Глава первая

Кто здоров, тот почти красив. Красота – великая, прекрасная вещь. Немного метафизической эстетики. Каждый возраст имеет свои особые красоты.

Кто здоров, тот прошел уже более половины пути, ведущего к красоте, и все гигиенические советы – хорошо питаться, жить в хорошей квартире, носить хорошее платье – склоняются также к тому, чтобы сделать нас красивыми.

Каждое существо, вышедшее здоровым из рук природы, красиво, и жизнь улыбается ему; всякий контраст, вред, болезнь, касающиеся его или заставляющие его страдать, делают его некрасивым, а безобразие – всегда болезнь или уродливость, всегда отклонение от естественного типа. И каждое существо чувствует ненормальность безобразия и поэтому всеми силами, со страхом и трепетом неуклонно стремится к сохранению своей красоты.

Каждое живое существо ищет красоту, а человек ищет и создает ее. В том загадочном движении, которое влечет всех живых существ к лучшему, некрасивое стремится к прекрасному и делается менее безобразным, а прекрасное также стремится к прекрасному и делается еще более прекрасным, между тем как уродливое само собою умирает, осужденное рано или поздно на бесплодие. На гигантском горизонте вселенной косоглазые, калеки и уроды выделяются, как бородавки на лице красивой женщины, как пятна на солнце, но подобно тому, как солнца и планеты нашего неба притягиваются одним большим солнцем, которого никто никогда не видел, так и травы, и деревья, насекомые и люди, словом вся несметная толпа живых существ в природе стремится передать через длинную цепь тысячей поколений вместе с любовью культ прекрасного – того неведомого божества, к которому направлены ум и сердце, сила и мысль всех людей, рождающихся на нашей планете.

Природа, создавая человека, наделяет его волосами, ногтями, червями и зловонным запахом; а цивилизация, которая есть лишь искусство прекрасного и хорошего, извлекла из его среды Венеру Милосскую и Аполлона Бельведерского.

Потребности есть, пить и спать легко удовлетворяются, и не для них мы нуждаемся в локомотиве и телеграфе; но для полного обладания прекрасным недостаточно еще всех ваших наук и искусств, потому что кроме купола св. Петра и трансфигурации Рафаэля, кроме «Рая» Данте и «Пятого Мая» Манцони, мы можем себе представить нечто еще лучшее, можем мечтать о высших красотах.

Жажда прекрасного никогда не утоляется – это неведомое солнце, к которому бессознательно стремится все бесконечное множество живых существ. Даже приобретения в области истины и добра нам не дороги, если они не носят отпечатка прекрасного; даже самые высокие и самые чувственные страсти не делают человека счастливым, если он их не сочетает с прекрасным, которое возбуждает и творит, которое превращает двуногое животное в мыслящего и надеющегося человека.

Каждое живое существо, само того не ведая, стремится к прекрасному; и каждая прекрасная вещь – излюбленное детище природы, которая ей покровительствует, защищает ее и дает ей возможность в жизненной борьбе пережить жалкие и некрасивые создания. Даже в мире растений и животных Парис всегда дает яблоко самому красивому существу. Все это есть ничто иное, как бессознательное поклонение неведомому Божеству.

Но человек не только дитя природы, а и ее разумный истолкователь; и вот он, первый между жрецами прекрасного, ищет его повсюду, в недрах земли и в небесах; в мире науки и искусства, в мире чувств и мысли; в мире цветов и звуков; повсюду, где воздвигается алтарь культу красоты, – и доходит до того, что открывает законы прекрасного, делая себя в этом почти равным Создателю.

Обязанность всякого человека не только искать прекрасное вне себя, но и сделать самого себя по возможности красивее. К неудержимой потребности природы: стремиться к лучшему, он должен прибавить коэффициент своего ума и своего опыта. Он должен распознать свой тип и стараться по возможности приблизить его к вечному типу красоты.

Каждый человек, родившийся под солнцем, имеет свой особенный тип красоты, отличный от типа всех других людей; но он всегда выше нас и мы не можем достать его руками. Приходится всегда созерцать его и приближаться к нему. Последний вздох нашей жизни должен быть последним стремлением к чему-нибудь прекраснее нас, к миру лучшему, чем наш мир.

Каждый человек обладает лучом человеческой красоты, но никто не обладает всеми. За исключением немногих уродов, обязанных этим какой-нибудь болезни, ни одного человека нельзя назвать абсолютно безобразным, и каждый обладает искрой, которая отражается в другом существе, искрой симпатии. Так два сверчка, показываясь в теплый вечер, говорят о любви своими световыми лучами.

У одной женщины имеется грация, но нет страстности; у другой слишком много света в глазах, но редко появляется улыбка на устах. Один мужчина Аполлон, но он не Геркулес, другой – Юпитер, но он не Амур. Каждый должен культивировать свою красоту, красоту своих детей, своих близких и дорогих. Она не заключается в греческой изнеженности и не в восточной похотливости, а в повиновении священным законам природы. И Бог изгоняет из храма подделывателей и не желает иметь жрецами уродливых людей. Не старайтесь быть милостивее Бога.

Любите прекрасное, которое есть одно из главных могуществ в мире, которое Платон, этот мудрейший из мудрецов, поставил непосредственно за здоровьем, когда перечислил величайшие из человеческих благ. Непосредственно за здоровьем и… перед богатством.

Не стремитесь никогда к ложной красоте, потому что во лжи не может быть прекрасного, и помните, что разумное почитание этого неведомого Божества заключается в воспитании и морали.

Быть красивым значит распространять вокруг себя много радости, и красивое существо всегда окружено светлым ореолом, радующим всех, имеющих счастье дышать одним воздухом с ним.

Настанет тот день, когда наука научит нас как создавать красивых людей, подобно тому как искусство учит нас как создавать, по крайней мере, симметричные статуи; но и теперь гигиена защищает нас от многих уродливостей, точно также как учит нас окружать себя и своих детей тем дорогим для нас здоровьем, которое само уже есть истинная красота. Архитектура скелета займет науку будущего; современная же наука делает нас полными хозяевами нашей кожи, наших волос, ногтей, словом, всей внешней поверхности той оболочки, которая прежде других принадлежащих человеку вещей бросается нам в глаза, когда мы рассматриваем мужчину или женщину.

В этих немногих страничках моей книжки вы, спустившись из возвышенной и ясной области прекрасного идеала на простую дорожку практики, найдете много советов, как сохранять естественную красоту или создавать новую, найдете орудие, чтобы защитить себя от ложной красоты косметики, увлекающей ваше тщеславие и вредящей вашему здоровью.

Я отвергаю красоту, которая вредит здоровью, и не желаю красоты, которая бы шла в разрез с трудом и нравственностью.

Кто ищет красоту на четвертой странице газет или в магазинах парфюмеров, тот подобен человеку, ищущему алмазы в навозной куче или добродетель в тюрьмах.

Ищите прежде всего красоту там, где она находится, и примите во внимание, что, высказывая это, я не желаю прятаться за игрою слов.

Если вам двадцать лет, то не старайтесь иметь красоты, свойственной тридцатилетнему возрасту, а когда вам будет сорок лет, то не выходите из себя, чтобы быть красивым, как в тридцать. Каждый возраст имеет свою красоту, как и свой тип; никакой талант не сумеет создать красоты вне естественного типа. Вы можете подделывать векселя, лицемерить, открыть храм поддельными ключами, но не забывайте, что все это доставляет позор.

Как прекрасен набросок из роз и лилий, называемый ребенком! В невинной улыбке, в розовой заре не взошедшего еще солнца, скрывается будущее, которое никто не может толковать, но которое носит надпись – человек – Человеческое X, которое улыбается и движется, которое уже любит, но еще не ненавидит! Сколько красоты!

А разве подрастающее дитя не красиво? Солнце разума не блещет еще своим огненным диском на горизонте, но первые, ранние лучи его уже позолотили вершины далеких гор; и восход светила с душевным трепетом ожидается со дня на день.

Пока еще этот человек – подросток лепечет языком невинности; он уже коварен, но не зол; в нем кроется целый вихрь движений; он исполнен теплоты, веселья и беззаботности. Это – утренняя заря, которая скоро станет днем. Сколько прелести!

А разве юноша не Бог красоты? Разве он не Аполлон на человеческом Олимпе? На нем виднеются еще следы утренней росы, но полуденное солнце уже согрело его и пропитало теплым ароматом жизненного сада. Разве он не живая гармония силы и гибкости, могущества и грации; разве он не поражает блеском мысли и сиянием любви? Разве он не обладает молниями Юпитера и обворожительными формами Аполлона? Разве он не самое прекрасное существо в мире?

И можно ли сказать, что взрослый мужчина не красив? Ясное спокойствие уверенной силы, гордость, достоинство, смелость, неустрашимость и грация, ставшая силой, – разве все это не пестрые красоты лета человеческой жизни?

Разве, наконец, старость здорового человека не исполнена различных красот? Разве мало прелести заключается в спокойной усталости без страдания, в жалостливой нежности взгляда, в серебристой красоте бороды и волос и во всем этом олимпийском величии длинной жизни, полной борьбы и труда?

Нет, здоровый человек не бывает некрасивым ни в каком возрасте своей жизни. Некрасиво только, если мальчик корчит из себя юношу, если юноша напяливает на себя тогу зрелого возраста; и что действительно вызывает отвращение, то это человек, весь превращающийся в живую ложь, в поддельный вексель, в фарс, вызывающий слезы.

Как прекрасна пальма, умеющая из скудных песков пустыни извлечь столько соков для своих плодов и отвечающая на жгучую тропическую жару своими длинными листьями, всегда зеленеющими вечной молодостью; но как смешны те пальмовые отростки, которые в оранжереях Норвегии рвутся вон из своей крепости из терракоты!

Как прекрасна сосна, возвышающая свою почтенную главу, покрытую серебристым снегом, на альпийском граните! Согревая ноги в бархатном мхе, она сохраняет вечную зелень своих сучьев в июльскую жару и январский мороз. Но как смешна сосна в Норвегии, растущая в теплице.

Италия кичится своим именем, более длинным, чем ее ствол.

О, человеческие пальмы, оставьте снег сосне! О человеческие ели, оставьте сладкие финики пальмам! Пусть каждая красота имеет свое место; пусть каждая красота будет истинной.

 

Глава вторая

Цвет лица и его прелести. Косметические средства. Лучшая косметика – гигиена. Бледные и красные. Хвала кольдкрему. Эстетика руки для дам и рабочих. Краски и их зловредность. Первый поход против лицемерия.

Ни один человек, посмотрев на себя впервые в зеркало, не остается доволен тем, каким создала его природа: то он желал бы быть более смуглым, то более бледным; то желал бы укоротить немного нос или сузить немного рот. Я уже не говорю о тех страшных страданиях, который причиняет нам зеркало, когда извещает нас о появлении морщины на лице или седых волос на голове, или о потере нежности и гибкости кожи; это те ужасные удары в набат, которые уведомляют нас о быстро бегущем времени, похищающем у нас ежедневно какую-нибудь красоту и какую-нибудь иллюзию.

Печальнее всего то, что мы очень легко можем повредить себе и сделать себя безобразными, между тем как сделать себя красивым – дело очень и очень трудное. Присмотритесь, возможно ли превратить тупой нос в греческий или удлинить короткий нос; а между тем одной лишь привычкой очищать нос правой рукой нам удается лишить его полной симметрии, так что из 100 носов вы найдете 99, обращенных концом вправо, также нюханье табака утолщает нос, а ковырянье пальцами в нем страшно расширяет ноздри; сосание губ удлиняет и уродует их; и таким образом мы в состоянии сами создать бесчисленное множество разных уродливостей.

Одна из прекраснейших вещей в мире – это розовый цвет лица, дышащей неподражаемой молодостью. Даже посредственное по своим чертам лицо может вызывать симпатию, если оно блещет той приятной краской, которая так нравится нам в едва распустившейся розе и которою обладает каждое живое существо в мире, если только пользуется здоровьем и силой.

Краски, которыми природа рисует ангельское личико ребенка, божественное лицо девицы, смуглое лицо сильного мужчины, имеют очень мало теней, но она умеет этими немногими красками создать самые блестящие картины грации, красоты и силы. И все эти краски имеют один источник – здоровье. Здоровье придает лицу ребенка розовый цвет зрелого персика; здоровье дает женщине ту невыразимую прелесть смеси алебастра и рот, который составляет целый рай; здоровье придает лицу мужчины те мужественные краски мрамора и бронзы, за которыми клокочут страсти и бушует сила.

Вот почему гигиена – лучшая косметика в мире, самая плодотворная создательница красоты; вот почему быть здоровым значит пройти три четверти пути, чтобы стать красивым.

Косметическими средствами называются те вещества, которые должны поддерживать или увеличить красоту тела; каждого человека в этом мире инстинктивно влечет к красоте, которая составляет для него потребность. Даже наименее пустой человек в мире треплет свои волосы, когда тайком беседует с дамой или выступает публично. Даже самая стыдливая женщина кусает свои губки, чтобы сделать их коралловыми, когда чувствует на себе взгляд восторга, желания или любви. Это самые простые и невинные косметики в мире, и трудно найти такого строгого моралиста, который бы осмелился бросить первый камень в девушку, которая, будучи слишком бледной, легко растирает иногда щеки рукою, чтобы придать им румянец, или в юношу, который закручивает кончики своих усов.

Хороший цвет лица – это счастье, которое достается лишь на долю самых красивых рас и лучших темпераментов; и если розовый цвет преждевременно сходит с лица, то вместе с ним пропадает и здоровье. Когда последнее восстанавливается, то вместе с ним снова появляются и розы на лице. Холодные купанья, прилежный труд и умеренная жизнь – лучшие хранители света, золотящего лицо молодости.

Бледность, если она не впадает в зеленый и желтый цвет, бледность на теплой и нежной кожи может сочетаться с выдающейся красотой, и бледная андалузянка конечно не склонит головы и не опустит рук пред англичанкой с лицом, подобным цветущему персику.

Это высказал и De Monterif:

Девицы слишком красные, лица которых более похожи на красные яблоки, чем на розовые персики, втайне проклинают щедрую природу и пьют уксус или употребляют другие менее невинные способы, чтобы стать бледными. Бедные! Они подрывают свое здоровье и приобретают болезненную бледность, портя то, что им дала природа, а не улучшая его. Они теряют свои розы, не приобретая здоровой бледности красивых андалузянок.

Наша кожа, как и всякая другая вещь на этой грязной и пыльной планете, подвержена загрязнению, и часто одной воды бывает недостаточно, чтобы очистить ее, а приходится прибегать к мылу – самому простому и невинному косметическому средству. Но мыло должно служить для мытья рук, ног, для тела вообще, менее же всего им следует пользоваться для лица. Многие по несколько раз бешено моют лицо, трут и вытирают его так, как будто бы имели дело с кастрюлей или горшком, а между тем, стирая с лица вместе с грязью и эпидермис, они портят кожу.

Вот почему римляне, так любившие теплые купанья, растирали все тело маслами после купанья; вот почему я советую женщинам, имеющим слишком сухую кожу и усвоившим себе привычку мыть мылом лицо, шею и плечи смазывать эти части кольдкремом, тем самым кольдкремом, который им не безызвестен и который составляет одну из невиннейших прелестей их эстетических таинств.

Но так как в продаже имеются многие ядовитые кольдкремы, то лучше всего обратиться к врачу с просьбой выписать такой по рецепту из аптеки.

В особенности полезно натирать лицо кольдкремом, перед тем как выйти на улицу в ветреную погоду, если дело идет о слишком сухом климате; это сохраняет нежность и мягкость кожи, замедляя появление морщин.

Гибкость и мягкость кожи – это слабая сторона всего слабого пола; однако гигиена дает возможность культивировать эти качества лишь до известного предела, перешагнуть который нельзя без ущерба для кожи, становящейся чувствительной, легко ранимой и чрезвычайно предрасположенной к заболеванию вследствие самых ничтожных причин.

Частые теплые ванны делают кожу мягкой и гибкой, а еще лучше ванны из отвара отрубей. Миндаль и другие семена – прелестные средства для мытья рук, лица и других видимых и не видимых для глаза частей. Я знал старушку, которая прожила 87 лет, сохранив до самой смерти свежее и розовое лицо, умывая его всегда водой, процеженной через землянику. Но эта привычка немного отдает Людовиком XV и гаремом.

«Девичье молоко» одно из наименее вредных для здоровья веществ, потому что составляет смесь розовой воды с Tinctura benzoes, но с течением времени она покрывает кожу коркою, препятствующей ей правильно функционировать. Сколько алебастровых плеч ослепляют нас в театральных ложах, а между тем это не натуральные плечи!

Ароматический уксус также содержит benzoe, ему, следовательно, свойственны все недостатки «девичьего молока». Несколько капель, добавленных в воду, оказывают хорошее действие, если нужно умерить чрезмерный пот во время летней жары, если нужно освежить поблекшую и вялую кожу или если нужно предохранить ее от загара, когда приходится пребывать под слишком знойным солнцем. Но ароматический уксус имеет еще более могущественные и загадочные свойства, чем упомянутые, и прекрасная половина человеческой семьи ежегодно употребляет целые потоки его, но не для лица и не для рук. Если вы хотите знать для чего это, спросите об этом у красивой женщины, перешагнувшей за тридцатилетний возраст.

Что касается меня, то я могу лишь сказать – laissons faire. Гигиена должна поступать подобно морали:

Surtout pas trop de zêle.

Возьмем мир таким, каков он есть, улучшая его мало помалу. Наше дело – ортопедия, а не пытка. Припомните прекрасные слова великого Философа Кабаниса: «Медицина и мораль покоятся на одной общей основе – на физическом познании человеческой природы».

Рука – это, можно сказать, половина всего человека; будучи прототипом инструмента и нерва артиста, она может отличаться замечательной красотой; она может выражать грацию и страсть, изящество и любовь. Частое ношение перчаток, охранение руки от действия солнечных лучей, морозов, чрезмерной теплоты и обращения с твердыми предметами, одевание на ночь перчаток, смазанных глицерином или вазелином, – вот вся гигиена красоты руки.

Рабочий, которому приходится обращаться с пилами или другими инструментами и руки которого грубеют в суровой мастерской, поступит хорошо, если будет пользоваться пемзовым мылом (sandsoap – у англичан, savonponce – у французов). В руке рабочего человека часто заключается весь его капитал; она доставляет пропитание его семье; а я люблю чистую и красивую руку, потому что она составляет самую благородную часть благороднейшего человека; но пемзовое мыло слишком мало употребляемое нами, имеет еще то важное достоинство, что делает руку более гибкой, а ее движения более эластичными.

Привожу здесь страницу из описания моего путешествия по Сардинии, чтобы показать вам, до чего может дойти мозолистость рук у некоторых рабочих:

«Добыватели кораллов, приезжающие ежегодно в Алгеро (Alghero, город в провинции Зассари на острове Сардинии) на 200 лодках, почти все неаполитанцы и тосканцы; они отлично зарабатывают, но ведут адскую жизнь. Они спят 4 часа в сутки, борются со жгучим солнцем, с ветрами, голодом, дождями, а их руки до того затвердели от употребления весел и инструментов, которыми они работают, что, если вы бросите им монету на пол, они часто не сумеют согнуть пальцев, чтобы взять ее, а ударом руки подбрасывают ее в воздух и ловят другой рукой».

Эти добыватели кораллов, наверное, не имели бы таких мозолистых рук, если бы по крайней мере по воскресеньям мыли их пемзовым мылом или разведенной в воде содой.

Многие привыкли прибавлять к воде, которой умываются, одеколон или ароматические настойки, содержащие спирт и различные эссенции. Для людей, потеющих много, достаточно несколько капель, но злоупотребление такой водой вредит здоровью кожи, которую она слишком раздражает.

Эти ароматические жидкости следует сохранять для самых жарких дней года, для выздоравливающих, на все те случаи, когда динамометр жизни показывает ниже нуля и приходится растирать, возбуждать, подкреплять сонливых и спящих.

Не употребляйте никогда белил, чтобы сделать себя белыми, и румяна, чтобы сделать себя розовыми; не употребляйте никогда косметических веществ, состав которых вам неизвестен, потому что почти всегда это – вещества ядовитые, вредящие здоровью и с течением времени лишающие кожу ее естественной нежности. В странах, где эти вещества слишком много употребляются, я всегда замечал у женщин отвратительные испорченные зубы, и вообще эти женщины при достижении тридцатилетнего возраста приобретают тот цвет лица, который напоминает колорит немецких кукол и который уже на далеком расстоянии вызывает смех.

Румяна не должны быть известны женщинам даже по названию, потому что самые невинные из них, из талька или цинка, не достигают желанной цели, т. е. не могут заставить принимать черное за белое. Румяна, содержащие свинец и висмут, имеют то неудобство, что чернеют при соприкосновении со светильным газом, вследствие чего с женщинами иногда случается на балу, что они вдруг становятся очень смуглыми, поражая знакомых неестественным цветом своего лица.

Видные актеры, которым поневоле приходится употреблять для грима румяна, содержащие часто свинец, страдают головной болью, параличами и другими недугами, которыми они обязаны медленному отравлению.

Красные румяна содержат иногда киноварь; кармин, сафлор, бразильское дерево безвредны для здоровья тела, не делают ужасно смешными тех, которые, употребляя их, рассчитывают ввести в заблуждение близоруких людей.

Для истории румян и белил потребовалась бы объемистая книга; я удовольствуюсь лишь несколькими примерами, чтобы дать вам представление обо всей зловредности этих тайных агентов лицемерия.

Капли Гоуланда, эмульсия Дункана и косметика Земерлинга содержат сладкий миндаль, горький миндаль и сулему, сильнодействующий яд. Но это еще не все. Смесь горьких миндалей с сулемой, которая есть ничто иное, как двухлористая ртуть, образует новый, еще более страшный яд – цианистую ртуть.

Сколько мигреней, зубных болей и других недугов покупают женщины за дорогую плату в магазинах парикмахеров и парфюмеров.

Не мешает от времени до времени делать визиты к туалетному столику жены или сестры; и тогда, закрыв один глаз на habeas corpus, ищите, конфискуйте и осуждайте.

А вы все, молодые люди, ухаживающие за красивой женщиной и желающие, может быть, взять ее себе в подруги жизни, не довольствуйтесь восторженным созерцанием ее по вечерам, старайтесь видеть ее и восторгаться ею также днем, даже утром, если это возможно, прежде чем «девичье молоко» и помада Аспазии, и божественная паста Венеры, и помада граций успели создать девственную красоту, которой не существует, Аспазию, которая давно мертва, Венеру, которая чуть ли не позавидовала бы Гарпии, и граций, которые можно купить за целковый в любой косметической лавочке.

Если вы любите женщину, то старайтесь, чтобы ваша любовь была нравственной силой, светом, освещающим темные пункты ума и сердца, путеводителем по лабиринтам жизни.

Предоставьте румяна проститутками, продающих свой разврат в темных аллеях садов или в коридорах театров.

Самую лучшую краску дают красные шарики крови, а это достигается хорошей гигиеной, пребыванием и движением на свежем воздухе, умеренным трудом и разумным пользованьем жизнью.

 

Глава третья

История, мифология и поэзия волос и бороды. Проклятие Иеремии. Гигиена волос. Первый седой волос и его история. Юлия, дочь Августа. Лысина: укрепляющие средства. Борода и ногти.

Женщина без волос и мужчина без бороды – вот два несчастнейших субъекта между всеми жалующимися на свою судьбу.

Женщина может быть богата, молода и красива; она может обладать Формами Венеры и сокровищами Клеопатры, белейшими зубами, умом Сафо и тем богатством, которое дороже всех других и называется двадцатилетними возрастом; но если у нее нет волос на голове или если их имеется очень мало, то она – одно из самых жалких существ в мире.

Несчастная! Ей приходится вечно скрывать язву, которой она стыдится, и находиться в вечном страхе, чтобы об этом не узнали. С обильными волосами на голове она была бы Венерой, без них она – достойное жалости создание; имей она много волос на голове, она была бы богиней; без них она даже не женщина.

А разве мужчина, который на протяжении нескольких месяцев напрасно осматривает свое лицо в зеркале, силясь открыть первый пух на губах, и тщетно щиплет ногтями щеки, в надежде открыть на них то, чего не находит глазами, разве такой мужчина не чувствует себя несчастнейшим из людей? Несчастный! То, что для него печально, другим кажется смешным; ему приходится стыдиться того, в чем он не повинен, приходится переносить насмешливые улыбки и безжалостные взгляды длинноволосого пола. О, почему он не может отрезать несколько сантиметров волос у Евы, чтобы украсить ими свой гладкий подбородок? Имей он хоть один сантиметр волос на лице, и он был бы может быть счастливым человеком, но без них он несчастный, жалкий человек, быть может, даже совсем не человек!

Какие мы, однако, жалкие существа, если отсутствие нескольких прядей волос на голове женщины может быть достаточно, чтобы лишить ее любви; если отсутствие нескольких сантиметров волос на подбородке мужчины может быть достаточно, чтобы усомниться в его достоинстве, силе, мужественности! Никогда более ничтожной вещи не придавали большего значения и важности; никогда ни в чем не сосредоточивалось столько волшебства и могущества, как в волосе, который отделенный от тела, отбрасывается как никуда негодная дрянь; никогда в человеческой натуре не сказался больший контраст между силой и слабостью, никогда на такой малой поверхности не поместилось столько предрассудков, столько парадоксов; никогда в такой короткий промежуток времени не создалась такая история!

О, загадочный и чудодейственный волос! Сегодня ты украшаешь голову девицы, вызываешь зависть у целого поколения женщин, восторг у толпы обожателей и служишь магнитом для тысяч скрытных, но жгучих поцелуев; завтра же, упав на пол, красивый, светящийся, эластичный, как вчера, ты принадлежишь уже к изгою, к которому никто не захочет прикоснуться. Вчера – лучший алмаз в короне красоты, ты сегодня валяешься в куче навоза.

Волосы человека вполне заслуживают того, чтобы на них остановились довольно подробно, но мы должны ограничиться лишь несколькими гигиеническими и нравственными советами.

Глаза – зеркало души; на губах может сконцентрироваться столько красоты, что она в состоянии убить или спасти человека; на челе может блистать ум, делающий человека Богом; подбородок может выражать безграничную доброту и кротость; тело своими движениями может говорить нам о силе или о любви; но волос, который не говорит, не движется и который даже лишен чувства, может в сто крат увеличить всякую другую красоту и может в своих бесконечных лабиринтах скрывать столько поэзии, какую только человек в состоянии прочувствовать, а поэт создать.

Послушный тысячам капризов фантазии, подчиняясь самым смелым желаниям вкуса, он до бесконечности разнообразит эстетические комбинации черт лица, на котором создает каждый час новые красоты, делая из одного лица сто портретов и из одного вида красоты тысячу. Он – живая материя, послушно подчиняющаяся воле, вкусу, искусству каждого; и кажется, будто вдоль прядей этой материи течет волна теплоты, страсти, даже мысли, течет тихо и беспрерывно, подобно водам вечной реки.

Греция, первая и величайшая жрица прекрасного, создала целую поэзию волос. Она приписывает Гомеру и Юпитеру, Богу поэзии и Богу творчества, львиные гривы; Фебу золотистые волосы; а Венере она не дала другого покрывала, кроме ее длинных волос. Наконец и музы также обладали красивыми волосами: Kαλλιχομαι.

Две божественные вещи: сила мужчины и красота женщины получили олицетворение в волосах. Юпитер потряхивает гривой и приводит этим в трепет весь Олимп; Ахиллес в разгаре битвы дает развиваться своим густым и страшным волосам, окаймляющие лицо его огненным ореолом. Все Венеры древнего мира имели длинные волосы, и если в Риме когда-нибудь существовала лысая Венера, то это было тогда, когда римские женщины, чтобы совершить величайшую жертву для родины, сбрили свои волосы, чтобы вооружить ими самострелы для защиты Капитолия, осаждаемого галлами.

Поклонение волосам было почти божественное. Троян, лучший из римских императоров, почтя неимевший по честности характера других соперников, кроме Тита, сохранил в истории прозвище Crinitus (Волосатый), так роскошны были его волосы. Спартанцы перед сражением с большой любовью причесывались, чтобы прилично явиться в мир мертвых.

Бритье головы считалось позором. Греки брили своих рабов, подобно тому как современные цивилизованные люди метили их раскаленным железом. Римляне обязывали к плешивости побежденных и доставили этот позор галлам, бретонцам, лигурийцам. У германцев неверной жене обрезали волосы, считая это величайшим наказанием за величайшее преступление.

Естественная лысина всегда считалась большим несчастьем. Цезарь постоянно стыдился своей безволосой головы, а Светоний описывает нам те средства, которыми пользовался величайший гений древнего мира, чтобы скрыть свою лысину от других.

Лысый Домициан однажды сурово наказал человека, надругавшегося над плешивым, а Агафокл, тиран Сицилии, покрыл голову миртовой короной, чтобы скрыть свою лысину.

В Библии волосы занимают не менее почетное место, чем у греков и у римлян. Иегова ниспосылает плешивость на ассирийского царя, как символ позора; Эсаул предсказывает ее моабитам, как страшное наказание, а Иезекииль призывает ее, как проклятие, на голову сирийцев. Наконец св. Елисей, преследуемый детьми, издевавшимися над его плешивой головой, теряет терпение и святость и бросает их на растерзание диким животным.

У греков и римлян голова детей считалась священной, ножницы не касались ее до того возраста, когда надетая тога и постриженные волосы превращали ангела невинности в человека, осужденного на труд и способного на преступление.

Ora puer, prima signans intonsa juventa.

И эта жертва невинности и красоты была посвящена богам. В Афинах Аполлон получал эту дань, а в Риме священное дерево, capillata. А в настоящее время сколько женщин можно встретить во всех странах всего мира, на груди которых блестит золотое святилище, где хранится клок волос. Разве любовь и религия не посвятили волосам длинной и благочестивой истории? Весталка, срезывая волосы, становилась жрицей, почти божественным существом; и современная монахиня с последним взмахом ножниц, лишающим ее лучшего украшения природы, чувствует, что последнее звено, связывавшее ее с миром, навсегда для нее разрушено. Кто не знает, что отнять у женщины волосы, значит притупить конец у одной из самых острых стрел амура? Находясь в присутствии монахини, я вспоминаю Теокрита, описывающего амуров, которые, оплакивая смерть Адониса, срезали себе волосы; вспоминаю Ахиллеса, который, стоя перед костром Патрокла, срезывает свою величавую гриву и бросает ее в пламя, пожирающее тело его друга.

Вспоминаю также про печаль целой нации. Вспоминаю Грецию, где все граждане, оплакивая своего поэта Алцея, побрили часть головы сзади. Даже солдаты Аттилы побрили себе головы после смерти своего короля и вождя, а Иеремия выражает самое горькое отчаяние возгласом: «Tonde capillum tuum et abjice»! (Постриги свои волосы и отбрось их прочь.)

Меняются обычаи, меняются языки, беспрерывное течение времени видоизменяет людей и вещи. Но еще теперь, спустя столько веков, возглас Иеремии сохранил свою справедливость, потому что вырывание волос служит выражением самых раздирающих страданий, какие может испытывать человеческая душа. Терзаемые какой-нибудь внутренней бурей, мы отрываем от себя единственную часть нашего тела, которая есть более чем платье, но не есть еще плоть наша. Вырывание волос немного менее самоубийства или почти самоубийство. Tonde capillum tuum et abjice!

Но может быть, воскликнете вы, какое нам дело до всей этой мифологии и этой экскурсии в область истории и поэзии? Где скромный практически-гигиенический подход?

Я хотел показать вам все значение волос, чтобы затем научить вас лучшему способу, как сохранять их красоту и полноту сколь возможно дольше и защитить вас от следующих двух несчастий: от седины и от лысины.

Guyon в своей книге «Miroir de beauté» (Зеркало красоты) выразился на старо-французском языке, что волосы, чтобы быть красивыми, должны обладать следующими свойствами:

«Sur le devant principalement, doivent estre crespeux et frisez, de mediocre longueur aux homraes, et aux fllles et femmes, longs, copieux, de couleur blonde comme l'or, ondés et reluisans».

Сознаюсь, я не так требователен. Конечно, Аполлон, которому в деле красоты нельзя отказать в компетентности, отдавал предпочтение светловолосому Нарциссу; Цирцея обладала волосами цвета солнца, а Купидон – белокурыми. Но, вполне соглашаясь с Аполлоном, обожая Цирцею и Купидона, я не могу не согласиться и с Горацием, прославляющим черноволосую Lycas, и с Апулеем, восторгающимся в прекрасной Фетиде ее черными, как смоль, волосами; в особенности же мне нравится сравнение Соломона, восхищавшегося в своей красавице ее волосами, черными и светящимися, как крыло ворона.

Волосы могут быть красивыми, какого бы цвета они ни были: светлыми, каштановыми, черными, даже рыжими, не говоря уже о тысяче промежуточных оттенков между этими четырьмя классическими цветами. Они могут быть прекрасными, гладко причесанные или взъерошенные. Нужно только, чтобы их было много, чтобы они не были слишком жестки; нужно, чтобы они были мягкими и эластичными, в особенности же, чтобы они оставались до самой глубокой старости на своем почетном месте, медленно и постепенно седея, причем седина должно начинаться лишь за 40 лет, т. е. в ту фатальную эпоху, когда приходится мириться с лысиной и другими неприятными вещами.

Мужчина часто стрижет свои волосы, чтобы они ему не мешали в его жизни, полной деятельности и борьбы; часто, однако, он делает это из-за подражания моде. Я советую стричь волосы лишь в теплые дни или вообще в теплое время года, когда мы чувствуем себя бодрыми и в полном сознании своего здоровья. Многие, страдающие мигренью и другими невралгиями, получают самые жестокие припадки своего недуга, если срезают волосы в сырые и холодные дни.

Не следует никогда стричь своих волос после роскошного и сытного обеда; не следует также срезать все волосы сразу, если вы их привыкли носить очень длинными. Percy наблюдал много неприятностей во французской армии, когда солдаты должны были сразу срезать свои косы и начать причесываться à la Titus.

Внезапное и чрезмерное срезывание волос чрезвычайно раздражает кожу и может вызвать лихорадочное состояние у слабых индивидуумов или у лиц, поправляющихся от долгой и тяжелой болезни.

Во многих странах еще царит предубеждение, будто частое подрезывание волос у девочек и у девиц способствует их росту; но на самом деле происходит то, что у них волосы не достигают той длины, какая наблюдается при их естественном росте. Самые красивые волосы – первоначальные, и Cazenave наблюдал один интереснейший случай, доказывающий справедливость этого утверждения. Он знал трех красивых белокурых сестер, обладавших прекрасными густыми волосами. У двух из них волосы были подстрижены в детстве, у третьей же ножницы никогда не касались ее волос, и, тем не менее, у последней волосы отличались своей пышной красотою и если чем-нибудь разнились от волос ее сестер, то именно тем, что были роскошнее. И действительно, ее волосы имели в длину 1,62 метра. Если девушкам желают подрезать волосы, то это должно делать лишь на несколько сантиметров.

Мягкость, эластичность и блеск волос – природные качества, зависящие почти всегда от темперамента и состояния здоровья каждого в отдельности, но нельзя сказать, чтобы и искусство оказалось бессильным в этой области.

Некоторые обладают такими жесткими волосами, что от прикосновения гребня легко ломаются или расщепляются. В таких случаях ножницы ничего не могут поделать, так как, срезав больные волосы, мы все-таки в остатке получаем концы, которые снова могут расщепляться до бесконечности, если мы до бесконечности будем ножницами бороться с этим недугом.

Иногда сухость волос сопровождается еще более тягостным явлением: перхотью. Эта последняя, носящая на языке врачей название Seborrhoea sicca или Seborrhoea squamosa особенно неприятна потому, что почти всегда сопровождается выпадением волос. У детей это явление может быть естественным или может также быть результатом недостаточной чистоты головы; но у взрослых оно имеет другую причину и требует лечения.

Если вы желаете излечиться от этого недуга, то поступайте, следующим образом. Вымыв хорошенько голову водой и мылом с целью удаления всей приставшей к ней грязи, помажьте ее одной из гигиенических помад, рецепт которой лучше всего получить от врача. Если после мытья и смазывания вы почувствуете зуд или чувство тягостной теплоты, то разотрите голову следующей смесью:

В другой раз дело идет об отпадении эпителия эпидермиса, и тогда это другой недуг, носящий название (врачи так мудры в создании слов!) pityriasis capillitii. В таком случае, если вы археолог, то утешьтесь мыслью, что уже древние имели эту болезнь, и что ее воспел в стихах поэт Serenus:

Cum caput immensâ pexum porrigine ningit.

Если же вы не археолог, а философ, то примите во внимание, что эта болезнь бывает весьма упорной и приходится покориться ей; если же вы не археолог и не философ, то освежайте почаще голову и мойте ее каждое утро и каждый вечер следующей смесью:

Если же это вам не поможет, то посоветуйтесь с врачом.

Случается, что и без перхоти на голове волосы бывают весьма сухими и жесткими, так что трудно расчесываются гребнем. В таком случае лучше всего употреблять самое простое косметическое средство для волос – миндальное масло. Если же простые средства вам (я обращаюсь к прекрасному полу) не нравятся, то можете оставить себе следующую помаду;

Свежее и чистое рицинное масло также можно рекомендовать, как великолепное косметическое средство для волос. Я видел замечательно густые волосы у индийцев и креолов, пользовавшихся этим средством; но не упускайте при этом из виду, что и в данном случае нужно отдать кесарево кесарю, а Божье Богу. Быть может там климат и другие условия оказали большее влияние на рост волос, чем рицинное масло.

Но какова бы ни была помада, которую вы будете употреблять, заботьтесь о том, чтобы она была свежа, иначе она будет раздражать кожу и волосы.

Не забывайте также и того, что ваша голова, подобно вашему платью и мебели, притягивает к себе пыль и грязь, что ее, следовательно, должно содержать в чистоте, для чего необходимо чаще (конечно, не в сырую и холодную погоду) мыть ее мылом или еще лучше яичным желтком.

А теперь, милые читательницы, измерьте весь тот стыд, который я испытываю в тот момент, когда я вижу, как в угоду вам я должен был свое гордое перо употребить на скромные парикмахерские поучения. Я считаю это огромной жертвой, которой я не принес бы ни за все золото мира, если бы дело шло о сильном поле; но так как дело идет о вас, красоте которых я так страстно поклоняюсь, то я примиряюсь с этой жертвой. Когда мне придется беседовать с вами о гигиене души и о гигиене любви, то я постараюсь вознаградить себя за то унижение, которое я терплю, снизошедши ради вас до роли парикмахера.

Если волосы очень жирны вследствие чрезмерного выделения жира на голове, то вы поступите крайне неразумно, если станете употреблять помады и масла; напротив, вы должны выбросить эти вещи и взамен их каждый вечер пудрить волосы крахмальным порошком и по утрам хорошенько растирать голову щеткой. Вы можете также пользоваться смесью из боракса и дистиллированной воды, рецепт которой я привел выше.

Манера причесываться оказывает громадное влияние на красоту волос, а страшные и безобразные прически наших дам портят их волосы, терзая и раздражая их на тысячу ладов. Это старый недостаток, осмеянный еще Ювеналом:

Tot premit ordinibus, tot adhuc compagibus orbes.

Aedificat caput…

Женщина должна заплетать и скручивать волосы лишь в исключительных случаях; в течение ночи и нескольких утренних часов они должны быть распущены и свободны. Волосы тем раньше теряются, чем более их скручивают и растягивают. Лучшая прическа, по крайней мере, для молодых женщин та, которая держит волосы приподнятыми, так чтобы их тяжесть не раздражала кожи, а сами они хорошо вентилировались. Великолепные по тонкости и длине волосы я всегда видел в странах Америки, где их носят совершенно распущенными или легко собранными в неплотную косу.

Первый седой волос, появляющийся в черном или светлом лесу, приветствуется вздохом или проклятием, смотря по более или менее кроткому характеру несчастного смертного, сделавшего это открытие. Первый седой волос – это почти всегда тревожный крик, первое memento mori, немой советник, деятельный моралист, более красноречивый миссионер, чем все проповедники и писатели нравственных сочинений. Полные жизни и радости, мы кружимся в вихре того танца, который называется молодостью, опьяненные ароматом любви, беспечные и безумные, как будто бы нам принадлежало безграничное будущее; как вдруг какой-то незнакомец хлопает нас по плечу и делает нам знак следовать за ним. Мы неохотно следуем за этим загадочным нахалом в угол залы, и он показывает нам белый волос, шепча нам на ухо: это твой. И затем исчезает. Мы чувствуем, как холодная дрожь пробегает по нашему телу, музыка смолкает, свечи потухают, веселые вакханки исчезают перед нами. Мы одни средь этой тишины и этого мрака, в котором мы с широко раскрытыми глазами силимся что-нибудь разглядеть; лишь одну вещь мы можем отчетливо разобрать: тонкий белый волос, столь красноречивый. Он был той нитью, которая удерживала над пропастью нашу веселую и жизнерадостную молодость. Завтра мы уже не будем теми, какими были вчера: первый седой волос лучше всякой гранитной колоны, лучше всякой границы обозначает две эпохи жизни.

Как же поступить, чтобы по возможности отдалить встречу с этим назойливым незнакомцем?

Как поступить, чтоб отдалить от себя переход от молодости к старости?

Седые волосы обыкновенно появляются между тридцатилетним и сорокалетним возрастом, у мужчин ранее, чем у женщин, быть может потому, что последняя больше живет сердцем, чем мозгом. Некоторые счастливцы получают первые седые волосы лишь в 50 лет, а некоторые еще более счастливые знакомятся с сединою лишь в самой глубокой старости. Некоторые наоборот седеют еще в детском или отроческом возрасте.

Возраст, в котором начинают появляться седые волосы, как и всякая другая вещь, может передаваться по наследству. Можно указать семейства, где седина является очень поздно, и такие, у которых она появляется уже на двадцатом году.

Кроме наследственности есть и другие причины, как головные боли, обильная и частая потеря крови, предрасположенность к чахотке, сифилис, половые излишества, сильные душевные волнения и, быть может, чрезмерное напряжение ума способствуют раннему появлению седины. Однако существуют мужчины и женщины, которые никогда слишком много не страдали и не любили, не наслаждались, словом, настоящие живые plumpuddings, которые все-таки очень рано седеют.

Всем известно, что какое-нибудь несчастье или жестокое нравственное потрясение мгновенно может покрыть сединою голову.

Adriano Junius знал одного испанца, который, застигнутый с одной придворной дамой в королевском саду и приговоренный к смерти за оскорбление величества, поседел за одну ночь. Тоже самое случилось и с Марией Антуанеттой, королевой Франции.

Saint Vallier, узнав о том, что его дочь, Diana di Poitiers, стала любовницей короля, сразу поседел.

Иоган Либени, покушавшийся на жизнь австрийского императора и приговоренный за это к смерти, совершенно поседел за последние 48 часов своей жизни.

Конечно, мои читатели и читательницы не будут осуждены на смертную казнь и не будут иметь такой дочери, как Diana di Poitiers; поэтому им придется защищаться лишь от медленного и непроизвольного поседения, которым мы бываем обязаны нашему возрасту. Вот то немногое, отчасти надежное, отчасти вероятное, чему поучает нас наука для отдаления или замедления появления седых волос:

– Избегать всяких излишеств, ослабляющих организм.

– Иметь довольное сердце.

– Содержать в чистоте голову.

– Не тратить никогда ни гроша на помады, жидкости и косметику, которым приписывается свойство предохранять от седых волос.

– Стричь волосы чаще обыкновенного, когда они начинают седеть.

Многие пользуются самым простым способом удаления седых волос: они вырывают их, пока их немного. Но наблюдения Броун-Секара доказывают, что едва мы вырываем один седой волос, как на том же самом месте вырастают три или четыре других волоса того же цвета.

Юлия, дочь Августа, не имевшая никаких претензий на добродетель весталки, стала седеть, когда была еще очень молода, и чтобы скрыть эту преждевременную седину, она заставляла своих рабынь вырывать ее седые волосы. Однажды император застал ее врасплох во время этого занятия и понял хитрость своей дочери, видя ее платье покрытым белыми волосами. Тогда он обратился к ней с вопросом, что она предпочитает седину или лысину? Юлия, не колеблясь, ответила: «Конечно седину!» «В таком случае, я не понимаю, почему эти женщины так трудятся надо тем, чтобы сделать тебя плешивой», – возразил Август.

Лысина страшнее седины, и хотя выпадение волос физиологически начинается лишь в пятьдесят лет, мы все-таки встречаем лысые головы у очень молодых людей, большие и широкие лбы которых не всегда говорят об интенсивной мыслительной деятельности. Гораздо реже можно встретить стариков с густыми волосами.

В этом отношении женщина счастливее мужчины: она позднее теряет блестящее украшенье своей головы, точно также как позднее седеет.

Гигиена очень много может сделать в деле борьбы с лысиной и с сединой, хотя и этот недуг может быть приобретен по наследству.

Тяжелые, непродуваемые шляпы у горожан и шлемы у солдат – самые жестокие враги волос, так что, воспользовавшись игрою этих слов, можно составить новую поговорку:

Cappello uccide capello.

[Шляпа (cappello) убивает волос (capello).]

Поэтому вы должны как можно меньше укрывать голову и носить самые легкие шляпы. Я знал одного человека, который прожил девяносто лет, сохранил до самой смерти густые и почти черные волосы, на восьмидесятом году женился во второй или в третий раз и дал жизнь еще двум детям; этот человек имел странность никогда не носить шляпы ни дома, ни вне дома. Однако к сказанному должно еще прибавить, что в течение двадцати или тридцати лет он не выпил ни капли воды, а пил лишь вино, которым, однако, никогда не злоупотреблял.

Я, однако, не отрицаю, что расовые и наследственные условия оказывают большое влияния на волосы, чем головное покрывало. На острове Сардинии я видел роскошнейшие волосы, сохраняющиеся там до самого позднего возраста, между тем как нигде в мире мужчины и женщины так тщательно не покрывают головы, как на этом острове.

Все те пороки, все те душевные волнения и болезни, которые могут покрыть голову преждевременной сединой, в состоянии привести и к выпадению волос. Когда вы начинаете замечать, что во время расчесывания в гребне оказывается слишком много волос, то вот лучшие средства борьбы с этим злом. Прежде всего, необходимо коротко постричь волосы, затем часто промывать всю голову холодной водой, чистой или (лучше) соленой, а также растирать голову щеткой, пока кожа не станет красной и горячей.

Здесь кончается наука и начинается мифология, кончается искусство и начинается магия.

Если ваша голова полысела, то можете начать с совета Клеопатры, которая посоветует вам смазывать голову медвежьим жиром; быть может, этому животному оказывалась такая честь, благодаря обилию волос на нем.

Если медвежий жир не поможет, то примените следующий рецепт Лебо:

«Prenez chairs de limaçons, de mouches guespes, de mousches ŕ miel, de sangsues, selbruslé; de tous parties ègales. En fermez en un yaisseau vitré qui aitplusieurs trous au fond comme un crible: sous ce vaisseau, mettez un autre vaisseau vitré pour recevoir I'humidité qui en decoulera, amasez cette humidité et en frottez la partie; elle en sera plus excellente, si vous couvrez ces deux vaisseaux de foin». (Возьмите мясо улиток, ос, пчел, пиявок и жженую соль по равной части. Поместите смесь в стеклянную посуду, имеющую на дне много дырочек, подобно ситу; под этой посудой подставьте другую стеклянную посуду, чтобы собрать стекающую из первой жидкость, которой вы и будете растирать себя, и которая выиграет в качестве, если вы покроете обе посуды сеном.)

Guyon тепло рекомендовал лысым лягушачий жир; другие советовали подкожный жир. Каждый парикмахер, однако, имеет свою мазь, и если вам удастся изобличить кого-нибудь из них в обмане, то это может составить ваше счастье, потому что один изобретатель заявил даже в прессе, что он заплатит 100 тысяч лир тому, кто докажет, что он обманывает публику своим средством.

Но и врачи обладают своими рецептами, и даже сам знаменитый Дюпуитрен не побрезгал выступить конкурентом парикмахеров, составив мазь, которая должна была заставить волосы расти там, где их не было. Известно, что чем неизлечимее болезнь, тем больше число предлагаемых против нее лекарств; что излечимость болезни всегда находится в обратном отношении к количеству средств. Вот почему для лечения эпилепсии имеется такое множество лекарств, а для лечения финансов в Италии столько финансистов.

Когда гигиена и медицина, парикмахеры и четвертые страницы газет, ученые и артисты, мази и микстуры не окажут желанного действия, то вам остается либо покориться, либо одеть парик.

Избрав первое, вы должны часто обмывать голову холодной водой и хорошенько растирать ее, чтобы сделать этот участок менее чувствительным к колебаниям температуры.

В 99 случаях из ста парик носят не ради гигиены головы, а из тщеславия, потому что каждый, носящий его, льстит себя надеждой, что другие сочтут его за естественный покров головы.

Парики такие же древние, как сам человек и его тщеславие, и мы видим их уже на некоторых древнейших статуях Изиды. Светиной, Геродиан, Овидий, Ювенал рассказывают нам о париках Оттона, Домициана, Каракаллы, Мессалины, которая, между прочим, скрывала свои черные волосы под желтоватым париком, как это свидетельствует Ювенал:

Nigrum flavo crinem abscondente galero.

А поэт Флавий Ариан рассказывает в одной из своих басен про римского кавалера, у которого ветер сорвал парик во время одного празднества:

FB2Library.Elements.Poem.PoemItem

[При дуновении неблагоприятного ветра народ рассмешила его потешная голова, ибо, как скоро слетел парик, заблистал его голый череп.]

Напрасен был пафос Тертуллиана, воскликнувшего: «Вы бы, по крайней мере, стыдились одевать на свою голову, освященную крещением, волосы, принадлежащие, быть может, какому-нибудь негодяю, умершему среди безобразных оргий или на эшафоте».

Напрасно Синод, собравшийся в Константинополе в 692 году, запретил ношение париков.

Напрасно в более близкое к нам время Coquillard старался выставить ношение париков в смешном виде:

Напрасно аббат Тьер вел суровую войну против париков духовенства. Все это ни к чему не повело. Напротив, как всем известно, наступило даже время, когда даже обладавшие самыми красивыми волосами носили парики, чтоб не отстать от моды. Это было время косы – унизительного придатка, от которого природа пощадила мужчину, чтобы возвысить его, и который мужчина прибавил себе, чтоб унизить себя.

Гигиена париков сводится к одному следующему правилу: носите парик лишь в случае самой крайней необходимости, т. е. когда частое обмывание холодной водой и гидропатическое лечение не избавили вас от головной боли, частых простуд, зубной боли и других недугов, постигших вас после выпадения волос.

Я впрочем сознаюсь, что питаю очень мало надежды, чтобы кто-нибудь из носящих парик, прочитав эти строки, выбросил его в окно и обратился к холодной воде.

Борода, завидное украшение мужчины, защищает изобилующее нервами лицо от быстрых колебаний температуры и препятствует проникновенно пыли в дыхательные органы; поэтому представляется весьма необходимым для всех не брить, а лишь подстригать ее. В особенности должны заботиться о сохранении бороды рабочие, пребывающие среди пыли, и вообще люди, живущие в пыльных местностях.

Доказано, что мужчины, носящие усы, менее подвержены зубной боли; что вообще у таких лиц зубы реже портятся. Chadwick приводит случай простуды, вызванной удалением усов, a Wilson наблюдал случай тяжелой ангины вследствие удаления бороды. Chadwick прибавляет, что многие, подверженные частым простудам и горловым болезням, избавляются от этих недугов, отрастив бороду.

Но борода, служащая таким великолепным украшением мужского лица, может сделать несчастной женщину. Турки, вообще до смерти ненавидящие волосы, употребляют для их удаления пасту, называемую rusma, которая, приложенная к данному месту, должна оставаться там лишь самое короткое время и вообще должна быть применяема с величайшей осторожностью. Я знал одну красивую девушку, которая с ума сошла от огорчения, заметив, что на ее розовых щеках показались бакенбарды. Один смелый врач пожелал излечить ее одновременно и от сумасшествия, и от бороды и применил для этого турецкую пасту, но слишком долго оставил ее на щеках, тем самым не избавив девушку от психического расстройства и оставив ей безобразные рубцы на щеках.

Просто невероятно, до чего доходит суеверие даже в нашем XIX столетии. Я знаю людей, которые верят в связь между луной и нашими волосами, а потому стригут их, сообразуясь с календарем, и цирюльники очень бойко торгуют с появлением луны. Эти люди, конечно, верят и в ведьм, и в домового. Я нахожу, что они заслуживают, чтобы их посадили на осла и возили по улицам под звуки оглушающей музыки.

Ногти принадлежат коже и входят в область красоты. Как может поражать красотою рука с безобразными ногтями?

Ногти защищают конечности пальцев, которым придают силу и крепость при обращении с различными предметами. Рост их составляет: на руках один миллиметр в неделю, на ногах один миллиметр в месяц.

Ногти надо чистить мокрой щеточкой, а не острыми инструментами. Срезать их на руках надо в виде полукруга и не слишком коротко; на ногах лучше всего придавать им квадратную Форму и – что важнее всего – не сжимать их слишком тесными ботинками.

Если ногти загрязнены или бледны, то хорошо употреблять лимонный сок.

Щеголять очень длинными ногтями, хотя бы и чистыми, очень глупо. Нужно иметь очень мало уважения ко времени, чтобы уделять столько внимания и заботливости на такую малозначащую часть нашего тела.

 

Глава четвертая

 

Одежда – живая часть нашего тела. Указ Генриха II, короля Франции. Общая гигиена одежды. Апофеоз фланели. Шерсть, хлопчатая бумага, полотно и мех. Цвет материи. Достоинства белого цвета и мнимые опасности красного. Шляпа и ее меньшие братья. Галстуки и сорочки. Корсет и зло, причиняемое им. Панталоны и прочее. Перчатки. Башмаки и слабость Франческо Петрарки. Гигиена ног солдата.

Одежда не есть привилегия разумного человека. И шелковичный червь в некоторых особенно тяжелых и торжественных случаях своей жизни, когда должен превратить жалкую куколку в грациозную и любвеобильную бабочку, ткет для себя то платье, которое мы называем коконом.

Многие насекомые умеют готовить себе покрывало из дерева, соломы, песка и цемента.

Однако лишь человек превратил потребность покрывать свое тело и защищать кожу от метеорологических невзгод в целое искусство, до бесконечности разнообразив его красоту и почти преобразующее его в столько же личностей, сколько разнообразных костюмов он на себя одевает.

Я предполагаю, что между моими читателями, наверное, найдется такой философ, который относится презрительно и к изяществу в одежде, и к моде; но я хотел бы посмотреть на этого философа, если бы ему пришлось в короткий промежуток времени увидеть одного и того же человека один раз в генеральском мундире, другой раз в блузе рабочего, а третий раз в рубище нищего: не оказал ли бы он этому человеку трех различных приемов и не получил ли бы трех различных впечатлений?

Пословицы всех языков показывают нам, какое выдающееся значение имеет платье для обычаев, нравов, законов, морали, религиозного культа, словом, для всех вещей, о которых человек может думать, которые он может делать, любить или ненавидеть.

Латинцы говорят: «Vir bene vestibus, pro vestibus esse peritus, creditor a mille, quamvis idiota sit illee». (Хорошо одетый человек может быть принят за выдающегося человека, хотя он может быть даже идиотом.) А сардинцы говорят: «Хороший плащ скрывает все язвы».

Шерсть, шелк, хлопок, мех, все возможные ткани, взятые из животного или из растительного царства, подогнанные к нашей фигуре, придя в соприкосновение с человеческой кожей, становятся частью нас самих, очеловечиваются, если мне дозволено будет употребить это смелое слово. Оглядывая одетого человека, мы неизбежно должны обнять одним взглядом фигуру и материю, черты лица и шляпу, изящество форм и покрой сюртука и панталон.

Платье, одетое человеком, становится живой, говорящей вещью, которая вызывает радость или страдание, которая приводит в веселое или грустное расположение духа, которое в одно и тоже время выражает пол, характер, интеллигентность данного лица.

Владея искусством сценического переодевания, вы можете мужчину превратить в женщину, крестьянина в министра, болвана в философа; но все это ложь, доказывающая, как велико первое впечатление, производимое на нас платьем; и если все мы умеем надевать на себя платье, сшитое на наш рост, то далеко не все могут быстро усвоить себе уменье одеваться генералом, священником, профессором в тоге. Другая материя, другой покрой, другой способ ношения платья, составляющей целое искусство, целый новый язык, которого нельзя изучить в один день.

Без платья исчезла бы более чем половина истории пола и значительная часть истории общественных классов. В бане король и дворник равны пред обнаженной природой; и многие законы позволяли себе в различные времена предписывать известную одежду различным классам, дабы иерархическая лестница, была долженствующим образом почитаема и дабы гармония тронов, владычеств, ангелов, архангелов и херувимов не была нарушена фальшивыми нотами.

Если вы желаете примеров, то вот вам любопытнейший документ, манускрипт которого хранится в парижском музее. Это указ Генриха II, запрещающий рабочим и их женам носить платье дворян. Указ этот был издан 17 июля 1549 года: «Nous, Roi de France, par la grâce de Dieu, faisons défense par la presente à tous les artisans mécaniques, paysans, hobereaux et gens de labeur, de porter pourpoint et bouffants de soie, et a cause qu'un grand nombre de bourgeoises se font quasiment demoiselles, il leur est infcerdit par icelle de clianger les estat, à moin que leurs maris soient gens d'épée ou de noblesse».

В настоящее время мы смеемся над Генрихом II и над его указами, но мы смеемся и над тем, кто хочет одеваться не так, как того требуют его условия. Не нуждаясь в королевских указах, каждый одевается, как ему заблагорассудится, как ему это дозволяет его кошелек, как того требует мода – всеобщий вкус, или собственный вкус – истинная мода всех избранных людей.

Но о политической экономии и философии платья, а также о его влиянии на красоту мы поговорим дальше; теперь же мы посмотрим, какое влияние оно оказывает на наше здоровье и на наше благоденствие. Нескольких слов достаточно будет для выполнения этой задачи.

Бедняки умирают в большем количестве, чем богачи, не только потому, что мало и плохо едят, а еще и потому, что носят плохое и жалкое платье.

Гигиенически правильно подобранная одежда может продлить драгоценную жизнь старика, точно также как может спасти сотни детей, умирающих от холода.

Вытеснение шерстяных тканей хлопчатобумажными в нашем столетии несомненно способствовало увеличению числа чахоточных. Новый прогресс шерстяной промышленности в Южной Америке и в Австралии должен восстановить гигиеническое равновесие; и я буду одним из первых, которые поднимут оружие за фланель и шерсть против мадаполама, chirten'a, муслина и холста; я думаю, что это будет счастливая борьба и что победа будет на нашей стороне.

Платье, с точки зрения гигиены, должно быть очень легким, должно быть плохими проводником теплоты, достаточно пористым и, по возможности, светлых цветов.

Я говорю, что ткань наших платьев должна быть плохим проводником теплоты. Это значит, что она должна мало пропускать наружу теплоту тела и удерживать теплоту, получаемую извне, вследствие чего она нагревается, надолго сохраняет тепло и вызывает чувство теплоты.

Покрывающие наше тело ткани должны быть весьма пористыми, чтобы пропускать испарения кожи, которые можно назвать настоящими экскрементами нашего организма. Все непроницаемые материи и шкуры вредны для здоровья и тем вреднее, чем большую поверхность они покрывают. Это – настоящей лак для кожи.

А потому смерть макинтошу, смерть калошам и всем непроницаемым, непродуваемым материям!

Предоставьте носить резиновые и каучуковые вещи тем, ремесло которых этого требует; в остальных случаях носите всегда хорошее платье и хорошую обувь, и этого будет вполне достаточно даже для наиболее изнеженных.

Из всех тканей – шерсть наилучшая. Плохой проводник и хороший проводник тепла, эта ткань, при своей пористости и легкости, обладает всеми достоинствами, нужными для великолепного платья.

Не бойтесь слишком изнежить свое тело и носите всегда, в молодости и старости, шерстяные чулки в течение всей зимы и начала весны и фланелевые рубашки в течение четырех или шести месяцев в году.

Если вы предрасположены к болезням груди, то носите такую же рубашку, но более тонкую, и летом.

Если ваша кожа слишком сильно раздражается от прикосновения шерсти, то старайтесь постепенно привыкнуть к этому.

Постоянное ношение фланели может предохранить вас от частых простуд и легко схватываемых ревматизмов, а также предупредит развитие страшной болезни – чахотки. Быть может римляне потому страдали меньше нас от малярии, что всегда носили шерстяные платья.

Во время одной крупной войны в Соединенных Штатах доктор Руш заметил, что офицеры, носившие на теле фланелевые рубахи, заболевали гораздо реже других.

Баллингаль обратил внимание на то обстоятельство, что во время испанской войны отряды, носившие шерстяные вещи, дали наименьшее число больных.

Доктор Гопе имел обыкновение расспрашивать своих пациентов, заболевших воспалением легких, плевритом или острым ревматизмом, носили ли они фланель, и он уверяет нас, что большею частью получал отрицательный ответ.

Я также позволю себе прибавить к этим наблюдениям виденный мною Факт.

Было время, – и оно не особенно далеко от нас, – когда наши крестьяне у Лаго-Маджоре, едва только наступал октябрь, одевались с головы до ног в голубые платья из сотканной ими самими шерсти; платье это делало их более забавными, чем красивыми. Но теперь они стали одеваться в платье из бархата и других хлопчатобумажных материй, и все врачи единогласно утверждают, что с тех пор чахотка и острые заболевания в области грудной клетки значительно участились. Не подлежит сомнению, что изгнание шерсти оказало на это большое влияние. Следовательно, Шекспир был прав, сказав, что какая-то магическая сила кроется во фланели.

Не экономия и не расчет руководят нами, ответите вы мне, – не моде мы подражаем, ожидая сильных холодов, чтобы одеть на себя шерстяную или фланелевую рубашку; мы лишь боимся изнежить себя. Мы одеваем нашим детям полотняные рубашки, а не шерстяные, дабы они привыкли к непогодам и окрепли.

Заблуждение, заблуждение, устарелое заблуждение.

Лучше уметь противостоять дождю и снегу хорошо прикрытым телом, чем разыгрывать роль спартанца возле огня; гораздо лучше приобретать здоровье и аппетит на открытом воздухе во фланелевой рубашке, чем мерзнуть и дрожать в комнате в бумажных рубашках и чулках.

После шерсти по своим гигиеническим свойствам следует шелк. Главное его неудобство – дороговизна. Для человека, который может себе позволить эту роскошь, шелковые чулки весьма хорошая вещь.

Холст отличается от других тканей округленностью и мягкостью своих нитей – качествами, весьма приятными для чувствительных и требовательных людей. Но аристократическое полотно имеет то неудобство, что служит хорошим проводником и плохим проводником теплоты, т. е. обладает свойством, совершенно противным желанному, а потому зимою не придает коже теплоты, а летом легко поглощает пот и, становясь еще лучшим проводником тепла, внезапно охлаждает наше тело и ведет к простудам.

Что касается меха, то в нашем климате – это излишняя вещь, и только роскошь может сделать ее необходимой в зимнее время.

Я не могу воздержаться от улыбки, когда в теплых местностях Тосканы или в Неаполе встречаю господина, одетого в длинную шубу. Что сделал бы этот герой, если бы очутился в Стокгольме или в Петербурге?

 

Шляпы

A tout seigneur, tout honneur! Шляпа – главная часть нашей одежды, подобно тому, как голова – главная часть нашего организма.

Природа наделила голову человека волосами, но современный человек, не довольствуясь этим, покрывает ее еще шапками, фуражками и шляпами – настоящими башнями; и тогда природное покрывало головы, находя свое присутствие бесполезным и излишним, выпадает, придавая трону Минервы тот вид, которого мужчины так боятся и который часто заставляет их прибегать к парикам.

Древние обыкновенно не покрывали головы, а если покрывали, то лишь во время путешествия, войны иди болезни. Это была привилегия путешественников по профессии, иностранцев, больных и врачей – являться публично с покрытой головой. Теперь же мы ходим с покрытой головой дома и вне дома, на солнце и в тени, и даже на ночь мы одеваем колпаки. Но одних париков и цилиндров для нас еще недостаточно. Для защиты волос мы носим шляпы, а для защиты шляп от солнца мы в течение полугода носим зонтик, и кто знает, не будет ли вскоре изобретена еще какая-нибудь вещь, которая бы служила защитой для зонтика в случае непогоды.

Вот качества хорошей шляпы:

Она должна быть легкой во всякое время года, должна предохранять нас от холода и сырости зимою, и от зноя летом, не должна сдавливать головы и должна быть пористой. Кроме того, ее следует держать как можно дольше в коробке и носить как можно меньше на голове.

Лучшая шляпа в мире та, которой не носишь.

Зимою следует носить мягкую касторовую шляпу, летом– положенную, панаму.

Летом шляпа должна быть белого или вообще светлого цвета, зимою – какого хотите цвета.

Англичане, разъезжающие по Италии, носят целую атмосферу из белой кисеи на своих шляпах, которая защищает их голову и шею от знойного солнца Индии, Сахары и Бразилии. В Италии они носят этот кисейный туман не из необходимости, а просто для того, чтобы он напоминал им туманную родину. Это невинное удовольствие, над которым не следует смеяться.

Между шапками, носимыми солдатами, имеются весьма вредные как вследствие своей тяжести или недостаточной защиты от холода и жары, так и вследствие того, что, будучи слишком высокими, требуют тягостного сокращения головных и шейных мышц, чтобы удерживать их в равновесии.

Еще раз повторяю и не перестану повторять, что носить дома колпаки и чепцы – самая дурная и вредная привычка, так как это ведет к приливам крови к голове и выпадению волос. В особенности не следует покрывать головы ночью на время сна.

Что касается шляп-цилиндров, то они, по-видимому, изобретены лишь для того, чтобы сделать человека смешным. Вместо того чтобы защищать его от солнца и дождя, цилиндр лишь защищает человека от камней; вместо того чтобы защищать голову от ветра, мы все время должны быть настороже и придерживать цилиндр обеими руками, чтобы ветер не унес его; наконец цилиндр, сдавливая лоб и не защищая ни от холода, ни от жары, ни от ветра, ни от дождя, может быть пригоден разве только для доказательства нашего происхождения от обезьяны. Но раз мода этого требует, все готовы ее критиковать, но все также повинуются ей.

Прекрасно выразился один выдающийся философ и поэт: Coûtume, opinion, reines de noire sort – Vous reglez des mortels et la vie et la mort.

И я сам, совершивший этот поход против цилиндра, ношу его, подобно всем другим, так что, ударяя себя в грудь, я могу прошептать вместе с Сенекой:

Si quando fatuos delectari volo, non est mihi longe quaerendus, video me et rideo. (Когда я желаю позабавиться над глупцами, мне нечего долго искать: я смотрю на себя и смеюсь.)

Говорить о шляпе женщин, бесполезно, ибо таковой не существует. Шляпа современной женщины представляет собою кучу цветов, растений, птиц или плодов на куске плетеной материи в виде ванночки или чего-нибудь другого, мало похожего на шляпу.

О, почему же наши дамы не подражают тем славным дамам, которые в конце прошлого столетия превращали свою голову в сады, где росли живые растения и естественные плоды? Это во всяком случай было бы лучше, чем превращать голову в музей птиц. Вот, например, что мы читаем в мемуарах знаменитой баронессы Oberkirzh от 6 июня 1782 года: «Мне нужно было причесаться и надеть парадное платье, чтоб отправиться в Версаль. Эти вечные придворные туалеты! А дорога от Парижа до Версаля так утомительна, в особенности когда боишься испортить юбки. Я хотела в первый раз сделать прическу, бывшую тогда очень в моде: я вплела в волосы несколько маленьких бутылочек с водой, в которые вставила живые цветы, свежесть которых таким образом могла поддерживаться в течение долгого времени. Это не всегда вполне удавалось, но когда это удавалось, то получалась весьма восхитительная вещь. Весна на голове среди белой пудры производила неотразимое впечатление».

 

Галстуки и шейные платки

Происхождение галстука (cravate) следующее: кроаты, вошедшие во Францию в 1660 году, научили французов носить шейный платок, который вначале получил название croate, перешедшее затем в crovate.

Если вы мне не верите, то я ссыпаюсь на Перси.

Восточные народы, поляки и крестьяне почти всех европейских народов никогда не применяли кроатского ошейника и много выиграли от того, так как гораздо меньше нашего страдают болезнями горла.

Действительно, мы более не носим галстуков наших отцов, но слишком высокие и тесные воротники рубах – те же галстуки, с той только разницей, что они не черного, а белого цвета.

Галстук только один раз должен обнимать шею, даже зимою, и никогда не должен стягивать ее. Полезно защищать шею от влаги, сырости, холода и в особенности от внезапных перемен погоды, но не следует никогда слишком кутать и согревать ее, ибо это делает нас весьма чувствительными к малейшим скачкам термометра и легко подверженными простуде. Поэтому я не одобряю даже ношения кашне.

Один полковник позволил однажды своим солдатам снять галстук в то время, когда им пришлось проходить через туннель, и шестьдесят человек тотчас же заболели вследствие этого простого несоблюдения основного правила гигиены.

 

Рубаха

Рубаха – это первая оболочка, которой покрывают нас, едва только мы успели показаться на мир Божий; и последняя оболочка, когда мы расстаемся с ним. Тонкая, почти прозрачная, она защищает нашу стыдливость и добродетель, превращает голое животное в уважающего себя человека, ребенка в ангела, женщину в святую.

Рубаха – это панцирь для девицы, первый барьер, где кончается человек-животное и начинается разумный человек, единственная оболочка, которую даже самый жадный разбойник оставляет своей жертве, наконец, вообще самая почитаемая, самая поэтическая, самая опасная и самая священная часть нашей одежды.

Но ее нужно часто менять, по крайней мере, два или три раза в неделю, а если возможно – каждый день.

Не носите ночью рубахи, которую одеваете днем, и не спите никогда без рубахи.

Меняйте также часто сорочки больным и роженицам. В особенности я обращаюсь к вам, моим читательницам, с советом менять чаще обыкновенное белье во время регул. Не бойтесь!

Не одевайте никогда влажной рубахи, а если речь идет о слабом ребенке, о выздоравливающем или о роженице, то нагревайте ее, перед тем как одеть.

 

Корсет

Скажите девушке: «Не носите корсета, пока не станете женщиной, да и тогда не стягивайте его сильно, а не то вы подорвете свое здоровье и можете даже умереть». И она, усмехаясь, ответит вам: «Лучше я умру красивой, чем буду жить безобразной», или же быть может продекламирует вам стихи той красавицы, которая в своей красоте чувствовала себя превыше короля:

Il regne au milieu de sa cour; Je fais bin mieux, sans diadème, Je regne sur le roi lui même: Rien n'est joli comme I'amour.

На это я отвечу следующим: хорошо, милые барышни, вы жертвуете здоровьем для красоты, вы становитесь жертвами этого каприза. Вы носите корсет, который уродует тело, лишает грудь всей ее прелестей и скоро старит женщину, злоупотребляющую им! Ущерб, наносимый корсетом красоте Евы, так велик, что врач, сравнивая тело женщины в том виде, как его создал Бог, и в том виде, как его создает мода, имеет полное право со вздохом повторить мизантропические слова Руссо: «Все прекрасно, когда выходит из рук природы; все уродуется, попадая в руки человека».

Если бы нашлись девицы, которые послушались бы моего совета насчет корсета, то они в награду за свое мужество могли бы в сорок лет петь эти милые стихи:

Aux regards en vain je dèrobe De mon sein le double tresor; Toujours sa rondeur indocile Repousse le voile inutile.

Корсет всегда смещает грудные железы, лишает живот его грациозной выпуклости и до смешного удлиняет грудную клетку. Самые красивые женщины Востока и Америки не носят корсетов, а если носят, то очень легкие и широкие, и не смотря на это или, вернее, благодаря этому они обладают телом, которому бы им позавидовала большая часть наших стянутых узкими корсетами женщин. Французская поговорка язвительно гласит: «Корсет создан для того, чтобы поддерживать слабые, замещать отсутствующие и стягивать исчезнувшие».

Вскрытие трупов женщин, носивших слишком тесные корсеты, всегда показывают отклонение в расположении внутренностей: печень сдвинута вниз, а желудок представляется в виде почти вертикального мешка.

Против корсета гораздо раньше меня высказались такие гениальные люди, как Платнер, Винслоу, Ван Свитен, Кампер, Зёмеринг, Бюфон, Руссо, Конт, Вильсон, Ревелье Париз, Флёри и многие другие.

Корсет препятствует свободному движению дыхательных мышц, вследствие чего последние теряют в силе и атрофируются; он также мешает свободному расширению грудной клетки – жилища сердца и легких.

А когда плохо дышишь, тогда и аппетит плохой, и пищеварение плохое, и ухудшается кровообращение. Плохое дыхание делает вас слабыми и хилыми, а иногда приводит к границам чахотки.

История корсета так же стара, как история женского тщеславия. Греческие и римские женщины носили опоясания, поддерживавшие груди и придававшие их телу изящество, и Овидий дает женщинам своего времени следующий совет относительно их туалета: Inflation circa fascias pectus eat.

Неровность плеч исправлялось посредством подушечек, носивших название analectides или analedrides, и разные другие вещи употреблялись еще для поддержки дряблого старческого тела. Историк Капитолии, говоря об императоре Антонии, пишет нам: «Cum esset longus et senex incurvareturque, tiliaceis tabulis in pectore positis fasciabatur, ut rectus incederete». (Когда он стал тощ, стар и согбен, то завязывал грудь пряжками, чтобы прямо стоять при выступлениях.)

Против всех этих ухищрений и панцирей давно уже протестовали врачи и философы, а поэтам это дало обильный материал для сарказмов.

Но, как и следовало ожидать, современные женщины значительно опередили древних в искусстве уродования человеческого скелета, и железные корсеты XV века и корсеты из китовой кости, изобретенные Екатериной Медичи, были достойными предшественниками корсетов, употребляемых современными дамами.

Если вы разрешаете своей дочери носить корсет до достижения ею семнадцатилетнего возраста, то вы совершаете преступление. Но если уж без этой вещи решительно нельзя обойтись, то пусть хоть она служить для поддерживания, а не для стеснения груди. Да и в таком случае корсет должен быть легок и иметь как можно меньше костей. Во время беременности абсолютно следует запретить ношение корсета.

Если же какой-нибудь мужчина на земле наденет корсет, то пусть первая женщина, которая почувствует под своими руками эту кирасу евнуха, выдаст его всему человеческому роду, пусть его изображение будет повешено в Капитолии со следующей надписью: «Мужчина, который не был мужчиной, от мстительных женщин».

 

Панталоны

И женщины, как бы в утешение за то, что не принадлежат к сильному полу, также носят какое-то подобие панталон, но в глубине своего сердца они сильно завидуют мужчине за его настоящие панталоны, придающие ему достоинство и ловкость и служащие отличительным признаком его пола. Женщина носит какую-то тень панталон, напоминая того слепого, который, не имея глаз, носит очки.

Да утешатся женщины, приняв во внимание, что римляне, бывшие трижды мужчинами, не носили панталон и что мы стали носить их лишь после германских войн, заимствуя различные модели у скифов, готов, дакийцев и галлов.

Панталоны были резко осуждены Гиппократом и многими современными врачами, в особенности Адрианом Лалеманом и Фаустом.

Мужчины, продолжайте без опасения носить панталоны! Женщины, не бойтесь за жизнь своих одетых в панталоны мужей! Уверяю вас, что, на какие авторитеты это обсуждение не ссыпалось бы, оно останется клеветой. Возможно, что мир, старея, во многом ухудшается, но что касается панталон, то я клянусь вам, что gens bracata (мужчины в панталонах) нашего времени стоят gens togata (мужчин в тогах) того времени. Достаточно бросить взгляд на древние статуи, чтобы совершенно успокоиться на этот счет.

Панталоны не должны быть ни слишком широкими, ни слишком узкими; в последнем случае они стягивают мышцы и сосуды и тем наносят вред организму. Нельзя без ужаса вспомнить о тех culottes наших отцов, в которые можно было влезть, как во вражескую крепость, лишь с большими усилиями и напряжениями.

Если вы носите подтяжки, то не затягивайте их никогда. Если вы страдаете одышкой или имеете слишком слабую грудь, то не носите их совсем, потому что они оказывают вредное давление на плечи и грудь. Кроме того, их не следует вовсе носить в детском возрасте, когда панталончики лучше всего пристегиваются к талии.

Различное платье, употребляемое мужчинами в наше время, не отличается особенною художественностью, но за то оно очень удобно и способствует ловкости движений. Предпочитайте всегда пальто всяким мантильям, осуждающим руки на бездействие и лишь слегка касающимся тела.

Перчатки имеют то важное достоинство, что поддерживают тонкость осязания и защищают руку от холода и знойного солнца. Но они не должны быть слишком тесными.

В нашей стране слишком мало пользуются перчатками; в особенности их не носят те, которым всегда следовало бы носить их. Артисты, художники и рабочие, которым приходится иметь дело с тонкими вещами, лучше сохранили бы тонкость осязания, если бы носили перчатки; не мешало бы, однако, чтобы все люди стали носить перчатки, охраняющие от вредных влияний одну из благороднейших частей нашего тела. Ношение перчаток далеко не карикатура; это – гигиена и изящество, искусство и воспитание.

Чулки в нашем климате должны быть из шерсти; в особенности такие чулки должно носить в холодное время. Люди, предрасположенные к простудам, поступят хорошо, если будут носить шерстяные чулки в течение целого года.

Но во имя человеческого достоинства, во имя уважения к носу и обонянию ваших ближних – меняйте чаще ваши чулки!

Что касается нижних юбок, то они действительно защищают тело женщины от влияния холода и ветров, но они должны быть очень чистыми, чтобы не вызвать в мужчине чувства брезгливости: лучше дать побольше заработать прачки, чем купцу.

Декольтированные платья весьма опасны… для морали и гигиены и служат частой причиной воспаления гортани, дыхательных путей и легких. Злоупотребление такими нарядами может оказать самое гибельное влияние на здоровье и ускорить проявление скрытой чахотки. Если бы женщины могли знать, какое впечатление производит обнажение их тела, дающее иногда возможность изучать по нему остеологию и рахитичную или золотушную форму грудной клетки, то они не замедлили бы добавить кусок материи к верхней части своего платья.

 

Обувь

Обувь древних греков и римлян была очень изящна, но не здорова, и мы отлично сделали, что оставили ее, позаимствовав у скифов и галлов кожаную.

Ботинки никогда не должны быть из лакированной кожи; холодной зимою и жаркой летом она препятствует свободной транспирации ноги, которую мы вследствие этого всегда, находим облитой потом, в то время когда желали бы может быть защитить ее от влажности почвы.

Резиновые галоши гигиена признает вредными, и лучше пользоваться хорошо сделанными ботинками, с прочной подошвой, чем защищать ноги от сырости посредством галош. В теплое время года я советую и мужчинам носить носки из шерсти или из другой какой-нибудь нужной ткани. Это отличное средство для поддерживания свежести ноги и, защиты ее от мозолей.

Сапоги – плебейская или военная обувь, и если в каком-нибудь зале находится дюжина людей в сапогах, то об этом можно узнать по аромату, распространяемому ими в воздухе. Гигиена против сапог, потому что они заключают ноги в теплую и влажную атмосферу, размягчающую кожу и предрасполагающую ее к изъязвлениям, не говоря уже о давлении, которое они производят на ногу своею тяжестью.

Мы называем жестокими варварами китайцев, уродующих ноги своих женщин. Мы же, отнюдь не считая себя варварами, также уродуем свои ноги, заставляя их влезать в ботинки, имеющие совсем другую форму, чем та, которую придала природа нашим нижним конечностям.

Сравните пухленькие, розовые, красивые ножки ребенка с мозолистыми, изуродованными и исхудалыми от атрофии мускулов ногами взрослого и вы увидите, как ботинки и мода умеют обезобразить часть тела, которую природа создала такой прекрасной и которую люди умеют сделать такой противной, иногда ужасающей.

Возьмите самую совершенную женщину в мире, очаровывающую своих поклонников маленькой, изящной, грациозной ножкой; пусть она скинет ботинки и чулки, и вы отшатнетесь при виде этих изуродованных пальцев и неправильных, атрофированных ногтей.

Я полагаю, что знаю, почему каждый стремится к тому, чтобы иметь маленькую ногу; я полагаю, что открыл секрет, почему все люди со вкусом предпочитают ножки ножищам, но здесь не место об этом говорить. В моем будущем произведении о прекрасном, для которого я трудолюбиво и любовно собираю обильный материал, я подробно остановлюсь на этом важном эстетическом вопросе. Пока же я ограничиваюсь констатацией факта, что все желают иметь маленькие ноги, и если не получили таковых от матери-природы, поручают заботу о том сапожнику. А между тем это большое заблуждение – думать, что систематическое сжимание ноги посредством тесной обуви, практикуемое с самого раннего детства, может сделать ногу более маленькой. В крайнем случае, удастся выгадать несколько линий, но это жалкая выгода ничто в сравнении с приобретаемым уродством.

Люди рождаются с маленькими ногами и с большими ногами и умирают такими же, какими родились. Здесь, как и во многих других вещах, следует покориться перед совершившимся фактом. Существуют расы с маленькими ногами и народы с могучими ножищами, и я видел самые маленькие ножки у индейцев Боливии, не носящих никогда никакой обуви или едва защищающих свои ноги сандалиями, между тем, как им вечно приходится ходить или бегать по своим горам; у некоторых же леди, никогда не выходивших из дому иначе, как в экипаже, я часто видел ноги, как у слонов. И все-таки все желали бы носить ботинки меньше своих ног. Как остроумно выразился Альфонс Карр: «On veut que le contenant soit plus petit que le contemn».

Франческа Петрарка, один из величайших поэтов и писателей в мире, которого все женщины должны обожать, так страстно он воспевал и так много он писал о женской красоте, также имел обыкновение носить тесные ботинки, но сумел избавиться от этого порока.

Вот что пишет он сам по поводу этого: «Что мне сказать о ботинках? Они не служили защитой для моих ног, а держали их в тесном заточении, так что они неизбежно приняли бы уродливую форму, если бы я, в конце концов, не решил лучше неприятно поражать глаза других, чем изуродовать свои ноги».

О форме ботинок имеется целая литература; поэтому распространяться об этом в настоящее время представляется излишним.

Какую важную роль играет обувь не только в жизни индивидуума, но и в истории народа, видно из того, что много сражений было проиграно храбрыми солдатами благодаря, тому, что при больших походах не имели хорошей обуви.

У них было все: и мужественное сердце, и героизм, и стратегия, и тактика; недоставало только… ног.

Серьги не составляют часть нашей одежды, но так как наши женщины носят их с целью придать побольше красоты голове, то необходимо сказать здесь несколько слов об этом варварском обычае, доказывающем наше близкое родство с дикарями Азии, Африки и Америки. И я надеюсь, что мой друг, Феррарио ди Галларате позволит мне позаимствовать у него несравненную беседу двух женщин относительно ношения серег.

Эрсилия. Я никогда не позволяла и не позволю своим детям носить серег.

Фанни. Это меня ничуть не удивляет: ты всегда старалась поступать немного иначе, чем другие, чтобы казаться странной. Ты может быть помнишь еще, что в училище тебя все называли бабушкой или серьезной дамой.

Эрсилия. Это мне не кажется обидным. Но скажи мне лучше, разве тебе не кажется варварством – насиловать природу и причинять страдания или уродливость нашим детям из-за пустячного украшения?

Фанни. Ты весьма и весьма заблуждаешься. Если прокалыванье ушей и ношение серег причиняет некоторую боль и неудобства, то зато оно имеет ту хорошую сторону, что предохраняет нас от многих глазных болезней; таково, по крайней мере, общее убеждение. Разве мы не даем прививать себе оспы, которая гораздо болезненнее простого прокалывания ушей? Разве ты никогда не прививала оспы своим детям?

Эрсилия. Конечно, я это делала и не раз делала, но ведь это совсем другое: здесь наука кладет свою руку, чтобы предохранить нас от оспы. Но я никогда не дам оперировать ушей своих детей, чтобы этим предохранить их от глазных болезней.

Фанни. А между тем все уверяют, что это имеет основание.

Эрсилия. Да, в этом вас уверяют все ювелиры, извлекая из этого предрассудка свои выгоды; но разве повседневный опыт не убеждает тебя в обратном? Разве ты никогда не видела женщин, украшенных роскошными серьгами и все-таки страдающих болезнями глаз? Что касается меня, то я видела их очень много, и я не думаю, чтобы мужчины, более предрасположенные к глазным болезням, могли избавиться от этого недуга ношением колец в ушах.

Фанни. О, мужчины были бы очень смешны, если бы носили серьги, придающие прелесть только женщине!

Эрсилия. Стало быть, здесь играет роль другая причина: не здоровье, как ты говоришь, а роскошь, желание придать себе побольше прелести. Но в таком случае следует признать, что самые прелестные женщины – те дикарки, которые вдевают себе кольца даже в ноздри.

Фанни. Какой вздор! Что за сравнение! Когда я имела случай видеть какую-нибудь из этих дикарок, которых выставляют на показ вместе с животными, я всегда чувствовала лишь отвращение. Нет, твое сравнение не подходит.

Эрсилия. Не подходит? Можно знать, почему?

Фанни. Почему?.. Потому что они дикари, а мы – цивилизованные женщины и прокалываем себе уши. Ты ведь знаешь пословицу: «Обычай предписывает законы».

Эрсилия. О, если бы это было так, если бы обычай служил законом, то прогресс, этот философ, умерщвляющей одним своим дуновением много вредных обычаев, не был бы даже знаком нам по имени, и мужчины щеголяли бы быть может своими косами, подобно нашим предкам, и разгуливали бы может быть в звериных шкурах, соперничая со львом, царем животных. Впрочем, если ты уж непременно хочешь разукрасить себя драгоценными камнями, то ведь в твоем распоряжении шея, руки, волосы. К чему ненужная операция со всеми последствиями в виде язвочек, струпьев и т. д.

Здесь я себе позволю самому попросить слово и предупредить читателей моей книжки, что в то время как обе матери рассуждают за и против серег, их дети стоят и прислушиваются к беседе. И вот при последних словах Эрсилии младшая дочь Фанни, девочка лет семи или восьми, вмешивается в разговор и заявляет следующее:

– Вот у меня и до сих пор еще струпья на ушах, не смотря на все мази, которые мне прописывали доктора, и на все отвратительные лекарства, которые они заставили меня выпить. Мне становится страшно, когда я подумаю о том, что мне еще предстоит!.. Попросите мою маму (обращается она к Эрсилии), чтобы она меня избавила от серег.

При этих словах наивной девочки мать ее сильно краснеет, а Эрсилия, любезно утешая ребенка, обращается к своей подруге:

– Послушай, Фанни, свою подругу хоть этот раз ради своих детей. Ты можешь продолжать носить серьги, но своих детей избавь от этого, по крайней мере, до 18 или 20 лет, а там они поступят, как им заблагорассудится.

Дети прыгают от радости при этих словах Эрсилии и горячо просят мать принять это предложение, и мать, не много подумав, отвечает:

– Чтобы доставить вам удовольствие и доказать своей подруге, что я, хотя и считаю ее немного странной, все таки ценю ее совет, я принимаю ее предложение, тем более, что порадую этим вашего отца, который также не особенно любит эти вещи.

И после крепкого рукопожатия, которое я склонен принять за искреннее, женщины переходят к другой теме.

Какой-то ювелир изобрел приспособление, которое дает возможность носить серьги, не прибегая к продырявливанию ушей. Если это правда и если дамы не рискуют при этом потерять своих серег, то я ничего не имею против такого ношения этого украшения. Таким образом гигиена может идти об руку с модой.

Каждый из нас встречал, наверное, мужчин, которые, не будучи дикарями, не будучи туземцами островов Целебеса или Мадагаскара, носят серьги. Если их родители прицепили им эти кольца, в надежде избавить их от болезней глаз, головы и от других недугов, то я могу их уверить своим честным словом, что серьги имеют такое же отношение к глазам, голове и здоровью, как чихание китайского императора к нашим ценам на хлеб.

Пусть же эти немногие европейцы, напоминающие еще собою варварство, покраснеют при этих словах и сбросят с себя вещи, роняющие их достоинство.

 

Глава пятая

Ложная красота. Автор призывает всех сатириков. Поход против лицемерия. Едкая испанская пословица. Исторические личности, красившие свои волосы. Красящие вещества с точки зрения нравственности и гигиены.

О Ювенал, дай мне свои ядовитые стрелы; о Марциал, дай мне свое циничное перо; о Рабле, дай мне горечь своих сарказмов; о Парини, о Джусти, дайте мне желчь вашего благородного негодования; о сатирики всего мира, древнего и нового, дайте мне ваши зубы, ваши когти, ваши иглы, ваше жало, ваш гнев, ваши молнии, ваш яд, весь арсенал ваших орудий, дабы я мог бичевать и казнить то лицемерие, которым пропитаны все классы и которое покрыло все современное общество плащом лжи, напоминающим то шутовской кафтан, покрытый сусальным золотом и побрякушками, то погребальный наряд, сжимающий ваше сердце и заставляющий вас оплакивать вымершую добродетель, похороненную истину, целомудренную наготу поруганной природы.

Оглядываясь вокруг себя, я не нахожу ни одной женщины, которую бы я мог приласкать без страха, ни одного мужчины, которого бы я мог обнять без ужаса. Сколько Лукреций отнимают от своей головы ласкающую руку друга, только потому, что эта рука может оторвать шиньон или отделить фальшивый локон! Какое отвращение, какую жалость внушает мне лицо женщины, превращенное в одну воплощенную фальшь и ложь!

В настоящее время нет совсем красоты, относительно которой не возникли бы сомнения. Рука, простирающаяся к святилищу, отдергивается, испачканная бог знает какой фармацевтической краской. Даже старцы теперь стыдятся своей почтенной седины и красят волосы!

Я отлично знаю, что в жизни каждого человека наступает страшный день, когда зеркало возвещает нам, что молодость прошла и что каждый день подарит нам седой волос на лице и лишит нас пряди волос на голове. Похоронный колокол смерти приходит в действие с появлением седых волос или лысины, и тогда мы искусственными мерами начинаем противиться медленному и неизбежному упадку нашего организма, медленной, но фатальной потере наших красот. Но, читатели мои, цирюльник и химик слишком слабые союзники для борьбы со временем; при их помощи нам удается лишь несчастью придать иронию, а старость превратить в посмешище.

Есть молодость, которая никогда не теряется; она кроется в труде и в чувстве. Каждому возрасту свойственна его красота. Мы находим величественную красоту и в матроне и в бабушке, окруженной внучатами. Но женщина, покрывающая безволосую голову шиньонами и фальшивыми волосами, не может уничтожить морщин на своем лице; и мужчина с раскрашенными бакенбардами, шепчущий девушке на ухо слова любви, не может красками создать силы, которой ему не достает, не может зажечь в себе давно потухшего пламени.

Испанцы, быть может самый искренний народ в мире, имеют едкую пословицу: «El diente miente, la сапа engaña, però la arruga desengaña». (Зуб лжет, седина вводит в заблуждение, но морщина выводит из заблуждения.)

И действительно, до сих пор еще не был изобретен такой состав, который мог бы уничтожить морщины.

История упоминает о некоторых знаменитостях, сделавших себя смешными раскрашиванием своих волос и бороды.

Храбрый Муза на старости лет посыпал свою седую бороду каким-то красным порошком.

Архидам, царь Спарты, заметив приближавшаяся к нему посланника Цея, имевшего раскрашенные волосы, сказал ему: «Какую правду можешь поведать мне ты, носящий ложь на своей голове?»

Филипп, царь Македонии, застав своего Фаворита Антипатра красящим свою голову, лишил его должности, занимаемой им в магистрате, на том основании, что нельзя верить человеку, носящему фальшивые волосы.

Марциал обессмертил некоего Лентина, ставшего вдруг из лебедя вороном:

Луцилий в одной из своих эпиграмм бичует старуху, красившую свои волосы: «Тебе ничто не поможет, Гекуба никогда не станет Еленой».

Но скажите, ради Бога, кого все вы, раскрашивающие себя мужчины и женщины, думаете ввести в заблуждение, свои искусством производить иллюзию? Ведь эта иллюзия так кратковременна и так редко приводит в очарование!

Открываю Данте и в XXII песне его Рая нахожу указание на то, как вы белое превращаете в черное.

Раскрашивание волос и лица имеет своим следствием лишь то, что заставляет считать человека, прибегающего к этому, старше, чем он в действительности есть. Разве же вам неизвестно человеческое злословие?

Сорокалетней, здоровой, сильной женщине все дадут тридцать лет, если она не будет фальсифицировать себя; но лишь только острый глаз какой-нибудь милосердной подруги откроет на ее лице тень парфюмерного искусства или на ее теле неверную линию, проведенную искусным портным, то ей сразу набавляется целый десяток лет и ей уже не сорок, а пятьдесят лет. Кроме того, это лицемерие мало помалу уничтожает и ту естественную красоту, которая без того еще долго могла бы оставаться неприкосновенной и которой вполне было бы достаточно, чтобы сделать эту женщину милой и увлекательной.

Если в наш лицемерный век, женщина имеет мужество явиться в общество, не скрывая своих седых волос, то она внушает всем окружающим чувство почтения и уважения. Женщины ценят это мужество и чувствуют превосходство такой героини; мужчины же не теряют своей любви к ней, ибо ни на одном языке в мире никогда не было сказано, что первый седой волос убивает любовь и красоту. Есть нечто противнее лысой головы – это фальсифицированная голова; есть нечто старее седых волос – это раскрашенные волосы.

Будьте же верными стражами искренности и правды, все вы, проповедующие повсюду нравственность и оплакивающие упадок веры в нашем обществе! Как ваши дети могут верить искренности ваших проповедей, когда они знают, что вы прибегаете к краскам, чтобы вводить в заблуждение своих ближних? Как вы хотите, чтобы вас окружало почтение последних, если вы живете в атмосфере лицемерия, если вы изображаете собой живую ложь?

О женщины, не дарите своей любви красящему свои волосы мужчине!

О мужчины, сорвите с голов своих жен безобразящие их шиньоны и фальшивые волосы и лишите их своего уважения, если они прибегают к краскам!

О мужчины, женщины, старцы, юноши, все вы, любящие прекрасное, боритесь против этого гадкого лицемерия, фальсифицирующего чувства, возрасты, волосы, бороды и черты лица, заставляющего нас вращаться среди отвратительного маскарада, где атмосфера обмана и лжи лишает нас естественного света, отравляет девственное созерцание прекрасного и вызывает в нас тошноту. Нужен потоп, чтобы смыть всю эту массу красок; нужно огромное пожарище, чтобы сжечь все шиньоны; нужна отчаянная борьба, чтобы укрепить в душе человека чувство правды, без которого нет красоты, без которого нельзя испытать истинной любви.

О, замаскированные комедианты, станьте снова людьми и верните себе человеческий облик!

Где кончается мораль, начинается гигиена. А последняя твердит вам, что все эти краски, которыми вы пользуетесь для окрашивания волос и лица, – яды, раздражающие кожу и благоприятствующие выпадению волос. Не верьте шарлатанам, выдающим эти средства за безвредную косметику!

 

Глава шестая

Гигиенический кодекс портных

Гигиенист, портной и моралист сошлись однажды, чтобы прийти к соглашению относительно такого кодекса, в котором здоровье шло бы об руку с красотою, а тщеславие с добродетелью. Вы легко поймете, что дело было не простое и не легкое; и этим милым людям пришлось таки порядком поспорить, прежде чем прийти к соглашению. Наконец, после некоторых взаимных уступок, они утвердили следующий ультиматум, который я, имевший счастье служить им в качестве секретаря, дословно здесь передаю.

1. Человек, имеющий десять рублей, должен истратить восемь рублей на еду и два рубля на одежду.

2. Человек, отложивший на одежду четыре рубля, должен истратить три на белье и один на верхнее платье.

3. Лучше опрятно и прилично одеваться всю неделю, чем разыгрывать франта по воскресеньям, а в остальные дни одеваться по-свински.

4. Чистота одежды придает здоровье и достоинство.

5. Одежда – вторая кожа, которую мы создаем для себя и о которой следует столько же заботиться, сколько о той коже, которою одарил нас Господь.

6. Рабочий должен иметь особенное платье для мастерской и особенное для семейного очага.

7. Прежде чем заказать себе новое платье, следует пойти с визитом на кухню и «ощупать желудок» своих детей.

8. Пятен на платье всегда следует стыдиться; ничто не может служить для него оправданием. Лучше иметь сто заплат, чем одно пятно.

9. Лучше носить новое платье из грубой материи, чем элегантное платье, ношенное уже другими.

10. Носить более богатое платье, чем позволяют средства, – своего рода ложь, которая может стать предверием порока и преступления.

11. Тщеславие, проявляемое в нарядах, изобличает пустую душу.

12. Цинизм, проявляемый в туалете, изобличает грязную душу, а в некоторых случаях служит начальным симптомом умопомешательства.

13. Подражание странностям великих людей не может сделать нас великими, но без сомнения делает нас смешными.

14. Быть рабом моды глупо, а слишком презирать ее безрассудно.

15. Простота одежды почти всегда сочетается с гигиеной и изяществом.

16. Мода одинакова для всех, но разумный человек приспособляет ее к своему темпераменту, к своим обычаям, к своей профессии, к своему возрасту.

17. Женщину одежда должна украшать, мужчину – покрывать.

18. Всякое тесное платье, препятствующее свободе движений, вредит здоровью и труду.

19. Лучше потеть, чем дрожать; другими словами: лучше носить теплое платье, чем легкое.

20. Уж лучше летом носить зимнее платье, чем зимою летнее.

21. При первых же морозах следует надеть на себя теплое платье; при первых же теплых днях следует подождать еще более теплых, чтобы скинуть его и одеть более легкое.

22. Шерсть и опрятность – два слова, заключающая в себе более трех четвертей гигиены платья.

23. Материя, из которой делается платье, не должна быть панцирем, а шнурки не должны быть цепями.

24. Одеваться должно красиво, но отнюдь не для введения в заблуждение своего ближнего.

25. Ложь не должна иметь места в одежде.

26. Ложь в одежде всегда вызывает неприятное чувство, доходящее до отвращения.

27. Лучше бороться с холодом несколькими легкими платьями, чем одним тяжелым.

28. Платье надо часто проветривать, в особенности летом; подобно нашему телу и жилищу, оно также требует чистого воздуха и ухода.

29. Платье, препятствующее или затрудняющее хоть одно из наших движений, есть плохое платье.

30. Портной подобен врачу: его следует менять как можно реже.