Пока они быстро шли по пустому широкому коридору, он спросил только одно:

— Почему в коридоре никого нет?

— Все на работе. Занимаются своим делом. Сейчас — середина первой вахты. На это я и рассчитывала. Ну и ещё, конечно, на то, что сейчас все двери жилых кают заблокированы, а дежурный офицер Службы Безопасности лежит связанная в туалете. С кляпом во рту.

Роджер впечатлился, но виду не подал: пока что его дело — исполнять команды. Потому что он не владеет ситуацией. А девушка — владеет.

Они дошли до конца коридора, и женщина кивком головы показала Роджеру, чтоб он следовал за ней. Сама же нырнула ногами вперёд в колодец-тоннель, открывшийся при нажатии кнопки в стене, и ведущий вниз и вверх.

— Если что — притормаживай прямо локтями и ногами!

Роджер не замедлил послушаться.

Через минуту плавного спуска, он оказался на одном из нижних уровней, о назначении которого догадался сразу: палуба спасательных и десантных кораблей. Именно их горбатые, и мало изменившиеся за триста лет силуэты и торчали тут повсеместно, стройными рядами. Женщина, хмурившаяся, и, казалось, что-то нехорошее предвкушавшая, сидя за одним из массивных корпусов, сделала ему жест рукой. Он подполз. Выглянул.

Ага, понятно. Действительно: хорошего тут мало.

— Это — наш единственный сейчас шанс. Подготовленный на экстренный случай и полностью заправленный горючим, спасательный бот. На остальные горючего уже не хватает. Вон те три дуры, — кивок головой, — охрана. Они ничего спрашивать не будут, а сразу начнут в нас стрелять. Поэтому уж будь любезен: не сюсюкайся с ними, а просто — пали! Целься прямо в грудь!

Им ничего не сделается! Ну, кроме, может, потери сознания: они — в жилетах!

А уж вывести бот в космос и потом приземлиться — моя проблема.

Задача понятна?

Роджер кивнул.

«Дуры» действительно вскинули пушки и попытались в него пострелять.

Пришлось продемонстрировать, что не зря существует поговорка о мужском инстинкте к любому оружию: он потратил ровно три пули, и вся троица грохнулась на палубу, не потеряв, впрочем, как он понадеялся, сознания. Но не оставляя попыток встать, или попытаться снова прицелиться, пусть и лёжа. Он поразился: отдача его крошечного оружия была чудовищной, но и действие пуль, попадавших в тела, оказалось реально убойным: плотные и явно мускулистые женщины отлетали буквально на два-три шага — словно их лягнула лошадь! Даже удивительно, как от такого удара эти амазонки ещё оставались в сознании! Особо тренированные и противоударные они тут все, что ли?! Ладно, некогда спрашивать! Нужно работать!

Роджер наступил на руку, пытавшуюся приподнять что-то вроде такого же как у него, автомата, и вырвал оружие из кисти женщины, казавшейся постарше и глядевшей особенно злобно. Не иначе, как начальница поста. Затем присел на колено, и вырубил вредную охранницу весьма приличным ударом в челюсть. Ему хотелось гарантий полной безопасности…

Двух остальных «добила» его напарница, просто въехав со всего маху кованным носком полусапога — тоже в челюсти упавших. Она-то не «миндальничала»!

— Я уже говорила. Они — в бронежилетах. Компенсирующих. Поэтому и не «вырубились». Но нам нужно как-то обездвижить их, пока не уберёмся отсюда. Со Станции.

Роджер снова кивнул.

Синтетический прочнейший шнур нашёлся в подсумке «злобной» женщины.

Роджер её же ножом разрезал его на шесть частей, и тщательно скрутил руки и ноги «вырубленных». Он теперь тоже не разводил сантиментов, и вязал туго: как объяснила его напарница, сюда скоро всё равно прибегут по тревоге — взвод дежурных от СБ, и бригада техников: после старта бота на контрольной панели в рубке сработает сигнализация.

— А что там у нас с видеонаблюдением из рубки? За внутренним пространством?

— А с этим у нас всё отлично, — его напарница, обыскивающая охранниц и перекладывавшая всё экспроприированное в сумку, тоже снятую с одной из женщин, подмигнула, — Всё посдыхало ещё восемьдесят лет назад!

— Ты-то откуда об этом знаешь?

— Ещё бы мне не знать. Я сейчас — исполняющая обязанности начальника отдела технического обеспечения. Вот и воспользовалась служебным положением: зашла в дежурку к эсвэбэшницам, якобы потрепаться о работе микрофонов, а потом, когда по звукам поняла, что ты микрофоны нашёл, позвала их начальницу в туалет. Якобы посплетничать о нашей Главной. Ну, о начальнице Станции. И Координаторше. А там — въехала ей электрошокером в задницу, и тоже, как ты — в челюсть. А верёвка-то у меня была приготовлена заранее.

Вот в одной из кабинок она сейчас, надеюсь, и отдыхает.

Пока женщина рассказывала, посмеиваясь, и похмыкивая, они закончили свои дела. Роджер встал. Напарница тоже.

— Ну что, «элитный» самец? Готов к побегу на родимую праматерь Землю?

— Ну — так! Вперёд?

— Вперёд. — впрочем, энтузиазма в голосе своей спасительницы Роджер не слышал.

А если честно, то и сам его не особо испытывал.

Но не оставаться же действительно здесь, в ожидании вот именно — «утилизации»?!

Потому что в том, что с ним рано или поздно отчаянные и фанатичные амазонки из СВБ справятся, он не сомневался.

Потому что убивать их он не… Вот именно.

Управлять ботом-челноком его напарница явно умела не слишком хорошо. И, похоже, училась этому делу по книгам типа «Руководства для начинающего пилота», или «методическим указаниям по пилотированию спасательного оборудования». Поэтому трясло и болтало их в первую минуту ощутимо. Роджер порадовался, что ел давно: иначе вся хорошая пища, съеденная на завтрак оказалась бы… Утрачена.

Осмотреться здесь у него особо возможности и времени не было, но из-за простоты конструкции и осматривать-то было почти нечего: простота и функциональность. Как на типично военной посудине. Везде торчали неприкрытые декоративными панелями лонжероны-стрингеры, проходили трубопроводы, и кабели электропроводки, и вся внутренность бота чертовски напоминала устройство древних подводных лодок: узкий и вытянутый цилиндр. Только вот на подлодках нужно было противостоять внешнему давлению, а тут — не дать воздуху уйти наружу — в космос…

Внутри царила полутьма, и гулкость тесного пространства наполняли атмосферой напряжённой деятельности лишь сервомеханизмы: подвываниями и пощёлкиваниями, да поскрипывали от перегрузок шпангоуты и обшивка. А освещали внутреннее пространство мертвящим голубоватым светом только приборы. Романтика, будь она неладна!

Сидя в кресле второго пилота, Роджер не вмешивался, и действия напарницы никак не комментировал — понимал, что будет только мешать и отвлекать. Однако женщина, часто на него поглядывавшая искоса, заговорила сама:

— Не бойся — не отвлечёшь и не помешаешь. Поскольку я отключила автопилот, и сама только иногда поддаю газу — чтоб чёртова бандура летела побыстрей. И маневрирую. Это уже — чтоб понепредсказуемей.

— А почему она должна лететь побыстрей и понепредсказуемей?

— А потому, что я так думаю, наше бегство в любом случае уже обнаружили, и сейчас отслеживают радаром. И уже наводят на нас противометеоритные пушки. Так что нам наша… э-э… непредсказуемая и «вихляющаяся» траектория очень даже не помешает.

Как бы подтверждая её слова, мимо просверкало нечто, принятое Роджером за метеор — огненный шнур-поток. Пронёсся он, а вернее — просто возник, словно от пасса невидимого фокусника размером с полвселенной, всего в паре сотен метров, или даже ближе — оценить расстояние здесь, в космической пустоте, без ориентиров, оказалось невозможно. Но то, что такой луч при попадании наделает им проблем, Роджер смекнул быстро.

Напарница снова с усилием потянула рули управления на себя, смещая кораблик в ту сторону, где только что сверкнула игла разряда. Роджера вдавило в кресло:

— Держись дорогой! Сейчас мы совершим манёвр под названием «брошенный камушек»!

— Что… ещё… за «брошенный камушек»? — говорить оказалось тяжело.

— Да просто название такое. По аналогии. — по женщине незаметно было, чтоб она страдала от перегрузки. Тоже тренированная, что ли? — Правда вот, никто из нас, в двенадцатом поколении живших не на земле, никогда этого не видел. Ни открытой воды, ни камушков. А так, они там, в учебниках, пишут, что если плоский камень бросить под небольшим углом к этой самой открытой воде, он отскочит, и будет прыгать, словно попрыгунчик, пока не затормозится. — его пилотша теперь быстро и уверенно щёлкала какими-то тумблерами над головой, и нажимала клавиши на пульте перед собой, но основное её внимание было сосредоточено на рулях и педали газа.

Роджер подумал, что для человека, первый раз угнавшего незнакомое транспортное средство, она, возможно, забывшись, как-то уж слишком… Уверенно действует — даже не смотрит на надписи у тумблеров! Но свои сомнения он попридержал — именно от навыков и инстинктов его напарницы сейчас и зависит их жизнь! Она, кинув на него краткий взор, и убедившись, что он слушает, продолжила:

— Так вот. Если войти в атмосферу планеты слишком быстро и под неправильным углом — нас просто отбросит от неё. Вот примерно так!

Роджера вдавило в кресло ещё сильней, в ушах застучала прилившая кровь, затем произошло обратное — жуткая сила попыталась выбросить его из кресла, и если б не крестообразно застёгнутые ремни, он точно врезался бы головой в огромный обзорный экран, полукругом изгибавшийся перед ними.

— Ага. Сработало. Нас отбросило. — казалось, что его тоже чуть задохнувшаяся напарница вполне довольна тем, что вход в атмосферу и посадка не получились.

Роджер, ощущавший себя так, словно желудок придавил сердце, старался продышаться. Но вот спустя десяток секунд всё вернулось на место, и ему больше не кажется, что он стоит на голове. Он смог выдавить:

— Ты, вроде, собиралась приземляться.

— Конечно! Но не здесь же?!

— Почему?

— Как — почему?! А-а, ну да. Откуда же тебе знать. Короче: мы сделали вид, что собираемся войти в атмосферу планеты здесь. Телескопы и датчики на Станции это чётко зафиксируют. Поэтому нас начнут искать на этой стороне — той, что обращена к Станции. А мы просто облетим планету, и войдём с той, теневой сейчас, стороны. Найти-то они нас, конечно, всё равно найдут. Хотя бы металлодетектором. Но мы получим некоторую фору. Думаю, примерно с месяц. Максимум — два. И сможем успеть привыкнуть, обжиться, и отойти от бота достаточно далеко.

— Мысль понятна. Но… Там же везде, вроде, снега и льды? Ну, на поверхности. И мы так и так будем заметны, как слоны среди кур.

— Хе-хе, мой плохо информированный будущий любовник, муж, и господин — хе-хе! Похоже, эту незатейливую сказочку тебе навесила неподражаемая Диана?

— Ну… да. А что — дело обстоит не так?

— Лучше назовём это — не совсем так. Большая часть поверхности у полюсов и в средних широтах, действительно — снежно-ледяная пустыня. И океан свободен от чёртовых айсбергов только до примерно сороковых широт. Но в области экватора на континентах уже есть огромные — нет, правда: огромные! — проплешины оттаявшей земли. В-принципе, думаю, там земледелие уже возможно. — напарница уверенной рукой ввела корабль в зону тени. И вот они пересекли терминатор: словно кто-то выключил свет!

Вокруг мгновенно наступила кромешная тьма, словно они оказались в заднице у сотни афроамериканцев! Лишь призрачное мерцание лампочек светодиодов кое-где на пульте, экран с точечками звёзд, да подсветка нескольких рычагов и кнопок перед его напарницей не давали совсем уж погрузиться в чёрное «ничто».

Роджер поразился: какие они, оказывается, яркие! Звёзды.

Женщина, которая не то — страдала от клаустрофобии, не то — её просто раздражали пронзительно светившие огоньки на лобовом экране, включила внутреннее освещение рубки. С видимым облегчением вздохнула:

— Ну вот, вроде, смылись. Большому радару и пушкам мы теперь недоступны, а зонды летают куда медленней — догнать точно не смогут. А нам теперь нужно добраться до экваториальной области Америки. Там-то нас точно искать будут в последнюю очередь. Наверняка подумают, что мы захотим расположиться в Африке: там полно мест, где можно спрятаться в джунглях, и уже почти тепло: всего минус два ночью, и до плюс пятнадцати днём! И радиационный фон уже почти вернулся к норме.

Конечно, подумал Роджер, фон там должен вернуться к норме. Потому что какому идиоту пришло бы в голову бомбить — Африку?! Сроду там не было ни ракетных баз, ни промышленности…

— А что — там… В Америке?

— Нормально. Пусть немного попрохладней, да и фон пока выше довоенной нормы раза в три, но тоже есть джунгли. И прогалины. И — самое главное! — я кое-что нашла, когда просматривала материалы с зондов. Карстовые провалы. С пещерами. И густыми зарослями на плоском (Ну, сравнительно!) дне. Где мы сможем спрятать наш бот, и какое-то время скрываться и сами. Потому что на поверхности, ты прав, нас будут искать в первую очередь. И тепловизорами, и сканнерами движения, и детекторами запахов, и прочим арсеналом, ещё не сдохшим от старости на нашей милой Станции. Нет, ты не думай: у них сохранились и квадрокоптеры, и зонды во вполне рабочем состоянии! Уж я-то, как отвечающая за техническое обеспечение, знаю не понаслышке — сама поспособствовала!

Роджер глянул на неё вопросительно. Женщина покачала головой:

— Нет. Испортить или вывести из строя не было времени. Потому что если б я задержалась с твоим спасением ещё хоть на полчаса — утилизировали бы тебя как миленького, мужчина моей мечты!

— Ну спасибо! — Роджер и сам покачал головой, — Уж постараюсь тебя не разочаровать, о моя юная и отчаянная возлюбленная!

Женщина хихикнула. Потом снова глянула на него — уже совсем с другим выражением:

— Смотри-ка! А ты, оказывается, с юмором. Ну повезло нам. С твоим юмором и моей задницей у нас точно получится. Возродить человечество!

Внезапно рубку наполнили странный шелест, и треск. Затем прорезался и чей-то голос — женский, разумеется! — с командными интонациями и ощутимым раздражением:

— Внимание! Внимание! Спасательный бот ноль три дробь четырнадцать. Предлагаю лицам, незаконно похитившим данное транспортное средство немедленно вернуться на Станцию и добровольно сдаться представителям СВБ. В этом случае наказание будет минимальным: разжалование до ранга разнорабочих. Если же вы проигнорируете этот приказ, то этим просто отсрочите своё наказание. Куда более суровое. И после поимки вы можете быть… — девушка в кресле пилота вытянула руку, и с видимым удовольствием что-то нажала. Голос смолк. Напарница Роджера сказала:

— А неприятный у неё голос, да? В-смысле, у Координаторши.

— Так это была Координаторша? Хм. Весьма раздражительная особа. Похоже, любит командовать. И явно не привыкла, чтоб ей перечили.

— Вот уж точно. Но надо признать: дисциплину она поддерживает железную. Наверное, такая была в старой, довоенной, армии. Да, собственно, и все наши Координаторши так делают. Держат бразды правления, так сказать, железной рукой! И в смысле достойно наказать виновных, за ними и правда — не заржавеет. Это естественно, и вполне понятно: иначе мы бы не могли продержаться так долго. Там, на Станции.

— Кстати, об этом самом наказании… Если мы сами не вернёмся, она, когда поймает, прикажет нас расстрелять?

— Ну… Если и правда поймает, то — да, примерно так. Только вначале ещё будет допрашивать. С применением ужасных пыток. В назидание остальным. И чтоб выведать.

— Чего же это, интересно, она собирается у нас выведывать?

— Наши коварные планы. По ре-заселению Земли. Именно — нашими потомками.

Роджер откинулся глубже в кресло, и непринуждённо рассмеялся. Ему почему-то стало гораздо легче, и он действительно почуял в себе силы вот именно — возродить человечество! И заселить Землю. Их с этой юмористкой потомками.

Напарница, направившая наконец нос бота вниз, почти, как Роджеру казалось, в центр огромного шара, присоединилась к его смеху. И слушать этот смех оказалось очень приятно: он реально напоминал перезвон хрустальных колокольчиков.

Роджер наконец решился. Потому что они, наконец-то, похоже, в относительной безопасности. И им ничто не грозит. Ну, хотя бы в ближайшие часы. Он спросил:

— Скажи, о моя верная подруга и спасительница, мать наших будущих детей. — тут он с высокопарно-восхищённого сменил тон на обычный, — Тебя как зовут-то?

— Пенелопа. Пенелопа меня зовут, о мой муж и господин, Роджер. Родоначальник и Вождь нового рода человеческого.

— Очень приятно. Вот и познакомились. И готовы к новой и очень ответственной миссии.

— Точно! Точно.

Приземление прошло с проблемами и трудностями.

Около четверти часа ушло на поиски намеченного Пенелопой плато с карстовыми провалами-изолятами в районе, где, как она объяснила, «раньше базировались какие-то майя!».

— Проклятье. Я могла бы поспорить, что эти сволочи должны быть где-то здесь…

Но вот они и над нужным районом: сканнеры и тепловизоры бота, конечно, куда слабее тех, что на зондах, как объяснила женщина, но вполне годятся для определения. Пригодности места посадки.

Первый карстовый провал, к которому они подлетели, кормой опираясь на струи огня, показался Пенелопе при непосредственном осмотре через наружные видеокамеры неподходящим — слишком большой. Да и дно — почти лысое. Незаросшее. Второй — напротив, был слишком узкий и извилистый, похожий, скорее, на долину пересохшей реки.

Зато третий, с высоты не слишком бросающийся в глаза из-за громоздящихся вокруг и внутри поваленных и торчащих во все стороны стволов, вроде, подошёл.

Спускались медленно. Роджер, следивший за тем, что показывали задние обзорные экраны, корректировал командами направление, Пенелопа регулировала скорость спуска газом и рулями. И вот их посудина всеми шестью посадочными опорами пружинисто ударила по дну похожей на гигантский стадион впадины, где уж точно — триста лет не ступала нога человека. Роджер вздохнул с видимым облегчением: всё, вроде, нормально. Они живы, бот цел. Напарница утёрла обильный пот со лба прямо рукавом комбеза:

— Ф-фу-у… Поздравляю. Мы сели.

— А что? Были какие-то сомнения насчёт этого?

— Ну, понятное дело. До этого же я пилотировала и сажала только на тренажёре! Так что жду положенных аплодисментов!

Роджер пооткрывал и позакрывал рот. Потом решил, что лучше он промолчит.

Пенелопа фыркнула:

— Раньше надо было бояться. И возмущаться тоже смысла не вижу — приземлились же. А сейчас нечего рассиживаться да прохлаждаться. Нужно как можно скорее натянуть термоплёнку — пластиковый «мешок» с уголковыми микроотражательными призмами. Чтоб не вынюхали газоанализатором, и не нашли радаром. А затем — и маск-сеть.

— А от металлодетектора чем мы?..

— А вот от него — ничем. И никак. Одна надежда: тут, рядом, есть отличные скалы с месторождением чего-то-там магнитного — я проверяла. Так что могут и не найти, подумав, что просто выход породы. Ладно, поехали. В-смысле — вставай, и пошли в трюм.

Термоплёнка оказалась огромным полотнищем действительно плёнки — вроде полиэтиленовой. Только пожёстче, и приятного глазу зелёного цвета: как словоохотливо объяснила повеселевшая Пенелопа, «для маскировки — хорошо!». Роджер не считал, что это хорошо, потому что предвидел сложности с накидыванием и натаскиванием этой громадины на торчащий, словно десятиметровый штырь, бот-челнок.

Однако проблема решилась просто: Пенелопа на его замечание, почесав затылок, и буркнув: «Ты прав. И как это я сама…», прошла в рубку, и включила автоспуск. Пневматика привода опор засопела, заскрипела, и зашипела, и Роджеру пришлось схватиться за какой-то кронштейн, чтоб устоять, потому что их посудинка начала заваливаться на бок, и, хотя и делала это плавно, он испытал несколько неприятных моментов.

Но вскоре пол оказался там, где до этого была одна из стен, и они смогли прямо по ней ходить. Пенелопа, выглядящая теперь куда мрачнее, вернулась из рубки с двумя шприцами, наполненными прозрачной жидкостью:

— Хорошо, что напомнил. Ну-ка, напарничек-муженёк, поворачивайся задом. И снимай штаны.

Роджер не помнил, чтоб что-нибудь подобное упоминал, но попробовал отшутиться, подмигнув:

— Это — предложение?

— Нет. Это — приказ. Потому что без универсальной вакцины нам сейчас — никуда. Потому что если здесь кто из бацилл-вирусов-бактерий и выжил, то уж не сомневайся: мутировал так, что мало не покажется!

Роджер с показным смирением и вздохом сделал так, как ему приказали. Впрыснутая хреновина оказалась чертовски болезненной. Или это его «медработник» неумело ввёл жидкость. Или неудачно выбрал место. На теле.

— Терпи. Я, понятное дело, больше по ремонту механизмов. Но и первую помощь, если что — оказать могу запросто.

— Ладно. А теперь поворачивайся и снимай ты. Я в прошлой жизни уколы милым девушкам в… э-э… основание ноги — делал.

Пенелопа хмыкнула, дёрнув точёным плечиком:

— Ну надо же. Твой-то… Оригинал… Похоже, времени не терял.

Роджер, опустившийся на колено, отметил себе этот момент, но спрашивать пока ничего не стал, сосредоточившись на чётком определении места на симпатичной упругой попке, оказавшейся перед ним, и не торопясь всадил иглу точно куда надо. Медленно нажал поршень. Пенелопа, надо отдать ей должное, даже не поморщилась.

И только когда он выдернул иглу, проворчала, качая головой:

— Твоя правда. Не больно.

— Мы спиртом протирать не будем?

— Это ещё зачем? Там, в вакцине, уже всё что нужно — есть.

— А-а, понятно. И сколько нам теперь нужно ждать, пока она?..

— Пока сработает? Да нисколько. Кровь разносит всё это дело по организму за пару минут. Как раз успеем нацепить оружие, броневые да термопластины, и вытащить чёртову плёнку из трюма!

— А оружие-то нам сейчас на фига?

— Ну как же! А монстры-мутанты? Злобная и кровожадная фауна? Да и обитатели подземелий… Тут, насколько помню, даже дождевые черви — в метр длиной, и с руку толщиной! Я видела фотографии. А уж зубки у них… Позавидовала бы любая акула!

Роджер сглотнул. Но плёнку вынуть из ящика и подтащить к люку помог. Пенелопа щёлкнула клавишей огромного, почти во всю ширину корпуса, люка. Тот медленно, с шипением, откинулся. Внешний край пандуса лёг на почву. Роджер порадовался, что и это, оказывается, продумано: кто бы ни находился в боте, будь то отряд космодесанта, или толпа пионеров-первопроходцев, выйти и выгрузить громоздкое оборудование, если таковое имелось бы — без проблем!

Единственное, что напрягало — чернильная темень снаружи. Облачное марево, как понял Роджер, мешало проникновению к ним даже света звёзд. Пенелопа крякнула:

— Чёрт! И как это я… Подожди: сейчас внешние прожектора включу.

— А нас… Не найдут по ним?

— Вот уж вряд ли! Для этого нужно совсем уж о…ренительное невезение! Но долго рассиживаться при внешнем освещении всё равно не стоит. Потащили!

Снаружи их никто не ждал. Так что нервно сжимавший рукоять своего УЗИ Роджер закинул его на спину, и двинулся вперёд по пандусу первым, таща за собой тяжеленное полотнище. Сапоги громыхали по металлу. Пенелопа придерживала сзади, помогая. Роджер, ступив на землю «обетованную», сделавшую неприятно и демаскирующее грохотавшие до этого шаги бесшумными, не удержался:

— Всего один маленький шаг для человека, но гигантский скачок для всего че…

— Сделай одолжение, заткнись. — Пенелопа отдувалась, ноша явно оказалась неудобной и тяжёлой, — Хватит цитировать заплесневелые перлы первопридурков.

— Понял. Молчу. Но надо же было что-то подобающее ляпнуть. Всё-таки мы — первые. За триста-то лет. А, возможно, и вообще — «родоначальники». Адам, так сказать, и Ева.

— Ладно уж, родоначальник ты мой разговорчивый. И любитель красивых высокопарных фраз. (Напоминаешь ты мне наших активисток из отдела Пропаганды и агитации.) Давай, тащи эту штуку вон туда, где поровней: нужно вначале расправить и расстелить.

На то, чтоб расстелить плёнку на поверхности земли, предварительно порубив какие-то голые кустики и тощенькие стволики зачахших деревьев имеющимися в боекомплекте бота мачете, ушло с полчаса. Внешние прожектора светили вовсе не так «предательски», как он было подумал, и свет давали, скорее, рассеянный. Но видно всё окружавшее было неплохо.

Роджер поразился: оглядевшись как следует, он увидал вовсе не то, что привык обозначать словом «джунгли». Нет, здесь не было ничего — вот именно — зелёного! Но подумав, он понял, что так, собственно, и должно быть: за триста-то лет, да на пятидесятиградусном морозе… Все давно посдыхало. Точнее, посдыхало то, что принадлежало к царству флоры. А вот фауна… С ней ещё предстоит.

Ладно, главное — пока никто на них не напает, и это радует.

Можно спокойно и обстоятельно замаскироваться.

Больше часа ушло на то, чтоб протащить плёнку поверх посудины, и накрыть бот.

Роджер к концу этого времени вспотел как мышь, и ободрал все руки. Он, конечно, примерно представлял, кому достанутся все трудности и шишки, и оказался прав: именно ему пришлось залезать на ещё не вполне остывший корпус, и мачете, оказавшимся в багажном отсеке, рубить стволы и лианы, мешавшие затащить тяжеленную ткань с просвечивающими сквозь полупрозрачную поверхность плёнки искорками действительно крохотных впечатанных уголков — а умно придумано! — наверх, а затем и спущенные вниз концы закреплять. «Подстраховочка от ветра», как объяснила его напарница.

Однако когда плёнка оказалась натянута, даже он признал: если не знать, что под ней космический корабль, ни за что не догадаешься — даже с десяти шагов!

Пластиковый чехол универсальной серо-зелёно-коричневой маскировочной расцветки затащить сверху антирадарной плёнки оказалось куда легче: он почти ничего не весил. Зато, как сказала не без гордости Пенелопа, «Теперь нас ни визуально, ни радаром, ни тепловизором, ни даже градом с дождём не проймёшь!» Вымотанный, будто пять часов кряду отбивался от львов-тигров, Роджер только кивнул: на разговоры сил уже не было.

Однако именно он предложил навалить сверху ещё и срубленных веток и лиан: чтоб всё выглядело, как девственные и неповреждённые джунгли, которые их бот неплохо опалил и переломал при спуске и последующей посадке на ноги-колонны, да и опускании с них. Пенелопа согласилась, что так будет, конечно, понадёжней.

Работали, не покладая рук, ещё два часа. Но уж сделали всё на совесть: обгорелые серые и чёрные стволы и кусты убрали, новых сверху понапристраивали. Теперь и следа от их кораблика на поверхности сельвы, имевшейся на дне провала, не было. Роджер буркнул:

— Эх, мне бы сейчас — хотя бы белковых палочек. А то я из-за кое-кого пропустил обед.

— Ну, знаешь!.. Я его, можно сказать, из лап смерти!.. А он — только о еде может!..

— Хватит. — он прервал её жестом, — Ситуация ясна. Ты и сама устала и голодна. Юмор вообще не воспринимаешь.

— Ах, так это был юмор?! А почему тогда никто не смеётся?!

— Ну, наверное, как я уже и сказал, от голода. И холода. И, конечно, нервного напряжения!

Если на замечание насчёт «нервного напряжения» его напарница отреагировала сердитым дёрганьем плечиком, то на слова о холоде ей возразить было уж точно нечего. Холод, действительно, начал пробирать чуть не до костей — Роджер, несмотря на то, что сразу одел универсальный комбез и пару утеплённых армейских полусапог, нашедшихся в багажнике, и подошедших, как ни странно, ему по размеру, ёжился и поводил плечами всё чаще. Там, на Станции, ему тестов и проверок на «хладоустойчивость» никто не делал. К счастью. Но если так пойдёт и дальше, придётся носить и кальсоны и тёплую фуфайку…

— Хм-м… Насчёт холода ты, конечно, прав. — она поёжилась и сама, оглядевшись так, словно только сейчас всё окружающее увидела, — Когда не работаешь, всё мёрзнет. Ну, я уж сказала — около минус пяти ночью.

— А как там с рассветом?

— А нормально с рассветом. Часа через два как раз наступит. Вон: видишь, на востоке чуть сереет?

— Точно. — Роджер и сам заметил чуть посветлевшую темноту на восточной кромке скал, оконтуривавших гигантский колодец-стадион, в котором они теперь находились, там, куда указывал палец напарницы, — Хорошо, что успели. И постарались от души.

— Да. Будем надеяться на лучшее.

— Будем. Так как насчёт — поесть?

— Вот прагматик …ренов. Ладно — идём. В боте должно быть пайков на две недели. На десятерых. Хватит тебе на пока?

— Ну… На «пока» — хватит. Надеюсь. А потом и зверушку какую-нибудь завалим. Да поджарим. Или спечём. (Дров-то вокруг — море!) А вот сварить, с картошечкой да морковью, какой бульончик — точно не удастся. Ты же наверняка кастрюлю захватить забыла?

Ответом было только очередное возмущённое фырканье.