то, что Франсин, в своей изысканной манере, объяснила ему, почему именно она не сможет прилететь на свадьбу.

— Милый, я вымотана! Этот гадкий директор заставляет меня весь день и полночи работать, а остальную часть ночи Арман занимается со мной любовью… я тебя уверяю, мне едва удается принять ванну. Может быть, когда эти ужасные съемки закончатся, я смогу тебя навестить, но сейчас я по кончики ресниц в работе… Ах! — Макс услышал вырвавшийся из ее груди низкий стон и со злобой подумал: «Интересно, этот неизвестный Арман, наверняка наемный жиголо, не с ней ли он прямо сейчас?» — Ты не представляешь, милый, как меня все утомляет.

Макс, удивляясь своим словам, сказал:

— Я тоже довольно сильно занят. Сценарий уже почти закончен.

Франсин радостно вскрикнула:

— Макс, ты просто чудо! И он действительно замечательный? Он принесет мне Оскара? Как ты думаешь?

— Тебе надо будет прочесть его самой и решить, — ответил Макс, стараясь говорить непринужденным и одновременно важным тоном. Поскольку мысли о его теле было недостаточно, чтобы отвлечь француженку от Армана, он вынужден был манить ее невидимым — и еще неоконченным — сценарием. — Олтман очень заинтересовался, — бросил Макс еще более небрежно. Теперь ему приходилось нагло врать.

— Роберт Олтман! — воскликнула Франсин, на которую слова Макса явно произвели впечатление. — Он чудесный режиссер… Макс, я обещаю, что очень скоро приеду в твой миленький отель.

«Ну и хорошо, — сказал про себя Макс, положив наконец трубку, — что это была ложь». Если бы фильм с Франсин сейчас снимал Роберт Олтман, то у нее было бы еще меньше времени для какого-то презренного сценариста.

 

ГЛАВА 35

День, предшествующий свадьбе, обещал быть чудесным. Легкий туман к восьми часам рассеялся, и небо, вначале бледное, постепенно сделалось кобальтово-синим, и на нем не было ни единого облачка. Остановившиеся в отеле туристы завтракали на террасе, наслаждаясь солнечным теплом, любуясь красивым видом и не спеша решая, какие достопримечательности Бата им сегодня стоит осмотреть… если, конечно, им удастся оторваться от совершенства, которое их уже окружает.

Грейс подавала завтрак группе немцев — двум толстым бизнесменам из Дюссельдорфа и их таким же толстым женам — и с удивлением заметила Антонию Сеймур-Смит, которая сидела за столиком одна. Раньше Антония была постоянной посетительницей отеля, но в последние шесть недель бросалось в глаза ее отсутствие, и те, кто знал о ее продолжительном романе с Россом, — то есть все, кто работал в отеле, — решили, что Росс исправился, став отцом и собираясь жениться, и посоветовал ей держаться подальше от «Мызы».

Грейс, поставив перед немцами тарелки с беконом, грибами, помидорами и омлетом, оглянулась посмотреть, не ушла ли Антония, чтобы наделать неприятностей. Едва наметившаяся дружба с Тессой была очень дорога Грейс, она обожала свою единокровную сестру Оливию, да и Росс, после того как объявил о свадьбе, стал совсем другим. Теперь Грейс мечтала о том, как однажды наберется храбрости и скажет Тессе, кто она на самом деле, и как ее с радостью примут в блистательную, любящую и очень интересную семью Монаганов.

Вспоминая сейчас прошлое Рождество, когда Антония представилась Тессе и попыталась разрушить их отношения с Россом, Грейс подумала, не следует ли ей найти Росса и предупредить его о том, что Антония здесь. Но как раз когда она об этом подумала, то услышала знакомый звук двигателя его автомобиля и через несколько секунд увидела, как блестящий белый «мерседес» отъезжает от гостиницы и направляется к шоссе.

В этот момент Антония подняла руку, подзывая официанта, и Грейс поняла, что обслуживать придется ей.

— Кофе, пожалуйста, — сказала Антония. Глаза ее были скрыты темными очками, тон голоса ничего не выражал. Грейс была не единственной, кто узнавал звук двигателя этой машины, и, хотя Антония пришла сюда этим утром не для того, чтобы повидать Росса, она почувствовала разочарование и поняла, что, сама того не зная, на самом деле именно этого и хотела.

«Ничего, — успокаивала она себя, пока официантка рылась в кармане юбки в поисках блокнота. — Свадьба — еще не конец света». Как только новизна приестся, Росс снова к ней вернется.

— Только кофе, — повторила Антония с подчеркнутым спокойствием, так как Грейс все еще стояла перед ней с карандашом в руках. Эта девушка что, дура?

— Ой, простите. Мы так заняты приготовлениями к свадьбе Росса, — радостно сообщила Грейс. — Я просто не знаю, за что хвататься. Столько дел, и все так возбуждены.

— М-да, — произнесла Антония, взглянув на свое обручальное кольцо. — Свадьбы очень интересны. Да так и должно быть, чтобы компенсировать скуку, которая наступает потом.

— О, Тесса и Росс не будут скучать, — уверенно заявила Грейс, и Антонии пришлось скрыть улыбку. Росс точно не будет скучать, если она постарается. — Они удивительно подходят друг другу, — продолжала Грейс, не желая упустить свой шанс. — Я никогда не видела Росса таким счастливым, и я на все сто уверена, что у них будет идеальный брак. Он изменился, — добавила она многозначительно, покраснев от собственной дерзости, — и теперь, когда он наконец полюбил кого-то, то сделает все, чтобы сохранить свою любовь навсегда и…

— Читать много дешевых любовных романов вредно для здоровья, — бросила ей Антония, выведенная из себя и едва сдерживающая желание залепить по глупой мордашке этой распоясавшейся официантки.

Резко встав со своего места, Антония добавила:

— Не надо кофе.

— Вот и хорошо, — прошептала довольная Грейс, глядя на то, как Антония уходит, — потому что такие, как ты, нам в отеле не нужны. — И однажды, когда-нибудь, она расскажет Россу о том, что она сделала для того, чтобы день его свадьбы прошел гладко.

…………………………………………..

Журналисты, для которых не существует никаких законов, гордятся своей способностью оказывать влияние на других людей.

Сэйди Лабелл не являлась исключением, так что особенно была довольна своей статьей, опубликованной накануне свадьбы Росса Монагана.

Она была известной журналисткой с Флит-стрит и привыкла к тому, что ее уважают люди и позначительнее какой-то Тессы Дювалль. Явное равнодушие этой девушки, не говоря уж о ее непочтительности, задело Сэйди за живое.

Никто, как Росс и предупреждал Тессу, не может безнаказанно задевать Сэйди Лабелл, так что в этот раз журналистка, известная своей резкостью, выложилась по полной программе.

«У меня нет привычки брать интервью у не-знаменитостей, — этими словами начинался первый абзац, и Холли, снова заползшая в кровать с кружкой чая и утренней газетой, почувствовала тревогу. — Но поскольку эта не-знаменитость — Тесса Дювалль, будущая жена пресловутого Росса Монагана, меня уговорили с ней встретиться.

И встреча эта поведала мне о многом. Почему, думала я, такой завидный жених, как Росс Монаган, вдруг решил взять в жены никому не известную, унылую художницу, чью способность к светской беседе и интерес к скромной журналистке можно сравнить только с ее прежним финансовым положением… то есть с нулем?

Но госпожа Дювалль — девушка умная, и ответ на этот вопрос таков: она его поймала. И вот здесь я и хочу обратить на ее тактику внимание всех неженатых и преуспевающих молодых людей. Во время нашего интервью она потчевала меня враньем, и я думаю, что неправду она говорит не первый раз в своей еще недолгой жизни. Но хотелось бы напомнить госпоже Дювалль и тем, кто пожелает ей подражать, что неженатые преуспевающие молодые люди в конце концов раскусят ее хитрость. Если Тесса и в самом деле думает, что обеспечила себе мужа на всю жизнь, то она ошибается…»

В статье было еще много всего, написанного в том же духе, но Холли уже схватила телефонную трубку и набрала номер «Мызы». Ответил Макс.

— Ой, Макс, ради бога, не давай…

— …Тессе смотреть газету, — быстро перебил он ее, прекрасно понимая, что значит скороговорка Холли. — Все нормально, она ее уже видела. Очень смеялась.

Холли опустилась на подушки, немного остыв, но ярость все равно бушевала внутри.

— Она правда смеялась? Но это же такая подлость. Тесса собирается подавать в суд?

— Конечно, нет. Ты же знаешь Тессу, она не станет беспокоиться из-за такой мелочи. Ее, кажется, никогда особо не волновало, что другие о ней думают? — Макс улыбался, когда говорил это, вспоминая тот случай, когда Тесса вылила ему на брюки бутылку довольно неплохого вина.

Холли, однако, его слова не убедили.

— Иногда люди только делают вид, что им все равно, — сказала она, скомкала лист с этой оскорбительной статьей и швырнула его в направлении корзины для бумаг. С годами меткость ее не улучшилась, так что комок упал на широкие поля шляпы, которую она собиралась надеть на завтрашнюю церемонию. — Но в глубине души они все равно задеты. — Эта фраза, по мнению Холли, должна была иметь двоякий смысл: может быть, она заставит Макса подумать и об их отношениях. Пора бы ему уже понять, что она не просто промокашка, готовая бесконечно впитывать в себя обиды.

— Иногда бывает и так, — согласился Макс, который прекрасно понял, на что она намекает. — С другой стороны, — добавил он, так как просто не мог удержаться, чтобы не подразнить Холли, — есть люди, которые счастливы только тогда, когда их обижают.

…………………………………………..

Статья в газете, конечно, обидела Тессу, не могла не обидеть, но она сумела убедить себя в том, что на самом деле это пустяки, и ей неплохо удалось скрыть свои истинные чувства.

Да ей ничего другого не оставалось, кроме как скрывать их, чтобы успокоить гнев своего будущего мужа, который обозвал Сэйди Лабелл всеми существующими на свете грязными словами и грозился вытянуть из нее через суд все когда-либо заработанные деньги до последнего пенни. На то, чтобы его успокоить, ушло довольно много времени, и Тесса была очень рада, когда наконец убедила его поехать в город и купить еще несколько ящиков шампанского.

— Пусть это тебя не беспокоит, — сказала она, поцеловав Росса на дорогу.

— Она — жирная стерва, — произнес Росс, обняв Тессу за плечи, — ну да ладно. К тому же нельзя позволять этой уродине портить нам свадьбу. М-да, — проговорил он, притянул Тессу ближе и провел руками по ее стройной талии, — я бы с большим удовольствием занялся сейчас чем-нибудь другим, а не тащился в город за шампанским. Может быть, немного потренируемся, чтобы знать, что делать завтрашней ночью?

— А может, немного потренировать терпение? — с улыбкой предложила Тесса. — У нас сегодня миллион других дел… и просто нехорошо сдаваться сейчас, когда остались всего сутки.

— Если бы я знал, что ты не одобряешь добрачные половые связи, — проговорил Росс, поцеловав Тессу в шею и вдохнув знакомый восхитительный аромат ее кожи, — я бы женился на тебе еще полгода назад.

— Знаю, что женился бы, — с усмешкой ответила Тесса. — Но вы, кажется, забыли, мистер Монаган, что тогда я вас отвергла.

 

ГЛАВА 36

Домик был уже почти пуст. Тесса с Оливией на руках стояла посреди гостиной и смотрела на грубо побеленные голые стены: картины были уже сняты. Она улыбнулась при мысли, что почти все дома, когда они пустые, становятся зрительно больше, а этот все равно казался таким же маленьким, как всегда.

Но он ведь был ее домом. Ей нравилось здесь жить.

— А теперь мы поднимаемся вверх по социальной лестнице, — сказала она, обращаясь к Оливии, которую больше занимали попытки отделить пальцы от ноги. — Ты рада?

Оливия издала крик отчаяния. Пальцы были приделаны очень прочно.

— М-да, только Россу так не говори. Когда мы въедем в тот большой новый дом, он захочет, чтобы мы выразили свое восхищение каким-нибудь подходящим способом. А это значит — нельзя срыгивать пищу на все те ковры ручной работы, которыми он так гордится.

На дочь слова никак не подействовали, она по-прежнему занималась этими не желающими отсоединяться пальцами. Тесса положила Оливию в переносную детскую люльку, взглянула на часы и решила, что пора загружать в машину оставшиеся коробки с цветами, книгами и картинами. Ей нужно было вернуться в «Мызу» к двенадцати тридцати, чтобы поблагодарить портниху, которая должна доставить платья для нее и для Холли. Несчастная женщина столько трудилась: три раза перешивала ее платье, так как фигура Тессы постепенно возвращалась к исходному состоянию, и одновременно ей приходилось мириться со сценами, которые закатывала Холли, когда после нескольких дней кутежа из-за тоски по любви она обнаружила, что бедра ее раздались еще дюйма на два.

…………………………………………..

Антония понимала, что села за руль только потому, что не знает, как еще провести время. Она вся дергалась, словно бросивший пить алкоголик, готовый снова сорваться. Было всего одиннадцать тридцать, и Антония не имела понятия, как ей удастся пережить ближайший час, не говоря уж о следующих двух днях. Сколько ни повторяла она себе, что брак Росса — всего лишь временное неудобство, слова эти звучали как-то неубедительно.

Миссис Сеймур-Смит начала паниковать, да еще эта язвительная официантка в «Мызе» — хотя ей наверняка заплатила Тесса, чтобы она сказала то, что сказала. И все равно эта девица вывела Антонию из равновесия: чувство неопределенности стало совершенно невыносимым. Сейчас Антония знала только одно: Росс собирается жениться на той, которая абсолютно ему не подходит… он совершает ужасную ошибку… она просто не может спокойно об этом думать, но занять свой ум чем-нибудь другим ей не удавалось, она была не в состоянии избавиться от этих мыслей, которые все крутились и крутились у нее в голове…

Антония сумела убедить себя, что утром заехала в отель просто для того, чтобы приятно начать день, но сейчас вынуждена была признать, что свернула на узкую улочку, ведущую к домику Тессы, потому, что ее тянуло это сделать, она просто не могла удержаться.

«Это ведь совершенно безобидный поступок», — подумала Антония, притормозив немного, когда из-за холма показалась оранжевая крыша домика. Там сейчас никого нет, и никто не станет свидетелем ее унижения; никто не увидит отвергнутую любовницу Росса Монагана, которая ведет себя как тоскующая по любви школьница.

Когда же Антония заметила, что в домике кто-то есть, сердце ее сделало медленное высокое сальто. Тесса все-таки там, ее светлые волосы блеснули на солнце, когда она загружала какой-то ящик в багажник.

Антония быстро оценила обстановку: деваться некуда; верх у ее машины опущен, так что ее сразу узнают, даже если она пронесется мимо на скорости восемьдесят миль в час; улочка такая узкая, что развернуться здесь невозможно. Антония не знала, на что решиться. И пока она рассуждала сама с собой, расстояние между ней и Тессой постепенно сокращалось. Ситуацией Антония уже не владела. Она не могла предотвратить то, что теперь уже неминуемо. Придется положиться на инстинкт и судьбу.

— Здравствуй, — непринужденно сказала Тесса, когда машина Антонии остановилась у ворот. Они не встречались уже полгода, но Тесса сразу ее узнала, как Антония и ожидала. У Тессы была хорошая память на лица, да и Антония со своими гладкими прямыми темно-русыми волосами и умело подведенными темно-голубыми глазами ничуть не изменилась.

— Привет, — ответила Антония, выключила зажигание и внимательно оглядела Тессу. Без косметики, розовая хлопчатобумажная рубашка, завязанная узлом на талии, белые джинсы «Ливайз», странно знакомые светло-розовые туфельки на низком каблуке…

— Откуда у тебя эти туфли?

В том, чтобы вежливо поговорить, ничего плохого нет, но только у Тессы полно дел. Она подняла коробку с картонами, осторожно поставила ее в багажник — багажник машины Росса — и сказала:

— Из комиссионки.

— Так и думала, — самодовольно произнесла Антония. — Они мои.

Тесса осторожно улыбнулась.

— Точнее, были твоими.

— Но завтра ты выходишь замуж за Росса Монагана, — продолжала Антония. Она закурила и выпустила правильное колечко дыма. — Тебе ведь наверняка нет необходимости покупать подержанную обувь. Он разве о тебе не заботится?

Тесса взглянула на свои ноги.

— Я в состоянии сама покупать себе обувь.

«Росс тоже был моим», — подумала Антония, но не успела ничего сказать, так как из дома послышался детский плач.

— Это Оливия?

Кто же еще это мог быть? Тем не менее Тесса все равно кивнула.

— Я лучше пойду к девочке.

— Не возражаешь, — оживленно сказала Антония, — если я пойду с тобой? Мне хотелось бы на нее посмотреть.

— Послушай, мне очень жаль. — Тесса стояла, уперев руки в бок, и колебалась. — Но ситуация очень странная. Что-то я не пойму, зачем ты вообще сюда приехала.

Антония пожала плечами:

— Да я сама не знаю. Наверное, из любопытства. Но если ты думаешь, что я могу наслать порчу на твоего ребенка… то я уйду.

Тессе сделалось неудобно, и она сказала:

— Я так не думала. Я просто заметила, что все это немного странно. Но если хочешь, то, конечно, можешь посмотреть на Оливию.

Антония улыбнулась:

— Спасибо.

— Ой, какая прелесть! — воскликнула Антония, и взгляд ее подобрел, когда Оливия отчаянно потянулась за ее бусами. — Какая ты счастливая… Только посмотри на эти глазки… Невероятно, как она похожа на Росса!

— Только поменьше, — с улыбкой сказала Тесса.

— Какая ты счастливая, — тихо повторила Антония, отошла к окну и засунула руки в карманы пиджака. Повернувшись к Тессе, она спросила: — Ты думаешь, что будешь счастлива с Россом?

«Ну вот, начинается», — подумала Тесса, которая чего-то в этом роде и ожидала. Подыгрывая Антонии, она сделала вид, что всерьез думает над ее вопросом.

— Да, — ответила она наконец. — Если бы я считала, что это плохо, я бы не выходила за него замуж.

— В прошлом у него была определенная репутация, — сказала Антония, почувствовав, что внутри у нее снова все сжимается от напряжения. Она не собиралась этого говорить, но раз уж она тут, то она просто обязана сказать. Тессе необходимо знать, какой Росс на самом деле, не поставить ее в известность будет нечестно.

— Прошлые поступки — это его дело, — произнесла Тесса и поморщилась.

— А! Ты считаешь, что он изменился, — высказала предположение Антония с ноткой злорадства в голосе. — Ну а что ты подумаешь, если я тебе скажу, что он не изменился?

— Вероятно, решу, что ты не хочешь, чтобы я вышла за него замуж, — ответила Тесса, внешне сохраняя спокойствие. В душе, правда, она разозлилась и одновременно почувствовала тревогу.

— Если бы я не сомневалась, что ты будешь счастлива, я бы не стала ничего говорить, — заявила Антония с выражением искренности на лице. — И я не вредничаю, правда, не вредничаю. Я думаю, тебе стоит знать, какой Росс на самом деле.

Тессе была противна эта сцена, она ненавидела себя за то, что вообще позволила Антонии раскрыть рот, и чтобы побыстрее от нее отвязаться, Тесса тихо сказала:

— Ну, давай, выкладывай.

Она сейчас всего лишь услышит, как ревнующая женщина подменяет действительное желаемым. И не надо на это обращать внимания, так как все равно это будет неправдой.

— Несколько недель назад Росс приезжал ко мне и сказал, что наш роман должен прекратиться — на время, — быстро поправилась Антония. — Но он обещал мне, что вернется. Мне жаль, Тесса, но ты ведь понимаешь, что наша связь не может так легко прекратиться. У нас с Россом договоренность, и…

— Я тебе не верю, — сказала Тесса, поудобнее перехватила Оливию и дрожащими пальцами погладила ее по волосикам. Это ужасно. Она ведь этому все равно не верит. Антония лжет.

— А Максу поверишь? — тихо спросила Антония. — Может быть, ты примешь мои слова, если он их подтвердит. Почему бы тебе не спросить его, где был Росс, когда ты рожала Оливию?

Тесса похолодела. По спине тек пот, но ей было холодно, и она дрожала. Ей не хотелось это слышать.

— Макс знает, — продолжила Антония, которая теперь уже не остановилась бы, даже если бы в комнату с ружьем в руках ворвался Росс, — потому что, когда он позвонил в «Ритц», я была с Россом в постели. Мы провели ночь в сто восемьдесят четвертом номере, и утром, когда Макс позвонил, трубку сняла я. Мне действительно очень жаль, Тесса, но я просто представить себе не могу, что ты выйдешь замуж за такого человека, как Росс, рассчитывая, что он будет тебе верен. Он просто не такой человек, а ты, я думаю, заслуживаешь лучшего.

— А я думаю, — ровным голосом проговорила Тесса, — что тебе пора уходить.

…………………………………………..

Размышлять было некогда. Через час надо будет кормить Оливию, и Росс станет беспокоиться, почему они не вернулись в отель. Она собиралась действовать быстро, не раздумывая, и убраться до того, как ужас от сознания произошедшей катастрофы настигнет ее.

Найти в телефонной книге номер и набрать его на новом мобильнике, который дал ей Росс, было несложно. Еще проще оказалось сказать администратору, что ее зовут миссис Монаган и что она, кажется, потеряла золотую сережку, когда останавливалась на ночь в… сто восемьдесят втором номере… двадцать пятого июня.

Администратор проверила все, вероятно, по компьютеру, так как уже через несколько секунд ответила:

— Вообще-то, это был номер сто восемьдесят четыре, миссис Монаган, но сережки вашей мы не находили.

И слышать эти слова было самым тяжелым, самым страшным испытанием в ее жизни.

…………………………………………..

Предполагая, что Холли сейчас наверняка в «Мызе», Тесса позвонила ей домой. Автоответчик сработал после четвертого гудка. Этот звонок тоже нелегок, но с предыдущим его не сравнить. «Все страдания относительны», — подумала Тесса, слушая запись восторженного голоса Холли. Когда прозвучал звуковой сигнал, Тесса сделала глубокий судорожный вдох и сказала:

— Холли, это я. Я не собираюсь выходить замуж за Росса. Извини, но тебе придется сказать ему, что свадьба отменяется. Мы с Оливией уезжаем… в Шотландию… обещаю скоро с тобой связаться. Извини…

 

ГЛАВА 37

— Если это шутка, — медленно проговорил Росс, — тогда я могу только сказать, что у тебя нет чувства юмора.

Холли презирала себя за слабость, но понимала, что без порции допинга все это не переживет. Зубы стучали о край стакана размером в полпинты. Она отхлебнула вина, и глаза ее наполнились слезами. Росс понимал, что она так шутить не станет… он просто не верил в то, что происходит. Да Холли и сама все еще не могла в это поверить. Такого просто не бывает. Тем более с людьми вроде Росса Монагана.

— Это правда, — подтвердила Холли, делая еще один глоток. — Она оставила сообщение на автоответчике. Она… просила передать, что свадьба отменяется. Ой, Росс, зачем она так делает?

В этот момент в кабинет ворвался Макс.

— Тесса еще не появлялась? Дома ее нет, и…

— Она уехала, — спокойно сказал Росс. Макс сразу заметил, в каком состоянии Холли. По щекам текли розовато-лиловые тени для век и черная тушь, и Холли всхлипывала, как ребенок. Он машинально вынул чистый носовой платок и сунул ей в руки.

— Куда уехала?

Росс пожал плечами, избегая смотреть брату в глаза.

— По всей видимости, в Шотландию. — Махнув рукой в сторону выходящего на север окна, он добавил: — Смешно. Одни бегут в Шотландию, чтобы пожениться, а другие — чтобы не выходить замуж.

— Но почему? — потребовал объяснения пришедший в ярость Макс. — Что произошло?

Росс не мог говорить и просто пожал плечами. Холли, пытавшаяся сдерживать слезы, очень неизящно разрыдалась.

— Ничего не произошло! — взвыла она. — Я виделась с ней вчера вечером, и Тесса была в полном порядке! Я просто не верю в то, что происходит…

— А сама она понимает, что делает? — начал было Макс, но осекся. — Да прекрасно она все понимает. Ладно, нам многое надо сделать. Если с Тессой никак не связаться и все это не уладить, будем смотреть фактам в лицо — свадьбу надо отменять.

Холли содрогнулась, осознав грандиозность этой задачи. Ведь гости уже прибывали в отель. Она знала, что несколько друзей Росса летели из Марбейи, прервав ради этой свадьбы года свой отдых. Да тут еще и дорогие подарки, и огромное количество блюд, которые с таким трудом приготовили работники отеля… целые фургоны цветов… мерзкие сплетни и пересуды работников отеля и гостей… да и справится ли Росс с таким унижением? И — о, боже! — как быть с представителями прессы, которые вот-вот нагрянут целым стадом? Они будут вне себя от восторга, какое счастье им подвалило: сбежавшие невесты и брошенные женихи намного интереснее обычных свадебных церемонией и рассказов о счастливой семейной жизни.

Просто кошмар. Да и стакан уже опустел. Так что кошмар усиливался.

— Я и сам не прочь выпить, — сказал Макс, заметив горестное выражение на лице Холли. Он взглянул на брата. — Росс?

— Ничего я не хочу.

Росс подошел к столу и взял телефонную трубку. Через секунду он был на связи с одним из ведущих лондонских агентств печати.

— Стив? Это Росс. Послушай, у меня мало времени, поэтому я полагаюсь на тебя — ты всем сообщишь. Свадьбы не будет. Да, все отменяется. — Он прослушал ответ, сжимая трубку так, что пальцы побелели. — Извини, друг, но никаких комментариев. Это уже твое дело. Просто сделай так, чтобы все узнали, ладно? И сообщи, что в течение недели каждый представитель прессы, застигнутый на расстоянии мили от отеля, будет разговаривать с моими сторожевыми собаками.

— Сядь, — сказал Макс, вернувшийся в кабинет с бутылкой шотландского виски и двумя стаканами. Он чуть ли не силой усадил Холли на стул.

— Но я должна помогать… — вяло возразила она, взяла стакан и выпила янтарной жидкости.

— Много от тебя будет помощи, — заметил Макс, наливая себе виски. — Вид у тебя ужасный. Все нормально, — добавил он, обращаясь к Россу. — Я там сказал. Сильви поручено сообщить всем, кто зарезервировал на завтра номера, что они могут остановиться бесплатно. Она отменит цветы, бюро регистрации и машины. Нам остается только связаться со всеми, с кем сможем, из твоих друзей, сообщить, что все отменяется, и решить, куда ты уедешь. Тебе надо убраться отсюда на несколько недель, — объяснил Макс, встретив недоуменный взгляд Росса. — Ты же не можешь здесь оставаться!

— Я здесь работаю, — ровным голосом ответил Росс. — Я здесь живу. Так что я тут и останусь. Мне что, одному полететь в свадебное путешествие на Антигуа?

…………………………………………..

— Ничего себе потрясение, — сказала Холли позже вечером. Это просто ирония судьбы, что самый задушевный разговор с Максом состоялся у нее как раз сегодня. Она надеялась, что завтра утром сможет обо всем вспомнить. Соображала она плохо, а Макс все подливал и подливал ей виски. — Я никогда Росса таким не видела. Он прямо как робот.

Они сидели в темном углу бара, стараясь как можно дальше держаться от остальных гостей. Не надо уметь читать по губам, чтобы догадаться, о чем гости сегодня говорят. Однако Росс находился среди них, держал в руке стакан с минеральной водой «Перье», по очереди говорил с разными людьми, кивал и слушал, как будто совсем ничего не произошло. Выдавал его только взгляд: бездонные глаза Росса не искрились так, как обычно. Как заметила Холли, он действовал на автопилоте, молча бросая вызов всем, кто рискнет посмеяться над ним или пожалеть его. Взглянув на Росса, Холли чуть снова не разрыдалась: он был так смел, и это было так бесполезно. Он не должен так себя вести, это только усугубляет его мучения. И они по-прежнему не имеют ни малейшего представления о том, почему Тесса сбежала…

Макс, заметив, что Холли опять готова разреветься, взял ее за руку. Его тронула сегодня ее ранимость, как никогда раньше не трогали ни ум, ни дерзость, ни умение постоять за себя в словесных баталиях. Сейчас, когда вся косметика с нее давно слезла — все это бремя теперь нес его шелковый носовой платок — и когда ее золотисто-рыжие волосы освободились от бантов, ярких гребешков и лака, она казалась моложе и естественнее, чем та Холли, которую он знал и которую так долго старался избегать.

— Жизнь продолжается. Естественно, Росс потрясен, но он это преодолеет. И тебе совершенно не нужно было перед ним извиняться, — добавил Макс, улыбнувшись. — Он ведь тебя не винит.

Холли неотрывно смотрела на руку Макса, сжимавшую ее руку. Ей было трудно сосредоточиться. Макс впервые по своей инициативе к ней прикоснулся. «Вот так всегда, — думала Холли, — долгие годы делаешь дорогой маникюр, изводишь сотни бутылочек лака для ногтей, а он возьмет тебя за руку именно тогда, когда твои ногти не накрашены».

Тепло его прикосновения, его нежная сила, душевность этого жеста были восхитительны, как она и представляла себе раньше. Холли хотелось поцеловать загорелые пальцы Макса и прижать их к своей щеке… ей хотелось прижаться всем телом к его телу…

— …не могу вынести, как люди на нас здесь таращатся, — говорил тем временем Макс. Холли оставила свои мечты и изобразила на лице внимание. Перед ней плавали два Макса Монагана, словно танцующая пара.

— Чего?

— Почему все считают, что мы знаем, из-за чего Тесса исчезла? — сказал он, гневно поглядел на группу перешептывающихся женщин среднего возраста и поднял не ожидавшую этого Холли на ноги. — Давай. Здесь я себя чувствую, как в зоопарке. Пошли.

— Куда пошли? — прошептала Холли, цепляясь за Макса, чтобы не упасть, когда они стали пробираться между столиками. Черт, когда она сидела, голова у нее так не кружилась. Но Макс был так восхитительно властен, что если бы он даже сказал «в Сибирь», она бы с радостью согласилась.

— Наверх, — уверенно скомандовал Макс, взглянув на Холли сверху вниз. — Если, конечно, — добавил он, ухмыльнувшись, — ты справишься с лестницей.

В комнатах отчетливо пахло Максом. Запах этого необычного лосьона для бритья Холли узнала бы где угодно. Утонув в мягком, как масло, кожаном диване бежевого цвета, она вдруг вспомнила, что так и не выпустила руку Макса из своей. Когда он сел рядом с ней, Холли почувствовала, как сердце ее бешено заколотилось. Она никак не могла вспомнить, надела ли она утром чистый лифчик.

— Как ты приятно пахнешь, — томно произнесла она, потихоньку придвигаясь к нему и стараясь делать это незаметно. — Я тебе это уже говорила? Ты всегда пахнешь… чудесно.

«Если она не перестанет ползти по дивану, — подумал Макс, — то заползет ко мне на колени». Однако эта мысль теперь уже его не пугала. Холли, преданная и непритязательная, была просто одной из тех, на кого он никогда не обращал особого внимания, но сейчас Макс тешил себя мыслью, что заслужил немного преданности. И поскольку Франсин в данный момент, без сомнения, забавляется с Арманом… или Джорджио… или с Куртом… он не видел особого смысла приберегать себя для того счастливого дня, когда она наконец-то соизволит позабавиться с ним. Кроме того, если закрыть глаза, то можно представить, что Холли — это Франсин: их пышные фигуры довольно похожи.

Холли уже закрыла глаза. От всего этого алкоголя, принятого на абсолютно голодный желудок, ее развезло, и хотя она смутно догадывалась, что это и есть самый счастливый, самый славный момент в ее жизни, кульминация всех ее фантазий, ей все-таки трудно было сидеть прямо. Почувствовав, что Макс обнимает ее за плечи, она попыталась повернуться к нему, но только уже точно не знала, в какой он стороне. Ведь глаза ее были закрыты, и она обругала себя за это. Это глупо, надо их открыть и сориентироваться… но милый Макс где-то вдали нежно шепчет ее имя, и ей вдруг показалось, что она в туннеле и уносится по нему прочь.

— Макс! — жалобно вскрикнула Холли, протягивая руки и замечая вдруг, что комната вращается, набирая скорость. Почувствовав, что вот-вот свалится с дивана на пол, Холли взмолилась: — Макс, пожалуйста… держи меня… не бросай… Макс, я ведь тебя люблю…

 

ГЛАВА 38

— Ты похожа на девочку со спичками, — заметил Доминик, открыв входную дверь и умело скрыв удивление под своей обычной маской легкомыслия. — Только мокрую.

Затем, без лишних слов, он взял переносную люльку со сладко спавшей в ней Оливией и провел Тессу в большую, невероятно грязную гостиную. Через несколько секунд ее насквозь промокшая под дождем розовая рубашка была уже на полу, а Доминик натягивал на мокрую голову Тессы один из своих свитеров — черный, из овечьей шерсти, с пятном желтого кадмия на рукаве.

— Теперь сядь, — сказал он, показав на ковер перед газовым камином, и бросил ей полотенце. — Вытри волосы. Что хочешь: кофе или что-нибудь покрепче?

— К… кофе, — проговорила Тесса, стуча зубами. — Пожалуйста.

— А Оливия? Что хочет она… «Божоле Нуво»? Коньяк?

К его радости, Тесса все-таки улыбнулась, едва заметно.

— Спасибо, об Оливии я позабочусь сама, когда она проснется.

Доминик собирался утром ехать в Бат на свадьбу и не покупал молока, так что он все равно в качестве компенсации плеснул немного коньяка в кофе Тессы. Затем сел, подождал, пока Тесса все это не выпьет и ее зубы не перестанут стучать, и лишь потом заговорил:

— Я знаю, что должен сказать, что ты можешь не говорить об этом, если не хочешь, — начал Доминик, но прервался, чтобы открыть банку и хлебнуть пива. — Но я не настолько тактичен. Так что расскажи, почему ты здесь, а не там?

Его деловой тон был как раз тем, что ей и было нужно. Стоило ему начать выражать сочувствие — Тесса тотчас бы разрыдалась. На его слова она ответила:

— Боюсь, это все та же старая, грязная история. Он встречался с другой женщиной, и я узнала об этом последней. К счастью, было еще не слишком поздно.

Доминик немного подумал.

— С Антонией?

Тесса кивнула.

— Боже, он наверняка сошел с ума.

— В общем, да… и дело в том, что… короче, не мог бы ты немного потерпеть парочку соседей. Пока я не организую что-нибудь другое? — Тесса передернула плечами и потрепала растопыренными пальцами свои мокрые, спутавшиеся волосы. — У нас нет никаких рекомендательных писем, и одна из нас иногда немного капризничает, но мы постараемся не мешать и обещаем не закатывать вечеринок на всю ночь чаще двух раз в неделю.

— Такие соседки мне подходят, — радостно заявил Доминик. — И можете жить тут, сколько захотите, так что не ищите другого жилья. Давай мне ключи, и я притащу из машины твои чемоданы.

Тесса, которая все еще вытирала волосы, вздохнула и сказала:

— Как ты думаешь, почему я так промокла? Машина ведь принадлежит Россу. Я на ней доехала до вокзала в Бате и оставила там, где стоянка запрещена… ее уже, наверное, отбуксировали. И я с собой ничего не привезла, так что, боюсь, пока я не схожу в магазин, тебе придется обойтись без своего драгоценного свитера.

У Тессы, однако, хватило ума взять с собой розовый рюкзак с памперсами, чистой одеждой и разными детскими принадлежностями.

После того как Оливию покормили, поменяли ей пеленки и положили спать в свободной комнате, Доминик и Тесса снова устроились у камина, взяв в компанию бутылку испанского красного вина. Тесса молчала о трагических переживаниях дня, и Доминик, который понимал, что пора уже выплеснуть эмоции, негромко сказал:

— Расскажи, что именно случилось. Давай, тебе надо выговориться. — Однако Тесса сидела бледная и все такая же неестественно спокойная. Вино ее согревало, и она была рада, что у нее есть такой друг, как Доминик; ей просто нравилось быть здесь, в Корнуолле, с ним.

— Вообще-то, во всем виновата я сама, — произнесла Тесса без эмоций, обнимая руками колени. — Я знала, какой Росс… ты знал, что я знала, какой он!.. Но у меня хватило глупости думать, что он переменился, хотя мне надо было всего лишь не изменять изначально принятому решению и держаться от Росса подальше.

— Когда эта весть дойдет до журналистов, все газеты будут полны пересудами, — заметил Доминик. Тесса была что-то уж слишком спокойна. Он поймал себя на том, что специально провоцирует ее, чтобы вызвать взрыв эмоций, которого все равно не избежать: что угодно лучше, чем это холодное смирение. — Что ты ответишь, когда тебя спросят о твоей роли в этой истории?

— Ничего. — Тесса улыбнулась. — Я здесь, а Росс думает, что я в Шотландии. Послушай, ты хочешь есть? Может, я что-нибудь приготовлю?

— Ой, Тесса, ради бога, — не выдержал Доминик и сопроводил этот возглас отчаянным жестом: кисти рук указывали на перед его рубашки. — Вот мое плечо! Предполагается, что ты должна на нем плакать. Завтра твоя свадьба, а ты сбежала… ты должна рыдать и плакать, а вместо этого ты собираешься готовить мне ужин!

Тесса засмеялась, нагнулась и поцеловала его в загорелую щеку.

— Я была легковерна. Я поверила, а меня обманули. Естественно, я расстроена, но как я могу жалеть о том, что познакомилась с Россом? Ведь если бы не он, не было бы и Оливии. Дочь для меня иметь важнее, чем мужа. И не обольщайся, — добавила она, встав и направившись в кухню. — Я и не собиралась ничего такого для тебя готовить. Я имела в виду бутерброды с арахисовым маслом…

…………………………………………..

Погода сменилась очень резко: после нескольких недель беспощадного солнца и жары часа в два ночи разразилась буря. Звук безжалостно барабанящего по окнам дождя казался чуждым, непривычным для уха после такого долгого засушливого периода. Доминик проснулся в четыре тридцать ночи, несказанно удивившись самому себе, лежа в постели и сонно размышляя о причинах столь странного явления, он решил, что разбудил его как раз шум дождя.

Но через несколько секунд он услышал тихий шорох бумаги, и какое-то шестое чувство подсказало ему, что происходит. Бесшумно выскользнув из кровати и натянув первые попавшиеся под руку джинсы, он прошел по коридору и открыл дверь в гостиную.

Тесса стояла на коленях на полу, спиной к Доминику, ее худые плечи судорожно вздрагивали. Перед ней лежала красно-белая полосатая оберточная бумага, в которую был завернут приготовленный Домиником свадебный подарок с броской подписью: «Супругам Монаган».

Доминик по праву гордился этой небольшой и незамысловатой скульптурной композицией, над которой работал почти три дня, но теперь он горько сожалел, что не купил им в подарок электрический чайник. Две фигуры, женская и мужская, сплелись в нежном объятии, демонстрируя связывающую их любовь и доверие, — вот какая скульптура лежала у Тессы на коленях. Доминик стоял и смотрел на эту картину, стыдясь своей недальновидности, и одновременно испытывал облегчение; потому что он вдруг увидел, как на полированную слоновую кость упала слеза, и наконец сделались слышны всхлипы Тессы.

Он сел рядом с Тессой и нежно ее обнял.

— Извини, надо было ее спрятать.

Доминик прекрасно знал, как справляться с капризами женских чувств: у него была масса возможностей набраться опыта в этом деле. Как он и предполагал, утешение ускорило слезы. Теперь ему оставалось только терпеливо ждать, пока Тесса не наплачется. Как только этот первый всплеск эмоций пройдет, она почувствует себя намного лучше.

 

ГЛАВА 39

Холли решила, что это самый отвратительный день в ее жизни. Заползая в свою постель в абсурдно ранний час — в десять часов утра, она содрогнулась от воспоминания о том, как проснулась в постели Макса. Похмелье и так было невыносимо, но в сочетании с запахом этого лосьона после бритья оно прикончило ее совершенно. Слава богу, хоть Макса не было рядом, и он не видел, как она, привстав на постели, блюет в первую попавшуюся вазу с цветами.

И потом, когда Холли удалось найти свои туфли и она шатаясь вывалилась из спальни в гостиную, там был Макс, который уже принял душ, оделся и сидел теперь, сосредоточенно уставившись в экран компьютера. Она стала копошиться вокруг дивана, пробуя вытащить свою сумочку, которая завалилась за спинку, выглядело это по-идиотски. Потом Холли попыталась улыбнуться Максу, но в ответ получила отнюдь не дружелюбный взгляд. Вчерашние непринужденные доверительные отношения с повестки дня явно были сняты. Чувствовала Холли себя отвратительно, да и вид у нее наверняка был соответственный. Макс, без сомнения, благодарит сейчас свою счастливую звезду за то, что она вырубилась до того, как он успел сделать что-нибудь, о чем он наверняка бы потом пожалел. Золушке предоставлялась возможность, и она ее упустила. И если она поскорее отсюда не уберется, то существует реальная опасность, что она снова проблюется, только теперь на эту превосходную кожаную обивку. Чувствуя ужасную неловкость, — да как она вообще могла подумать, что у нее в таком наряде и с таким макияжем что-нибудь получится с Максом? — Холли отбросила попытки улыбаться. У нее и так сильно ломило зубы, как и все остальное тело.

— Ну, так я пойду, — сказала она.

Макс напечатал несколько слов, выругался про себя и удалил их.

— М-м-м.

— И… извини за прошлую ночь.

Он по-прежнему был сосредоточен на мониторе.

— М-м-м.

Эта свинья даже не соизволит взглянуть на нее. Не то чтобы Холли этого хотела, но все-таки…

И неприятности утра на этом еще не закончились. Провести ночь в постели Макса — это была мечта, которую Холли долго лелеяла, но воспоминания об этой ночи она лелеять не будет. Так же, как и о тех нескончаемых секундах, которые прошли, пока она спускалась по главной лестнице, а потом шла к выходу мимо стойки администратора. Сильви Нэш, лопающаяся от любопытства и, как всегда, бестактная, воскликнула:

— Холли, ну и вид у тебя! Чем это ты занималась? — А потом, повысив голос вместо того, чтобы его понизить, лукаво добавила: — Да и с кем это ты была?

Никто из находившихся в холле не позволил себе пропустить эти слова мимо ушей. Каждый посчитал своим долгом обернуться и посмотреть на нее. Холли не стала опускать забрало, а приняла вызов с открытым лицом, бросив в ответ:

— С Мэлом Гибсоном, — не останавливаясь прошла к своей машине, чтобы найти там блаженное убежище.

Только это не было настоящим убежищем. Она слишком поздно заметила, что ее преследует этот проклятый синий «роллс-ройс». Холли остановилась перед своим домом и устало наблюдала в зеркало заднего вида, как Эдам Перри припарковывается сзади.

— Я утомилась и мне не до шуток, я хочу поскорее в постель, — не церемонясь заявила она. Поскольку это был всего лишь Эдам Перри, Холли не стеснялась и своего потрепанного вида.

На этот раз, однако, Эдам не улыбался. К удивлению Холли, он даже не прицепился к невольно вырвавшейся у нее двусмысленной фразе. Выхватив ключи из ее нетвердой руки, он обнял Холли за плечи и повел к дверям.

— Знаю, милая. Вид у тебя совсем разбитый. Тяжело тебе пришлось.

Тепло и сочувствие в его голосе слышать было так неожиданно, что Холли просто не нашлась, что сказать. Не успела она толком разобраться, что происходит, как оказалась уже в своей постели с кружкой кофе со сливками в руках и тарелкой горячих пышек на коленях.

— Спасибо, — сказала она и посмотрела в окно, за которым начали падать первые капли дождя. «Будто слезы», — подумала Холли, а вслух сказала: — Интересно, где сейчас Тесса?

— Она девушка умная, — успокоил ее Эдам. — Где бы она ни была, она скоро с тобой свяжется. Ты ее самая близкая подруга.

— Тесса наверняка ужасно себя чувствует. И самое ужасное, что никто не имеет ни малейшего представления, почему она так поступила. Если я такая близкая подруга, то почему даже я ничего не знаю?

— Успокойся. — Эдам отломил кусочек жирной-прежирной пышки и поднес его ко рту Холли. — Давай, поешь. И не надо винить себя за то, что произошло между Тессой и Россом. — Он помолчал, затем медленно произнес: — Я вдруг подумал, что тут может быть замешана Антония Сеймур-Смит.

Холли прожевала и проглотила пышку и порадовалась, что тошнота отступила. Таблетки парацетамола, которые Эдам молча дал ей вместе с кофе, кажется, тоже действовали. Голова уже не так болела, сейчас ей оставалось бороться только с чувством стыда. Она выставила себя дурой самым ужасным образом, и Макс, вероятно, больше не захочет с ней разговаривать.

— Росс тоже так подумал, — сказала Холли, возвращаясь мыслями к беседе. — Он говорил с ней вчера по телефону, но Антония явно была не в курсе. Кроме того, Тесса не из тех, кого могут смутить злые языки: она прекрасно знает, что Росс ее обожает, и мы все знаем, что он не сделал ничего плохого. Росс давно уже порвал свои отношения с Антонией, с тех пор, как он с Тессой, он ни разу даже не взглянул на другую женщину.

Холли отодвинула тарелку, в нее больше не лезло. Эдам, допивая свой кофе, сказал:

— Вид у тебя по-прежнему абсолютно разбитый. Сейчас я тебя оставлю, и ты поспишь. Но вечером ты будешь чувствовать себя лучше, и как насчет ужина где-нибудь в тихом месте? Я бы мог заехать за тобой в районе восьми.

Он был очень добр, но Холли не собиралась попадаться на эту удочку — пусть Эдам не рассчитывает сыграть на ее чувстве благодарности. Более того, Холли была уверена, что ей не захочется никуда идти. Ей надо побыть одной и многое обдумать, чтобы переварить эту жуткую историю с Максом. Израненная и униженная, она жаждала одиночества…

— Спасибо за приглашение, но не стоит, — ответила Холли. — Я хочу быть здесь, на случай если Тесса решит позвонить.

— Я мог бы привезти какой-нибудь еды сюда…

— Нет, Эдам, — сказала Холли более твердым голосом и помотала своей больной головой. Любвеобильный мужчина меньше всего был ей сейчас нужен, пусть он даже сочувствует ей и тем самым проявляет себя с новой, неожиданной стороны. — Я просто хочу побыть одна, правда.

— Ладно, милая. Ну, тогда я ухожу. — Перед тем как пойти к двери, он подоткнул одеяло вокруг Холли. — Но, если передумаешь, позвони. Я в списке, да?

…………………………………………..

Презирая себя за слабость, около семи вечера Холли сдалась. Шесть часов такого нужного сна сотворили чудо, и после долгой горячей ванны с пеной Холли почувствовала, что полностью восстановила силы. Тяжелое похмелье, как это оно умеет, исчезло без следа, и даже кошмар прошлой ночи уже казался не таким страшным. Может, все-таки пообедать с Эдамом где-нибудь в спокойной обстановке? Да и хорошо было бы поговорить с кем-то, кто знает Тессу, кто тоже беспокоится…

Холли набрала номер, но телефон Эдама оказался занят. Ожидая, пока линия освободится, Холли порылась в своем шкафу, отбросила десяток туалетов и остановилась наконец на шелковом платье цвета желтых нарциссов, которое резко контрастировало с цветом ее волос и которое Эдаму точно понравится. Утром он был с ней так добр, что заслужил хотя бы это.

На маникюр ушли столетия: этот лак надо было наложить тремя слоями, чтобы достичь необходимой глубины цвета и блеска. Между вторым и третьим слоем она снова позвонила Эдаму, но телефон был по-прежнему занят.

К восьми пятнадцати Холли была готова и могла без ложной скромности признать, что, несмотря на передряги, в которых пришлось побывать за последние сутки, вид у нее сейчас был сногсшибательный. Вот если бы они с Максом встретились сейчас, то тогда, может быть…

Холи решительно прогнала от себя эту мысль и опять набрала номер Эдама. Ура, линия наконец-то свободна.

Со все возрастающей злобой Холли слушала монотонные гудки, совпадавшие по ритму с ее дыханием. Еще только восемь двадцать, а эта скотина уже ушла. Ее обманули, бросили, забыли!

Холли с силой пнула журнальный столик. Вот тебе доброта и сочувствие! Затем она взяла свой ежедневник и открыла список телефонов в конце. Да будь она проклята, если теперь останется дома: должен найтись кто-то, кто пойдет с ней сегодня вечером выпить…

— Мы все встречаемся в новом коктейль-баре на мосту Палтни, — радостно сообщила Дженифер, — и Софи Кендалл приведет команду отпадных игроков в поло, с которыми она познакомилась на той неделе в Лэнсдауне. Холли, ты просто обязана прийти… у них должны быть божественные ноги… и у них просто куча денег! Только подумай, что ты можешь пропустить! — закончила Дженифер мечтательным тоном.

Холли, тотчас посветлев, сказала:

— Я приду.

…………………………………………..

«Калипсо», одно из самых изысканных, ультрасовременных и шикарных заведений Бата, просто трещал по швам. Холли в нерешительности немного постояла на мокром тротуаре, внутренне готовясь окунуться в атмосферу бурного общения. Сегодня она сделает все, чтобы забыть Макса, Эдама, Росса и Тессу: она будет улыбаться, блистать и наслаждаться… О! Она уж точно насладится…

Вновь начавшийся дождик подтолкнул ее ко входу, но как только Холли перешагнула через порог и ее обдало волной жара и шума, она ощутила как будто легкий укол внутри — этакий переданный телепатический сигнал тревоги.

В следующую секунду Холли уже поняла что к чему: у стойки бара стоял Эдам, обнимая за талию Клариссу-Сиськи-Фокс.

Естественно, это была никакая не телепатия, а просто его знакомый голос и громкий смех. Холли нырнула за колонну розового мрамора, сделала вид, что роется в своей сумочке, пытаясь успокоиться и ожидая, что ее сердце перестанет бешено колотиться.

Все бесполезно, Холли почувствовала, что ей плохо. И что все ее предали. Выглянув из-за колонны, она убедилась, что первое впечатление оказалось верным. Эдам и Кларисса пришли сюда вдвоем, теперь он нежно обнимал ее за плечи. Пока она, Холли, дома размалевывалась для Эдама, даже надела платье, которое ему точно понравится, — боже мой! — он о ней забыл и преспокойненько пошел встречаться с другой женщиной… более того, с женщиной, у которой даже грудь не своя. «Как только у нее хватает наглости так гордо выставлять напоказ эти силиконовые чудовища!» — Холли этого просто не понимала.

«Хотя Эдаму они явно нравятся», — с горечью отметила она и, осознавая это новое унижение, почувствовала, как к ее обиде примешивается еще и гнев. Да за кого он ее вообще принимает, этот Эдам Перри! Да как он вообще смеет с ней так обращаться: бросить и спокойно отправиться на свидание с Клариссой Фокс! Да как он смеет портить ей вечер как раз тогда, когда она начала думать, что не все так уж плохо!

Холли развернулась и, стараясь остаться незамеченной, прокралась к выходу.

 

ГЛАВА 40

Темнело, долину поливал серый дождь, и казалось, что даже деревья сгибаются под непрерывными ударами его струй. Росс стоял в пустой темной гостиной, глядел на унылый пейзаж и не мог прогнать мысль о том, что если бы Тесса была тут, если бы свадьба состоялась, погода бы не испортилась.

Черт, все плохо. Росс провел рукой по волосам, отвернулся от окна и взял бокал. Вчера было необходимо — по каким-то неясным причинам — оставаться трезвым, но сегодня — другое дело. Ему нужно было что-то, чтобы притупить боль, чтобы отвлечься от мысли, что немыслимое все-таки произошло. Ему надо выбраться из этой комнаты, из этого пустого дома, где он и Тесса планировали начать супружескую жизнь… или, по крайней мере, он планировал, что они начнут здесь свою супружескую жизнь…

Темнота начинала угнетать. Вылив из бокала шотландский виски в цветочный горшок, Росс схватил ключи от машины и направился к двери. Да будь он проклят, если сейчас расклеится, начнет жалеть себя и станет пить в одиночестве: обманутый он жених или нет, но у него еще осталась гордость. И не надо патетических жестов!

…………………………………………..

На ступенях отеля Росс натолкнулся на Сильви Нэш. Она как раз уходила после своей смены, а Росс как раз понял, что «Мыза» — это не то место, где бы ему хотелось сейчас находиться. То, что он вернулся сюда, было ошибкой: бравада — это одно, а подвергать себя пытке — это совсем другое.

И в этот момент Сильви первый раз в жизни сказала именно то, что нужно было сказать:

— Ой, Росс, тебе не стоит туда идти.

Сильви коснулась его руки, и в ее глазах читалось сочувствие. Капельки дождя, бисером рассыпавшиеся по ее волосам, искрились в свете, лившемся из окон фойе. Росс, с которого капли того же самого дождя уже стекали тонкими струйками, спросил:

— А куда мне идти?

Он посмотрел на Сильви, ожидая ответа, но она замялась.

— Не знаю, — прошептала она наконец и взглянула на часики. — Но вид у тебя ужасный, а женщина, которая остановилась в четырнадцатом номере, — журналистка. Она задавала кучу разных вопросов. Если хочешь, — сказала Сильви, вдруг осмелев, — то можешь зайти на вечер ко мне в гости. Мама с папой на неделю уехали в Бенидорм, а мой парень сейчас работает в Ливерпуле, так что у меня тебя никто не побеспокоит…

Выражение лица Росса нельзя было понять, но Сильви сказала «А», значит, надо говорить и «Б». Она сжала кулаки так, что длинные ногти врезались в ладони, и неловко завершила свою фразу:

— Тебе даже не придется разговаривать, если не будет настроения…

— Очень хорошо, — спокойным голосом ответил Росс, положил руку на талию Сильви и повел ее к машине, — потому что разговаривать настроения у меня нет.

Сильви жила со своими родителями в небольшом современном двухквартирном доме. Очень чистая гостиная в духе Лоры Эшли была вся в рюшечках, и все свободные поверхности были заставлены фарфоровыми зверюшками, фигурными пепельницами и фотографиями Сильви в вычурных рамках.

Росс сел на диван, обтянутый розовым и белым, и через открытую дверь наблюдал за тем, как Сильви на кухне заваривает чай и открывает пачку шоколадного печенья. Она вернулась, села в кресло напротив, и они молча стали пить чай и слушать унылое завывание все усиливающегося ветра. Через некоторое время Сильви встала и поставила на проигрыватель старую пластинку Карли Саймона, снова удалилась в отделанную сосной кухню и вернулась с пыльной бутылкой польской водки и одним стаканом.

— На, — тихо сказала она, протягивая Росу стакан. — Тебе явно это нужно. Мне, наверное, нечего тебе предложить, кроме водки…

Росс улыбнулся, взял стакан и подумал, что, вероятно, из всех женщин только Сильви Нэш могла выдать такую абсолютно невинную двусмысленность…

Через два часа Росс понял, что ошибся: Сильви Нэш отнюдь не была невинной. К этому моменту он был уже порядком пьян, но мог еще соображать, что от него хотят. Когда Сильви спокойно произнесла, как бы невзначай: «Если хочешь, мы можем пойти наверх», Росс ей не ответил. Может, это опять типичная для Сильви оговорка, и на самом деле она имела в виду, что уже пора ложиться спать, так как завтра ей рано вставать на работу.

Но теперь в свою очередь улыбнулась Сильви. Она изящно встала, подошла к нему и протянула свою хрупкую ручку.

— Я хочу, Росс. Правда. И никто ведь больше не узнает.

Росс чуть было не соблазнился. Это ведь его брачная ночь, а что мужчине полагается делать в свою брачную ночь, как не утрахаться до отупения?

Но Сильви — это не Тесса, и, переспав с ней, лучше он себя не почувствует. Сегодня ничто не улучшит его настроения.

— Благодарю, — сказал он, заставив себя улыбнуться, чтобы не обидеть Сильви, — но не стоит. Пожалуй, я лучше пойду лягу. Мне, наверное, надо поспать.

Почувствовав, к своему удивлению, облегчение, а не разочарование, Сильви невозмутимо кивнула.

— Я провожу тебя в твою комнату.

…………………………………………..

Грейс была девушка наблюдательная. Совершенно убитая исчезновением Тессы, она сразу догадалась, где — и с кем — Росс провел прошлую ночь. Она внимательно следила за своей матерью, которая резко изменилась в последние недели. Подобная практика не могла не научить Грейс распознавать выражение лиц, свидетельствующее о том, что у человека есть какой-то секрет. И хотя Сильви в это утро вела себя очень прилично и каждый раз, когда Росс появлялся из кабинета, скромно опускала взгляд, Грейс трудно было обмануть. По ее мнению, это со всей очевидностью доказывало, что Тесса уехала из-за аморального поведения Росса.

…………………………………………..

Обеденный перерыв Ричард провел в постели с Мэтти, и теперь он лежал, расслабившись, на горе подушек и с удовольствием наблюдал за тем, как Мэтти одевалась. Вот через голову скользнула блестящая темно-зеленая нижняя сорочка, которую он ей купил на той неделе. Вот она надела французские трусики. Мэтти уже его не стеснялась, она быстро крутанулась перед ним и довольная погладила руками шелковистый материал.

— Какие они красивые. У меня никогда не было такого великолепного нижнего белья. — Мэтти улыбнулась и взяла свое платье, еще один подарок Ричарда. — Только не надо так на меня тратиться… ты меня избалуешь.

— Это компенсация, — напомнил он ей, — за платье, которое я испортил тогда в «Мызе». Кроме того, — продолжил Ричард, протянув к Мэтти руки и поцеловав сначала одну грудь, затем другую, пока они не скрылись из виду, — мне нравится покупать тебе вещи. И ты самая неизбалованная среди всех известных мне женщин.

Мэтти закончила одеваться и заварила чай. Через пятнадцать минут ей надо быть на работе, но до этого времени она насладится каждым мгновением с Ричардом.

— Как отреагировала Антония, когда узнала о том, что произошло в отеле? — спросила Мэтти, помешивая ложечкой чай. Она совершенно забыла, что теперь пьет его без сахара.

Ричард поправил очки и откинулся на спинку кресла.

— Она сказала немного, но я никак не могу отделаться от чувства, что она знает больше, чем говорит. К тому, что она считает своим, она относится как ребенок — ей тяжело с этим расстаться, — и я не удивлюсь, если узнаю, что она что-нибудь устроила, чтобы попытаться удержать Росса. — Ричард взял Мэтти за руку и улыбнулся. — Но, по правде говоря, мне все это неинтересно. Пусть Антония делает все, что ей угодно, мне плевать. Лишь бы ты у меня была.

Мэтти вздохнула. Ее так и подмывало рассказать о Россе и о себе, но она все еще не могла решить, стоит ли. Это ведь все-таки не только ее секрет, но и Грейс, а поскольку Ричард, в свою очередь, был секретом от Грейс, Мэтти склонялась к тому, что рассказывать не следует.

— Но мне все равно жаль ту девушку, — медленно проговорила Мэтти. — Ну, ту, Тессу. У нее теперь ребенок, и на ней столько ответственности… сейчас ей наверняка очень трудно.

Ричард посмотрел на часы и поморщился.

— Сейчас нам надо думать о себе. Уже без пяти, а к двум тебе надо быть на работе. Нам лучше уже пойти, пока тебе не стало жалко Росса.

— Мне его не жалко, — твердо заявила Мэтти, вставая и беря свою сумочку. — Во всем, что произошло, он сам виноват. Он заслужил эти страдания. — Затем она успокоилась и обняла своего возлюбленного. — Прости. Я веду себя, как стерва. Поцелуй меня, и нам действительно уже надо идти.

— Стервой ты никогда не сможешь быть, — сказал Ричард, с радостью выполняя ее просьбу. — Ты замечательная.

 

ГЛАВА 41

Осторожно ступая, чтобы не упасть, если из-под ноги сорвется какой-нибудь непрочно вросший в землю камень, Тесса спустилась с крутого склона по едва различимой тропинке к пляжу. Пусть защищенная с трех сторон скалами бухта Перрин-Коув и маленькая, но она стоит этих усилий. Отлив обнажил полумесяц темного золотистого песка, гипнотически медленно колыхался прибой, а завораживающая синева моря уходила вдаль и там сливалась с безоблачным небом.

И — о чудо! — Тесса обнаружила, что здесь, кроме нее, больше никого нет.

В Сент-Ивзе Доминик жил уже четыре года. Ему очень нравился этот переполненный людьми город. Доминик наслаждался тем, что он его житель, а не турист, и он получал огромное удовольствие от насыщенной событиями беспутной жизни, которую здесь себе устроил. Тут всегда были коллеги-художники, с которыми можно вместе выпить, вместе посокрушаться, когда работы не продаются, и вместе отпраздновать, когда дела идут хорошо. И стоит ли говорить, что спрос на красивых девушек удовлетворялся неограниченным предложением.

Но в то время как Доминик жаждал компании, Тесса стремилась к одиночеству. Бесконечные неформальные вечеринки не приносили ей никакой пользы, хотя она прекрасно понимала, что из них по крайней мере половина устраивается ради нее. Доминик пытался создать Тессе новый круг общения, знакомил ее со всеми своими друзьями, чтобы она поскорее забыла травмирующие переживания недавнего прошлого.

К сожалению, хотя это и не удивительно, пока что все его усилия тратились впустую. Тесса не подавала признаков «выздоровления».

Однако Доминик не оставлял попыток, этим утром он присматривал за Оливией, так что у Тессы было целых три часа, чтобы подумать о себе. Добравшись до подножия скал, она сняла свои светлые простенькие тапочки и пошевелила пальцами ног в теплом сухом песке. Тесса намеревалась погулять, подумать и исследовать заводи в скалах, но жара лишила ее энергии. Теперь, когда она уже была здесь, более разумным казалось быстренько искупаться, а потом отдохнуть, просто погреться на солнце и насладиться безмятежностью окружавшего ее пейзажа.

Но менее чем через двадцать минут тишина была нарушена: похоже, школьников вывели на экскурсию. Тесса, лежа на спине, приоткрыла глаза и увидела с десяток детей и несколько ярко одетых взрослых, которые, пользуясь отливом, высыпали на пустой пляж и шли вдоль скал.

Надеясь, что они тут не останутся, Тесса снова закрыла глаза и заставила себя вернуться мыслями к более важным темам. Несмотря на постоянные уверения Доминика в том, что они с Оливией могут жить у него столько, сколько захотят, она понимала, что им не стоит задерживаться в его доме. Потому что это ничего не решает. Ей необходимо собственное жилье, надежный дом для Оливии, что-нибудь вроде того домика на окраине Бата…

Менее чем через час Тессу разбудила струйка песка, сыплющаяся на ее голый живот. Закрыв рукой глаза от солнца, Тесса посмотрела на Доминика, который с посаженной в рюкзачок-кенгуру Оливией на груди был очень похож на папашу, и сказала:

— Ну, как я, дистрофик весом сорок пять килограммов?

— Если бы так, — сухо заметил он. За последние недели она слишком много потеряла в весе.

— Что ты вообще тут делаешь? — спросила Тесса, еще не очухавшись от сна.

Доминик осторожно опустился рядом с ней на песок.

— У нас с Оливией состоялся серьезный разговор.

— Правда?

— Честное скаутское, — заверил ее Доминик.

Тесса подняла брови.

— Я поражена. Не думала, что ты способен на серьезные разговоры.

— Ну, я бросил несколько фраз, — сказал он с улыбкой, — но Оливия вскоре поставила меня на место. Ведь так, милая?

В знак согласия Оливия щедро выдула пузыри.

— Понятно. — Тесса задумалась: просто так Доминик не стал бы проделывать этот трудный путь к Перрин-Коув. Он здесь с какой-то целью. — И о чем именно вы говорили? Если надеешься, что я позволю тебе нарисовать мою дочь в голом виде, то забудь об этом.

Но сейчас Доминик был серьезен.

— О тебе, Тесса. От того, что ты здесь прячешься, нет никакой пользы. Ради бога, это ведь не твой стиль. Что ты собираешься делать… провести остаток лета, скрываясь на каком-нибудь пляже и говоря: «Я хочу побыть одна»?

— Не знаю, — ответила Тесса, что было наполовину правдой. — Я как раз задавала себе тот же вопрос. Я думаю, что хочу вернуться в Бат, — там ведь все-таки мои друзья, — но из-за этого могут возникнуть всякие недоразумения. Росс не из тех, кто привык к тому, чтобы его публично унижали, а как раз это я, кажется, и сделала. Так что ему может быть неприятно мое возвращение.

— И он ничем не заслужил это унижение? — спросил Доминик, раздраженный тем, что она даже сейчас о чувствах Росса Монагана беспокоится больше, чем о своих собственных. — Милая, он ведь знает, почему ты его оставила. Черт с ним! Ты можешь делать все, что захочешь, и если он начнет тебе мешать, просто скажи ему, чтобы шел куда подальше. Ты и Оливия живете в Бате, и у вас столько же прав находиться там, сколько и у него.

…………………………………………..

Максу что-то не давало покоя, и это что-то было очень похоже на угрызения совести. Не привыкший чувствовать себя виноватым, он тем более остро ощущал, что не просто грубо обошелся с Холли, но поступил с ней очень несправедливо.

Вот поэтому, узнав — слишком поздно, — что Кэролайн Мортимер все-таки не сможет в пятницу приехать из Лондона на Бал Безумного Шляпника, Макс решил загладить свою вину и вместо Кэролайн пригласил Холли.

— Погадай мне на чаинках, пожалуйста, погадай мне на чаинках, — возбужденно упрашивала Холли Розу Полоновски, загнав польку в угол кухни. — Господи, у меня трясутся руки, в какую сторону надо крутить чашку? Черт, у меня же пакетик! Роза, нам придется заварить еще… Марко, где нормальный чай? Ты ведь пять минут сможешь обойтись без Розы? Она собирается открыть мне судьбу, а это важнее, чем помыть несколько кастрюль!

— А! Я вижу тебя с высоким симпатичным мужчиной, — говорила Роза пять минут спустя, внимательно разглядывая содержимое чашки Холли и задумчиво поджимая губы. — На тебе красное платье, очень шикарное, очень красивое.

«Так, — решительно сказала про себя Холли. — Сразу после работы помчусь в город и куплю себе что-нибудь такое».

— И ты смеешься и веселишься со своим симпатичным мужчиной, и этот вечер ты запомнишь на всю жизнь.

— Он в меня влюблен? — тихо спросила Холли, глаза ее блестели, и она пыталась прочитать ответ по выражению лица Розы. Если она узнает, что Макс действительно ее любит, то это намного все облегчит… можно будет обойтись без всяких глупых, отнимающих время формальностей…

Но Роза медленно покачала головой, словно это был тяжелый маятник.

— Ах, нет. Не влюблен. Но существует сильное влечение, которое может привести к любви. Это ведь только начало. И это сильное влечение очень хороший знак, моя дорогая. И не забывай об этом в минуту отчаяния.

— Роза, ты просто чудо! — облегченно вздохнув, проговорила Холли, у которой от восторга при мысли о пятнице даже пальцы на ногах сводило. — И не беспокойся. Минут отчаяния не будет. Теперь, когда я знаю что к чему, я буду полностью владеть ситуацией. Ой, как мне только дождаться конца недели!..

…………………………………………..

«Сколько времени уходит на то, чтобы подготовиться к лучшему вечеру в жизни», — счастливо думала про себя Холли четыре дня спустя, под чувственные мелодии Дайдо нежась в пенной, ароматизированной фрезией ванне и томно намыливая свои груди.

Она даже составила расписание: ванна в четыре часа, увлажняющий крем для всего тела в четыре тридцать, прическа в пять, красить ногти в шесть, макияж в шесть тридцать, одеться в семь пятнадцать и, наконец, часик поприхорашиваться, пока в восемь тридцать не явится Макс. «И надо будет заставить себя съесть один или два сэндвича», — напомнила себе с грустной улыбкой Холли. Она не собирается выпить на голодный желудок и снова вырубиться при Максе. Сегодня будет все, как надо.

 

ГЛАВА 42

Отель был полон: суперпопулярный Бал Безумного Шляпника, ежегодно проводящийся в Шилтон-корт, всего в нескольких милях от «Мызы», начинался в девять, так что многие из тех, кто собирался туда пойти, готовились к празднику в баре отеля. Они накачивались «Болянжэ», прежде чем отправиться на всю ночь в такое место, где их ждет буйное веселье и огромное число бутылок шампанского.

— Милая, не подскажете, где мне найти Макса Монагана?

Сильви Нэш подняла взгляд, улыбнулась и увидела перед собой женщину в оливковом тюрбане и темных очках, которая с заговорщицким видом перегнулась через стойку администратора. Ее низкий голос и акцент казались немного знакомыми, но очки хорошо скрывали внешность.

— Он наверху, — ответила Сильви, алчно разглядывая дорогую одежду. Модели от Донны Каран она могла узнать сразу — журнал «Вог» был Библией Сильви. — Если вы назовете свое имя, я ему позвоню и сообщу, что вы здесь.

Женщина улыбнулась, показав удивительно белые зубы, и кокетливо покачала головой.

— Нет, это испортит сюрприз. Просто скажите, что к нему приехал старый друг. А когда Макс спустится по лестнице, мы вместе посмотрим на выражение его лица, ладно?

На выражение лица Макса, когда он появился через несколько минут, действительно стоило посмотреть. В нем смешались неверие и восторг, и Сильви жадно впитывала каждую мелочь их встречи: как он притянул к себе Франсин Лалонд — теперь, когда она сняла свои темные очки, стало ясно, кто эта женщина, — как заключил ее в свои объятия.

— Просто не верю, — тихо проговорил он, вдыхая ее тонкий, экзотический аромат. — Почему ты не сообщила, что приедешь? На сколько ты останешься? Боже, как я рад тебя видеть!

— Я по тебе скучала, — сказала Франсин, улыбнулась и снова его поцеловала. — А не сообщила я потому, что хотела сделать тебе большой сюрприз. Но, может быть, сюрприз оказался слишком большим, — продолжила она, отстранилась от Макса, надула губки и, в шутку нахмурясь, стала разглядывать его смокинг и галстук-бабочку. — У тебя, кажется, другие планы на вечер. Макс, ты собираешься бросить меня ради другой женщины?

— Ты шутишь? — воскликнул он и обнял ее еще крепче. — Я тебя не брошу… я не отпущу тебя ни на секунду… а это так… совершенно необязательная встреча. Дай мне две минуты, и я по телефону все улажу. Холли замечательная девушка, она все поймет.

…………………………………………..

— …так что ты понимаешь… — преспокойно продолжал Макс, даже не представляя, какое разорение в душе он вызывает, какое опустошение он уже произвел.

— Конечно, — ответила Холли, удивляясь, что еще не утратила дар речи. Все ее тело, включая и мозг, полностью онемело: она никак не могла понять, чем она все это заслужила. Этот чертов Макс хоть понимает, что он сейчас делает! Роза ведь предсказала, что они будут на балу вместе, будут счастливы, будут смеяться, и их будет тянуть друг к другу…

— Я очень сожалею, — закончил свою оправдательную речь Макс, правда, по его голосу это было совершенно не заметно. — Понимаю, что осталось мало времени, но ты же сможешь откопать какого-нибудь друга. Я пришлю такси и билеты, так что ты проведешь сказочный вечер и без меня.

Когда через десять минут в дверь позвонили, Холли, глаза у которой были красные, как ее платье, и которой судорожные всхлипы мешали дышать, старалась не обращать на него внимания.

Но таксист явно не собирался уезжать, не передав билетов, так что звонок все продолжал дергать ее уже и без того потрепанные нервы. В конце концов Холли медленно спустилась по лестнице, чуть не упав из-за того, что наступила на подол своего длинного платья из рубиновой тафты.

— Моя бедная девочка, иди сюда, — сказал Эдам Перри, обхватив ее ручищами регбиста и подставив для рыданий свою грудь, облаченную в смокинг. — Я проходил мимо стойки администратора и услышал, как Макс говорит с тобой по телефону. Милая, тебе уже пора навсегда выбросить его из головы… не стоит он всего этого, правда, не стоит.

Как только Холли пережила потрясение оттого, что обнаружила на своем пороге Эдама, она начала паниковать. Ему всегда удается застать ее в самом неприглядном виде, и совсем невыносимо было сознавать, что Эдам знал, как сильно Макс ее обидел.

— Он совершенное говно, — продолжил Эдам, когда они уже дошли до гостиной. — Я знаю, что обо мне ты невысокого мнения, но я не так плох, как он.

— Ты такой же, — возразила Холли между всхлипами, укоризненно глядя на Эдама. — Ты обманул меня на прошлой неделе. Я видела тебя в «Калипсо» с Клариссой Фокс. Так что тебе не стоило сегодня являться сюда и злорадствовать, — добавила она с горечью, — так как я привыкла к тому, что меня бросают ради других женщин. Ни у кого в мире нет в этом такого большого опыта, как у меня.

— Успокойся, вытри слезки и накрась личико, — спокойно сказал Эдам, дал Холли пачку бумажных салфеток и подтолкнул ее к ванной. — Я все ждал твоего звонка и, когда не дождался, забежал в «Калипсо», чтобы быстренько выпить в одиночестве. И так получилось, что я наткнулся там на Клариссу, а ты ведь наверняка знаешь, какая она: когда эти реактивные снаряды, что у нее спереди под платьем, наведены на мужчину, он потоплен.

Холли уперлась перед входом в ванную.

— Я не хочу красить лицо. Да и зачем? Одна я не собираюсь отправляться на бал.

— Не будь такой занудой, — бесцеремонно заявил Эдам. — Ведь я здесь, и нам не нужна милостыня Макса, если тебя это беспокоит: у меня есть собственный билет на двоих. Ты едешь на бал со мной, Холли, и ты получишь от этого удовольствие, даже если это тебя убивает.

…………………………………………..

— Ну вот, — сказал Эдам много часов спустя, когда они обнялись, чтобы станцевать последний танец в отделанном дубовыми панелями и усыпанном цветочными лепестками зале. — Ночь прошла не так уж плохо.

Холли улыбнулась. Было четыре тридцать утра, вокруг на всех диванах, креслах и столах вповалку спали парочки, и только сотни три гостей продолжали танцевать, петь и пьянствовать, дожидаясь рассвета, но Холли не сдавалась. Она все так же улыбалась и весело общалась, словно у нее нет никаких забот, и никто, даже Эдам, не догадывался, с каким трудом она сохраняла эту маску.

Но в то же время она была вынуждена признать, что могло быть и хуже. Оставив в стороне свои личные проблемы, Холли даже сумела получить удовольствие. Эдам был чудесным партнером, его шумные друзья — которые в данный момент подзаряжались завтраком в обеденном зале — все до единого оказались весельчаками, они сыпали комплименты, рассказывали всякие байки, и нескольким подругам Холли Эдам тоже понравился.

— Он такой симпатичный, — с жаром говорила Софи Кендалл, пока Эдам — к счастью — находился за пределами слышимости. — Как тебе повезло! А без одежды он так же прекрасен?

Но, если у всех людей уши, то у Эдама — локаторы. Сидя за рулеточным столом, он обернулся и, широко улыбаясь, заявил:

— Еще прекраснее, уверяю тебя. И если мне не веришь, то давай через пять минут встретимся наверху. — Подмигнув Холли, он добавил: — Как играют мои мускулы, надо видеть, чтобы поверить. Ведь так, милая?

Шутки Эдама определенно скрасили жизнь Холли. Когда мелодия замедлилась, она, огражденная от тревог и забот его надежными объятиями, приложила свою щеку к похожей на скалу груди и в десятый раз сказала про себя. «Могло быть и хуже». «Все-таки удивительно, что Софи, Мелисса и другие посчитали Эдама таким симпатичным, хотя ведь каждому свое», — думала Холли. II она действительно была рада тому, что Эдам убедил ее прийти сегодня сюда, а не оставил сидеть в унынии дома.

«Но Розе Полоновски, — горестно размышляла Холли, — придется за многое ответить». Ведь Холли была бы рада намного больше, если бы на месте Эдама был Макс.

 

ГЛАВА 43

Весть о приезде Франсин Лалонд в «Мызу» распространилась по отелю со сверхъестественной скоростью. Гостям и кучке репортеров, появившихся из ниоткуда, — всем просто до смерти хотелось ее видеть. Как следствие, Франсин и Макс первые три дня из той недели, которую она намеревалась провести в Бате, провели почти безвылазно в номере, что обоих совершенно устраивало.

Франсин, отдыхая от суровых условий съемок, ела, занималась любовью и очень много спала. Макс, по-прежнему опьяненный ее красотой и капризным характером, ел, занимался любовью и под предлогом того, что работает над своим последним романом, сидел и смотрел, как она спит. И поскольку Франсин так нравились все эти три формы времяпрепровождения, Макс просто не мог вообразить ничего лучшего.

Но во вторник утром, когда Макс раздвинул шторы и в номер потоком хлынул яркий солнечный свет, Франсин заявила, что ей хватит «вылеживаться» и сегодня она желает прогуляться по Бату.

— И я должна осмотреть отель, — добавила она, выскользнув из постели и направляясь в ванную. — Столько лежать в кровати — это упадничество. Теперь, когда я восстановилась, мне надо познакомиться с новыми людьми и развлечься.

— А я думал, мы развлекались, — сказал Макс. Прямолинейность Франсин иногда его просто обескураживала.

— Естественно, развлекались, — успокоила своего любовника Франсин, и ее вишнево-карие глаза весело светились. — Но развлечения такого рода со временем могут наскучить. А мы ведь не хотим, чтобы нам стало скучно?

…………………………………………..

— Ого! — воскликнула Франсин, когда они вышли на залитую солнцем террасу. Росс, в одиночестве сидевший за столиком с кофейником и стопкой бумаг, встал, когда они подошли. — Макс, твой братец — это что-то. Тебе повезло, что я встретила тебя раньше, а то я бы соблазнилась…

— Привет, — сказал Росс, пожал ей руку и только тогда понял, что Франсин ожидала, что руку ей поцелуют. — Приятно наконец-то встретиться — мы уж начали думать, что Макс взял тебя в заложницы.

— Так и есть, — призналась Франсин, добавив в свой грудной голос страстной хрипотцы, — но теперь я вырвалась и начинаю думать, что он прятал меня, чтобы я не узнала, как прекрасен его брат — кинозвезды ничто в сравнении с ним. Росс, я понимаю, что не должна этого говорить, но Макс рассказал мне о том, что произошло, и я должна заявить, что эта твоя девушка — Тесса, кажется? — совершенно ненормальная, если не хочет выходить за тебя замуж. Она просто свихнулась!

— Сядь, милая, — поспешно сказал Макс, метнув на нее предостерегающий взгляд. Франсин, уложив юбку самым выгодным образом, уселась на стул, пожала плечами и рассмеялась. — Теперь он разозлился на меня из-за того, что я не держу свои мысли при себе, как благовоспитанная англичанка, — сказала она Россу. — Но раз нам обоим известно, что я говорю правду, то почему я должна молчать?

— Совершенно верно, — ответил Росс и криво усмехнулся. — Могу подписаться под каждым твоим словом.

— Но ты по-прежнему безрассудно в нее влюблен, несмотря на ее жестокий поступок? — не унималась Франсин, сочувственно глядя на Росса.

Макс, который был не в силах перенести такую грубую откровенность, оставил их одних. Может, к тому времени, как он закажет завтрак и сделает пару уже давно ожидавших своей очереди звонков, они найдут менее щепетильную тему для разговора.

— Да, — коротко ответил Росс, когда Макс ушел.

— Но это же так трагично! Посмотри на себя — ты можешь получить любую женщину в мире, а ты сидишь тут мрачный и разбитый из-за того, что у одной девушки не хватает ума понять, что ей повезло.

Нет сомнения: такую бессовестную лесть слушать приятно, но только Росс не собирался брать ее в голову. По опыту он знал, что все женщины притворяются, как актрисы, а профессиональные актрисы — больше всего. Как можно верить хотя бы единому их слову?

Но Франсин, кажется, умела еще и мысли читать.

— Понимаю, понимаю, — раздраженно заявила она, — но устами моими глаголет истина. Послушай, я слишком долго провалялась в постели, так что мне не хочется сидеть. Почему бы тебе не показать мне вон ту прекрасную оранжерею… У тебя там есть орхидеи?.. Ну, Росс, пожалуйста, ну покажи! Я просто обожаю орхидеи, а когда вернемся, как раз уже подадут завтрак. Давай?

…………………………………………..

Температура и влажность воздуха в оранжерее поддерживались на уровне тропических, но Франсин это явно не смущало. Она восторженно ахнула, увидев, какой удивительный эффект производят витражи, обернулась и взяла Росса за руку, чтобы оттащить его от двери, где он стоял.

— Мой бог, это невероятно — словно стоишь внутри радуги! А какие цветы, — вдохнув витавший в воздухе аромат, произнесла она, указывая на арку из пышной растительности у них над головой. — Это наверняка твое любимое место.

Оранжерея остро напоминала Россу о той первой роковой встрече с Тессой, так что он это место теперь не слишком жаловал и вообще старался сюда не заходить, только Франсин он этого говорить не собирался.

— Этим местом любуются все гости отеля, — произнес Росс нейтральным тоном.

Франсин расстегнула несколько пуговок на своей белой рубашке без рукавов и многозначительно посмотрела на Росса.

— Но, наверное, не так, как его управляющим. Я знаю, Росс, что я прямолинейная женщина. Я что думаю, то и говорю, и некоторых это может сильно тревожить, но я хочу, чтобы ты знал, что я нахожу тебя очень привлекательным. А ты считаешь меня привлекательной?

«Господи, да она пытается меня соблазнить, — подумал Росс. — Только этого еще не хватало».

— Полагаю, — медленно проговорил он, — что каждый нормальный мужчина в Европе считает тебя привлекательной. Зачем ты спрашиваешь?

— Но так приятно об этом слышать, — произнесла, надув губки, Франсин и погладила ладонью нежный пушистый лист. — Это так повышает самомнение, разве нет? Так приятно знать, что мужчина, который мне интересен, мной тоже интересуется.

Если бы ситуация не была столь щекотливой, то она была бы смешной. «Подумать только, — сказал про себя Росс, — Макс потерял голову из-за оголтелой нимфоманки». Тем временем, однако, Франсин улыбалась своей знаменитой улыбкой и медленно, но упорно к нему приближалась. «Пора, — подумал Росс, — поговорить начистоту».

— Послушай, — прямо заявил он, — неважно, насколько привлекательной я тебя считаю. Макс — мой брат, и у меня все-таки еще остались какие-то крупицы совести…

— Да ну? — перебила его Франсин, изящно пожав плечами. — Я ведь не замужем за Максом. У нас с ним сотрудничество, если хочешь: он написал для меня сценарий фильма, который, когда выйдет, меня прославит. Мы полезны друг другу, и все. То, что мы вместе спим, — это… как вы выражаетесь?.. это между делом. Это забава, Росс, а никакая не большая любовь. Макс это понимает.

— Вероятно, — сказал Росс, хотя знал, что это совсем не так. — Но все равно, я в самом деле не считаю, что…

— Ладно, ладно, — не дала ему договорить Франсин, продолжавшая невозмутимо улыбаться. — Но поверь моим словам, ведь у меня на это врожденное чутье. Мы станем любовниками еще до конца недели, Росс. Я тебе обещаю.

…………………………………………..

Не только гости отеля хотели увидеть Франсин Лалонд. Обслуживающий персонал хоть и привык к заезжим знаменитостям, но все равно было любопытно взглянуть на прославленную актрису, в которую Макс, что ему было не свойственно, влюбился до безумия.

Грейс старалась не пролить ни единой капли кофе, выходя на террасу, но, к ее крайнему разочарованию, столик Росса был пуст.

На столе, правда, по-прежнему лежали небрежно разбросанные бумага, так что она осторожно поставила поднос рядом с ними и, щурясь от яркого света, оглядела изумрудную лужайку, пологим склоном идущую от террасы. Ни Росса, ни его прославленной гостьи не было и следа.

Но через несколько секунд, когда Грейс повернулась, чтобы вернуться в отель, она заметила, как среди тропических джунглей оранжереи мелькнуло что-то белое. Она поняла, что Росс и Франсин наверняка внутри. А так как недопустимо, чтобы их завтрак остывал, ее прямая обязанность — сообщить им, что кушать подано.

…………………………………………..

— …мы станем любовниками еще до конца недели, Росс. Я тебе обещаю.

Поспешно отпрянув от дверей, Грейс затаила дыхание и прислушалась к сладкому, с французским акцентом голосу Франсин Лалонд. Боже мой, у Росса что, вообще нет никаких моральных принципов, раз его не останавливает даже то, что это женщина его брата?

С колотящимся сердцем Грейс ожидала его ответа, но так ничего и не дождалась. Наконец она решилась глянуть сквозь стекло и увидела, что эту парочку меньше всего волновало, не подслушивает ли их кто: Франсин Лалонд вытянулась во весь рост, положила кончики пальцев Россу на плечи, запрокинула голову и поцеловала его в губы. А когда Росс через несколько секунд отстранился и произнес: «Послушай, это идиотизм. Я же не могу…» — она улыбнулась и не дала ему договорить, снова завладев его губами.

— Очень даже можешь, — услышала Грейс воркование Франсин, которая сейчас гладила рукой затылок Росса. — Как только Макс перестанет нам мешать — не беспокойся, я придумаю, как от него отделаться, уже сегодня днем, — мы будем делать все, что захотим. А я могу придумать для тебя столько разных штучек.

Когда Грейс, оставшись незамеченной, ускользнула, Росс взял руки Франсин и с твердостью опустил их.

— Нет, — произнес он серьезным тоном, решительно глядя ей в глаза. — Этого не произойдет. Сейчас ты не на съемках, а я не ярый фанат знаменитостей. Ты здесь в качестве гостьи моего брата и будешь, черт побери, вести себя подобающим образом. И пусть ты его не любишь, — продолжил Росс, когда Франсин разинула было рот, чтобы возразить, — но у тебя, по крайней мере, должно хватить приличия остаться с ним до конца недели.

Лучше всего Франсин умела надувать губки.

— Я и не подозревала, что ты такой скучный, — произнесла она, явно не слишком расстроившись. — Росс, ты очень меня разочаровал.

— Иногда, — холодным тоном сказал он, думая об Антонии, — самого себя я разочаровываю еще больше.

…………………………………………..

Всей душой ненавидя Росса, Грейс не отступила с дороги так ловко, как могла бы это сделать, когда в обед Росс проходил сквозь открывающуюся в обе стороны дверь на кухню. «Он — скотина, — подумала она в ту долю секунды, когда могла бы сделать шаг в сторону, — и заслужил по крайней мере салат из омаров на рубашке».

— Боже, — сказал Росс, растерянно глядя на просачивающуюся сквозь рубашку чесночную заправку для салата и на валяющуюся у ног розовую сочную мякоть омаров. Подняв глаза, он увидел выражение ужаса и омерзения в глазах девушки — той самой девушки, что навещала Тессу в госпитале после рождения Оливии, — улыбнулся и развел руками.

— Прошу прощения, я виноват.

Девушка нагнулась, чтобы поднять серебряный поднос, который он нечаянно выбил у нее из рук, и что-то тихо пробормотала. Не решаясь поверить в то, что он правильно расслышал, Росс переспросил:

— Извини, что?

— Я говорю, забегалась совсем, — ответила Грейс. Щеки ее залились краской, но она твердо смотрела ему в глаза, и в ее взгляде читался вызов: посмеет ли он ей не поверить. — Девятый столик требует поскорее принести им еду.

Росс внимательно на нее посмотрел, затем молча отошел. Он мог бы поклясться, что она сказала: «Виноват во всем».

 

ГЛАВА 44

Холли, которой ни разу в жизни не удавалось сохранить секрет, испытала двойное облегчение, когда поезд наконец прибыл в Бат. Убийственно медленно, будто агонизируя, он протащился вдоль платформы и замер.

Через несколько секунд Тесса и Оливия появились из вагона, и вот Холли уже обнимала их обеих.

— Просто не могу описать, как я без вас скучала, — сказала Холли, держа Тессу на расстоянии вытянутых рук и оглядывая ее. — Это прямо пять лет, а не пять недель. Выглядишь просто чудесно!

Тесса, которая сейчас улыбалась, действительно выглядела чудесно. Стройная и очень загорелая, с длинными светлыми волосами, заплетенными в косу, и большими зелеными глазами. Это просто несправедливо, но она, как всегда, смотрелась очень элегантно всего лишь в мешковатой хлопчатобумажной рубашке и защитного цвета шортах, подпоясанных красным платком. «Тесса — единственный человек из всех, кого я знаю, думала Холли, — умеющий носить армейский сэкондхенд».

— Ну и как у вас дела? — спросила Холли, весело смеясь, и взяла в охапку Оливию. — Только взгляни на ее глазки, Тесса! Просто невероятно.

Глаза Оливии, при рождении темно-голубые, стали сейчас темно-карими и сильно напоминали глаза Росса.

— Я знаю, — умиленно сказала Тесса, — на меня она совсем не похожа. Доминик говорит, что нам надо только надеяться, чтобы она не унаследовала и характер Росса.

Так как пыльная платформа вокзала не совсем подходящее место, чтобы стоять и обмениваться новостями, Холли, все еще держа Оливию на руках, направилась к своей машине.

— Пойдем, дома у меня обед и вкуснющий земляничный десерт.

Тесса взяла переносную люльку и рюкзак со своими вещами и пошла следом.

— Ты правда никому не сказала, что я вернулась? — спросила она, скорее с удивлением, чем с тревогой.

— Естественно, никому! — воскликнула Холли, явно обиженная. — Я ведь обещала не говорить. За кого ты меня принимаешь!

Тесса, ничуть не смутившись, улыбнулась.

— За ту, что не сможет не разболтать секрет даже ради спасения собственной жизни. Я просто поражена, Холли, правда.

— Еще бы, дорогая, — резко ответила Холли’ — Ведь это было нелегко. Тем более что Росс практически каждый день спрашивал меня, нет ли от тебя вестей.

…………………………………………..

Пообедали они в саду и затем долго просидели за кофе, обсуждая возвращение Тессы.

— Потому что это все-таки мой дом, — говорила она, словно чувствуя необходимость оправдаться перед подругой. — И я понимаю: Росс рано или поздно узнает, что я вернулась, но мне хочется прежде, чем это произойдет, самой устроиться здесь с Оливией.

— И что, по-твоему, он сделает, когда узнает? — спросила Холли, снова наполняя чашки и поддергивая юбку выше колен, чтобы ноги могли ухватить солнце.

Тесса пожала плечами.

— Понятая не имею. Но, скорее всего, раз уж Росс считает, что я выставила его дураком, то он вряд ли обрадуется.

— Он все время спрашивает о тебе, — напомнила ей Холли.

— Да, но говорит ли он что-нибудь про меня?

Холли поморщилась.

— Конечно, нет. Я ему нагло вру, а он прекрасно понимает, что я ему вру, но ничего не может поделать. Тесса, да он просто меня ненавидит!

— Меня тоже, — беспечно сказала Тесса. — А теперь почему бы нам не поговорить о чем-нибудь более воодушевляющем? Расскажи, как у тебя дела с Максом.

…………………………………………..

Тесса позвонила Фреду Леннарду, фермеру, хозяину домика, в котором она раньше жила, и он был очень растроган, узнав, что она вернулась, но еще больше он обрадовался, когда услышал, что аренда возобновляется. Сдать крохотный домишко с одной спальней было не так просто, как он ожидал: приезжие туристы требовали такой роскоши, как простор, душевые кабинки, современная сантехника и центральное отопление; надежных людей, которые бы сняли домик на длительный срок, найти было очень трудно. «Естественно, можно вернуться», — заверил Тессу Фред. Он оставит ключи под ковриком у задней двери, а рассчитаются они тогда, когда ей будет удобно.

«Однако странное испытываешь ощущение, — подумала Тесса, — когда возвращаешься в знакомые стены и обнаруживаешь такую непривычную пустоту». Из вещей первой необходимости здесь осталось совсем немного: все ее вещи были у Росса, — если только он их не сжег, — и не будь Холли, которая одолжила ей разномастных чашек, тарелок и прочих кухонных принадлежностей, а также набор постельного белья, Тесса бы просто погибла.

Холли была такой замечательной, что Тесса чувствовала себя очень неудобно из-за того, что до сих пор не сказала ей правды о причине своего неожиданного отъезда из Бата. «Хотя, — убеждала себя Тесса, — я это делаю в том числе и ради Холли. Ведь она не постесняется и выскажет все, что думает, Антонии Сеймур-Смит». Тесса не хотела, чтобы ее подруга потеряла единственную работу, которая по-настоящему нравилась, так что сказала, что статья Сэйди Лабелл, да еще вдобавок ее собственные долгие сомнения, вызвали у нее приступ слепой паники. Она просто ломанулась прочь со страху, и ей очень неловко оттого, что она задала Холли эту трудную задачу — сообщить обо всем Россу.

— Но что ты ему скажешь, когда с ним встретишься? — спросила Холли, искренне сочувствуя и в то же время немного не доверяя Тессе. Она прекрасно знала Тессу и понимала, что злобная статья Сэйди Лабелл вряд ли могла стать причиной для отказа от свадьбы.

— Не знаю, — честно призналась Тесса. — Надеюсь только, что он оставит меня в покое. Мне жаль, что я всех подвела, но у меня есть право оставаться здесь, и я останусь. У меня есть Оливия, мой дом и моя живопись. Все, что мне сейчас нужно, — медленно заключила она, — это иметь возможность продолжить собственную жизнь. В покое.

…………………………………………..

Жить тихо, однако, не значит оставаться незамеченной. Три дня спустя, выбравшись из ванной, Тесса услышала, как перед домиком остановилась машина, и ей не надо было выглядывать из окна, чтобы определить, что приехал Росс.

«Как всегда вовремя», — подумала она, ломая голову над дилеммой: весь свой скудный гардероб она сегодня утром постирала — сейчас вещи сохли на веревке в саду, — так что ей придется либо снова надеть футболку и джинсы, на которые Оливия так неблагородно срыгнула весь свой завтрак, либо предстать перед Россом в банном полотенце.

Запах детской блевотины ничем было не подавить. Ручка входной двери лязгнула, Тесса как можно крепче обмотала светло-зеленое полотенце вокруг тела, быстренько расчесала пальцами спутавшиеся мокрые волосы и направилась к лестнице.

Глядя на медленно спускающуюся Тессу, Росс размышлял о нелепости жизни: секс — его любимое занятие, но вот с Тессой он знаком уже почти год, а любовью они позанимались только дважды. Все обстоятельства работали против него; ситуация просто немыслимая. «Но в то же время, — признал он, с восхищением глядя на ее стройную загорелую фигуру и чувствуя, как в нем невольно пробуждается вожделение, — это невероятно эротично». Росс не мог себе представить, что в какой-то момент не хочет Тессу… он никогда не знал такой женщины, как она…

— Мне, наверное, следовало постучать, — сказал Росс, однако по взгляду было видно, что он не раскаивается.

— Наверное, следовало, — спокойно ответила Тесса. Она уже давно оставила попытки заранее спланировать эту встречу, так что сейчас действовала экспромтом. Все нервы, однако, были напряжены. Видеть Росса — это совсем не то, что его воображать. Махнув рукой в сторону выхода, она добавила:

— Ну, поскольку мой любовник ушел десять минут назад, то это неважно. Хочешь кофе?

— Твой любовник? — задумчиво проговорил Росс, идя за Тессой на кухню, но стараясь держаться на приличном расстоянии. — Хм, об этом детектив мне не докладывал.

Тесса не смогла удержаться от улыбки. Росс всегда умел заставить ее улыбнуться. «То есть почти всегда», — поспешно поправилась она.

— Ты нанял частного детектива? А я-то думала, что это за смешной паренек в клетчатой юбке все время ронял свою волынку. Он доложил, что было, когда он следовал за мной до Эдинбурга и?..

— Нет, — спокойным голосом перебил ее Росс. — Он доложил, что было, когда он следовал за тобой до Сент-Ивза.

Оттого, что Росс, оказывается, не шутил, было еще смешнее. Тесса вдруг заметила, что даже не сердится; она достаточно хорошо изучила его характер, и ей следовало уже давно догадаться, что нечто подобное вполне могло произойти. «Зная Росса, — напомнила себе Тесса, насыпая кофе в две кружки и наливая кипящую воду, — я ничему не должна удивляться».

Они вернулись в крохотную, скудно обставленную гостиную, и Росс устроился, как смог, в темно-зеленом, с бугристым сиденьем, кресле, которое отнюдь не способствовало расслаблению. Тесса примостилась на скамье у окна, обхватила ладонями кружку с кофе и устремила неподвижный взгляд на Росса.

— Так, значит, ты за мной следил, — произнесла она наконец, нарушив неловкое молчание. — Зачем?

— Ну, это совсем глупый вопрос. Я хотел знать, что ты собираешься предпринять. Хотел понять, — продолжил Росс суровым тоном, — почему ты исчезла.

Не выдержав, Тесса спросила:

— Ну и как, помогло или сам в конце концов догадался?

— Ну, — произнес Росс, уворачиваясь от ответа, — детектив заверил меня, что с Домиником ты не спишь.

— И как он об этом узнал?

— Он сам тебя об этом спросил.

Взгляд Тессы загорелся. Она поставила полупустую кружку на подоконник, скрестила руки на животе и произнесла:

— Что?

— Он приходил на одну из ваших вечеринок, — ответил Росс, которому беседа начала доставлять удовольствие. — Его зовут Генри.

Доминик постоянно устраивал импровизированные вечеринки, — для него это было так же естественно, как дышать, — и Тесса познакомилась с десятками новых людей на этих веселых неформальных сборищах, где закуска, если она вообще появлялась на столе, была самой простой, но зато выпивки имелось в изобилии. Тесса мысленно вернулась на одну из тех воскресных вечеринок и вспомнила Генри: невысокий, круглолицый, веселый и совсем не похожий на частного детектива, он завел с ней беседу о французском импрессионизме. С этой темы разговор перешел на ее собственные работы. Сам же Генри радостно признался, что он страстный любитель живописи и по выходным балуется акварелью. И он спросил… ведь действительно спросил… между прочим Тессу, не являются ли они с Домиником «парой».

Улыбнувшись этому столь деликатно заданному вопросу, она помотала головой и сказала:

— Нет, нет, ничего подобного. Мы просто друзья.

Глядя на Росса в упор, Тесса произнесла:

— Ну что ж, это было очень хитро. Но, вообще-то, моя верность особых сомнений никогда не вызывала. Ты прекрасно знаешь, почему я уехала, и мне жаль, что я причинила столько неудобств, но я ничуть не раскаиваюсь. Не выходить замуж — это одно из самых разумных решений, которые я когда-либо принимала.

Она сидела, завернувшись в это нелепое банное полотенце, мокрые волосы падали ниже плеч, пальцы ног были уперты в каменную стену, из-за чего ступни ее изогнулись, и Росс думал, что вид у Тессы более гордый, более царственный, чем у любой разодетой принцессы. Она так сильно его оскорбила, причинила столько горя и так унизила… однако в ней было столько порядочности, что просто невозможно было ею не восхищаться.

Он просто не мог перестать ее любить ни на минуту.

И кроме всего прочего, ведь это он был не прав.

— Каюсь, — сказал Росс, жалея, что не может просто сорвать с нее полотенце и заняться с ней любовью прямо здесь и сейчас. Приносить словесные извинения — не его стихия, он вообще не привык извиняться. Росс внимательно следил за выражением лица Тессы, не даст ли она намека, но Тесса ни на дюйм не отступала: челюсть решительно выдвинута вперед, губы бескомпромиссно сжаты. Росс себя успокоил тем, что она хотя бы не осыпает его оскорблениями.

— Вначале я не догадывался, почему ты исчезла, — начал пытаться объяснить Росс. — Я порасспрашивал Антонию, но она сказала, что не имеет к этому никакого отношения. Только через неделю она призналась в том, что сделала.

С большим трудом Тесса сдержалась, чтоб не запустить в него чем-нибудь. В пустом доме вещей почти не было, однако для этой цели хоть что-то да нашлось бы.

— Значит, для тебя, — произнесла она ледяным тоном, — нормально, что ты провел с ней ночь. Ты сожалеешь лишь о том, что тебя уличили.

Россу совсем не нравился ход ее рассуждений. Он покачал головой и сказал:

— Нет… то есть да… то есть и то и другое. Тесса, я понимаю, что поступил плохо, и я жалею, что сделал это, но я ведь был так зол после нашей ссоры, и ты так упорно старалась защитить Доминика и избавиться от меня, что, когда в Лондоне вдруг появилась Антония, я просто… свихнулся. — Росс неподвижно глядел в окно, на волнистую кромку холмов вдали, на одинокую птичку, легко взмывающую в кобальтово-синее небо. — Если это имеет какое-нибудь значение, то я сразу же пожалел. Я просто молился, чтобы ты ни о чем не узнала. И я знаю, что больше я так не поступлю. Никогда.

Хотя Тессе все это было известно уже несколько недель, но все равно слушать признания Росса ей было нелегко. Тесса чувствовала себя отвратительно. У нее не хватало духа уличать его дальше: Антония заявила вполне определенно, что Росс планировал продолжать их отношения, но если она сейчас об этом скажет, то он станет все отрицать.

— Как я могу тебе верить? — спросила она усталым голосом. — Почему, по-твоему, я должна теперь доверять тебе? Как я могу всю оставшуюся жизнь провести с мужчиной, с которым я боюсь поссориться, а то он прыгнет в постель к первой попавшейся женщине?

— Я бы… — начал было Росс, желая успокоить Тессу, но она заткнула его взглядом.

— Не говори ничего, я тебе все равно не поверю, так что просто молчи. Послушай, с минуту на минуту я жду Холли, так что тебе, наверное, пора идти.

Когда стало понятно, что уходить Росс не собирается, Тесса соскользнула со скамьи и вышла в сад. Вернувшись менее чем через минуту в мятой и все еще слегка влажной черной рубашке и светлой джинсовой юбке, она увидела, что Росс спускается по лестнице с Оливией на руках. Уже позабыв об их ссоре, он с удивлением в голосе произнес:

— Она улыбнулась! Тесса, она правда мне улыбнулась!

Тесса, которая не забыла о ссоре коротко ответила:

— Отрыжка.

— А мне кажется, что улыбка.

Росс нежно провел пальцем по пухлой щечке дочери. Он не видел ее больше пяти недель и сейчас был поражен тем, как малышка изменилась внешне. На него нахлынула волна нежности. Эти глазки, теперь темно-карие, были большими, с удивительно длинными ресницами, и неважно, что говорит Теса, — Оливия ему улыбается.

Боже, ему их обеих так не хватало.

— Я ведь могу приходить навещать ее? — спросил он, когда Тесса подошла, чтобы забрать у него дочку. Крошечные пальчики Оливии вцепились удивительно крепко в его бело-серую полосатую рубашку.

Тесса, не решаясь дать положительный ответ вслух, кивнула.

— И тебе понадобятся твои вещи, — продолжал Росс, чтобы что-нибудь сказать. — Они там, в доме. Если хочешь, я привезу их завтра утром.

— Спасибо.

Россу хотелось поцеловать Тессу, но он понимал, что делать этого нельзя.

— Может, тебе еще что-нибудь надо? Денег?

— Ничего не надо.

— Ладно. Ну, тогда я пошел. — Он сделал шаг назад и посмотрел на то, как Тесса приглаживает темные шелковистые волосики Оливии, склонив голову к дочери, словно стараясь защитить ее от всего остального мира.

— Тесса, поверь, мне очень жаль.

Она взглянула на него, и в это мгновение Росс увидел в ее ясных зеленых глазах обиду, разочарование и сожаление.

— Понимаю, — медленно проговорила Тесса. — И мне тоже.

 

ГЛАВА 45

Холли, которая всегда любила знакомиться с новыми людьми, тем не менее никак не могла понять, чего ради — в минуту слабости, полного помутнения рассудка или, может быть, и того и другого — она согласилась встретиться с родителями Эдама. Сейчас, когда синий «роллс-ройс», тихо урча, катил по автостраде со скромной скоростью в восемьдесят миль в час и север упорно приближался, Холли всерьез раскаивалась в своем решении.

— Они ведь не подумают, что я твоя девушка? — с тревогой спросила она, представив себе весь ужас такого сценария. Эдам, обгоняя обшарпанную малолитражку и забросив в рот еще одну конфету «Роло», широко улыбнулся в ответ.

— Постараюсь, чтобы они так не подумали, мой ангел. Не надо паниковать.

— Но я до сих пор не пойму, зачем ты меня туда тащишь? Ты что, возишь к ним каждую женщину, с которой познакомишься?

Эдам покачал головой, по-прежнему улыбаясь.

— Совсем нет. Могу даже сказать, вообще никого не вожу, но я подумал, что тебе будет полезно с ними пообщаться.

Все напрасно, он нарочно напускает туману, и ни единого разумного слова ей от него не добиться. Развернув последнюю конфету и специально не предложив Эдаму, Холли съела ее. «Больше такого не будет, — мрачно думала она, — больше никогда не буду такой дурой, и Эдам Перри не сможет уговорить меня делать что-то против воли».

…………………………………………..

Деревушка Литтл-Толлертон, приютившаяся среди йоркширских вересковых пустошей, была именно такой, какие описывал в своих произведениях Джеймс Хэрриот: небольшая, с серыми, крытыми шифером домишками, стоящими довольно далеко друг от друга, с многоцветными садиками и узкими кривыми улочками; со всех сторон деревеньку окружали волнистые розовато-лиловые равнины, на фоне которых выделялись разбросанные здесь и там фермерские домики и пасущиеся на лугах овцы.

— Когда небо голубое и печет солнце, нет слов, чтобы описать прелесть здешнего пейзажа, но зимой, — объяснял Эдам, — дороги засыпает несколькими футами снега, и деревушка на несколько недель становится маленьким замкнутым мирком. Зимой жизнь тут полностью зависит от стойкости жителей. Потому что нет никакой связи с цивилизацией и помощи ждать неоткуда.

— Ты что, знаменитый земляк, выбившийся в люди? — спросила Холли, когда «роллс-ройс» остановился перед рядом стандартных домиков, а проходивший мимо старик с собакой в знак приветствия коснулся своей шляпы.

— Нет, — ответил Эдам, который не клюнул на наживку, — я просто старший сын Билла и Нетты. Для местных жителей выбиться в люди, скорее, значит хорошо управлять фермой. Ну и, естественно, отхватить себе хорошую жену, которая поможет вести хозяйство — весело добавил он. — Это ценится намного больше, чем иметь несколько десятков «егорных домов», как всегда называет их старик Джетро Блэккер.

— Но ведь ты заработал столько денег, — не унималась Холли, стараясь досадить Эдаму. — Миллионы! Я думала, что другие в твоем положении покупают родителям хорошие новые дома. Футболисты все, кажется, так делают.

— А, — произнес Эдам, помог Холли выйти из машины и застегнул пуговку на ее рубашке, спрятав ложбинку между грудей, — но я ведь йоркширец, крошка. Мы не тратим потом и кровью заработанные деньги на показуху. Кроме того, если я начну так транжирить средства, стану покупать новые дома каждому встречному-поперечному, я окажусь там, где был. Какой в этом смысл?

«Но ведь это же твои родители!» — хотела крикнуть ему Холли. Однако в этот момент открылась входная дверь, и Билл Перри с женой Неттой, а также их дочь Джаннет и целая свора разношерстных собак, высыпали из домика.

— Мы даже не знали, что ты здесь, пока я случайно не выглянула из окна, — с упреком произнесла Нетта, привстав на цыпочки и обняв сына. Затем повернулась к Холли, улыбнулась и сказала: — Когда у Эдама был «феррари», мы слышали его за несколько миль. А эта новая машина уж очень тихая. Привет, моя дорогая, ты, должно быть, Холли? Эдам нам столько о тебе рассказывал. Проходите в дом, я сделаю чай.

Пока они заходили в дом и Эдам попутно представлял ее своему отцу, своей младшей сестре и собакам, Холли вспомнила о том вечере в домике Тессы, когда Росс подговорил всех как можно больше толкаться и шуметь. Нетта, протискиваясь мимо всех на кухню, говорила Эдаму, что его машину надо хорошенько помыть и что на прошлой неделе Сузи Эккертон родила двойню. Джаннет напомнила Холли, что они уже встречались на той свадьбе в «Мызе», когда Эдам, прилюдно шантажируя, вынудил ее пойти с ним обедать. Билл Перри вежливо, но твердо взял из рук жены чайник и сказал:

— Не надо. Почему бы нам всем не выйти в сад и не познакомиться поближе за стаканчиком чего-нибудь более стоящего? Ты согласна, Холли? Ты ведь явно из тех девушек, что не отказываются от джина с тоником. Или предпочтешь банку пива?

Через полчаса все по-прежнему трещали без умолку. Холли, которая расслабилась и потягивала второй стакан — с поразительно крепким джином, — была удивлена непринужденностью отношений и тем, что члены семьи постоянно друг над другом добродушно подшучивали. Билл Перри, седовласый, с темными глазами, открыто флиртовал со своей симпатичной женой. Нетта, чьи волосы были такого же светлого оттенка, как и у ее сына, смеялась, шутила и не оставалась в долгу перед мужем. Они не скрывали свою нежную привязанность друг к другу, их окружал ореол счастья, и это было так заразительно.

— Тридцать пять лет мы здесь прожили, — объясняла Нетта Холли, — а ведь когда мы поженились, никто не верил, что наш брак продлится больше пяти минут. Поначалу я чуть ли не через день либо паковала свои вещи, либо вышвыривала на улицу одежду Билла. Мы столько ссорились! Просто чудо, что у нас появился малыш Эдам. Мы оба были ужасны!..

— Скарлетт О’Хара, так звала ее вся деревня, — с нежностью продолжил ее муж. — Надо сказать, мы повысекли немало искр. Но зато соседям было о чем поговорить. А потом, через несколько месяцев после свадьбы, у нас просто кончились поводы для ссор. Мы не могли выдумать, из-за чего бы еще поцапаться. Это был настоящий удар, я вам точно говорю. И тогда нам больше ничего не осталось, кроме как признать, что мы, сами того не замечая, уже давно друг друга любим.

— Так что мы решили остаться мужем и женой, — радостно добавила Нетта. — И вот они мы, и через столько лет нам никуда друг от друга не деться. Да и кому мы еще нужны?

— Хм, ну, не знаю, — произнес Эдам, подмигивая Холли. — Джетро Блэккер всегда на тебя косился. А есть еще Тед Мартстон с фермы Хиллкрест…

— Да ну тебя, сын! — воскликнул Билл Перри, взял руку жены и крепко сжал ее. — У тех двух мошенников на двоих не больше семи зубов. Моей прекрасной жене они совсем не подходят.

— Ходят слухи, что Тед Мартстон хранит все свои сбережения под матрасом, — вставила Джаннет. — У него наверняка куча денег.

— И с каких это пор деньги могут приказывать сердцу? — спросил Билл, в то время как Нетта сделала вид, что обдумывает предложенный вариант. — Кто же предпочтет стопку грязных банкнот поцелую и объятию мужчины с полным комплектом зубов? И, кроме того, — со значением произнес он, — перед вами та самая женщина, которая отказалась от предложенных ей скоростного автомобиля, круиза по всему миру и новенького дома с пятью спальнями на Толлертон-Хайтс. Деньги не вскружат ей голову, даже если начнут падать с неба, как снег.

Холли недоумевала. Джаннет пригнулась к ней и, хихикая, объяснила:

— Бедняга Эдам хотел под старость побаловать маму с папой, но они отказались переезжать.

— Да и чего ради? — откликнулась Нетта, с довольным видом показав на фруктовые деревья, на тщательно ухоженные клумбы с дельфиниумами, шток-розами и жимолостью, тянувшейся вдоль края безупречного газона. — У нас ушло тридцать лет на то, чтобы сделать этот сад таким, каким мы хотели его видеть! А что касается скоростных автомобилей, то как вы это себе представляете: двое стариков носятся по окрестностям на машине из кино про Джеймса Бонда? Да вся деревня нас засмеет… Холли, может быть, еще сэндвич с цыпленком или лучше кусочек пирога с грецкими орехами?

Когда Холли впилась зубами в сочный, вкусный, пряный пирог, Джаннет снова к ней обратилась. Театральным шепотом она спросила:

— У вас с Эдамом действительно серьезные отношения или тебе нравится только его тело?

Холли чуть не подавилась. Эдам широко улыбался. Билл и Нетта пытались делать вид, что ответ их не интересует, но это им не удавалось.

— К сожалению, ни то ни другое, — ответил за свою подругу Эдам. Холли покраснела до корней волос и глядела на него с ненавистью: это из-за него она оказалась в такой неловкой ситуации. — Это грустная история, банальная, но так оно и есть. Хоть я и без ума от этой прекрасной девушки, она влюблена в мужчину, который, в свою очередь, отвергает ее ради другой женщины. Теперь, чтобы замкнуть эту великолепную цепочку, — торжествующе закончил он, — надо мне завести роман с нелюбимой женщиной, и тогда мы все вместе сможем быть несчастны.

— Как увлекательно! — сказал Нетта, голубые глаза которой загорелись от интереса. Она ободряюще похлопала Холли по руке. — Теперь, когда я уже не переживаю собственных трагедий, я люблю слушать о чужих. Расскажи нам все, моя милая. Все подробности. Может быть, мы поможем тебе разобраться…

…………………………………………..

— Да там все явно было подстроено, — бушевала Холли три дня спустя. Она все еще не могла успокоиться и совершенно не принимала в расчет, что Тесса в эти драгоценные свободные часы, данные ей Оливией, пыталась работать.

— Может быть, он действительно пытался помочь? — предположила Тесса, прищурившись и оценивая перспективу пейзажа, который сейчас набрасывала на холст.

— Помочь себе, хочешь сказать! — бросила в ответ Холли и плюхнулась на диван. — Да он просто наглец. И если он надеялся, что, познакомив со своими родителями, заставит меня изменить свое мнение о нем, то он вряд ли мог ошибиться сильнее.

— Почему? Какие они?

— Замечательные! Блаженно счастливы и по уши влюблены друг в друга после тридцати пяти лет супружества… я чуть не расплакалась, глядя на них. Я даже не знала, что такие браки существуют на самом деле.

Тесса тоже не знала. Но ей было непонятно, почему тот факт, что счастливые браки, оказывается, существуют, произвел на Холли такое противоречивое впечатление.

— Но разве тебя это не вдохновило? — спросила она, снова берясь за набросок и решительно отметая мысли о Россе. — Ты же всегда мечтала выйти замуж и потом все время жить счастливо.

— Естественно, мечтала, — заныла Холли и в отчаянии ударила кулаком по дивану. — Но только не с этим проклятым Эдамом Перри. Я хочу выйти замуж за Макса!

…………………………………………..

Росс, начавший свое тотальное наступление на Тессу, тоже был решительно настроен отвоевать ее назад. То, что она по своей воле вернулась в Бат, по его мнению, было обнадеживающим знаком, но процесс шел нелегко. Вслух об этом не говорилось, но та ночь, которую он так бездумно, нелепо, неосторожно провел с Антонией, стала преградой к их воссоединению: он предал Тессу, разрушил ее доверие, и, как бы ему этого ни хотелось, на какое бы чудо он ни надеялся, он не мог вернуться в прошлое и исправить ошибку.

Но если что-нибудь кроме этого можно сделать — что угодно, — он обязательно это сделает. И хотя для него совершенно непереносима была уже сама мысль о том, что грядущую зиму Тесса и Оливия проведут в этом убогом домике, он распорядился установить электрическую систему отопления, чтобы они хотя бы не мерзли. Следующим шагом стала замена допотопной плиты на самую современную микроволновую печь, за которой последовал тоже высокотехнологичный холодильник, приличные ковры и телефон — небьющийся на этот раз. Настояв на том, что ей необходимо иметь собственное средство передвижения, Росс вернул в ее пользование белый «мерседес». И стоило только Тессе начать возражать, а делала она это всякий раз, как он появлялся на пороге с чем-то новым, современным и целесообразным, он душил все ее аргументы в зародыше, приводя самый неоспоримый довод из всех возможных — благо Оливии.

— Я это не для тебя делаю, я это делаю для нашей дочери, — передразнила его Тесса, не дав ему самому сказать это уже в двадцатый раз за последние двадцать дней. — Росс, ей всего десять недель. Она еще не смотрит видео.

…………………………………………..

Но Росс даже не мог себе представить, как тяжело Тессе переживать все это. К сожалению, ясное осознание того, что из этого мужчины идеальный муж не получится, не уничтожало автоматически естественного притяжения, которое возникло между ними в самом начале. «Химия, или что там еще, — в минуты отчаяния думала Тесса, — ничуть не считается с разумом. Бедная Холли, ей тоже довелось это испытать на собственной шкуре». Признание целесообразности совсем не помогает сохранять бдительность перед лицом такой абсолютно нечестной атаки, которой подвергает ее Росс.

Но постепенно, очень медленно, по мере того как лето проходило и наконец уступило место осени, Тесса оказалась в состоянии примириться с ситуацией. Все еще было нелегко, но Росс так старался и так был восхищен Оливией, что, если бы Тесса стала настаивать, чтобы он пореже их навещал, это создало бы еще больше проблем. Кроме того, Тесса убедила себя, что, раз у Оливии все-таки есть отец, она должна расти, зная его и любя, невзирая на его недостатки.

И таким образом, почти сами того не замечая, они вернулись к прежней непринужденности в отношениях. Единственным отличием было то, что отношения эти оставались чисто платоническими, поскольку Тесса понимала, что у них абсолютно нет будущего Тесса не могла бы справиться с хаосом эмоций, который, она была уверена в этом, нахлынет на нее, стоит ей проявить слабость и хоть раз лечь с Россом в постель. «Ведь вот что получилось, — напомнила она себе с кривой усмешкой, — когда я в прошлый раз рискнула это сделать».

 

ГЛАВА 46

— Но ты же собирался сегодня вернуться домой, — бросила Антония, неимоверно раздраженная непринужденным тоном Ричарда. Это она, черт побери, должна быть непринужденной, да еще то, что сегодня они собирались пойти на премьерный спектакль в Королевский театр, усиливало досаду. — Ну и что мне теперь делать? Я же не могу отправиться в театр одна!

Но Ричарда это не трогало.

— Пойди с подружкой.

«У меня и друзей-то нет», — подумала Антония, угрюмо глядя на стакан джина с тоником, который был у нее в руке. Жены или подруга других мужчин всегда ее опасались, и она, в свою очередь, предпочитала мужское общество, но никогда не поддерживала чисто дружеских отношений и не могла просто пригласить мужчину в театр. Порой ей казалось, что она существует внутри непроницаемого пластикового пузыря: она знала, что люди о ней говорят, но никогда не слышала лично, как они ее поносят. Но пока у нее были Росс и Ричард — это ничуть ее не беспокоило.

— Хм. Пожалуй, так и сделаю, — сказала Антония, тоном давая понять, что если он ее вот так бросит, ему же будет хуже.

— Ну и хорошо, — спокойно произнес Ричард. — Уверен, тебе понравится. Послушай, мне уже пора на деловую встречу.

— Передай от меня привет Харви, — сказала Антония улыбаясь. Харви Рассел — суперуспешный предприниматель и бабник, предложения которого она уже много лет отвергала. Может быть, теперь ей позволить себя переубедить? Это трудно объяснить, но если мужчина богат, то размер его пуза почему-то не вызывает отвращения. Так считала Антония, хотя с Россом она разбаловалась: его худое, но мускулистое, атлетически сложенное тело было просто безупречным.

— Харви? — Ричард помолчал. — Ах да, конечно, передам. Он в прекрасной форме, заключает сделки, как никто. Немцы не могут очухаться. Тебе надо было видеть, как он разделался с Францем…

— Чудесно, — перебила его Антония, в крови у которой вдруг забурлил адреналин. — Ладно, иди на свою деловую встречу. Пока.

«Никогда бы раньше не подумала», — удивилась про себя Антония, положила трубку, откинулась в кресле и обхватила бокал обеими ладонями. Она никогда бы, ни за что бы не подумала, да и сейчас все еще не могла поверить, что это правда. Но это секундное колебание и последовавшие за ним ненужные подробности были явной уликой, ошибкой новичков, которую сразу замечают опытные лгуны, такие, как она.

Ричард пошел не к Харви Расселу. Может быть, он даже вообще не в Лондоне. У него, у Ричарда, ее мужа… с кем-то роман.

От потрясения у Антонии перехватило дыхание, словно из ее легких выкачали весь воздух. Взяв бутылку «Гордонз», она подлила джина в бокал и выпила все содержимое одним махом. Да как он смеет? И кто она такая? Почему, черт побери, жизнь так несправедлива? И почему, почему Росс Монаган, будь он неладен, не бросает ту глупую потаскушку, называющую себя художницей, и не возвращается к ней?

…………………………………………..

Ловко засунув пухленькие смуглые ручки Оливии в красный комбинезончик, Росс, который уже преодолел свои опасения относительно того, что малейшее давление на суставы младенца может привести к перелому по типу «зеленой ветки» (он это вычитал в какой-то книге), поднял ее и подождал, пока дочка не вознаградит его улыбкой. Оливия, преисполненная слепым обожанием, не замедлила оправдать его надежды.

— Ты видишь? — воскликнул Росс, обращаясь к Тессе, которая заканчивала быструю импрессионистскую акварель. — Оливия считает, что нам надо ехать. Ах, что за великолепная улыбка! И какой у тебя красивый зубик, моя дорогая! Скорее, Тесса, посмотри на ее зубик.

— Я уже четыре дня на него смотрю, — сдержанно ответила Тесса, хотя ей был приятен энтузиазм Росса. — С тех самых пор, как он появился. И поскольку ты истратил по меньшей мере две фотопленки и четырехчасовой запас видеопленки, чтобы запечатлеть его существование, мы наверняка будем любоваться этим зубом еще лет пятнадцать.

— Пятнадцать? — спросил Росс, подняв брови. — Почему не пятьдесят?

— Когда Оливии исполнится пятнадцать, если у нее будет хоть капля гордости, она уничтожит все эти свидетельства, чтобы ты не успел унизить ее перед парнями.

Но Росс оставался невозмутим.

— Я сохраню копии в банковском сейфе. Первый зуб должен быть сохранен для потомков. А ты все увиливаешь от темы, — продолжил он, намереваясь на этот раз не дать ей отвертеться. — Тео Панайоту очень приятный человек, любит детей, животных и очень порядочен. И то, что он миллиардер, не должно тебя останавливать. Ты же написала портрет Нико, так почему ты сейчас колеблешься? Это чудесная возможность, Тесса. Глупо ее упускать.

Это она и сама прекрасно понимала, но также понимала и то, что дело тут не в самом пор трете.

Все дело было в том, что Тео Панайоту остановится в Эдинбурге, и ей придется поехать туда с Россом. Ему надо осмотреть там один отель, объяснил Росс, а Тео хочет стать партнером в деле. Между деловыми встречами он будет позировать Тессе. Все выглядело вполне логично и невинно, на первый взгляд. Но действительно ли она может доверять Россу? «И что еще хуже, — подумала Тесса, сделав вид, что сосредоточена на акварели, — могу ли я доверять себе?»

— Твоя мама отмалчивается, — сурово сообщил Росс дочери. — У меня создается такое впечатление, что у нее кончаются отговорки.

— У меня тут письма, — сказала Тесса, показывая на полку над камином, — она складывала туда всякие важные бумаги, — от полудюжины человек, которые просят меня написать их портрет.

— И ты можешь это сделать, — ответил ей Росс с подчеркнутой сдержанностью, — но Тео пробудет в Великобритании всего неделю. Кроме того, подумай, какое впечатление на этих людей произведет известие, что ты только что закончила портрет Тео…

Ему опять удается сломить ее сопротивление, признаки этого Тесса прекрасно умела распознавать. Скажи она сейчас, что Росс сам все это подстроил, и он тут же выдаст свою дежурную фразу: мол, все это он делает не для нее, а для Оливии.

— Ладно, — сказала наконец Тесса, положив кисти и повернувшись к Россу. К своему ужасу, она почувствовала, как щеки ее краснеют. — Если хочешь знать, я не желаю проводить неделю с тобой в гостинице. Вот поэтому я и не еду в Эдинбург. Понятно?

Росс широко улыбнулся, его темные глаза радостно загорелись.

— С этим нет никаких проблем, — сказал он, перехватив Оливию поудобнее и взяв ее бутылочку. — Забудь о гостинице, мы возьмем напрокат палатку.

…………………………………………..

В обеденный перерыв Мэтти выбежала в аптеку и сейчас, занятая своими мыслями, стояла перед прилавком, как вдруг кто-то сзади довольно сильно дернул ее за волосы. Моля, чтобы это не оказалась Грейс, Мэтти резко обернулась.

— Оливия, разве так можно? — сделала замечание своей малышке светловолосая девушка, после того как та, протянув ручку, совершила упомянутый выше асоциальный поступок. Девушка виновато улыбнулась Мэтти. — Прошу прощения. Сейчас ее приводят в восторг волосы. И я только теперь начинаю понимать, сколько из-за детей может возникнуть неловких ситуаций.

Мэтти, естественно, тотчас ее узнала, хотя газетная фотография не могла передать красоту Тессы в полной мере. Эти ясные зеленые глаза и робкая улыбка делали Тессу Дювалль еще более привлекательной, еще более соблазнительной, чем представляла себе Мэтти. И ребенок, такой смуглый и такой озорной, до крайности похожий на своего отца, тоже был очень симпатичен. Размахивая кулачком и суча ножками, Оливия залепетала и попыталась сделать новый бросок в сторону Мэтти.

— Не беспокойтесь, в неловкие ситуации вы будете попадать еще много лет, — весело сказала Мэтти. — Малышка просто прелесть.

Тесса закатила глаза, изображая отчаяние.

— Подразумевается, что сейчас она спит.

Затем, уже собравшись уходить, Тесса сказала:

— Пойдем, милая. Нам лучше исчезнуть до того, как твои чары рассеются.

Но Мэтти эта случайная встреча одновременно и восхитила, и заинтриговала.

— Вообще-то, — сказала она, когда Тесса уже отвернулась, — приятно было встретить вас. Я думаю, вы знакомы с моей дочерью Грейс.

— Которая работает в «Мызе»? — удивилась Тесса, но затем снова улыбнулась. — Конечно, знакома, очень приятная девушка. Она навещала меня в госпитале, после того как родилась Оливия, но я не видела ее с… ну, в общем, очень давно.

Тесса собиралась сказать, что не видела Грейс со дня, предшествовавшего свадьбе, но осеклась. Хотя это ведь мать Грейс, и для нее это вряд ли секрет.

— У нас с Россом возникли трудности, о чем вы наверняка знаете, так что я не появлялась больше в отеле. Но я была бы рада снова встретиться с Грейс — она проявила столько внимания и заботы, когда я жила там. Я завтра уезжаю в Шотландию, но передайте ей, что, как только вернусь, я с ней обязательно свяжусь.

Мэтти, которая даже не знала, что Грейс так сблизилась с этой очаровательной девушкой, была удивлена и одновременно почувствовала облегчение.

Узнав, что Росс ее отец, Грейс перестала рассказывать матери о происходящем в отеле. Это сильно тревожило Мэтти, и она даже начала подумывать, что Грейс могла иметь какое-то отношение к неожиданному отъезду Тессы. Узнав, что дочь тут ни при чем — Грейс, естественно, не могла совершить такой ужасный поступок, — Мэтти была очень довольна.

— Обязательно передам, — пообещала она и в подтверждение своих слов кивнула головой. — И я рада видеть, что обе вы так хорошо выглядите. Грейс так много мне о вас рассказывала, что мне очень приятно было наконец-то с вами познакомиться.

— И мне, — сказала Тесса, предусмотрительно сделав шаг назад, так как Оливия снова потянула ручку, на этот раз явно намереваясь ухватить одну из сережек Мэтти. — Но я оставлю вас в покое. Мы с Оливией хотим купить действительно качественные памперсы. Надеюсь, что на продавщице не окажется парика…

…………………………………………..

Вечером того же дня Мэтти посмотрела на результат своего похода в аптеку. Умом постичь это было невозможно, но маленькое розовое колечко, образовавшееся на кончике белой картонной полоски, означало, что история действительно повторяется. Она беременна. Она действительно беременна. Опять.

Мэтти мысленно вернулась к случайной встрече с Тессой. Разница в возрасте между ними всего тринадцать лет, но Мэтти казалось, что ее собственный опыт материнства остался в далеком-далеком прошлом, словно в другой жизни. Она подозревала, что беременна, уже недели две, но не могла себе представить, каким образом снова будет проходить через эту ужасную, замечательную муку. Ей ведь все-таки сорок лет, почти сорок один, к тому же она одинока.

В то же время, однако, Мэтти не могла себе представить, что ребенка не будет. Ричард — это самое лучшее, что было у нее в жизни, но он женат. Она не может ждать чудес — она по опыту знает, что даже самых незначительных маленьких чудес ждать не следует. И все же все это почему-то не имело значения. То, что такое уже было с ней раньше, лишь означало, что препятствия можно преодолеть. И сейчас, узнав, что она беременна, Мэтти также понимала, что новый ребенок будет значить для нее больше всего остального в мире. Ричард останется несбыточной мечтой, но теперь у нее, по крайней мере, всегда будет частичка мужчины, которого, теперь можно говорить об этом с уверенностью, она действительно любит…

 

ГЛАВА 47

Тео Панайоту оказался очень милым, как Росс и обещал, таким милым, какими бывают только греки, но он был еще и ужасно прямолинеен. То, что он не ходит вокруг да около, а сразу берет быка за рога, возможно, и помогло ему стать миллиардером, интересы которого в нефтяном и гостиничном бизнесе, а также в грузоперевозках простираются по всему миру, но Тесса его манеру поведения сочла просто чудовищной.

— Скажи, какой смысл осторожничать, когда любой из нас завтра может умереть? — ошарашил он ее вопросом во время первого часового сеанса позирования. — Я вижу по твоим и Росса глазам, что вас связывают прочные, особенные отношения, но Росс мне говорит, что вы вместе не спите. По-моему, это очень… странно.

Раз он так откровенен, то Тессе ничего не оставалось, как быть столь же откровенной.

— Он мне изменяет, — сказала она, набрасывая тени на круглом улыбающемся лице и сожалея, что их так мало. Миллиардер Тео или нет, но ему надо сесть на диету. — Я решила не выходить за него замуж, потому что он спал с другой. Я не хочу быть замужем за человеком, которому я не могу доверять.

— Знаю, знаю, он мне говорил. — Тео отмахнулся от ее аргументов, а Тесса заскрежетала зубами: как раз сейчас она рисовала его пухлые кисти. — Но между мужчинами и женщинами есть различия, и это как раз одно из них! Секс для мужчин — забава, и если нет любви, то он не имеет особого значения. Проблема женщин, понимаешь ли, в том, что они никак этого не возьмут в толк. Поваляться на соломе — разве это важно…

— В сене, — машинально поправила его Тесса, спеша закончить руки, пока они снова не взмыли в воздух. — И для меня это важно.

— Но я вижу, я просто знаю, — воскликнул Тео, воздев руки к потолку, — что, если бы Росс женился, на другую женщину он даже бы не взглянул. Хотя сам я не понимаю такого поведения, — поправился он, пожимая плечами, — но мы ведь все-таки говорим об англичанах…

…………………………………………..

— Ну и палатка, — сказала Тесса уже вечером. Оливия, которая лежала посередине кровати с пологом, закрепленным на четырех столбиках, пошевелилась и вздохнула во сне.

— Это все, что я сумел устроить за такой короткий срок, — вздохнул Росс, всей душой сожалея, что в этой постели лежат сейчас не они с Тессой. — И не надо на меня так смотреть. Все-таки — крыша над головой.

Поглядев на множество складок темно-синего бархатного балдахина, Тесса выдавила из себя улыбку. Если бы Росс узнал, как трудно ей было сопротивляться, когда он так любезен, она бы умерла.

— Действительно, крыша есть, — спокойно согласилась она. — И над кроватью в твоем номере такая же. Попробуй забраться под нее, тебе наверняка понравится.

— Тесса. — Росс сделал к ней шаг, и она благоразумно, но неохотно отступила назад. — Сколько раз говорил тебе Тео, что мужчины и женщины отличаются друг от друга? Это меня убивает, ты должна понимать.

— И сколько ты заплатил Тео за то, чтобы он излагал эти нелепые шовинистические теории? — парировала она, стараясь сохранять раскованность. — Он грек, Росс. О моногамии и слыхом не слыхивал. У нас с ним был всего один сеанс, а он при мне по телефону успел поклясться в вечной любви трем разным женщинам.

— Тео любит женщин, — ответил Росс, непринужденно пожав плечами, хотя выражение его глаз сейчас было намного более серьезным. Сохраняя расстояние — это проклятое расстояние, на котором настаивала Тесса и которое разделяло их так непреодолимо и так бессмысленно, — он произнес: — В то время как я люблю только одну женщину. И если бы она дала мне шанс, один-единственный шанс, я бы ей это доказал.

— Наверняка бы доказал, — спокойно ответила Тесса, усилием воли подавляя нервную дрожь и заставляя себя не отступать. — Я думаю, в этом отношении ты столь же искусен, как и Тео. Но мы говорим не о том, скольких женщин ты любишь, Росс. Нас интересует, скольким женщинам ты можешь оставаться верен. И, к сожалению, — заключила она с решительным жестом, от которого у нее самой чуть не разорвалось сердце, — их количество так и не сократилось до одной.

В этот момент Тесса поняла, насколько была права, когда не хотела сюда ехать. Вне своего дома она утратила то незначительное естественное преимущество, которое дает своя территория, и Росс вовсю это использовал. Этот его взгляд, тон его голоса да и вся его манера рассчитаны на то, чтобы отвлечь ее, чтобы она потеряла бдительность. Почти незаметно приближаясь, Росс сказал:

— Но оно сократится, если ты дашь мне возможность его сократить. Тесса, я не отрицаю, что в том, что произошло, виноват только я, но когда ты исчезла за день до свадьбы, ты показала мне, что такое ад. То, что я по-прежнему хочу тебя — и только тебя, — кое-что должно для тебе значить. Это серьезно, Тесса. Такое бывает только раз в жизни, и я не понимаю, почему ты не осознаешь это так же ясно, как я.

Сейчас Тесса уже тряслась, выведенная из равновесия близостью Росса и искренностью его слов. Но ей нельзя, никак нельзя сдаваться.

— Ты говоришь о сексе, — с упреком произнесла она, и Росс, к счастью, клюнувший на приманку, тотчас отступил. Подняв ладони, с взглядом оскорбленной невинности он сказал:

— Нет, Тесса. Не об этом.

— Ну и хорошо, — ответила она, оживившись, взяла свой халат и направилась в ванную. — В таком случае, может быть, докажешь это. Оставив меня сейчас одну.

…………………………………………..

«Сегодня вечером у меня есть особый повод быть благодарной Россу», — с улыбкой думала Мэтти. Когда он без предупреждения поменял графики смен, Грейс это совсем не обрадовало — видеомагнитофона у них нет, а значит, она пропустит предпоследнюю серию телесериала, который ей особенно нравится, — но зато Мэтти останется дома одна.

А ей нужно было уединение и уверенность, которую дают родные стены, чтобы сказать Ричарду о ребенке. В загородном пабе или в его машине преподнести такой сюрприз она не осмелилась бы. Мэтти не знала, как он отреагирует, — он может потерять самообладание и устроить сцену или высадит ее в каком-нибудь темном сельском переулке, откуда потом не выберешься, — так что рисковать она не могла.

Не то чтобы Мэтти всерьез полагала, что Ричард способен на что-то подобное, но она намеренно готовила себя к самому худшему, чтобы любой другой исход их объяснения принес радость и облегчение. «Как бы я ни старалась смягчить удар, — с грустью подумала Мэтти, — он все равно будет очень и очень потрясен».

Мэтти и сама была потрясена, когда меньше чем через десять минут приехал Ричард. Он притянул ее к себе и расцеловал прямо в прихожей, не потрудившись даже закрыть за собой входную дверь.

Вдыхая милый ей запах Ричарда, смесь запахов шерсти, лосьона после бритья и стираной в прачечной рубашки, Мэтти с таким же жаром отвечала на его объятия. Затем, посмотрев через его плечо, она воскликнула:

— Ты машину поставил перед домом! Ой, Ричард, ты что, не сможешь побыть со мной?

Взгляд Ричарда светился решимостью, он ногой захлопнул дверь и увлек Мэтти в гостиную.

— Милая Мэтти, я больше не собираюсь прятать машину на соседних улицах. Мне плевать, кто узнает, что я здесь, и хочу, чтобы тебя это тоже не волновало.

— Но… — начала Мэтти, сердце которой бешено колотилось, и Ричард снова принялся целовать ее. — Ведь…

Несколько минут спустя Мэтти пригладила свои взлохмаченные волосы и попыталась добиться от Ричарда хоть какого-нибудь объяснения. Взволнованность на его лице сменилась выражением уверенности в себе. Но если судить по другим признакам, то видно было, что он сильно возбужден. Мэтти даже подумала, может быть, пусть вначале будет секс, а уж потом новость, — это как приговоренного к казни накормить сытным завтраком.

— Но, дорогой, — снова возразила она, думая, не пил ли он. — А как же Антония?

— Понимаю, понимаю, — успокоил ее Ричард, жалея, что не привез с собой бутылку шампанского. — Это не скоропалительное решение, поверь мне. В последнюю неделю я едва ли думал о чем-то другом. Я ведь люблю тебя, Мэтти, сильнее, чем когда-либо любил ее. За эти месяцы ты сделала меня таким счастливым, что ситуация постепенно сделалась просто нелепой, и вот я решил кое-что предпринять. — Он взял ее теплые ладони в свои, помолчал, потом, набрав в легкие побольше воздуха, выпалил: — Я собираюсь оставить Антонию. И если ты хочешь со мной быть… ну, в общем, я хочу быть с тобой. До конца жизни.

Следуя традиции всех тех старых черно-белых фильмов, которые она так долго смотрела и над которыми так много плакала, Мэтти сделала глубокий вдох и разрыдалась.

— Скажи хоть что-нибудь, — мягко напомнил ей Ричард, когда всхлипы наконец затихли. — Очень тяжело сомневаться, плачешь ты от счастья или оттого, что ситуация так ужасна, что даже страшно подумать.

Мэтти вытерла глаза бумажным платком и покачала головой.

— Ой, Ричард, я и сама не знаю. Естественно, естественно, я хочу быть с тобой. Но ты можешь не захотеть со мной быть.

— Я хочу. — Ричард поцеловал кончик ее носа и ее мокрые веки. Он никогда еще так ее не любил. — Разве я только что не сказал, что хочу?

— Но ты ведь еще не знаешь, — прохныкала Мэтти, по щекам которой снова потекли слезы. Заготовленная речь полностью вылетела из головы. — Ричард, я прошу прощения, я это нечаянно. Я бе… бе… беременна.

Вероятно, в первый раз в жизни быстрый ум отказал Ричарду. Он почти что физически ощущал, как разум ему отказывает, как движение мыслей замедляется и останавливается, словно в тело вкололи целый шприц анестетика. Неподвижно глядя на Мэтти, с ничего не выражающим лицом, голосом без всяких эмоций он спросил:

— Что?

— Беременна, — прошептала Мэтти в ужасе и одновременно ощущая восторг. Вот, она ему сказала. Но, хотя у нее разобьется сердце, если он ее бросит, по крайней мере, ожидание закончено и можно жить дальше. Он ведь не может заставить ее сделать аборт. Никто, даже Ричард не сможет запретить ей родить этого ребенка, который уже существует у нее внутри.

Все отношения строятся прежде всего на взаимных уступках. Ричарду это было известно лучше, чем кому-либо еще. Он прекрасно понимал: если бы не его карьерные успехи и сопутствующее им повышение благосостояния, Антония и не подумала бы выходить за него замуж.

Но раньше такая расстановка сил в их брачном союзе его особенно не беспокоила, он принял это как данность. Взамен Ричард получил молодую, красивую, искушенную в светской жизни жену, какой, при других условиях, никогда бы не добился. И, чтобы быть до конца справедливым к Антонии, Ричард, не подозревая еще тогда, что измены — это ее самое любимое хобби, некоторые черты ее характера находил привлекательными. Ее легкое, бесшабашное отношение к жизни превосходно компенсировало его склонность к созерцательности и навязчивым идеям. Ричард был всегда озабочен мыслями о том, что другие о нем подумают, в то время как Антонии на это было наплевать. Первый год или даже два он был заворожен ее так называемым шармом, который, правда, со временем пришлось переименовать в эгоизм. Признавать очевидное было больно. Пока Ричард работал, Антония тратила свое время и его деньги на развлечения. А дети, о которых он мечтал, так и не появлялись просто из-за того, что его элегантная жена категорически не желала их иметь. Беременность, по мнению Антонии, природа придумала для того, чтобы всю жизнь превратить в страдание, так что в эту отвратительную ловушку она не попадется. Ричард с горечью понял, что, пока продаются противозачаточные таблетки, у него нет в этом вопросе никакого выбора, так что ему пришлось заставить себя смириться с ее решением и постепенно приучить себя к мысли, что детей у него не будет.

В то время как брак с Антонией никогда не приносил умиротворения, встреча с Мэтти стала словно возвращением домой. Ее доброта согревала его, как хороший, выдержанный коньяк. Только с Мэтти мог он по-настоящему расслабиться и быть собой.

Сейчас, услышав эту удивительную новость, Ричард уверился в том, что был прав. Обняв свою любимую женщину, он просто сказал:

— Не плачь. Я никогда в жизни не был так счастлив.

 

ГЛАВА 48

Тесса потерпела полную неудачу в попытке навязать Тео Панайоту хоть какое-то расписание — люди, самолеты, как выяснилось, все его ждут, — и скоро поняла, что обещанных сеансов позирования просто не будет. Находясь в постоянном движении, Тео редко мог уделить ей более десяти минут. Тесса также начала думать, что мобильный телефон пришит к его уху.

— Извини, — говорил он ей, пожимая плечами и мило улыбаясь, — но так я работаю. Бизнес есть бизнес, Тесса. А к концу недели мне надо вернуться в Афины. Если тебе действительно нужно столько времени проводить со мной, то, боюсь, тебе придется перемещаться по миру следом за мной и ловить меня между деловыми встречами.

Это ни в коем случае не было идеальным решением проблемы, но Тесса понимала, что Тео прав. Он не создавал трудности нарочно, у него на самом деле не было времени.

— А как же Оливия? — спросила она. — Я ведь не могу оставить ее одну.

— Бери ее с собой, — ответил Тео, взмахнув рукой. — Нет проблем: места у нас полно. Кроме того, — добавил он, подмигивая, — может быть, она, как и ее отец, захочет заняться гостиничным бизнесом. Для нее это будет хорошей школой, как думаешь?

Вот поэтому на следующее утро Тесса стояла, облокотившись о балюстраду замка Друмлахан, а Тео с непринужденностью человека, имеющего четырнадцать племянников и племянниц, держал Оливию на руках. Он учтиво спросил:

— Скажи мне, Оливия, стоит ли, по твоему мнению, вкладывать капитал в это предприятие? Что ты думаешь на этот счет?

Как и следовало ожидать, Оливия скривилась и заорала. Тесса отметила, с какой быстротой плачущая дочь была ей возвращена. Тео, решила она, нравится общество только тех женщин, которые его обожают.

В этот момент у подножия широкой каменной лестницы снова появился Росс.

— В реке полно лосося, — радостно поведал он. — А на той стороне пасутся олени. Территория здесь просто мечта туристов.

— Но не сантехника, — поморщившись, заметил Тео. — Росс, здесь потребуется очень много сделать. Более того, за работами придется наблюдать. Нам понадобится, чтобы кто-то постоянно находился здесь. Ты можешь кого-нибудь порекомендовать?

— Могу, — ответил Росс, закурил и сощурился от дыма. — Себя.

— Что?! — воскликнула Тесса, которая была так поражена, что выпалила это, даже не успев подумать. Последние полтора часа она провела вместе с Тео и Россом за осмотром замка и прекрасно понимала, сколько нужно вложить труда, чтобы довести здесь все до ума. Территория вокруг, может быть, и замечательна, но сам замок, который до этого находился в частном владении, пришел в ужасное состояние. — Ведь на это уйдет несколько месяцев!

Росс кивнул.

— Думаю, восемь или девять. Может быть, и год, если помешает погода. — Он пожал плечами. — Но нам нужен кто-то, знающий в этом деле толк, а «Мызой» в мое отсутствие будет управлять Макс. По-моему, лучшая кандидатура — я.

Тесса, больше ничего не говоря, отвернулась. Заявление Росса поразило ее, словно удар кувалдой по голове. Она сама была удивлена тому, как сильно ей не хотелось, чтобы все сложилось так. Она уже привыкла, что Росс всегда рядом, и даже не предполагала, что он — по собственной инициативе — захочет удалиться из ее жизни.

«Мой бог, — подумал Росс, увидев выражение лица Тессы в тот момент, когда она отворачивалась, потом он еще отметил, как она гордо расправила плечи. — Ее это действительно задело. Вот так штука. Чудеса, оказывается, бывают…»

— Я же не насовсем тут останусь, — продолжил он, незаметно подмигнув Тео. — Я бы мог иногда прилетать на несколько дней в Бат. Я ведь не хочу, чтобы Оливия забыла, кто я такой.

— Ладно, — тихо промолвила Тесса, не решаясь больше ничего говорить. Ей казалось, что от нее отсекли какую-то часть. Это было очень страшное ощущение, однако оно на многое раскрыло ей глаза. Она явно гораздо сильнее эмоционально привязана к Россу, чем способна в этом признаться, даже самой себе.

…………………………………………..

— Извини, — сказал Ричард. Он побледнел, но говорил решительным тоном. — Я хочу развестись.

Смешно, но первой мыслью Антонии было, что только Ричард может проявить себя таким вежливым, таким педантичным, чтобы извиниться перед тем, как вонзить нож в сердце. Это для него типично.

Второй мыслью было: «Он, должно быть, шутит».

— Дорогой, — произнесла Антония, снисходительно улыбаясь, — ты что, пьян?

Но Ричард только помотал головой.

— Естественно, нет. Послушай, Антония, нам надо взглянуть фактам в лицо. Из нашего брака ничего не получилось. Я не хочу всю оставшуюся жизнь сожалеть о том, что у меня не хватило духа это признать и что-нибудь с этим сделать. Я хочу развестись.

Они сидели за обеденным столом. Ричард так и не притронулся к своей вареной на пару семге с брокколи. Антония увидела, что, набираясь храбрости, чтобы сделать свое заявление, он так и не прикоснулся к еде. Свое же блюдо она почти уже прикончила. «Все очень напоминает эти английские пьесы», — решила она.

— Но, дорогой, — вежливо сказала Антония, накладывая себе еще картошки из горшочка и стараясь не капнуть масла на белоснежную скатерть. — Совершенно не понимаю, зачем. Я считала, что у нас все просто замечательно. Но если у тебя возникали такие мысли, почему ты раньше ничего не говорил?

Естественно, за этим неожиданным бунтом стоит другая женщина. Раньше у него никогда не было романов, так что сейчас Ричард увлечен своими чувствами. Это он испытывает ее.

Постепенно успокаиваясь, Антония долила воды в свой бокал и улыбнулась Ричарду. Сейчас, когда первое потрясение прошло и она оценила ситуацию, Антония поняла, что может с ней справиться. «Чего бедный Ричард явно сделать не в состоянии», — подумала она, чувствуя что-то вроде жалости: ее супруг сильно потел и по-прежнему был белый, как простыня.

— Я это сейчас говорю, — сказал он. — И незачем на меня так смотреть, Антония. Я абсолютно серьезен.

Антония покачала головой, даже не пытаясь скрыть улыбку и наслаждаясь мыслью, что она его раскусила.

— Нет, Ричард. Ты просто сильно увлекся какой-то другой женщиной. Ты всегда вел размеренную жизнь, а сейчас тебя обуревают чувства. Понимаешь, мне ведь все известно о твоем маленьком романчике, — добавила она мягким тоном, — и я понимаю. Такое случается. Но ты совершишь ошибку, если воспримешь его слишком серьезно. Конечно, дорогой, надо веселиться, пока есть возможность. Но развод это такое неинтересное — и такое дорогое — времяпрепровождение, что я бы тебе не советовала этим заниматься. Все закончится слезами, я тебя уверяю. Я так не люблю, — добавила она вдруг со злобой, — когда взрослый мужчина плачет.

Ричард резко встал, почувствовав, что ни минуты больше не может оставаться в этом доме. У него не хватало сил на то, чтобы одолеть острый ум и беспощадный язык Антонии, — он был застигнут врасплох, потому что она, оказывается, знала о Мэтти, — поэтому ему надо было убраться отсюда немедленно.

— Я ухожу, — отрезал он. — Я дам распоряжение своему адвокату немедленно начать бракоразводный процесс. И не волнуйся, Росса я не втяну. Основанием для развода станет нарушение супружеской верности мной.

В этот момент до Антонии наконец дошло, что ситуация и впрямь критическая, и у нее от страха заурчало в животе. Ричард, конечно, не супермен, но стабильность, которая была ей так нужна в жизни, зависела от него. Он был ее долготерпеливый, всепрощающий папочка, который закрывал глаза на ее аморальное поведение и подставлял жене страховочную сеть, без чего она не смогла бы наслаждаться жизнью как следует. Без него она просто пропадет, зачахнет в одиночестве.

— Ричард, прости. — Горько сожалея о своем легкомыслии, Антония побежала за ним наверх по лестнице и попыталась ухватить мужа за рукав. Он выдернул руку, и тревога Антонии возросла. Ричард не шутит. Он и вправду хочет порвать с ней.

— Дорогой, мне не следовало так говорить, — начала она, — я знаю, я была стервой, но я тебя люблю. Ты же не можешь просто взять и…

— Всё так, — коротко ответил он, открыл двери гардероба и стал швырять рубашки, костюмы и свитеры на кровать с совершенно не свойственным для него безразличием. — И я могу просто взять и уйти. И я ухожу. Я хочу уйти.

Вещи были быстро засунуты в два чемодана, и Ричард уже тащил их к лестнице. Антония, посмотрев на опустевший шкаф — Ричард даже не закрыл дверцы, — поняла вдруг, что не знает, что ей делать дальше. Легкое снисхождение не помогло. Задобрить мужа запоздалыми извинениями тоже не удалось. Ричард уходил от нее — действительно уходил, — и она просто не знала, как его остановить.

Антония все еще сидела на краю кровати и вдруг услышала, как хлопнула входная дверь. От этого звука в ней вскипела злоба, и она вскочила на ноги. Подбежав к открытому окну спальни, Антония остановилась, чувствуя, как злоба приближается к точке взрыва.

Ричард, загружавший чемоданы в багажник, даже не оглянулся.

— Да ты скотина, козел гребаный! — заорала она, упершись в подоконник. — Ты будешь жалеть об этом до конца своей жалкой жизни! Я устрою так, что ты пожалеешь, что вообще родился!

По-прежнему не обращая на нее внимания, Ричард захлопнул багажник и поправил очки. Вспотел он так сильно, что очки соскользнули с переносицы. Медленным, размеренным шагом он подошел к дверце со стороны водителя.

— Я тебе отомщу, — верещала его жена сверху. — Я этот дом сожгу… я у тебя последний пенни отсужу… я такое устрою, что ты даже не поймешь, что с тобой произошло!

Ричард по-прежнему не оглядывался. Схватив первый попавшийся тяжелый предмет, стеклянное пресс-папье, Антония что есть сил швырнула его вниз, надеясь, что оно разобьет лобовое стекло и Ричард ринется назад в дом. Она не даст ему уйти… он должен остаться и драться… за нее…

Но пресс-папье блеснуло на солнце, упало на крышу автомобиля и отскочило, оставив на металле небольшую вмятину, затем осыпалось осколками на капот. Ричард, который вел себя так, словно ничего не произошло, включил зажигание и передачу. Затем, даже не взглянув в сторону Антонии, газанул и поехал от дома прочь.

Далеко он, однако, не уехал. Напряжение тяжело на него подействовало: ладони были холодные и мокрые, и ядовитые слова Антонии все не выходили у него из головы, терзали его совесть и в то же время вызывали дрожь облегчения. Ему было жарко и холодно одновременно, и дышал он отрывисто и часто.

Когда грудь стало давить сильнее, так что напряглись мышцы плеч, Ричард понял, что у него что-то вроде запоздалого шока. Дышать становилось труднее: надо свернуть с дороги и отдохнуть несколько минут, успокоиться и прийти в себя перед тем, как встретиться с Мэтти. Вместе с тем ему не терпелось рассказать ей, что он действительно сделал так, как собирался, — навсегда ушел от Антонии.

Но надо остановить машину, пока он не попал в аварию. Увидев впереди на краю склона придорожную стоянку, Ричард заставил свои сопротивляющиеся мышцы произвести необходимые действия: он посигналил, переключил передачу и повернул руль налево. Боже, как это трудно… но, по крайней мере, машина теперь стоит. Остается только восстановить дыхание и подождать, пока не отпустит боль в груди. Если откинуть кресло, то тогда можно будет вытянуться, и он почувствует себя лучше.

И вдруг боль усилилась, как будто резанули ножом, и тогда Ричард понял, что это совсем не стресс. Происходит что-то очень серьезное. Боль стрельнула в левую руку, тело охватил озноб, хотя он был весь мокрый от пота, и звук концерта Рахманинова в колонках поплыл, заглушаемый звоном в ушах. Ричард скорчил гримасу от нового приступа боли и понял, что ему надо выбраться из автомобиля, привлечь к себе внимание, позвать на помощь… но у него на это уже не было сил. Злобные слова Антонии смешались в голове с музыкой Рахманинова, и хотя глаза Ричарда были закрыты, он явственно увидел Мэтти, милую Мэтти в розовом платье, которая улыбается ему и говорит, что ничего страшного, это всего лишь дырочка от сигареты и не стоит волноваться…

…………………………………………..

Антония, рассмотрев свое лицо в зеркале, с гордостью и облегчением отметила, что слезы не оставили никаких следов. Плакать она не любила, так что ее слезы лились всего несколько минут — как раз столько, чтобы поупражнять свою злобу и отчаяние. Ричард большего и не заслуживал.

И теперь, когда она чувствовала себя лучше, увидев, что глаза ее совсем не покраснели и не опухли, она могла улыбнуться своему отражению и начать составлять план мести. Антония решила, что если она действительно хочет уязвить Ричарда, задев его самое больное место, и одновременно порадовать себя, то лучше всего развлечься с кредитными карточками. Сколько, интересно, можно купить безбожно дорогих платьев на милую старую «Американ-Экспресс»?

 

ГЛАВА 49

Открыв, что Тесса, оставаясь по-прежнему осторожной, все же начинает уступать, Росс удвоил свои усилия, намереваясь окончательно завоевать ее. И теперь, когда он к тому же еще нашел для этого средства, он считал, что к успеху близок как никогда. Как оказалось, очень неплохо заставить Тессу немного поревновать — только не к другой женщине.

— Ну, а ты что думаешь о замке Друмлахан? — спросил Росс Тессу, когда они сидели за обедом в уединенном уголке ресторана гостиницы. — Ведь правда там будет просто замечательно, когда работы закончатся?

В топазовом свете свечей его темные глаза завораживали еще сильнее. «Это ужасно несправедливо, — думала Тесса, — что как раз тогда, когда мне надо быть сильной, чтобы сохранять между нами дистанцию, Росс так замечательно выглядит, пышет здоровьем, излучает очарование, полон энтузиазма… и что-то слишком уж много исходит от него сексуальной притягательности».

Тесса разрывалась на части. Она привыкла говорить откровенно, но понимала, что как раз этого ей делать нельзя. Бродящие в голове мысли совершенно ее не устраивали, они пробуждали в ней страсть, от которой все сжималось внутри. А Росс, это яснее ясного, не должен знать о существовании у нее таких предательских эмоций.

Вот поэтому Тесса заставила себя улыбнуться и сказала:

— Я даже не могу представить, как ты возьмешься делать из этого замшелого замка роскошный отель, но уверена, что получится все замечательно.

Она слушала объяснения Росса вполуха. Он то же самое сделал с «Мызой», и теперь новая задача его явно воодушевляла. Идеи сыпались одна за другой, он рассуждал, как можно преодолеть на первый взгляд неразрешимые проблемы, и, по мере того как Росс оживлялся, увлекаемый своими проектами, он начинал вдаваться во все большие подробности. И все это время, включая также и то, когда он набрасывал планы на обороте меню, — метрдотелю это понравится, — Тесса чувствовала, как Росс все больше и больше отдаляется от нее. Но теперь она уже не была уверена, что действительно этого хочет.

— …как я уже сказал, на это потребуется время. А если мы получим еще и разрешение на строительство площадки для игры в гольф, то я должен сказать, что в «Мызе» я не появлюсь где-то год. Но это будет стоить того. — Он откинулся на спинку стула и широко улыбнулся Тессе. — Разве ты не согласна?

— Мне кажется, это не совсем справедливо, — решилась осторожно возразить Тесса, — то, что тебе придется бросить собственный отель, чтобы организовать работы здесь, а сам Тео ничего делать не будет.

— Ну да. Одно из преимуществ миллиардеров. Он обеспечивает финансовую поддержку, а я все идеи претворяю в жизнь. Ты пишешь картины, а я старые дома превращаю в роскошные гостиницы. Это то, что я умею делать лучше всего, Тесса. Это очень трудно, но это весело.

Тесса никогда Росса таким не видела: настолько сильно он был увлечен замыслом, что даже не флиртовал с ней. Тесса сказала более прямо, чем собиралась:

— Но будет не так весело в феврале, когда землю покроет шесть футов снега и на две недели вырубят электричество.

— Вот поэтому, — невозмутимо ответил Росс, — нам понадобится собственный генератор. Понимаешь, как раз это мне и нравится. Вырабатывать тактику, бороться с трудностями, побеждать. Мы сейчас закажем кофе или пусть подадут его к тебе в номер?

«Он даже не заметил, что сегодня я постаралась принарядиться», — подумала Тесса, обидевшись, что было для нее не свойственно. Она и так не очень была довольна, что это сделала, так что невнимание Росса злило ее вдвойне.

«Идет понемногу», — думал Росс, мобилизовав все свое самообладание и улыбаясь Тессе, как он надеялся, братской улыбкой. На Тессе было черное платье, то, в котором он впервые ее увидел чуть больше года назад, и сейчас ей как никогда шла элегантная простота этого платья, которое подчеркивало изумрудный цвет встревоженных глаз и блеск светлых волос, падавших ниже плеч так буйно и пышно, что он еле сдерживался, чтобы не протянуть руку и не коснуться их.

— Мне кажется, надо проверить, все ли в порядке с Оливией, — сказала она нарочито нейтральным тоном. Ей не очень понравилось, что в десять часов ее отсылают в постель, снабдив подносом с кофе, что Росс хочет от нее отделаться…

Не успела, однако, Тесса поймать его на слове, как он схватил ее за руку.

— Но тебе ведь на самом деле незачем туда идти? — сказал он. — Успокойся. Няня нанята до двенадцати, и ты прекрасно понимаешь, что если бы что-нибудь произошло, она прислала бы сообщение на пейджер. Если ты мило улыбнешься, я закажу нам еще одну бутылку вина.

Превосходный кларет шел легко, согревал Тессу, успокаивал и помогал ей собраться с духом. Когда Росс разлил по рюмкам остатки, она наконец задала вопрос, который беспокоил ее весь вечер:

— А кто будет управлять новым отелем, когда он откроется?

Росс отхлебнул вина и пожал плечами.

— Не знаю. Может быть, и я.

— Почему?

— А почему нет? — задал он встречный вопрос с ноткой вызова в голосе. — С Батом у меня нет никаких настоящих связей. Жены, в конце концов, у меня нет, чтобы о ней беспокоиться.

У Тессы уже не осталось внутри ни того тепла, ни того спокойствия. Стараясь говорить тихо, чтобы не слышали за соседними столиками, она произнесла:

— Но есть Оливия.

— С ней я буду видеться каждый раз, когда стану приезжать в Бат. Я же говорил тебе сегодня об этом, — сказал Росс ровным тоном. — Тесса, это же моя дочь. Ты же знаешь, я ее не брошу.

Но теперь, когда оборонительные сооружения начали рассыпаться, Тесса больше не могла сдерживаться. Ужасаясь жалобным ноткам в своем голосе, она произнесла:

— Но это не одно и то же.

И Росс глубоко вздохнул и улыбнулся.

— Прости мне мою самонадеянность, Тесса, но не значит ли это, что скучать по мне на самом деле будешь ты, если меня не будет все время рядом?

Тесса допила свою рюмку и гневно посмотрела на него. Она ненавидела его за то, что он вынуждал ее это говорить, но одновременно она почувствовала резкое облегчение. Сказать это все-таки надо.

— Черт побери, Росс, естественно, я буду по тебе скучать. Хотя ты этого и не заслуживаешь…

— Тшш. — Росс остановил ее, взяв за руку. Улыбка, эта злодейская, завораживающая улыбка, которая уже принесла ей столько неприятностей, сделалась еще шире. — Не порти. Первая фраза была превосходна. Ты не представляешь, как долго я ждал, чтобы услышать эти слова… или хоть какие-то добрые слова, — добавил он, едва заметно наклонившись ближе к ней. — Ты замечаешь, Тесса, что никогда не говоришь обо мне ничего хорошего?

Тесса поняла, что рискует скатиться за грань, отбросить принципы, за которые так долго держалась, и окунуться в море чистого наслаждения. Ведь такую роскошь она позволяла себе так давно, так давно… а как приятно чувствовать себя желанной; приятно, когда с тобой флиртуют, когда кто-то пылает к тебе страстью…

— Вероятно, из-за того, что ты не заслуживаешь, чтобы о тебе говорили хорошее, — мягко парировала она. Стоило только Тессе признаться себе самой в своих желаниях, как по ее телу побежали мурашки и живот напрягся. — Но если ты напрашиваешься на комплименты, то ладно. Росс, на тебе очень красивая рубашка. Она тебе идет.

Темные глаза Росса блестели от удовольствия и желания.

— А, ну да, спасибо. Я не это имел в виду, но начало хорошее. Для того, кто совсем разучился делать комплименты, очень даже неплохо. Теперь соберись, Тесса, и давай посмотрим, получится ли у тебя еще раз. Больше всего мне нравятся комплименты о моем теле…

— Так не честно, — возразила Тесса, чувствуя тепло его ладони и то, как он своим большим пальцем поглаживает внутреннюю сторону ее запястья. — Око за око, комплимент за комплимент.

— В таком случае, ты самая красивая, упрямая, притягательная, непонятная и замечательная девушка в мире, — торжественно объявил Росс. Затем, понизив голос, добавил: — И я тебя люблю.

Сердце Тессы ёкнуло. Она опустила глаза и постаралась сдержать эмоции. Так совсем не честно.

— Ну, давай, — побуждал ее Росс, на этот раз очень нежно. — Ты сможешь.

— У тебя очень… приятные ладони? — беспомощно пролепетала она, понимая, что не в силах больше сопротивляться. Шутки были неуместны: сейчас Росс не даст ей выкрутиться. Облегчение, испытанное ею от осознания этого и от понимания того, что она больше и не хочет его отвергать, было так чудесно, что Тесса не знала, плакать ей или смеяться.

— Недостаточно хорошо, — тихо проговорил Росс и слегка сжал ее ладони, побуждая к продолжению. — Попробуй еще.

— Мистер Монаган, — учтиво кашлянув, вмешался в их разговор метрдотель, — вас просят к телефону у стойки администратора.

Ни Росс, ни Тесса не заметили, как он подошел: Тесса подскочила от неожиданности, а Росс посмотрел на метрдотеля с плохо скрытым раздражением, но быстро успокоился и улыбнулся, так как на самом деле это было уже неважно: Тесса наконец снова с ним, а все остальное не имеет значения.

— Как вы невовремя, — мягко упрекнул он метрдотеля, дружелюбно пожав плечами, чтобы показать ему, что это все-таки не его вина. — Послушайте, а нельзя записать имя и номер того, кто звонит? Я перезвоню позже.

— Прошу прощения, но тот, кто звонит, настаивает, чтобы вас позвали, — ответил метрдотель учтиво, но твердо. — По всей видимости, дело очень срочное.

— Сходи и узнай, кто это, Росс, — сказала Тесса, вваливаясь обратно в реальность с тревожной мыслью: «Отчего вдруг такая срочность». — Может быть, в «Мызе» что-нибудь случилось.

— Это, скорее всего, Тео, — ответил Росс, подмигнул Тессе и отодвинул стул. — Он отправился в казино. Наверное, просит одолжить пару тысяч.

Прошло почти через десять минут, прежде чем Росс вернулся. Тесса тотчас поняла: случилось что-то ужасное.

— Что такое? — спросила она с тревогой.

Росс, бледный и явно потрясенный, сел.

— Ричард Сеймур-Смит. Он умер. Умер сегодня днем.

— Ой! — Глядя Россу в глаза, Тесса медленно выдохнула. Бухгалтер, который помогал Россу вести дела. Муж Антонии. Такая преждевременная и неожиданная смерть — конечно, трагедия, но Тесса, которая готовилась к худшему, почувствовала облегчение. По крайней мере, это не Макс и не Холли. Тем не менее Росса это известие потрясло.

Росс, бледный как никогда, покачал головой:

— Не все так просто, Тесса. Звонил Макс. И Антония. По всей видимости, она вечером явилась в «Мызу» в самом ужасном состоянии. Она почти обезумела от горя… что, думаю, вполне естественно. Похоже, она настаивала на том, чтобы поговорить со мной, и сейчас она хочет, чтобы я был там с ней. С другими она даже не разговаривает. Это было так страшно, слушать ее… она все рыдает, винит себя и повторяет, что не может жить без Ричарда. Тесса, она считает, что, кроме меня, никто ей не может помочь.

— Понимаю, — осторожно сказала Тесса. Трудно было поверить, что меньше пятнадцати минут назад все было так прекрасно. — Она хочет, чтобы ты приехал к ней. Прямо сейчас?

— Сам я не хочу ехать, — воскликнул Росс. — Но я не могу отказаться! Тесса, ты ее не слышала… она потеряла рассудок… она ведь не такая сильная, как ты… ей никогда не приходилось самостоятельно преодолевать трудности, и вот сейчас, когда это случилось, она просто убита горем. — Он помолчал, затем пристально посмотрел Тессе в глаза. — Прошу, Тесса, не добавляй мне трудностей. У Антонии умер муж, и она нуждается во мне. Я должен ехать.

 

ГЛАВА 50

Мэтти, которая спала очень плохо, решила наконец, что хватит ей мучиться, и в половине седьмого встала с постели, все повторяя себе, что волноваться незачем. Если Ричард вчера не позвонил и не заехал, то просто потому, что не мог, а не потому, что передумал уходить от жены. Антония, вероятно, закатила истерику, всеми способами пыталась его переубедить, рыдала… Мэтти, несмотря ни на что, было жаль Антонию. Оказаться брошенной не очень приятно, как бы Антония этого ни заслуживала. Но так тяжело не знать, что же все-таки случилось. Бросив взгляд на телефон, который все не звонил, она включила чайник и попыталась отвлечься мыслями о тостах с земляничным вареньем, хотя земляничное варенье постепенно теряло свою притягательность. Начало слегка подташнивать, и Мэтти не знала, что это — утренняя тошнота беременных или просто нервы. А что, если Ричард так и не смог сделать то, что задумал? Может быть, она стоит тут, ждет и волнуется, а он в этот момент, после идиллического воссоединения с Антонией, лежит в постели и спит в ее объятиях? Но вчера он был настроен весьма решительно и так радовался тому, что станет отцом…

В этот момент в почтовый ящик сунули утреннюю газету, и она шлепнулась на кафельный пол, отчего Мэтти вздрогнула. Заварив чай, она подняла газету и уселась за кухонный столик, чтобы почитать ее. Лишь бы отвлечься от своих горьких раздумий и глупых опасений, а что может быть лучше для этой цели, чем порция местных новостей и сплетен.

…………………………………………..

Антония была действительно в ужасном состоянии. Уходить из отеля она наотрез отказалась, и Максу пришлось разместить ее в одном из номеров на третьем этаже. Росс вылетел рано утром, под проливным дождем проехал на автомобиле от Хитроу до Бата и к полудню был уже в «Мызе».

Антония лежала, скорчившись, в центре кровати под кучей одеял, напоминавшей могильный холм. Ее обычно безупречно уложенные темно-русые волосы были все спутаны, на исхудавшем лице — разводы от слез, смешавшихся со вчерашней косметикой. Как только Антония увидела Росса, она зашлась в новом приступе рыданий, бросилась к нему и вцепилась в его рубашку. Нельзя было разобрать ни слова из того, что она говорила.

Росс, который заранее опасался этой тяжелой сцены, заставил себя представить, как бы он себя чувствовал, если бы умерла Тесса. И как только он мысленно погрузился в переживание своего собственного возможного горя, вся его сдержанность улетучилась, и он просто обнял Антонию. Она рыдала, а он тихо шептал ей слова утешения, в которых она очень нуждалась.

— Успокойся, милая, плачь сколько хочешь… я тут, с тобой…

В конце концов поток слез начал стихать, и Росс сумел заставить ее выпить молока и принять две таблетки успокоительного, которое прошлым вечером оставил для нее врач. Нежно обтерев ее лицо прохладным влажным полотенцем, он усадил Антонию на кровати и крепко обхватил ее дрожащие руки своими ладонями.

— Хочешь об этом поговорить или немного поспишь?

— Естественно, я хочу поговорить, — слабым голосом произнесла Антония. — Я все ждала, когда ты вернешься, чтобы поговорить. Ой, Росс, это так ужасно, я все думаю, что проснусь и увижу, что все это просто страшный сон.

— Расскажи, что случилось. Говори сколько хочешь, плачь сколько хочешь, и делать можешь все, что хочешь, — сказал он, пытаясь успокоить и ободрить Антонию. — Я теперь тут и никуда не уйду.

— Все было так ужасно. — Антония взяла коробку бумажных салфеток с тумбочки и вытерла свои покрасневшие глаза. Но потребность говорить была так сильна, что она уже не могла остановиться. — Мы с Ричардом вместе пообедали. У него было такое хорошее настроение, и день выдался такой прекрасный… тогда с Ричардом все было нормально. Мы договорились пойти с ним поужинать в какой-нибудь ресторан, когда он вернется с работы. Он… он велел мне походить по магазинам и купить себе что-нибудь красивое из одежды — он собирался заказать столик у «Зизи», — я его поцеловала и сказала, что он самый изумительный муж в мире… а потом он сел в машину и поехал на работу. Я убрала со стола посуду, около часа провозилась в доме, а потом поехала на своей машине в город, чтобы купить новое платье. Но когда я доехала до придорожной стоянки на Чэннонс-хилл, я увидела… я увидела, что там стоит машина Ричарда, а рядом — полицейская машина и «Скорая помощь»… боже… я подъехала и остановилась как раз тогда, когда они заносили его… в «Скорую помощь», а когда я спросила у полицейского, что случилось, он сказал, что Ричард у… умер.

В этот момент Антония снова разрыдалась, повалилась в объятия Росса и уткнулась лицом в его рубашку. И Росс, тронутый трагическим повествованием, очень сочувствуя Антонии, обхватил ее руками и, так как это было все, что он мог сказать, снова произнес:

— Спокойно. Я теперь тут и никуда не уйду. Я буду заботиться о тебе. Я здесь.

…………………………………………..

Боже, как же Росс устал. Ночь он провел без сна — но только не по той причине, по какой хотел, — и теперь мечтал только об одном — добраться до собственной постели. Находиться с Антонией было тяжело эмоционально, но он считал, что, пока она не заснет, он должен оставаться с ней; он даже не смог позвонить Тессе, чтобы убедиться, что та действительно поняла, почему Росс посчитал своим долгом вернуться в «Мызу».

Робкий стук в дверь напомнил Россу, что десять минут назад он заказал кофе. Антония судорожно вцепилась ему в плечо, чтобы он не встал, так что Росс тихо вздохнул и сказал:

— Войдите.

В номер вошла Грейс, и Росс был очень недоволен, заметив на ее лице выражение неодобрения, и вспомнил, что это как раз та девушка, которая вывернула на него салат с омарами. Он тогда извинился, сказал, что виноват, но оброненная ею реплика заставила его усомниться в том, что инцидент произошел случайно.

Раздражение переросло в гнев, так как девушка все продолжала смотреть на него чуть ли не с омерзением.

— Кофе можешь поставить на стол, — резко сказал он. — И если хочешь и дальше тут работать, то советую последить за своими манерами. Постояльцы вправе ожидать от обслуживающего персонала хотя бы вежливости.

…………………………………………..

«Скотина», — подумала Грейс, а от созерцания представшей ее глазам сцены по телу пробежала холодная дрожь отвращения. Ее отец с ослабленным галстуком, с расстегнутыми двумя верхними пуговицами рубашки сидел на кровати, обхватив рукой Антонию Сеймур-Смит. И у него еще хватает наглости требовать, чтобы она следила за своим поведением.

— Я вежлива, — сказала Грейс, по-прежнему не отводя от него взгляда и ставя поднос на стол. — С постояльцами нашего отеля. И со всеми другими, — умышленно дерзко добавила она, — кто этого заслуживает.

Россу все это уже надоело. Ситуация была слишком нелепа.

— Ладно, — заявил он, уже не стараясь скрывать свой гнев, у него все-таки сейчас есть дела и поважнее, — ты уволена.

— Хорошо, — ответила Грейс. Он — ее отец… от этого он никуда не денется… он ведь ее отец… — Хорошо, — повторила она твердо, давая понять, что говорит это всерьез. — Я рада.

…………………………………………..

Одно из преимуществ быстрого увольнения в том, решила Грейс с чуть ли не маниакальной радостью, что появляется возможность «под влиянием момента» сходить в парикмахерскую. Внешность — такая, какая у нее была, — никогда не значилась в списке ее приоритетов, но сейчас вдруг она показалась важной, и Грейс почувствовала, что непременно должна сходить в парикмахерскую. И хотя цена была зверской, результатом Грейс осталась довольна: пепельные волосы и сверхкороткая стрижка, что, по словам восторженного стилиста, придавало ей шаловливый вид.

Когда в три часа она вернулась домой, окна в гостиной были занавешены. Недоумевая — Грейс ожидала, что Мэтти будет на работе, — она вошла в дом и позвала осторожно:

— Мам, ты здесь?

Грейс открыла дверь в гостиную и увидела, что там почти полная темнота Мэтти в своем старом розовом халате лежала, свернувшись, на диване, а рядом на полу валялась газета.

— Мам, ты что, заболела? — спросила Грейс, машинально включив верхний свет. Увидев лицо матери, она невольно отшатнулась и заволновалась. — Что случилось?

Медленно и явно с большим усилием Мэтти повернула голову, посмотрела на Грейс. Выражение беспомощности и страдания на лице матери ввергло Грейс в панику. Она упала на колени рядом с ней и, не в силах представить, что такое могло произойти, спросила:

— Расскажи! Расскажи, что случилось!

— Ой, Грейс, — еле проговорила мать. — Он умер. Я его любила. Я его так любила… а теперь его нет. Просто не могу в это поверить.

Так, значит, это любовник, в существовании которого Грейс не сомневалась, но, кто он такой, так и оставалось для нее тайной. Читая между строк, — а работа в «Мызе» дала ей в этом большую практику, — Грейс установила, что секретность была необходима из-за того, что тот мужчина женат, и хотя в принципе такие отношения Грейс не одобряла, ей было приятно видеть произошедшие в Мэтти перемены. Влюбленность очень ей шла.

И вот теперь ее мать, которая так помолодела в последнее время, казалась такой старой, убитой горем, что Грейс едва переносила несправедливость всего этого.

Грейс трудно давались внешние проявления нежности, но сейчас она обняла свою мать и прижала к себе. Мэтти, с сухими глазами, не в состоянии плакать, проговорила:

— Он собирался бросить жену и жениться на мне.

— Не может быть!

Мэтти кивнула, погруженная в себя:

— Нет, правда.

— Откуда ты узнала о… том, что случилось?

— Из… из газеты. Милая, ты на ней стоишь… не помни́ страницу.

Грейс подняла местную газету и пробежала глазами страницу, на которой та была открыта. Вот тут, под заголовком «СМЕРТЬ В МАШИНЕ». Грейс молча принялась читать статью.

— Ричард Сеймур-Смит? — спросила она наконец, не в состоянии до конца в это поверить. — Мужчина, с которым ты встречалась… это был он?

Мэтти не могла говорить. Прикрыв ладонью свои воспаленные глаза, — почему, почему ей никак не заплакать? — она кивнула.

— И он собирался бросить Антонию и жениться на тебе?

— Да.

— Тебе надо было мне раньше все рассказать, — произнесла Грейс, не зная, радоваться ей или плакать. — Я была бы так рада.

«Сейчас уже нет смысла от нее скрывать, — решила Мэтти. — Она все равно очень скоро и сама догадается».

— Я беременна, — сказала Мэтти и взяла Грейс за руку, ища поддержки. У нее есть Грейс, и есть этот ребенок. Нет только Ричарда.

 

ГЛАВА 51

В пустом «Охотничьем домике» гулко раздавалось эхо, до недавнего времени это угнетало Росса. Сейчас, однако, он был рад одиночеству. Холли изо всех сил старалась приободрить его во время тех кратких перерывов, когда он был не с Антонией, но последние три дня стали просто кошмаром и совершенно его измотали, так что, раз Тесса все еще оставалась в Эдинбурге, он хотел только побыть в одиночестве, ну и, может быть, выпить большой бокал шотландского виски…

Не прошло и десяти минут, как в дверь постучали. Росс тихо выругался и подумал, кого там еще принесло? Только Холли известно, что он здесь.

Но поскольку не отзываться бесполезно — уже стемнело, в гостиной горел свет, и перед домом стояла его машина, — Росс встал и пошел к двери.

— Добрый вечер.

— Мне надо с вами поговорить. Это очень важно.

Росс покачал головой и устало провел пальцами по волосам.

— Послушай, может, тебе так и не показалось, но увольнять сотрудников мне не доставляет большого удовольствия. Но если ты пришла просить снова принять тебя на работу, то ты зря проделала этот путь. Ты и правда считаешь, что достойна работать на этом месте?

Грейс, гордо подняв подбородок, помотала головой, и в этот момент Росс понял, почему она выглядит так необычно. Каштановых, длиной до плеч волос как не бывало: она обесцветила волосы и коротко их постригла, что не особо ей шло. К тому же она наложила на лицо косметику, очень много и очень неумело. «Чем я заслужил, — грустно подумал Росс, — это наказание? Какого черта люди не оставят меня в покое?»

— Меня не беспокоит увольнение, — сказала Грейс, твердо решившая не дать себя запугать. — Мне нужно с вами поговорить.

— О чем?

— Это очень важно.

Росс вздохнул.

— Тогда входи.

— Спасибо.

Грейс пошла за ним в гостиную, удивляясь царившей в доме тишине, удивляясь своей собственной дерзости. Наконец, наконец-то она делает что-то. И ей казалось, что это превосходно.

— Ну, расскажи, зачем ты сюда явилась? — неожиданно спросил Росс, наливая себе еще бокал и намеренно не предлагая выпить Грейс. Она обратила на это внимание и усмехнулась про себя. Пить она все равно не хотела: она уже выпила несколько порций.

— Я хочу сказать, что, по-моему, вы ведете себя по-дурацки, — произнесла она радостным тоном, засунув руки в карманы пиджачка. — Вы должны были быть сейчас женаты на Тессе, а вы не можете удержаться от того, чтобы не поваляться в постели с Антонией Сеймур-Смит. Да еще переспали с той актрисой, Франсин Лалонд. И сейчас, — быстро проговорила она, пока Росс ее не перебил, — вы по-прежнему валяетесь в постели с Антонией. Неужели вы никогда не задумывались, как все это глупо?

Росс ушам своим не верил. Девчонка просто свихнулась.

— Это все? — сказал он резко, сделав к ней шаг. — Теперь можешь идти.

Грейс попятилась, и улыбнулась ему.

— А как насчет меня? Со мной вы не хотите переспать?

Взгляд Росса был очень холоден.

— Боже, ты думаешь, я маньяк?

— Я думаю, — язвительно ответила она, — что вы наглый эгоист, который готов спать с любой женщиной, которая еще дышит.

Это просто нелепо. Что ему делать, вызвать полицию?

— Послушай, это уже слишком. — Девушка точно свихнулась, так что придется быть дипломатичным. — Я понимаю, что ты огорчена потерей работы, но это не способ…

— Да нет же! — закричала Грейс, и ее серые глаза сверкнули; терпение ее лопнуло, как резинка. — Меня огорчает то, как вы относитесь к женщинам. То, как вы отнеслись к моей маме!

Росс поднял ладони, пытаясь заставить Грейс понизить голос. Если он как-нибудь не утихомирит ее, то она вполне может сделать что-нибудь совсем глупое.

— Грейс, — произнес он успокаивающим тоном, — я никогда не встречался с твоей матерью.

— Еще как встречались. — Чувствуя, что то, что она сейчас скажет, имеет огромную важность, и ощущая, как сильно у нее в груди колотится сердце, Грейс сделала глубокий вдох. — Ее зовут Мэтти Джеймсон.

Росс смотрел на Грейс непонимающим взглядом. Это имя ему вообще ничего не говорило. Затем с дружелюбным выражением на лице он произнес:

— Ну и что произошло? Я не принял ее на работу в отель?

Грейс могла бы догадаться, что он не вспомнит. Прикусив губу, она спокойно сказала:

— Нет, вы знали ее очень давно.

— Ну и? — спросил Росс. Сейчас он выглядел слегка озадаченным, но явно не проявлял признаков волнения.

Если кто-то, с кем ты была в близких отношениях, забывает тебя так, что в памяти у него не остается даже следа воспоминаний, — это страшное унижение. Так считала Грейс. Да как этот человек смеет относиться к ее маме — и к ней самой — так нагло?

— Ну и, — ответила она, слыша, как в ушах гудит ее собственный голос, и чувствуя, что так долго подавлявшееся отчаяние наконец выплескивается, — вы с ней переспали. Сделали ее беременной. И бросили.

Стараясь теперь быть осторожным и откровенно ничего не понимая, Росс сказал:

— Послушай, это не так. Ты ошибаешься. У меня никогда в жизни не было девушки — ни беременной, ни какой-нибудь другой — по имени Мэтти.

— Я не сказала, что она была вашей девушкой, — перебила его Грейс. — Я сказала, что вы с ней переспали. Она не понимала, что вы просто развлеклись с ней разок. Она вас ждала…

Затем, увидев выражение лица Росса, Грейс закричала:

— Вы что, до сих пор не понимаете? Она моя мама! И это вы, вы спали с ней, от вас она забеременела. Подумайте над этим — кем вы являетесь? Вы мой отец, мистер Монаган. Мой отец.

Наступила недолгая напряженная пауза, во время которой Грейс заметила, хотя это совершенно не относилось к делу, что за окном уже совсем стемнело. Но она это сказала, он наконец-то узнал, и теперь остается только ждать его реакции. Теперь по крайней мере одно было ясно: он больше не сможет не обращать на нее внимания.

Грейс была готова к любой реакции, только не к этой. Когда Росс расхохотался, ей показалось, что он вонзил в ее грудь нож и вырезал сердце.

Росс неожиданно перестал смеяться.

— Конечно, отец. Мы ведь так похожи. Ладно, хватит, это уже слишком. Тебе надо идти… да и мне тоже. Я бы мог предложить тебя подвезти, — добавил он, явно насмехаясь, — но только я снова еду в «Мызу».

— Скотина! — завопила Грейс, поняв, что Росс вообще всерьез ее не воспринимает и что если она не будет действовать быстро, то он просто вытолкает ее за дверь.

Не тратя времени на размышления, Грейс бросилась из прихожей в сторону лестницы. Росс не успел ее остановить, и она взбежала наверх. Достигнув верхней ступеньки, Грейс взглянула на висящую на стене картину — вероятно, одна из работ Тессы, — затем обернулась и, торжествуя, посмотрела на Росса.

— Я — твоя дочь, и ты от меня не отделаешься. Ты обошелся с моей мамой, как с грязью, бросил ее… и теперь то же самое произошло снова… она снова осталась одна… и вам нельзя делать то, что вы делаете! Пора уже вам это понять! Черт, вы мой отец и этому даже не рады…

— Ты совсем спятила, — сказал Росс ровным, пренебрежительным тоном. — И если сейчас же не спустишься с лестницы…

— Вы даже не узнаёте правду, когда ее слышите, — закричала Грейс вне себя от ярости. — Хотя куда вам, когда вы сами никогда не говорите правду. Вы лгун, обманщик, и я сделаю так, что вы пожалеете, что вообще встретили мою мать!

Это смешно, нелепо. Помня о том, что ему сейчас следует во всем потакать Грейс, чтобы успокоить ее и потом вызвать врача, Росс не сказал вслух, что, если он действительно встречал ее мать, то уже об этом пожалел. Но девушка, явно способная читать его мысли, завопила от отчаяния и побежала к ванной. Поняв, что она вполне может что-нибудь с собой сделать, Росс погнался за ней.

Он настиг Грейс уже через несколько секунд, схватил ее за талию и наполовину поволок, наполовину понес назад к лестнице.

— Я вас ненавижу! — вопила Грейс, размахивая руками, брыкаясь и извиваясь, как уж, а Росс все тащил ее, молча перенося удары, и вот уже они оказались на лестничной площадке.

Но в то время, как Росс только пытался усмирить Грейс, она отбивалась от него что было сил. Резко взбрыкнув ногами, она вырвалась и накинулась на Росса, намереваясь расцарапать ему лицо. Неожиданность нападения, выражение ее лица, душераздирающий нечеловеческий визг — все это на секунду его смутило, и он сделал шаг назад.

Но только там уже не было опоры. Нога поискала твердую поверхность, но нашла лишь пустое пространство. Потеряв равновесие, Росс повалился назад. И затем в ушах зазвенел пронзительный крик Грейс, спина ударилась о твердую дубовую ступеньку, и все тело пронзила боль. И с каждым ударом о каждую новую ступеньку боль все усиливалась. И все, что его окружало… и этот ужасный вопль… и само его сознание… начали пропадать… заволакиваться туманом…

Когда Росс докатился до последней ступеньки, он был уже без сознания.

…………………………………………..

«Я его убила», — подумала Грейс, глядя на неподвижное тело. Она медленно, нетвердым шагом спустилась по лестнице и встала на колени рядом с Россом. Он лежал на животе, но она точно знала, что он мертв. Его тело, одетое в белую футболку и светлые джинсы, лежало так неподвижно. Не видно было, чтобы он дышал. И когда она склонилась над ним, чтобы сбоку посмотреть на его лицо, то увидела, что глаза Росса неподвижны.

— Боже, — прошептала она, глядя на своего отца и поняв вдруг, что все получилось совсем не так, как она хотела. — Боже, мне очень жаль. Я не хотела вас убивать. Но почему вы не поверили мне…

 

ГЛАВА 52

— Если бы я знал, что всего лишь должен сделать это, чтобы снова завоевать тебя, я бы уже давно бросился с первой попавшейся лестницы, — проговорил Росс с тенью улыбки на лице.

Тесса, твердо решившая не плакать, погладила его загорелое предплечье.

— С чего ты взял, что снова завоевал меня? — спросила она.

Он посмотрел на ее руку.

— Ты раньше никогда не проявляла такой нежности.

Тесса сглотнула.

— Ты разве чувствуешь?

— Пожалуйста, не прекращай. Смотрится превосходно.

Тесса не могла понять, как у него хватает мужества, как он может относиться так философски, как может быть таким веселым. Когда Холли утром ей позвонила и сказала, что Росс в больнице, она тотчас же прилетела из Эдинбурга, еще не подозревая о серьезности его травм.

Теперь, когда она посмотрела на него, выслушав до этого осторожный прогноз врача, ей открылся весь ужас того, что случилось… и что еще могло случиться. И хотя перелома как такового не было, ей тактично объяснили, что шейный отдел позвоночника получил такой сильный ушиб, что образовался отек, и в результате Росс лишился возможности двигать руками и ногами. В таких случаях — а это был спинальный шок — врачи могут лишь пытаться уменьшить отечность, давая противовоспалительные средства. И ждать. Лишь время покажет, излечима травма или нет. И если она окажется неизлечимой, все тело Росса ниже шеи останется до конца жизни парализованным.

— Мне до сих пор непонятно, как это произошло, — медленно проговорила Тесса, продолжая гладить его руку. — Как ты вообще мог свалиться с той лестницы? Ты не из тех, кто вечно отовсюду падает.

Росс не мог пожать плечами, поэтому поднял брови.

— Должно быть, день был тяжелый. Наверное, просто не смотрел под ноги. Оступился… ну и вот. Хорошо хоть Холли появилась вовремя, а то я наверняка бы до сих пор там лежал.

Тесса содрогнулась при этой мысли. По всей видимости, Антония рыдала, требуя Росса, и отправила Холли его искать: вот так она его и нашла. Тесса понимала, что ей следует быть благодарной Антонии, однако предпочла приберечь благодарности для Холли, которая, увидев Росса в таком состоянии, преодолела потрясение и действовала с похвальными спокойствием и здравомыслием.

На Тессу нахлынула новая волна паники, и она уже была не в состоянии сохранять на лице жизнерадостное выражение. На глаза стали наворачиваться слезы.

— Ой, Росс, что же будет? Я так боюсь…

— Тсс. — При виде ее горя Росс едва сам не потерял контроль над своими чувствами. Ему так хотелось обнять Тессу, прижать к себе и успокоить. Но ничего не получалось. Он не мог пошевелиться. И врачи его уже предупредили, что это может быть навсегда. — Не плачь. Я просто рад, что ты здесь, что ты вернулась…

— Естественно, я вернулась! Ты что, думал, я не приеду?

Росс улыбнулся, изо всех сил стараясь не дать ей расплакаться.

— Я думал, что ты могла бы остаться и с Тео. Ты наверняка об этом и сама подумала. Он богат, Тесса. Очень, очень богат.

— И очень, очень низенький, — сказала она, вытерла слезы и попыталась улыбнуться, так как было ясно, что Росс именно этого от нее добивается.

Он в шутку выразил мимикой облегчение, как будто у него и вправду отлегло от сердца.

— Так, значит, конкуренции нет.

— Ну, я бы этого не сказала…

Росс вдруг сделался серьезен и внимательно посмотрел на Тессу.

— Тесса, я хочу попросить тебя кое о чем. Ты дашь обещание, что это сделаешь? Такое обещание, которое не нарушишь?

Тесса пожала его руку. Она едва могла говорить, но все же выговорила:

— Да. Конечно… конечно, я обещаю.

— Прекрасно, — сказал Росс, и его лицо расплылось в широкой злорадной улыбке. — Как только я встану с этой койки и снова буду в полном рабочем состоянии, ты должна будешь меня искушать. Всеми способами. И длиться это будет по крайней мере сутки, иначе я все свои деньги забираю назад.

— Шантажист! — воскликнула Тесса, молясь, чтобы его оптимизм не оказался беспочвенным. — Я думала, ты говоришь всерьез!

— Я серьезен как никогда, — ответил он с видом оскорбленной невинности. — Я не могу себе представить лучшего стимула выздороветь. А пока… губы у меня в прекрасном рабочем состоянии. В качестве подготовки можешь попробовать меня поцеловать.

…………………………………………..

Каждый день к Россу приходило посетителей намного больше, чем ему положено по рангу. В перерывах между визитами им занимались медсестры, физиотерапевты, нейрохирурги и снова физиотерапевты. Один раз явился психиатр, чтобы подготовить Росса к тому, что он может навсегда остаться инвалидом. Этот визит продлился меньше пяти минут. Росс заявил психиатру, что поскольку инвалидом он оставаться не намерен, то разговор будет пустой тратой времени, и вежливо попросил психиатра убраться из палаты.

Но каждую ночь, когда Росс оставался в одиночестве в отдельной палате, вдыхал больничный запах и глядел на пластиковые потолочные панели, у него появлялось много времени для размышлений и много тем. Единственное, о чем ему не надо было думать, так это о том, как смириться с пожизненной недееспособностью. Потому что, хотя он и любил всем сердцем Тессу и Оливию… а может быть, это даже было причиной… он знал, что лучше умрет, чем проведет остаток жизни в инвалидной коляске.

…………………………………………..

На шестой день к нему пришла Мэтти.

— Спасибо за то, что пришли, — сказал Росс, внимательно разглядывая полную женщину лет сорока в синем платье и подобранных со знанием дела туфлях, духи у нее тоже были приятные. В ее взгляде читалась настороженность, но в то же время в нем присутствовала и гордость.

— Вы сказали по телефону, что это важно, — негромко проговорила Мэтти. — Я полагаю, это касается Грейс.

— Да. В общем. Она приходила ко мне неделю назад. Я не поверил тому, что она сказала.

— Ну и? — сказала Мэтти, явно не желая помочь ему.

Росс вздохнул. Разговор оказался еще труднее, чем он предполагал.

— Ну и, — начал он, встретившись с ее холодным, немигающим взглядом, — если вы понимаете, о чем я говорю, то, может быть, вы скажете мне, правда это или нет.

— Если я понимаю, о чем вы говорите, — ответила женщина сухо, — то, значит, вы знаете, что это правда. Грейс вряд ли способна выдумать такую историю и попытаться убедить меня в ее истинности, ведь так?

Последовала долгая пауза, во время которой Росс размышлял над простой логикой этого утверждения, и не мог не восхититься ею. Наконец он сказал:

— Значит, я — ее отец. Боже, какая нелепая ситуация. Я прошу прощения, но я действительно никак не могу вас вспомнить. Где мы с вами… это… встречались?

— На летнем балу в Бристоле, — сказала Мэтти, махнув рукой, словно отмахиваясь от чего-то малозначительного. — Это на самом деле неважно. Вы были пьяны, а я расстроена. Я не виню вас в том, что случилось.

— Я все равно прошу прощения, — повторил Росс. — Вам наверняка пришлось нелегко. Если бы вы связались со мной, я бы… помог.

«Я не хотела, чтобы ты мне помогал, — подумала Мэтти, вспомнив ужасное унижение, которое она тогда переживала. — Я хотела, чтобы ты любил меня так, как мне казалось, что я тебя люблю».

Вслух же она произнесла:

— Теперь это неважно. Не всегда было легко, но я справилась. Мы справились. Естественно, всех этих неприятностей можно было избежать, если бы только Грейс не поступила на работу в ваш отель. Я, кстати, была против.

Росс нахмурился.

— Если вы так решительно были настроены по этому поводу, то я не понимаю, зачем вы вообще сказали ей, кто я такой? Не проще ли было…

— Конечно, проще! — вырвалось у Мэтти, но когда она заметила во взгляде Росса выражение полного непонимания, то вспомнила, что он ведь понятия не имеет о девичьей страсти к нему Грейс. Мэтти залилась краской и села на стоявший позади нее стул. — Прошу прощения, — пробормотала она. — Действительно, вероятно, проще было бы не говорить ей, но в то же время я чувствовала, что должна это сделать.

— Бедный ребенок. Неудивительно, что у нее в голове все так перепуталось. — Росс подумал немного. — А где она сейчас? Ей уже удалось найти новую работу?

— Не знаю. На прошлой неделе она исчезла. — Лицо Мэтти напряглось, и она добавила: — Грейс оставила мне письмо, в котором сообщила, что отправляется искать работу на южное побережье, и с тех пор я не получала от нее никаких вестей.

— Когда она с вами свяжется, — осторожно произнес Росс, — скажите ей, пожалуйста, что вы приходили ко мне и что… все в порядке.

Мэтти, почувствовав смену интонации, с подозрением на него посмотрела.

— Когда, вы сказали, Грейс к вам приходила?

Росс не мог сдержать улыбки. Ему нравилась эта гордая, смелая, стойкая женщина. Она чем-то напоминала ему Тессу.

— Неважно, — ответил он. — Это касается только меня и Грейс. Но, пожалуйста, передайте ей, что я ее понимаю. И что я прошу меня извинить. Вероятно, в прошлом я не очень хорошо к ней относился, но сейчас, когда мы кое-что выяснили, мы, возможно, сможем во всем разобраться.

Глядя на покрытое тонкой белой простыней парализованное тело Росса, Мэтти думала о превратностях судьбы. Она долгие годы вспоминала совершенство этого тела, но, полюбив Ричарда, поняла, как мало на самом деле значит телесная красота.

На глаза навернулись слезы, но Мэтти сумела улыбнуться ему в ответ.

— Конечно. И я надеюсь, что вы скоро поправитесь.

— Не беспокойтесь, — сказал Росс, думая, действительно ли он чувствует покалывание в кончиках пальцев, или это игра воображения. — Поправлюсь. Я обещал.

 

ГЛАВА 53

— Холли? Это Макс.

— Да? — крайне осторожно ответила Холли. Когда она неожиданно услышала его голос, сердце ее все же заколотилось чаще, но за последние месяцы она все-таки научилась немного себя сдерживать. Вечный оптимизм вызывает лишь страдание, в этом она убедилась на собственном опыте. Теперь Холли начала наконец примиряться с мыслью, что романа между ними так и не будет.

— Ну, — проговорил Макс, немного смущенный отсутствием энтузиазма в голосе Холли, — я собирался спросить, не хочешь ли ты сегодня со мной поужинать.

— Ладно, — ответила она, взяла пульт и стала переключать программы. Очень хорошо: как раз сейчас начинается фильм с Томом Крузом.

— Ну, тогда договорились. Я… э… заеду за тобой через час, хорошо?

— Хорошо, — ответила Холли и положила трубку. Она подобрала свои босые ноги, устроилась удобно на диване и стала смотреть фильм.

Через пятьдесят пять минут, как раз когда Том Круз и Келли Макджилис собирались поддаться обоюдному искушению, в дверь позвонили.

— Ради бога, — произнес Макс, когда Холли отворила дверь. — Что происходит?

Холли, рыжие кудри которой разметались по плечам, была одета в старые джинсы и расползающуюся по швам футболку «Майами Долфинз», а на лице не было абсолютно никакой косметики.

— Ну, Том Круз и Келли Макджилис только что вернулись к ней домой, и сейчас они собираются…

— Я говорю о тебе, — перебил ее Макс. — Ты что, больна? Я заказал столик у «Зизи», а ты все еще не готова.

— Я не знала, что ты заедешь, — просто ответила Холи. Ни тени смущения не было в ее голосе, она даже как будто была довольна собой. В первый раз, в самый первый раз в жизни они начали меняться ролями. И ей это очень нравилось.

— Но я ведь сказал, что заеду, — раздраженно и с недоумением произнес Макс. Но потом подумал и понял, в чем дело. — А, понимаю. Ты отыгрываешься за тот вечер, когда я тебя бросил.

«Не только», — подумала Холли, но вслух ничего не сказала. Она просто кивнула.

— И что, месть сладка, как об этом говорят?

— Да.

Макс улыбнулся.

— Ну, тогда другое дело. Послушай, может быть, мне можно войти, или ты намеревалась хлопнуть дверью у меня перед носом?

Пока Холли досматривала фильм, Макс аннулировал заказ столика у «Зизи», заказал по телефону пиццу и сбегал в винный магазин. Холли стойко переносила искушение быстренько схватиться за помаду, накрасить ресницы и вкрутить в светильник у кровати желтую лампочку, пока Макса нет. Холли заставила себя все это время просидеть на диване. Она не имела ни малейшего представления, зачем явился Макс, только уж на этот раз, на этот раз она не позволит ему выставить себя дурой.

— Как там Росс? — поинтересовалась Холли, когда Макс вернулся с двумя бутылками Кьянти Классико. Пиццы, огромные, аппетитно пахнущие чесноком и не умещающиеся в тарелках, были просто божественны. Не волнуясь о том, что об этом подумает Макс, Холли расстегнула верхнюю пуговицу на своих джинсах и взяла еще один кусок.

— Чувствует себя превосходно. Физиотерапевты просто умотались. Он явно поправляется быстрее, чем ожидали врачи. Прошло всего пять недель, а он уже восстановил мышечную силу на семьдесят пять процентов.

— Бедная Тесса, — с улыбкой произнесла Холли. Росс радостно рассказывал об обещанном секс-марафоне всем встречным и поперечным. Среди его знакомых это был предмет постоянных шуток.

— Повезло Россу, — задумчиво проговорил Макс и рассмеялся, заметив оскорбленное выражение на лице Холли. — Ладно, ладно, не смотри на меня так. Я пошутил. Тессу я бы не соблазнил, даже если бы и захотел: она очень любит моего брата.

— Помнишь, как ты ее ненавидел? — спросила Холли, отпивая вино.

— Я просто ей не доверял.

— Хм. Как и я не доверяю Антонии. Она сегодня снова появлялась в больнице?

Это был удар обоюдоострым мечом прямо под ребра. Столкнувшись с тем, что рядом с койкой Росса почти неотлучно находится Тесса, Антония начала свои едва ли тонкие знаки внимания адресовать Максу. После похорон Ричарда она переехала жить домой, но, будучи явно не в состоянии сидеть в одиночестве, продолжала навещать «Мызу» — и Макса — почти ежедневно. Естественно, все ей сочувствовали, но смириться с тем, как она бессовестно использует траур по безвременно ушедшему мужу для откровенного заигрывания с другим мужчиной, было трудно. Макс, который в отсутствие Росса взял на себя управление отелем, стал запираться в кабинете каждый раз, когда машина Антонии подъезжала к зданию. Росс, чтобы выпроводить ее из палаты, просил, чтобы ему начинали делать физиотерапевтические процедуры.

Тесса, которая пыталась философски относиться к ситуации, обнаружила, что ей трудно оставаться равнодушной к поведению Антонии, а что касается Антонии, то Тесса для нее вообще не существовала.

— М-м, — протянул Макс, который ненадолго отвлекся. Он вдруг заметил, что думает, почему, интересно, раньше он относился к Холли с таким пренебрежением. Она, конечно, не шикарная, не утонченная, не изысканная, но у нее определенно есть какие-то хорошие качества, и в течение последних недель, видя, как она старается поддержать моральный дух окружающих ее людей и в «Мызе», и в госпитале, Макс понял, что в Холли Кинг есть много такого, чего не уловишь с первого взгляда. Более того, как он уже и раньше обращал на это внимание: чем меньше она пыталась изменить свой внешний вид этой страшной клоунской раскраской, которая ей так нравилась, тем красивее она была.

— Антония, — повторила Холли, понимая, что рискует потерять самообладание. Почему это Макс на меня всё так смотрит? Это напрягает. Более того, это просто несправедливо.

— А, она сегодня приходила, — обронил он рассеянно, как будто не придавал этому значения. — Но я не понимаю, почему мы должны портить себе вечер разговорами о скорбящей вдове. Послушай, меня пригласили на скачки Гудвуд, которые устраиваются через неделю. Ромашка не бежит, но все равно будет интересно туда съездить. Не хотела бы ты поехать со мной? — Увидев на лице Холли выражение глубокого страдания, Макс в ответ на это в шутку тоже состроил страдальческое лицо. — Нет, нет, я не настаиваю.

Холли, не привыкшая ходить вокруг да около, откровенно говоря, не знала, что делать. До этого момента она вела себя так хорошо, даже начала думать, что ей уже ничто не угрожает, но сейчас Макс включил свое обаяние на полную мощность. Холли была в смятении. Это не просто нечестно, это по-настоящему жестоко.

— Ты вдруг стал таким обходительным, — сказала Холли прямо. — Не понимаю, почему ты ведешь себя так со мной, и из-за этого нервничаю. Почему ты такой внимательный и заботливый сейчас, хотя раньше никогда со мной таким не был?

Макс грустно улыбнулся.

— Знаю, что в этой области мои достижения не велики, но ты мне действительно нравишься, Холли. Полагаю, что я просто боюсь, связать себя отношениями с человеком, который может требовать больше, чем я готов дать.

— А кто сказал, что я хочу с тобой связываться? — спросила Холли, скрестив под столом пальцы, чтобы компенсировать эту страшную ложь.

— Никто этого не говорил, — ответил Макс, пожимая плечами. — Просто так у меня работает мозг. Я очень подозрительная скотина.

Холли, оскорбленная, сверкнула глазами и резко сказала:

— Ну так, значит, ты ошибся. Я просто думала, что мы можем повеселиться, вот и все. — Скрещенные пальцы, спрятанные под столом, напряглись. — А рассчитывать провести жизнь с одним мужчиной — это совсем не мой стиль, могу тебя заверить.

Когда Макс, по-прежнему улыбаясь, склонился вперед и попросил, чтобы Холли дала ему руку, а потом повернул протянутую ему кисть ладонью кверху и поцеловал, Холли поняла, что она снова оказалась на скользком склоне.

Холли не могла ему противостоять. Но если ей удастся выдержать натиск, тогда, может быть, она сумеет выкинуть его из головы. С другой стороны, есть вероятность, что ей удастся переубедить недоверчивый ум Макса и дать ему понять, что связать свою судьбу с одной женщиной — это иногда не так уж плохо.

— В таком случае, извини, — сказал Макс, придвигаясь еще ближе. Теперь его губы находились совсем близко от ее губ, и его голос вместе с запахом лосьона после бритья, как наркотик, затуманивал все ее чувства.

Оказавшись полностью во власти Максовых чар, Холли отдалась его поцелую. Когда наконец она отстранилась, голова ее кружилась от удовольствия. Макс проговорил тихо:

— Ну, поскольку на этот раз ты не напилась, то могу предположить, что ты не уснешь в течение ближайших двух часов?

Холли помотала головой, слегка краснея от воспоминаний о той ужасной ночи.

— Прекрасно. Теперь, когда мы друг друга поняли и уяснили, что мы ничего друг другу не обещаем, я бы хотел сказать тебе, что очень хочу позаниматься с тобой любовью.

С губ Холли сорвался тихий не то всхлип, не то вздох. Притянув ее в свои объятия, Макс медленно проговорил:

— Так это было «да» или это было «нет»?

«Это словно дни рождения всей жизни соединили в один», — подумала Холли. Осторожно проведя пальцами по его ключице, восхитившись рельефной мускулатурой его плеч, которая явственно проступала сквозь рубашку в белую и голубую полоску, она поняла, что все ее мечты сбываются.

— Да, — прошептала Холли, но к тому времени, когда она успела это произнести, медленное волшебное искушение уже начало свершаться.

 

ГЛАВА 54

— Я все еще не могу поверить, что ты столько много успела, — сказал Росс, отступив на шаг назад и разглядывая полотна, некоторые из которых были уже вставлены в рамы и висели на стенах, а другие лежали в углу небольшой гостиной. Его снова поразила невероятная широта стилей, в которых могла работать Тесса: вот мрачные, приглушенных тонов акварели; вот тропически яркие работы маслом, где смешивались все цвета карнавала; тут и остроумные рисунки, выполненные пером и тушью, а рядом классические зарисовки знаменитых зданий, какие делают те, кто изучает архитектуру, и тут же гротескные, комические массовые сцены, которые так хорошо удаются Тессе.

— Это просто превосходно, Тесса. Я серьезно говорю.

— Спасибо, — сказала она, обняв Оливию и стараясь сохранить серьезное выражение на лице.

Росс, опираясь на тросточку из черного дерева, которая так не гармонировала с его цветущим видом, медленно подошел к одной небольшой картине и в течение нескольких секунд внимательно ее рассматривал. Затем с заговорщицким выражением на лице, которое уже было так знакомо Тессе, Росс повернулся к ней и сказал:

— Ну, теперь нам надо кое-что организовать. Ты должна устроить персональную выставку.

— Разве? — спросила Тесса, довольная тем, что сейчас здесь не было Холли, которая к этому моменту уже каталась бы по полу от восторга.

— Конечно! — сказал Росс, обводя жестом все стены. — У тебя же тут больше ста картин. Давай я поговорю с кем надо, заинтересую нужных людей, и тогда мы начнем искать подходящее место проведения выставки. Я позвоню Маркусу Девенишу, он…

— Вообще-то, — сказала Тесса, перебив его на полуслове, — через две недели в «Девениш Галери» откроется выставка, которую я бы очень хотела посетить. Может быть, мы могли бы вдвоем туда сходить, тогда бы ты с ним и поговорил.

— А зачем ждать? Мы можем и сегодня пойти. Боже мой, как я рад, что наконец выбрался из больницы. Мне очень хочется поскорее начать что-нибудь делать.

На этот раз, чтобы скрыть улыбку, Тессе пришлось отвернуться к окну. За окном над покрытыми инеем холмами нависло тяжелое, стального цвета октябрьское небо. Пока Росс лежал в больнице, золотую осень сменила зима, которая в этом году настала необычно рано. И пока он прохлаждался без дела, Тесса кое-что сделала. Пересадив ерзавшую Оливию на другую коленку, Тесса нагнулась и вынула из сумочки небольшой рекламный проспект. С бесстрастным лицом она передала его Россу.

— Вот выставка, на которую я хотела бы сходить. Судя по всему, это что-то интересное.

— Надеюсь, это не какие-нибудь современные абстракционисты, — проворчал Росс, беря в руки проспект. — Если ты думаешь, что я буду тратить свое драгоценное время на разглядывание каких-то цветных квадратов…

Он резко прервался. Тесса, по-прежнему не решаясь взглянуть на него, собиралась с духом.

— Это правда? — вымолвил он наконец, и она посмотрела на него.

— Да.

— А кто это организовал?

— Я.

— «Выставка работ Тессы Дювалль», — прочитал Росс вслух. Затем гневно посмотрел на нее. — Это точно не одна из твоих шуток?

— Ой, ну конечно нет.

— Но ты даже не просила меня помочь.

— Я подумала, — заговорила Тесса, тщательно подбирая слова, — что мне пора уже самой начать помогать себе. Наверное, мне хотелось быть уверенной, — продолжила она, пожав плечами, — что выставку устраивают благодаря моим заслугам, а не потому, что ты попросил какого-нибудь друга.

Росс снова взглянул на стильно оформленный рекламный проспект, который все еще держал в руках, затем перевел взгляд на стильную девушку, стоящую перед ним. «Наконец-то, — подумал он со смесью гордости и облегчения, — она начинает верить в свой талант».

— И это значит, что у тебя будут деньги, слава и почет?

— Есть такая вероятность, — полушутя ответила Тесса.

— В таком случае, — сказал Росс, коварно улыбаясь, — может быть, нам следует отметить это в старом стиле.

— Хорошая мысль, — ответила весело Тесса. — Ты чайник поставишь или я?

— Не в этом старом стиле.

Росс подошел к Тессе, пристально посмотрел на нее своими темными глазами — глазами искусителя — и, обвив руку вокруг ее талии, тихо проговорил:

— А в таком старом стиле.

Предложение было заманчивым… очень заманчивым… но нужно все-таки сдерживаться. Она достаточно хорошо знала Росса, так что понимала, что он имеет в виду под словом «отметить», и что это не подпадает под категорию, которую физиотерапевты определяли как «легкие физические упражнения».

Ловко отступив на шаг в сторону, Тесса, находясь теперь вне пределов досягаемости, сказала:

— Ты еще не поправился.

— Спорим, что поправился.

Тесса покачала головой, не желая продолжать препирательства.

— Да и вообще, Росс, — сказала она, стараясь скрыть за укоризненным тоном свое непритворное сожаление. — Это будет несправедливо.

— А это справедливо? — спросил он, подняв в отчаянии брови.

Чувствуя жалость к нему, а также к себе, Тесса похлопала Росса по руке.

— Ты еще не полностью восстановился, — напомнила она ему. А именно таковы были условия, на которых он вытянул из нее то клятвенное обещание. — Пусть пройдет еще пара недель, а пока потренируй терпение.

— А я думал, ты единственная, — разочарованно сказал Росс, — кто собирается воспитывать в себе терпение.

…………………………………………..

— Я для этого не создана, — проверещала Холли, захлопнула дверцу, сунула ключ в замок и закрыла автомобиль. — Я думала, смогу, думала, что все будет просто превосходно. Но я чувствую себя еще хуже, чем раньше, и все это так угнетает. Так что я вообще не знаю, зачем я все это продолжаю.

— Но на прошлой неделе ты говорила мне, что все идет превосходно, — резонно заметила Тесса.

— Это было на прошлой неделе, а на этой неделе он, кажется, вообще забыл, что я существую, и сейчас я чувствую себя безработной проституткой, — закончила фразу Холли, которая была сейчас олицетворением мрачности и отчаяния.

Прохожий в котелке, услышав такое заявление, с любопытством на нее посмотрел. Холли в ответ сверкнула глазами.

— Ну, ты должна все-таки признать, — сказала Тесса, закинув концы белого шарфика за плечи и засунув руки в карманы пиджачка, — что он не стал вводить тебя в заблуждение относительно того, почему он с тобой встречается. Он ведь тебя предупредил, чего тебе стоит ожидать от этих встреч.

— Конечно, предупредил, — раздраженно призналась Холли. — И от этого только все хуже. Мы просто хорошие друзья, иногда друг с другом встречаемся, наслаждаемся компанией друг друга и имеем превосходный секс. Никаких обещаний, никаких обязательств.

— Ну и?

— И это так превосходно, когда мы встречаемся, что все остальное время, когда я его не вижу, я чувствую себя в сто раз хуже, чем когда мы вообще не встречались. Я просто необычный человек, Тесса. Когда я притворяюсь, что эти глупые отношения меня вполне устраивают и ни о чем другом я даже не мечтаю, это начинает меня серьезно угнетать и раздражать.

— Ну, тогда порви с ним, — сказала Тесса, уверенная, что это предложение сейчас вызовет бурю протеста и что Холли заверещит: «Но я не могу, я совершенно не могу! Я ведь его люблю!»

Ожидаемой реакции, однако, не последовало. С жалким видом пожав плечами, Холли грустно ответила:

— Понимаю, наверное, так и сделаю.

Они обогнули угол, и сразу показалась «Маркус Девениш Галери». Галерея удачно располагалась на одной из самых изысканных улиц Бата, ее высокие окна блестели под полосатыми бордовыми маркизами. Картины, которые сейчас там выставлялись, были очень разумно развешены, так что их хотелось рассматривать подробнее. «А уже завтра после полудня, — подумала Тесса, гордость которой вдруг взметнулась вверх, как на американских горках, — вся эта галерея будет занята моей персональной выставкой». Это было то, о чем она все время, всю жизнь мечтала. И вот наконец-то ее мечта сбудется.

— Ну, я все только о себе думаю, — сказала Холли, увидев радостное выражение на лице подруги, и обняла ее. — Ведь ты же вот-вот станешь звездой. Я так тобой горжусь, Тесса.

— Ну, все может закончиться и жалким провалом, — поспешно вставила Тесса. — Да и вообще, художники не становятся звездами.

— Тогда ты будешь первой. А как та собираешься перетащить сюда все картины? Семнадцать раз съездишь туда и обратно на «мерседесе»?

— У дружка Сильви Нэш есть фургон. — Тесса взяла подругу за руку и потащила к галерее. — Он заберет картины из домика и сегодня вечером привезет их сюда. А завтра утром я их развешу. Пошли, я хочу хорошенько осмотреться и решить, куда что повесить.

Через пятнадцать минут Тесса увидела толкущуюся на тротуаре Мэтти Джеймсон. Мэтти прочитала в местной газете объявление о том, что у Тессы пройдет персональная выставка в «Девениш Галери», и, проходя мимо, решила разведать, что и как. Но когда Мэтти поймала на себе взгляд Тессы, то очень смутилась. Не зная, рассказал ли ей Росс о Грейс, Мэтти не имела понятия, как себя вести. Она собиралась было улизнуть, но Теса, приветствуя ее, с энтузиазмом начала махать рукой.

— Здравствуйте. Как приятно снова вас увидеть. Я собиралась связаться с Грейс, чтобы спросить ее, не захочет ли она прийти завтра на открытие, но боюсь, я была так занята, что…

Мэтти немного успокоилась. Тесса явно не знает.

— Но теперь, когда вы тут, я могу пригласить вас обеих, — продолжала она веселым тоном. — И, пожалуйста, не думайте, что вам придется что-то покупать. Вы будете только пить, есть и изображать радость. Я буду так волноваться, что мне понадобится, чтобы меня окружало множество дружелюбных лиц для моральной поддержки. Пожалуйста, обещайте, что вы обе придете?

Мэтти поколебалась. Уголком глаза она увидела, что неподалеку от них из машины Макса выходят оба брата, Макс и Росс.

— Очень любезно с вашей стороны пригласить нас, — сказала она уклончиво, — но не знаю, смогу ли я…

— Росс! — Тесса обернулась, когда он подошел к ней сзади. И в этот миг Мэтти увидела и почувствовала ту неразрывную связь любви, которая их объединяла. Завидуя их счастью и в тот же момент вспомнив, что то, что объединяло ее и Ричарда, было так же прекрасно, она инстинктивно поплотнее запахнула пальто. Росс, однако, успел уловить это движение, и его взгляд задержался на ее животе. К огромному облегчению и радости Мэтти, он ничего не сказал.

— Росс, это Мэтти Джеймсон, мать Грейс. Я пригласила их на открытие выставки, а Мэтти колеблется. Скажи ей, что она должна прийти.

— Вы обязательно должны прийти, — повторил Росс слова Тессы ей в угоду. Затем, увидев обеспокоенный взгляд Мэтти, он медленно произнес:

— Хотя, как я знаю, Грейс уехала. Она еще не вернулась?

Мэтти кивнула.

— Вернулась два дня назад.

Видя, что внимание Тессы отвлечено подходящим к ним дорожным полицейским (Тесса с Максом яростно шарили по карманам в поисках мелочи, чтобы опустить в счетчик на стоянке), Росс понизил голос и сказал:

— В таком случае, почему бы мне сегодня вечером к вам не зайти?

Не в состоянии ничего сказать, Мэтти снова кивнула.

— И надеюсь все-таки, вы обе придете завтра на выставку? Я правда этого хочу, и больше никаких отговорок, — добавил он, когда Тесса вернулась.

— Никаких отговорок, — согласилась Мэтти, улыбнувшись Тессе и подумав, как та отреагирует, когда Росс, а он обязательно это теперь сделает, обрушит на нее новость о том, что Грейс — его дочь.

— Ну и превосходно, — сказала Тесса, — завтра, значит, я увижу вас обеих. Просто не терпится снова встретиться с Грейс.

Когда Мэтти ушла, Росс попытался отвести Тессу к машине.

— Ну, поехали назад в домик.

Однако Тесса слабо сопротивлялась:

— Холли еще в галерее. Я не могу ее оставить.

— Можешь, — вклинился в разговор Макс, который был сейчас в хорошем настроении. — Я поведу ее ужинать.

 

ГЛАВА 55

— Ну так вот, это все, — закончил Росс и внимательно посмотрел на Тессу, чтобы по выражению ее лица догадаться, о чем на самом деле она сейчас думает. — Наверное, мне надо было тебе об этом раньше рассказать, но это не очень приятная история.

Тесса ничего не ответила, и тогда он наклонился к ней и произнес:

— Ну, скажи что-нибудь.

Тесса помотала головой. Информация о том, что у Оливии есть сводная сестра… и что эта единокровная сестра — Грейс… подействовала на Тессу сильнее, чем она могла себе представить. Все так странно. Вот, оказывается, почему Грейс так интересовалась Оливией и почему ее отношение к Россу было таким двойственным. Но главное, Тесса теперь поняла, как легко могут происходить подобные истории. Между Россом и Мэтти было то же самое, что и между ней и Россом. И лишь чисто случайно Холли, ни о чем не подозревая, рассказала о злоключениях своей подруги Россу. Если бы не эта чистая случайность, Росс так и прожил бы всю жизнь, даже не догадываясь, что в очередной раз стал отцом. Сколько мужчин оказываются в подобной ситуации? Сотни или тысячи? А может, миллионы? И ведь у каждого из них где-то есть женщина, оставшаяся с ребенком. Тесса не могла избавиться от мысли, что где-то в этой жизни у Оливии и Грейс, может быть, есть еще какая-нибудь сестра или брат… ведь это же вполне возможно.

— Ну, скажи, — подталкивал ее Росс. — Скажи, что ты думаешь.

— Это так сложно, — сказала Тесса наконец. — Но прежде всего, я сочувствую Мэтти и Грейс, им столько пришлось пережить. — Затем она улыбнулась. — И теперь я понимаю, как счастлива, что у нас с Оливией все сложилось по-другому. Ведь это же намного лучше, когда ты рядом… так лучше и для Оливии… Она будет знать, кто ее отец, и ей не придется ждать до восемнадцати лег, чтобы познакомиться с ним. — Тесса помолчала, лицо ее было задумчивым. — Ну и что ты теперь будешь делать с Грейс?

— Я встречаюсь с ней сегодня вечером.

Тесса кивнула, понимая, что для него это будет не легко, но в то же время чувствуя, что все в конце концов наладится.

— Передай ей, — проговорила она медленно, — что мне очень хочется увидеть их завтра вечером.

…………………………………………..

— В чем дело? — спросил Макс, немного нахмурясь, когда Холли оттолкнула в сторону тарелку, почти нетронутую. Он никогда не видел, чтобы Холли была такой тихоней, он даже вообще не представлял, что Холли в принципе способна быть тихой. Но больше всего, однако, его беспокоило то, что у нее нет аппетита. Из всех известных ему женщин никто так не любил поесть, как Холли.

— Ничего, — сказала она таким подавленным тоном, что Макс подумал, что она сейчас расплачется.

Холли, однако, была твердо настроена не плакать. Все это печально, но таково ее собственное решение, и, по крайней мере, она знала, что поступает правильно. «Это как ампутация стопы, чтобы гангрена не распространилась на всю ногу», — подумала Холли, пытаясь поддержать себя этой мыслью. Разрыв их квазиотношений будет очень болезненным, но все равно это лучше, чем ждать… становиться все больше эмоционально зависимой… любить Макса и не быть любимой в ответ… Это определенно нужно сделать. «Как жаль, — подумала Холли, окинув взглядом светлый, наполненный посетителями ресторан, — что нельзя ничего сделать, чтобы заставить Макса испытывать более глубокие чувства».

Глядя на то, как она уныло водит вилкой по розовой скатерти, Макс сказал:

— Послушай, ты явно не хочешь есть. В отель мне до шести часов возвращаться не надо, так что давай, может, к тебе поедем?

«И займемся ни к чему не обязывающим дружеским сексом», — подумала Холли. И тут же к ее злобе невольно примешался приступ полового желания. А почему бы и нет? Ведь это всегда был просто фантастический секс. Может быть, она наконец развеселится, ведь это как обожраться накануне особенно беспощадной диеты.

— Ну, что ж, — сказала она, отложив вилку и сумев кое-как улыбнуться. Она ему скажет потом. — Мысль неплохая.

Макс был рад увидеть ее улыбку, он взял Холли за руку и погладил. Он знал, что она в конце концов оттает.

— Неплохая? — спросил он, шутливо глядя на Холли. — Если «неплохая» — это все, что ты можешь сказать, значит, я теряю форму.

На этот раз Холли рассмеялась, стараясь скрыть, как она несчастна. Ведь если не попытаться получить максимум удовольствия в их последние часы вместе, это будет досадная трата времени.

— Извини, не так выразилась, — сказала Холли непринужденно. — Я уверена, что это будет… незабываемо.

…………………………………………..

Мэтти понимала, что необходимо тактическое отступление, и, проводив Росса в их небольшую гостиную, незаметно удалилась. Грейс, испытывая неловкость, сидела в одном из кресел перед камином. Она не прикасалась к алкоголю с той самой роковой встречи с Россом и чувствовала, что если ей удастся пережить это последнее тяжелое испытание, то можно считать, что она выиграла битву. Ей никогда не хотелось выпить сильнее, и никогда раньше она не была более твердо настроена не пить.

— Ну, — сказал Росс, сел в кресло рядом с ней и прислонил свою тросточку к камину. — Я полагаю, что должен перед тобой извиниться.

И Грейс сразу перестала бояться. Вот он наконец здесь, и ей не надо уже больше трепетать. От чувства облегчения у нее даже голова закружилась.

— Полагаю, что я тоже должна извиниться, — ответила она тихим голосом. — Я думала, что вы умерли. Я так испугалась, что просто потеряла голову и убежала. А затем я прочитала в газетах, что вы парализованы, и еще сильнее испугалась.

— Ну, не ты одна испугалась, — сказал Росс, слегка улыбнувшись.

— Я прошу прощения, и я очень рада, что с вами теперь все нормально.

— Извинения принимаются.

Последовала пауза, тишину нарушало только тиканье каминных часов. Росс поерзал в кресле и понял, что он должен сказать то, что чувствует.

— Послушай, я не знаю, чего ты ожидала сегодня. И мне нелегко вести этот разговор. Логически я понимаю, что я твой отец, но я не чувствую себя твоим отцом. Если хочешь вернуться на работу в «Мызу», то я не против, и тогда, может быть, мы сможем постепенно друг к другу привыкнуть. Я помогу тебе… и Мэтти… всем, чем смогу, и любым способом, каким смогу. Но мы все-таки не знаем друг друга. Если ты ожидала, что я приду сегодня и по-отечески тебя обниму, то, боюсь… — Росс пытался подобрать слова. — …Я для этого не создан. Так что, если ты думала, что будет так, то прошу прощения, но…

— Все нормально, — перебила его Грейс, чувствуя облегчение, — я бы и сама не смогла так себя повести. Да и говорить о таких вещах мне тоже неловко.

Росс широко улыбнулся ей.

— Может быть, мы очень похожи, но сами не подозреваем, насколько. Ну, так как насчет того, чтобы вернуться на работу? Хочешь снова попасть в «Мызу»?

Грейс ощутила еще большее облегчение. Теперь, когда она чувствовала себя более свободно, Росс увидел, что выглядит она намного лучше, чем раньше. Новая стрижка была теперь уже не такая агрессивно короткая: волосы красиво обрамляли лицо и подчеркивали изысканные, утонченные черты. Если ей немного помочь, направить ее, она сможет научиться подавать себя в лучшем виде. Может быть, она и не похожа на него физически, но в ней явно много духа Монаганов. К тому же Мэтти сказала, что она умна. Может быть, если дать ей небольшой толчок, дочка сможет сделать себе настоящую карьеру в отеле.

— Да, хочу, — ответила Грейс просто. — Спасибо.

— Вот и хорошо, значит, решено. Ну а теперь, — сказал Росс, откинувшись на спинку кресла и посмотрев на Грейс строго и пристально, — я бы хотел, чтобы ты ответила на несколько вопросов. О твоей матери.

 

ГЛАВА 56

К тому времени, когда полиция сумела связаться с Маркусом Девенишем, а это было в семь часов пятнадцать минут на следующее утро, от его любимой галереи уже ничего не осталось. Как объяснил пожарный, огонь загорелся из-за плохой проводки, включилась противопожарная сигнализация, но пламя стало распространяться так стремительно, что, когда приехали машины, весь второй этаж уже пылал. Чтобы отсечь огонь от стоящих рядом домов и потушить пожар, потребовалось три с половиной часа, и теперь здание, в котором расположилась галерея или, точнее, то, что от него осталось, просто нельзя было узнать.

Хорошо застрахованный, но все равно до глубины души потрясенный, Маркус Девениш вспоминал прошлый вечер. Не желая опаздывать на ужин с одним покупателем из Нью-Йорка, он передал ключи от галереи Колину Роуланду, молодому человеку, который позднее, тем же вечером, должен был привезти в галерею картины, выставлявшиеся на следующий день. Маркус Девениш с содроганием вспоминал, каким веселым тоном он напомнил Колину о том, чтобы тот не забыл запереть галерею: не хотелось бы, чтобы толпа грабителей растащила все экспонаты. «Не думаю, что юная Тесса Дювалль будет очень рада, — добавил он, забавляясь, — если придет сюда утром и обнаружит, что галерея пуста. Просто составь картины у стен и посмотри, чтобы сигнализация была включена. Договорились?»

Но сигнализация, защищавшая от грабителей, от пожара не спасла. Маркус Девениш стоял, ссутулившись, посреди дороги перед дымящимся почерневшим остовом здания своей галереи и думал, как же ему сказать о случившемся Тессе.

…………………………………………..

— Боже мой, — прошептала Тесса, прижавшись к Россу, когда увидела, что сотворил огонь. Первоначальная надежда, что, может быть, хоть что-нибудь осталось после пожара, исчезла. Сто двадцать шесть картин, на которые она возлагала все свои надежды, от которых зависело ее будущее, исчезли, были уничтожены, превратились в мокрый пепел.

Ее трясло так сильно, что Россу ничего не оставалось делать, как покрепче обнять ее. В свете этого пасмурного ноябрьского утра картина произведенного огнем опустошения представлялась взгляду такой тотальной, что не было слов, чтобы утешить Тессу. А ведь это должен был быть самый счастливый день.

По щекам Тессы катились слезы, и она смахивала их рукавом, вдыхая едкий запах обгоревшего дерева, который все еще витал в воздухе.

— Полагаю, мне должно быть стыдно, — сказала она наконец прерывающимся голосом, — ведь это все-таки не настоящая катастрофа, никто не погиб. Я просто не могу поверить, что все эти картины… их больше нет. Я так хотела, чтобы выставка удалась, чтобы ты мог гордиться мной. А теперь ничего не осталось…

…………………………………………..

Колин Роуланд поморщился, когда фургон качнуло на повороте, так как похмелье и без того было невыносимым. Прошлая ночь была просто чудовищной, да к тому же, если Сильви узнает, что он встречался с Бэрри Эджесином — «этим земноводным», как она его называла, — она будет совсем не рада. Но хорошо хоть он сообразил завести будильник до того, как повалился в кровать. У Колина было подозрение, что ему, наверное, следовало вчера позвонить в отель Россу Монагану и сообщить о том, что произошло. Но сейчас все-таки всего лишь половина девятого, и, если ему повезет, он доберется до галереи раньше других, а если сумеет быстренько разгрузить фургон, то тогда вообще все может сойти ему с рук, и никто не узнает о том, что произошло.

— Елки-палки!

Позабыв о похмелье, Колин резко затормозил и резко остановил фургон. Он выскочил из кабины и, открыв рот, смотрел на пепелище. По мокрым развалинам здания карабкались пожарные, сворачивая шланги. И группа потрясенных зевак стояла на тротуаре, разглядывая руины самой престижной художественной галереи в Бате.

Затем он увидал Тессу, которую успокаивал Росс Монаган, и в его уставшем, обезвоженном алкоголем мозгу медленно начала возникать мысль, что, возможно, то, что он опоздал с доставкой, может оказаться не таким уж большим несчастьем.

…………………………………………..

Пахло от Колина не очень приятно — перегар от выпитого вчера виски смешивался с запахом чеснока, — но Тессе было не до этого. Разобрав наконец его путаные объяснения и поняв, что ее картины, оказывается, не были внутри галереи, когда та горела, она расцеловала сначала Колина, затем Росса, потом снова Колина и наконец, за компанию, одарила поцелуем еще и пожарного, который до этого пытался ее успокаивать.

— Я что-то все-таки не понимаю, почему ты их не доставил? — спросил Росс, который был рад, что от него не ожидают, чтобы он тоже целовал Колина. Но Колин за эти пять минут уже вошел в роль героя и теперь рассказывал свою историю группе корреспондентов с местной радиостанции, которых явно не смущал запах чеснока.

— Ну, в общем, я после того, как загрузил фургон у Тессы, направился, это, назад, и тут, ну, заметил, что у меня мало бензина, — объяснял Колин с важным видом, и от возбуждения его произношение изрядно приблизилось к просторечному. — Так что я заехал на заправочную станцию, ну, и представляете, на кого я там наткнулся — на старого дружищу Барри Эджесона. Ну, а я с ним тысячу лет не виделся. Он был того, ну, в армии. Ну и так как мы оба оказались близко от «Золотого льва», который всегда был нашим любимым пабом, мы, естественно, ну, зашли, чтобы отметить. А потом я опомнился, только когда уже все закрывалось, а я уже так нагрузился, что лучше всего было оставить фургон на стоянке у пивной. Ну, тогда мы с Барри отправились есть цыпленка с чесноком. Черт, острый же он был. Ну, а затем взяли такси и поехали домой. О пожаре я узнал только что, когда сюда подъехал, а все картины целехонькие у меня в фургоне. Черт побери. Если бы они были не у меня, они бы сгорели, как и само здание. Чертовски повезло, я думаю, что дружище Барри наконец уволился из этой своей армии.

…………………………………………..

— Если память мне не изменяет, — сказала Холли без четверти шесть тем же вечером, — твоя мамочка однажды сказала, что она терпеть не может вечеринки, на которых полно незнакомых людей. А сейчас она сама устраивает такую вечеринку, хотя с той поры прошел всего год. Что ты об этом думаешь? — спросила она, обращаясь к Оливии и строя рожицу, чтобы ее рассмешить. — Что случилось за этот год с твоей мамочкой? Узнала бы ты ее тогда, если бы встретила на улице?

Они сидели в оранжерее отеля, устроив себе краткий, но заслуженный перерыв. После чудесного обретения картин Росс сообщил группе фотографов, а также корреспондентам радио и телевидения, что выставка откроется по расписанию и что она будет проводиться в «Мызе». А так как пожар в галерее Девениша стал такой громкой новостью, то и о выставке Тессы упоминалось во всех новостях, так что она получила хорошую рекламу. Они никогда в жизни так напряженно не трудились. Целых семь часов они переделывали танцевальный зал в импровизированную выставочную галерею, и кругом царила такая суматоха, что все — и флористы, и развозчики продуктов, и электрики и даже случайно забредший в «Мызу» журналист, все присоединились к общему делу. Со сверкающей люстрой, обычно являвшейся основным источником света в зале, соревновалась неяркая, но эффективная точечная подсветка, которая выгодно освещала развешенные по стенам картины. В центре зала находился овальный, щедро нагруженный всякой снедью банкетный стол, на обоих краях которого стояли корзины с шампанским. Триста лаковых каталогов сгорели в галерее, но вместо них Макс быстренько напечатал на своем принтере пятьсот листов с необходимой информацией, чтобы раздать их посетителям. На часах было почти шесть, и хотя это казалось невероятным, но все уже было готово к открытию.

— Ведь не узнала бы? — ворковала Холли, в то время как Оливия пыталась схватить ее за сережку.

Тесса глотнула белого вина и улыбнулась.

— Могла бы и узнать, на мне ведь все-таки то же самое платье.

— Ну, когда станешь мегазвездой, это тебе больше с рук не сойдет! Не волнуйся. Я умею тратить чужие деньги так же, как и свои, — я отправлюсь с тобой по магазинам к покажу тебе, как это делается.

Тесса представила себя в ярко-оранжевых колготках с лайкрой и в туфлях с блестками на высоких каблуках и быстренько сменила тему.

— Ну, так как прошел вчерашний вечер? — живо спросила она. Поскольку Холли об этом не упоминала, Тесса полагала, что кризис миновал. — Ну как, ты передумала расставаться с Максом?

Лицо Холли погрустнело.

— Слава богу, мы были сегодня так заняты, — сказала она с печальной улыбкой, — что, по крайней мере, у меня не было времени думать, как мне плохо. Это был просто кошмар, Тесса, но я это сделала, мне это удалось. Я сказала ему, что больше не хочу с ним встречаться.

— Боже мой! Отказываясь верить, что у Холли на самом деле хватило силы воли сделать это, Тесса приблизилась к ней. — А что он ответил?

— Ну, вообще-то, он не очень расстроился, — ответила Холли немного огорченно. — Удивился, конечно. Он явно не ожидал, что никчемная девица вроде меня может так поступить с таким видным мужчиной, как он. Но в конце концов он просто пожал плечами и сказал, что если я так хочу, то пожалуйста.

— Ну и, — сочувственно подталкивала ее к продолжению излияний Тесса.

— Ну, я встала с кровати, оделась и вышла на улицу. А когда через час вернулась, он уже ушел. Я думала, что если я скажу ему об этом, когда мы вместе в постели, он не захочет меня терять и постарается переубедить, — сказала Холли, глаза которой начали наполняться слезами. — Ведь на самом деле я хотела, чтобы именно так он и поступил, но он не предпринял никаких попыток меня удержать. Макс был очень вежлив весь день, а я была вежлива в ответ. И все было так ужасно. Но я знаю, что я поступила правильно, — заключила она, начав брать с тарелки с закусками, которую Тесса взяла со стола, и машинально засовывать в рот все, что попадалось под руку. — Но все равно это все было так тяжело перенести, мне до сих пор не верится, что я так поступила… что я так поступила с собой.

Тесса, которая прекрасно знала, каково это переживание, сказала, чтобы утешить подругу:

— Но ты ведь знаешь, что так и надо было поступить, что так будет проще. Ты его забудешь… встретишь кого-нибудь еще…

— Ну да. — Горестным жестом Холли наколола на вилку кусочек рыбы. — В море еще много рыбы, и ведь не все они скоты.

— Конечно, нет. Многие из них могут быть даже очень хорошими. — Тесса подумала, приедет ли Эдам Перри. Она послала ему приглашение, но Холли на прошлой неделе упомянула, что он сейчас в Португалии.

— Все дело в том, — уныло ответила Холли, — что я влюбляюсь не в тех.

 

ГЛАВА 57

К шести тридцати стало ясно, что выставка будет иметь огромный успех. Атмосфера в зале, до отказа набитом посетителями, была оживленная, и импровизированная смена места проведения выставки только добавила дополнительный градус к общему возбуждению. Тесса видела, что назревает настоящая веселая вечеринка. Она искренне радовалась, когда слышала, как хвалят ее картины, и радость ее возросла еще больше, когда она поняла, что хвалят их всерьез. Картины ее уже вовсю покупались как профессиональными скупщиками, так и частными коллекционерами, которых не смущали цены, установленные Россом и Маркусом Девенишем. Самой же Тессе цены эти казались просто запредельными.

— Ты этого стоишь, — уже в десятый раз за вечер втолковывал ей Росс, когда она впадала в панику, боясь, что картины останутся не раскупленными. — Тесса, все убеждены, что так и надо, и поверь, цены не такие уж высокие, это плата за твой тяжелый труд и награда за талант, не говоря уже о том, — закончил он, похотливо подмигнув ей, — что сюда заложены и мои комиссионные.

И, к огромному облегчению Тессы, страхи ее действительно оказались безосновательными. В зале тут и там на рамах картин появлялись красные таблички с надписью «Продано», и к ней все время подбегала Холли, чтобы пересказать какую-нибудь скандальную сплетню или с гордым видом поведать о том, кто что купил.

— Ну, что, теперь ты счастлива? — спросил Росс, опираясь на свою черную тросточку и весело глядя на Тессу. В своем темном костюме, с почти черными волосами, он был так красив, что у Тессы перехватило дыхание. Невозможно было даже представить, что он мог остаться инвалидом на всю жизнь, оказался бы заключенным в этом бесконечно совершенном, но неподвижном теле. Она была так счастлива… они были так счастливы…

— Очень счастлива, — призналась Тесса, обняв Росса за талию, — хотя, конечно, это может быть из-за шампанского.

— А может быть, из-за того, что эти торговцы с Бонд-стрит, которые стоят вон там, называют тебя новым талантом, — проговорил он, так как только что бессовестно подслушал их разговор. — Ну, давай, новый талант, поцелуй меня.

Когда теплые губы Росса коснулись ее губ, вокруг засверкали вспышки фотоаппаратов, и этот интимный момент был запечатлен для потомства, а также для утренних газет. Представители прессы, явившиеся сюда в огромном количестве, нюхом чуяли сенсацию, знали, где ее найти.

— Как жаль, что так произошло с Друмлаханом, — прошептала Тесса, касаясь губами мочки уха Росса, — замок продали с молотка на прошлой неделе какому-то лондонскому консорциуму.

Росс склонил голову набок и искоса посмотрел на нее, на лице его было самое невинное выражение.

— Хм, ну, ничего, — загадочным тоном произнес он, — будут и другие замки.

Тесса, однако, не могла оставить эту тему.

— Скажи, — произнесла она медленно, как бы сомневаясь, задавать или нет свой вопрос, — ты бы и правда остался в Шотландии, чтобы наблюдать за работами?

Росс не мог удержаться, он разразился хохотом. «Это, — подумал он радостно, — не давало ей покоя несколько недель».

— Конечно нет, милая. Для такой работы нанимают людей. Я так сказал, просто чтобы посмотреть, как ты отреагируешь. — Затем, пока она не успела ответить какой-нибудь колкостью, он ее снова поцеловал, очень пылко.

— На нас же смотрят, — сказала Тесса, отстраняясь от него и пытаясь вернуться в русло соблюдаемых в обществе приличий. Она раскраснелась и приглаживала свои волосы. — А где Оливия?

— Последний раз я ее видел с Эдамом, и она размахивала красной биркой, я думаю, что ее продали.

«Ага, значит, Эдам здесь», — подумала Тесса и улыбнулась в душе, надеясь, что судьба вмешается и расставит все на свои места. Холли была здесь и производила впечатление одинокой девушки, у которой нет никаких забот, но которой кто-то нужен. А Эдам все-таки очень приятный человек.

В это мгновение чья-то загорелая рука обвила талию Тессы, и на ухо искусительным голосом зашептали: «Ну, так каково это — чувствовать себя знаменитой?»

Тесса резко обернулась, не обращая внимания на выражение лица Росса, и расцеловала Доминика в обе щеки.

— Я думала, ты не приедешь.

— Разве я такое пропущу? — спросил он, обведя жестом зал. — Разве могу я сказать: «А, черт с этим, как я доберусь из Корнуолла до Бата, если у меня нет денег даже на автобус». Кроме того, — продолжал он сценическим шепотом, — со мной сейчас моя очередная будущая жена, она довезла меня сюда на своем «лотусе». Она, кроме того, что красива, еще и…

Росс, который продолжал относиться к Доминику с недоверием, отошел в сторону. Тогда Доминик обнял Тессу за талию покрепче.

— Ну как, ты правда счастлива?

Помня о том, что волосы ее уже выбились из-под гребешков, Тесса сдержанно кивнула и еще раз обняла Доминика.

— Счастлива, — заверила она его. Временные беспокойства, которые иногда возникали у нее… Антония… тревога, что она может не удержать Росса… его многочисленные предыдущие женщины… все это сейчас не имело значения. — Счастлива, — повторила Тесса. — Никогда не подозревала, что можно быть такой счастливой, но только боюсь, не слишком ли я самодовольна.

Чувствуя, что Росс по-прежнему наблюдает за ними издали, и думая, что на самом деле ему не в чем их упрекнуть, Доминик посмотрел на Тессу взглядом, полным обожания.

— Ну, если ты уверена, дорогая, что ты действительно счастлива, а не изображаешь счастье из благодарности, тогда все нормально. Никто не заслуживает быть счастливым больше, чем ты.

…………………………………………..

Эдам передал Оливию Холли и пожалел, что не может взять на руки и ее. Вид у Холли был слегка усталый, в глазах застыло напряжение, но в остальном выглядела она просто замечательно в своем платье из тафты, розовом, цвета жвачки, с фиолетовыми вкраплениями. Будучи человеком наблюдательным, Эдам заметил, как старательно Холли держится подальше от Макса, и это очень сильно его приободрило. Но он также понимал, что, ухаживая за ней, должен вести себя осторожно: прежние попытки завоевать ее, действуя как бульдозер, оказались совершенно неудачными. И сейчас было очевидно, что девушке нужнее не целый воз комплиментов, а сочувствие.

— Милая, у тебя такой усталый вид, что мне кажется, тебе будет полезно проспать, как минимум, неделю, — сказал Эдам, подводя Холли к креслу и беря два бокала шампанского с подноса проходившей мимо официантки. — Ты так много работала.

Холли, которая была рада, что подвернулся случай посидеть, ловко высвободила свой бокал из ручек Оливии и уныло улыбнулась Эдаму.

— Ты хочешь сказать, что я плохо выгляжу?

— Ну, не будь глупой, ты же заметила, что твой портрет продан. — Эдам кивнул в ту сторону, где висела картина, этот необычный, в ярких тонах портрет Холли с длинными рыжими золотистыми кудрями, подвязанными изумрудным платком, где она сидит на полу, поглощенная тем, что красит ногти на ногах.

— Правда? А кто его купил? — В ней вдруг взметнулась надежда, может быть, это сделал Макс.

— Я купил.

«Да, это не очень ее воодушевило», — подумал Эдам, увидев в удивительных серых глазах разочарование.

— Интересно, зачем?

Он пожал плечами и сказал просто:

— Мне нравится на тебя смотреть.

Холли, которая была не в состоянии удержаться, оглядела зал в поисках Макса, вон он, смеется, стоя рядом с Каролин Ньюман, и явно получает удовольствие от ее близости. Было очевидно, что чувство утраты испытывает только Холли. Макс же, не тратя времени даром, ищет ей замену. И мысль о том, что ей придется наблюдать за этой процедурой, как и за всеми последующими процедурами, — становилась все более непереносимой.

Эдам, для которого ее молчаливое горе было так же невыносимо, не мог больше молчать.

— Милая, да он относится к тебе, как к грязи. Он тебя недостоин. Ты должна уйти, ты же не можешь видеть его день изо дня в день и мучить себя без всяких причин.

— Еще как могу, — машинально ответила Холли, но тут же глаза ее заблестели от слез. — Мне нравится тут работать.

— Тебе может понравиться работать и где-нибудь в другом месте, вдали от Макса Монагана, — сказал Эдам прямо. — Каждый раз, когда ты его видишь, это тебе причиняет боль. Если ты хочешь поскорее забыть его, тебе нужно порвать с ним полностью.

Несколько последних бессонных ночей Холли твердила себе то же самое. Резко порвать отношения — это жестоко, болезненно, но очень эффективно; именно это она и должна сделать. Но, как оказалось, чтобы окончательно расстаться с Максом, требуется намного больше храбрости, намного больше, чем она думала и чем у нее не было. Холли все-таки не суперженщина. Она просто Холли, известная своими яркими одеждами, большой грудью и неумением разбираться в мужчинах.

Холли поцеловала темную головку Оливии, не имея сил посмотреть Эдаму в глаза.

— Я знаю, что должна это сделать, но я никак не могу решиться.

— Нет, можешь, — сказал он настойчиво. — Послушай, я только что купил ресторан в Альгарве, ты бы могла там работать, заведовать баром. Я серьезно, Холли, это прекрасная возможность. Ты будешь в своей стихии…

Мысль была настолько нелепой, что Холли громко рассмеялась.

— Но я не смогу заведовать баром в Португалии.

— А почему?

На несколько секунд она снова стала прежней Холли. Похлопав Эдама по руке и склонившись вперед, чтобы шепнуть ему на ухо, она медленно произнесла:

— Потому что, дурачок, я не говорю по-португальски.

…………………………………………..

— Если это не мое дело, так и скажи, — проговорил Росс, — но я не мог не заметить вчера, что со времени прошлой нашей встречи ты пополнела. Я спросил об этом Грейс, и она мне сказала, что ты ждешь ребенка.

В ответном взгляде Мэтти сквозила грусть. Последний раз она была в «Мызе» в тот вечер, когда встретила Ричарда. И сегодня, когда она шла к отелю по залитой светом дорожке, на нее нахлынули воспоминания. Мэтти так и не смогла выкинуть то розовое платье с прожженной сигаретой дыркой на рукаве.

— Я также спросил ее, от кого, — сказал Росс мягко.

Мэтти внимательно посмотрела на него.

— И Грейс сказала?

— Но я же ее отец, естественно, она мне сказала. Мэтти, я не очень горжусь своим прошлым романом с Антонией. Ричард был хорошим человеком. Я просто не представляю, каково было тебе, когда ты услышала, что он умер… и сейчас, хотя в этом нет твоей вины, ты оказалась в той же ситуации снова.

— Ну, не совсем в той же ситуации, — спокойно заметила ему Мэтти, глядя через его плечо на выполненный углем портрет Оливии. — Я знаю, что Ричард меня любил. Иногда, когда я думаю об этом, я переживаю еще больше, но все-таки чаще это, наоборот, меня утешает.

— Вместе вам было бы очень хорошо, — сказал Росс, понимая, что это действительно так. Мэтти обладала достоинством, излучала тепло и была способна на истинное сострадание. Она совсем была непохожа на Антонию, ничем и ни в чем.

— Послушай, меня не было рядом, чтобы помочь, когда родилась Грейс, и я понимаю, что я опоздал на восемнадцать лет. Но я буду очень благодарен, если ты позволишь мне помочь тебе на этот раз. Пожалуйста, не возражай, я связался со своими адвокатами, и кое-что мы устроили. Тебе не придется беспокоиться о своем финансовом положении.

Мэтти нахмурилась.

— Я не нуждаюсь в благотворительности…

— Это не благотворительность, — строго перебил ее Росс, — это оплата долга, который уже давно пора было вернуть. Кроме того, — добавил он более веселым тоном, — это может обойтись недешево — вырастить умного молодого счетовода. К трем годам он будет кричать, требуя новые батарейки к своему калькулятору, а на день рождения в четыре года уже попросит компьютер.

— Да, — сказала Мэтти, улыбаясь, — вполне возможно.

…………………………………………..

Воспользовавшись тем, что Мэтти и Росс были заняты, Грейс робко подошла к Тессе.

— Привет.

— Грейс! Я так рада, что ты смогла прийти, — подтвердив свои слова объятием, Тесса затем сделала шаг назад. Взглядом художника, да еще при такой хорошей подсветке сзади, она могла разглядеть сходство между отцом и дочерью, которое Росс был не в состоянии заметить. Конечно, общий тон был совершенно другим, но четкий контур лица и эти рельефные скулы совершенно одинаковы, и — хотя это была уже не физическая характеристика — их целеустремленность, упорство в достижении того, чего они хотят, тоже было явно их общей чертой.

— Как странно снова находиться здесь, — промолвила Грейс, не зная, что сказать. — Мне все время кажется, что я должна убирать посуду со столиков.

— Наслаждайся. Я, например, наслаждаюсь. И, кроме того, Грейс, — сказала Тесса, немного понизив голос, — я хочу, чтобы ты знала, как я счастлива, что вы с Россом между собой разобрались. Я была поражена, когда он вчера рассказал мне, но я уже начинаю привыкать к этой мысли. Как там между вами обстоят дела?

— Ну, думаю, не совсем плохо. — Грейс пожала плечами, затем улыбнулась. — Если учесть, что мне надо отучиться называть его «мистер Монаган».

— Да, это будет трудно, — посочувствовала Тесса, пытаясь приободрить ее, — вам обоим. Росс еще толком не успел свыкнуться с мыслью, что он отец Оливии, а теперь вдруг у него обнаружилась и взрослая дочь. Дай ему время. Не ожидай слишком многого слишком скоро, вот и все.

— Я и не ожидаю, — просто ответила Грейс, — я понимаю, что ему нелегко, но я просто счастлива, что он теперь все знает.

…………………………………………..

— Несколько слов для прессы? — попросила одна из журналисток с зазывной улыбкой. Макс Монаган был еще лучше в жизни, чем по телевизору, когда он выступал, рекламируя свою очередную книгу. Эта мрачная красота вкупе с таким явным высокомерием действовали просто безотказно и делали Макса неотразимым. — Что на самом деле происходит между вами и Франсин Лалонд? Вы ездили в Швейцарию, чтобы встретиться с ней? Какие у вас планы на будущее?

Краем глаза Макс заметил Холли, которая была увлечена разговором с Домиником, ее яркие волосы были окружены светящимся ореолом от света, падающего на нее сзади из дверного проема. Максу даже показалось, что он чувствует запах ее духов. Он снова повернулся к журналистке.

— Я написал сценарий фильма. Франсин его читает. Я ожидаю, что она приедет сюда через несколько недель… но пока скажем только, что мы хорошие Друзья.

— Как скучно, — надула губки журналистка и протянула бокал, чтобы его снова наполнили. — Ну, давайте, Макс, выкладывайте. Со мной вы можете быть нескромным. Вы собираетесь пожениться?

Макс пил уже с двух часов, так как, сделав на компьютере пятьсот рекламных листовок для Тессы, ощущал сильную жажду. Он прекрасно понимал, что находится на грани того, чтобы быть нескромным. «Хотя, — подумал он, — какая, собственно, разница». Он любит Франсин, а Франсин любит его, она ведь ему так и сказала, когда он звонил ей несколько дней назад. С легкой улыбкой он ответил журналистке:

— Ну, я бы не исключал такой возможности…

…………………………………………..

— Что со мной? — переспросила Холли, не зная, смеяться ей или плакать. — Да ничего особенного. Я люблю Макса, который относится ко мне, как к чему-то, что прилипло к подметке ботинка. По его мнению, я всего лишь одна из тех, с кем разок переспал и даже имя помнить не надо. Я сказала ему, что не хочу его больше видеть, а ему просто пришлось изобразить разочарование. Думаю, я больше не смогу здесь работать на него, и мне уже предложили работу за границей. Но, похоже, я не решусь и на это, потому что тогда я больше не увижу Макса. А если не считать этого, — закончила она устало, — то я в полном порядке.

Доминик почти не встречался с Холли с той самой ночи, которую они провели вместе в ее квартире, а когда они случайно сталкивались в домике Тессы после этого, в отношениях между ними всегда чувствовалась напряженность, если не сказать больше, так как с неудачей в половой жизни они оба столкнулись впервые. Доминик вспомнил о том унизительном положении, в которое попал. Холли пришла к заключению, что по привлекательности ее можно сравнить с садовым слизняком, в результате получилась самая несчастная ночь. Холли настаивала, что во всем виновата она, но это была их взаимная неудача, которая оставалось их общей тайной, мрачной и постыдной. Во всяком случае, Доминик очень надеялся, что все это останется тайной. Если только Холли посмеет открыть рот, он просто не будет с ней больше разговаривать. Но сейчас ее минорное настроение и ее несчастный вид скрадывали ту неловкость, которая была между ними, так что Доминик даже сочувствовал Холли.

— Ну, ему явно нравилось твое тело, — сказал он, криво ухмыльнувшись, — хотя бы это должно тебя утешать.

— От этого только хуже, — заявила с несчастным видом Холли. — Макса интересовал только секс, когда он бывал у меня. Я чувствовала себя так, словно я — резиновая женщина. Это было ужасно.

— Ну, тогда уходи.

— Я не хочу уходить.

— Ну, в таком случае, — сказал Доминик, начиная слегка раздражаться, — оставайся.

— Как я могу оставаться, — проныла Холли, вылив белое вино на рукав джинсовой рубашки Доминика, — он же меня не любит. Это еще хуже.

…………………………………………..

Холли совершенно затолкали, пока она пробиралась через душный, забитый народом зал. Макс сейчас разговаривал с Сильви и Колином, а Каролин Ньюмен по-прежнему крутилась возле него. Наконец Холли открыла двери, которые вели на террасу, и вышла наружу. Холодный ночной воздух обдул ее горячие щеки. Залитые ярким светом лужайки, которые уходили вниз и терялись дальше в темноте, напомнили ей о том, что она собирается сделать широкий шаг в неизвестность.

Через несколько секунд к ней уже присоединились Тесса и Эдам, который, предусмотрительно прихватив с собой бутылку, наполнил для них бокалы.

— Ну, мне, пожалуй, хватит, — сказала Тесса, — если я напьюсь, то могу сказать Максу, что я о нем думаю.

— Постыдись, — пошутил Эдам. — Он же только что простит тебя за то, что ты изобразила его на той картине, которую писала для Росса.

«Вечеринка» была единственной картиной на выставке, не предназначавшейся для продажи. Картина по-прежнему привлекала очень много внимания покупателей, критиков и простых любителей живописи. Если бы Росс хотел, он мог бы продать ее уже двадцать раз. Гесса не стремилась замыкаться в каком-то стереотипе, но тем не менее понимала, что именно такой стиль людям очень нравится. Охотнее всего они приобретали картины вроде «Вечеринки». «И сам того не желая, — подумала Тесса с грустной улыбкой, — Росс снова предопределил мое будущее».

— А, это неважно, — сказала Холли, осторожно примостившись на краешке стола и почувствовав, как холодный металл врезался в бедро. — Эдам, а в это время года в Альгарве тепло?

В темноте он не видел ее лица и, стараясь не переусердствовать, просто ответил:

— Да.

— А португальский выучить не очень трудно?

— Нетрудно. — Во всяком случае, Эдам так полагал. Какая разница, трудно это или нет. Если Холли поедет с ним в Португалию, то остальное уже неважно, но на всякий случай он соврал: — Конечно, нетрудно, это самый легкий язык в мире.

— Хм. — Холли сделала паузу и отпила из своего бокала. — Ну, в таком случае я, наверное, смогу его кое-как выучить.

— Ты едешь в Веламуру? — воскликнула Тесса, которая была явно аи fait в этой ситуации. «Черт, — подумала Холли. — Может быть, мне лучше подумать о работе во Франции?»

— Ну, если Эдам действительно не возражает, — сказала она, чувствуя непривычную для себя робость.

«Возражает?» — Эдам ненадолго задумался над словами Холли, покачал головой и улыбнулся в темноте. Может быть, наконец, когда Макс уберется с пути, у него появится возможность склонить ее на свою сторону, завоевать ее любовь и доверие.

— Ну, думаю, я смогу вынести твое общество.

Тесса обняла Холли.

— Ты поступаешь правильно, — заверила она подругу. — Но я буду ужасно скучать. Так когда ты уезжаешь?

Холли, опьяненная тем, что приняла наконец это судьбоносное решение, сказала:

— Завтра. — Затем помолчала и прикусила губу. — Ну, завтра было бы хорошо, но я полагаю, что мне надо отработать по договору две недели.

В дверях появилась Грейс с утомленной Оливией на руках. У Грейс и Тессы одновременно возникла одна и та же мысль, но озвучить ее первой Грейс не смела.

Тесса сумела, однако, сразу найти тактичный выход.

— Ну, поговорим с Россом, — сказала она, взяла раскапризничавшуюся дочку из рук Грейс и обменялась с ней заговорщицкой улыбкой. — Думаю, кое-что можно сделать.

 

ГЛАВА 58

Антония вышла из такси и поежилась. По дороге в отель она незаметно прикладывалась к бутылке водки, и когда водитель резко повернул, чтобы объехать кролика, холодная жидкость пролилась на ее белое платье от Александера Макквина. Теперь мокрая ткань прилипала к ее грудям, что было не очень стильно. Однако ничего, она может поболтаться на улице минут пять, и за это время как раз соберется с мыслями. Но только не надо слишком сильно напиваться. Ей нужно произвести максимальный эффект, а для этого необходима ясная голова. Кроме того, она хотела запомнить все подробности на будущее. Иначе какое может быть удовольствие от действительно незабываемого скандала, если на следующее утро в голове будет лишь мутный туман?

Через пять минут цепочка ее мыслей была грубо прервана. Когда она шла по узенькой тропинке, ведущей к задней части отеля, то споткнулась о чью-то брошенную туфлю.

Антония нагнулась, подняла туфлю и швырнула ее в кусты, попав Колину Роуланду прямо между лопаток.

— Черт, что это такое?! — заорал он.

Под ним захихикала Сильви. Колин, который все еще считал себя героем, настоял на том, чтобы отметить это на природе. Холодный ноябрьский воздух и матрац из опавших листьев, однако, в смысле комфорта оставляли желать много лучшего. Но поскольку это не Росс, то неважно, что ее размышления прервали.

— Какая мерзость, — произнесла Антония, которая успела увидеть голую задницу и большие красные трусы, пока Колин вставал на ноги и натягивал брюки.

— Боже, да это Антония Сеймур-Смит, — прошептала Сильви, которая тоже узнала одетую в белый шелк фигуру и этот резкий, недружелюбный, скандальный тон. — Тессе это не понравится.

— Да я и сам не в восторге. — Колин, который считал себя спасителем Тессы, уже достаточно наслушался про Антонию, так что она ему тоже не нравилась. Но поскольку, в отличие от Сильви, Колин не мог потерять здесь работу, он грубо обратился к Антонии:

— Послушай, здесь ты никому не нужна, от тебя одни неприятности, не пойти ли тебе домой?

«А он симпатичный, такой естественный, — подумала Антония. Внимательно оглядев его с ног до головы, она покачала головой. — Просто необработанный алмаз. И это ужасное произношение…»

— Я буду поступать так, как захочу, — ответила она надменно и швырнула недокуренную сигарету Колину под ноги. — И никакая безмозглая горилла вроде тебя меня не остановит. Тем более такая безмозглая горилла, которая во время спаривания даже не соизволит снять ковбойские сапога.

…………………………………………..

Холли увидела ее первой, она спокойно пила из своего бокала и разлила треть, когда резко обернулась, чтобы посмотреть на то, что происходит.

«Черт, — подумала она, раздражение и досада смешивались у нее с недобрым предчувствием. — Только Антонии тут не хватало». Росс вроде бы поговорил с ней на этот счет, объяснил, что это вечер Тессы. И меньше всего нужно, чтобы прилипчивая, взвинченная бывшая любовница устраивала тут скандал и портила вечер.

Через несколько секунд Макс тоже увидел несчастную вдову, тихо выругался и быстро пошел через зал к ней.

«Вечеринка, вечеринка, — думала Антония, с ухмылкой глядя на средних лет мужчину в ужасном красном бархатном пиджаке. — У нас тут вечеринка, как нам весело».

— Антония, что ты здесь делаешь? — негромко спросил Макс, схватив ее за руку выше локтя.

— Я что, под арестом? — Антония посмотрела на его руку, с удивлением подняв брови. Пухлые розовые губки скривились. — Мой дорогой Макс, ты же должен знать, как я влюблена, — она специально сделала паузу, затем добавила: — В живопись.

— Ты не должна здесь находиться, ты же это знаешь. — Макс понимал, что Антония может быть упрямой, поэтому действовать нужно очень осторожно. — Ты же понимаешь, насколько щекотлива эта ситуация.

Антония рассмеялась и снова отпила из своего бокала.

— Извини меня, но я думала, что доступ на выставку открытый. Разве у меня не столько же прав, как и у всех, кто пришел полюбоваться работами Тессы? Может быть, я захочу даже купить несколько этих прелестных картин?

Антония была рада, что не выпила всю водку до конца. Произношение ее было внятным, — боже, ей даже позавидует Джули Эндрюс, — и мозг ее работал достаточно четко, так что она понимала, что, если сумеет развеять подозрения Макса с самого начала, то можно будет считать, что она преодолела первое и самое важное препятствие. Если она устроит тут перебранку, после чего ее просто вышвырнут из отеля, то тогда ее поездка окажется бесполезной.

По-прежнему улыбаясь Максу и чувствуя, что на них обоих устремлены любопытные взгляды, Антония наблюдала, как Макс борется со своей совестью. Она ведь все-таки вдова, недавно пережившая трагическую утрату. А никто не хочет расстраивать вдов. Так просто не принято.

— Ну, если это тебя успокоит, — прошептала она доверительно, — я надолго не останусь. Позволь мне просто взглянуть на картины… выбрать что-нибудь… а потом я уйду.

Просьба была настолько основательная, что Максу стало ясно: он тут ничего поделать не может. Макс пожал плечами и отпустил ее руку. «Свое дело я сделал, — сказал он про себя. — Если Россу что-то не нравится, пусть сам выполняет черную работу».

— Ладно, — сказал он, отступил назад и на мгновение встретился с обеспокоенным взглядом стоящей на другом конце зала Холли. — Но только не задерживайся на весь вечер. И веди себя… прилично. Поняла?

«Приличная вечеринка, — думала Антония злорадно, идя дальше. — Приличные люди. Приличная Тесса Дювалль. Да любого нормального человека от этого просто вытошнит».

Чувствуя, что внимание к ней присутствующих все увеличивается, Антония послушно подошла к первой попавшейся картине и стала ее разглядывать, делая вид, что ей интересно: «Так, это средних размеров портрет Холли Кинг, толстой и, как обычно, разряженной, будто попугай, которая мажет ногти на ногах. Какая бессмысленная трата краски!»

…………………………………………..

Скрывая волнение и решив не позволять Антонии испортить вечер, Тесса снова повернулась к молодой репортерше, которая освещала выставку в местной газете.

— Извините, на чем мы остановились?

— Я как раз говорила, — сказала с серьезным видом девушка, — что вам так повезло, что у вас есть приятель, который может предоставить свой отель в ваше распоряжение. Ведь если бы не Росс Монаган, эта выставка не состоялась бы?

Тесса очень гордилась тем, что договорилась о проведении выставки с Маркусом Девенишем, ведь она сделала это без посторонней помощи. И хотя она была благодарна Россу, ее немного злило то, что ее собственные усилия, предпринятые в одиночку, были сведены к нулю. Кроме того, за последние три часа такой вопрос ей задавали в четвертый раз.

— Я уверена, выставка все равно состоялась бы, — ответила Тесса, стараясь скрыть раздражение и говорить размеренным тоном. — Не сегодня, конечно, но когда-нибудь в будущем…

— Но все же, — перебила ее журналистка, — ведь иметь богатого приятеля, который может помочь, должно быть, очень удобно.

— Э, да. — Тесса посмотрела на Антонию, которая, покачиваясь, пошла к столу с напитками, чтобы подлить себе еще, и на этот раз уже не могла скрыть сарказм в своем голосе: — Это как раз то, о чем я всегда мечтала. Если бы у него не было денег, то я с ним вообще бы не переспала.

…………………………………………..

«Черт побери», — выругался про себя Росс. Он возвращался в свой кабинет, после того как поговорил по телефону с одним заокеанским партнером, и, когда толпа немного расступилась, в замешательстве остановился у двери, неожиданно увидев Антонию, которая стояла перед одной из картин в дальнем конце зала.

Рядом с ним появилась Грейс, тоже с обеспокоенным выражением на лице.

— Она явилась пять минут назад. Макс с ней говорил, — сказала Грейс озабоченным тоном. — Макс уверен, что все будет в порядке, но я Антонии не доверяю. Она скандалистка.

Росс оперся на тросточку, чтобы не так болела левая нога. Он снова ощутил малоприятное чувство. Антония явилась одна, и хотя он просил ее не приходить, эту печать грусти, которая скрывалась за ее внешним спокойствием, было трудно не заметить.

— Может, она скоро уйдет, — сказал он и улыбнулся Грейс.

Грейс только хмыкнула. Ответной улыбки не последовало.

…………………………………………..

Мэтти изо всех сил старалась не смотреть в сторону Антонии, но взгляд ее то и дело возвращался к этой женщине. «Это вдова Ричарда», — думала Мэтти, разглядывая стройную элегантную фигуру в мерцающем белом платье. — Интересно, как бы почувствовала себя Антония, если бы узнала, что совсем близко от нее стоит любовница мужа, носящая его ребенка». Мэтти поежилась. Какое счастье, что Антония этого не знает. Такая ледяная красота вместе с острым языком, которым славилась Антония, без сомнения, уничтожит Мэтти одним махом. Но это все равно неважно, потому что Ричард по-настоящему любил ее, Мэтти, а не Антонию, и это тайна, которую действительно стоит хранить…

«Они все на меня смотрят», — думала Антония, круто повернувшись и застав всех врасплох. Это даже смешно — поймать их всех вот так: Макса, Хью Стоуна, Холли Кинг, вон Росс разговаривает с этой угрюмой официанткой, а вон Тесса Дювалль и даже Эдам Перри… Все смотрят на нее словно тюремные надзиратели…

— Ну, и что ты вылупилась? — спросила Антония, вдруг резко повернув голову и посмотрев на женщину, стоявшую справа от нее.

Мэтти, смутившись, притворилась, что ничего не слышала, и поспешно отвернулась.

— Я спросила, — медленно, с наслаждением повторила Антония, — что ты таращишься? Мы что, знакомы?

— Нет… прошу прощения… — Мэтти ужасно покраснела.

Антония широко улыбнулась, она была очень довольна собой.

— Да и вообще, что с тобой такое? Это ты такая жирная или беременная?

Мэтти плотно сжала кулачки, так что ногти врезались в ладони. «Ричард любил меня… и остальное неважно…» В глазах ее стояли слезы, и голос дрожал.

— Я? — произнесла она и заставила себя посмотреть в блестящие голубые глаза Антонии. — Я беременная.

…………………………………………..

— Что она тебе сказала? — Грейс, беспокоясь за мать, смотрела вслед удаляющейся Антонии.

— Ничего. — Мэтти покачала головой, не желая создавать проблемы. — Она… она спросила меня, не беременна ли я, вот и все.

— Ты должна была сказать, что это ребенок Ричарда.

— Грейс!

— Ну, ладно, может, ты и права, — уступила дочь, пожав плечами. Затем она улыбнулась. — Но ведь Ричард купил тебе те шелковые трусики, которые сейчас на тебе надеты. Ведь так? Жаль, что хотя бы это ты ей не сказала.

…………………………………………..

«Это так несправедливо, — думала Антония, которая внутри вся закипела от ревности, когда увидела Росса и Тессу, стоящих теперь вместе. — Если бы эта расчетливая стерва не ухитрилась забеременеть, то все было бы иначе».

В дни, последовавшие после смерти Ричарда, вспоминала Антония, она была просто вся разбита, но в то же время испытывала и счастье, потому что Росс к ней вернулся. В своем роде это было даже совершенно… как в прежние времена… пока не произошел этот глупый несчастный случай. Тесса прилетела в Бат и разрушила все, бесцеремонно оттолкнув ее, Антонию, в сторону. И сейчас Росс относится к ней, Антонии, словно к какой-то дряхлой, престарелой тетке: он добр, заботлив… и холоден. И будь она проклята, если станет и дальше терпеть этот глупый розыгрыш. Она его сильно любит и не позволит, чтобы все это происходило. Пора ему снова обратить на нее внимание. Как следует обратить внимание. А не обращать на нее внимание вот так, притворяться, делать вид, что она почти не существует, — это просто подло.

…………………………………………..

Все произошло за какие-то пять секунд. Для Тессы, которая все это наблюдала, эти пять секунд показались бесконечно растянутыми в замедленной съемке. Вот Антония спокойно стоит и, держа в руке бокал, смотрит на картину «Вечеринка». А вот уже без всякого предупреждения она нагнулась, сняла туфлю с левой ноги и, качаясь, сделала шаг вперед. Каблук-шпилька разбил стекло и пропорол дырку в центре холста. Кто-то закричал. По всему залу эхом разносился резкий звук, издаваемый каблуком-шпилькой, который Антония протягивала вниз, распарывая холст и царапая подкладную доску. Настала ужасающая напряженная тишина, которую нарушила сама Антония, которая, чтобы лучше рассмотреть результат своей работы, сделала шаг назад, и стекло захрустело у нее под ногами.

Эдам настиг ее первым, его обычно красное лицо сейчас побелело от ярости. Не доверяя свои чувства словам, он просто схватил Антонию и чуть ли не понес ее в сторону выхода.

«Вот так!» — гордо думала Антония. Это как раз то, что надо было сделать, чтобы дать Россу понять, что он не может просто так отречься от нее, когда ему удобно. Выражение на лице Тессы стоило всего этого.

— Росс тебя не любит! — крикнула она громко, чтобы слышали абсолютно все. — Он любит меня, он всегда любил меня…

Огромная соленая ладонь Эдама заткнула ей рот. Антония попыталась его укусить, но не смогла. Через несколько секунд они уже добрались до дверей, выходящих на террасу. И Антония с облегчением увидела, что Росс стоял прямо за дверями. «Все в порядке, он здесь, все будет хорошо…»

— Я вызову полицию, — сказал угрюмо Эдам, но Росс помотал головой.

— Еще чего не хватало! Это ведь выставка Тессы, давай ради нее не будем вмешивать сюда полицию, по крайней мере, пока.

Росс схватил руку Антонии, нельзя сказать, что нежно, но все-таки это было лучше, чем медвежий захват Эдама Перри. Антония была снова в состоянии дышать, она покосилась на Росса и улыбнулась ему, когда он повел ее в сторону оранжереи.

— Я знала, что ты поймешь.

Он открыл дверь, затолкал ее внутрь, запер дверь за собой и покачал головой. Взгляд его темных глаз, в которых смешались злость и полное непонимание, заставил ее содрогнуться.

— Я ничего не понимаю, — проговорил Росс медленно, — я не знаю, какого черта ты тут затеяла. Ты что, сошла с ума?

— Нет, не сошла. — Антония, дрожа, бессильно рухнула в плетеное кресло. Почему он не понимает ее? Почему он не успокаивает ее, почему не обнимет ее и не говорит, что все будет в порядке? — Не сошла, — не унималась она, и на глазах ее появились слезы. — Я тебя люблю.

Абсолютно растерявшись и одновременно разозлившись так, что еле сдержался, чтобы не ударить ее, Росс быстро отвернулся.

— Не говори такие чудовищные глупости.

— Это не глупости, — всхлипнула Антония, открыла сумочку и начала рыться в ней в поисках носового платка. — И ты меня любишь. Мы были счастливы, пока эта не появилась. Она все испортила. А затем, когда Ричард у… умер, ты вернулся ко мне и мы были сча… счастливы снова. Ты ее не любишь. Ты не можешь ее любить… Это подло!

Все шло наперекосяк. Антония даже не могла найти носового платка. Все еще отчаянно роясь на дне сумочки, она вдруг нащупала маленькую коричневую бутылочку со снотворным, которое прописал ей доктор после смерти Ричарда.

— Ну, если ты действительно так думаешь, — насмешливо ответил Росс, — тогда ты точно сошла с ума. Боже мой, ты вваливаешься сюда, портишь выставку Тессы и хочешь, чтобы я еще и одобрил все, что ты наделала?

Он по-прежнему стоял к ней спиной. Не долго думая, Антония отвернула крышечку, высыпала содержимое бутылочки на ладонь. Тут, наверно, таблеток двадцать, но они такие гладкие, ромбовидные и удивительно легко глотаются. Кто-то оставил нетронутый бокал вина на столике рядом с ней, значит, будет чем запить эти таблетки. Когда Антония заглотила снотворное, слегка поперхнувшись от горечи, она улыбнулась сама себе. «Теперь Россу придется что-нибудь сделать. Ему придется показать, — думала она со все возрастающей гордостью, — что он меня любит».

— Послушай, — сказала она, стараясь говорить как можно более непринужденно. Когда он обернулся, она протянула ему пустую бутылочку. — Я только что приняла эти таблетки. Все.

— Ну и хорошо, — спокойно ответил Росс, — будем надеяться, что они подействуют.

 

ГЛАВА 59

— Мне очень жаль, что так случилось. — Тесса не могла сдержать дрожь, она накинула пиджак Эдама на плечи и запахнула его вокруг себя и Оливии. — Но я не могла там оставаться. Это, наверное, нелогично? Да черт, мне плевать, если это нелогично, мне уже надоело терпеть и изображать понимание. Эта проклятая Антония делает то, что хочет! А как поступает Росс? Бежит за ней, оставляет меня одну, и я выгляжу полной дурой!

Холли не знала, что и сказать. Она никогда не видела, чтобы Тесса так злилась. Холли тоже озябла, но у Эдама был только один пиджак. По крайней мере, в машине они согреются.

Эдам открыл дверцу и помог Тессе с Оливией залезть на заднее сиденье.

— Куда хочешь поехать? К себе в домик?

— Куда угодно, — ответила Тесса, скрипя зубами, которые никак не прекращали стучать. Затем она закрыла глаза рукой и покачала головой. — Нет, прости, но не могли бы мы просто подождать здесь несколько минут? Может быть, Росс отделается от нее, может быть, он будет искать меня… Я не могу исчезнуть, не дав ему знать…

— Естественно, — сказал Эдам, заметив, что Оливия, слава богу, уснула. — Не извиняйся. Мы будем ждать столько, сколько тебе нужно.

…………………………………………..

— Повтори, что ты сказала, — велел Росс, понимая, что ситуация может действительно оказаться очень серьезной. Он мог справиться с бурей слез, за последние месяцы он сделался к ним практически не восприимчив, но эта новая, незнакомая ему ранее маниакальная эйфория приводила в ужас. Антония была безумно рада, чрезвычайно гордилась тем, что она сделала. И она ясно дала понять, что если он ей сейчас не поможет, то не поможет уже никто.

— Таблетки могадона, штук сорок, — соврала Антония, улыбка ее была радостной, но речь уже начала делаться неразборчивой. Парацетамол… штук тридцать. Я их приняла перед тем, как сюда приехать. Ну, и как много мне пришлось выпить? Восемь или девять бокалов вина, может быть, больше. Я могу умереть, милый, прямо здесь, в твоей прекрасной оранжерее. Тогда ты сможешь вспоминать меня каждый раз, когда будешь заходить сюда…

Росс прекрасно помнил симпатичную сестру одного из своих школьных товарищей. Когда ее бросил жених, она приняла пятнадцать таблеток парацетамола, и дело приняло скверный оборот, так как, сама того не подозревая, девушка приняла смертельную дозу. Действие лекарства было медленным и незаметным: на следующий день она сидела на койке в больнице, держала за руку своего неверного жениха и смеялась над своей собственной глупостью. А через два дня отказала печень, и через неделю девушка умерла.

Антония приняла в два раза больше парацетамола да к тому же выпила целый пузырек снотворного.

— Я вызову «Скорую помощь», — сказал Росс, направляясь к запертой двери.

— Если ты меня оставишь, — медовым голосом произнесла Антония, — я разобью стекла в оранжерее и перережу себе вены.

Росс понимал, что он не может рисковать, принимая это за бред. И сил усмирить ее у него тоже не хватило. Но если он будет ждать, пока Антония впадет в кому, то может оказаться уже слишком поздно.

— Ну, — спросил он утомленно, — и чего ты хочешь?

— Тебя. Я хочу тебя. Я поеду в больницу, только если ты меня отвезешь. Только ты.

…………………………………………..

— …Росс даже не подумал, каково мне пришлось, когда все кругом на меня таращились и перешептывались. Просто не могу поверить, что я стояла там, как абсолютная идиотка, и ждала, когда он вернется. — Тессу несло, остановиться она была не в состоянии. Все отчаяние последних месяцев, которое копилось и подавлялось, сейчас выплеснулось наружу. Ей было плевать. Ей до смерти надоела эта Антония Сеймур-Смит, и Тесса была очень удивлена этой унизительной изменой Росса. Он был ей нужен, а он взял и исчез. Хватит с нее. — Пресса повеселится, просто не терпится узнать, что они из этого сделают.

— Но, милая, Росс всего лишь…

— Ой, пожалуйста, Эдам, — бросила она, прервав его возражения. — Пожалуйста, не извиняйся за него. Поехали. — Теса вдруг замолчала.

Холли проследила за направлением взгляда подруги, и сердце ее екнуло, когда она увидела Росса и Антонию, которые медленно шли по тускло освещенной автомобильной стоянке.

— Боже мой, — подавленно произнесла Тесса. — А я думала, что он будет беспокоиться обо мне. И об Оливии. Какая гадость.

Теплая рука Эдама погладила ее по плечу.

— Давай я схожу и поговорю с ним.

— Нет! Посмотри на них.

Через тонированное заднее стекло Тесса смотрела, как Антония идет нетвердым шагом, опираясь на Росса. Его рука обвивала ее талию, и хотя Росс сам заметно хромал, он старался помогать Антонии, шептал ей ободряющие слова, когда они направлялись к его машине, которая стояла менее чем в двадцати ярдах от «роллс-ройса» Эдама.

— Она испортила весь вечер, — прошептала Тесса, не веря своим глазам. — Она испортила один из самых важных вечеров в моей жизни, а Росс утешает ее, а не меня.

…………………………………………..

— Ой, Тесса, ты же не можешь здесь оставаться сейчас совсем одна, — ныла Холли, которая пошла за подругой в темный домик. Как только Тесса включила верхний свет, зазвонил телефон. Невольно вспыхнула искра надежды.

— Алло?

— Это Тесса Дювалль? Говорит Энди Левелин из «Ивнинг пост». Не могли бы вы прокомментировать сегодняшнее…

Тесса грохнула трубку на рычаг и выдернула телефонный шнур из розетки.

— Холли права, — мрачно сказал Эдам. — Что ты собираешься делать?

Бледная, но не пролив ни слезинки, Тесса сильнее прижала к себе Оливию — свое единственное утешение: пока Оливия с ней, все остальное неважно. Тессе стало жаль Эдама и Холли, которые оказались втянутыми в эту грустную историю и которые так трогательно о ней беспокоятся, поэтому она постаралась им улыбнуться. Улыбка получилась вымученная.

— Ну, мой паспорт наверху.

Эдам сделал шаг вперед и взял у нее из рук спящую Оливию.

— В таком случае, — заявил с он с характерной для него прямотой, — иди собирай вещи.

— Я пошутила, — вяло возразила Тесса.

— Чушь, — сказал он. — Этим не шутят. Ты отправляешься вместе с нами в Веламуру.

…………………………………………..

— Без комментариев, — прошипел Росс, когда на следующее утро в десять часов прохромал вниз по лестнице и вдруг столкнулся с отвратительно настойчивым Энди Левелином.

— Тогда не могли бы вы мне сказать, где находится Тесса Дювалль? — спросил репортер, намереваясь все-таки получить свою сенсационную новость. — Ее домик пуст…

— Черт. — Росс спал всего два часа, так что у него не хватало терпения разговаривать с этим борзописцем, глаза которого просто неприлично горели, да еще слушать его глупые комментарии. Он прекрасно знает и сам, что Тессы дома нет. Ее также нет у Холли. Оставив Антонию в больнице, он, нарушив строгий наказ докторов, сразу поехал искать Тессу по всему Бату, но найти нигде не мог. — Никаких комментариев, — повторил Росс мрачно, поскольку Энди Левелин все еще торчал здесь. — И я это всерьез. Просто проваливай.

— Кофе? — предложила Грейс, когда журналист неохотно удалился. По какой-то необъяснимой причине она стояла за стойкой администратора, одетая в темно-синий пиджак и такого же цвета юбку. Взяв предложенную чашку, он гневно на нее посмотрел.

— Ты что здесь делаешь?

— Холли уволилась. — Грейс, которая последние два часа готовилась к этому разговору, теперь говорила спокойно. — Ведь кто-то же должен, в конце концов, обслуживать гостей. Тебе понадобится администратор. А Сильви меня научила, что надо делать.

«У Сильви руки не тем концом вставлены», — подумал Росс, но поскольку Грейс, несомненно, была настроена решительно, он не стал с ней спорить. Сейчас у него есть более важные дела. Тесса и Оливия исчезли. Холли исчезла. Вполне логично предположить, что они вместе.

— А куда делась Холли? — спросил Росс, заставив себя произнести это так, будто на самом деле ему это совсем неинтересно. Грейс посмотрела на него с явным неодобрением.

— Не знаю, — сказала она правду, — но я знаю, что она с Тессой, если ты это хочешь узнать.

— Естественно, я это хочу узнать, — бросил Росс. — Она исчезла. Опять. И я, черт побери, хочу ее найти.

— Но ведь это ты прошлой ночью исчез, — съязвив, напомнила ему Грейс. — Тесса расстроилась. И я ее не виню.

Росс вспомнил, как Антония лежала без сознания в приемном покое больницы, как ей промывали желудок, как устанавливали капельницу. Прогноз очень неопределенный, предупредил его доктор, она может и умереть.

— Я тоже ее не виню, — сказал Росс тихо и более спокойно, представив себе, как, должно быть, Тесса себя чувствовала, когда он не вернулся. — Но тогда у меня не было выбора. Когда я ее увижу, я попытаюсь все объяснить.

Первый раз в жизни Грейс почувствовала жалость к своему отцу. Под его темными глазами появились темные круги, выглядел он просто ужасно.

— Я не знаю, когда ты ее увидишь, — сказала Грейс более теплым тоном. — В последний раз Холли звонила из Хитроу.

…………………………………………..

Когда в полдень Макс наконец спустился по лестнице, он посмотрел на Грейс и спросил:

— А что ты тут делаешь? Где Холли?

— А Холли здесь больше не работает, — ответила Грейс, очень довольная на этот раз. Уже много месяцев Макс так плохо относился к бедной Холли, что ни в коем случае не заслуживал никакого сочувствия. — Она уволилась.

— Чего? Не может быть! — Не веря своим ушам, Макс заглянул за стойку администратора, словно ожидал найти там Холли, которая спряталась где-нибудь за шкафчиком с документами. — И куда она подевалась?

— Не знаю. — Грейс жалела, что у нее с собой нет фотоаппарата. Выражение его лица было просто замечательным. — За границу уехала.

— Не может быть!

— Почему? — спокойно ответила Грейс. — Очень даже может.

 

ГЛАВА 60

Тесса была рада свежему соленому бризу, который дул с моря, и подвязала волосы так, чтобы они не мешали. Рядом с ней, лежа на ярко-красном коврике, Оливия сосала пальцы и счастливо сучила ножками. Глядя на нее, посетители приморского ресторана Эдама автоматически приходили к заключению, что это дочка Жульетты, черноволосой и черноглазой официантки. Золотистый равномерный загар делал Оливию похожей на португалку, и она явно превосходно чувствовала себя в этом великолепном умеренном климате Альгарве.

«По крайней мере, хоть кто-то счастлив», — подумала Тесса и вытащила блокнот для рисования, коробку с карандашами, надеясь возбудить в себе энтузиазм. Последние пять недель энтузиазма ей явно не хватало. Примириться с собственным несчастьем и так трудно, но делать счастливую мину при плохой игре — истинное мучение.

Но она просто обязана была выглядеть беззаботной и радостной. Эдам и Холли так трогательно заботились о ее благополучии и были так добры, что она чувствовала глубокий стыд перед ними. Отплатить за доброту она могла, только скрывая свои истинные чувства. Тесса приучила себя не плакать, по крайней мере, тогда, когда кто-нибудь это мог увидеть или услышать, и улыбаться — искренне, — когда требовалась улыбка.

Но те чувства, которые она никому не показывала и о существовании которых никто не подозревал, беспрерывно клокотали в ней, сворачивались в клубки словно змеи в гнезде. Она постоянно их ощущала, помнила о них: они всегда были с ней, от того момента, как она просыпалась утром, и до того момента, как она наконец поддавалась еще одному неспокойному сну. Чудесная португальская пища ее не привлекала, и она начала терять в весе. Холли откровенно завидовала ей, в то время как Тесса, глядя на свой впавший живот, могла лишь порицать себя за недостаток самообладания. Не привыкшая себя жалеть, она как раз этим сейчас все время и занималась.

И это ужасное ощущение явно не собиралось ослабевать или исчезать. Каждый день та же депрессия, та же непрерывная сердечная мука, что и накануне, время явно ничуть не лечило раны.

Тесса грызла кончик карандаша и глядела на рыболовные лодки, вытащенные на берег, и на сети, растянутые, словно паутина, над белым песком. Такая умиротворяющая картина. Тесса не понимала, почему она не может впитать в себя это безыскусное спокойствие, проникнуться им, почему не может просто пересчитать все, что у нее есть хорошего, и безмятежно жить дальше.

Но мысли о Россе продолжали ее преследовать. Каждый раз, когда она напоминала себе, что на него нельзя полагаться, ее же собственные мысли предавали ее, вытаскивая из памяти воспоминания, воскрешая то, как они вместе смеялись, были близки и как сильно любили друг друга. Каждый раз, когда Тесса говорила себе, что ведь Росс предал ее, она тут же вспоминала его смелость, терпимость, его экстравагантные, щедрые жесты.

Эта ситуация, в которой нет победителей, а есть только проигравшие, была крайне удручающей. А грустнее всего то, что ей приходится притворяться и делать вид, что все хорошо, что она, как и всегда, владеет своими чувствами.

…………………………………………..

Эдам хотел, чтобы Тесса была счастлива, почти так же сильно, как хотел, чтобы Холли его полюбила. Грустно, но он совсем не был убежден, что эти его мечты исполнятся. Холли произвела огромный фурор: посетители ресторана были от нее без ума, и работала она с трогательным усердием, чтобы расширить свой запас португальской лексики. Но то необходимое волшебство — та неопределенная химия — так и не материализовалась. Она даже словом не обмолвилась о Максе, но Эдам тем не менее чувствовал, что Макс постоянно присутствовал в ее мыслях. «Одна лишь хорошая новость, — думал Эдам грустно, — я не единственный мужчина в Веламуре, кто не обладает этой неуловимой химией». И местные жители, и приезжие, очарованные этим удивительным пышным телом и рыжими кудрями, делали все, что было в их власти, чтобы очаровать Холли, но каждый раз вместе с улыбкой получали отказ. Она была непроницаема для их дерзкой лести. Эти красивые смуглые черноглазые мужчины совершенно ее не интересовали, что, с одной стороны, было облегчением, считал Эдам. Но только он был бы гораздо больше счастлив, если бы смог избавиться от постоянно преследовавшего его подозрения, что этот жизнерадостный, трудолюбивый и морально безупречный сотрудник был просто манекеном, похожим на Холли Кинг.

После полудня в спокойный промежуток времени между обедом и ужином ресторан был почти пуст. Холли сидела за стойкой, склонив голову над книгой. Когда Эдам подошел, она вскочила, и книга проскользнула у нее между коленей и громко шлепнулась на пол.

— А я думая, ты ее уже прочитала, — сказал Эдам, прекрасно зная, что Холли действительно прочитала эту книгу. Динамичные, с закрученным сюжетом триллеры Макса Монагана занимали целую полку в ее шкафу, и она честно призналась несколько месяцев назад, что каждый из них прочитала не один раз.

— Нет еще, — солгала Холли, смутившись. Эти драгоценные книги и были для нее Максом, они давали возможность почувствовать, что он рядом. Она вскочила на ноги и поспешно засунула книгу в мягкой обложке под прилавок, потом взяла белое полотенце и начала полировать бокалы с таким рвением, словно от этого зависела ее жизнь. Покраснев под загаром, она спросила: — А где Тесса?

— На пляже. — Эдам пододвинул табурет, налил себе «Сан-Мигель» и сел. — Послушай, я все еще о ней беспокоюсь. Ты правда думаешь, что она тут счастлива?

Этот вопрос они уже обсуждали неоднократно, неудовлетворенные заверениями Тессы в том, что она счастлива. Холли, занятая тем, чтобы сохранить собственную маску довольной жизнью девушки, признала, что ей тяжело измерить глубину чувств Тессы. Временами ей казалось, словно два персонажа бьются здесь как в какой-нибудь мрачной пьесе, стараются доставить удовольствие много работающему режиссеру — Эдаму, естественно, — потому что это все-таки не его вина, что они работают с отвратительным сценарием.

— Ну, кажется, она в порядке. — Холли пожала плечами. — Мы всегда друг другу все рассказываем. Если бы она была действительно несчастна, я бы об этом знала. — Затем Холли помолчала, не совсем уверенная в своих словах. — По крайней мере, я убеждена, что она здесь счастлива в той же мере, как была бы счастлива и дома. И она явно не хочет возвращаться…

— А ты?

Эдам видел книгу, поймал ее, словно отец, заставший своего сына за чтением журнала «Плейбой». По-прежнему вытирая бокалы и ловко расставляя их, Холли посмотрела ему в глаза.

— Хочу. Но только потому, что я жалкая и слабая.

— И ты уедешь?

Холли пожала плечами и отвернулась.

— Нет, потому что ничего хорошего из этого не выйдет. Ни тут, ни там нет счастливого конца, но здесь, по крайней мере, у меня есть дело.

«Мог бы быть счастливый конец», — грустно подумал Эдам, допивая свое пиво. Он мог бы сделать так, чтобы конец был счастливым. Если бы только Холли выбросила Макса из головы и поняла, как он, Эдам, сильно ее любит.

…………………………………………..

К тому времени, как Макс остановился, чтобы передохнуть, за окном уже стемнело, и комнату освещал лишь зеленоватый свет от монитора его компьютера.

Он откинулся на спинку стула, выудил из набитой битком пепельницы недокуренную сигарету и с огромным удовольствием посмотрел на слова, написанные на экране. И пусть все остальное сейчас не ладится, но по крайней мере его работа идет хорошо, его последний роман выходит из-под пера с неимоверной легкостью, словно сам собой. Первоначальный тщательно составленный план по ходу дела был отброшен в сторону, и сейчас Макс учился доверять своим инстинктам: он понятия не имел, что случится дальше, он только знал: что бы ни случилось, все будет хорошо.

«Ну и ладно, — подумал он с грустью. — Книга — единственное порядочное событие за последние несколько недель». И хотя было только начало декабря, рождественские празднества уже начались, и в «Мызе» одну ночь за другой различные фирмы проводили свои вечеринки. Росс, который был не в самом радужном настроении, заперся у себя в кабинете с кучей бумаг, к огромному разочарованию снимавших номера в отеле женщин и к облегчению многострадального рабочего коллектива. Если бы Росс мог отменить Рождество, он бы так и сделал. Но поскольку это было невозможно, он просто отказывался принимать в нем участие. «Тессе, — подумал Макс со смесью сочувствия и раздражения, — придется за многое ответить, где бы она и эта стерва Холли сейчас ни находились».

Кроме того, Макса сильно раздражали Франсин и Грейс. Франсин бесила его тем, что он не мог никак связаться с ней последние два месяца. Грейс же, наоборот, всегда торчала рядом. И в то время как Росс явно свыкся с мыслью, что она его дочь, — их дружба, хотя еще и непрочная, постоянно укреплялась, — Макс совершенно был не в состоянии смириться с тем, что этот тихий, внимательный, сдержанный подросток — его племянница.

Слава богу, хоть Кэролайн Мортимер, подумал он, щелкнув мышью и глядя, как принтер начал выдавать свежие распечатанные листы рукописи, его литагент, приезжает завтра из Лондона, и он будет рад больше, чем обычно, видеть ее. Максу не терпелось показать то, что он написал, и так как ни Франсин, ни Холли сейчас рядом нет, ему так же не терпелось затащить Кэролайн в постель.

…………………………………………..

Когда на следующее утро в половине восьмого зазвонил телефон и наполовину его разбудил, Макс раздраженно заворчал. Но когда он услышал голос Франсин, то тут же полностью проснулся.

— Макс, у тебя голос, как у полудохлого. Ты в порядке?

Он привстал на локте, и тут же мир сделался прекрасным. И пусть Франсин выбрала совершенно неподходящее время, важно было только то, что она ему позвонила.

— Я прекрасно себя чувствую. А где ты? — Макс подумал, может быть, она снова в Англии, но потом решил, что если даже она и не здесь, то он все равно должен с ней встретиться. И теперь, когда книга так хорошо шла, он вполне может позволить себе отвлечься на несколько недель.

— Я на Барбадосе, милый. Такой чудесный остров и так жарко… мне кажется, что я в раю! Ты должен обязательно посмотреть, какой прекрасный вид открывается из этого окна…

Барбадос. Очень заманчиво, даже если не думать о пышном теле Франсин. Боже, у него от одной мысли уже возникла эрекция.

Макс посмотрел в окно на определенно не заманчивое серое небо и окутанные туманом холмы, улыбнулся и сказал:

— Я могу придумать и более приятное занятие, чем просто сидеть и любоваться видом. Если бы я оказался там, у тебя не осталось бы времени, чтобы…

— Ой, Макс, — произнесла Франсин со своим знаменитым чувственным вздохом. — Ты такой коварный! И ты прав, как было бы хорошо, если бы ты приехал…

— Так я приеду, — перебил он ее радостно. — Франсин, назови адрес. Я сяду в первый же самолет.

— Милый Макс! — На этот раз ее вздох был грустным. — Ты не понимаешь, тебе просто нельзя приезжать.

Эрекция опала, словно в молчаливом согласии с ее словами. Некоторое время Макс не мог ничего сказать.

— Понимаешь, мне надо было поговорить с тобой, объяснить, что я не могу сниматься в твоем фильме, — продолжила Франсин. Ее низкий голос стал еще глубже, а акцент усилился, как всегда происходило, когда она собиралась сказать Максу то, что явно ему не понравится.

Макс плотно сжал трубку, так что пальцы его побелели.

— Почему?

— Ну, я тут на прошлой неделе влюбилась в одного красивого мужчину! Ты, должно быть, о нем слышал, его зовут Пьетро Джанини. И завтра утром мы собираемся пожениться. Я так счастлива, Макс! Он именно тот, о ком я всегда мечтала… я за него жизнь отдам… Но Пьетро прочитал твой сценарий, и он считает, что такая роль для меня не подойдет. — Франсин помолчала, затем весело продолжила: — Так что, естественно, я должна сделать так, как он велел, раз уж я собираюсь быть порядочной женой, и сказать тебе, что сделка наша отменяется.

Макс просто не верил своим ушам: неужели это действительно происходит? Пьетро Джанини совсем не был красивым: он ужасно богатый, говорят, что он миллиардер, ему целых шестьдесят пять лет. А кроме того, он — что вполне естественно — один из самых влиятельных кинопродюсеров в мире.

— Понимаю, — сказал Макс наконец, сам не зная, почему он до сих пор не повесил трубку. Он ведь уже услышал все, что нужно.

— Я знала, что ты поймешь, — ворковала Франсин. — Мы ведь всегда понимали друг друга, правда, Макс? И я знаю, твой фильм будет удачным, даже если я не буду в нем сниматься. Ты найдешь кого-нибудь другого на мою роль.

— Конечно, найду.

— О, Макс! Я тебе должна сказать такую смешную вещь. — Забыв о недостатке воодушевления с его стороны, она продолжала щебетать. — Мой агент на той неделе прислал мне вырезки из газет, где говорится, что мы с тобой собираемся пожениться! Ведь просто можно обхохотаться, милый! Откуда только эти дураки журналисты берут такие мысли! Можешь представить, что кто-то всерьез поверит в такое?..

…………………………………………..

Сытый по горло работой и звуками пьяного веселья, доносившимися из танцевального зала, где сотрудники местной страховой компании развлекались на рождественской вечеринке, Росс забросил гору папок в ящик стола и взял пиджак.

— Скажи Хью, чтобы проследил за этими, — сказал он Грейс, кивнув в сторону пьянствующей компании. — Я выйду на несколько часов.

— Не забудь, что у тебя назначена встреча на два тридцать с человеком из «Комсэл».

Росс об этом совсем забыл.

— С Джеком Дрейфусом, — напомнила Грейс, — он собирается организовать торговую конференцию и арендовать зал на двести человек в середине января.

— А, правильно. — На лице Росса промелькнула улыбка. Положительной стороной стремительного ухода Холли оказалась Грейс, без которой отель вполне бы мог прекратить свою работу. Она знала все, часто даже предугадывала события, которые только еще назревали, и Росс был очень благодарен ей за тактичные напоминания. — Спасибо.

Когда он шел к дверям, Грейс окликнула его:

— Передашь маме, что я вернусь домой не раньше восьми?

Росс удивленно обернулся.

— Откуда ты знаешь, что я встречусь с твоей мамой?

Грейс покраснела и пожала плечами.

— Извини, я просто догадалась. У тебя такой вид, словно тебе это необходимо.

«Это странно, — подумал Росс, когда через пятнадцать минут остановил машину перед домом Грейс, — странно, что Мэтти оказалась тем человеком, с которым он сейчас чувствовал себя уютнее всего». У него уже вошло в привычку навещать ее раз или два в неделю, просто чтобы проведать и убедиться, что с ней все в порядке. Компания Мэтти постепенно становилась для него все более необходимой: эти дни посещения, казалось, были единственным спасательным тросом, соединявшим его с жизнью.

Только с Мэтти Росс мог по-настоящему расслабиться, только она по-настоящему понимала его, то, как он внутренне переживает. Их беседы, их разговоры: ее — о Ричарде, его — о Тессе — были всегда глубоко личными, и, что странно, они приносили, хотя и временное, но облегчение. Никто не понимал лучше Мэтти, что он чувствовал, потому что она сама чувствовала то же самое. «Это мазохизм, — решил Росс, — но это все-таки успокаивает. Не говоря уж о том, что это просто ирония судьбы…»

 

ГЛАВА 61

— Ну, — спросил Макс, находясь далеко не в карнавальном настроении. Даже присутствие Кэролайн Мортимер, имеющей в Лондоне репутацию легче всех залезающего в постель литературного агента, не развеселило его. Макс был настроен спорить, и, судя по серьезным глазам Кэролайн, она явно намеревалась заниматься тем же.

— Макс, это неплохо, — начала она ровным тоном, затем поправила подкладные плечики своего коричневого замшевого пиджака, что было верным признаком того, что сейчас начнутся неприятности. — Но это совсем плохо, если ты понимаешь, что я имею в виду.

«Мы еще не были в постели сегодня, — напомнил себе Макс, — наверное, она просто раздражена». Торопливый обед, за которым последовал целый час скоростного чтения (этим Кэролайн тоже славилась), такое времяпрепровождение не располагает к хорошему настроению. «Или, может быть, — подумал Макс мрачно, — это какая-то шутка». Да, черт возьми, он просто уверен, что его последний роман великолепен.

— Ты о чем? — спросил он раздраженно, указав на отвергнутые листы рукописи, аккуратной стопкой лежавшие перед Кэролайн. — Да это просто великолепно. Я никогда ничего в жизни так легко не писал. Роман лился из меня сам собой…

Кэролайн откинулась на спинку вращающегося стула, закурила сигарету и своими серыми глазами насмешливо посмотрела на Макса.

— Послушай, жестокая правда — это моя работа. За это я и получаю свои жалкие десять процентов. Ради бога, Макс! Как роман это даже хорошо, но это не твой роман. Это не пройдет. Твой читатель ждет действия, секса, страха, насилия и снова секса. А ты, черт побери, выдаешь им любовную историю.

— Что? — Макс уже второй раз за сегодня не верил своим ушам, он стоял и гневно смотрел на нее.

Макс выхватил сигарету у нее из пальцев. Кэролайн спокойно вынула другую из открытой пачки и снова закурила.

— Поверь мне, — сказала она, выдув совершенное колечко дыма. — Я знаю свою работу и прекрасно это понимаю, и ты мне можешь доверять. Мы бы могли опубликовать этот роман, естественно, но это совсем не то, чего читатель ожидает от Макса Монагана, так что, послушай моего совета, издай его под другим именем. Роман хороший, Макс, он чудесный. Если бы я не была литагентом, я бы просто прослезилась. Но это все-таки любовная история, и сейчас меня очень интересует, кто эта женщина, от которой ты без ума? Давай, Макс, я просто заинтригована. Скажи, кто она такая. Ты же знаешь, что можешь мне доверять.

Кэролайн совершенно ничего не поняла. И предала его. Черт! Макс, не привыкший к тому, чтобы его кто-нибудь критиковал, и тем более его литагент, продолжал гневно на нее смотреть.

— Я ни от кого не без ума, — резко бросил он.

Но Кэролайн просто пожала плечами, улыбнулась, всем своим видом показывая, что она не верит ему, что ей лучше знать.

— Ты ошибаешься! — возразил Макс, затушил недокуренную сигарету и подавил в мозгу слегка раздражающую мысль о том, что Кэролайн, возможно, права. — Это очень хорошая история, вот и все, а то, что в ней содержится чуть-чуть больше интереса к любви, чем обычно, так это абсолютно ничего не значит.

— Я никогда не ошибаюсь, — ответила Кэролайн, приглаживая свои гладко зачесанные волосы левой рукой и поглядывая на часики. — Макс, подумай об этом. Может быть, тебе пора уже обзавестись семьей, остепениться. Это не такая уж страшная мысль, так что перестань с ней бороться. Послушай, мне через час надо успеть на поезд. Мы собираемся провести этот час в постели?

— Естественно, нет, — прорычал Макс, неимоверно раздраженный ее отношением. Не только она может быть упрямой.

— Боже мой, да он еще и верность хранит, — сказала Кэролайн с ироничной улыбкой. Она встала, оправила свою безупречную юбку и постучала по рукописи пальцем с профессионально наманикюренным, полированным бежевым ногтем. — Хочешь верь, а хочешь нет, но мне приятно было об этом прочитать. Такие люди, как ты, не созданы для холостой жизни.

— Да ты с ума сошла!

— Перечитай это еще раз, милый. — Кэролайн взяла сумочку и беспечно накинула ее на плечо. — Когда успокоишься. Если у тебя есть хотя бы половина из тех мозговых клеток, о существовании которых я подозреваю, ты и сам все увидишь.

Макс тихо выругался. Это было уже слишком. Такого он не мог перенести.

— И перестань думать, что этого надо стыдиться, — заключила Кэролайн, держась уже рукой за ручку двери. — Все вполне естественно. И если это тебя утешит, я даже ей завидую. Кто бы она ни была, ей очень повезло.

…………………………………………..

Сняв телефонную трубку, чтобы никто не помешал ему звонком, и взяв бутылку хорошего вина, разделить которую с ним Кэролайн Мортимер не пожелала, Макс сидел за своим романом. Ему понадобилось четыре с половиной часа, чтобы перечитать пятьсот страниц законченной рукописи. К тому времени, как он дочитал, бутылка опустела, все сигареты закончились, и у него заболела спина.

И что еще хуже, он вынужден был признать, что Кэролайн права.

«Черт побери», — сказал про себя Макс, злобно глядя на разбросанные по кровати страницы. Он не понимал, как такое могло случиться… он действительно не осознавал, что он делал… он никак не мог взять в толк, как такой персонаж мог втиснуться в его роман и завладеть им совершенно, особенно, если все черты и замашки этого персонажа, несомненно, списаны с Холли Кинг.

Надо признать, что Макс уже перестал ее ненавидеть. Настоящая Холли была намного лучше, и первое впечатление, которое она на него произвела, оказалось обманчивым. Ее общительная натура, ее кричащая манера одеваться больше не оскорбляли его, и Холли, безусловно, была хороша, как в постели, так и в других отношениях. Вначале, когда Холли изо всех сил пыталась его поразить, он, естественно, сторонился ее, так как его отпугивали такая откровенная щенячья преданность и обожание. Но как только она утихомирилась и начала относиться к нему нормально, она сразу изменилась в лучшую сторону, в его глазах — до неузнаваемости. С ней весело. Когда они были вместе, то ладили между собой превосходно. А самое главное — они друг друга прекрасно понимали. И Макс, разумеется, понимал, как мужчина — если только это такой мужчина, который вообще намерен жениться, — может влюбиться в Холли и захотеть взять ее в жены.

Но теперь Макс вынужден был признать, что он, сам того не замечая, стал более эмоционально привязан к ней, чем ожидал.

«Кто бы мог подумать, — говорил он про себя, проводя указательным пальцем по краю пустой рюмки. — Жизнь действительно странная штука, но если Кэролайн допускает, что я позволю своему сердцу управлять головой, то она недостаточно хорошо меня знает». Макс решил, что ей следует радоваться, по крайней мере тому, что он вовсе не принадлежит к числу тех мужчин, которые женятся.

…………………………………………..

«Наверное, это к лучшему, — подумал Росс, — что на дежурстве сейчас не Грейс». Даже Сильви, дипломатичная донельзя, говорила откровенно холодным тоном, когда позвонила ему в кабинет, чтобы объявить, что к нему посетитель.

Через несколько секунд дверь отворилась, и перед ним появилась Антония. Она была напряжена, и на ее лице была написана неуверенность, но при этом выражение оставалось гордым.

Росс не видел ее уже больше шести недель. Передозировка могадона действительно имела место, но она наврала про таблетки парацетамола: промывания желудка подействовали хорошо, и через несколько недель ее уже выписали. Согласно диагнозу психиатра, который ее наблюдал, Антония страдала реактивной депрессией. Должно пройти какое-то время, чтобы она смогла смириться со своим горем и научиться оставлять прошлое позади. Импульсивное антисоциальное поведение — скажите пожалуйста.

«Тебе надо оставить прошлое позади, — напомнил ей Росс, когда она пересказала ему разговор с психиатром. Остаточное чувство вины смешивалось со злостью и облегчением. Со своей жизнью Антония не покончила, но она определенно сумела разрушить его жизнь. — Если хочешь услышать мое мнение, я больше не хочу тебя видеть».

И вот теперь Антония снова здесь, одетая в зеленый, защитного цвета тренч, кремовые кожаные сапога и кашемировый шарф, и вид у нее был напуганный, но решительный. Если она начнет тут создавать какие-нибудь проблемы, он поклялся, что вышвырнет ее в окно своими собственными руками. Если кому и позволительно вести себя импульсивно и антисоциально, так это ему.

— Я знаю, что ты не хотел меня видеть, — сказала Антония, — но я подумала, что ты, может быть, захочешь узнать, что я сегодня днем улетаю в Соединенные Штаты.

— Правда?

— Во Флориду. В Майами. Моя тетя пригласила меня пожить у нее… на неопределенный срок.

Благодаря Антонии Росс не виделся с Тессой и Оливией уже больше семи недель. И он не знал, когда, если вообще это случится, он увидится с ними снова. Росс был рад тому, что Антония уезжает, но если она думает, что он станет с ней обниматься и целовать ее на прощание, то она сильно ошибается.

— Вот и прекрасно.

— Я знала, что ты будешь рад, — сказал Антония с ехидной, злобной улыбкой. Какое-то время она молчала, затем ее словно прорвало: — Я решила, лучше всего будет поступить именно так. Я в этом месяце не самый популярный персонаж здесь и прекрасно это понимаю, а там я смогу начать новую жизнь, и люди не будут указывать на меня пальцами и шептаться за моей спиной. Кроме того, — добавила она с дерзким видом, — я думаю, Майами-Бич — это для меня, я всегда считала американских мужчин привлекательными. Кто знает, может быть, через год я уже снова выйду замуж.

«Не завидую я этому человеку», — подумал Росс, но мудро воздержался от того, чтобы сказать это вслух. Вместо этого он ровным, нейтральным тоном произнес:

— Ну, так, значит, ты продала свой дом?

— Продаю. — Антония кивнула. — Мой поверенный этим занимается.

— Хорошо. — Росс уже начал терять терпение. Почему она не уходит? Он увидел, как Антония открыла свою сумочку, и насторожился: чего доброго, она может вынуть оттуда пистолет и застрелить его.

— Все, я уже ухожу, — сказала торопливо Антония. И дрожащими пальцами вынула из сумочки небольшой, сложенный листочек бумаги и положила его на стол перед Россом. — Я знаю, что ты меня ненавидишь, и я знаю, что я этого заслуживаю, но я не полнейшая стерва и всегда платила свои долги. Ты можешь мне не поверить, но мне очень жаль, что я испортила ту картину. Передай это Тессе…

Голос ее затих. Росс смотрел на нее, ничего не говоря.

Когда Антония ушла, он развернул листок и увидел, что это чек на сумму в три тысячи фунтов. Ну, а раз картина была его, то он посчитал, что компенсацию должен взять себе. А поскольку Тесса — если она была бы здесь — несомненно, отказалась бы от денег, которые, кстати сказать, все равно определенно принадлежали Ричарду, то Росс решил, что будет справедливо, если эти деньги достанутся Мэтти и ее еще не родившемуся ребенку.

Кладя этот чек в карман, Росс улыбнулся, первый раз за день.

 

ГЛАВА 62

Сэйди Лабелл, пребывавшая в несвойственном ей отпускном настроении, откинулась на спинку стула и улыбнулась официанту.

— Прекрасная еда. Мы будем пить кофе и бренди на улице. Я хочу захватить последние лучи солнца.

— Конечно, мадам, — ответил Жозе, одновременно думая про себя, что эта женщина, судя по виду, может захватить что угодно и кого угодно. Еда и вино подействовали на нее умиротворяюще, но она, несомненно, привыкла добиваться своего, а так как у Жозе не было намерения лишать себя возможности получить щедрые чаевые, то он не сказал, что просторная веранда сейчас занята полуголой художницей и ребенком, у которого режутся зубы. Если она хочет там сидеть, то он останавливать ее не будет.

Но когда Сэйди прошла в дальний конец ресторана и вышла на прогретую солнцем веранду, где витал аромат всевозможных цветущих растений и стояли элегантные белые стулья, она обнаружила там одинокого ребенка, который полусидел, полулежал и серьезными глазами смотрел на нее через край своей переносной люльки.

— Привет! — воскликнула Сэйди, бросила сумочку на первый попавшийся столик и плюхнулась на колени. — Посмотрите, какой миленький! Посмотрите только на эти глазки?..

— Если бы тебя только видели сейчас твои знакомые, — сухо заметила ее спутница, устраиваясь на стуле и закуривая.

— Ну, они меня не видят, — задиристо возразила Сэйди. — Кроме того, я в отпуске и могу делать, что хочу. Разве нет? — продолжила она, обращаясь к младенцу и снова начав сюсюкать. — Я могу делять, сто захоцю, потому что, если бы ты даже был постарше и мог говорить, ты бы говорил не по-английски, так что я в полной безопасности. У-тю-тю…

Когда маленький ротик скривился в бульдожью гримасу и появились все признаки надвигающегося вопля, Сэйди рассмеялась и взяла ребенка в охапку.

— Не надо, — начала она ворковать и целовать темную шелковую головку. — Нет, тебе нельзя плакать, ну, давай, вот хороший мальчик, ты не должен…

— Вообще-то, это девочка. — Тесса, которая вернулась с бутылочкой для Оливии, стояла в дверях уже почти минуту и пыталась убедить себя, что это самое невероятное зрелище двадцатого века все-таки не мираж.

И сейчас ее губы дрогнули, так как все это время она размышляла над тем, узнала ли ее Сэйди Лабелл или нет, но выражение лица Сэйди не оставляло никакого сомнения, и было ясно, что она Тессу узнала.

— Вот она — твоя репутация в модных тусовках, — заметила ее спутница, выпустив в воздух серию очень ровных колечек дыма.

— А, ну да, — сказала Сэйди. — Малышка собиралась заплакать.

Подойдя ближе и наслаждаясь неловкостью этой женщины, Тесса дала ей бутылочку со смесью.

— Возьмите, дайте девочке, она хочет есть.

— Ну так, значит, — сказала Сэйди, когда они наконец-то уселись за столик в странно дружеской манере. — Значит, здесь ты прячешься.

— Я не прячусь. — Голос Тессы был спокоен, но в глазах застыла боль. — Мне просто нужно было уехать.

— Полагаю, вы знакомы, — вставила спутница Сэйди. — Извини, но я не могу тебя узнать. Ты знаменитость?

Тесса улыбнулась и помотала головой.

— Я вас тоже не знаю. Меня зовут Тесса Дювалль, а это моя дочь Оливия.

Протянутую руку Тессы пожали очень крепко.

— Очень приятно, моя дорогая. Я Барбара Лабелл, а это невоспитанное существо — моя дочь Сэйди.

Тесса почему-то не могла себе раньше представить, что у Сэйди Лабелл есть мать.

— А как вы познакомились? — не унималась Барбара, с удовольствием допив свой бренди и сдвинув набок широкополую соломенную шляпу так, чтобы открылось лицо.

— Я брала у нее интервью, — сказала просто, без всякого выражения Сэйди, и мать ее рассмеялась.

— Ха! В таком случае можешь не продолжать. — Она повернулась, внимательно посмотрела на Тессу и без обиняков спросила: — И ты потом рыдала?

— Нет. Вообще-то, ваша дочь очень точно оценивает характеры людей. Но только не мой характер, — добавила Тесса, затем посмотрела на Сэйди, — в этом ты ошиблась. Но, естественно, ты была абсолютно права насчет Росса.

Услышав, что свадьба Монагана и Дювалль была отменена в последний момент, Сэйди ощутила приступ вины, что бывало с ней редко. Она не хотела провоцировать такой драматичный исход. Иногда власть, которую она имела над людскими судьбами, ее саму беспокоила.

Словно читая ее мысли, Тесса просто, безо всякого выражения добавила:

— Это не из-за твоей статьи. Я не настолько наивная и легковерная.

— Ох. Слава богу. — Сэйди явно почувствовала облегчение: к встречам такого рода она не привыкла. И присутствие матери, которой явно доставляли удовольствие ситуации, когда может возникать неловкость, ничуть не помогало.

— А почему? — вклинилась Барбара. Умные серо-голубые глаза внимательно осмотрели стройную, одетую в бикини девушку, которая сидела рядом с ней. — Я полагаю, мы говорим здесь о мужчине?

— Мама… — Сэйди бросила на нее укоризненный взгляд.

Барбара пожала плечами:

— Ну, милая, мне так интересно!

— Все нормально, — сказала Тесса, которую в свою очередь тоже позабавил их обмен репликами, а также то, что эта пресловутая Сэйди Лабелл явно теряла самообладание. То, что у нее есть мать, это уже откровение. А то, что ее мать имеет над ней такую власть, это вообще просто блаженство. — Я была связана с отцом Оливии, — продолжила Тесса, снова обращаясь к этой грозной Барбаре. — И мне удалось чудом спастись. Я вовремя узнала, что он… мне не подходит.

— Я слышала о том, что произошло на выставке, — вставила Сэйди. Обладая профессиональной наблюдательностью, она видела, какие чувства скрываются за спокойной внешностью. Тесса не вводила ее в заблуждение ни на мгновение, и сейчас, когда Сэйди встретилась с ней при иных обстоятельствах, старая враждебность, к которой, возможно, примешивалось еще и чувство вины, исчезала. — Антония Сеймур-Смит приняла большую дозу лекарства, и Россу пришлось отвезти ее в больницу.

— Я знаю, я прочла об этом в газетах, — сказала Тесса, — но на повестке дня остается тот факт, что Росс меня бросил, когда больше всего был мне нужен, и я не понимаю, почему я должна с этим и дальше мириться. Антония всякий раз возникает, просто выползает из-за стен, когда у нас начинают налаживаться отношения, и всегда все портит…

Сэйди посмотрела на Оливию, которую держала на руках. Девочка жадно выпила содержимое бутылочки и теперь лежала в послеобеденной истоме: черные ресницы лениво захлопывались от солнечного света, а розовый бутончик рта вытягивал губки от удовольствия, крошечные ручки, как морские звезды, сворачивались и разворачивались под подбородком.

— Росс наверняка по тебе скучает, — сказала она Тессе, по-прежнему улыбаясь сонному ребенку у себя на коленях.

Тесса, глаза которой тут же наполнились слезами, помотала головой.

— Ну, естественно, скучает, но я не могу вернуться. Я должна наладить свою жизнь сама для себя… для нас обоих… мне нужно время, чтобы забыть его. И здесь мои друзья, они ко мне так добры…

— Ну, дружба — это хорошо, — сказала Барбара Лабелл, у которой было такое прошлое, за которое многие биографы просто бы жизнь отдали. Даже ее проницательная дочь не знала всего. Барбара допила свой черный кофе и затушила вторую сигарету особенно решительным жестом. — Но не это заставляет земной шар крутиться, милая. Поверь мне.

— Я не поеду назад, — повторила Тесса с грустным выражением. — Я любила Росса, но это причиняло очень много боли. Лучше так, как есть, правда, лучше. Я не хочу быть несчастной до конца жизни.

— Ты упрямая, — сказала Барбара Лабелл, хлопая ее по ладони. — Мне нравится это в девушках. И без сомнения, — добавила она сухим тоном, — это одна из черт, которая привлекла в тебе твоего молодого человека.

 

ГЛАВА 63

— Я бы хотела поговорить с Россом Монаганом, — сказала Сэйди через неделю в телефонную трубку. Это было накануне рождественского сочельника, и она очень много думала о том деле, по которому сейчас звонила. В конце концов, однако, ей удалось убедить себя в том, что она права. И даже если Сэйди не права… то все равно она это сделает.

— Боюсь, его сейчас здесь нет, — ответила Грейс и, отодвинув телефонный аппарат, потянулась за блокнотом и ручкой. — Я бы могла записать ваш номер и попросить его перезвонить вам позже, если хотите. Или я могу соединить вас с Максом Монаганом, если вы звоните по делу. Я думаю, он сможет вам помочь.

Уже не в первый раз Грейс пыталась избавить Росса от таких звонков. После исчезновения Тессы количество женщин, которые звонят, чтобы пригласить Росса на ужин или на вечеринку, постепенно росло. Хотя на этот раз звонила не Кларисса Фокс, — а из всей компании этих женщин она была самой настойчивой, — Грейс подозревала, что и эта звонившая — еще одна из длинной череды нагло напирающих женщин, в которых Росс все равно ни в малейшей степени не был заинтересован.

«Черт», — выругалась про себя Сэйди, которая хотела сама выпалить новость Россу. Но через час ей нужно было быть на первой из пресловутых буйных рождественских вечеринок. Сейчас или никогда — или, по крайней мере, придется отложить. «Может быть, действительно можно поговорить и с Максом», — думала она, барабаня пальцами по подлокотнику кресла. Если что, он скажет ей, что она не права. Ведь вполне может случиться и так, что Росс по какой-то неизвестной ей причине может и не хотеть знать, где находится Тесса.

— Прекрасно, — сказала она быстро. — Соедините меня с Максом.

— Пожалуйста, — тихо проговорила Грейс.

…………………………………………..

Когда через пятнадцать минут Грейс зашла в кабинет, она застала Макса в задумчивости. Он сидел, откинувшись на спинку кресла и положив ноги на стол.

— Прошу прощения, что беспокою, — сказала Грейс и положила стоику бумаг перед ним, — но Росса нет. Не можешь ли ты разобрать и подписать эти бумаги, тогда я отошлю их уже сегодня после обеда.

Переведя на нее свой задумчивый взгляд, он проворчал:

— А где Росс?

— Он уехал час назад. — Грейс было явно неловко. — Он поехал навестить друга.

— Хочешь сказать, твою мать. — Раздраженно вздохнув, Макс протянул руку за ручкой и накарябал подпись на первом бланке. — Что происходит, у них там что, роман, что ли?

— Естественно, нет! — заявила оскорбленная Грейс. — Ты же знаешь прекрасно, что нет! Росс любит Тессу, а мама знает, как он переживает, вот и все.

— М-м.

Нагнувшись вперед, волнуясь, что ручка, на которую Макс нажимал с такой силой, может вот-вот проткнуть всю стопку документов, Грейс случайно взглянула на надпись на клочке бумаги, лежавшем у его локтя. Она тут же схватила записку со стола.

— Просто не могу поверить! Это там сейчас Тесса? Не хочешь ли ты сказать, что все это время знал, где она находится, и не сказал Россу?..

Грейс побелела от гнева. Первой реакцией Макса было выхватить бумажку назад. Затем он понял, что это уже ни к чему. Грейс узнала, что у него есть адрес. И она все-таки действительно дочь Росса. Ну, по крайней мере, теперь не одного его будет мучить эта дилемма, он поделился проблемой с кем-то еще.

— Естественно, я не знал, где Тесса, все это время, — сказал Макс усталым голосом и кивком пригласил Грейс сесть. — Этот звонок, который ты на меня только что перевела, был аж от Сэйди Лабелл. Она, судя по всему, на той неделе во время отпуска случайно натолкнулась на Тессу. По какой-то причине она явно изменила свое отношение к Тессе и вот дала мне адрес.

— Но это же превосходно! — воскликнула Грейс, у нее чесались руки схватить трубку телефона, стоявшего на столе перед ней. — Послушай, почему бы нам прямо сейчас ему не позвонить? Я дам тебе телефон мамы.

— Грейс, успокойся. Я уже это обдумал.

— Да ну? — Она вызывающе на него посмотрела, и в этот момент впервые Макс заметил легкое, но безошибочное сходство с Россом: когда Росс был юношей, именно так он выглядел каждый раз, когда кто-то говорил ему, что что-то невозможно. Он неизменно принимался доказывать, что все совсем не так, что нет ничего невозможного.

— Да, — твердо ответил Макс. — Посмотри, завтра сочельник, отель никогда не был так заполнен… мы все будем завалены работой до самого Нового года… совершенно невозможно, чтобы Росс сейчас улетел разбираться с Тессой.

— Но…

— Я собираюсь подойти к этому трезво и логично, — продолжал Макс серьезным тоном. — Не перебивай. Я прекрасно понимаю, что Росс скучает без нее, но уже прошло почти два месяца, и он уже, по крайней мере, привык скучать. Если Росс позвонит Тессе — сегодня или завтра — и они поругаются, то этим они только испортят Рождество друг другу. Так что я говорю следующее, — заключил он, — это мы должны пока сохранить в тайне. Сохранить status quo, так сказать. А как только Рождество и Новый год пройдут, мы дадим Россу этот адрес. И тогда он может делать все, что хочет.

Во взгляде Грейс читалось непонимание, смешанное с жалостью.

— Макс, — сказала она наконец голосом, очень напоминающим голос разочарованной школьной учительницы. — Ты написал много книг, так что я знаю, что ты наверняка умный. Но для умного человека это самая глупая мысль.

— Не самая глупая, а глупейшая. — Поправить ее грамматическую ошибку — это единственное, что он мог.

— Вот именно, вот ты и согласился, — победоносно заявила Грейс.

Понимая, что его подловили, переспорили, — вот стерва, он попался на ее уловку! — Макс откинулся на спинку кресла и рассмеялся.

Грейс ответила осторожной улыбкой.

— Так что, ты думаешь, мы должны сделать? — спросил он наконец и внутренне невольно восхитился этой бледной, решительной девушкой, которая сидела перед ним. Может быть, его племянница Грейс не так уж и глупа.

— Я тебе объясню, — ответила она совершенно спокойным тоном. — Это очень просто.

…………………………………………..

«Это Рождество будет не самым счастливым, — думала Холли, — но, по крайней мере, мы с Тессой проведем его вместе».

У Альгарве сейчас такой нерождественский вид, но этому можно только радоваться. Достаточно было солнца, песка и крема «Амбр Солер», чтобы обмануть типичный английский ум, и даже Эдам оказался неспособен добыть рождественскую елку. «И это, может быть, хорошо», — решила Холли мрачно, когда надевала старую выцветшую джинсовую рубашку и небрежно запихивала ее полы за пояс еще более старых, почти развалившихся джинсов. Если им завтра удастся сделать вид, что ничего не происходит, что завтра, двадцать пятого декабря, просто обычный день, то, может, это и не будет так уж непереносимо.

 

ГЛАВА 64

Эдам и Тесса вместе с Жозе, Луизой и Анной уже собрались у стойки бара, когда Холли присоединилась к ним десять минут спустя. Период праздничных обедов закончился, и ресторан сейчас был закрыт до дня, когда раздают подарки, и все либо праздновали и радовались, либо очень убедительно делали вид, что радуются. Эдам открывал уже третью бутылку шампанского, а Анна принесла с кухни большую миску паэльи с морепродуктами. Оливия, удобно устроившись на обширных бедрах Луизы, катала оливки, по стойке бара и верещала от восторга каждый раз, когда Эдам отбивал их ей назад. Но вот когда одна из оливок приземлилась в превосходную ложбинку между грудей Луизы, Холли заметила, как обменялись тайной улыбкой Луиза и Эдам, и поняла, что та химия, которая так и не возникла между ней и Эдамом, сейчас проявляла явные признаки жизни.

Это должно было бы ее развеселить — то, что она не могла ответить на чувства Эдама, уже много недель беспокоило ее совесть, — но сейчас это зрелище не было особенно ей приятно: Холли почувствовала себя еще более одинокой. Подчеркнуто вызывающим жестом она взяла бокал, выхлестала содержимое одним махом и тут же протянула руку, чтобы ей налили снова. Через тридцать два часа Рождество закончится. Если ей повезет и если она напьется, то сможет проспать из этих тридцати двух часов хотя бы двенадцать.

Несколько минут спустя Холли получила другой удар, совсем не похожий на предыдущий. Незаметно для остальных членов компании в открытой двери появилась высокая темная фигура. На фоне золотого послеполуденного солнца виделся лишь силуэт, и лица разобрать было нельзя. Но Холли с набитым паэльей ртом мгновенно определила, кто это такой. По всему ее телу забегали мурашки, она ощутила покалывание в руках и ногах, аппетит тут же пропал, и проглотить паэлью стало просто физически невозможно. Все, что она могла сделать, чтобы привлечь внимание Тессы, — это слабо махнуть вилкой в направлении фигуры и промычать что-то невнятное.

Холли сразу узнала человека, неожиданно появившегося в дверях, потому что каждая деталь его фигуры запечатлелась у нее в памяти. Но Тесса, у которой внутри вспыхнула безумная надежда, смешавшаяся с иллюзией, создаваемой освещением, посмотрела на силуэт высокого темноволосого мужчины, стоящего с непринужденно засунутой в карман брюк рукой, и подумала, что это Росс. Ее сердце застучало, как поезд-экспресс, и она чуть не вскочила со своего стула, но тут же поняла, что обозналась.

Макс, направляясь к ним, даже не взглянул в сторону Холли. Коротко кивнув Эдаму, он поздоровался с Тессой, и выражение его глаз было совершенно непонятным. Затем Макс сделал паузу, потому что, хотя он и придумывал, что сказать, все последние сутки, сейчас, когда он был на месте, то просто не знал, с чего начать.

Паузу, однако, заполнила Тесса. Злясь на себя за то, что могла обознаться и принять Макса за Росса, и пытаясь подавить в себе чувство разочарования, она прибегла к легкомысленной болтовне.

— Что это такое? Тут что, будет сейчас перестрелка, как на Диком Западе? Если собираетесь стрелять, Макс, то, может, будете стрелять на улице?

— Спасибо, — сказал Макс Эдаму, который молча передал ему бокал. Поскольку Макс до сих пор даже не взглянул на Холли, лицо которой было белым, как покрытая мрамором стойка бара, Эдам наполнил и ее бокал, чтобы уравнять шансы. Судя по виду, ей явно надо было выпить.

— Не надо вести легкомысленную беседу, — заявил Макс, сделав глубокий вдох, и молча посмотрел на Тессу, как бы бросая ей вызов, пусть она только попробует его перебить. — Я знаю, почему ты уехала, но ты должна была дать Россу возможность объясниться. У него в тот вечер не было другого выбора. Если бы он не остался с Антонией, она могла умереть. А теперь он сделался невыносимым, с ним невозможно стало жить вместе, потому что он любит тебя и скучает так сильно, что просто не знает, что ему делать. Его больше никто не интересует, Тесса. Он хочет тебя. И я прилетел сюда, потому что я тоже хочу… чтобы ты решила, что ты хочешь. И вернулась домой сегодня.

На этот раз молчание продлилось дольше. Все глаза были устремлены на Тессу. Никто не заметил, как по щеке Холли пробежала одна-единственная слеза, потому что Холли даже не представляла, что Макс способен на такую прочувствованную речь. Боже, она ведь так его любит… почему он никогда не мог сказать такое ей?

Но Тесса уже раньше обжигалась и поэтому теперь проявляла осторожность. Пристально посмотрев на Макса своим проницательным изумрудным взглядом, она сказала:

— То, чего я не хочу, так это быть третьей стороной нелепого любовного треугольника. Я не хочу выставлять себя еще большей дурой, чем уже выставила. И я точно не хочу провести остаток жизни, думая о том, что еще скажет Антония Сеймур-Смит… или сделает… или разрушит… опять. Макс, ты, возможно, даже не понимаешь, каково это было. С тех пор как Росс и я познакомились, она постоянно стояла между нами…

— Она уехала во Флориду, — перебил ее Макс. — Она понимает, что в Бате ей ничего не светит. Она не вернется.

Тесса откинула волосы с лица.

— Если Росс так уж по мне скучает, — продолжила она укоризненным тоном, — почему он сам сюда не прилетел? Почему он тебя прислал искать примирения? Или он слишком занят в своем этом чертовом отеле?

«У нее кончаются аргументы», — подумал Макс. Пусть Тесса внешне кажется спокойной, но он видел, что ее загорелые ноги сильно прижались к ножке табурета, так что кожа побелела. Все мышцы были напряжены. И он бы мог поспорить на доходы от своей следующей книги, что под этой мешковатой футболкой сердце стучит, как отбойный молоток.

— Росс не знает, что ты здесь, — ответил Макс спокойно. — Он даже не в курсе, что я здесь. Вообще-то, это была идея Грейс. — Он помолчал, потом его губы дрогнули и растянулись в улыбку. — Мы просто не могли больше ничего придумать, что ему еще подарить на Рождество.

Теперь в глазах Тессы поблескивали слезы. Она понимала, что поедет. Она пыталась быть сильной, но ничего не получилось. Иногда жизнь не так проста. С любовью к Россу Монагану она не справилась: и как она ни старалась, она так и не смогла прекратить любить его ни на секунду.

— Так, значит, я дешевый рождественский подарок, который нашли в последний момент? — сказала Тесса, склонив голову набок, и, не удержавшись, улыбнулась.

— Черта с два, дешевый, — с шутливым раздражением Макс взглянул на часы. — Ты представляешь, Тесса, сколько стоит нанять самолет и заставить его ждать на взлетной полосе в аэропорту Фаро, пока ты сидишь здесь и споришь о деньгах, а все эти неимоверно дорогущие секунды текут и текут? Боже мой, женщина, нам надо соблюдать график! Давай, слезай с табурета и начинай паковать вещи, или это тоже я за тебя должен делать?

…………………………………………..

Пока Тесса была наверху и раскидывала свои вещи по разным сумкам, Анна и Жозе прошли на кухню и начали мыть посуду. Эдам вышел на улицу с Луизой и Оливией, оставив Холли одну в ресторане с Максом. Она чувствовала себя, как расквашенное бисквитное пирожное, оставшееся лежать на столе в конце церковного праздника, и можно только догадываться, насколько это ощущение повышало ее уверенность в себе.

Очень волнуясь, не в состоянии перенести неловкого молчания, которое вдруг возникло, Холли прокашлялась… попыталась найти, что сказать, но это ей не удалось… и снова прокашлялась.

— Что случилось, ты простудилась? — спросил Макс.

«Какая забота». Холли повесила голову.

— Нет.

— Ну-ну.

Пододвинув табурет, Макс сел и закурил сигарету. Впервые его темные глаза взглянули в ее сторону.

Холли очень жалела, что не накрасилась или хотя бы чуть-чуть не прыснулась духами. Ей казалось, что она сейчас голая и очень нежеланная, и такая жалкая, что ей захотелось свернуться в клубочек и умереть.

— Ну, — попытался Макс начать снова. Он не понимал, нарочно Холли не хочет помочь ему вести беседу или нет, но она точно не собиралась этого делать. — Ну, и как ты тут? Наслаждаешься жизнью в Альгарве?

— Да, — несчастным голосом пробормотала Холли.

— Ну, ладно. Прекрасно. — Он затушил сигарету в пепельнице и вытащил другую. — Прекрасный климат… дела в ресторане идут хорошо?

Это просто ужасно, Макс даже не может говорить с ней. Ему приходится вести неловкую светскую беседу, словно она совсем незнакомый человек.

Холли кивнула.

— Да, очень хорошо.

— А как у тебя дела с Эдамом? — продолжал Макс обманчиво спокойным тоном. — Тоже очень хорошо?

Холли резко подняла голову.

— Мы не вместе, — сказала она, не зная, чувствовать облегчение или злиться оттого, что Макс подумал, что они любовники. Облегчение победило: по крайней мере, Макс не знал, что был единственной причиной, по которой она покинула «Мызу». В отчаянии стараясь ухватиться за последнюю тоненькую соломинку, Холли поняла, что еще не окончательно унизилась. Это было слабое утешение, но это все же лучше, чем никакого.

— Вы не вместе, — задумчивым тоном повторил ее слова Макс и сделал паузу, чтобы затянуться. Медленная струйка дымка спиралью полетела к потолку. — В таком случае зачем ты вообще сюда приехала?

— Я… мне просто захотелось. — Холли почувствовала, как к щекам приливает жар, и поняла, что краснеет. — Как ты и сказал, хороший климат… здесь море… можно загорать… лежать на пляже… — Холли сбилась и не находила слов, чтобы продолжать дальше. Макс был умным человеком и прекрасно ее знал. Холли снова повесила голову, убитая тем, что теперь точно унизила себя. Совершенно.

«Пора, — решил Макс, — произнести вторую из двух речей». В спонтанных речах он был не силен, ему нужно было подготовить свое заявление очень тщательно, снова и снова повторить каждую фразу в уме — на этот раз без помощи Грейс, — пока он полностью не будет уверен, что слова подобраны именно такие, какие нужны при данных обстоятельствах. Макс вовсе не собирался уверять Холли в вечной любви и просить ее выйти за него замуж, это все-таки не такая речь. Он не хотел, чтобы она через полгода передумала и подала на него судебный иск за нарушение обещаний.

— Ладно, — сказал он резко, затушил вторую сигарету и заметил, что рука его немного дрожит. — Ладно, мне нелегко это говорить, но теперь, когда Тесса возвращается в Бат, я не знаю, останешься ли ты здесь. Если ты все-таки решишь остаться, хорошо, это абсолютно нормально. Но я просто думал, что, может быть, ты захочешь вернуться… понимаешь, после того, как ты уехала, что-то случилось, отчего я понял, что мои чувства не были совсем… хотя, естественно, ты понимаешь, как я отношусь к длительным связям… я сейчас не имею в виду брак, потому что ты знаешь мои взгляды на него тоже… но, с другой стороны, просто быть вместе с тем, кто, как ты понимаешь, тебе нравится… ну, больше, чем нравится, в общем, хотя это не значит автоматически, что нужно на них жениться… но быть с кем-то вот так вместе — это не так уж страшно, как я думал раньше, так что я подумал, что, может быть, если ты бы хотела вернуться назад, то мы бы могли… ну, в общем, понимаешь… просто попробовать.

Сзади по шее тек пот. Макс даже не заметил, как прикурил третью сигарету, и сейчас она весело дымилась у него между пальцами. Однажды, много лет назад, его попросили без предварительной подготовки выступить на симпозиуме, где собралось семьсот человек, связанных с книготорговлей. По сравнению с сегодняшней речью та его речь была просто прогулкой по парку.

Но вот он сказал: наконец он это сказал — ясно и кратко — как раз за этим он и приехал, чтобы сказать то, что сказал. Теперь дело за Холли, эта молчаливая аудитория из одного человека должна как-то отреагировать.

Аудитория долго хлопала глазами и наконец проговорила:

— Чего-чего?

— Черт побери, Холли! Ты вообще меня слушала?

Она недоуменно на него посмотрела.

— Разумеется, я слушала. Но только в твоих словах не было никакого смысла. Может быть, ты попробуешь сказать снова, только помедленнее на этот раз…

Макс упал духом. Она действительно не шутит.

Он откинул со лба свои намокшие от пота темные волосы жестом, полным отчаяния. Это просто как русская рулетка, когда осталось только два выстрела.

— Послушай, я не прошу тебя выйти за меня замуж. Я просто говорю, что я бы хотел еще раз попробовать. Как следует попробовать. Холли, мне кажется, что я тебя люблю.

Снова молчание.

— Ну? — спросил он. Его белая рубашка прилипла к спине, и в пачке осталась всего одна сигарета. — Ну скажи что-нибудь, ради бога.

Теряя равновесие на табуретке, Холли вцепилась в край стойки бара.

— Я не совсем уверена, — проговорила она, — но, кажется, я сейчас упаду в обморок.

…………………………………………..

— Ты не должна плакать, — мягко заметил Эдам. Через окно спальни Холли он видел, как Макс грузит вещи Оливии и Тессы в ждущее на улице такси.

Холли, которая яростно распихивала свои вещи по разным чемоданам, остановилась и посмотрела на Эдама, когда он появился в дверях, и тут же начала шумно всхлипывать.

— Ведь этого ты всегда и хотела, — напомнил он ей. — Ты должна быть счастлива.

— Я сча… сча… счастлива, — прорыдала Холли. — Это самый счастливый де… день в моей жизни… ой, Эдам, ты был ко мне так добр, а я относилась к тебе так плохо… ты наверняка меня ненавидишь…

Холли беспомощно стояла посреди небольшой комнаты с охапкой одежды в руках, и Эдам подошел к ней.

— Глупышка, — сказал он ей с истинной добротой, — как я могу тебя ненавидеть?! И ты совсем не плохо ко мне относилась, просто ты не смогла полюбить меня.

— Я пыталась, — прохлюпала Холли, вытирая глаза смятой белой шелковой рубашкой. — Я жалею, что не смогла. — Все говорили мне, какой ты чудесный, но только…

— Это должно произойти само собой, заставить себя полюбить кого-то невозможно, — помог ей закончить фразу Эдам. Затем с широкой улыбкой он добавил: — Хотя Максу потребовалось много времени, чтобы разобраться в своих чувствах.

— Ты правда чудесный. — Слезы ее снова набирали скорость. Отбросив в сторону шелковую рубашку, Холли сказала: — Может быть, и хорошо, что у нас ничего не получилось. Ты слишком хорош для меня.

И вот она была уже в его объятьях, рыдала, уткнувшись в его грудь, и выла.

— Мы ведь останемся по-прежнему друзьями? Мы не потеряем связь… я хочу, чтобы мы всегда оставались друзьями.

— Мы всегда и были друзьями. — Эдам поцеловал ее в макушку, потом отлепил от себя, чтобы можно было хорошенько на нее посмотреть. Некоторое время назад, когда он понял, что Холли по-прежнему не отвечает ему взаимностью, он смирился с этим фактом со свойственными ему юмором и стоицизмом. — И что бы ты ни делала, дорогая, не трать времени на беспокойство обо мне. И если это не очень сильно подействует на твою самооценку, то я скажу, что я не собираюсь остаток жизни потратить на эмоциональную деградацию, от чувств не погублю свою жизнь, от чувств не загнусь.

— Ты еще встретишь кого-нибудь, я уверена, что встретишь, — сказала Холли убедительным тоном. — И из тебя получится самый замечательный муж в мире.

— Естественно, получится, — согласился Эдам со свойственной ему скромностью. Улыбнувшись ей, он добавил: — Если мне понадобится вдруг рекомендательное письмо, которое бы говорило об этом, я обещаю, что обращусь к тебе первой.

— Я дам тебе самые прекрасные рекомендации, — заявила с жаром Холли.

— Прекрасно. — Он поцеловал ее на прощание в мокрую щеку. Через ее плечо он мог видеть, что Макс и Тесса на улице ждут рядом с такси. — Э-э-э… а ты умеешь писать по-португальски?

Холли разинула рот от удивления, затем громко расхохоталась.

— Ах ты, хитрюга! Луиза?

Приняв вид оскорбленной невинности, Эдам сказал:

— Ну а что, ты думала, мы делали ночами последние несколько недель? Играли в игру, составляя из квадратиков разные слова на двух языках?

 

ГЛАВА 65

— Здесь просто сумасшедший дом, — сказал раздраженно Росс, когда мимо стойки администратора прошла шумная вереница танцующих под барабаны, которые опрокидывали за собой рождественские елки. — И где, черт побери, этот чертов Макс? Ты, кажется, сказала, что он вышел за подарками.

Было девять тридцать. Грейс, которая убегалась за день, поставила на место телефон и быстро взяла из рук Росса свой стакан с апельсиновым соком.

— Он скоро вернется. И, пожалуйста, не пей мой сок — в следующий раз я смогу налить его себе, может, только через несколько часов.

Росс, который уже попробовал, что у нее в стакане, поморщился.

— Фу, без водки. Я думал, что это только у меня нет рождественского настроения.

— Выше голову, — сказала Грейс, сочувственно улыбаясь. Она только что говорила с Максом, который звонил по мобильному, чтобы сказать ей, что они свернули с автострады номер четыре и будут дома через двадцать минут. — Отличная вечеринка. И сегодня сочельник, Росс. Попытайся хотя бы немного повеселиться. Или можешь хотя бы сделать вид, что тебе весело.

— Ха-ха-ха, — произнес он саркастически, собираясь с духом, чтобы снова войти в танцевальный зал. — Большое спасибо, ты мне очень помогла.

— Да не за что, — ответила Грейс, снова украдкой взглянув на часы. — Для этого и существуют дочери.

…………………………………………..

— Я волнуюсь, — сказала Тесса, когда они остановились у отеля. — Правда, волнуюсь. Боже мой. А что, если все это ужасная ошибка?

— Ну, в таком случае, — протянул Макс, — я думаю, что мне придется развернуться и посадить вас снова на тот же самолет.

— Не издевайся надо мной! — заныла Тесса. — Это так страшно. Посмотри, здесь стоят сотни машин — это значит, что тут снова вечеринка. А тебе прекрасно известно, что каждый раз, когда я прихожу на вечернику в этот отель, случается что-то ужасное.

— Ну, вообще-то, нет, — сказала Холли. — А как насчет первого раза? Тогда было не так уж ужасно.

— Ты хочешь сказать, тогда, когда я проснулась наутро и обнаружила, что лежу одна в кровати Росса? Он оставил пятьдесят фунтов и записку, чтобы я убиралась, но он не мог адресовать эту записку мне, потому что не знал, как меня зовут. — Тесса немного извратила факты, но это, во всяком случае, позволило подчеркнуть, что она имела в виду. Она чуть не прыснула со смеху, когда увидела выражение лица Холли. — Видишь? — заключила она с грустным упреком. — Я же сказала тебе, что это было ужасно.

— Я просто не верю в это! — проверещала Холли. — Ты мне об этом не рассказывала.

Тесса пожала плечами.

— А ты бы рассказала? — Со своего места на заднем сиденье Тесса увидела, как Холли и Макс быстро переглянулись.

— Наверное, не рассказала бы, — с улыбкой сказала Холли, вспоминая — они оба вспомнили — ту ночь, когда она отрубилась в кровати у Макса. Очень тихо она прошептала: — А ты пятьдесят фунтов мне не оставил.

— Милая, но ты ничем их еще не заслужила, — ответил он, подмигнув Холли и отстегивая свой ремень безопасности. — Просто так от Монаганов ничего не получишь, сама знаешь. Когда дело доходит до заключения сделок, мы бессердечные ско…

— Может, вы помолчите и поможете нам выбраться из машины? — попросила Тесса, которая все еще очень нервничала и одновременно сгорала от нетерпения, теперь, когда они приехали сюда, она хотела, чтобы все произошло как можно быстрее. Если Росс собирается сказать ей, что не хочет, чтобы она возвращалась — а несмотря на все, что сказал Макс, она все же не сбрасывала со счетов такую вероятность, — то, чем скорее он это скажет, тем лучше.

— Хм-хм, — произнес Макс, взглядом знатока окидывая стройную фигуру Тессы, когда он открыл для нее заднюю дверцу.

Тесса, держа Оливию, с подозрением посмотрела на него:

— Что «хм-хм»?

— Хм-хм, пятьдесят фунтов, — произнес Макс, улыбаясь ей. — На такси это слишком много. Могу предположить, что у вас был очень интересный вечер.

…………………………………………..

Росс стоял в дальнем конце танцевального зала, когда вдруг увидел Макса. «Ну, наконец-то», — подумал он. Наконец-то группа друзей Макса, которая донимает его последние два часа, оставит Росса в покое.

Затем он увидел Холли и застыл с бокалом в руке, наполовину поднеся его ко рту, и онемение, чуть ли не летаргический сон, в плену которого Росс пребывал последние несколько недель, как рукой смахнуло. Что она тут делает?.. Как и зачем она сюда явилась?.. И не значит ли это, что и Тесса тоже вернулась в Бат?

В нем загорелась надежда, он пристально разглядывал людей, толпящихся вокруг Холли и Макса, но Тессы нигде и следа не было. Не оглядываясь — он твердо решил не сводить с них глаз ни на секунду, — Росс поставил свой бокал на столик за спиной. Долю секунды бокал покачался на краю стола, но тут же другая рука, которая ринулась на помощь, коснувшись руки Росса, поймала в воздухе уже падавший бокал.

— Спасибо, — пробормотал рассеянно Росс, мысли которого были заняты другим. Затем, когда обладатель руки вышел из-за его спины, он боковым зрением кое-что заметил: мелькнули длинные светлые золотистые волосы… стройная загорелая рука, которая до боли знакомым жестом отбросила с лица волосы…

— Да не за что, — сказала Тесса, изо всех сил стараясь говорить непринужденно. — Жаль было бы его пролить.

Росс просто не мог поверить, что она на самом деле тут. Не в силах вымолвить ни слова, он просто смотрел на нее.

— И вообще, — продолжила Тесса, думая, не подломятся ли у нее сейчас ноги. Она начала безостановочно говорить, но ничего не могла с собой поделать, — судя по твоему виду, тебе явно не помешает выпить. Здесь ведь не только апельсиновый сок, правда? В сочельник? Я бы на твоем месте…

— Тесса, замолчи.

Она с облегчением кивнула.

— Ладно.

«Сейчас главное, — подумал Росс, — узнать, зачем она вернулась». Прежде чем он выставит себя полным идиотом. Стараясь не выражать никаких эмоций, он оглядел своими темными глазами ее стройное загорелое тело. Тесса была одета в не по сезону белое платье, которое мало чем отличалось от длинной футболки, а на шее висели бусы из крохотных, радужно переливающихся белых ракушек. Ее ноги были голые и очень загорелые. Он посмотрел на ее простые, на низких каблуках золотистые сандалии, а затем снова поднял глаза. И пусть наряд непрактичный, но это, несомненно, стиль Тессы. Вид у нее был сногсшибательный.

— А где Оливия?

— С ней вовсю забавляется Грейс, — ответила Тесса, по-прежнему ведя разговор в том же духе и поняв, что она до сих пор не может понять, рад Росс или он злится на нее.

— Так где же именно ты была?

— В Португалии. В Альгарве.

— С Холли?

— С Холли, — подтвердила Тесса, затаив дыхание.

— А почему теперь вернулась?

Разговор очень напоминал неприятную беседу с директором школы. Тесса уже начала думать, что Макс очень и очень сильно ошибался. Но раз уж она здесь, надо довести дело до конца. По крайней мере, все до конца выяснить…

— Я по тебе скучала, — ответила она просто и посмотрела на него своими зелеными глазами. — Я пыталась не скучать, но ничего не получилось. И я думаю, что я вернулась, — Тесса сделала неопределенный жест, подбирая слова, но так и не смогла их подобрать, — потому что просто не могла не вернуться. Черт, это было так трудно… я просто скучала по тебе, и мне нужно было снова тебя увидеть. Мне вообще не следовало убегать. Побег ничего не решает. Ой, ради бога, Росс… почему ты молчишь? Ты же знаешь, как я не люблю, когда ты смотришь на меня так и ничего не говоришь. Это нечестно.

— Но ты не даешь мне ничего сказать, — ответил он, чувствуя, что толпа вокруг начинает ими интересоваться. Несколько человек, которые узнали Тессу, бессовестно подслушивали их беседу. — Послушай, почему бы нам не перейти в какое-нибудь более…

— Нет! — заявила Тесса, встревожившись. — Ты можешь там на меня наорать.

Испуг ее был настолько искренним, что он больше не мог сохранять серьезное выражение на лице.

— Скажи мне, чего ты хочешь. Ты хочешь, чтобы я уехала… или не хочешь? — Тесса неловко переминалась с ноги на ногу. — Извини, но мне надо знать. И лучше в этом году.

— Ладно. — Росс помолчал, обдумывая ответ. — Я хочу тебя. И ты это должна знать. Разве я всегда тебя не хотел, с того самого момента, как только увидел тебя в первый раз?

От облегчения ей чуть не сделалось плохо. Значит, все в порядке.

— И что я теперь должен сделать? — настаивал Росс, не дождавшись от нее ответа. — Доказать это?

Медленно, но с намеком на улыбку, Тесса кивнула.

— Прямо здесь, при людях?

Он обратил внимание на секундное колебание, но затем, приняв решение, она снова кивнула.

— Может быть, нам все-таки перейти в какое-нибудь более уединенное место?

— Нет.

— Ты точно уверена, что не будешь смущаться?

— Абсолютно.

— Ладно. — Росс сделал к ней шаг и расстегнул ширинку на своих брюках. — Вот, сейчас…

Приглушенно взвизгнув, Тесса остановила его.

— С ума сошел… — прошептала она, стараясь не смеяться.

И вдруг она очутилась в его объятиях, и казалось, все в зале смотрят на них. Шум веселья явно затих. Несколько сотен людей задержали дыхание.

— Я же тебе сказал, что надо было пойти в какое-нибудь более уединенное место, — тихо проговорил Росс, явно довольный собой.

Тесса кивнула, ее голова опустилась на его теплую, надежную, твердую грудь.

— Никогда не шути с шутником, — прошептала она в ответ. — Мне бы надо было уже усвоить этот урок. Росс, на нас все еще пялятся, и я еще больше смущаюсь, чем прежде. Почему бы нам не пойти к тебе в кабинет?

— Ты можешь там на меня наорать, — передразнил Росс ее мягко, — нет, мне и здесь хорошо, и мне плевать, что на нас смотрят. По мне так, чем больше смотрят, тем веселее.

Тесса открыла было рот, чтобы возразить, но ничего больше сделать не успела. Приблизив к ней свое лицо, Росс поцеловал ее с такой дразнящей медленностью, что все давнее волшебство… то неотразимое волшебство снова нахлынуло. Тесса прижалась к нему, больше не беспокоясь, что они стали центром всеобщего внимания и что все гости сейчас замерли от любопытства. Сейчас для нее был важен только Росс… Она вернулась к нему, и это все, что ей нужно для настоящего счастья… а счастье так долго от нее ускользало, что она сейчас просто не верила, что все это происходит на самом деле.

— Извините, — разрушая очарование, крикнул Макс с другого конца зала. — А вы что, знакомы?

Росс, по-прежнему касаясь своими губами губ Тессы, улыбнулся.

— Ну, еще недостаточно близко, — проговорил он. Затем, держа руки на плечах Тессы, он отстранился от нее. Обворожительные темно-карие глаза серьезно осматривали ее несколько секунд, прежде чем он заговорил. Тесса, которая не могла сдержать дрожь оттого, что ей хотелось, чтобы он ее снова поцеловал, подумала, что, интересно, сейчас будет.

— Я тебя люблю, — сказал Росс, и хотя голос его был тих, он долетел до каждого, кто стоял вокруг. — Я хочу на тебе жениться. И я хочу, чтобы ты никогда меня не покидала.

Росс был далеко не сахар, но Тесса понимала также, как сильно она его обидела — публично унизила его, — когда бросила практически перед самым алтарем. То, что он по-прежнему ее любит, было удивительно, если учесть, каким Росс был гордым, не говоря уж о том, что он ведь самый завидный жених в округе. То, что он все еще хочет на ней жениться, казалось просто чудом.

Тем временем несколько сотен гостей вечеринки, как загипнотизированные, стояли и ждали, что она ответит.

— Говори громче, мы тебя не слышим, — крикнула Холли. Только сейчас Росс заметил, что Макс держит ее за талию. Если бы он не был в этот момент занят более важными делами, он был бы поражен.

— Да, говори громче, — сказал он тихо Тессе. — Это очень захватывающая сцена. Почище всяких сериалов.

Тесса только теперь поняла, почему Росс захотел сделать именно так, уверенность его была лишь показной. Под знаменитой развязной личиной скрывался человек, который был очень в себе не уверен, и за это как раз она его и любила. А при таких обстоятельствах как ему отказать?

К счастью, Тесса вовсе не собиралась ему отказывать.

— Я тебя тоже люблю, — сказала она наконец, и ее слова приветствовал дружный хор, выдохнувший «Ах», которое долетало со всех сторон зала. — И если ты уверен, что все еще хочешь на мне жениться, ну, тогда я выйду за тебя замуж. И уж ладно, я обещаю никогда больше не сбегать.

Зрители просто взбесились. По всем залу раздавались радостные возгласы и звучали аплодисменты. Для верности — а еще потому, что он просто не знал, что ему делать еще, — Росс обнял Тессу и снова поцеловал, чем заслужил громкую овацию.

— Слава богу, — прошептал он, прислонясь к ее щеке. — Ты чуть меня дураком не выставила.

— В таком случае, — ответила Тесса, — может, мы поскорее все-таки пойдем в твой кабинет, пока еще не все заметили.

— У тебя такие мысли должны возникать почаще. Хорошо хоть у меня пиджак длинный, а то бы я очень смутился.

— Хочу тебе кое-что сказать, — сказала Тесса, целуя его в шею, — ты ширинку забыл застегнуть.

Пробираясь через толпу, Росс прошептал:

— Только подумай, скольких бы хлопот ты избежала, если бы согласилась выйти за меня замуж сразу, когда я тебя попросил.

— И лишилась бы этого веселья? — отозвалась Тесса, делая вид, что возмущена. — Очень романтично. Я бы ни за что в мире это не захотела пропустить!

— Да, кстати, насчет того, чтобы не пропустить интересное. — Росс кашлянул и многозначительно поглядел в сторону Макса и Холли. — Что это там такое происходит? Я думал, у меня галлюцинации, но теперь понял, что это правда. Мой старший брат явно целует твою лучшую подругу.

— Спроси Розу Полоновски, — сказала Тесса, задумавшись, была ли она когда-нибудь более счастлива в жизни, и поняла, что нет. Там впереди, в дверном проеме стояла Грейс, держа Оливию на руках. — Ой, Росс, я не люблю плакать на людях. — Тесса выудила у него из кармана носовой платок. — Но, кажется, мне придется заплакать.

— Не плачь, — сказал он решительно. — Послушай, у меня для тебя есть хорошие новости, я отнес твою картину одному реставратору в Лондоне, и он сумел ее восстановить. «Вечеринка» сейчас прямо как новая.

— Правда? — прохлюпала Тесса, улыбаясь сквозь слезы. — А я еще одну написала. Она называется «Вечеринка-2».

Вытирая Тессины слезы и плотно обхватив рукой ее талию, Росс широко улыбнулся и сказал:

— Я рад, что сегодняшняя вечерника закрытая. Никакой прессы, слава богу. По крайней мере, твои слезы мы сможем уберечь от газет.

— А вот и не сможете! Не всегда все происходит по-вашему, — победно воскликнул Энди Левелин, когда Росс и Тесса дошли наконец до двери и Росс взял Оливию на руки. — Улыбнитесь для фотографии. И еще раз. Спасибо…

 

Молоденькая художница Тесса Дювалль случайно познакомилась со скучающим сорокалетним миллионером Россом Монаганом и даже родила от него дочку. Но независимая эмансипированная Тесса считает, что общий ребенок — это еще не повод для заключения брака. История современной Золушки, которая, представьте, не так уж и мечтает о Прекрасном Принце и обо всех его богатствах…

РОМАНТИЧЕСКАЯ КОМЕДИЯ

Иллюстрация на обложке Олега Кривенцова

 

Внимание!

Текст предназначен только для предварительного ознакомительного чтения.

После ознакомления с содержанием данной книги Вам следует незамедлительно ее удалить. Сохраняя данный текст Вы несете ответственность в соответствии с законодательством. Любое коммерческое и иное использование кроме предварительного ознакомления запрещено. Публикация данных материалов не преследует за собой никакой коммерческой выгоды. Эта книга способствует профессиональному росту читателей и является рекламой бумажных изданий.

Все права на исходные материалы принадлежат соответствующим организациям и частным лицам.