Дженни с башней цветочных коробок в руках пыталась задом открыть дверь в ресторан, когда кто-то впустил ее. Она попыталась выглядеть не слишком разочарованной, увидев, что это Нина.

– О… привет, – сказала она, надеясь, что голос ее не выдаст. Кивнув на коробки с дельфиниумами, гвоздиками и белой гипсофилой, она глупо добавила: – Вот, привезла цветы.

– Бруно просил тебя встретить, – ответила Нина. – Одна из официанток разбила вчера вечером двадцать восемь тарелок, и он отправился подыскать замену.

На ней было длинное бледно-голубое платье из тонкой ткани, несколько серебряных цепочек и сандалии на плоской подошве с длинными ремешками, обмотанными вокруг лодыжек. Дженни никогда не могла представить Бруно и Нину в одной постели. Трудно было даже вообразить, что у них общая корзина для грязного белья.

– Боже! – Она опустила коробки с мыслью как можно быстрее расставить цветы и убраться. – Он, наверное, в ярости.

– Это была не ее вина, – безразлично сказала Нина, усаживаясь и закуривая сигарету. – Девушка доставала посуду с верхней полки, а Бруно ущипнул ее за задницу. Она вскрикнула от неожиданности и уронила тарелки. В этих обстоятельствах он мог бы не особенно винить ее.

Вот, подумала Дженни, возможность, которой она ждала. Она может из первых рук получить доказательства полного взаимопонимания Бруно и Нины и убедиться наверняка, что она не делает ничего плохого.

– Это тебя тревожит? – как ни в чем не бывало спросила она; ее пальцы дрожали совсем чуть-чуть, когда она ставила цветы в вазы. – Я имею в виду то, что Бруно флиртует с другими девушками?

Нина с довольным видом выпустила идеальное колечко дыма.

– Из чего я заключаю, что он флиртовал с тобой.

– Нет… – Дженни почувствовала, что краснеет. – Ну, немного, но не могу сказать, что ко мне он проявил особый интерес…

– Конечно нет, – спокойно ответила Нина. – Он всем девушкам уделяет внимание. В этом весь Бруно, его не переделаешь, теперь я это знаю… В конце концов, это всего лишь безобидный флирт.

Дженни почувствовала, как у нее сжался желудок. То, чем они занимались с Бруно, нельзя было назвать безобидным флиртом. Или Нина блефовала, изображая понимающую партнершу, или Бруно обманывал их обеих. Спросить прямо она не решилась, но выяснить это было необходимо.

– Мой муж вел себя так же, – сказала она, импровизируя на ходу, – но я переносила это не так легко, как ты. Я все время подозревала, что все не так просто.

– Ты думала, что у него роман на стороне? – заинтересовалась Нина. – И что, так и было?

Дженни покачала головой.

– Не знаю. Если и так, он исчез раньше, чем я это узнала.

– Ну конечно. – Нина кивнула, потом невинно добавила: – Но ты думала так только потому, что ревновала.

– А ты не ревнуешь? – посмотрела на нее Дженни.

– У меня нет оснований для ревности. – Нина затушила сигарету и сказала: – Я люблю Бруно. Я ему доверяю. И я знаю, что он никогда не обманет меня.

Это был не блеф. Она абсолютно доверяла ему. Справившись с внезапно нахлынувшей дурнотой, Дженни спросила:

– А если бы он обманул? Как бы ты к этому отнеслась?

Нина на какое-то время задумалась.

– Я была бы абсолютно раздавлена, – сказала она наконец и улыбнулась. – Честно говоря, я никогда серьезно об этом не думала. В Бруно вся моя жизнь. Значит, он предал бы меня и мою любовь к нему. – Помолчав, она добавила: – Я никогда не смогла бы простить ему такое.

Дженни хотелось плакать, потому что Бруно предал их обеих и потому что ее новообретенное счастье оказалось фальшивкой. Она тоже доверяла ему, верила, когда он говорил, что любит ее. Впервые за последние два года она почувствовала себя человеком, испытала чувства, которые уже не мечтала испытать.

И все это оказалось иллюзией, потому что у Бруно не было никакого взаимопонимания с Ниной и он врал им, чтобы удовлетворить собственные желания. Интересно, скольких еще доверчивых дурочек он поймал на ту же удочку, спросила себя Дженни. Она очень надеялась, что Нина никогда не узнает об этом.

Однако внешне она ничем себя не выдала, хотя ее мир разрушился в одно мгновение. А мысли Нины уже переключились на более приятный предмет. Она прикурила новую сигарету, поправила свои длинные прямые волосы и устроилась поудобнее.

– Ладно тебе, Дженни, забудь. Ни к чему ворошить прошлое. Скажи лучше, ты придешь на вечеринку к Бруно в пятницу вечером?

Дженни молча кивнула. Ее имя уже было в списке гостей. Она, конечно, не пойдет, но лучше отказаться в последнюю минуту, чем изобретать достойное объяснение прямо сейчас.

– Наверняка будет очень весело, – сказала Нина с большим энтузиазмом, чем Дженни предполагала в ней. Вздохнув, она пожаловалась: – Проблема в том, что я не могу придумать подарок ему на день рождения. Я совершенно этого не умею. У тебя есть какие-нибудь соображения?

Пояс целомудрия с монограммой, подумала Дженни. И намордник.

– Даже не знаю. Может, одеколон?

– Ох, – рассмеялась Нина. – Думаю, Бруно заслуживает большего, тебе не кажется? Он все-таки мой спутник жизни. Я думала скорее о новой машине.

Дженни не представилось возможности поговорить с Бруно в следующие два дня. К вечеру пятницы она вся извелась, думая, идти или нет.

С одной стороны, если она пойдет, он подумает, что все в порядке. С другой стороны, и по эгоистическим соображениям, она все же думала пойти.

Вечеринки по поводу дня рождения Бруно были известны на весь Трезайль, они всегда проходили с грандиозным успехом. Его друзья, шикарные и не менее самовлюбленные, чем Бруно, съезжались на этот праздник со всех концов страны. В прошлом году колонки светской хроники пестрели историями о том, как известный гонщик и ловелас нагишом катался на водных лыжах по бухте Трезайль, а на следующий день сбежал с молодой женой, которая еще не успела развестись с предыдущим мужем. Их брак продлился семь месяцев и шесть дней, на семь месяцев больше, чем могли предположить те, кто знал новобрачных. Несколько дней назад Бруно показал Дженни факс, в котором пресловутый гонщик принимал приглашение на вечеринку: «Я и мои лыжи с каждым днем к тебе все ближе», – написал он поперек страницы. Внизу пятьдесят раз было нацарапано: «И на этот раз я не удеру».

Да какого черта, подумала Дженни, отбрасывая вечернюю газету и выключая телевизор. Она столько мечтала об этой вечеринке. Сидеть дома, жалеть о том, что связалась с этим подонком, и поедать шоколадки – такая перспектива ей не очень улыбалась. Она решила привести себя в порядок, отправиться на вечеринку, флиртовать там с незнакомцами и отлично провести время. Отшить Бруно можно и на следующей неделе.

И кто знает, может, она познакомится с кем-нибудь, решила Дженни, выливая в ванну полбутылки персиковой пены. Главное – положительный настрой, и тогда возможности будут бесконечны. А на худой конец всегда остается лыжник-гонщик…

К восьми тридцати она была почти готова, и, надо признать, получилось очень неплохо. Черное платье, которое она так редко надевала, смотрелось, как всегда, прекрасно, подчеркивая то, что надо, и скрывая те места, которые она хотела скрыть. Ужасно дорогое, но стоившее того, оно наполняло Дженни верой в себя и при движении мерцало, как каменный уголь.

Ее волосы тоже решили вести себя хорошо; бронзовые гребни, которыми она приподняла их с боков, оставались на своих местах, и даже светлые волоски на шее не торчали во все стороны.

Бронзовые тени, черная тушь, немного бронзово-розовой помады. Критически осмотрев свое изображение в зеркале, Дженни решила, что выглядит просто отлично.

Она собиралась на вечеринку и была готова ко всему.

Кроме водных лыж на закате, не без сожаления подумала она. Во всяком случае не в этом платье…