Мылся сегодня Михаил с особой тщательностью.

Хотя и понимал, что увеселений скорее всего не будет. Наталья обижена. И поделом: ему самому понравилось бы, если б его пригласила дама, а из шкафа выпал бы искусственный член куда больших, чем у него, размеров?..

Впрочем, нет — неверно. Так сравнивать нельзя! Потому что ситуация невозможна: у женщин Этернотеки нет возможностей кого-либо приглашать «в гости»! Они же нигде не живут! А место, где их выбирают — просто предоставлено им. Да ещё за арендную плату. А когда подходит их возраст — переводят в Розвилль. Как, впрочем, и мужчин-безработных. И стариков. Да… Ему до этого возраста осталось не так много.

А потом — он знал! — смерть от безысходности. Ненужности. Тоски. Бр-р!..

Он сердито сплюнул в сливное отверстие: что за чушь! Расклеился! Подумаешь — «обиделась»! Он же всегда может отвезти её, и выбрать другую.

Вот только хочет ли. Так поступить… Что это — как не предательство?!

Он выключил воду. Стал сердито растираться, делая спине горячо — ай, больно!

Да что же это с ним? Разволновался, как мальчишка, впервые увидавший женскую обнажённую грудь! Хватит. Телевизор ждёт его.

Натальи в зале не было — ушла в спальню. Он включил второй спортивный — о! Отлично попал, как раз к началу! Англия — Уругвай. Весёлые ребята: одни — текущие чемпионы мира, другие — прошлого сезона!

Пока диктор бодро-экзальтированным тоном, только что не захлёбываясь, объявлял составы команд, Наталья прошла за его спиной в ванну. Включила воду. Он заставил себя сконцентрироваться снова на игроках, вдоль ряда которых двигалась камера на выдвижной штанге. Стадионы сейчас в тысячу раз лучше оборудованы именно для высокотехничной игры, поскольку зрителей на них давным-давно нет. Все сидит по домам, на мягких креслах, и с пивом и солёными орешками, или чипсами в руке…

Почему же он никак не может сосредоточиться на начавшейся Битве Титанов?

И всё прислушивается: вот, она отключила воду. А сейчас, наверное, вытирается. А сейчас… Позади него открылась и закрылась дверь, чуть слышные шаги прошуршали и скрылись в спальне. Там зажёгся бра у кровати — наверное, она захотела немного почитать. Ну и ладно — ложиться ещё рано. Только полдесятого. Он посидит хотя бы до одиннадцати — до конца матча.

А почему, собственно, он должен сидеть, если ему не смотрится?! Можно же переключить чёртов футбол на что-то познавательное, или на природу…

Пульт помог пробежаться по всем ста четырём каналам основного Пакета. (Больший ему не по карману. А если честно — ему и эти-то смотреть сил не хватает…)

Ничего. В-смысле, ничего путного. Футбол, плавание, гольф, чемпионат континента по лёгкой атлетике… Сериалы. Точно: про ретивых, креативных, успешных. Скучища.

Так, устройство вселенной. Планеты. Нет уж — лучше коллекционные машины. Нет — сегодня тут тоже скучно: какие-то совсем уж вымершие динозавры из двадцатого века: «Астон Мартин», «Ламборгини»… Он и названий-то таких не помнит…

Щёлкая пальцем по клавише, он всё ещё невольно прислушивался, искоса бросая взгляд на полосу света из приоткрытой двери, поймал себя на том, что и звук сделал потише… Ладно — посмотрим на красоты подводной природы Большого Барьерного Рифа — это всегда успокаивает. Особенно под классическую музыку…

Минут через десять ему надоело изображать заинтересованность телевизором. Он выключил его. Прошёл в спальню, скинул домашние штаны, залез к Наталье под бочок. Он знал — она ещё не спит. Только что свет погасила.

Однако она не спешила повернуться, или что-то сказать. Он, подумав, что негоже первому налаживать контакт — словно он в чём-то виноват! — лежал молча на спине, привычно ощущая ею, как массажные механизмы легонько перебирают пружины и поверхность матраца под ним.

Он уже почти заснул, когда его вдруг схватили за предплечье, и в ухо ткнулась нежная пуговка носа:

— Михаил! Хватит делать вид, что спишь!

Скажи мне, только честно! Я… Лучше твоей куклы?! — на его чресла вдруг снова надвинулась тёплая и горячая ножка.

Ну, на такой вопрос мог быть только один ответ…

Но давать его, и доказывать правдивость пришлось часа полтора!

Утром он встал сам, до гнусноватого голоса будильника. Натальи уже не было, а из кухни вновь приятно пахло.

Завтрак прошёл бодро, Наталья храбро обещала «что-нибудь сготовить вкусное», и он вышел за порог, удивляясь, что чему-то улыбается, словно идиот! А и правда — чувствовал он себя… Хорошо!

На работе его ждал сюрприз!

Все файлы из стационарной персоналки оказались стёрты.

Ага, уж он-то догадался, чьих рук это может быть дело.

Бедняги. Они не работают здесь и четверти того срока, что он. А уж полезными связями с такими же как он, старичками, даже и обзавестись не догадались…

Предупредив секретаря Шефа, что поехал разбираться с таинственным исчезновением инфы, он спустился на лифте в подвал. Затем по лестнице спустился ещё на три этажа. Провёл карточкой доступа по панели бронированной двери. Загорелся зелёный, дверь зашипела, и приоткрылась.

Он не гордый — дооткрыл её руками. Вошёл, захлопнул за собой полуторатонную махину. Полутёмный коридор привёл в диспетчерскую.

Тут, за пультом с сотней мониторов на поделённом на сектора огромном светодиодном экране, сидели трое.

Кто это сегодня у нас? А-а, Петрович.

— Привет, Петрович, привет Саша, привет, Фёдор!

Два близнеца, сидевшие слева и справа от Главного, повернулись и бодро помахали ладонями. Петрович медленно встал, и протянул ладонь. Михаил пожал её.

— А ты, похоже, становишься популярен. Я (ну, вернее, программа!) вчера отследила совещание, на котором твоё имя упоминали девять раз. А сегодня с утра — двух чудиков, которые что-то сделали с твоим компом. Думали, наверное, идиоты такие, что раз вахтёр на входе спит за час до начала работы, и мы здесь тоже дремлем… А ещё пытались завесить камеру тряпкой — ту, которая на потолке. Фальш. Дебилы, точно. Ну-ка: посмотри запись!

Петрович вернулся за пульт, и нажал несколько клавиш виртуальной клавиатуры.

Да, всё — как на ладони. Настоящая камера комнаты не видна. Да её и профи не найти без спецтехники. Но разрешение!.. Вот два «оскорблённых в лучших чувствах» придурка встречаются на стоянке за час до работы… Вот — входят. Вот занимаются его компом.

Войти-то в его документы, конечно, не могут… Ну ничего: остаётся всегда старый механический способ: можно открыть кожух, отвинтить четыре шурупа, и вынуть матрицу памяти. После чего пару раз шарахнуть по кристаллу молотком!

Дебилы. Им пришлось сходить за веником, чтоб убрать осколки.

Какой он умный! Или — учёный. Каждый день скидывает все данные и документы на флэшку, и уносит её с собой!

— Петрович, с меня причитается! Сколько?

— Ну… Давай на три: всё-таки их — двое! А нас тут — трое!

Они привычно поржали. Михаил вынул три бумажки по десять червонцев, и вручил просимое в протянувшуюся ладонь:

— Спасибо! Скинешь?

— Уже скинул. Флэшку только вернуть не забудь!

— Само-собой! Ну, чао!

Наверху Михаил попросил секретаря доложить Шефу о срочном личном деле.

Через какой-то час два вспотевших придурка с красными пятнами на лицах покидали офис, бросая на Михаила недвусмысленные взгляды, и играя желваками на скулах. Пометки о «антисоциальных действиях в отношении коллег» и «преднамеренной порче казённого имущества» намертво были впечатаны в послужные списки «заговорщиков».

Пожизненная Деклассация не позволит им занять «тёплые места».

Михаил широко улыбался. Он не боялся «расплаты», или мести.

На пространстве, контролируемом видеонаблюдением (Девяносто процентов города и сто — любого здания!) он её не боялся по причине того, что следующая ступень — понижение статуса «проявивших физическую агрессию в отношении коллег», вплоть до чернорабочих.

А там, где видеокамер не имелось, целиком полагался на свою выучку: три занятия в неделю. По два часа.

Восемь лет регулярных тренировок джиуджитцу и боевого самбо. Это — пострашней любого каратэ! Разве что нападающих будет больше восьми…

Хотя вряд ли у деклассированных до второго Уровня хватит средств нанять столько боевиков.

А уж тем более — профессионального киллера с незасвеченным стволом.

Порядок. Похоже, их подразделение отделалась от двух амбициозных, но глупых сопляков. Ладно, пусть пробуют себя в увлекательнейшем бизнесе по разгрузке вагонов…

Дальше работа пошла как по маслу. До конца дня его подчинённые завершили Проект, который должны были сдавать только в пятницу. Хм… Может, ещё кого выгнать?! Вот как подстёгивает остальных!..

Ладно, он и так доказал свою профпригодность, и высокую приспособляемость к «жёстким реалиям сегодняшнего мира бизнеса». Прощался он с подчинёнными кратко и вежливо. Но, когда все ушли, скинуть всё сделанное сегодня опять на флэшку не забыл…

Наталья приготовила суп-харчо.

И вид, и вкус вполне соответствовали. Хотя раньше Михаил такого не едал, но оказался приятно удивлён. Картофель, оказывается, может и остаться цельным, и быть одновременно очень нежным… А уж мясо барана наполняет таким… Таким… Силой, короче!

Однако сегодня они ещё решили немного посмотреть вместе телевизор.

После долгого препирательства-уступательства остановились на тех же видах Природы — на этот раз джунглей с порхающими попугайчиками и бабочками, и нереально нежных изысканных орхидей, растущих и на стволах, и на лианах…

От цветов Наталья пришла в восторг и лёгкое обалдение:

— Ой, ты посмотри-посмотри!.. Какие цвета!.. А форма — О-о! А вот эта-то, вот эта!.. Господи, как бы я хотела такую… Потрогать хотя бы!.. Или понюхать!

Михаил щёлкнул кнопкой на пульте. Активировалась услуга «Адаптивные запахи». Пусть она стоит недёшево — но чего не сделаешь, чтобы поразить соседей! Ну, и девушку!

Девушка заохала громче, а потом и вовсе перебралась поближе к чёрному ящику, синтезировавшему, и через сеточку в передней панели с фыканьем и шипением выбрасывающему все эти ароматы и миазмы…

Затем джунгли кончились, и начался какой-то исторический экскурс в древний Рим. Тут уж пришлось снова искать что-то другое: медный запах крови, дыма и пота от римлян, убивающих варвароподобных, волосатых и грязных врагов, как и вид самих «мужественных» легионеров, сверкающих своими «лорика сегментата» на солнце, словно зеркальные карпы, раздражал их обеих.

Посмотрели сюжет о картинной галерее музея Прадо. Это Наталье понравилось:

— Боже! Какие толстые фигуры! А как хорошо нарисованы!.. А что — все эти бабы и правда были такими кривоногими?!.. — он только фыркнул, — Ну, зато лица… Холёные. Кисти рук — крохотные… Явно аристократки — не работали ни дня! Видишь — уже тогда многие женщины не работали!

Михаил удивился:

— Так ты — что? Отказываешься от своих убеждений? В том смысле, что работать надо всем? Как триста лет назад?

— Н-ну… Нет, конечно. Но если честно — работать никто не любит!

— В самую точку! — он даже причмокнул. — А любят все — только развлечения!

Кстати, как там у нас сегодня с этим? Что-нибудь особенное?

— Да. Я приготовила тебе песню! — и, на его расширившиеся глаза. — Выключи-ка звук!

Он так и сделал. Заодно вырубив и ароматизатор. Да и весь телевизор! Нечасто ему готовят песню!..

Наталья вышла на середину комнаты. Хлопнула в ладоши над головой, призывая, очевидно, аудиторию ко вниманию. (Впрочем, аудитория и так целиком!..)

— Песня о Стеньке Разине! (Ну, это — народная. Фольклор, так сказать!)

Она начала низким, чуть хрипловатым голосом, плавно раскачиваясь в такт, и постепенно освобождаясь от одежды:

Михаил невольно представлял себе и волну, и челны.

И здоровенных бугаёв, обвешанных старинным оружием, и принципиально не желавшим работать, а желавшим только нахаляву всё грабить, попутно убивая всех несогласных просто так отдавать нажитое и заработанное кровью и потом добро… Чтобы потом всё это всей шайкой прокутить.

Словом, песня оказалась отнюдь не про «эффективную работу», и «железную самодисциплину», как теперешние. Ну, и, само-собой, не про любовь.

Однако потом от содержания песни он как-то невольно переключился на уже только созерцание.

И когда дело дошло до «…грянем песню удалую за помин её души!», уже практически реагировал только теми органами, в которых ушей ну точно не было…

Наталья так и поняла, когда он заёрзал, что сеанс пения удался, и поспешила пробежать в спальню, приостановившись на пороге, вильнув тем, чем положено вильнуть, и бросив через плечо красноречивый взор…

Чёрт! А огромные у неё, оказывается, глазищи — в поллица! Чёрные, глубокие…

Затягивает, словно магнитом!..

Магия Женщины?!..

Сопя и вожделея, Михаил поспешил продолжить изучение фольклора.

Но уже — в более приватной обстановке.

Пятница прошла спокойно.

Поскольку Проект завершили и успешно сдали, Михаил разрешил своим уйти на час раньше, предупредив Шефа о «новом хитром» способе поощрения производительности труда… Шеф не возражал — если работа идёт, пусть порадуются детишки…

Вечером, выковыривая зубочисткой буквально глыбы мяса после замечательной Тхундульмы, (тушенные овощи внутри мясного рулета!) он впервые решил спросить:

— Наталья. А куда бы тебе самой хотелось поехать отдохнуть на выходные?

Она почесала затылок, затем отдёрнула непроизвольно руку:

— Извини. Дурацкая привычка детства. Может, в Луна-парк?..

— Луна-парк, так Луна-парк… Только придётся снова в кроссовках.

— Договорились!

Луна-парк подавлял.

Михаил знал, конечно, что это — просто чудовищно увеличенный, и оснащённый по последнему слову техники, Диснейлэнд. В котором взрослые мальчики могут и пострелять, играясь в спецназ. И на лошади поскакать — уже как ковбои. И с динозаврами врукопашную схватиться, и в пещере с сокровищами сокровища найти, и злющих пиратов, охраняющих их переколотить… Причём всё это абсолютно достоверно. И — абсолютно безопасно.

При входе висела гигантская интерактивная карта, и стояли мониторы с картами поменьше — со звуковыми или текстовыми пояснениями. Наталья выбрала со звуковыми:

— Когда я читаю, я хуже запоминаю! — ага, автоматически отметил Михаил, аудиомоторная память. Сам он прекрасно помнил план и основные аттракционы. Ещё бы: каждый День Статистика шеф «корпоративил» здесь — оплачивая целый день дуракаваляния всем… Оправдавшим ожидания!

— … сможете прекрасно провести время в самом пугающем месте — Пещере Скелетов, в которых и самых мужественных проберёт до дрожи! Затем монорельс доставит вас на… — пока бубнил приятный чёткий голос диктора, он просто оглядывал территорию. Ничего не скажешь: комплекс реально огромен. Пять или шесть квадратных километров экзотического не то — сада, не то — аквапарка, да ещё с горами и джунглями…

— Вот. Я выбрала. Хочу — в Пещеру Скелета!

— Поехали. — он подозвал минитакси.

Чиркнул кредиткой по таксофону. Порядок. Шофёр вежливо кивнул. Теперь автоматика передаст его код в диспетчерскую. И там на контрольной панели загорится первая сумма за услуги Парка…

Дорога заняла минуты полторы: скоростными лифтами и подземными супертоннелями разрешалось пользоваться только штатному спецтранспорту.

Вагончик у входа в чёрное жерло скалы уже поджидал. Он снова чиркнул кредиткой. Открылся турникет. Они вошли и сели. Наталья, оглядываясь на двинувшиеся вперёд стены и свод, опасливо схватилась за его плечо:

— А нас… А нам ничего плохого не сделают?!

Он собирался было спросить, зачем тогда они здесь. Но передумал:

— Сделают, конечно. Но мы ведь за этим и пришли — подбавить адреналинчику в кровь! — и, уже серьёзней, — Ничего не бойся. Обойдётся без членовредительства!

Она ткнула его кулачком в бок:

— Ещё чего! Я никому не позволю навредить твоему… Члену!

Ворота закрылись, и они какое-то время ехали в кромешной темноте, только вагончик под ними дёргался резко то влево, то вправо. Внезапно пол под ними словно ушёл вниз, и завизжав и заорав, они понеслись в… Пучины Ада!

Именно эти картины предстали их взорам, когда вагончик выровнялся, и снова поехал горизонтально!

Ну, прямо по Святому Писанию: тут и жарили грешников, и варили. И даже раздирали на части! Это казалось не столько страшным, сколько омерзительно кровавым: в крови было всё — и тела, и интерьер (если котлы с серой можно так назвать), и руки чертей, орудовавших трезубцами и кочергами. Михаила поразил один старик: он висел над чаном с кипящей смолой, медленно погружаемый туда начиная с ног… Вот уж если не знать, что это — андроид, можно поседеть от истошно-душераздирающих криков!

Наталья теперь держалась за его плечо обеими похолодевшими до ледяного состояния ладошками, и поминутно вздрагивала, когда какая-нибудь из гигантских летучих мышей касалась их затылков или спин то крылом, то когтистой лапой.

Из стены вдруг выдвинулась тоже — когтистая лапа, но с добрый танк размером, и им пришлось нагнуться: иначе сцапали бы!.. Наталья треснула кулачком его по колену, почувствовав, что он содрогается. Но не от страха:

— Хватит ржать! Я испугалась! А если бы схватило?!

— Если бы схватило — вон! Видишь котёл? Все грешные девушки, которые не слушаются старших, попадают в кипящий воск, и из них делают фигуры для музея!

Она оглянулась — как раз вовремя, чтобы завопить, и врезать ладошкой по черепу, подлетевшему к ним на крылышках, как у голубя! Череп тоже завопил — словно сирена тепловоза. И шваркнулся о стену пещеры! После чего медленно съехал по ней на пол, где его тут же подобрали и затолкали в ближайший колодец, отсвечивающий огонькам и сполохами.

— А там — что?

— А там — топки. Кого не варят в котлах, или не жарят на сковородах здесь, — он обвёл рукой, — там используют как дрова. Ну, кидают в печи. Сам, правда, не видел — коллеги попадали. Рассказывали. Попасть в горнило не слишком приятно — потом за шиворотом много золы… Так что не хочу пачкаться. Стараюсь не выпадать. Да и тебе… Берегись!

Он нагнул её голову почти вовремя: мохнатый, словно шмель-переросток, птеродактиль, шлёпнулся прямо Наталье на спину! Пока Михаил отдирал его когти от кофты, и вышвыривал за борт вагончика, тот истошно орал, и съездил-таки пару раз крыльями ему по башке! Настырная зараза! В тот раз удалось просто увернуться…

— Это — кто такой был? Чёрт?

— Нет. — Михаил ругался сквозь зубы, разглядывая царапины, — Это называется птеродактиль. Динозавр такой. Летучий. Кусается и царапается. Вот! — он продемонстрировал набухшие кровью длинные узкие разрезы на руках.

— Ни-че-го себе! А царапины… Заживут? Они не… воспалятся?

— Да нет, что ты… Это — просто краска. В которую уже введён антисептик, обезболивающее и коагулянт — на случай, если и правда, прорежет кожу.

— Всё равно… Неприятно.

— Тю! — она удивлённо взглянула, наверное, не ожидая, что он применит её любимое словечко, — Мы же за этим и пришли: развлечься! Кстати, готовься!

— К чему? — в тоне сквозило неподдельное напряжение, брови нахмурились.

— Сейчас нас сбросят в жерло вулкана!

— А-а-а… Э-э-э… Я не хочу! Как… Остановить?! Я не умею летать! — по мере того, как вагончик подъезжал всё ближе к краю ужасного разлома, высотой побольше, чем Гранд-каньон, она ёрзала и порывалась выскочить, оглядываясь назад всё чаще.

— А-а, ерунда. Никто не умеет. Но не бойся: мы… Не умрём. Во всяком случае, не сейчас! — он не хотел говорить, что будет дальше, чтоб не портить ей удовольствия от сюрприза!

Сюрприз удался: на полпути к булькающему гигантскими огнедышащими пузырями лавовому озеру их перехватили огромные не то чайки, не то — лебеди. Это уж кому как кажется! Наталья, которую несли вверх за талию, визжала: боялась, как оказалось, высоты. Михаила держали за ногу, но своё вверхтормашное положение он терпел стоически: прошлый раз вообще несли за шиворот, словно кутёнка. Унизительно…

На широком уступе, на который их сбросили, из низкого хода выполз огромный ящер с раздвоенным языком. Наталья поспешила спрятаться за спиной уже поднявшегося на ноги Михаила:

— Гос-споди! Да что же здесь — все какие омерзительные, зубастые и скользкие?! Я такую тварь впервые вижу!

— Нет, не все. — Михаил медленно отступал, оглядываясь в поисках подходящего оружия: в прошлый раз ящера не было! Это уже что-то новенькое! — Этот просто похож на комодского варана. А они — бронированные.

— Вот уж спасибочки, «обрадовал»! От этого тварюга сразу стала родней и ближе!..

— Не бойся. Сейчас мы её… — Михаил подобрал здоровенный сук, и попытался спихнуть монстра с полки, поддев под брюхо, как рычагом.

Ага, два раза… «Тварюга» щёлкнула пастью буквально возле лица, заставив невольно отпрыгнуть, выпустив сук… Ах, вот вы как со мной!..

Михаил буркнул: «Стой спокойно», с разбегу перепрыгнул ящера. Тот и ухом не повёл. Продолжил надвигаться на Наталью, шипя, и скаля зубы (немаленькие, надо признать!). Та завизжала:

— Убери, убери его от меня, пожалуйста! Он… Он воняет! И у него слюна капает! Фу!..

Михаил зацепил обеими руками за шипастый хвост, и споро стал переворачивать его. Тварь шлёпнулась на спину! После чего заревела, оказавшись снова на ногах. Однако третий переворот дал желаемый результат: не успевшая среагировать или сориентироваться рептилия вылетела с уступа в море лавы!

А здорово она плюхнулась — они пронаблюдали жидко-тягучий, словно от сливок, круглый всплеск огненной жидкости, и лава сомкнулась над монстром!

— Знаешь, а я по-настоящему испугалась… — призналась Наталья, убирая мокрую прядь со лба, — Он выглядел… Вовсе не как искусственный! Такой противный!.. — её передёрнуло.

Михаил кивнул, осматривая ладони. Кожу саднило:

— Раньше здесь такого не было. Только крысы. Ну, их-то легко было спинывать вниз… А этот… Вон, смотри: я ободрался об его… Пластины.

— Ну что?! Ты всё ещё утверждаешь, что это — краска, и антисептики?

— Н-не знаю. Но здесь точно никто никогда не погибал. Зато — уж реализму-то… Море! Гарантирую: дальше будет не хуже! Идём-ка дальше: нам — туда.

За поворотом уступа оказалось племя дикарей. Вот чёрт — опять новинка!

На этот раз даже джиу-джицу не помогло: на него навалились с сетью, сделали подножку, оторвали от пола…

А молодцы… Предусмотрительно: мало ли какой ни попадётся клиент!

Их с Натальей привязали за руки и за ноги к двум шестам. И понесли по тёмным извилистым переходам, где жутко воняло палёной шерстью и плесенью, (интересно — как удалось добиться такого эффекта без угрозы здоровью «приключенцев»!) шкребя иногда их одеждой и боками по шершавым и покрытым мерзкой слизью стенам. В какой-то момент он потерял спутницу из виду. И начал было беспокоиться… Но вот их вынесли на площадку перед вигвамами. Индейцы, что ли?..

Точно! Как пить дать — сейчас будут скальпы снимать!

Однако дела пошли ещё хуже.

Наталью привязали стоя к врытому толстенному закопчённому столбу, и споро принялись наваливать хворост, поливая ещё чем-то вроде масла! А его самого привязали головой вниз к другому столбу, да так, что кровь стала быстро приливать к голове, сильно раздражая, и мешая сосредоточиться на криках напарницы.

— А-а-а! Помогите!!! Михаил, они меня сожгут!!! Михаил, где ты?! Не-е-ет!!!

К куче хвороста проковыляла мерзкая на вид старушенция, с носом, что твой томагавк, и, сотрясаясь от смеха, поднесла факел заскорузлой рукой, похожей на головешку… А уж жесты делала, ещё что-то приговаривая!..

Ну как тут не поверить, что все старухи — ведьмы!

Наталью охватило пламя! Гос-с-споди, да как же!.. Ведь сгорит!!!

Истошные крики заставляли сердце буквально обливаться кровью — привык к ней всё-таки! И хоть и осознавал где-то там, в глубине, что всё это не настоящее, что — лишь шоу, показываемое специально ему, где-то всё же… Таился страх!

Что могут иногда и чёртовы механизмы-андроиды ошибиться, или что-то перепутать — и спалят не робота с лицом его спутницы, а саму спутницу!

Сотня мыслей пронеслась через отяжелевшую от притока крови голову: а вдруг она и правда — погибнет?! А вдруг придётся лечить жуткие ожоги в Госпитале?! А что ему скажет Наталья, если (тьфу-тьфу!) удастся её всё же спасти и вылечить?

И, наконец, совсем уж глупая мысль: что ему скажет Администрация Этернотеки, и какой штраф наложит за… Порчу имущества?!

Вдруг, когда Наталью уже полностью скрыло пламя, его кто-то оторвал от столба, а племя индейцев, завывая, ринулось навстречу прискакавшим невесть откуда, ковбоям с пистолетами и ружьями, пули из которых, как понял Михаил, и перебили его верёвки.

Увёртываясь от сыпавшихся вокруг простреленных тел, и скачущих коней, он пробрался к костру. Чёрт! Поздно.

Его спутница уже представляла собой тлеющую головешку, сжавшуюся и почерневшую. Омерзительно несло горелой плотью, палёным волосом, и порохом.

Он пробрался к её телу сквозь остатки пламени, и ногой отбросил обугленное тело в сторону. Оторвал корку сгоревшей кожи… Ф-фу… Сволочи. Купили-таки!

Андроид. Вон — под кожей — пластиковый скелет!

Но где же тогда сама Наталья?! И… Что же показали ей?!

Он встал с колен, и двинулся в жерло пещеры, оказавшейся за ближайшим вигвамом, сейчас тоже полыхавшим, что твой факел.

Идти оказалось недалеко: на той стороне пещеры тоже разыгрывалось шоу с индейцами-ковбоями, только здесь Наталья лежала у костра, где дымились, покоясь в пепле, его головешки, и… Безудержно рыдала!

— Наталья! Да Наталья же! Мать их …! Я здесь Эй! — он заорал что было сил.

Она подняла голову. Узнала — но словно не поверила глазам! Потом вскочила, и прямо сквозь тела коней, ковбоев и разных мечущихся с дикими воплями скво, бросилась ему на шею! Тела, как он отметил, свободно пронзались ею насквозь. Голограммы.

— Михаил! У-у-у! Миша! Ох ты Господи! А я… Я-то уж подумала… — она сотрясалась так, что он поспешил обнять понадёжней и покрепче — чтоб уж больше не разделили!

Через пару минут бой вокруг них затих. Только для того, чтобы мрак рассеяло восходящее, якобы, солнце — там, вдалеке, за лесом и горами. Шум утих, умиротворяющее запели птички… А красиво, чтоб им… И — вовремя. Они как раз оценить торжественность и пафос момента…

Хотя — вряд ли такое сделано специально для женщин. А мужчинам глубоко плевать, или — вообще — одно удовольствие от смерти «коллеги» или «друга».

Но стоя на пепелище стойбища, вдыхая дым и гарь, и видя восход во всём великолепии красок, они не могли не поразиться — а здорово всё… Сделано. Словно…

Очищает! Умиротворяет. Словом, помогает прийти в норму после… Хм. Пугания.

Есть же древняя поговорка: «Сделай человеку плохо. А потом — верни, как было. И человек будет счастлив!!!» Верно.

Только за каким … ему, да с Натальей, нужно было лезть туда, где «плохо»?!

Впрочем — это «девушка» выбрала «Пещеру скелетов».

По виду не скажешь, что шибко довольна. Вон: лицо мрачнее тучи.

— Михаил. Я смотрю, техника у вас… Ушла далеко вперёд. Всё — иллюзия… А я-то, дура старая!.. — голос не дрожал, но развернув её лицом к себе он увидел слёзы, проложившие дорожку к подбородку, где они очень даже мило капали вниз… Михаилу что-то сжало сердце — чья-то жестокая волосатая лапа: балбес, оказывается, всё-таки — он.

Мог бы предупредить. Хотя и тут заковыка — и сам не знал!

— Наталья. Прости. Я… Должен был предупредить тебя. Правда, в оправдание могу сказать, что и сам вижу всё это в первый раз… До этого тут всё было куда примитивней!

— Не извиняйся. Я сама виновата. Начиталась …рни этой, — она махнула головой в сторону входа, — вот и захотелось адреналинчику… Уж получила по-полной!

— Хм. Ты, во-всяком случае — реалистка. Расслабься. Дальше пойдёт легче. Там только Американские горки, путешествие на каноэ по джунглям с аллигаторами (подумаешь!..), и старые трюки из фильмов-катастроф… Ну, где всё взрывается и извергается!

По виду Натальи нельзя было сказать, радует её перспектива дальнейших «увеселений», или наоборот. Однако Михаил просто молча ждал — вдруг его дама захочет…

Однако ничего у него не выгорело: похмурившись, и повздыхав, Наталья сказала:

— Поехали. В-смысле, дальше. В кои-то веки меня ещё кто сводит в такое шикарное место. Раз ты говоришь, что легче — значит, легче… Даст Бог, выживу.

Горки оказались ну очень свирепые! Их болтало и крутило вниз головой так, что заходилось сердце, и если б не ремни — они точно десять раз отправились бы или на дно Гранд Каньона, или в пролёт Эйфелевой башни, или в Ниагарский водопад.

Всё это шипело, гремело, гудело и ревело, их обдавало то паром, то — запахом нагретой краски, то брызгами воды, то ветерком прерий… По которым где-то вдалеке двигались фургоны переселенцев, оставляя за колёсами длинные шлейфы этой самой пыли.

Виды то с высоты птичьего полёта, то — словно изнутри (особенно поразил укрупнённый раз в сто внутренний вид термитника со всеми почти живыми обитателями!), заставлял щуриться, и поминутно разевать рот — от перепадов давления закладывало уши.

Наталья теперь не визжала, а только вскрикивала коротко — но уже не от страха, а от восторга! Когда пролетали под морским дном по тоннелю, вокруг которого сновали акулы и касатки, и оказалось потише, заорала ему на ухо:

— Супер! Вау! И почему я, идиотка, не захотела сюда сразу! Прямо дух захватывает!

— Погоди-погоди! В диких джунглях Амазонии ещё красивей!

И точно: в них оказалось ещё красивей, если можно так сказать, и куда экзотичней.

Потому что всё проплывало буквально в двух шагах: можно было потрогать и понюхать (Вот уж точно — Вау!) понравившийся цветок. Или отвести с дороги шершавые коричневые плети лиан, одна из которых вообще оказалась зелёной змеёй — еле успели увернуться! Михаил рефлекторно треснул по метнувшемуся стрелой телу — змея сорвалась бы с лианы, но!.. Но хвост оказался вмонтирован в развилку.

Наталья засмеялась. Правда, на взгляд Михаила, скорее, истерично, чем весело или с облегчением. Потом плюнула прямо в воду:

— Сволочи!.. Опять чуть не… Да нет — купили-таки!

Пролетавшие мимо попугаи всех размеров, разноцветно переливающиеся в лучах кое-где пробивавшегося сквозь плотный полог леса лучиках солнца, весело-беспечные и весьма (на вкус Михаила) гнусно что-то оравшие, смотрелись изумительно! Ну прямо новогодние гирлянды в комплекте с огненными салютами! Наталья вздохнула, взявшись за его руку:

— Гос-споди! Красивые-то какие! Неужели они и в жизни?.. — она замолчала, и желая и не желая услышать от него правду-матку.

Нет, он не будет жесток. Зачем лишать иллюзий, особенно если они прекрасны?

— Да, примерно так они и выглядят. Ну, мы же смотрели в фильме. И в зоопарке.

— Да нет — в зоопарке они были какие-то… блекловатые! И скучные. И вообще не летали — я сейчас даже подумала, что там сидят чучела, взятые откуда-нибудь отсюда!

— Слушай, на тебя трудно угодить. Бедные птички, оторванные от родины, и засунутые в клетки на далёком севере — как, по-твоему, они могут себя чувствовать в такой холодище? Да — для них наши обычные плюс двадцать — лютый мороз. В тропиках-то под тридцать, и ниже двадцати пяти не падает никогда! Правда, там гораздо влажней. Мои знакомые бывали в командировке на Амазонке — строили фабрику переработки водорослей — говорили, жуть! Сам всегда потный, одежда, как ни суши — не просыхает, да ещё малейший укус, или царапина — воспаляется мгновенно, а заживает — месяц. Даже с теперешними лекарствами!

— Ух ты… Вот действительно жуть-то… Но попугаи…

— А вот про них он как раз говорил — все верно: красивые, сволочи! Тут тебе и изумруды, и рубины, сапфиры и опалы! Цвета бесподобные, словом! Правда, орут, как тут точно подметили: гнусно и громко.

Они посмеялись. Пирога в это время проплыла мимо плёса из песка, где нагло развалилась пара крокодилов, подставивших пасти заботам птичек-киви. Те бойко и деловито сновали там, не боясь дюймовых белых клыков, и что-то аккуратно, а иногда — и не очень, выдалбливали из потаённых уголков этих жутковатых хлопалок.

— А они… Не едят птичек? — Наталья указала пальцем, словно он и правда, мог усомниться, о ком она спрашивает.

— Этих — точно нет. Пластик малопитателен… Да и крокодилы ненастоящие. А вообще-то, нет, не едят. Инстинкт подсказывает им, что так зубы сохраняются дольше. Нету очагов гние… Ну, воспалений.

Наталья рукой попыталась помочь пироге развернуться левее. Михаил предостерёг:

— Поосторожней! Ты же не хочешь, чтобы… — оказалось, предупреждение запоздало: кусачие пасти позахлопывались, вызвав возмущённые, писк и мельтешение крохотных крылышек, и аллигаторы поспешили на плеск, весьма шустро извиваясь телом, словно гигантские ящеры (Блинн — они же такие и есть!) — вот гады, слышат, что ли? Или запрограммированы на любителей особо острых ощущений?!

Пятиметровые твари нырнули с берега.

Наталья рассердилась:

— Сволочи! Я же только поближе хотела проплыть — рассмотреть получше!

— Ну, сейчас точно посмотришь! — Михаил поспешил очень кстати (или — в строгом соответствии со сценарием!) лежавшим на дне веслом треснуть со всего маху по ближайшей высунувшейся в шаге от борта пасти! Вот шуму-то поднялось!

Другой крокодил треснулся о борт боком, выставив наружу не морду, а бронированную спину с чешуйками-бугорками, и бить его смысла не было ну никакого. Зато пришлось чуть ли не плюхнуться на дно пироги: крохотная скорлупка закачалась так, что Наталья завизжала:

— А-а-а! Помогите! — после чего тоже упала на дно, соскочив с банки, как и Михаил.

— Не кричи! Всё равно тут кроме нас, идиотов великовозрастных, никого нет.

— Ну тогда тресни им ещё — пусть убираются обратно на берег!

— Я-то тресну… Да вряд ли они уберутся — тут сценарий, наверное, такой!

Михаил треснул, крокодил высунул морду на корму лодки, разинул пасть. Закинул на борт одну когтистую лапу. Михаил подключил сапог — не помогло! Морда только гнусно осклабилась — точно её попробовал укусить докучливый комар.

И вот уже в каноэ полно воды, и туша полутонного монстра, подбирающегося к перебравшимся на нос людям.

— Прыгай! — Михаил, поняв, что неспроста туша второго крокодила стоит на полпути к берегу, почти вытолкнул Наталью из лодки.

Та завизжала снова, но на песок берега, оттолкнувшись от ребристой спины, перескочила. Михаил буквально перебежал туда же, схватив спутницу за руку:

— Ходу, ходу! Сейчас нас будут «преследовать»!

Они помчались по словно специально проложенной в буреломе тропинке, уворачиваясь от мчащихся навстречу лиан и стволов.

— Направо, направо давай! Там — просвет!

За просветом оказался… Аэродром! И как раз маленький, чертовски похожий на кукурузник древний самолётик взлетал, а за ним с улюлюканьем неслись какие-то не то — татуированные, не то — раскрашенные тёмно-кофейные пигмеи — не больше метр сорок ростом! Михаил сориентировался быстро:

— К самолёту! Вон — в борту люк! — вокруг начали сыпаться копья и стрелы!

Как только они поравнялись с крылом, из люка протянули руку. Михаил влез, Помог выудить Наталью. После чего, задыхаясь, кивнул бородатому крепышу:

— Спасибо! Не дали погибнуть геройской смертью!

Бородач ухмыльнулся:

— Не за что. Сами еле спаслись… А вот Ваську всё-таки скальпировали! Вон — видите? — и точно. В проходе лежал, похоже, без сознания, мужчина с чёрной от крови головой. Несчастный громко стонал. А ещё б ему не стонать: отсутствовали и кисти на обеих руках!

— К-кто это его так?! — Наталью передёрнуло.

— Калихамуты, будь они неладны! — бородач сплюнул в открытый люк, за которым теперь мелькали верхушки деревьев, — Ничего. Сейчас наложим жгуты. Чтоб уж вообще кровью не истёк, и…

Наложить не удалось. Потому что мотор вдруг стал давать перебои, чихнул, и заткнулся, самолётик, словно остановленный невидимой рукой, резко замедлил скорость, и вдруг нырнул носом вниз — и завращался, как в штопоре! Все заорали, пытаясь схватиться за то, что оказалось под рукой.

От страшного удара, последовавшего буквально мгновение спустя, это не спасло. Зато от превращения в лепешку спасло то, что самолётик словно застрял в кроне огромного баобаба. Впрочем, может это был и не баобаб — Михаил в ботанике никогда силён не был — но дерево оказалось уж очень здоровым…

— Ты… Жива? — Михаил спрашивал из положения «мордой вниз» — зацепился ногой за какую-то не то багажную, не то — страховочную сеть.

— Ага, смешно… Жива… — стон, — А можно мы уже… Закончим «приключаться»?

— Нет, нельзя. — сердито буркнул бородач. Я — к пилоту. Посмотрю, что с ним.

Однако осуществить это намерение тоже не удалось. Весь перед самолёта, с мотором и кабиной и подползшим туда по стенке салона бородачом с диким скрежетом разрываемого металла отвалился, и грохнулся на землю, вызвав в джунглях дикие вопли и выкрики — словно от стаи оголтелых обезьян!

— А ты… Тоже думаешь, что не закончим? — в голосе Натальи сквозила… Усталость. Михаил подумал о женской непоследовательности. Сама же!.. Но вслух сказал:

— Если действительно устала, закончим прямо сейчас. Только скажи.

— Ну… Говорю. Я и правда… Устала. От впечатлений. Да и лётчиков жалко.

— Хорошо. Понял. Нажимаю «Стоп». Деньги всё равно сдерут, как за обслуживание «по полной программе».

— Ой, не ворчи пожалуйста. Сам вымотался не меньше моего…

— Ну… есть такое дело. Однако я не рвался в бой, как некоторые тут…

— Ну, да… Хотела «поприключаться». Я уж сказала: нечасто меня… — она заткнулась, всё ещё не делая попыток разгрести ужасную мешанину из парашютов, верёвок и мешков в хвосте, где застряла ещё прочней, чем Михаил, хотя и головой кверху.

Он подумал, что они, похоже, сильно проголодались — от этого и раздражены, словно два кота-соперника, пытающиеся поделить милую кошечку… Но это исправимо.