В княжеских палатах суматоха: рабы и рабыни, прибираясь, мечутся из одной палаты в другую, с важными лицами снуют отроки и отроковицы. Княгиня Ольга, только что вернувшаяся с богослужения из Никольской церкви, сидит на своей половине, слушает прискакавшего вестника от пограничных торков, кочующих в южных пределах Руси: в Киев едет великое посольство каганбека Хазарского.

– А с ним воев, матушка-княгиня, не мене тысячи, а телег – сто, а верблюдов – два ста, а рабов, черных лицом и телом, опять же два ста, а самого посла царя козарского несут в шатре из китайской поволоки, музыканты едут на ослах и дуют в дудки, бьют в бубны, бренчат на лютнях. Через два дня будут в Киеве, матушка-княгиня, – говорил и низко кланялся бритоголовый торк, и кожаные штаны его, и зипун – все мехом внутрь, скрипели и шуршали после каждого поклона, распространяя вонь ни разу не мытого тела.

Но княгиня Ольга и бровью не повела, зная, что торкам боги их запретили мыться, чтобы дух предков не покидал их ни днем, ни ночью. Она благосклонно выслушала вестника, велела одарить его саблей булатною и портами новыми, накормить, выводить его коня и отпустить восвояси.

Хотя время еще есть для подобающей встречи посольства, а более для того, чтобы скрыть приготовления к предстоящему походу на Итиль, однако за князем Святославом, с утра ушедшим на Днепр тянуть неводом белорыбицу, послали отрока. Послано и за ближайшими советниками, в том числе и за хорезмийцами Исфендиаром и Ростемом, мудрейшими из близких княгине людей. С ними она почти двадцать лет назад, после гибели мужа, ездила в Царьград (Константинополь, ныне Стамбул) к кесарю ромеев Константину Багрянородному. Искушенные в посольских делах хорезмийцы много пользы принесли Руси своими советами, их подписи, в числе других, стоят под договором между Русью и империей ромеев. Однако подписи подписями, а дела делами. А дел со стороны Византии пока не видно. Правда, прислали золота и оружия, но не так уж много, чтобы собрать большое войско. Но и об этой помощи приходится помалкивать, чтобы не прознали в Итиле и не упредили поход против Хазарии своим походом против Руси. А несколько тысяч ромейских воев, опытных и умелых, князю Святославу не помешали бы. Но у Византии столько врагов, что ей самой едва удается от них отбиваться. И один из самых главных – иудейская Хазария, вербующая против нее рати, дающая деньги и оружие. Даже магометанам, своим заклятым врагам. Воевать чужими руками – давнишний обычай иудеев. И в этом своем устремлении они не знают себе равных. А Руси с Византией делить нечего. И враги у них общие. Вряд ли Царьград найдет себе более преданных друзей и союзников.

Так зачем едет в Киев посольство каганбека Хазарского? Что как пронюхали в Итиле о подготовке похода русов на Хазарию? Не иначе как остались в Киеве соглядатаи каганбека Хазарского.

И княгиня прижала руки к груди: так вдруг заныло сердце, растревожилось и за сына своего, и за внуков. Может, зря поторопились с отъездом снохи с внуками из Невогорода? Все-таки на севере надежнее. В крайнем случае, если случится неудача с походом на хазар, можно отступить в Швецию или в Данию, где сидят королями ее, Ольги, родственники. Давно оттуда не было вестей. Да и то сказать: как ушли ее родители в Русию еще в прошлом веке искать лучшей доли, так с тех пор и служат здесь, и живут, язык свой позабыли, восприняли от славян их обычаи, разве что дали им новое имя – русь. Многие из ее родственников пали в сражениях на чужой земле, женщины вышли замуж за первейших людей разных племен, обитающих в северных землях, мужи взяли себе в жены иноплеменниц. Что ж, прошлое есть прошлое, и ничего ее, княгиню Киевскую, с ним не связывает, кроме мифов и легенд, передаваемых от родителей к детям. Да и те уже помнятся смутно, затягиваемые повседневными заботами и тревогами. Вот и сыну они дали русское имя Святослав, и внукам своим. Кроме одного: Олега – в память деда, погибшего в чужой стороне.

Вспомнились княгине Ольге все унижения, которые претерпела она под властью хазарской, сидя в Вышгороде, опасаясь кинжала потаенного, вина отравленного или еще какой пакости. Легко ли теперь, после почти столетия зависимости от Итиля, после неудачных попыток избавиться от нее, гибели свекра и мужа, поверить, что на сей раз судьба распорядится иначе! А иначе – это лишь полный разгром Хазарского каганата, истребление или изгнание иудеев из Хазарии.

Сказывал княгине патриарх константинопольский после окончания обряда принятия веры православной, когда сидели в его келье и пили из маленьких китайских чашечек темный и приятный на вкус и запах напиток, прозываемый китайским же чаем, что нечто подобное нынешнему Хазарскому Каганату случилось пять столетий тому назад на Юге Аравийского полуострова. Лежит сей полуостров на самом краю земли, окруженный с одной стороны сыпучими песками Великой пустыни, с другой – Великим же морем-окияном. Здесь в IV–V веках после Рождества Христова образовалось Химьяритское христианское царство. Царство процветало, вело торговлю со всеми странами Востока, оросительные системы помогали собирать по два-три урожая в год. В 517 году власть там коварством захватили иудеи. Они убили всех священников-христиан, разрушили церкви, а знатных мужей химьяритских принуждали отречься от Христа, признать его обыкновенным человеком, самозванцем, покушавшимся на власть царей иудейских, а не богом. Но никто не отрекся – и мужи те были убиты тоже. Тогда привели их жен, малолетних сыновей и дочерей, велели отречься, но те упорствовали, их стали избивать, пока изо рта и ушей не пошла кровь, а затем отрубили головы. Прослышали об этих зверствах христиане-кушиты, живущие по соседству. Их царь собрал войско и ниспроверг захватчиков.

И еще историю рассказал патриарх, случившуюся в давние времена, и что история сия описана в Библии. И сказано там, что пытались иудеи захватить власть в Персии, подсунув царю персидскому Артаксерксу красавицу-иудейку Есфирь, и сделал царь, ослепленный любовью к ней, ее дядю Мордахея первым человеком в своем царстве, а тот правил от его имени, и многие привилегии получили иудеи и стали притеснять народ персидский. Тогда взроптали знатные персы, но царь не услыхал их ропота, и были избиты персы, знатные родом, иудеями, и пало их числом семьдесят тысяч. Но наступило другое время – восстал народ, восстание это поддержали многие иудеи, да только ничего у них не вышло: восстание было жестоко подавлено, а кто спасся, бежал на север, к горам Мрака и в Хорезм. Но и там не оставили иудеи своих обычаев, составили заговор против Хорезмшаха, да только не удалось им сотворить зло свое непотребное. И бежали они в Хазарию, где жил народ добродушный и гостеприимный. Помня печальный опыт своих соплеменников и свой собственный, в Хазарии иудеи поначалу повели себя совсем не так, как в Химьяритском царстве, в Персии и в Хорезме. И даже тогда, когда захватили власть, не сразу стали притеснять христиан, коих в Хазарии было немало. Но потом распоясались, и многие христиане нашли смерть от руки их.

– Смотри, дочь моя, – предостерег патриарх княгиню Ольгу в завершение своего долгого рассказа, – примешь христианство и навлечешь на себя гнев каганбека Хазарского, иудея-царя, коварство которого не знает границ. Заставит он Русь отречься от богов своих и принять веру антихристову, ввергнет ее в пучину братоубийственных войн. Не легкое это дело – возжигать правду Христову, спасителя нашего, в темных душах человеческих, но окупится сторицей в потомках наших.

– Я вынесу, отец мой, все, что мне написано на роду, – произнесла Ольга, гордо вскинув голову. – А смерти я не боюсь. И постараюсь, по мере сил моих слабых, чтобы Русь приняла веру Христову, потому что светла она и чиста и направляет людей на путь истины.

– Да поможет Господь свершить тебе благие помыслы твои, дочь моя, – произнес патриарх и осенил княгиню большим нательным крестом.

С тех пор миновали годы и годы, и все это время ходила княгиня как бы по краю высокого обрыва, ступая то осторожно, выверяя каждый шаг свой, чтобы не сорваться вниз, где сквозь туман тянутся вверх острые зубья скал, то, поддавшись чувству, зажмурив глаза, шагает, не глядя по сторонам, натыкаясь на не менее острые выступы. И войско сама водила против строптивых соседей, и заключала договоры с властителями западных земель, и мило улыбалась при встрече с наместником каганбека Хазарского, прочно обосновавшегося в Киеве.

А вот Святослава, сына ее единственного, похоже, ничто не смущает: как порешил еще там, в Невогороде, идти на хазар, так от этого решения отступать не собирается. И не очень-то делится с матерью своими задумками.

«Матерь Божья, всемилостивейшая заступница, помоги мне вынести грядущие напасти!» – взмолилась княгиня Ольга и троекратно перекрестилась, глядя на маленький образок Божьей Матери, подаренный ей митрополитом Константинопольским.