Я открыла глаза и увидела деверя.

Он сидел у окна и, не обращая на меня абсолютно никакого внимания, что-то быстро-быстро писал в своем блокноте.

Слава богу! Валерка не заметил, что я проснулась.

Я снова закрыла глаза. Пусть он думает, что я еще сплю.

Мне нужно было выиграть время, чтобы оценить ситуацию.

Мой деверь, если кто не знает, полковник Федеральной Службы Безопасности. Человек умный и проницательный.

Впрочем, умными и проницательными полковниками ФСБ теперь никого не удивишь. Тому есть масса примеров.

Понятное дело, что младшего брата своего мужа я опасаюсь. Иной раз, мне так кажется, он видит меня насквозь.

Мне это надо?

Нет!!!

Каждый человек имеет право на тайну. Тем более, если этот человек — женщина!

В женщине должна быть загадка. Согласитесь!

Даже после стольких лет брака я не могу стать для Славочки прочитанной книгой.

На самом деле, это вовсе непросто сохранять в отношениях с мужем некую легкую интригу, прекрасно сознавая при этом, что никакой интриги нет и в помине.

Мне и так достается… А тут еще деверь!

Вот и не верь после этого в сны! Сон с дракой оказался в руку.

Уж кого-кого, а Валерку я никак не ожидала сегодня увидеть.

Интересно, что он здесь делает? Он ведь не собирался в ближайшее время ехать в Китай.

Насколько мне помнится, сама я нахожусь в Китае?

Или нет?

Почему-то неприятно засосало под ложечкой.

Я приоткрыла глаза и с любопытством огляделась. Маленькое помещение со светлыми стенами и большим окном. За окном иероглифы вывесок.

Все в порядке. Я ничего не путаю, я — в Китае.

Точнее, в китайской больнице.

Это унылое, казенное помещение со специфическим запахом иначе как больничной палатой не назовешь. К тому же рядом с моей кроватью стоит капельница…

Я с удивлением разглядывала пластиковую прозрачную трубочку, по которой лекарство поступает к больному.

Мои опасения подтвердились. Больная — это я.

Бесцветная жидкость из большущей бутылки, прикрепленной к штативу капельницы, стекая по трубке, капала именно в меня.

Я осторожно пошевелила рукой.

Нет, мне не померещилось, у меня в вене иголка.

Я действительно лежу под капельницей.

Значит, я заболела и попала в больницу.

Я удовлетворенно перевела дух. С этим разобрались!

А Валерка? Что здесь делает деверь? Пришел меня навестить?

Наверное.

У «мамы в законе» так принято. Если кто заболел и попал в больницу, его нужно обязательно в этой самой больнице навестить. С иными дальними родственниками она может годами не видится, но как только те попадают на больничную койку, моя свекровь с гостинцами уже тут как тут.

Либо сама приедет, либо кого-нибудь из домашних пришлет, но без внимания не оставит. Бутылка собственноручно приготовленного свекровушкой клюквенного морса и парочка отварных куриных лапок по-любому будут обеспечены заболевшему.

Вот такие вот в нашем семействе правила хорошего тона.

Это я знаю. Это мне понятно.

Но ведь здесь Китай!

Даже для воспитанной в православных традициях «мамы в законе» отправить сына с морсом и вареной курочкой за тридевять земель это, знаете ли…

Неужели, мои дела настолько плохи?

Я при смерти?!!

Я испуганно замерла, прислушиваясь к своему организму.

Вроде не похоже. Видеть — вижу, слышать — слышу, понимать — понимаю…

Память тоже в порядке. Вроде бы…

Валерку узнала. Свекровь помню.

Не помню только, как я сюда попала?

Почему я в больнице?

Чем заболела?

Идиотка несчастная!

Я вообще ничего не помню.

Где Алсуфьев?

Где Славочка?

Почему не приехал муж?

От жалости к себе я даже всплакнуть собралась. Согласитесь, обидно!

Если я на смертном одре, почему рядом нет любящего мужа? Слава должен быть здесь!

Почему вместо мужа приехал деверь?

Очевидно, я не настолько плоха?

Валерка здесь просто по случаю? С оказией?

Тогда все понятно.

Деверь в Китае на задании.

Я непроизвольно пошевелилась и тотчас поймала на себе взгляд деверя.

— Валера, ты? — явно переигрывая, жалобно простонала я. — Какими судьбами? В командировке или отдохнуть решил?

— Угу, — мрачно кивнул деверь, — с вами отдохнешь, как же! Дожидайся! Слышь, мать, сколько лет тебя знаю, не перестаю удивляться: где ты их находишь?

— Кого?

— Неприятности! Неприятности, мать, их ведь к тебе, как магнитом притягивает. Интеллигентная женщина с мирно-скучной библиотечной профессией, благополучный брак, любящий муж, безпроблемные дети, налаженный быт, дача, машина, квартира. Мама у тебя такая хорошая, под судом и следствием ты не была, круг знакомых вполне определенный, надежный круг, я бы сказал, как ты умудряешься постоянно попадать в нелепые, дикие, с точки зрения нормального обывателя, ситуации — уму непостижимо!

— Свинья грязи найдет! — неожиданно для себя брякнула я и, утомленно прикрыв глаза, откинулась на подушки.

Кошмар какой! Ничего не понимаю! Какие неприятности? Чего он от меня хочет? Я же не виновата в том, что заболела.

— Да ты не спи, мать. Не спи! Ты лучше послушай. Тебе полезно будет. И мне уважение сделаешь. Слышь, Наталья, я ведь сутки почти добирался к тебе сюда. На перекладных. Думал, успею. Не успел!

Я, когда от мамаши узнал, что ты с Алсуфьевым в Пекин на конгресс наркологов подалась, прям обалдел.

— Не наркологов, а психотерапевтов, — справедливости ради умирающим голосом поправила я. — Конгресс был у психотерапевтов.

— Нет, мать, это ты ошибаешься. Конгресс был наркологический, а вот доклады у вас с Алсуфьевым были по психотерапии. Ладно, Алсуфьев — человек не от мира сего, разворошил осиное гнездо и не заметил, но как Славка мог так лопухнуться и позволил тебе во всем этом участвовать — не понимаю. Про ситуацию, сложившуюся в наркологическом бизнесе Питера, не знает разве что лениво нелюбопытный. Об этом и в газетах писали, и по телику столько сюжетов прошло.

— В наркотическом? — машинально уточнила я.

Меня не так-то легко сбить с толку.

— Что? — вскинулся деверь.

Вот характер. Ничего не скажи! Подумаешь, полковник ФСБ. Если он полковник, я должна его слушать, открыв рот?

Держи карман шире!

— Ты оговорился, — стараясь не реагировать на раздраженный Валеркин тон, спокойно пояснила я. — Наркология это не бизнес, а раздел психиатрии, изучающий проявления и развитие хронического алкоголизма и наркомании и разрабатывающий методы их предупреждения и лечения. Наркология, Валерочка, не может быть бизнесом. Ты имел в виду ситуацию в наркотическом бизнесе, а сказал «в наркологическом». Оговорился. Я просто тебя поправила, только и всего.

— Молодец, — усмехнулся младший брат моего мужа, — возьми с полки пирожок. Чешешь как по писанному. Только я не оговаривался. Я сказал то, что хотел сказать, а именно НАРКОЛОГИЧЕСКИЙ бизнес. «Левая» наркология на сегодняшний день способна приносить не меньший доход, чем продажа наркотиков.

Слыхала, небось, в Петербурге судили бывшего главного нарколога Северо-Западного округа.

Не за мошенничество судили и не за злоупотребление служебным положением. По версии следствия, он заказал убийство своего предшественника на посту главного нарколога.

Заказал с одной лишь целью — занять освободившееся кресло.

Казалось бы, должность главного нарколога нельзя назвать хлебной. Руководство наркологией приносит больше проблем, нежели дивидендов. Скромная зарплата, большое децентрализованное хозяйство, устаревшее оборудование, нехватка кадров, медикаментов и т. д. и т. п.

Однако современная система в наркологии делает эту отрасль медицины «золотым дном», где оборачиваются десятки миллионов долларов.

На лечении наркоманов можно заработать не меньше, чем на продаже наркотиков.

По мнению некоторых экспертов, десять процентов населения России страдают алкоголизмом, два процента — наркоманией. И цифры эти с каждым годом растут.

Эффективность лечения в учреждениях Минздрава невысока, поэтому многие готовы платить огромные деньги за чудо-методики, новые медикаменты и стационарное лечение в человеческих условиях.

В трех случаях из четырех за лечение больного платят его близкие.

В большинстве своем наркоманы — это молодые люди до тридцати лет, родители которых имеют средства. Некоторые из них не оставляют попыток спасти своего ребенка, «срывающегося» и после десяти курсов лечения.

Ни для кого не секрет, что в нашей стране «алкоголик» или «наркоман», даже бывший, это клеймо, с которым очень тяжело устроиться в жизни.

Результаты опроса петербургских наркопотребителей показали, что семьдесят процентов из них никогда не обращались в лечебные учреждения из-за страха огласки.

Постановка на учет в наркологическом диспансере означает для человека автоматическое поражение в правах: невозможность работать на фармацевтических производствах, в метро, на предприятиях, где существует государственная тайна, невозможность получить право на ношение оружия и сдать на водительские права.

Понятно поэтому, что люди стараются лечиться анонимно или подпольно. А для этого нужно договариваться с наркологами.

Самый простой вариант: заведующий отделением обычного районного диспансера может лечить пациента в общей палате за наличный расчет, не оформляя нигде факт пребывания данного больного.

Использованные на лечение медикаменты можно списать на «мертвые души». Человека выписали из больницы 1 сентября, а выписку оформили с 1 октября.

Наркоман вряд ли будет возмущаться, даже если узнает об этом подлоге.

Стандартный курс лечения алкоголизма в государственной хозрасчетной клинике длится четыре недели и стоит порядка двадцати тысяч рублей. Вот и считай!

В частном секторе суммы крутятся уже совсем другие. Разброс цен — от пяти до пятнадцати тысяч долларов.

И в значительной степени это лечение — обычный «лохотрон».

Чем выше у нарколога задатки шоумена, тем больше он зарабатывает. Врачу нужно убедить пациента в том, что только он, доктор Имярек, может ему помочь.

Нигде в мире, кроме России и Украины, не лечат алкоголизм за один сеанс, а у нас подобные чудеса предлагает каждый второй медицинский центр.

Кодирование от алкоголизма стоит в среднем десять тысяч рублей, но нередко пациент получает вместо «алкостоп-коктейля» укол пенициллина. Расчет делается на то, что пациент и так поверит, что теперь ему нельзя пить.

Да, я знаю, никто ни в одной стране мира не может гарантировать выздоровление наркологического больного. Но у нас самая циничная система: врачу не выгодно это выздоровление, потому что тогда пациент перестанет приносить ему доход.

Чуешь, откуда ветер дует?

— Какой ветер? — встрепенулась я.

Я не лукавила. Я, действительно, не поняла, о каком ветре толкует Валерка. Причем здесь ветер? Какой ветер?

Должна признаться, что последние четверть часа я слушала разглагольствования деверя вполуха.

Как только он про наркологов заговорил, так я и отключилась.

Странный народ эти мужики. Человек в больнице лежит, вымотанный и морально и физически, а он с наркологическими проблемами навалился.

Родственничек называется! Нашел время и место грузить меня чужими бедами. У больничной койки сидит и грузит, и грузит! То плохо, это плохо!

Только не подумайте, что я всегда такая черствая и индифферентная.

Нет! Я читаю газеты и знаю, что Питер является лидером среди крупных российских городов по уровню наркотизации, а государственные наркологические диспансеры — это — бесчеловечные заведения. Холод, грязь, никаких лекарств, никакого ухода.

Там не лечат, там просто держат, и все.

И про то, как медсестры торгуют справками о том, что гражданин не состоит на учете в наркологическом диспансере, я тоже знаю.

Не сегодня на белый свет родилась! Сама такую справку покупала, когда поступала в автошколу.

В регистратуру районного диспансера обратилась, а мне два варианта на выбор предлагают: либо платное обследование у них пройти и потратить не только деньги, но и время, либо заплатить медсестричке всего-навсего сто рублей и получить справочку на руки тут же, «не отходя от кассы».

Естественно, я предпочла второй вариант и была при этом безумно рада, что легко отделалась.

Признаю, так поступать дурно. Нельзя потакать коррупционерам и взяточникам. Мне стыдно за свое поведение.

Из-за таких, как я, в нашей стране никогда не будет порядка.

Избитая фраза: «Все так делают!» — не оправдание. Я понимаю.

Мне должно было возмутиться, пожаловаться на порядки в районном наркологическом диспансере в вышестоящую организацию и вывести предприимчивых медицинских работников на чистую воду, а я предпочла борьбе за справедливость сторублевую справочку.

У меня не хватило гражданского мужества, сознательности и времени. Каюсь!

Я умильно посмотрела на деверя. Может, намекнет хотя бы, о чем он меня спросил? О каком ветре идет речь?

У Валерки на лице ни один мускул не дрогнул.

— Ладно, мать, — жестко сказал он, — кончай придуривать. Не прикидывайся глупее, чем ты есть на самом деле. Не разжалобишь!

Что значит «не разжалобишь»? Я с беспокойством заерзала в постели. С какой стати я должна стараться его разжалобить?

Разве я что-то натворила?! Нет!

Я не помню!

Я чиста!!!

За последнюю неделю я не сделала абсолютно ничего противозаконного, а если и были с моей стороны какие-то из ряда вон выходящие, не свойственные мне в обычной жизни поступки, то совершала я их только в силу стечения обстоятельств.

Ситуация складывалась таким образом, что я просто вынуждена была защищаться.

Да, признаю, я действовала не всегда адекватно, но ведь и условия, в которых я находилась, для меня непривычны. Одна, без мужа, в чужой стране, без знания языка…

Удивительно, как я вообще не сошла с ума и не натворила глупостей.

Так, были, конечно, кое-какие мелочи, незначительные проступки…

По здравом размышлении их и проступками-то нельзя назвать. Подумаешь, устроила скандал в пекинской опере и сломала туалет в поезде «Пекин — Шанхай».

У меня были на то причины.

Во всяком случае, я не совершила ничего непоправимого. Никого не убила, и даже не испортила дипломатические отношения между Россией и Китаем.

А могла бы, для этого имелись все основания.

Взять хотя бы то же покушение на Алсуфьева.

Я ведь искренне думала, что на его жизнь покушались! Потому и устроила истерику. Я испугалась.

Они сами виноваты. Зачем выпускать на сцену неопытных жонглеров? Они же у них не апельсинами жонглировали, а холодным оружием. Пиками и копьями, между прочим.

Пусть скажут спасибо, что я не знаю китайского. А то б вдобавок к истерике я на них еще и заявление в китайскую милицию накатала.

Честное слово, я бы не стала церемониться. Нельзя все и всем спускать! Каждый человек должен иметь мужество отвечать за свои проступки!

Что же до сломанного туалета, то, по большому счету я вообще здесь не при чем!

За туалет отдельное спасибо надо Наталье Васильевне сказать. Это она во всем виновата.

Пусть Валерка с ней и разбирается.

Посмотрим, как у него это получится?

На «маму в законе» где сядешь, там и слезешь.

Она никому спуску не дает. Особенно своим сыночкам!

Я, например, обсуждать с ней инцидент с фиолетовой коробочкой из-под швейцарского крема не намерена.

Мою свекровь убеждать в чем-либо бесполезно.

А для меня главное — быть уверенной в своей правоте.

Навязывать свою точку зрения я никому, а тем более своей свекрови, не собираюсь. Я еще не сошла с ума.

Признаюсь, я перестраховалась!

Из-за Алсуфьева. Это он напугал меня своим рассказом про наркотики, дескать, тот кокер-спаниель, что наши вещи обнюхивал, наверняка на наркотики натаскан.

Ну, думаю, караул! Пропала!

Может, у китайцев мода такая: проверять вещи на всех железнодорожных вокзалах, и не только на входе в вокзал, но и на выходе?

Вдруг нас в Шанхае опять будут с собаками обыскивать?

Все ведь знают, как собаки на кошек реагируют.

А у нас на даче кот!

Своенравный, самовлюбленный и самоуверенный сиамский кот по имени Тим Чен Вей, которому никто не указ.

Господи, как же я по нему соскучилась!

Так вот, Тимка писает на нашем дачном участке в том месте, где захочет. А хочет он, понятное дело, там, где земля рыхлая. Зарывать удобнее!

Я как вспомнила, откуда землю в баночку насыпала, так в панику и ударилась.

Ясное дело, шанхайская псина сразу унюхает, что баночка котом воняет. Пекинская ведь унюхала.

Милиционеры, можете в этом не сомневаться, тотчас баночку велят открыть. Я открою…

А там земля!

Что они подумают?!

Что мне им говорить?! Как объясняться?!

Опять лепетать про земляную маску для лица или же выдать на голубом глазу трогательный рассказ свекрови об эмиграции дяди Васи?

Хрен редьки не слаще!

Я ведь не «мама в законе», которая говорит все, что ей взбредет в голову. Я себе такого позволить не могу, я должна думать о последствиях. Тем более что нахожусь в зарубежной поездке.

Поэтому я предпочла от баночки с землей избавиться.

Нырнула под полку, вытащила оттуда свою дорожную сумку, из сумки достала баночку из-под дорогого когда-то моему сердцу крема и кинулась к окну…

Не тут-то было!

Как я ни старалась, как ни мучилась — открыть окно не смогла.

Я — к Алсуфьеву!

Думала, разбужу, пусть откроет.

Снова неудача! Алсуфьева добудиться не смогла.

Есть же люди счастливые! Спят, хоть из пушки пали!

Вот я и решила, что самое разумное в сложившейся ситуации — это выбросить баночку в туалет.

Я ведь не думала, что она там застрянет!

Нет, не так! На самом деле я как раз таки об этом подумала.

Сразу, как только увидела унитаз, так и подумала. Поэтому я не стала выбрасывать баночку целиком. Я решила, что будет достаточно высыпать в унитаз только землю, а баночку можно вымыть и оставить на подоконнике, или еще где-нибудь.

Пустая баночка из-под крема ни у кого не вызовет подозрений. Верно ведь?

Я думала, так будет лучше всего.

В этом моя беда! Я слишком много думаю!

Поезд качнуло на повороте, баночка выскользнула из рук и упала в горшок, а я нажала на педаль спуска. Машинально нажала.

Круглая баночка фиолетового цвета скользнула с потоком воды в трубу и там застряла. Я схватилась за сердце. Унитаз с громким журчанием быстро заполнялся водой.

Я опомнилась, сняла ногу с педали и поспешно покинула место преступления.

После нас хоть потоп!

Не думаю, чтобы меня мог кто-то увидеть. Дело было глубокой ночью. Я, например, никого не видела.

К тому же туалет был мужской!

Я ведь не знала, что в китайских поездах повышенной комфортности туалеты делятся на мужские и женские. Вот и зашла в первый попавшийся, совершенно не обратив внимания, что над дверью висит светящееся табло с мужской фигуркой.

А утром смотрю… Кошмар какой!

Нет худа, без добра!

Вряд ли на меня теперь кто подумает. С какой стати интеллигентная женщина будет ночами шариться по мужским туалетам?

Хотя, конечно, все равно неприятно. Глупая такая ситуация. Глупая и смешная. Я даже Алсуфьеву ничего не сказала.

Неловко как-то!

Все языковой барьер виноват. Если бы проводницы говорили по-английски, я бы, вполне вероятно, пошла к ним и сказала: «Девочки, у вас туалет не работает. Сломался!»

А так куда я пойду? Да еще ночью?

Страшно вспомнить, сколько мне пришлось пережить за эту поездку. Сплошная нервотрепка, а не поездка!

А мысли?! Чего и чего я только за эту неделю не передумала, чего и чего себе только не нафантазировала! Особенно по ночам.

В постель ложишься, а сна нет. Лежишь и думаешь, думаешь, думаешь…

Иной раз до того без сна долежишься, что ум за разум заходит. Какие только фантастические версии не лезли мне в голову в эти часы ночного бдения.

Пыталась отвлечься, думала о том, как переделать клумбы на даче, куда пересадить тюльпаны, куда крокусы…

Пробовала слонов считать. Овечек.

Все для того, чтоб уснуть!

Толку чуть. Не идет сон, хоть ты тресни.

А если и задремлешь, покою все равно нет. Нелепые ночные мысли и предположения плавно перетекают из яви в сновидения и усиленные фантастическими образами из ночных кошмаров с утроенной силой терзают воображение.

«Свят, свят, свят! Господи, милостив, буди мне грешной».

Достала меня эта поездка, ничего не скажешь!

Украдкой перекрестившись, я посмотрела на деверя.

Странный он сегодня какой-то. Сидит, набычился и смотрит волком.

Совсем с ума сошел? Зачем он так на меня смотрит? Того и гляди дырку просверлит.

Мне от такого Валеркиного взгляда даже дурно стало. Под ложечкой засосало, тошнота поднялась и слабость в членах, как при сотрясении мозга.

А может…?

Глупости! Не может! Сотрясения мозга у меня не может быть по определению.

Я ведь только что все проанализировала и пришла к выводу, что ничего со мной страшного не случилось.

Обычное дело. Я просто не знаю, почему нахожусь в больнице. Не помню. Забыла!!!

Бывают же у людей провалы в памяти. Не у меня одной!

Главное — не расстраиваться и не паниковать. А то только хуже будет!

Когда я в расстроенных чувствах, я вообще себя плохо помню.

Хотя память у меня на самом деле хорошая. Все говорят.

Я справлюсь. Уверена. Не сейчас, так потом, но я обязательно вспомню.

Нужно только привести нервы в порядок.

Я глубоко вдохнула, задержала дыхание и с шумом выдохнула.

Я ведь не падала?! Где я могла упасть?!

Если бы я упала, у меня бы чего-нибудь болело. Обязательно.

Я это знаю наверное. Я уже столько раз за свою жизнь падала — не сосчитать.

У меня и по гороскопу выходит, что ноги — это мое слабое место.

Не в том смысле слабое, что ноги у меня некрасивые, а в том смысле, что они у меня травматические.

И действительно, чаще всего меня подводят именно ноги. Лодыжки. Подворачиваются.

А там уж как повезет. Каким местом приложишься, то потом и болит.

Я поочередно подвигала под одеялом ногами. Обе на месте! Нет ни гипса, ни бинтов.

Интересно, который сейчас час?

За окном светло. И туман рассеялся!

Какой густой туман был сегодня утром. Когда мы завтракали.

Точно! Я ж говорила себе, что все вспомню. Вот и вспомнила.

Был страшный туман, и мы с Сергеем завтракали в ресторане отеля. Я еще, помнится, сокрушалась, что из окна ничего не видно. Такой вид был бы красивый, и на тебе!

Мы позавтракали…

Может, я отравилась? Чего-нибудь съела не то? Или несвежее, например…

И попала в больницу с отравлением?

Нет. Это не отравление. Можете мне поверить.

Абсолютно не те симптомы.

Я заискивающе посмотрела на деверя. Может быть, скажет, что со мной случилось? Наверняка ведь знает!

А еще говорят: «Лучше четыре деверя, чем одна золовка».

Сомневаюсь, чтобы золовки служили полковниками в Федеральной Службе Безопасности. Хотя…

Хотя мне то какая разница, есть женщины-полковники в ФСБ или нет. Я ведь заново выходить замуж не собираюсь. Меня в браке со Славочкой все устраивает.

Послал же бог родственничка!

Пусть не надеется, сама я расспрашивать его больше не буду. Не хочет говорить, не надо!

Надулся, видите ли, что я невнимательно его слушала.

Да, я пропустила кое-что из сказанного Валеркой мимо ушей.

Ну и что?! Что в этом такого страшного?

Какой спрос с больного человека?

Он бы, окажись на моем месте, внимательно меня слушал?

Сомневаюсь.

Как можно внимательно слушать, когда все болит?

Нет, это невозможно! В том-то и дело, что у меня ничего не болит!

Дискомфорт возникает только под пристальным взглядом деверя.

Чего он злится? В чем меня подозревает?

Можно подумать, я в чем-то перед ним виновата.

Да, он действительно пару раз вытаскивал меня из неприятных ситуаций.

Ну и что?

Я ведь его невестка! Жена старшего брата, между прочим. Для чего же существуют на свете родственники?

Кошмар какой!

Итак, начинаем от печки…

Моя мама всегда говорит, если что-то забыла, вспоминай по порядку.

Я позавтракала… Свежевыжатый арбузный сок, обезжиренный натуральный йогурт с кукурузными хлопьями, яичница глазунья с жареным беконом, свежие овощи (помидоры, огурцы, зеленый салат), сыр, оливки, жареные грибы (совсем немножко, можно сказать, только попробовала), чай с молоком, парочка слоек (выпечка в Китае отменная, кто бы мог подумать), фрукты (персик, дыня, мангостан).

Ничего удивительного, я всегда много ем, когда нервничаю.

Вспомнить бы еще, почему я сегодня понервничала?

Не из-за шубки же в самом-то деле?

Смысл нервничать из-за покупки, которую еще не сделала?

Обычно переживаешь потом, дескать, правильно ли сделала, что купила, не переплатила ли, того ли цвета выбрала, того ли фасона.

Нет, сегодня утром меня беспокоило что-то другое…

Что?!

Не помню.

Итак, я позавтракала, вышла из отеля и отправилась за покупками.

На Нанкин Роуд.

Ну, отправилась и отправилась. Молодец!

А дальше то что было?

Что со мной произошло потом?

Почему я затрудняюсь восстановить в своей памяти последующие события?

Закон самосохранения?

Мою память отшибло от страха?

Я боюсь вспоминать, потому что натворила что-то ужасное?

Оберегаю себя?

А-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а-а!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!!….

— Валерочка, — прошелестела я внезапно онемевшими губами, — скажи мне правду. Не томи! Я убила его?! До смерти?!!