Не потребовалось много времени, чтобы понять, что в этой «Швейцарии» пахнет паленым. Только я начал работать в газете «Аксьон», как Микале попросил меня прозондировать почву в отношении взглядов некоторых членов «15–го списка», то есть фракции, созданной Луисом Батлье Берресом , а также прощупать его отношение к готовящемуся военному перевороту.

— Ты должен внимательно прислушиваться к любому высказыванию на этот счет, — учил меня Микале.

Просьба Микале меня насторожила. Речь шла о конкретных фактах, свидетельствовавших о том, что в Уругвае военные хотели «заварить кашу» переворота. Но почему мой друг предположил, что я сумею что‑либо узнать? В газете я работал всего несколько дней. Конечно, в редакции регулярно собирались видные деятели из списка Луиса. Однако были известны мои связи со сторонниками Национальной партии, или партии «Бланко». Но ведь я все‑таки был иностранцем!

Правда, последнее обстоятельство представляло и известный козырь, поскольку считали, что, скорее всего, я далек от традиционных политических баталий.

Со временем стало для меня очевидным и другое: кубинский эмигрант, апатрид, может примкнуть к любой партии.

Узнать мне удалось немного. Редакция «Аксьон» разделяла точку зрения членов «15–го списка» и Луиса Батлье, но к нему я доступа не имел, хотя он снисходительно отнесся к тому, что его сын взял на работу кубинского эмигранта. Он посчитал это эксцентричностью. «Ах, эти выходки Хорхито», — говорил он. Однако мне ни на йоту не позволялось отходить от порученных мне чисто административных дел. После смерти Луиса Батлье положение изменилось. Через Этчеваррена мне удалось узнать, что имеется большая озабоченность в связи с предполагаемым переворотом, а также недоверие к правительству партии «Бланко» . Это все, что я выяснил.

В силу то ли своего характера, то ли сложившегося стиля политической работы Микале имел привычку доверяться друзьям и знакомым, которые не работали в министерстве внутренних дел. Поэтому я мог очень близко наблюдать за развитием событий. Главным участником заговора был известный фашист полковник Марио Агеррондо. В конце 60–х годов он был произведен в генералы и стал инициатором превращения военного округа № 1 в бастион «горилл».

Агеррондо в то время был начальником полиции Монтевидео. Считалось, что его поддерживают высшие офицеры этого ведомства, в частности начальник столичной гвардии майор Альберто Бальестрино.

Мне не удалось точно узнать, какие политические силы, если они имелись, поддерживали заговор. Удалось только засечь собрания военных, которые имели явно заговорщицкие цели. Руководителями заговора были офицеры, члены партии «Бланко», но было совершенно очевидным, что Национальная партия полностью заговор не поддерживает.

Случай Микале был особый. Агеррондо принадлежал к эрреристской группе — такое общее название давали различным фракциям движения, вдохновителем которого был Луис Альберто де Эррера. Он возродил Национальную Партию и привел ее в 1958 году к первой победе на выборах после 90 лет правления колорадос. Симпатизировал Микале и группе Альберто Эбера (Титито).

Эбер стал последним президентом Правительственного совета при системе коллегиального руководства. Партийный вожак эрреристской группы был демагогом и непоследовательным человеком. Даже американцы с подозрением относились к нему. С его группировкой был связан Агеррондо. Это был личный враг Данило. Микале добился поста генерального директора министерства благодаря политической поддержке своего тестя Савиниано Нано Переса, влиятельного и колоритного каудильо из партии «Бланко» в департаменте Серро — Ларго, который занимал здесь должность мэра.

Полученный пост считался постом доверенного лица, и Микале всячески старался сохранить его за собой на протяжении всего правления правительства партии «Бланко». Министры сменялись. Но Микале оставался, и каждый новый министр все более нуждался в нем.

Если вначале Микале держался в министерстве только благодаря влиянию тестя, то со временем он сумел стать здесь нужным и знающим дело работником. Пост генерального директора делал его третьим человеком в иерархической лестнице министерства или даже вторым, поскольку заместители министров занимались только административными делами.

Однако то, что Данило вышел в отставку из военно — воздушных сил в чине лейтенанта, ставило его намного ниже полицейских начальников, имевших полковничьи чины. Они с олимпийским спокойствием игнорировали выскочку «лейтенанта», и это угнетало Данило. И если бы теперь выяснилось, что Агеррондо возглавлял заговор, Данило считал бы своим долгом разоблачить его. Для этого он вызвал в Монтевидео все патрули дорожной полиции, в общей сложности 300

патрульных групп, каждая из которых состояла из двух полицейских, и начал проводить операцию психологической войны.

«У дорожной полиции нет военной мощи, — говорил он, — зато у нее эффективная организация». Микале содействовал развитию этих частей, состоявших в основном из уроженцев департамента Серро — Ларго. «Нано их вербует, а я их использую», — говорил он нам.

Патрули дорожной полиции были размещены в различных пунктах города. Трое их них были поставлены на видном месте в квартале от дома Агеррондо. Два патруля неизменно следовали на близком расстоянии за Агеррондо, куда бы он ни направлялся.

Наконец, Микале и мы, группа его друзей, расположились в кафе «Поситос», находящемся в нескольких метрах от дома новоявленного гориллы. Это кафе помещалось в боковой улочке, отходившей от бульвара Испания, между улицами Эльяури и Либертад. У нас было два автомобиля; каждая из групп чередовала дежурство в кафе и в автомобиле.

Так прошло 36 часов. За три дня до этого была мобилизована дорожная полиция. Кафе, где мы находились, часто посещал Агеррондо или его друзья. Он не мог не знать, что за ним следят днем и ночью, и не мог не видеть трех патрулей около своего дома.

Пока Микале вел свою «приватную войну», на других уровнях также разыгрывались сильные партии. Многие сплетенные воедино факторы должны были сорвать планы заговорщиков. Между примкнувшими к Агеррондо военными и группой, возглавляемой отставным генералом Хуаном Педро Рибасом, который был как бы вечным шефом заговорщицких групп в партии «Колорадо», существовали контакты.

Совершенно очевидно, что должны были возникнуть трения относительно руководящей роли в заговоре. Однако военные, выступавшие против переворота, в защиту конституционной системы, также проявляли активность, по крайней мере, они уже провели одно совещание высших офицеров. Их насчитывалось около дюжины, и среди них был директор военного училища генерал Сантьяго Помоли, а также подполковник Пуртшер.

Микале знал, что мы с Помоли познакомились еще в посольстве в Гаване. Поэтому он попросил меня передать записку генералу. Помоли очень не понравилось, что я в курсе событий. Из вежливости он своего недовольства прямо мне не высказал, но с этого момента меня временно отстранили от этих дел.

Предполагалось, что, несмотря на некоторую двусмысленность своих действий, национальный советник Вашингтон Бельтран будет присутствовать на собрании сторонников защиты конституционной системы. Но я не смог установить, присутствовал он или нет. Бельтран в то время входил в большинство Национального правительственного совета. Он возглавлял «список 400» (Демократический союз «Бланко») Национальной партии. Кроме того, он был плейбой по образу жизни и аристократ по убеждениям. Не считая очевидного успеха нашей психологической войны, кажется, решающим фактором в срыве планов переворота явилась мобилизация курсантов военного училища, с которыми Помоли готов был сражаться до конца.

Такое благоприятное развитие событий, направленных на предупреждение военного переворота, стало возможным также из‑за нерешительности Агеррондо, который хотел иметь стопроцентные шансы на успех и все время откладывал осуществление своего плана.

В конце концов заговор распался, и, как казалось, навсегда. Некоторое время спустя, беседуя теперь уже с подполковником Бальестрино, я уловил в его интонациях некоторое презрение к Агеррондо. Я не уверен, но думаю, что это презрение было рождено явной трусостью главаря переворота. Младший сын генерала Рибаса позднее также в резких выражениях отзывался об отсутствии силы и мужества у Агеррондо.

Следует также рассказать немного о самом подполковнике Бальестрино. Четыре года спустя после связанных с переворотом событий я с ним близко познакомился. Неотъемлемой чертой его характера было стремление к насилию, с ним часто случались припадки гнева. Он слыл честным и невзыскательным человеком в личной жизни, и это в известной степени продвигало его по служебной лестнице в полицейском аппарате. Но какими идеалами и методами руководствовался этот человек! Такая «блестящая» идея, как дробить каблуками пальцы воришек — карманников, принадлежит ему.

Будучи поклонником Гитлера, Бальестрино повесил его портрет в своей спальне и коллекционировал различные фашистские реликвии и атрибуты. Он восхищался нацистским приветствием. Являясь постоянным участником планируемых военных путчей, он всегда мечтал восстановить «достоинство» страны на основе террора. Его назойливым желанием была должность начальника полиции Монтевидео, но даже самые бесчувственные представители олигархии приходили в ужас от этой мысли. Поэтому он стоит в стороне, но американцы держат его в качестве резерва на тот случай, когда маски будут сорваны и народ и его угнетатели окажутся лицом к лицу. Тогда зверь будет выпущен. Бальестрино забудет о своих ультранационалистских убеждениях и достойно выполнит роль «кровожадной марионетки».

Спокойствие продолжалось недолго. Только затих скандал, как заговорщики снова стали устраивать свои сборища, но теперь с большей осторожностью. К середине 1965 года кризис, казалось, снова должен был разразиться.

Однако на этот раз дело было серьезнее. Помимо старых участников заговора, в нем приняли участие сам министр обороны генерал Пабло Мораторио, значительная часть офицеров ВВС и большое число политических деятелей. Истинные цели последних оставались неясными.

Было неизвестно, кто непосредственно замешан в заговоре, сколько людей посвящено в него, кто выжидает удобного момента, чтобы определить свои позиции, и кто решительно выступает против путча.

Не вызывало сомнений, что против переворота выступают сторонники «15–го списка», во главе которого стоял национальный советник Амилкар Васконсельос , сменивший Батлье после его смерти и выступивший за действия в строгих рамках закона.

Он зачастую с подозрением относился к Батльистскому союзу «Колорадо», особенно потому, что некоторые из его ведущих деятелей были связаны с генералом Рибасом.

Что же касается Национальной партии, то в ее рядах царил полный хаос. Предполагалось, что Демократический союз «Бланко» выступает против переворота, а новый министр внутренних дел Адольфо Техера заявил о своей готовности сражаться на смерть. Советник Вашингтон Бельтран публично выступал против каких‑либо нарушений конституции, но при этом совещался с Николасом Стораче , который был связан с Агеррондо. В этой запутанной истории особую роль играли различные деятели, денежные интересы и личные амбиции политических руководителей.

Член Национального совета Альберто Эбер поддерживал идею переворота, на него указывали как на будущего гражданского руководителя мятежников. Микале особенно был угнетен тем обстоятельством, что в его группировке руководство взял на себя Титито. Его беспокоило также, что многие его соратники по ВВС участвовали в заговоре. Позднее я узнал, что ему даже предлагали примкнуть к заговору.

Мне неизвестно в деталях, как разрешился этот кризис. Микале, Одльякофф и я сняли квартиру над рестораном «Тип Топ» на перекрестке бульвара Испания и улицы Рамбла. Туда же переехал жить в самый критический момент — июнь — июль 1965 года — тогдашний министр внутренних дел Адольфо Техера. Эта квартира служила для установления неофициальных контактов с противниками переворота из партии «Колорадо» и для поддержания связей с конституционалистами из партии «Бланко». Министр быстро организовал здесь свой штаб: он привез оружие и ящик виски. Вот так, обеспечив себя оружием и продовольствием, он был готов сразиться с «гориллами».

По просьбе Микале я отнес в редакцию «Аксьон» записку, в которой указывался адрес нашей квартиры, и сообщалось руководителям «15–го списка», что Техера хотел бы провести секретную встречу с их представителями. Послание было передано Хорхе Батлье.

(Хотя номинальное руководство над группировкой «15–го списка» все еще принадлежало Васконсельосу, Хорхе уже готовился взять власть в свои руки.)

Позже я узнал, что Хорхе приходил на встречу. Сделать это, не привлекая внимания, было для него легко, так как он жил напротив. Существовали сомнения в отношении целого ряда лиц, поэтому предпочтение отдавалось неофициальным контактам. Кроме того, можно было предполагать, что полиция Монтевидео под командованием Вентуры Родригеса не дремлет.

Несмотря на занятые Эбером позиции, Микале вступил в союз с Техерой и вел свою «личную войну».

Опасались, что войска заговорщиков в любой момент могут захватить министерство внутренних дел и его радиостанцию. Для подстраховки была установлена запасная радиостанция в доме на улице Марселья, где с двумя техниками дежурил комиссар Хуан Карлос Брассейро. Микале взял под свое непосредственное командование дорожную полицию и расположился в ее штабе, откуда постоянно ездил на квартиру Техеры.

Большое количество оружия и боеприпасов, а также портативные радиопередатчики были перевезены за город в принадлежащую Одльякоффу старую каменоломню.

Наверняка поддерживались контакты с военными, стоявшими за соблюдение конституционной системы, но я в этом участия не принимал.

Однако я узнал о разработанном офицерами ВМФ проекте контрпереворота, а также о нейтрализации — благодаря твердой позиции в защиту закона генералов Помоли и Сереньи — отдельных воинских частей.

Вновь кризис отступал, но окончательно он был решен в декабре, после отстранения Вентуры Родригеса и замены его полковником Рохелио Улачем, который до этого был военным атташе в Парагвае и, естественно, не принимал участия в последних событиях.

Вскоре я узнал, что первый секретарь посольства США говорил Марио Эберу о своем отрицательном отношении к перевороту, так как боялся, что могут развернуться такие события и беспорядки, при которых нелегко будет контролировать положение.

Хотя и по разным причинам, но после кризиса полетели многие головы. Одновременно с Вентурой

Родригесом вынужден был подать в отставку Адольфо Техера. Его на министерском посту сменил Стораче Арроса. Потрясения произошли и в царстве Микале, в Главном полицейском управлении.