Жара все не спадала. Утром в воскресенье Дженни упаковала холщовую сумку и отправилась на пляж. Народу наверняка будет битком, зато она сможет развлечься, пытаясь угадать по различным оттенкам белых, красных и коричневых тел, сколько отдыхающие пробыли в Трезайле. А подслушивать их разговоры – особенно ей нравились ссорящиеся пары – всегда было очень весело.

На пляже действительно было людно, к счастью, отлив освободил дополнительную площадь. Многочисленные песчаные замки высились теперь на мокром участке пляжа, позволив серьезным пляжникам с большим комфортом разместиться на сухом. Дженни нашла пятачок, достаточный для того, чтобы расстелить полотенце, раскрыла новый роман Даниэлы Стил и с удовольствием стала прислушиваться к миленькой, уже разгоревшейся дискуссии между двумя толстыми, опаленными солнцем ливерпульцами о том, перекусить ли попозже треской и чипсами или разориться на настоящий воскресный ланч в том шикарном местечке на Амори-стрит. Она хотела было вмешаться и сказать, что шикарное местечко, принадлежавшее Бруно, по воскресеньям закрыто, но жаль было их прерывать. Открутив крышку «Амбр Солер», она тщательно натерла наиболее нуждавшиеся в загаре места и быстро провалилась в сон.

Проснулась она, почувствовав, что в ее пупок льется ледяная жидкость.

Над ней стоял улыбающийся Бруно с банкой колы.

– Конечно, это должен быть «Боллинджер», – сказал он, с удовольствием рассматривая ее тело в бикини цвета фуксии. – Но иногда приходится импровизировать. Я могу присесть?

– Ну, не знаю, – с непроницаемым видом ответила Дженни. – А что, у тебя с этим сложности?

– Хорошо. Может, мне будет позволено занять кусочек твоего полотенца? – Не дожидаясь ответа, он опустился на песок и предложил ей колу. – Должен сказать, выглядишь ты довольно соблазнительно. Я с трудом узнал тебя без одежды.

Ливерпульцы у них за спинами захихикали. Дженни едва не вздрогнула, когда Бруно легонько провел пальцами по ее животу. Было довольно приятно; жаль, диета не оказалась более действенной, посетовала она про себя.

Он не останавливался.

– Не надо, – запротестовала она, отталкивая его руку. – Я толстая.

– Чушь! – слишком горячо возразил Бруно. Приверженность женщин различным диетам ужасно огорчала его, особенно если проявлялась в его ресторане. – Это все остальные слишком худые.

Слегка смутившись, она спросила:

– А где Нина?

– Отправилась навестить родителей. – Он многозначительно взглянул на нее. – Возвращается во вторник утром. Я на два дня остался один.

– Бедняжка, – улыбнулась Дженни, увидев выражение его лица. – Что же ты будешь делать?

Он знал, чего хотел бы, но понимал также, что действовать придется очень осторожно. Дженни Синклер была одна из тех редких женщин, которые не подозревают о своей привлекательности. Еще не познакомившись с ней, он был поражен окружавшей ее аурой печали и впечатлен тем, как гордо она отказывалась принимать сочувствие от друзей, знавших о ее несчастье.

Она была не из тех, с кем можно завести интрижку на выходные. Будь так, он давным-давно завоевал бы ее и забыл. Но она была запретным плодом, и это постоянно подогревало его интерес. Снова и снова Бруно говорил себе, что, с учетом обстоятельств, стоит просто оставить все как есть и не забивать себе голову, но влечение не пропадало, и, как человек опытный в таких делах, он знал, что это чувство взаимно. Под маской безразличия и отстраненности он чувствовал ее интерес. Прошли годы с тех пор, как он в последний раз наслаждался болезненным удовольствием такой медленно тлеющей дружбы. Как бы то ни было, воскресенье и понедельник были целиком в его распоряжении, и он был настроен еще раз попытать счастья.

– Жарко. – Он допил колу и вновь окинул взглядом ее блестевшее от лосьона тело. – Учти, если ты сейчас не уйдешь, то наверняка сгоришь. Давай, собирайся и пойдем перекусим.

Это было заманчивое предложение. Дженни вдруг поняла, что проголодалась, и компания была приятная, поэтому она приподнялась на локтях и спросила:

– Где?

– У меня.

– А. – Нина уехала. У Дженни появились сомнения. – Но…

– Ох, милая, – усмехнулся он, почувствовав, что она колеблется. – Теперь я заставил тебя волноваться, и ты пытаешься придумать, как вежливо отказаться.

Дженни покраснела и от этого еще больше смутилась.

– Ну…

– Ради бога, – немного раздраженно сказал Бруно, – я говорил только об обеде. Я не приглашаю тебя на разнузданную оргию.

Ей стало неудобно, и она попробовала возразить:

– А я и не думала ничего такого.

– Нет, думала. – Он ухмыльнулся и помог ей встать. – Но не паникуй – ты будешь в безопасности. Давай, пошли.

Как и Дженни, Бруно с Ниной жили над своим заведением, но только у нее была совсем маленькая квартирка, а у них – просторные, шикарные апартаменты.

Дженни никогда не бывала у них раньше, и квартира ее впечатлила. Белые меховые ковры на покрытом плиткой полу оттеняли зелено-лавандовый декор. На стенах висели полуабстрактные картины, повсюду расставлены высокие растения в белых фарфоровых горшках. Потолок был цвета бледной лаванды, как и два трехместных кожаных дивана; на том, что стоял ближе к окну, сидел белый кот с изумрудно-зелеными глазами.

– Ты удивлена, – сказал Бруно, протягивая ей бокал ледяного «Пиммз».

– Да, немного, – призналась она. Почти идеальное совершенство квартиры совсем не вязалось с апатичной, бесцветной Ниной.

Казалось, он снова прочел ее мысли.

– Это все я. Нина не интересуется дизайном интерьера; она просто соглашается с моими предложениями.

Насколько Дженни могла судить, Нина соглашалась с чем угодно. Последовав за ним на отлично оборудованную кухню, она прислонилась к стене и стала наблюдать, как он готовит обед. В мужчине, который может готовить и говорить одновременно, есть что-то неотразимое. Не успела она поставить опустевший бокал, как он наполнил его снова, а потом плеснул для вкуса еще немного чистого джина.

Неожиданно крепкий напиток ударил ей в голову. Когда они сели за стол, ее колени совсем обмякли, а она сама почувствовала приятную раскрепощенность.

– Почему вы поженились? – заинтригованно спросила она.

– Я не даю обещаний, которые не в состоянии выполнить.

– Значит, ты не страстно влюблен в Нину. Она не могла поверить, что говорит это. Чтобы скрыть неловкость, Дженни попыталась принять безразличный вид, но эффект был смазан, когда она не смогла подцепить на вилку кусочек омлета и тот шлепнулся на бледно-зеленую скатерть. На этот раз Бруно улыбнулся шире.

– Скорее, я выискиваю невесту побогаче.

– А-а-а.

Она надеялась, что он шутит. С Бруно было сложно понять.

Но на этот раз, кажется, он говорил серьезно.

– Нина весьма состоятельна. – Он обвел рукой квартиру, указал на ресторан внизу. Потом пожал плечами. – Она все купила, я управляю, и это устраивает нас обоих. Но если бы у нее не было денег, что ж…

– Это ужасно! – запротестовала Дженни, но Бруно не собирался сдаваться.

– Нет, это честно. – Он доел свой омлет, сдвинул тарелку на край стола и закурил. – Любые отношения – это сделка. Просто наша основана на материальной заинтересованности. И Нина прекрасно это понимает, – добавил он, выпустив идеальное колечко дыма. – Она понимает. И как только она почувствует, что ей это не нравится, сразу сможет выставить меня за дверь.

Омлет с сыром бри и салат из помидоров удались на славу, но у Дженни вдруг пропал аппетит. Для Бруно это было в порядке вещей. Из его уст все звучало так просто и естественно, в то время как ее эти соображения ранили в самое сердце. Она, безусловно, не была богата, но, с тех пор как они познакомились с Аланом, работала не покладая рук и смогла арендовать свой магазинчик и квартиру над ним. Алан же работал только тогда, когда не хватало денег на еду. Серфинг и водные лыжи, его основные увлечения, не были особенно прибыльными. Иногда, думая о нем после его исчезновения, Дженни задавалась вопросом: а не была ли она всего лишь удобной гаванью, предоставлявшей стол и кров для человека, любовь которого она просто придумала?

Но теперь она была в гостях у Бруно и вовсе не собиралась плакать. У них с Ниной было соглашение: они скорее были деловыми партнерами, чем парой, и они даже не были женаты. Глотнув еще немного «Пиммз», Дженни почувствовала, что слабеет. Она была одна уже восемнадцать месяцев, оплакивая потерю мужа и думая, сможет ли она когда-нибудь еще наслаждаться жизнью. Может, пришло время немного повеселиться. Может, она должна забыть обо всем и броситься в омут очертя голову.

– Значит, твоя жизнь прекрасна, – сказала она, кокетливо улыбаясь. – Ты имеешь все, что хочешь.

– Почти все. – Он кивнул в знак согласия, лениво оглядывая своими бесстыжими глазами ее тело. Дженни почувствовала неожиданное возбуждение; прошло столько времени с тех пор, как она была желанной.

Бруно, конечно, хотел ее, но не собирался что-либо предпринимать. Во всяком случае не теперь. Он знал, что у Дженни есть определенные подозрения на его счет, и, если сегодня он совершит ошибку, завтра она будет жалеть об этом. Он не хотел, чтобы их отношения были омрачены чувством вины. Если уж Дженни Синклер станет его, подумал он, то одного вечера удовольствия будет явно недостаточно.

Возвращаясь домой несколько часов спустя, Дженни не знала, радоваться ей или огорчаться. Ее добродетель была не тронута, но самолюбие при этом немного пострадало. Бруно сдержал слово и повел себя как джентльмен. После обеда они пили кофе на залитом солнцем балконе и просто болтали. Когда «Пиммз» возымел свой эффект и она прикрыла глаза, он принес ей подушки, а сам отправился в душ. Проснувшись, она услышала приглушенные звуки Вивальди, доносившиеся из стерео, напротив нее сидел Бруно и читал «Санди таймс». Подняв взгляд, он улыбнулся и сказал:

– Ну вот и хорошо. Поможешь мне с кроссвордом. Меня смущает восемь по горизонтали.