Клевать носом я начала еще в такси, по дороге из отеля в Центр китайской медицины, где должна была проходить конференция.

Не буду скромничать, я усердно боролась со сном. Треща без умолку, я непрерывно меняла положение и ерзала на сидении. Боялась, усну, пропущу самое интересное.

Шутка сказать, первый раз в жизни попала в столицу Поднебесной. Согласитесь, пара дней, проведенных мной здесь в годовалом возрасте, не в счет.

Старательно приникнув к стеклу, я таращила сонные глазоньки и из последних сил любовалась видами Пекина. Смотрела на проносящиеся мимо стайки велосипедистов, яркие цветущие клумбы, огромные небоскребы с чистейшими окнами…

Вот какой-то канал или река с плакучими ивами по берегам. А вот пагода с зеленой крышей…

Я с интересом разглядывала старинную пагоду, пыталась прочитать, что там написано на вывеске перед входом, как вдруг, открываю глаза, а передо мной уже вовсе не пагода, а современное здание океанариума.

Задремала-таки!

Сказалась усталость от долгого перелета, бессонная ночь и нервотрепка из-за совсем было утраченного доклада Алсуфьева.

Надо ли говорить, что на конференции я уснула тотчас, как только завершилась церемония открытия и начался первый доклад.

Периодически я все-таки просыпалась (меня будили аплодисменты), нервно вздрагивала, виновато улыбалась сидящему рядом Алсуфьеву и через минуту благополучно засыпала опять.

А что вы хотите? Я ведь не двужильная. Не робот и не терминатор, и не такая уж и молоденькая, мне трудно не спать сутками. К тому же кресла здесь мягкие, удобные, с подлокотниками и подголовниками.

О чем они, интересно, думали, эти китайцы, когда проектировали такие кресла для конференц-зала?

Я ущипнула себя за руку. Сильно ущипнула. И смогла продержаться пару минут без сна.

Хорошо Алсуфьеву. Сидит, свежий как огурчик. Конечно, ему-то что. Он же все понимает, на все реагирует, все ему интересно. Это же не библиотечная конференция про информационно-поисковые языки в информационно-поисковых системах, где я как рыба в воде.

Посмотрела бы я на него, окажись он на моем месте.

— Сережа, — яростно зашипела я, склонившись к Алсуфьеву, — долго еще?

— Что, прости? — слегка отстранился он.

— Долго еще, говорю?

— Не знаю. — Алсуфьев пожал плечами и прижал палец к губам. Дескать, помолчим, а то неудобно.

Я замолкла, а сон уже тут как тут. Навалился влажной тяжелой подушкой на лицо и давит, давит. Не на жизнь, а на смерть давит. Нет, это уже не легкая дрема, приносящая минутное облегчение и восстанавливающая силы, нет, это общий наркоз какой-то.

Чтобы взбодриться, я пошаркала по полу ногами.

— Надо мне было остаться в отеле. А, Сереж? Выступать нам завтра. Чего я здесь зря кисну. Я уже не могу больше, я на пределе, Сережа. Еще немножко и упаду в проход. Тебе это надо?

Сидит, сверкает очками, даже не повернулся в мою сторону.

— Сережа, — я потрясла Алсуфьева за рукав. — Ты ж опозоришься из-за меня. Сам опозоришься и всех своих коллег опозоришь. — Я без зазрения совести сгущала краски. Я хотела спать. — Давай, знаешь, как сделаем? Давай ты здесь останешься, на конференции, а я вернусь в отель? Высплюсь, отдохну, и завтра со свежими силами…

— Хорошо, хорошо, — свистящим шепотом перебил он. — Я провожу тебя в отель во время перерыва.

— А когда у них будет перерыв? — Меня не так-то легко сбить с толку.

— Кажется, скоро.

— Скоро — это как?

Алсуфьев послушно зашуршал программкой:

— Через три доклада.

— Ой, нет, — взвыла я, — это невозможно. Еще три доклада я не вынесу. Вот, смотри! — Я закинула ногу на ногу и ткнула пальцем в слегка оплывшую лодыжку. — Ноги отекли. Видишь? Сердце, наверное, не справляется.

Алсуфьев беспомощно пожевал губами.

— Ну-у…

— Да ты потрогай, Сережа, потрогай. Пощупай сам, если не веришь. — Я схватила его руку и силой притянула к своей щиколотке. — Видишь?

Он дернулся как от удара электрическим током и в смятении уставился на меня.

Уловив в алсуфьевских глазах некий намек на сочувствие, я резво поднялась. Куй железо, пока горячо.

— Так я пойду, Сережечка? Буду ждать тебя в своем номере, — ангельским голосочком доложилась я и начала поспешно пробираться в конец ряда.

Ученые мужи удивленно вскидывались, испуганно подбирали ноги, я же, непрерывно извиняясь и скорбно вздыхая, упорно протискивалась к выходу.

Отдавила кому-то ногу:

— Извините, пожалуйста.

Мазнула «конским хвостом» по чьей-то лысине:

— Простите ради бога.

Смахнула бюстом очки с чужого носа внушительных размеров:

— Ой, виновата!

Очки, громко хрустнув под моим каблуком, приказали долго жить.

— Еще раз простите!

Нет, это невозможно! Вести себя так недопустимо. Непозволительно!

Бедный, бедный Алсуфьев. Сидит, наверное, как на раскаленных углях. Сто раз уже пожалел, что со мной связался.

Я все понимала, но ничего не могла с собой поделать. Я хотела спать. Очень хотела спать.

Тот самый случай, когда и полцарства отдала бы за возможность выспаться. Да что там полцарства, я бы сейчас и своей новой, ни разу не надеванной норковой шубки не пожалела, лишь бы растянуться на кровати и поспать хотя бы часок. Лучше два!

Ну, наконец-то! Вот он — вожделенный выход!

Я потянула на себя тяжелую дубовую дверь и выскользнула в пустой гулкий коридор.

Вышла из зала, и тотчас стало легче. Будто пелена с глаз спала. Я не стала дожидаться лифта и спустилась вниз по лестнице. Подумаешь, четвертый этаж!

А уж когда на улицу вышла да глотнула свежего воздуха, тут мне совсем полегчало. Будто второе дыхание открылось. И в голове прояснилось, и настроение поднялось. Сон как рукой сняло.

Мне расхотелось ехать в отель. Чего я там не видела?

Нет, отель у нас хороший. Грех жаловаться! Организаторы конференции расстарались. Забронировали места для членов российской делегации, то бишь для нас с Алсуфьевым, в весьма и весьма достойном отеле (не смогу воспроизвести название по памяти) на улице Юнгань. Красивое респектабельное здание в историческом центре Пекина (я смотрела по карте), комфортабельные номера, роскошный холл-атриум, бесшумные лифты, безукоризненно вежливый, вышколенный персонал и много, много живых цветов.

Хоть меня и предупреждали, что четырехзвездочный отель в Китае по уровню комфорта отличается от европейских отелей той же звездности, я этой разницы не заметила. Во всяком случае, пока.

Все на уровне. Вполне соответствует мировым стандартам. Более того, кроме ресторанов, баров и сувенирных магазинов в нашем отеле имеется даже собственный театр. Я видела афишу на ресепшен. Каждый вечер в театре нашего отеля идут представления пекинской оперы.

Я посмотрела на часы: пятнадцать минут первого. До вечера еще далеко.

Успею и выспаться, и погулять. И вообще, я ведь не спать в Китай приехала.

Я подошла к кромке тротуара и помахала рукой, остановила такси.

— Ни хао! — вежливо поздоровалась я по-китайски. — Тяньаньмэнь, please, — просунув в открытое окно такси карту Пекина, я наугад постучала по ней пальцем. — Тяньаньмэнь?

— Тяньаньмэнь, Тяньаньмэнь! — радостно закивал таксист, немолодой китаец с ежиком иссиня-черных волос, и распахнул передо мной дверцу.

Я села на переднее сиденье, покрытое кипенно-белым кружевным чехлом, и принялась удивленно разглядывать стальную решетку, отгораживающую водителя от пассажиров.

— Хо! — улыбнулся водитель, плавно трогаясь с места.

— Хо, — легко согласилась я, — хорошо.

И мысленно возразила: «Хорошо-то хорошо, да ничего хорошего!»

Чего же может быть хорошего в том, что в городских такси предусмотрены такие меры безопасности. Неужели в Пекине так развита преступность, что водителям приходиться сидеть в клетке?

Вот тебе и коммунистический режим и правопорядок.

Я-то думала, в Китае вообще нет преступности. Почти нет! Они же чуть что — расстреливают. И за сбыт наркотиков расстреливают, и за коррупцию. Я сама читала про показательные публичные казни на стадионах. Или нет? Или я что-то напутала? На стадионах расстреливал Пиночет, а в Китае просто расстреливают, но сразу помногу. Они даже секретарей райкомов расстреливают.

Кошмар какой!

Выходит, стреляй не стреляй, всех не перестреляешь. Вот что творится. Таксисты в клетках. Знала бы, ни за что бы одна не поехала. Дождалась бы Алсуфьева.

Он ведь хотел меня проводить, а я не дождалась. Сдуру!

Я покрепче прижала к себе сумочку. И главное, деньги у меня все с собой. И наличные, и кредитка. Хотела ведь оставить в номере, но не успела разобраться, как работает сейф.

Идиотка несчастная.

Бог с ними, с деньгами. Может, оно и к лучшему, что деньги у меня есть. Если встанет вопрос: кошелек или жизнь, конечно, я выберу жизнь. А если денег у меня не будет, что преступники могут попросить? То-то и оно!

Я опасливо покосилась на водителя.

— Тяньаньмэнь? — напряженно заглядывая мне в глаза, переспросил он.

Очевидно, решил, что за последние двадцать секунд я передумала и изменила свой маршрут.

— Тяньаньмэнь, — утвердительно сказала я и широко, настолько, насколько позволила клетка водителя, развела руки в стороны. — Тяньаньмэнь.

А потом для большей убедительности еще и добавила: «Гугун». Это чтоб китаец окончательно перестал сомневаться, что правильно меня понял.

Ведь императорский дворец Запретный Город Гугун находится рядышком с самой большой в мире площадью Тяньаньмэнь. Во всяком случае, именно так написано в путеводителе.

— Кукун, — понимающе кивнул таксист.

— Гугун, — не сдавалась я.

В путеводителе было написано «Гугун», я своими глазами видела.

— Кукун, — утвердительно сказал он.

— Кукун? — секунду помедлила я, потом, смирившись, кивнула:

— Кукун.

«Кукун» так «Кукун» — какая мне разница. Китайцу виднее, как правильно называется дворец китайских императоров. Возможно, в путеводителе опечатка. Или в китайском языке звук «г» произносится глухо, и я на слух воспринимаю его как звук «к».

И даже если «Кукун» водителя и «Гугун» из путеводителя совершенно разные достопримечательности и находятся в противоположных концах Пекина, мне по большому счету все равно. Я не была ни там, ни там, не видела ни Кукун, ни Гугун.

Я первый раз в жизни в Пекине, и это само по себе прекрасно.

Таксист повеселел и включил радиоприемник.

Я открыла сумочку и проверила, на месте ли гостевая карточка. Слава богу, жесткий глянцевый прямоугольник с названием отеля лежал в кармашке.

«Цяньмэнь Отель», Юнгань Роуд, 175 — прочитала я английский текст и окончательно успокоилась.

Куда бы ни завез меня мой «китайский Сусанин», я не заблужусь и не потеряюсь. Я отовсюду сумею вернуться в отель.

Стоит только показать гостевую карточку отеля, и любой таксист отвезет меня по указанному в ней адресу. Во всяком случае, именно так написано в путеводителе по Китаю издательства «Томас Кук».

Правда, там же путешественников предупреждают о том, что честные водители такси в Китае встречаются редко, и часто разрешить проблемы можно, только обратившись за помощью к ближайшему офицеру полиции.

Впрочем, не будем думать о грустном. Не стоит переживать события дважды. Проблемы надо решать по мере их поступления.

Пока все идет хорошо.

Я откинулась на спинку сиденья. Какое оживленное в Пекине движение. И дороги такие хорошие. С трехуровневыми развязками! Не дороги, а мечта автомобилиста. Ни рытвин, ни ухабов. Асфальт ровный, будто вчера положенный. А широченные какие! Машины идут в четыре ряда. Четыре полосы в одну сторону, четыре — в другую. По краям дорог и на разделительных полосах растут цветы — живые цветы. Повсюду! Даже на втором и третьем уровнях развязок. Висят на металлических ограждениях ящики, а в них роскошные цветы.

Можете вы представить себе такое в Питере? Я — с трудом!

Может быть, когда-нибудь потом, через много-много лет и у нас будут такие же чудесные дороги с цветами. Только это вряд ли.

Кольцевую автомобильную дорогу вокруг Санкт-Петербурга еще достроить полностью не успели, а на готовых участках уже проблемы. Оно и понятно. Разве могут две полосы питерской кольцевой справиться с потоком транспорта в таком мегаполисе.

О чем городские власти думали, когда утверждали этот проект? Не знаю.

А вы говорите — цветочки!

Нет, я, конечно, понимаю, В Пекине и климат другой, и рабочая сила дешевле. Наверное, дешевле. Правда, если судить по состоянию автомобильного парка китайской столицы, то заработная плата у пекинцев весьма и весьма достойная. Я не видела на дороге ни одной развалюхи, извергающей из выхлопной трубы клубы черного ядовитого дыма.

Такси свернуло с оживленной магистрали на тихую улицу, идущую вдоль парка. Над кронами деревьев показалась высокая трехъярусная крыша, крытая синей черепицей.

Где-то я такое уже видела…

Я открыла путеводитель. Все верно, вот здесь, на сорок девятой странице очень похожая фотография. На фотографии изображен символ Пекина — Храм Неба в парке Тяньтань.

— What is it? — Я показала таксисту на синюю крышу храма.

— Хо! — Радостно кивнул он. — Хо!

— Это Храм Неба?! — почему-то очень громко спросила я и почему-то по-русски. — Тяньтань?

— Хо! — Снова кивнул он.

Я тоже ему покивала. Из вежливости покивала. Мол, слышала я, слышала. Но спрашивать у него ничего больше не стала.

Зачем? Не хочет говорить — не надо. Насильно мил не будешь.

Неужели так трудно было прямо ответить на заданный вопрос? Всего одно слово: «да». Если это, действительно, Храм Неба.

Или «нет». В том случае, если я ошиблась и приняла за Храм Неба какое то другое здание.

А то раскивался: «Хорошо, хорошо». Что «хорошо»? При чем здесь «хорошо»?

Китайский болванчик какой-то. Только и знает, что кивать. Я вспомнила фарфоровую статуэтку, привезенную родителями из Шанхая, — маленький бритоголовый китайчонок, начинающий часто-часто кивать, стоит лишь до него дотронуться.

Если таксист решил, что я пустоголовая туристка, ни слова не понимающая по-китайски, то он глубоко ошибается. Я знаю целых пять, нет, целых шесть китайских слов. Помню их с детства.

Признаю, что словарный запас у меня небольшой. Этакая Эллочка Людоедка на китайский манер. Но слово «хо», как ни удивительно это звучит, как раз таки из моего репертуара.

Я молча смотрела в окно.

Водитель ткнул пальцем куда-то влево и вверх и сказал что-то радостное. По-моему, по-китайски.

Я посмотрела в том направлении и вежливо покивала. Дескать, спасибо, поняла, все очень красиво.

Китаец счастливо хрюкнул и опять что-то сказал, показав направо.

Я опять покивала и улыбнулась.

Господи, какой огромный город Пекин! Когда мы уже приедем на место? Я устала от этих бессмысленных кивков и перемигиваний.

Чего он от меня хочет? Может, он не знает английского, вот и кивает…

Но ведь в путеводителе было написано, что таксисты в Пекине говорят по-английски.

Очевидно, мой водитель не хочет говорить со мной на чужом для него и для меня языке? Понял, что я русская, вот и не хочет.

Нет, наверное, это его произношение виновато. Я ведь не носительница языка, не англичанка, и не американка, мой разговорный английский лишь условно можно назвать хорошим. Китаец говорит, как ему кажется, по-английски, а я его английский просто-напросто не понимаю.

Я с сомнением посмотрела на своего добровольного гида.

Он обрадовано кивнул и стал рассказывать про здание Национального банка Китая, мимо которого мы только что проехали.

Я опять вежливо кивнула.

Мог бы и не стараться. Я сама уже прочитала надпись на здании.

В Пекине почти все вывески сделаны сразу на двух языках: китайском и английском.

Китаец засмеялся и опять что-то сказал, а я в ответ опять учтиво закивала.

Когда же это закончится? Говорливый какой попался. Говорит и говорит, без умолку. Знать бы еще, на каком языке. Слово «банк», например, он, несомненно, произнес по-английски. Я слышала это явственно.

Хотя банк, он и в Китае банк. Разве нет?

Я пожалела, что не взяла с собой словари. Как бы они мне сейчас пригодились. Особенно русско-китайский. Идиотка! Притащить на себе такую тяжесть из Питера и оставить в отеле.

— Do you speake English? — Я решилась прояснить ситуацию.

— Хо! — ликующе прокричал таксист и, бросив руль, обеими руками радостно хлопнул себя по ляжкам.

Машина, предоставленная сама себе, угрожающе вильнула в сторону. Слева предупреждающе посигналили. Мой экспансивный собеседник схватился за руль.

Я, хоть и с запозданием, но все-таки заорала:

— Осторожней!!! Машина!!!

Водитель несказанно удивился.

— Мадам — фрэнз! — Восхищенно присвистнув, он восторженно ткнул меня пальцем в плечо.

Я не позарилась на такое лестное для меня сравнение. Я отрицательно мотнула головой:

— Нет, мадам — не француженка. Мадам русская.

— О! — серьезно, с уважением покивал он. — Итали.

— Нет! — Меня не так то легко сбить с толку. — Не Италия, Россия. Мадам из России. Русская.

— Русс? — Брови водителя взметнулись вверх.

— Да! — Я твердо стояла на своем.

Я не блондинка, у меня не славянский тип лица, но я русская. Нас русских — много. Мы все разные. Чему удивляться? Пусть привыкает.

— Русс?! What is it «русс»?

— «Русс» is «Рашен»! Ра-шен!!! — проорала я по слогам и вопросительно уставилась на непонятливого таксиста, дескать, теперь-то — понял?

Он отрицательно покачал головой.

Мимо!

Я обхватила себя за плечи руками:

— Бр-р-р-р-р! — Как в лихорадке затряслась я. — Бр-р-р-р! Cold! Холодно! В России очень холодно. Cold! Идет снег. — Я закатила глаза к потолку. — Snow! Снег! Понимаете? Не понимаете?!

Таксист беспомощно заморгал, не отрывая от меня взгляда. Казалось, он совсем забыл и про руль, и про дорогу. Китаец силился понять, откуда взялась малопонятная мадам.

Я вскинула руки и вытаращила глаза. Хотела показать ему русского медведя. Знаете, как делают взрослые, когда играют с детьми? Растопырят пошире скрюченные пальцы, брови свирепо сдвинут, глаза выпучат и ревут не своим голосом. Получается очень страшно и натурально.

Именно поэтому я и передумала. Испугается еще мой таксист моего медведя и врежется куда-нибудь с перепугу.

Мне это надо? Нет.

Согласитесь, нелепо пугать водителя, когда сам находишься в салоне автомобиля.

Я опустила руки, отвернулась к окну и нервно забарабанила пальцами по своей сумочке.

Дожили! Китайский таксист ничего не знает о России. Понятия не имеет. Слово «русский» ни о чем ему не говорит. И это в Пекине! В столице. Что ж говорить о глубинке.

А ведь еще недавно, всего каких-то полвека назад китайцы считали русских братьями. Была даже песня такая: «Русский с китайцем — братья навек».

— Суляни? — нерешительно спросил водитель. — Суляни! — уже более твердо повторил он.

— Суляни? — Я резко повернулась к нему лицом. — Как вы сказали? Су-ля-ни? Советские?

Он удовлетворенно кивнул.

— Да! — неожиданно громко закричала я. — Да, советская! Я советская! Я из Советского Союза. Из Ленинграда!

Я так обрадовалась, что вспомнила это слово. Я не могла себя поверить. Надо же! Суляни! Советские! Какая прелесть! Я умудрилась вспомнить давно забытое китайское слово. Слово из своего раннего детства, которое я не слышала ни разу после возвращения из Китая.

Суляни! Удивительно! Прав был Алсуфьев, человеческая память имеет такую особенность — актуализироваться.

Меня распирало от эмоций, и я выплеснула их на водителя.

— Мой папа был суляни специалистом, — восторженно сообщила я, — советским специалистом. Он три года проработал в Китае. Только не в Пекине, а в Шанхае. Мы жили там, мои родители и я. Правда я еще совсем маленькая была, мало что помню. А вот вы сказали: «суляни», и я вспомнила. Вы знаете, мы жили в отеле, и там был сквер. Круглый такой, небольшой сквер, с чугунной оградой, перед самым отелем. Вернее, это и была территория отеля. То есть, этот сквер принадлежал отелю, поэтому иногда нам разрешали гулять там без родителей и без няни. Редко, но это случалось. И вот когда мы гуляли одни, без взрослых, то китайские дети (их почему-то в этот сквер не пускали) забирались на самый верх чугунной решетки и кричали нам сверху: «Суляни! Суляни!». И корчили нам смешные рожицы. Дразнились, одним словом. Мы, конечно, тоже не оставались в долгу. Забавно, правда? Ведь в нашем отеле жили не только советские. Там было много и венгров, и чехов, и поляков, а еще там жили немцы из ГДР. Правда, сама я этого не помню. Мне мама рассказывала. Вот я и думаю, если специалисты из Советского Союза жили в отеле с семьями, то и специалисты из других стран соцлагеря тоже жили там вместе со своими семьями. А это значит, что их дети тоже жили там и играли в том же сквере, что и мы. Почему же китайчата кричали только: «Суляни!». Странно. Но может быть, я еще вспомню и это. Раз уж я начала вспоминать. Не думаю, что это были какие-то проявления детского шовинизма по отношению к советским людям, скорее китайчата кричали так потому…

Я испуганно смолкла и посмотрела на таксиста. Он молча крутил баранку, не обращая на меня никакого внимания. Обиделся, наверное.

Еще бы! Кому это может понравиться? Я готова была надавать себя по губам. Надо же было такое ляпнуть: «китайчата!» Идиотка! И не один, а несколько раз подряд брякнула.

Да, еще про шовинизм завела разговор. Рассуждаю о шовинизме, а мое уничижительное словечко «китайчата» разве не из того же разряда?

Я вспыхнула от неловкости за свою болтливость. Пристала к постороннему человеку со своими глупыми воспоминаниями. От возбуждения говорила сбивчиво, косноязычно, наверняка, чересчур громко. Бедный таксист! Если все пассажиры начнут доставать его своими громогласными разговорами, у него к вечеру голова будет раскалываться.

— Хо? — робко сказала я, пытаясь загладить свою вину.

Конечно, уместнее было бы в моем случае извиниться, но я не знаю, как будет по-китайски «извините, пожалуйста», а таксист не знает русского.

Нет, это невозможно. Определенно, от недосыпа у меня помутился рассудок. Если китаец не знает русского, то не мог на меня обидеться из-за одного неосторожно сказанного слова. Он вообще ни словечка не понял из моего путаного рассказа.

Кошмар какой! Это просто счастье, что он ничего не понял.

Я ведь клятвенно обещала Верочке перед отъездом, что не буду болтать с посторонними о своем китайском прошлом. Для своей же пользы не буду. Ни за что и никогда. И сама не буду, и за Алсуфьевым пригляжу, чтобы не наговорил лишнего.

Потому что это может быть очень опасно! Очень!

— Тяньаньмэнь, please! — водитель широко улыбнулся и гордо показал на открывшуюся вдруг нашему взгляду площадь необъятных размеров. — Тяньаньмэнь!

— Тяньаньмэнь?! — очнулась я.

— Тяньаньмэнь, — доброжелательно закивал он.

— Се се ни, — вежливо поблагодарив, улыбнулась я и сунула нос в путеводитель.

Все верно — это она, центральная площадь Пекина.

Я тут же себе представила миллионы китайцев, которые во времена Мао собирались здесь на торжественные митинги и скандировали тщательно заученные лозунги.

Вот высоченный гранитный обелиск — монумент Народных Героев, вот мавзолей Мао Цзэдуна (куда я не пойду ни за какие коврижки), а вон там виднеются Ворота Тяньаньмэнь, Врата Небесного Мира, которые обозначают вход в Императорский Город.

— Се се ни, — я еще раз поблагодарила таксиста и, расплатившись, поспешила выйти из такси.